Нож мести

                1
      - Ты хочешь услышать о моей жизни?
      Говорил пожилой человек собеседнику, который был намного моложе говорящего. Они сидели за срубленным столиком под сосной. На столе стояли кружки с пивом. Вечер был теплый, приятный. От безбрежной тайги Западной Сибири исходил запах, воспетый Пахматовой и Добронравовым. Запах легкий, необычный, слегка терпкий запах. Многие, кто однажды вдохнул этот запах, уже не могли с ним расстаться.
      - Ты, Иван Валентинович, хочешь все знать, записать, напечатать, что бы люди могли читать. И в этом твоем слове будут узнавать себя, смеяться над глупостью других, переживать чувством любви, которое захватывает всех в молодости, да и в старости тоже, и гореть ненавистью к героям твоего слова. Хочешь и надо мной посмеяться? За каждым твоим словом герои, живые и ушедшие, живут в нашей памяти. Над героями и после их смерти будут смеяться, и будут ненавидеть, или будут подражать. …. Книги, книги…. с застывшими словами и чувствами, сколько их и сколько событий прошлого, сколько настоящего, и еще больше будущего! Мы живые и после смерти остаемся жить в живых. В их памяти в их чувствах и в их любви или ненависти.
      Говоривший, Кузьмич, замолчал. Медленно взял кружку с пивом откушал, посмотрел в кружку, как будто проверяя качество напитка, потом еще откушал, и надолго задумался. Иван Валентинович не тревожил собеседника, пил пиво и вдыхал завораживающий запах тайги. Он вырос в Сибири, эти края были его Родиной и любовью. Смотрел он то на собеседника, то на белые березы, соседствующие со стройными соснами. Ему тоже было о чем думать. Он еще молодой, но судьба успела его обжечь Афганским солнцем и, поющими смертельную песню, пулями. Взрывы и гарь пороха, и чужие крики, и стоны смертельно раненных товарищей, и чужое небо, затянутое горем и страданиями, все это живет в его памяти. Многих пришлось хоронить! … Многих, . . . . и все боевые товарищи, друзья. Как тяжело, как тяжело видеть, как смерть их уводит в свои чертоги, в свое бесконечное время без времени. Смерть! Это ужасная реальность безвременной смерти, самое несправедливое деяние в жизни человека, когда молодых, сильных, любимых, и любящих на всем разбеге своей мечты и счастья, вдруг, войной, как гигантской волной, сбивает, рвет их плоть и уносит в вечность. А как тяжело, когда на плече лежит гроб твоего лучшего друга…. Это больней чем своя боль от своих ран. И не одна рана терзала его молодое тело. Но боль плоти проходит. Только боль души о потерях не заживает. Живет и болит, болит и значит живет.
      - Кузьмич, расскажи про любовь, - Иван Валентинович прервал раздумье пожилого, - ведь ты долго жил, много видел. Или ты не любил? - с еле заметной насмешкой закончил говорить молодой.
      Спаниель по кличке Дух, любимый пес Ивана Валентиновича, черно-белого раскраски, насторожился, зарычал. Иван погладил его, успокоил. Беспокойство обнаружилось сразу, это пепельного цвета белка появилась на ветвях сосны, услышала говор людей, чужой запах, и мгновенно скрылась в зелени сосен.
      - Просишь, Валентинович, про любовь услышать. Да! Я стар, но был когда-то молодым и горел страстью и любовью как сухой подлесок. Только не подозревал, что чем больше горел, тем больше себя сжигал и ранил других. Теперь сожалею за нанесенные другим раны, и сам теперь свои раны зализываю, как пес после шумной гонки. Не знал я тогда, что царство Аида не где-то под землей, а Рай на небе, для меня и Рай и Ад здесь на земле. Все черное в моей жизни во мне живет, как множество моих Я. И толпятся перед моим сознанием ожидая суда надо мной, и суда моего над ними, и ждут прощения. Себя не обманешь, если бог всемилостив и прощает, то себя не простишь. И эти муки души и есть Ад. Чем больше сделаешь подлости, зла, обмана, чем больше в молодости ранишь другие души, которые верили, любили тебя, тем большая кара тебя ждет. И нет страшнее суда, чем суд самого над собой…. Любовь…. - и снова замолчал Кузьмич, и снова взялся за кружку пива.
