Один день из жизни мушавера

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ МУШАВЕРА
                Афганистан. Провинция Пактия.
                1366 год по афганскому летоисчислению

Светало. Багрово окрасился небосвод, предвещая жаркий день. Рёв сотен моторов группировки правительственных войск в составе трёх пехотных дивизий и бригады «коммандос» огласил мертвецкий покой провинции Пактия.
Взбитая грузовиками, бэтээрами и танками пыль, клубясь, поднималась вверх, закрывая небо, и оседала густым слоем на технике. На ощетинившемся антеннами бронетранспортёре, наполовину высунувшиеся из люков, двое в застиранной афганской форме покачивались в такт движению, настороженно щупали взглядами казавшиеся безжизненными склоны гор.
Пактия¬ – вотчина Джалаллуддина Хаккани, «непримиримого», державшего под контролем всю провинцию. Любая колонна на трассе – лакомая добыча «духов», тем более, если это сарбозы .
Долговязый пассажир постоянно прижимал к уху телефонную трубку и часто оглядывался назад, его смуглое лицо и угольные глаза выдавали коренного жителя. Он то молчал, то раздражённо и громко кричал в трубку, но голос тонул в шуме натужно гудящих двигателей. Второй, сероглазый, с усами, белесыми от осевшей на них пыли, внимательно вглядывался в простирающееся предгорье и далёкий, казавшийся миражем, кишлак. Светлое лицо с торчащими тёмно-русыми волосами из-под съехавшей набок высокой фуражки с гербом Афганистана указывало на его европейское происхождение.    
– Сэр мушавер, там плохой кишлака, много душмана, – хрипловатым голосом обратился к сидевшему слева своему советнику, подполковнику Советской Армии Анатолию Боруцкому, указывая рукой на расплывчатые очертания кишлака с глинобитными дувалами в три яруса и плоскими крышами.
– Необходимо быть предельно внимательным, сэр.
Он был советник. Без документов, звания и фамилии. Без права попадать в плен. Просто советник вот этого полковника, командира афганской дивизии. Он не мог приказать выдвинуть головную походную заставу хотя бы метров на триста вперёд и прикрыться со стороны кишлака боковым охранением, как того требует боевой устав Советской Армии, напрочь игнорируемый всеми как абсолютно неприемлемый в условиях горно-партизанской войны, минирования всех мыслимых и немыслимых дорог, путей, троп и ожидаемых, но не всегда неожиданных засад.
Афганец кивнул головой. Русский советник, ему решение не принимать и за него не отвечать, он только советует, но его совет завсегда стоящий, и за ним не только помочь желание ему, комдиву, но и выжить. И хотя Анатолий был моложе, но опыта имел побольше, поэтому комдив слушал его. Да и вообще, в дивизии к этому русскому за полгода все офицеры прониклись уважением за его бесстрашие, выдержку и житейскую мудрость, не говоря уже о профессионализме.
Вот и сейчас ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя уж кто-кто, а он наверняка понимал всю опасность прохода мимо кишлака.

Солнце сварочной дугой слепило глаза и припекало так, что шерстяная одежда не спасала, пот тёк не только по спине, но и щипал глаза, стекая по лицу, оставлял светлые вертикальные бороздки.
Мысли совсем некстати крутились вокруг недавнего прошлого. Ещё полгода назад он и не думал, что жизнь сделает крутой вираж, и он из кабинета начальника оперативного отделения танковой дивизии окажется здесь и будет трястись на этом давно съевшем моторесурс бэтээрэ в ожидании взрыва или душманской пули.
Вызов в «кадры» штаба армии мог быть связан только с повышением. Полковник, начальник отдела, сухо поздоровался и, не отрывая взгляда от бумаг, лежащих на столе, изрёк: 
– Садитесь. Понимаете, в Афганистане, который год идут боевые действия…
– Понимаю. Когда убывать? ¬– прервал Боруцкий полковничью тягомотину, не собираясь выслушивать про интернациональный долг и высокое доверие партии.
Наверное, что-то в его голосе не понравилось начальнику отдела, и он поморщился, переходя на «ты»:
– Да не кипятись ты! – бесцветно-холодные, как ноябрьский дождь, глаза полковника смотрели на сидящего напротив него офицера, которого он уже мысленно вычеркнул из списка офицерского состава армии. – Генеральный штаб требует опытного офицера, вот мы подумали, опытнее, чем ты, у нас нет. У тебя успешное выполнение спецзадачи в Африке, к тому же, боевой опыт, недавно прошёл обучение на высших академических курсах, твоя фамилия первая в списках на выдвижение…
 Далее должно бы следовать, что после успешного выполнения задачи его ждёт невероятный взлёт по карьерной лестнице, а не прозаическое «поедешь в Афган», но он лишь произнёс:
– В общем, готовьтесь, срок убытия сообщим дополнительно. 
