Жизнь - та же самая

У Антиповых, Николая Васильевича и Раисы Сергеевны, было два сына. Федор и Славка. Славка был младше Феди на пять лет, когда не было работы по хозяйству – висел на турнике или читал книжки, которые постоянно таскал в дом, откуда только мог. Федор, старший сын и гордость отца, книг не читал, но в свои шестнадцать приобрел мопед «Верховина», который неизбежно ломался после каждой ночной поездки по окрестностям, а еще через друзей в городе разжился неслыханной роскошью: джинсами.
- Опять всю ночь на тарахтелке своей ездил куда-то… - говорила Раиса Сергеевна, выходя во двор, чтобы накормить кур. – Весь двор бензином провонял.
- Это он молодец… - отвечал Николай Васильевич. – Мужик вырос. Пусть нагуляется – ему еще дом поднимать. Это он только с виду такой, придуривается.
- Славка! – кричала Раиса. – Иди вон, свиней корми! И перед домом подмети!
Славка молча брал ведро с вареным комбикормом вперемешку с картофельными очистками и шел к сараю, откуда доносилось хрюканье борова Борьки.
- А этот: чего-то молчун какой-то… - раскуривая папиросу, философски замечал Николай Васильевич. – Опять вон вчера три книжки от Савельевых приволок. Своих, что ли, дома мало, три полки забиты.
- Да пусть читает, ради Бога…
- Нам тут интеллигентов не надо, мы люди попроще. В твоих пошел, у тебя же там в профессорах кто-то был…
- Ты чего с утра – как бес в тебя вселился?
- А вот знаешь, как Федька его называет? «Идейный»! Говорит: звал его на гору, они там с ребятами собирались, а он не пошел. Чего, говорит, я там не видел у вас. И опять читает и читает.
- Ну и пусть себе читает… Славка! Покормил Борьку?
Подошел Славка, поставил пустое ведро.
- Покормил.
- Иди, подметай, потом копать иди.
- Суббота же? Может, завтра?
- Иди, иди… Это тебе не по библиотекам шастать твоим. Работать надо.
Федя пришел домой ближе к вечеру, нетрезвый и злой. Пешком.
- Где мотороллер-то твой? – спросил Славка. Он сидел во дворе на скамейке, перебирал клубни картошки на посадку.
Федор, ничего не ответив, зашел в дом.
- Мамуль? Есть чего поужинать?
На кухне гремели тарелки, слышались разговоры, пару раз Николай Васильевич крепко выругался. Когда спустя время вышел на крыльцо, Славка спросил его:
- Чего случилось-то?
- Расколошматил мопед, твою так… - ответил Николай. – Под горой катались, влетел в яму, что ли. Ладно хоть сам живой… Тьфу ты…
- То магнитофон он сломал, то в милицию его в тот раз забрали, то мопед… - покачал Славка головой. – Ну и дурак…
- Ты молчи, сам еще в соплях ходишь… - прикрикнул Николай. – Что значит: дурак? Поумней тебя будет! Да он в твоем возрасте вон какой забор поставил! А ты чего?
Ночью, когда все уже давно спали, Славке не спалось. Он смотрел в потолок. За стеной похрапывал Федя. Славка его, конечно же, любил, брат все-таки. Но в последний год, несмотря на то, что ему не было еще и двенадцати лет, мальчишка замечал: Федя становился каким-то другим. Тем более странно было, что родители никакой разницы не замечали или делали вид, что не замечают. Все это крутилось в голове, пока Славка не уснул.
Новое время, с трескотней холеных людей в костюмах по телевизору, очередями в магазинах и прочей неразберихой, обрушилось на страну, в том числе и на Славкин поселок, за пределами которого он бывал всего несколько раз.
Непонятный это был промежуток жизни для всех. Вместо прежних разговоров теперь дома, в школе и на улицах звучали какие-то новые, непонятные слова и выражения. Все чаще случались драки среди подростков, которые еще недавно вместе ходили рыбачить или гуляли кампаниями по одним и тем же улицам. Одно за другим закрывались предприятия, безработные мужики целыми днями шатались по улицам, уже с утра зарядившись самогоном, или сидели на остановках, обсуждая политику. Славка все это замечал, делал выводы, но какие – знал лишь он один. Да и рассказывать было особенно некому: Федя все чаще начал уезжать в город, готовясь поступать в институт. Родители не могли нарадоваться.
- В люди, в люди выбивается… - отец сидел на кухне и что-то снова доказывал матери. – Пусть только поступит: а там уж поглядит… И голова на месте же у него…
Из города Федор все чаще возвращался взвинченный, иногда привозил Славке в подарок невиданные вещи: пустые пачки из-под иностранных сигарет, разноцветные жвачки с вкладышами. Все это аккуратно складывалось в ящики стола как величайшая драгоценность. В огороде старший брат уже давно не появлялся, дрова не рубил, поскольку переходил в разряд людей совершенно другого сорта. И если Славка продолжал ходить все в той же одежде, то Федя разжился очередной роскошью: красными спортивными штанами.
- Я вот что скажу: вот меняют все – и правильно меняют… - говорил Кирилл Терентьев, машинист из депо. – Вон церковь восстанавливают: там же кинотеатр сколько лет был? Это вообще что такое: в церкви, твою мать, детей водили на «Неуловимых мстителей»? Это люди вообще?
- Да чего ты пристал со своими мстителями… - отвечал мрачный и седоусый, полжизни прослуживший где-то во Владивостоке Станислав Семенов, переехавший в эти края всего три года назад. – Бардак творится… Не знаю я, чего они там меняют. И ты не знаешь.
Славка сидел рядом с ними на остановке. Молчал и слушал. Он и раньше был не особо разговорчивым, а в последнее время если и говорил, то лишь когда отвечал на вопросы. Зато думал много и про всякое.
А в мае, когда зацвели сады, впервые в жизни начал Славка замечать, как же вокруг красиво. Стоило в сумерках выйди в сад, как все, что происходило за его пределами, словно пропадало. Цвели яблони и вишни, воздух был до такой степени пропитан запахом цветения природы, что начинала кружиться голова. Все это было и раньше, но, то ли он по привычке этого не замечал, то ли что-то изменилось уже в нем самом. И если мир за пределами сада напоминал корабль, тонущий в океане странных и неизвестных вещей, то здесь все было настоящее и правильное. Как в книгах, которые он продолжал читать, но уже тайком – отец их не переносил на дух, а недавний разговор с Федей был таким:
- Ну и чего, как дальше жить-то думаешь?
- Живем же. Так и будем. Поглядим потом.
- Чего ты там поглядишь? Так и будете тут картошку свою глупую сажать, да вон грядки копать…
- Ты чего, выпил что ли?
- Ты слушай, когда тебе вещи говорят… Сейчас подниматься надо, а не книжонки читать…
- Отец говорил: ты институт бросил? Зачем?
- Да чего мне твой институт… Мы с пацанами бизнес в городе замутили… Ты в ресторане был хоть раз?