      О себе всегда рассказывать сложно. Других мы можем высмеивать, обсуждать, судить, но попробуй себя…., трудно оголить душу, а оголишь - и сам себя можешь возненавидеть, или друзья отвернуться, или твоей же откровенностью в тебя же стрелы насмешек пустят. Суд самого себя над собой каждый проходит. Чем меньше нагрешил перед своей совестью, тем меньше боли себе присудишь.
      - Совесть то у каждого разная.- Как будто угадывая мысль, неожиданно сказал Иван Валентинович.
      - Да, разная. И если совесть в дружбе с подлостью, то все равно, к зрелому возрасту, они вдруг разойдутся, затем обернуться, и сцепятся друг с другом в жестокой битве, разрушая и нанося раны своему дому. А их дом, опять таки душа человека, его сознание и подаренная природой память. Себя не забыть, не обмануть, перед смертью не зря умирающие просят прощения и у близких, и у врагов.
      - Любовь,… ты хочешь знать о любви? - Продолжал говорить Кузьмич, - Хочешь знать мою историю? Скажу. Грешен был, думаю не больше, чем все до меня, и грешные будут те, кто будет жить после меня. Знать бы, что такое любовь, меньше было бы боли, да и радости было бы тоже меньше. Ты, Иван Валентинович, знаешь, что такое любовь?
      - Признаюсь, - начал отвечать Иван Валентинович - до недавнего прошлого думал, что знал. Потом стал понимать, что любовь бывает разная, и к разным предметам, событиям, и к людям. Если говорить о любви, которую зовут вечной темой - любовь мужчины к женщине, или человека к человеку. О ней много сказано, много читал, но словом выразить не могу. Только думаю, что есть просто страсть к женщине, или страсть женщины к мужчине в угоду наслаждения. И наслаждение ли это? А есть любовь, как высшее чувство добра, уважения, веры в человека, и желания образовать семью и продлить род человеческий. Да так продлить, чтобы он, род человеческий, был лучше, человечнее. По-другому сказать не умею. Но я хочу именно такую любовь, и хочу чувствовать ответную любовь от любимой.
      - Согласен с тобой, Валентинович, - ответил Кузьмич, - я нашел такую любовь, это жена. Когда-то, в моей юности, мудрый человек, похоронивший первую жену, сказал мне: «Пацан, будет у тебя первая жена, береги ее, она от бога. Умерла моя Ниночка, я повторно женился уже не раз, но все они не от бога, хотя и добрые среди них были, и милые были. Но не смог я забыть жену, остался с Ниночкой, хоть и лежит она давно в земле сырой. Скоро я с ней встречусь…. Береги, пацан, свою первую жену!». Берегу и ценю я любовь человечью, звериная страсть - удел зверья, да и звери сейчас, в 21 столетии, выглядят благороднее многих молодых людей, увлекающихся «любовью» для наслаждения или развлечения.
      Снова воцарилась пауза. Сосны и березы внимательно смотрели на собеседников, пьющих жутко пахнущий напиток под названием «Югорское пиво», и чуть ниже, на этикетке добавлено, как насмешка - «живое». И зачем они такую испорченную воду пьют, думали сосны, покачивая ветвями, среди которых щебетали невидимые птицы.
      - Кузьмич, пиво кончилось, - сказал Иван Валентинович, - сейчас схожу к машине, принесу. Там у меня и рыбка сушеная припасена, да и перекусить есть. Дух, пошли со мной. - подымаясь позвал он любимого пса.
