Подарок

 Синие глаза, казавшиеся в ночном полумраке кусочками черного неба, повернулись в сторону окружающего пейзажа. На щеке, изгибаясь, прыгал свет от костра. В воздухе висела хвойная тишина в тонах свободы, как сказали бы поэты.
-Жизнь быстро меняется… – прозвучал негромко бывалый голос человека с синими глазами. В это время его взор оставался чистым, как ночное небо, и ностальгически печальным, словно на темное покрывало просыпали звезды. Треск костра немного размылся. Перед глазами вырисовывались светлые, радостные картинки туристической базы, ряда машин отдыхающих, вечерние посиделки за столом близь мангала (от чего во рту появился ностальгический вкус шашлыка), лесной тропы, по которой шли минутой ранее. – Когда-то здесь было все по-другому…
У костра повисло понимающее молчание, мерно переходившее в спокойствие окружающей природы. Оно чуть заметным ветерком двигалось между пихт, стоящих подле склонов и обрывов. Вниз уходила земля, создавая ощущение многокилометрового каньона, раскинувшегося аккуратно под сумерки. Но нет, внизу пролегала почти что долина с одним крохотным поселком и быстрым горным ручьем, берущим свое начало где-то выше. Вокруг высился пояс из гор, что словно сошли с детских рисунков. Остроконечные, со снегом у вершин непонятным угловатым острием, словно выглядывающий из карандаша грифель, но не серые и не размеров Эльбруса – лесисто-зеленые и, казалось бы, низкие. Все это больше напоминало объемную проекцию или модель какого-нибудь снежного шара, но не реальность, особенно для человека с детства жившего в степях и городских джунглях. Однако на каменной плите прям возле обрыва горел костер, у которого сидели двое и смотрели на открывавшийся ночной пейзаж. Под ногами тут и там встречались иголки, покрывавшие все вокруг мягким ковром. Тут и там, вдоль склонов, торчали валуны, чуть подальше одни лишь пихты. Среди вековых деревьев извилисто тянулась тропа – совсем недалеко, и бор просматривался прекрасно, но оттого он казался совсем необъятным. Пейзаж не меняется очень долго во время ходьбы, и десять минут превращаются во все тридцать - с желанием задирать голову и смотреть вверх, на просачивающийся сквозь шевелюры пихт солнечный свет. Разумеется, в дневное время.
 Сейчас же была ночь – самое время для страшных баек, пафосных историй, игры на гитаре и теплого ужина. Вместо них спутником людей была тишина. В начале тропы стояли старые кирпичные здания, устало взиравшие на окружающую их природу темными окнами. По их краснокирпичным стенам медленно взбирался мох, словно пытаясь скрыть давнее присутствие человека в здешних краях. Растрескавшийся асфальт уже исполосовали цветы, трава, и первое деревце начало медленно прорастать ввысь. А среди этого раскинулся некогда красивый размашистый пруд. Синие глаза словно вновь смотрели на него, держа в руках воздушного змея – ветер в тот день был неплохой даже здесь. И тогда еще мальчишка радостно кричал что-то взрослым в белую беседку на том конца пруда. Они его услышали, помахали рукой и, поняв просьбу, что-то сделали за своими спинами. В следующее мгновение из-за противоположной стороны беседки, огибая весь пруд, к нему бежала темная с рыжими полосками собака. Прибежав, пес начал носиться вокруг мальчика под веселый смех последнего. Палка, держащая змея на веревке перешла в зубы четверолапого бегуна, и он вместе со своим двуногим другом с азартом помчались в одну сторону по турбазе, потом в другую. Змей шурша в воздухе гнался за ними, а между домами мелькал и разносился детский смех вперемешку с гулом побегушек.
-Много воды с тех пор утекло. – хрипло сказал уже давно не маленький мальчик с синими глазами. В этот момент на плечо говорившего легла теплая щека. Перед этим взору успели придаться и другие, более недавние воспоминания.
