Пуля для мушавера

Афганистан. Округ Хост. Джавара. Операция «Волчья яма».
6.04.1986 г. (1365 год по афганскому летоисчислению).

Лёгкий ветерок нежно коснулся щеки Алексея, сероглазого русоволосого подполковника в застиранном, с чужого плеча, песчаного цвета советском обмундировании, советника начальника штаба афганской пехотной дивизии. Услышав гул двигателей самолётов со стороны Матуна – старой крепости города Хост, долго всматривался в бездонную глубину прозрачно-голубого неба. Вскоре гул обозначился проплывающими над ним в направлении гор тремя парами отливающих сталью грозных штурмовиков СУ-25. Подполковник наблюдал, как штурмовики начали расходиться: одна пара ушла вправо, другая влево, и вскоре они растворились в небесной синеве. Спустя несколько секунд в глубине обороны противника заметил мощные сполохи, вслед затем тягуче донёсся грохот разрывов. Алексей напряг зрение и увидел, как, отстреливая тепловые ловушки, пара «Грачей»  неторопливо, словно раздумывая о чём-то, на мгновение повисла над горами, затем стремительно нырнула в небесную синь. 
Вновь в межгорье заплясали зарницы, вторая пара, в противоположном направлении отстреливая тепловые ловушки, медленно забиралась вверх, а земля – полыхала и вздрагивала от взрывов. Когда третья пара штурмовиков устремилась к целям, небо озарилось трассами снарядов от зенитно-артиллерийских установок и разрывами зенитных ракет. Казалось, в этом пекле невозможно уцелеть. Но вот сопки полыхнули огнём, и очередная пара ушла в небо.
Алексей, наблюдая, думал: «Это наши бесстрашные советские парни стараются любой ценой выполнить боевую задачу. Они не мыслят, как американцы, спасти свою «задницу» и получить солидные деньги после удачного вылета. Они советские, настоящие, воспитанные в лучших традициях пилотов времён Великой Отечественной войны». Мысленно он был с лётчиками, там, в небе.
Рядом остановился среднего роста, плотного сложения, с курчавой, смолянистой, потянутой серебром головой, с чёрными упрямыми глазами и широкой улыбкой на смуглом лице командир афганской пехотной дивизии полковник Фарук: 
– Как деля, сэр Алексей?
– Рахмет, дуруст , – улыбнулся советник.
– Сэр Алексей, всё готов выезд в гора.
Мушавер забрался на бронетранспортёр и уселся на броню рядом с подсоветным, опустив ноги в отверстие открытого люка…
До подножия горного хребта ехали на броне БТРа, наблюдая всполохи и слушая какофонию войны. На южной окраине кишлака Лезикалай Фарук толкнул ногой водителя:
– Турмо; жойида!
Затем к советнику:
– Сэр Алексей, ногами поедем на гора.
Спрыгнув на землю, мушавер застегнул потуже бушлат, закрепил подаренное афганцами самодельное приспособление для хранения магазинов с патронами к автомату и осколочных гранат, называемое военными «лифчиком», закинул за плечи вещевой мешок с двумя банками мясных консервов, тремя лепешками хлеба, мылом, полотенцем, пятью пачками патронов и тремя гранатами Ф-1. Аккуратно, словно она была хрустальная, поправил на плече полевую сумку. Тронул рукой пистолет ПМ и самодельный нож, подаренный офицерами оперативного отделения при расставании. Автомат Калашникова с пристёгнутыми двумя магазинами, расположенными «валетом» и скреплёнными скотчем, удобно пристроил на груди, глянул на переводчика, ординарца и шагнул за подсоветным.
Где свои? Где чужие? Где заминировано? Где нет? За каким холмом, камнем, кустом таятся моджахеды? Эти вопросы мелькнули в голове, но быстро отошли в подсознание, вытесненные другими: надо идти на передовой командный пункт, управлять боем.
Впереди по узкой извилистой тропинке, сутулясь, шёл командир отдельного разведывательного батальона – капитан с двумя нафарами , за ними командир дивизии, следом – его советник, потом переводчик-лейтенант Ларионов и светло-русый обладатель серых внимательных глаз, ладно сложенный ординарец сержант Грудачёв. Позади брели начальники артиллерии и связи дивизии, связисты с переносными радиостанциями. 
Во время движения Алексею казалось, что горы содрогаются от разрывов бомб. Ранее приглушённые расстоянием звуки с каждым шагом становились всё слышнее.