      Пес бежал рядом с Иваном, заглядывая хозяину в глаза и игриво помахивал хвостом. Машина стояла недалеко, на небольшой полянке. Место здесь красивое и излюбленное всех Югорчан. Не зря оно выбрано для туристической базы. С возвышенности, на которой сидели разговаривающие, сквозь стволы высоких сосен, просматривалась, до самого горизонта, ширь и даль тайги, слегка затуманенной, спокойной своим величием и красотой. Кузьмич остался один, смотрел в даль, отдыхал душой и любовался божественной красой тайги. Где-то, невидимый вертолет, нарушая тишину и беспокоя природу, стрекотал натужно, неся в своем чреве груз, а может быть людей. Вертолет МИ-6, это главный транспорт Сибири, особенно летом, когда топкие болота становятся непроходимыми для другого транспорта. Кузьмич задумался, и мысли побежали по потаенным дорогам его жизни…. Сибирь….

                2
      Сибирь…. О Сибири все слышали из газет, телевизионных передач, песен. Все республики, входившие в состав СССР, работали на стройках Сибирь. На великих стройках газопровода, вместе, как братья, и русский, и таджик, и грузин, все нации, как одна семья, обживали Сибирь. Все, с крепкими руками и характером, всегда, приходили друг к другу на помощь, создавали города, поселки, противостояли сильным морозам, топким болотам и быстрым рекам. Создавали свою сибирскую многонациональную культуру. Когда говорили: - «Он сибиряк», - то эти слова вызывали уважение к этому человеку.
      В те, далекие 70-80 годы, воспевали труд человека, его умение, его отношение к труду, к семье, и любовь к своей стране, которая была Родиной для всех народов.
      Сегодня в двадцать первом веке иначе, телеэкраны заполнены хвалой в адрес богатых людей и богатства, «красивой» развратной жизнью «Новорусских». Проститутки стали иметь больше достоинства, чем работающая женщина. С экранов телевизоров рекой льется кровь невинных жертв, насаждается культ силы и насилия, порнография заполонила ночное время телевиденья. Лирика преступного мира стала модной, а певцы шансона - кумирами. Даже дети знают, что нужно сделать контрольный выстрел в голову. Представитель президента по «Правам человека» Лукин, больше заботится о правах преступников, чем о потенциальных жертвах этих преступников. Действительно, незачем беспокоиться о человеке, пока человек жив. А когда умер или убит, то убитому незачем иметь «Права человека», в царстве Аида его встречают с «Правом на смерть». А преступник живой, у него право на жизнь, в отличии от его жертв.
      О Сибири слышал и Кузьмич, но не думал, что когда-то он сам подвергнется испытанию Сибирью.
      Он с семьей жил в г. Каменск - Шахтинский, Ростовской области. И все было бы хорошо, но наступила знаменитая Хрущевская «оттепель». Ростовская область обеднела. Хлеб ограничен, мяса нет, других продуктов тоже нет, задержалась с бегством из магазинов только одна селедка «Иваси». Трудные стали времена. Да еще и семейные неурядицы. Грехи молодости сокрушительной рукой разрушали семью. Жизнь превратилась в земной Ад. Кузьмич стал понимать, что душевная трагедия и неустроенный быт разрушает его как личность. Работать стало трудно. Щемящая боль души не утихала ни днем, ни ночью. И в душе прозвучал зов Сибири: - « В Сибирь»!
      В 60-70 годы многие ехали в Сибирь. Одни ехала за «запахом тайги», другие за славой, добываемой трудом, одни за золотом, другие за карьерой, многие по долгу службы, многим нужен был заработок, рассчитывая поработать несколько лет. Были и те, которые убегали в Сибирь из-за своих неурядиц, неприятностей и семейных трагедий. Сибирь всех принимала в свои суровые и холодные объятия, со скупым неярким взглядом сибирского солнца. Мало, из тех, кто бежал в Сибирь, знали, что от себя не сбежишь, и свой груз души везли с собой в Сибирь. Сибирь лечила всех, как заботливая мать. Многих вылечила!
      Суровый край принял Кузьмича спокойным холодным днем октября на железнодорожной станции Геологическая, поселка Комсомольский, ныне г. Югорск. Зданием вокзала служило небольшое, одноэтажное деревянное здание. Поселок встретил белым, белым, как медицинский бинт, снегом и приютил новосела с 5 рублями в кармане.
      Сибирь оказалась благосклонной к Кузьмичу, и он поступил работать в самую крупную организацию по транспорту газа - «Тюменьтрансгаз».