А дальше, как в калейдоскопе: быстрые сборы, проводы, слёзы, крепкие рукопожатия друзей, Москва, Ташкент, Кабул, Газни, афганская пехотная дивизия, ветер, пыль, скрипящий на зубах песок, тёплая до противности вода. Зелень родных полей и лесов сменилась на гористое плато Пактии с редкой «зелёнкой» вдоль речных долин, голыми, серо-коричневыми горами, некрасивыми и неприветливыми, коварными из-за таящейся опасности.
…Бэтээр подпрыгнул на валуне, беспардонно возвращая Анатолия из прошлого в настоящее.
Этот выход на «боевые»  для него был не первым, но Анатолий знал, что одинаковых не бывает, поэтому, оставив воспоминания на лучшие времена, прищурив глаза, тревожно наблюдал за тянущимся в небо мутным шлейфом пыли. Подумал: «Словно борода Черномора – хороший ориентир для работы духов». Так и получилось. Огибая кишлак-призрак, колонна подверглась обстрелу реактивными снарядами из пусковой установки «земля-земля». Справа и слева, и среди машин вздыбились фонтаны земли и камней. Несколько противно воющих снарядов перелетели через бронетранспортёр, один разорвался вблизи, швырнув на броню комья земли и горсть осколков. Анатолий инстинктивно втянул голову в плечи, крепче зажал в руках автомат. 
– Сэр мушавер , прятась броня! – крикнул командир афганской пехотной дивизии полковник Муталеб, ныряя в открытый люк.
Боруцкий оглянулся на сидящих позади переводчика и ординарца:
– Быстро под броню!
– А вы?
– Успею, – отрезал Боруцкий.
 Конечно, соблазн укрыться внутри, под бронёй велик, он обезопасит от осколков, но ведь они с комдивом управляют дивизией, растянувшейся по дороге чуть ли не километр, а от того, как поведёт себя командование, зависят жизни сотен, тысячи людей. Сказать, что ему не страшно, было бы неправдой. Иногда в таких случаях перед его глазами, как в замедленном кино, проплывали памятные моменты из жизни. Порой, в минуты слабости он задавал себе вопрос: зачем и ради чего я рискую жизнью? Афганцы воюют на своей земле, за свои интересы. А я?..  Тем не менее, он всегда находил этому оправдание: если государство тебя послало на войну, значит, так надо.
Наблюдая, как разрывы снарядов поднимают фонтаны пыли, от внутреннего напряжения повёл плечами и раздражённо крикнул в люк:
– Сэр полковник, если будем прятаться, дивизию потеряем!
– Поняла, – обиженно отозвался афганец, выползая из люка. – Крепка душмана стреляет. Геликоптер  нет, она знает.
Душманы безнаказанно вели огонь по колонне правительственных войск, зная, что кишлаки, населённые мирными жителями, правительственным войскам подвергать ответному артиллерийскому обстрелу запрещено.
Неожиданно над колонной, на сверх малой высоты, едва не задевая антенны радиостанций, с рёвом проплыла пара «вертушек» в пятнистой раскраске.
Полковник ожил:
– Сейчас будет стрелять по РекС , – и с гордостью добавил: – Там мой товарища.
Вскоре огонь со стороны противника действительно прекратился.
Командиры частей сообщили о потерях: пятеро погибших, двенадцать ранены, две машины сгорели вчистую, выведен из строя бронетранспортёр. Никто из советников не пострадал.
Уже за полдень добрались к примостившемуся у дороги полуразрушенному и заброшенному кишлаку, занятому нашей десантируй. На окраине одиноко высилась большая штабная палатка.
Генерал Невлев, руководитель боевыми действиями со стороны Главного военного советника в Афганистане, небольшого роста, седой, ознакомил всех с обстановкой в полосе действий группировки войск и уточнил задачу каждому соединению. Напоследок генерал взглядом пробежал по лицам, словно хотел их навсегда запомнить, и заключил:   
– В районе предстоящих боевых действий местность сложная, племена жестокие. Поэтому рекомендую, нет, приказываю всем советникам постоянно находиться с подсоветными и не геройствовать. В тёмное время суток организовать охрану из своих людей, причём, парную, и постоянно всем быть готовыми к бою. Всё. Удачи!