 Они были не из детства. Слегка желтоватая трава гнулась от ветров и мялась под ботинками уже взрослого парня. Перед ним раскидывались луга, в которых небольшими вкраплениями поднимались остатки лесополос. Среди высокой травы тут и там встречались колоски дикой ржи, картофеля. И старые железки. Заросшие машины еще времен Советского союза представали новому зрителю каким-то большим террариумом. За его стеклом на старых белых креслах раскинулись немногочисленные цветы. Из-под лобового стекла каким-то образом прорастал единственный солнечно-желтый одуванчик, непонятно как оказавшийся внутри. На заднем сиденье размашисто легли синие цветы, внешне похожие на колокольчики. Пара из них даже выглядывала через щель открытой двери белой, проржавевшей волги. Сама машина покрылась пятнами лишая и, можно сказать, встречала парня на окраине покинутого хутора. Новомодные деревянные дома сильнее прочих оказались покрыты полевыми растениями, покосились, а многие развалились на своих участках, как человек на кровати после тяжелого рабочего дня. Бетонные и кирпичные здания стояли на подобии оловянных солдатиков. Может, они ждали возвращения своих прошлых хозяев?
 Молодой человек открыл фляжку, сделал несколько глотков и, глядя на почерневшие глаза домов, отрицательно качнул головой. Люди ушли отсюда давно, и вряд ли что-то заставит их вернуться ближайшие десятилетия. Походные ботинки раздвигали шелестящую траву и медленно проходили вглубь хутора. Тут и там клонились ко сну на мягкой зелени деревянные заборы, в тени которых редкие полевые птицы делали гнезда. Они не любили крыши домов и чердаки – летом там было душно, и иногда встречались дикие коты. И под очередной покосившейся доской виднелись сплетенные в кружок маленькие палочки. На них посмотрели синие глаза без какой-либо эмоциональной окраски. В этом гнездышке мирно спали без мамы 6-ро темных птенцов, чуть дрыгаясь во сне и пихаясь. Их мама не заставила себя ждать и спешно приземлилась перед своими детьми. Парень лишь улыбнулся и пошел дальше. Впереди его ждал забор. Когда-то давно в нем была калитка, но сейчас нее можно было бы назвать зеленой изгородью – не было видно даже следов былого железа. Молодой человек вскарабкался на преграду и обратил свой взгляд на огромное поле, тянущееся, кажется, до самого горизонта. Когда-то оно было разделено лесополосами, между которых ездил трактор, вспахивая землю – а сейчас на нем паслось крупное стадо коров разных размеров. Любой городской ребенок, видя за окном машины этих животных, не мог отлипнуть от стекла и закрыть раскрытый от удивления и восторга рот. Эти неспешные обитатели местных полей мирно щипали траву и скорее всего не видели неожиданного гостя местного хутора. Впрочем, что им еще делать посреди полудня на третьей неделе июня? Их владения кончались такими же желто-зелеными деревьями, как и трава, разве что чуть побольше и позеленее. Они создавали ощущение какой-то стены, забора от соседа или чего-то непонятного. Прятаться здесь было не от кого – поля никогда не были опасными, в них всегда был свой покой жаркого солнца и манящей тени под согнувшейся ивой. Над ней и над зеленым забором сейчас простиралось серое небо и редкими, но пушистыми облаками. Такие внешне ватные облачка встречаются только в начале каждого лета, а после пропадают, словно срочно улетают по своим небесным делам. И оттуда величаво светило южное солнце. Раньше все использовали лупы для забав над муравьями и розжига костров. Но сейчас, после выгнавшей отсюда людей засухи, разжигать огонь пропадало желание даже у самого большого пиромана. Тень, озеро, речка, раздеться и погрузиться в еще холодную воду на часик. И порезвиться в ней с приятными тебе людьми.
 Молодой человек мягко спрыгнул на бархатистый травяной ковер и спокойно отправился дальше. Оставалось трое суток до важного события. Парень прошелся до старого сарая, который скорее всего облюбовали местные коровы на каждую зиму. Хотя навряд ли, он слишком мал для такого стада. Но сарай мог порадовать если не коров, то человека – за его углом большим озерцом в зеленом море росли подсолнухи. Молодой человек срезал один из них, который по размерам помещался под его куртку и медленно покинул хутор.
 На плечо легла теплая щека. От нее послышалось нежное: «Спасибо». Молодой человек улыбнулся, скосив глаза смотря на свисающие через его плечо светло-русые волосы.
-Погоди. – заметно задорнее сказали его губы. Неожиданно руки достали подсолнух, что тайно стоял в вазе недалеко отсюда все эти дни, и протянули его новому владельцу.