      Сибирь перед взором Кузьмича предстала бескрайним простором, спокойным, уверенным в своей силе. Зимой вся покрытая белым снегом, и с вертолета казалась серебряной чащей, безбрежной во все стороны. Летом Сибирь зеленная, с бесконечным числом оттенков, украшенная множеством речек и речушек, с множеством озер, как голубые глаза, смотрящих в небо, распростертая до самого Северного Ледовитого океана. Запах Тюменской тайги, это особый запах. Под кронами кедров, елей и сосен, в заболоченных местах, особый мир. Этот мир ранее не известный Кузьмичу. Белесый мох, Багульник, сиреневый Иван чай, Брусника, огромные шляпки грибов, Черника, Клюква на болотах, все привлекало и источало запахи. Все звало к себе, все спешило жить, все тянулось к скупому солнцу, все цвело и плодоносило, сохраняя себя. И все звучало шорохами, звуками и птичьими голосами, и неисчислимыми отрядами комаров и москитов.
      Осенью Сибирь вся становится золотой, и изумрудной. Красные осины и березы, отвоевавшие для себя небольшие просторы, создавали неповторимый рисунок тайги, написанный холодной и суровой природой. И все это великолепие: весна, лето и осень, проходят быстро, как кинохроника, за четыре месяца, а остальное зима, снег, сильные жгучие морозы и ночь, все время ночь, ночь…, три месяца ночь.
      Когда зимой идешь на работу по заснеженным улицам поселка, мимо одноэтажных домиков, окна которых выглядывают из-за высоких снежных сугробов, а крыши со снежными шапками выше труб, из которых поднимается дым ровными, туманными столбами высоко в небо, кажется, что ты находишься не в реальной жизни, а в сказке. Уличные светильники сквозь пелену изморози освещают чистый снег, хрустящий под ногами, и этого света достаточно для яркого отражения света от лежащих снежинок. Отраженный свет, как от миллионов граней маленьких бриллиантов, создает удивительную, сказочную игру света, которая как безмолвная световая музыка окружает и завораживает.
      Кузьмич шел на работу одним и тем же маршрутом. От общежития АСУ до кафе «Дружба». После завтрака, до площади Ленина, затем направо, по улице 40 лет Победы до здания управления «Тюментрансгаз». Но, привыкшему к теплу человеку, пройти по морозу непросто. Кузьмич закрывался шарфом до глаз. Мороз пробирался под теплую одежду и хозяйничал там, утверждая свою власть. От дыхания шарф, ресницы и брови покрывались инеем. Металлические уличные столбы и ограждения, покрыты инеем, и казались сделанными из льда. А березы.., а березы, на ветвях которых пушистый иней творил чудесную красоту, стоят, как невесты в подвенечных ажурных белых платьях, усеянных драгоценными камнями. Свет, падающих из окон и уличных фонарей, играл в ветвях своим отражением. В здании управления тепло,… уютно… и приветливо. Холод и ночь отступают. Кузьмич проходит по длинному коридору в вычислительный центр с самой современной, по тем временам, вычислительной техникой.
