До встречи

Уставшие, с чумазыми лицами, полуголодные, в пропитанном потом обмундировании, рядом с афганскими военными в зарослях абрикосовых и гранатовых рощ, развалин дувалов и глинобитных крепостей под пулями мятежников военные советники выполняли приказ – очистить Кандагар и окрестности от бандформирований.
Вторые сутки афганские сарбозы не могли овладеть развалинами кишлака Шамомользи, вторые сутки советник командира афганской дивизии, плотного сложения и богатырского роста седеющий брюнет с карими уставшими глазами подполковник Никитин с переводчиком и ординарцем находились у его развалин, стараясь своим присутствием и примером воодушевить потерявшие стойкость духа афганские войска.
С приходом темноты и до того пассивные боевые действия правительственных войск остановились, они сбились в кучки, прячась от пуль мятежников за естественными и искусственными укрытиями.
Никитин, пожевав холодный рис и с трудом его проглотив, посмотрел на рядом сидящего, опёршегося на стену разрушенного дувала афганского полковника. Тот ощутив на себе недовольный взгляд советника, виновато улыбнулся:
– Рис холодная – плохо, сэр Анатолий. Чай нет – плохо. Ночь, наверна, будет обратно мороз – плохо. Афганский сарбоз мёрзнет, домой убегает… – и замолчал.
Молчал и советский подполковник. Чем он мог утешить своего подсоветного? Ему, его товарищам и подчинённым было не лучше. Шерстяное обмундирование, пропитанное потом, и затасканные бушлаты не грели. Отогревались, прижавшись друг к другу, до боли в руках сжимая автоматы Калашникова, ежесекундно помня, что в этом холодном и безмолвном воронёном железе их безопасность, да и сама жизнь.
Полковник шевельнулся, и чтобы сделать советнику что-то приятное, спросил:
– Сэр Анатолий, как ваш жена в Енот?
В груди подполковника учащённо забилось сердце. Он шевельнулся, хотел ответить, но вырвался только приглушенный вздох.
Афганец не стал донимать советника, понимая, как ему и его товарищам трудно на войне, тем более, ничего не зная о своих жёнах, находящихся в пунктах постоянной дислокации войск, периодически подвергающихся обстрелам и нападениям мятежников.
…Сон к Никитину не шёл. Переводчик и ординарец, прижавшись друг к другу, думали свои думы. Морозец обжигал лицо, слегка посеребрив его рано поседевшие усы, исподволь заползал в щели между обмундированием и телом, жаля его.
Первым нарушил тишину переводчик:
– Анатолий Васильевич, почему вам не разрешают вести переговоры по дальней связи с Енотом? Там ведь жена, она не знает ничего о вас, вы о ней.
– Да, к сожалению, – отозвался Никитин, при этом недобро подумав о штабных офицерах, находящихся в тёплых и безопасных постелях в Кабуле.
–  Смотри, Женя, как звёздочки ярко мерцают! Будет морозец крепчать, – произнёс Никитин, хотя в его голове бушевала буря страстей и мыслей: «Как там моя милая? Когда закончится эта кровопролитная война? Зачем всё это?».
Услышав ровное сопение переводчика, подумал: «Молодец, что уснул. А какие у него заботы? Нет, ты не прав, подполковник. Главное для него, молодого, – остаться живым, ведь впереди у него целая жизнь».
Прислушался. Тишина, только храп сарбозов, в стороне шаги часового. Подумал: «Стража не спит – это радует: нас, сонных, не вырежут. Да в принципе, в такую погоду, наверное, и духи попрятались, где-то в тепле отсыпаются, готовясь к очередным вылазкам». Шевельнулся, ещё плотнее прижался к своим подчинённым, поправил автомат и провалился в сон. Что снилось подполковнику – было известно только ему…
В советническом домике, окружённом колючей проволокой и пятисотметровым по глубине минным полем с огневыми точками на крыше и по периметру, утешали жён, чьи мужья находились на «боевых» : «Нет информации, что погиб, – значит, жив».
Как себя чувствуешь, бодрствуя дни и ночи в тесной комнатушке, когда рядом стреляют, взрываются мины, в неведении, что с твоим мужем там, на войне, – знают немногие. Так проходили дни, ночи, сутки. Но однажды…
Инициативная группа жён провинциальных советских военных советников, находящихся в ДРА, обратилась к Главному военному советнику с просьбой разрешить кратковременную радиосвязь с мужьями, участвующими в боевых действиях. Разрешили: «Не более пяти минут».
Находящиеся второй месяц в «зелёнке Панжваи» окрестностях Кандагара, не ощущая времени, узнали о решении «Главного» от советника начальника связи дивизии. Они только что возвратились с переднего края на командный пункт. Подполковник Быков, темноглазый загорелый крепыш, всегда серьёзный, но теперь улыбаясь, сообщил:
– Анатолий Васильевич, из Кабула поступило сообщение: разрешить кратковременную связь с жёнами, находящимися в пункте постоянной дислокации. Я со своей уже поговорил. Приглашаю вас и майора Озерова, ваши жёны ожидают связи в Еноте.
Когда Никитин взял трясущейся от волнения рукой трубку радиосвязи, то услышал шуршание, после чего быстрое:
– Толечка? Здравствуй! У меня всё хорошо. Скучаю. Люблю тебя и жду. Целую. Как ты?
– Валюш, у меня всё в порядке. Помогаем афганцам убирать прошлогодний урожай гранат. Тут их очень много. Думаем, что за полмесяца управимся. Скучаю. Люблю. Целую. До встречи!
Трубку взял советник начальника артиллерии пехотного полка Анатолий Озеров:
– Таня, здравствуй. У меня всё хорошо. Жив, здоров. Убираем гранаты. Наверное, скоро будем возвращаться домой. Целую. До встречи!
В ответ несколько слов жены и слова связиста:
– Конец связи.
Сколько радости доставил этот короткий, но очень важный разговор четырём любящим друг друга людям!..

Спустя неделю боевые действия в районе Кандагара закончились. Военные советники с обмороженными и обветренными лицами и руками, вместе с дивизией отправились домой, а через три дня встретились живые со своими любимыми.





***