Горная тропа была усеянная битым камнем и большими валунами с острыми углами, которые приходилось обходить, при этом опасаясь улететь вниз. Проснувшееся солнце припекало так, что пот струился по телу, крупными каплями нависал над глазами. 
Мушавер настороженно щупал взглядом казавшиеся безжизненными склоны гор, пытаясь увидеть свои войска или моджахедов.
Из-за очередного валуна вышла группа афганских солдат с офицером и замерла перед полковником. Фарук, слушая их сбивчивый доклад, вдруг что-то прокричал на пуштунском языке и прогнал обратно. 
Немного остыв, произнёс:
– Солдата говорит: везде душмана. Но ты, сэр Алексей, не бойся, их здесь нета.
Мушавер отшутился:
– Дуруст. С таким опытным командиром, как полковник Фарук, мне не страшно.
И всё-таки по мере приближения к переднему краю нарастала тревога. Это была первая боевая операция, в которой участвовал Алексей, исполняя обязанности советника командира одной из афганских дивизий правительственных войск. Он глянул на переводчика и ординарца. Лица у обоих сосредоточены, но волнения или страха не заметно. Подумал: за год службы привыкли. И тут же: разве к такому привыкнешь?!
Огибая вершины, двигались к цели. Как чёрт из табакерки, появился поджарый подполковник, командир пехотного полка. Козырнув, начал докладывать командиру дивизии на пушту .
Алексею не нравилось, когда разговор шёл на пушту: он немного знал только узбекский язык, да и переводчик специалист по дари .
На склоне очередной горы остановились. Командир полка, показывая рукой перед собой, на плохом русском произнёс:
– Это моя командная пункт.
По склону сопки, со стороны противника, неширокое углубление, обложенное на сорок – пятьдесят сантиметров плоским камнем. В центре сопки воронка диаметром не менее трёх метров и глубиной около полуметра, оборудованная мятежниками для зенитных установок ДШК  или «Эрликон» , на полу много стреляных гильз. Из окопа шла постепенно углубляющаяся траншея, заканчивающаяся выдолбленным в камне убежищем, перекрытым сухими ветками карагача. Алексей сделал вывод: этот так называемый «командный пункт» далеко не идеален, но в случае чего можно укрыться в каменной яме.
А в это время…
Джамал, потянувшись после короткой дремоты, освежил лицо влажной тряпкой. Повернувшись на восток, расстелил на земле небольшой коврик и совершил намаз . После молитвы аккуратно сложил и уложил коврик в котомку. Достал из неё засохшую лепёшку, отломил кусочек, открыл американскую банку консервированного говяжьего мяса и толстым слоем намазал на лепёшку. Смачно чавкая, Джамал глазами шарил по противоположной горе. Закончив завтрак, тщательно вытер нож, вложил его в ножны, собрал остатки трапезы и зарыл в землю, прикрыв место камнем. Осмотрелся, прислушался – тишина.
Его, лучшего снайпера группы Ахмада из рода Дурани, направили в тыл правительственных войск уничтожать военнослужащих афганской армии и советских военных советников-мушаверов. Командир обещал награду за каждого убитого, а за гяуров  – в десять раз больше. Ночью мятежник прошёл по известным только ему тропам в тыл правительственных войск.
Джамал взял снайперскую винтовку с оптическим прицелом американского производства, освободил её от тряпичной упаковки, нежно провёл по ней рукой, снял кожаные защитные колпачки с окуляров, внимательно посмотрел в прицел и, оставшись довольным, положил винтовку рядом. Из котомки извлек патроны, хранившиеся в бумажной упаковке, аккуратно развернул и, протирая патрон за патроном, вставлял их в патронташ на поясе. Остатки упаковки свернул и спрятал в карман широких шёлковых коричневых брюк. Поправил чалму. Неожиданно начал что-то быстро искать в карманах жилета. Нашёл. Улыбнулся. Положил на коврик пять патронов с разрывными пулями, протёр их особенно тщательно и уложил в нагрудный карман.

Алексей и Фарук, опустив ноги в углубление, укрывшись за хлипкой сложенной из камня стенкой, внимательно метр за метром с помощью биноклей изучали позиции своих войск и противника. От увиденного у мушавера поползли вверх брови. Солдаты дивизии группами и в одиночку сидели или лежали на склонах горы. Кто-то готовил на костре чай, кто-то сушил портянки, нежась в лучах солнца, а некоторые спали, словно несколько минут назад не содрогались горы от разрывов бомб и НУРСов . Перевёл взгляд на склоны соседней гряды, но обнаружить противника не смог, только в некоторых местах продолжала висеть пыль над воронками, дымились кустарники, стояла мертвая тишина.