      Интересно сказать о вычислительном центре. Он занимал несколько комнат, и главным помещением было, это помещение вычислительной машины ЕС-45. Сегодня трудно представить такую ЭВМ, но тогда, в 80 годы, это самая лучшая, самая мощная, самая скоростная, в общем, самая, самая… Она занимала площадь в 500 квадратных метров. Зал был плотно уставлен шкафами, размерами в одностворчатые платяные шкафы. В них размешалась оперативная память, устройства магнитных лент, устройства магнитных сменных дисков, устройства электропитания, печатающие устройства. Стояли столы с одноцветными видеоконтрольными устройствами. А в центре самое главное загадочное устройство, вокруг которого всегда крутились инженеры в белых халатах и быстрыми пальцами нажимали на кнопки, ожидая приветливого мигания многочисленных лампочек разного цвета, это пульт управления ЭВМ. В зале всегда шум от вентиляторов, встроенных в шкафы, устройств магнитных дисков и магнитных лент и, от, непрерывно стрекочущих печатающих машин, с жадностью глотающих широкие, перфорированные по краям, ленты белой бумаги, и выплевывающих их назад, испачканными буквами, цифрами и таблицами. А когда шум прекращался, то это беда! Это отказ. Машина «Зависла»! Белые халаты бегали и кружились вокруг серых шкафов, как снежинки в вихре, стуча дверцами, и резиновыми молотками по электронным платам, которые заполняли шкафы, в надежде найти «потерянный контакт». И, наконец, вновь все начинало крутиться, стучать и шуметь, смешиваясь с радостными голосами инженеров: - «Машина «пошла»! Кузьмич занимался организацией вычислительного процесса, и самым неприятным был участок подготовки данных. Тогда готовили информацию для ввода в ЭВМ на перфокартах и перфолентах. Это прямоугольные картонки, и длинные белые бумажные ленты. На них пробивались отверстия, и их сочетание и расположение определяли коды букв или цифр. Устройства, на которых готовили узоры на перфокартах, назывались перфораторами. Это были столы с пуансонами, которые с клавиатуры управлялись быстрыми пальцами женщин, операторов. Каретка с грохотом перемещала перфокарту над пуансонами, оператор ударял по клавише «А», и на перфокарте появлялся столбик из дырочек, соответствующий этой букве «А»! Пять молодых женщин операторов, непрерывно болтая, смеясь и бегая быстрыми пальцами по клавишам, переносили с бумажных документов цифры и буквы на перфокарты и перфоленты. От движения их пальцев зависел успех решения сложных производственных задач. Ошибся пальчик, и… ЭВМ выдавала ворохи документов с неверными результатами! Кто виноват? «Участок подготовки данных!» - раздавались голоса. И вообще, какие бы ни были ошибки, взоры всех и указательные пальцы обращались в сторону этих молодых и красивых женщин.
      «Опять наделали ошибок?» - ворчал начальник отдела АСУ Чухлатенко Аркадий Михайлович, вездесущий, энергичный человек, старающийся все успеть, все знать, и всем прочитать мораль об ответственности к трудовым обязанностям.
      Под его взгляд попала оператор Ярополова Лена, веселая, молодая, хорошо работающая, но острая на язык. Лена на работе, несмотря на тепло в помещении, ходила в валенках. Аркадию Михайловичу это не нравилось. Все женщины были в красивых туфлях, а Лена в валенках! Не однажды Аркадий Михайлович указывал Кузьмичу на эти валенки, и требовал провести разъяснительную работу, и убедить Лену отказаться от ношения валенок. Но валенки на ногах Лены продолжали мелькать по коридорам вычислительного центра.

      Вернулся Иван Валентинович с Духом, налил в кружки свежего пива и обратился к Кузьмичу:
      - Что задумался? Давай откушаем свеженького пива, да и рыбка славная.
      - Давай, Валентинович, откушаем. День сегодня удался славный. Какая красота! - Поднял Кузьмич кружку, чуть отпил и продолжил, - я тебе расскажу одну историю, она одна из вечных тем, быль, героиней этой истории Лена Ярополова. Ты ее знаешь. Сам просил рассказа, теперь наберись терпения и послушай……. О любви, закончившейся валенками.
      Кузьмич стал рассказывать, и в сознании Ивана Валентиновича, постепенно, стали возникать картины событий уже прошедших лет, случившиеся с работниками вычислительного центра на небольшом отрезке Сибирского времени.

                3
      В помещение подготовки информации открылась дверь, и миловидная женщина, секретарь Аркадия Михайловича, произнесла:
      - Лена Ярополова, тебя к начальнику, зовет Чухлотенко, срочно!
      Лена повернула свое лицо к секретарше, гримасой передразнила ее, ответила:
      - А когда у начальника срочного ничего не было?! Сейчас, на крыльях полечу! - Она поднялась не спеша, отключила от электросети устройство подготовки информации, на котором работала, сняла халат и поправила белое платье, поправила прическу своих темных волос, заглянула в зеркальце, обратилась к остальным, - Скажите, девчата, как выгляжу? Может, увидев меня, начальник забудет о причине моего вызова?! - и, смеясь, пошла, шуточно покачивая бедрами, к выходу, выстукивая шаги каблучками белых туфель. Тогда она еще не носила валенки.
