Душенька

«Ах, как мила моя княжна!....
Немножко ветрена... так что же?»

А.С. Пушкин «Руслан и Людмила»


Вольский знал несколько языков, пару из них преподавал, скучая в аудитории вместе со своими студентами, а в перерывах и после занятий развлекал народ новостями и сплетнями. Из новостей он выбирал только те, что носили тревожный характер, стращая нас грядущими эпидемиями, всемирным потопом и демографической ямой, куда ухнет университет вместе с нашей кафедрой – «и все мы окажемся на улице».
 
Что до сплетен, здесь репертуар был более разнообразен. В ход шла любая полученная информация, даже (и особенно) под грифом «только никому не рассказывай». Он радостно выведывал и выдавал чужие секреты, как ни странно, не наживая при этом себе врагов. На Вольского не обижались, потому что он был нейтрален: никому не подыгрывал и никого не щадил. Как придворный летописец, он размеренно и регулярно вносил очередные главы в свою «повесть временных лет», сообщая об изменах («А между прочим…»), неприятностях («Наконец-то хоть что-то произошло…») и несбывшихся надеждах («Ну что я говорил?..») третьих лиц.
 
Вольский был завистлив к чужому успеху. Он не был доволен своей жизнью и не хотел, чтобы его мечты сбывались у других. Так прямо и заявлял: «Не хочу, чтобы кому-то было лучше, чем мне». И разве можно было за эту правду на него обижаться?
 
– Я жадный, – говорил Вольский, никогда не сдавая деньги на Бубликова или «в пользу детей Германии», и его оставляли в покое. Но когда ему выпадал какой-нибудь «жирный» перевод, он вёл свой ближний круг в кафе, неизменно обещая «пьянство, наркотики и секс», и спускал там большую часть своего заработка. Подёнщик превращался в кутилу и начинал куролесить.
 
Однажды, в приступе разудалой тоски, он запустил куском торта в пышно цветущую Курёхину, за что тут же заработал гневное: «Ну и сволочь же ты, Вольский!». В другой раз, не справившись с избытком чувств, он изловчился и укусил Вербицкую за ниже пояса – на центральной площади, среди бела дня – а та заорала благим матом (в смысле, очень громко), да так, что вся площадь вздрогнула и обернулась.
 
А ещё он любил танцевать. Танцевал решительно и свирепо, медленно втягивая воздух и сжимая партнершу в объятиях. Вырываться или отвоевывать дистанцию никто не пытался. Во-первых, у Вольского была железная хватка, а во-вторых, такая близость ровным счетом ничего не значила, ибо не имела шансов на продолжение. И поэтому, когда он взял в «медляк» новенькую и в процессе она сказала: «Здесь тебе ничего не светит, Вольский», он несказанно удивился и, закончив танец, тут же доложил об этом ближнему кругу. Воля повторил услышанную фразу смеясь, но чувствовалось, что слова понравились. Ему дали отпор, а значит, он был воспринят серьёзно.

Новенькая предпочитала зваться половинкой своего имени. Получалось Мила. Она была умна и привлекательна – длинные светлые волосы, длинные стройные ноги. Будучи моложе и свежее остальных фавориток Вольского, она поглядывала на них несколько свысока. «Мила́, не более», – оценивали завистницы. «Хороша, чертовка», – читалось в глазах Вольского.
 
Сначала он звал её Милочкой, но осознав, как это звучит, перестал. Заглавную букву устно не обозначишь, а если со строчной, то уж больно слащаво выходит. И тогда потихоньку возникла и, осмелев, утвердилась Душенька. Не всегда и не при всех, но часто и особенно в ласковом таком вопросе: «Что Душенька пожелает?»

А Душенька ничего такого и не желает. Разве что шоколадку. На выходных – две группы заочников. В одной – Вольский, в другой – Душенька. А в перерывах – вдвоем на кафедре: кофейку выпить, шоколадку преломить, посмотреть нежно: «Душенька моя, девочка милая…» Э-э-х!..

– Стажировка, говоришь? В Америку? На девять месяцев?
 
Де-вять ме-ся-цев. Почти год. Ау, Душенька!
 
Возвратилась наконец. Сидела отрешённо, за прежним столом, отравленная новой страной и новой любовью. В беседы вступала, но смотрела вскользь и сквозь. И всем было ясно, что приехала она не для того, чтобы вернуться, а для того, чтобы уехать навсегда.
 
Через девять месяцев ещё раз появилась – сына забрать, от первого брака. Вольский случайно её на улице встретил. Душенька с коляской, в коляске – новый сынок, из Америки. Милый смуглый малыш, точь-в-точь как в фильме «Цирк» с Орловой в главной роли.
 
– ** твою мать! – не вынес неожиданности Вольский.
 
– Пусть все идут на ***, – парировала Душенька.