Когда мы были едины

     Я пришел работать на Ленинградский металлический завод после института в 1964 году в лабораторию регулирования водяных турбин. В мои обязанности уже тогда входила настройка электрогидравлических регуляторов для разных гидростанций, а в то время очень много было заказов гидротурбин как в Союзе, так и за границей. Завод работал в три смены.
     Вот тогда был построен Харьковский турбостроительный завод, куда была передана рабочая документация таких изделий, как дисковые, шаровые затворы, а также документация некоторых гидротурбин и паровых турбин. Харькову даже первому была поручена разработка миллионников. К тому же для таких ГЭС, как Саратовская, где был 21 вертикальный агрегат, а у самых больших лопастных турбин диаметр рабочего колеса – 10,3 метра, заказы делились: часть турбин выпускалась на нашем заводе, а часть – на Харьковском.
     Я был командирован на Саратовскую ГЭС в качестве представителя своего завода. Там же был представитель из Харькова Юра Дзюбенко с семьей. И я с семьей. Мы дружили семьями. Я был регуляторщик, в мои обязанности входили наладка и испытание регуляторного оборудования для турбин, выпускавшихся как нашим Ленинградским заводом, так и Харьковским. И пуск я осуществлял как наших, так и харьковских турбин.
     В начале семидесятых годов я был командирован в Индию на ГЭС, куда турбины поставлялись нашим предприятием, а дисковые и шаровые затворы поставлялись из Харькова. Маслонапорные установки (МНУ) изготавливались тоже Ленинградским металлическим заводом, но для шаровых и дисковых затворов они поставлялись вместе с затворами из Харькова, поэтому их монтаж и испытание должны были происходить под наблюдением инженера Харьковского турбостроительного завода. Его представителем был Дмитриенко Алексей.
     Он мне сказал, что он маслонапорными установками никогда не занимался, только – затворами, шаровыми, дисковыми, и попросил меня помочь и консультировать. Мне это ничего не стоило, поскольку я свое оборудование уже отрегулировал, ждал пуска. Я ему помог наладить, испытать маслонапорные установки как для дисковых затворов, так и для шаровых.
     Когда все работы предпусковые были выполнены, мы приступили к подготовке к пуску. Пуск производил я на ручном управлении, пуск прошел нормально. Генераторщики стали следить за температурой подпятника. Когда она установилась, еще какое-то время поработал агрегат, остановили, чтобы подготовить к сушке генератор.
     В это время у харьковчанина Алексея разболелся зуб, и он уехал его лечить за триста километров в город Визакхапатнам на берегу Бенгальского залива. Там еще что-то съел в гостинице, отравился и попал в госпиталь.
     Генераторщики подготовили генератор к сушке, а генераторы были там завода «Электросила». Стали производить второй пуск. Сигнал пуска прошел, а шаровый затвор не открывается. Проверили. Опять то же самое: сигнал проходит, а затвор не открывается. Осушили водовод, проверили. На сухом трубопроводе все нормально работает, но как только вновь заполнили трубопровод водой, шаровый затвор не открывается, не срабатывает гидроклапан, который должен сбросить давление с уплотнения, перед тем как затвор откроется.
     Индусы, естественно, стали говорить, дескать, Советский Союз поставил неработоспособное оборудование.
     Наш коллектив советских специалистов насчитывал примерно 15 человек. Старшим был представитель «Энергомашэспорта». Он говорил, что закончил Московский энергетический институт, но я бы сказал, инженер это нулевой. А здесь вдруг такой случай, что не работает оборудование и при этом отсутствует представитель Харьковского завода-поставщика.
     Он собрал всех специалистов и попросил установить причину. Бывалые специалисты, которые нередко были в загранкомандировках, говорили мне, что лучше не соваться в оборудование, поставленное не твоим заводом, могут быть неприятности не только для специалиста, но и для пославшего его завода. Поэтому на собрании все сказали старшему, мол, ты руководитель, ты и занимайся, ты ж тоже инженер. Естественно, он не мог решить проблему сам, а как руководитель он всем не нравился, вел себя не очень хорошо, ставил себя выше всех, а как инженер был ноль.
     Когда он стал приставать ко мне с просьбой разобраться, я сначала ответил ему, что я электронщик-регуляторщик по контракту, а там чистая механика. Но потом решил глянуть чертежи Лешкины. Чертежи поставлялись, как мы называли, слепыши, где указывались только габаритные размеры, а рабочие чертежи, естественно, не поставлялись. Даже на слепыше мне бросилось в глаза, что размер посадочного седла клапана почти равен диаметру сервомотора, который управляет иглой.
     Я взял с собой слесарей и хорошего инженера-индуса по имени Саркар, с которым мы понимали друг друга как инженер инженера, хотя в то время я еще не знал английского языка. Пошли на третий агрегат, куда только что было завезено оборудование для монтажа. Я разобрал этот клапан, замерил посадочное седло – 205 миллиметров, угол – 60 градусов, сталь – нержавеющая кавитационностойкая, диаметр сервомотора – 200 миллиметров. Естественно, на площадь седла, диаметр которого 205 мм, давит водяной столб 300 метров (30 атмосфер), а управляет иглой сервомотор с диаметром 200 мм при давлении в МНУ 38-40 атмосфер. Естественно, не хватало усилия, чтобы выдернуть иглу.
     Руководитель везде мешался, я ему сказал, чтоб встал в сторонке. Мы с Саркаром пошли к первому агрегату, осушили водовод. Я разобрал гидроклапан, установил, что на трение уходит две атмосферы. Поставил поршень на упор. Испытал маслонапорную установку на давление 50 атмосфер, настроил на рабочее давление 43-45. Заполнили водовод, сделали испытание под давлением. Гидроклапан нормально работал, шаровый затвор открывался. Сделали несколько открытий, закрытий, убедились, что работает надежно. Пустили агрегат. Наладчики поставили генератор на сушку.
     Через несколько дней приехал Дмитриенко с вылеченным зубом и желудком. К нему индусы обратились с претензией, но он ответил, что выполнил все свои обязанности как представитель завода, оборудование собрано по чертежам, и претензий к нему как специалисту не должно быть. Вечером он прибежал ко мне, мол, Петрович, расскажи, покажи, что и как. Я ему все подробно рассказал, нарисовал, как надо настраивать, чтобы обеспечить работоспособность агрегата. Он подробно все с моих слов записал, нарисовал и по диппочте отослал на завод. Оттуда пришел официальный документ, в котором говорилось, что Харьковский турбостроительный завод гарантирует работоспособность поставленного оборудования при условии его наладки и испытания методом инженера Гришина. Таким вот образом рекламация индусов к украинскому заводу была закрыта.
     Мы тогда не различали, кто из нас русский, украинец. Что на Саратовской ГЭС с Юрой Дзюбенко мы семьями дружили, дети наши дружили, так же и в Индии семьями дружили и дети играли в одной песочнице. И мы бы не могли себе представить, что наши внуки будут стрелять друг в друга, убивать. И сейчас я смотрю на эти события по телевизору, у меня волосы дыбом, я не могу понять, как это могло случиться. В то время это даже в страшном сне не могло присниться. И если б кто-то мне сказал такое, я бы подумал, что он сбежал из дурдома. Но это происходит, и непонятно, за что погибают наши и украинские ребята.