Разрывная пуля хлёстко ударила в камни, обдала его градом мелких каменных осколков.
Фарук, оправдывая действия своих подчинённых, сказал:
– Сарбоза готовится наступать. У них сегодня трудная день. – Помолчав, добавил: – Это, сэр, снайпера стреляла по бликам стекла бинокля.
В подтверждение его слов ещё несколько пуль ударили в каменный бруствер ПКП , издав неприятный треск, а срикошетив, с фырканьем ушли в глубину обороны. Хотелось ответить противнику, рука потянулась к автомату, но металл остудил порыв: куда стрелять?
Глянул на рощу антенн переносных радиостанций начальника связи и начальника артиллерии, расположившихся рядом. 
– Сэр Фарук, пусть связисты замаскируют или уберут антенны радиостанций, они демаскируют командный пункт.
Комдив распорядился на пушту, и антенны склонились к земле. Повернувшись к советнику, спросил:
– Хуб?
Командир полка стал рассказывать, где у противника пехота, где стоят ДШК и безоткатные орудия. Однако сказанное советник воспринимал с большой долей скептицизма, тем не менее, кивал головой в такт словам афганца.
До слуха донёсся глухой гул артиллерийской канонады, а над головами, шурша, пролетели снаряды. Разрывы накрыли дальние и ближние горы. Внимательно наблюдая за фонтанами пыли и дроблёного камня, поднятыми взрывами, Алексей никак не мог взять в толк, зачем расходовать боеприпасы, стреляя по местам, где явно не было противника? Возмутился:
– Зачем всё это?
Фарук поддержал его:
– Душмана рядом, на ближний сопка, а артиллерия стрелять дальше. Это восьмой дивизия даёт неправильный координаты.
Их диалог прервала нарастающая стрельба на правом фланге обороны, в районе расположения соседней дивизии.
Командир полка заметил:
– Это восьмой дивизия делает бой.
Алексей глянул в сторону подполковника, подумал: «Говоря, «делает бой», афганец понимал – «имитирует бой». Наверное, так оно и есть». Вскоре стрельба затихла.
В глубине обороны противника «залаяла» – пгавв, пгавв, пгавв… –реактивная пусковая установка «земля-земля», и над головами пронеслись противно воющие РекСы. Несколько снарядов разорвались на горе Тамберигер, обдав командный состав осколками камней.
Фарук, подозвав командиров танкового и разведывательного батальонов, приказал им выдвинуться на огневые позиции и поддержать пехоту при переходе в атаку.
По его сигналу пехота пошла в наступление на впереди расположенную гору, танки и бронетранспортёры открыли огонь. Звуки выстрелов и глухие раскаты разорвавшихся снарядов заполнили наступившую гнетущую тишину. В ответ с дальней сопки огрызнулся очередью ДШК мятежников. Рядом с шумом, подобным звуку разящего палаша, сверкнула осколочная граната, выстрелянная моджахедом из безоткатного орудия, и где-то ухнула в глубине. Заработало автоматическое оружие атакующей пехоты.
Разрывы мин нарушили тишину на ПКП. Раздались стоны раненых. Мушавер посмотрел в сторону, где сидели переводчик и ординарец. Ларионов улыбнулся, Грудачёв выглядел собранным, готовым действовать по любому сигналу командира.
– Давай, сэр Алексей, будем кушать. Сарбоза чая сделала, – спустя несколько минут предложил Фарук.
Перед ними, как по мановению волшебной палочки, появились два небольших никелированных паривших чайничка. Солдаты-афганцы положили на камни полотенце, а на него две белые лепёшки, две тарелки варёного риса и поставили две под чай пиалы. Советник посмотрел в сторону своих помощников, около них стояли такие же чайнички, пиалы и тарелки с рисом. Подумал: оперативно. Словно не на войне.
– Давай чай. Твой переводчика и нафар тоже будет чай пить.
– Рахмет.
Алексей достал из котомки банку говяжьей тушёнки.
– Русский тушёнка вкусный, – прокомментировал Фарук.
Мушавер ножом открыл банку и разделил содержимое на двоих. Откусив часть лепёшки, ложкой достал варёный рис положил в рот и стал медленно жевать. Рис был сухим, но тушёнка-а! Краем глаза наблюдал, как афганец уплетает содержимое своей тарелки.