Боруцкий, покачиваясь в такт движению бронетранспортёра, смотрел вперёд на клубящуюся пыль, словно пытался в ней найти решение: как с минимальными потерями выполнить боевую задачу. Афганский полковник искоса поглядывал на задумавшегося советника, не решаясь нарушить ход его мысли, зная, что этот, хотя и молодой, но мудрый русский, всегда находит верные решения.
Анатолий встрепенулся, словно освободился ото сна, в упор посмотрел на подсоветного:
– Сэр Муталеб, считаю, что с целью оперативности в управлении, повышения огневой мощи и возможности сосредоточения огня на угрожаемых участках, целесообразно миномёты из батальонов передать в распоряжение начальников артиллерии полков.
– Ми думаем, пехота не хочет, – опустив взгляд, неуверенно ответил афганец. 
– Вспомните, полковник, бой у кишлака Джаджи. Миномёты не стреляли, а пехота, оставив миномётчиков и миномёты, убежала. Три миномёта тогда достались мятежникам.
– Ми…  – полковник словно споткнулся на слове, задумался, затем поднял взгляд на советника и с грустью в голосе произнёс: – Плохо было в Джаджи. Ми подумать.
Боруцкий, глядя на афганца, размышлял: для своей должности грамотёнки маловато, но до бесшабашности бесстрашен и предан новой власти. Жена и две дочери на территории, контролируемой мятежниками, сведения о них получал редко, потому всегда замкнут. Советнику хотелось сказать что-то доброе, подбодрить Муталеба перед предстоящим боем, но, не найдя подходящих слов, вздохнул. 
Афганец встрепенулся:
– Миномёта, сэр мушавер, будет вместе.
Бригада «коммандос» с боями овладевала высотами вдоль маршрута движения колонны. Выстрелы и разрывы снарядов сливались в сплошной гул, то затихая, то возобновляясь с новой силой. Комбриг, отдавал приказания, пытался перекричать какофонию сражения, а в ответ в эфире слышались сбивчивые доклады подчинённых об упорном сопротивлении мятежников, о потерях в живой силе и боевой технике. Более двух часов длился бой за овладение участком горной дороги, затем поступил доклад командира:
–  Бригада вышла на указанный рубеж.
Колона двинулась вперёд. Проходя участок, охраняемый подразделениями «коммандос», дивизия при подрыве на фугасах потеряла танк и «наливник» , кроме того пять человек убитыми.
Полковник, на дари вперемежку с русским матом, бранил командира десантно-штурмовой бригады, словно в том была его вина. Вскоре части и подразделения дивизии вступили в бой по овладению высотами вдоль извивающейся, словно змея, горной дороги. 
Внезапно из-за развалин очередного кишлака заработали крупнокалиберные пулемёты, заухали миномёты и безоткатные орудия, отовсюду летел град пуль. Удар мятежников был столь неожиданным и сильным, что ползущий по дороге пехотный полк бросился врассыпную, оставляя технику и вооружение, а его командир истерически кричал в микрофон радиостанции, взывая о помощи.
Комдив с отчаянием и надеждой посмотрел на советника:
– Бадакун плохо. Много душмана.
Боруцкий, слушая истерику комполка и нарастающий бой, подумал о дивизионной артиллерии, однако сразу эту идею отмёл: скорректировать огонь некому. Крикнул:
– Полковник! Поставьте на прямую наводку танки и зенитные установки!..
Комдив тут же закричал в трубку, для убедительности, потрясая ею.
Скрежет покореженного металла, крики раненых, свист пуль и шуршание осколков щекотали нервы. Посмотрев в сторону переводчика и ординарца, Анатолий встретился с их взглядами, в которых не было и доли страха, хотел дать указание укрыться в броне, но переводчик его опередил:
– Всё нормально, Анатолий Васильевич.
Муталеб, закончив горланить, отстранил трубку от уха:
– Ми дали команда прямая наводка танка и зенитка.
Боруцкий кивнул головой.
В итоге короткого, но упорного боя, противник, понеся потери, был выбит из кишлака, а оставшиеся в живых ушли в горы. Части дивизии, овладев очередными высотами, обеспечивали продвижение и ночной отдых остальным войскам группировки правительственных войск.
Чуткий сон советников и переводчиков был нарушен свистом и цоканьем пуль о броню. Ещё не соображая, что произошло, укрывшись за бронёй бронетранспортеров, они открыли ответный огонь из автоматов.