- Нет, конечно…
- А я: был! Вон, в кино недавно ходили… Вообще вещь… «Девять с половиной недель»…
- А чего с половиной-то?
Федор, к счастью, не расслышал.
- А домой приезжаю: мать орет – иди вон, копай давай… Да сами и копайте… - он вытащил из кармана спортивной куртки несколько мятых купюр и горсть жвачек «Турбо».
- Держи, деревня… Не угощай только никого: тут сроду таких не продавали…
Федор ушел. Славка сидел, разглядывая мятые деньги и жвачки. Он развернул одну, вытащил вкладыш: это была наклейка с голой женщиной. Славке стало вдруг до невозможности смешно: то ли от вида наклейки, то ли от лекции брата.
…Николай Васильевич шел из хлебного магазина домой, шагал неспешно, оглядывая округу. В последнее время очень хотелось поговорить по душам, но с женой диалоги были практически односторонними, она, казалось, даже не слушала его. И вот из-за поворота вышел Красильников, сторож. Поприветствовав друг друга издали, они сошлись на перекрестке. Закурили.
- Чего у тебя старший-то? – спросил Красильников, взглянув исподлобья.
- Да черт его знает… Как подменили, ей-богу. Бизнес у него в городе, вроде как.
- У Феди-то? Ты уж того… Не обижайся… Не с его харей в бизнесы-то лезть…
- Да знаю … Вырастил жеребца на свою голову… Дома вон: палец о палец, видеомагнитофон зато приволок, «комманду» какую-то вчера глядел…. Институт бросил… Да… чтоб тебя… Откуда только взялось-то это все, жили же как люди…
Красильников понимающе кивал. Потом сказал:
- А вот с младшего толк будет, помяни мое слово… Непростой парнишка, по глазам видно…
- Да чего с него будет. По дому-то, конечно, все делает, учится хорошо. Молчит только все время да читает…
- Чего читает-то?
- Этого притащил… Француза-то… Бальзак, вот.
Красильников присвистнул.
- Бальзак? Точно толк будет. Вот погоди, сам увидишь. А Федя-то: как есть дурак, вон шел бы к нам на завод, места есть…
- Да у него бизнес…
…Вячеслав открыл дверь: Федор стоял в прихожей, мял в руках шапку.
- Здорово.
- Привет. Заходи.
Федор ел,  не торопясь. Не поднимая глаз, сказал:
- Молодец, что дом не продал.
- Я и не собирался. Зачем?
- Ну, в городе попроще как-то. Тут горбатиться-то сколько нужно.
- Да вроде в Квазимоду пока не превратился.
Посмеялись. Слава спросил:
- Как сиделось-то?
- Ты же письма читал с родителями?
- Читал.
Федор отложил ложку, помолчал.
- Да хреново, как. Дом вспоминал.
- И картошку глупую тоже…
- И ее тоже…
Снова помолчали.
- По телеку тебя там видел… Презентация, что ли, была у тебя?
- Да, книга новая вышла... Тебе подарить?
- Не надо, все равно читать не буду, чего с ней делать-то. Я в огород схожу?
- Сходи.
Славка смотрел на Федю в окно и улыбался. Было хорошо и тихо. Майский сад цвел так же, как и в тот далекий год. Казалось – в прошлой жизни. Но жизнь была та же самая, обыкновенная.

24 марта 2022 г.