Яркий круг солнца, казавшегося красным, подбирался к зениту. Чадный воздух от горящих кустарников постепенно заполнял пространство между горами, щекотал ноздри. Хотелось укрыться в тени кустарников, но они были редкими и низкорослыми. Впереди продолжалась трескотня автоматического оружия, взрывы мин и гранат. На визг редко пролетавших пуль над командным пунктом не реагировали. 

…Джамал зорко всматривался в склоны гор и лощину между ними. Солнце доставало и его, привыкшего к длительным засадам и скрытым походам под раскалённым светилом. Подумал: нет, не мой сегодня день. И тут же моджахед увидел высокий калан , в центре огромная кокарда. Такие каланы носят офицеры правительственных войск. Наконец-то удача! Смотри-ка, спешит, словно чувствует, что его ждёт смерть.
Перекрестие прицела упёрлось в грудь сарбоза. Плавное нажатие на спусковой крючок. Легко вздрогнула винтовка. Сарбоз, словно подкошенный, повалился вперёд. «А вот и второй», – обрадовался Джамал. Сноровисто дослан патрон. Лёгкий толчок в плечо. «До чего же приятно, когда приклад винтовки толкает тебя в плечо, словно говорит: молодец воин», – подумал Джамал. Второй сарбоз, вскинув руки вверх, как будто прося помощи у Аллаха, повалился на скальный грунт. «Так. Два. Сегодня командир будет доволен Джамалом...»
           …Алексей, наблюдая за подразделениями дивизии, которые почти без сопротивления со стороны противника овладели впереди лежащими горами, подумал: а почему бы не овладеть очередной грядой, предложил:
– Сэр коронель, если обстрелять дальние горы нашей артиллерией, танками и бронетранспортёрами, то можно будет занять их. Противника не видно и не слышно.
Афганец ответил:
– Я думаю, нам нужно делать оборона на захваченный рубеж. Слева соседа нет, седьмой дивизия бежал вчера. Что будет делить другой дивизия справа, ми не знаем.
В подтверждение его слов на левом фланге усилилась перестрелка. Пули, противно воя, засвистели над командным пунктом и, ударяясь о камни, с урчанием уходили вверх и в стороны. 
Фарук, нервно:
– Вы, сэр, сиди, я посмотреть, что там, –  пригибаясь, быстро пошёл в направлении стрельбы.
Прижимаясь к камням, советник короткими перебежками последовал за подсоветным. Сзади следовал Грудачёв. Остановились. Отдышались. Поняли, что бой ведёт горстка солдат, а остальные спускаются с горы в противоположную сторону от противника.
Фарук:
– Пятнадцатая полк покинула гора. Она бежала. – Затем перешёл на пушту и что-то громко говорил, говорил, при этом выразительно жестикулируя руками. Затем обречённо закончил:
– Совсем плохо, сэр мушавер!..
Алексей:
– Сэр, если силами разведывательного батальона контратаковать противника, а атаку поддержать огнём артиллерии и танков, то можно восстановить оборону.
Полковник кивнул курчавой головой:
– Хуб !  – и отдал необходимые распоряжения командирам.
Вскоре бой на покинутой сопке вспыхнул с новой силой, но продлился недолго. Разведчики заняли оставленные пехотой позиции.
В наступившей кратковременной тишине донёсся звук работающей реактивной пусковой установки противника, и несколько пронзительно воющих РекСов ухнули на горе, где размещался командный пункт. Алексей подумал: воют, прямо жилы из тебя тянут, и тут же ощутил удар в левое предплечье. Раздались крики и проклятия на афганском языке.
Рядом оказался Грудачёв:
– У вас на левом рукаве выступила кровь, давайте помогу.
– У вас всё нормально?! – спросил ординарца, снимая куртку с левого плеча. Посмотрел: осколок кость не задел, оставив только две кровоточащие раны.
–  Болит?
– Нет. Перевяжи. 
Разорвав санпакет, сержант забинтовал рану.
– Может, обезболивающий?
– Спасибо. Быстро – оба в яму и ждать моего сигнала.
– Ваша полевая сумка горит, – Грудачёв сбил пламя, – только угол…
– Спасибо. В яму!
Подошёл Фарук и, заметив, как Алексей надевает запачканную кровью куртку, спросил:
 – Вы ранены, сэр?
– Всё нормально. Как у нас дела?
– Три сарбоз убит, четыре ранен. 