Командир дивизии подбежал к советнику и панически залепетал:
– Там, на гора, много душмана, наша пехота бежал.
– Артиллерией, танками, зенитками – огонь!
Анатолий, заметив стоящий недалеко от командного пункта танк, бросился к нему. За ним последовал советник начальника артиллерии пехотного полка майор Александр Птащенко. У Боруцкого была только одна мысль: добежать до танка и нырнуть внутрь. Он, танкист, знал, что делать: под бронёй находилось около сорока снарядов и грозная 100-миллиметровая пушка, которыми он наверняка остудит пыл «духов». Преодолев под свист пуль расстояние, советники стали вдвоём барабанить камнями по танку, требуя открыть люки, но напуганные афганские танкисты молчали. Пули, распевая песни смерти, пролетали со свистом, некоторые, ударившись о броню, с фырканьем отлетали. Поняв бесплодность попытки проникнуть в танк, Анатолий, поднял голову над бронёй, чтобы рассмотреть поле боя. На занятой днём подразделениями дивизии сопке увидел множество светящихся точек, извергающих смертоносный огонь. Выматерившись в адрес афганских вояк, оставивших сопку, выискивал и короткими очередями подавлял противника. Рядом заработал автомат Птащенко.
Казалось, что огонь с сопки стал ещё плотнее, а пульсирующие огоньки придвинулись ближе. Боруцкий не заметил, как закончились боеприпасы. Злобно щёлкнул затвор и автомат замолчал. Пригнувшись, заученными до автоматизма движениями отстегнул пустой магазин и воткнул в пустую ячейку разгрузки, достал полный, и в это время недалеко увидел группу миномётных расчётов, которые пытались вести огонь.
– Саша! Справа миномёты! Давай к ним!
Майор в доли минуты очутился у миномёта. Поколдовав у прицела, навёл его на цель и произвёл первый выстрел. Мина ушла в сторону противника и разорвалась на склоне извергающей огонь сопки. Поправив прицел, протянул руки за очередной миной. В небо, словно подгоняя друг друга, почти в автоматическом режиме к цели устремился с десяток мин. Сопка покрылась вспышками разрывов. Следом заговорили рядом расположенные миномёты.
Подполковник, ведя огонь из «калаша», с восхищением поглядывал в сторону миномётчиков, наблюдая, как его товарищ виртуозно работает у миномёта.
Спустя некоторое время открыли огонь артиллерия, танки и зенитные установки. Горы расцвели яркими вспышками взрывов и паутиной трассеров. Потом стрельба начала затихать и внезапно, прекратилась. Были слышны лишь одиночные выстрелы на сопке и в районе ущелья, возможно, мятежники добивали своих раненых.
Полная луна нехотя выползла из-за тучи, залив поле боя тусклым металлическим светом.
Советники, находившиеся на командном пункте, делились впечатлениями, как давили огневые точки противника. К счастью, никто не погиб, и только одному не повезло, он был легко ранен в плечо.
Над ним подшучивали:
– Теперь тебе орден обеспечен.
– Звезду Героя дадут. Крути в робе дырочку…
– Звёзды штабные получают, а ему письмо на родину отправят с фотокарточкой на фоне знамени.
Им можно было ёрничать: они только что вышли из боя, который для каждого мог стать последним. И не было рядом замполитов и вездесущих особистов.
– Мне бы лучше стопарь водочки, мужики, – мечтательно протянул раненый и улыбнулся.
Боруцкий, откинувшись спиной на опорный каток танка, вытер пот, застилающий глаза, и сменил второй пустой магазин на полный. Когда подошёл уставший артиллерист, танкист поднялся и, пожимая его крепкую шершавую ладонь, сказал:
– Ну, ты даёшь! Виртуоз! Такое я за свою жизнь увидел впервые – чтобы обыкновенный миномёт стрелял автоматически.
Александр поднял голову, и в его грустных серых глазах заиграл огонёк гордости, устало ответил:
– За долгую жизнь артиллериста всему можно научиться. А тут ты со своим аргументом над ухом орёшь, – он кивнул на автомат в руках Боруцкого: – Того и гляди в меня разрядишь с испугу. Очень уж вы, танкисты, нервные.
Засмеялись и крепко, по-мужски, обнялись.
Подошёл комдив, расплылся в улыбке:
– Сэр Анатоль, крепко мы дали душмана. Ты из миномёта хорошо стреляла. Полк занял гора. Можно спать.
Боруцкий глянул на часы, стрелки показывали без четверти пять, пошутил:
– С добрым утром, сэр полковник!




***