В это время огонь артиллерии прекратился, только танки продолжали вести одиночную стрельбу, да стреляла атакующая пехота. Вскоре прекратили стрельбу танки, доносилась редкая пальба из стрелкового оружия.
Фарук, словно оправдываясь, сказал:
– Сэр, лимит боеприпаса на день боя закончилась.
Потом добавил:
– Нужна уходить. Здесь плохо.
Алексей недоуменно уставился на подсоветного:
– Мы ведь захватили очередную гряду, перенесём туда командный пункт…
– С пятнадцати час и до утра, сер, наступает время господин душмана. Я отдала приказ – оборона.
Огибая вершину горы, возвращались в тыл по протоптанной тропе. На повороте встретили военнослужащих с обедом, идущих на передний край. Те, сидели на камнях, о чём-то беседуя. Термосы, и деревянные ящики стояли рядом. При появлении командира все вскочили.
Фарук распорядился подать чай мушаверу и его подчинённым.
Приняв из рук сарбоза кружку парящего чая, Алексей прислонился к каменному выступу и отхлебнул ароматный напиток. После второго глотка, увлекаемый за полу куртки одним из афганцев, он упал на камни. Падая, услышал хлёсткий щелчок о камни. Сорвав с плеча автомат, подполковник приподнял голову в поисках снайпера…

Джамал, рассматривая в окуляр прицела винтовки группу людей, беззаботно распивающих чай, увидел русоволосого человека, одетого в застиранную, выгоревшую на солнце советскую военную форму. «Гяур!» – вспыхнула радостная мысль. От этой мысли у моджахеда вспотели руки. Он проворно вытер их о полу жилета и вновь припал к прицелу. Руки цепко легли на цевьё и спусковой крючок, перекрестие заскользило по гяуру. Джамал вспомнил, что на такой случай у него припасены патроны с разрывными пулями. Быстро достал патрон, поцеловал его, дослал в патронник. Медленно направил перекрестие прицела в грудь гяура. На какое-то мгновение замер, затем прошептал: «Аллах Акбар» и плавно нажал на спусковой крючок.
Винтовка дёрнулась. Он дослал очередной патрон, подправил прицел и стал рассматривать цель, по которой произвёл выстрел. Гяура на месте не было. Ещё раз внимательно осмотрел место, где стоял, распивая чай русский, но увидел только суетящихся сарбозов. Перекрестие прицела упёрлось в грудь одному из них. Нажатие на курок, лёгкий толчок в плечо. Сарбоз, сражённый пулей, опустился на камни. В ответ с горы засверкали огоньки, пули со свистом проносились рядом, с треском ударялись о камни, фыркая, улетали вверх и в стороны.   
Джамал понял, что его могут убить, а это в его планы не входило. Поцеловав винтовку, пополз назад, а когда свист пуль удалился, лёг и уставился в небо. Лежал долго, радуясь своему удачному выходу. Затем сел, достал записную книжку и карандашом вывел: «15.35 7.04. 1365 года, г. Тамберигер. Гяур убит разрывной пулей. Убит один сарбоз». Улыбнулся и спрятал книжку в складки одежды. Этот выход для него был удачным. По возвращении его ожидала большая денежная премия и похвала командира.

Засуетились сарбозы, унося ноги с простреливаемого участка.
Фарук крикнул:
– Уходить!
Советник оглянулся, увидел переводчика, прижавшегося к выступу скалы, и ординарца, ведущего огонь по противнику, прижал к плечу автомат и нажал на спусковой крючок, ведя огонь по невидимому врагу. Рядом заговорили ещё несколько автоматов.
Комдив толкнул своего советника:
– Сэр мушавер, нужно уходить! Душмана убила один сарбоз.
А когда спустились с горы, он, отдышавшись, произнёс: 
– Ты, сер Алексей, в рубашка родилась. Душмана стреляла в тебя разрывная пуля. Солдата заметила блик прицела, потянула тебя за куртка.
Только тогда советский подполковник понял, что афганец, сбивший его на землю с кружкой чая, спас ему жизнь, ведь разрывная пуля предназначалась для него.
Алексей улыбнулся:
– Спасибо! Восхищаюсь бдительностью вашего солдата.
Смуглое лицо Фарука расплылось в улыбке:
– Это была старая солдат.
Вскоре командирский БТР, покачиваясь, словно убаюкивая: - «Всё нормально, всё нормально», – увозил мушавера Алексея подальше от коварных гор. Но впереди у него было ещё много дней и ночей никем не признанной войны…





***