      Лена приехала в поселок Комсомольский из Ленинграда, ныне Петербург. Приехала испытать себя, и сбежать от назойливых ухажеров. Она с ними просто играла как кошка с мышкой. Многих доводила до отчаяния. Один из поклонников оказался настолько настойчив, что с ним в одном городе стало тесно. А тут подруга приехала с далекой Сибири и предложила поехать с ней. Подруга помогла ей поступить на работу в Тюментрансгаз. Ей понравилась и работа, и природа, она вольно дышала полной молодой грудью вольными ветрами Сибири.
      Лена была избалована вниманием, и причина была в ее красоте. Чистое, пропорциональное, без изъяна лицо обрамляла красивая прическа из темных волос. Выразительные, привлекательные карие глаза завораживали всех, на кого они смотрели. Большие ресницы подчеркивали прекрасный разрез глаз. Высокие темные брови, ровный красивый нос, в меру пышные губы, с слегка изогнутым разрезом, и небольшой подбородок завершали удивительную красоту. Улыбка у Лены была очаровательная, и был приятный голос. Красивая голова венчала пропорциональную красивую фигуру. В ней не было ничего лишнего, ничего «много» и не было чего-то «мало». Изящные ноги, словно созданные талантливым скульптором легко, непринужденно, носили это волшебное создание природы. Многие глаза провожали ее с восхищением, иные с завистью, а некоторые с ненавистью за ее исключительную красоту.
      Лена с улыбкой вошла в кабинет начальника отдела Чухлатенко Аркадия Михайловича, быстрым взглядом осмотрела присутствующих, и приветливым голосом спросила:
      - Вы меня вызывали, Аркадий Михайлович? Если вы насчет ошибки, - Лена сделала паузу и вновь всех осмотрела, вернула взгляд к Аркадию Михайловичу, который внимательно рассматривал ее, продолжила, - так у меня в информации, которую я готовила, нет ошибки. Пусть разбирается Новгородский со своими программистами.
      Новгородский приехал из Ленинграда, возглавлял группу программистов и постановщиков задач. Программистов в отделе считали специалистами высшей категории. Они были не прорекаемыми авторитетами. С их стороны Кузьмич накликал на себя ненависть, сказав однажды в их адрес, что они просто кодировщики готовых задач, выполненных инженерами -постановщиками. Новгородский всегда стремился поддерживать авторитет программистов, и всегда возмущался, если их пытались обвинить в неточной работе. Он нес свою специальность с гордостью и всегда стремился подчеркнуть свое высокое достоинство программиста. Вот и сейчас он от возмущения покраснел, с достоинством встал, всех осмотрел, выдерживая паузу, и, наконец, заговорил спокойным начетистым голосом:
      - Аркадий Михайлович, это мне уже надоело выслушивать. Каждый раз пытаются обвинить в ошибках лучших ведущих специалистов. А всем известно, что все задачи проверены на контрольных примерах, и в правильности их подписались ведущие специалисты соответствующих отделов. Следовательно, ошибок, сделанных моими, высококвалифицированными программистами, нет. - Он всегда это подчеркивал и после этих слов делал паузу, чтобы все осознали, о ком идет речь, и утвердительным тоном закончил фразу, - и в ошибках нас винить не следует. Пусть Кузьмич тщательнее проверяет информацию, и пусть Анатолий Черенда проверит исправность вычислительной машины. А то последнее время. . . . .
      Анатолий Черенда, руководитель технической службы, обеспечивал техническую исправность вычислительного комплекса. Он не дал договорить Новгородскому.
      - Нечего валить с больной головы на здоровую голову. Машина - автомат, что в нее вы программисты, и вы, Кузьмич, введете, то и получите. И не намекайте на считывающее устройство. Я сам, - слово «сам» он произнес как не пререкаемую истину, - проверил это устройство. Работает исправно.
      - Как всегда виновных не найдешь. - Произнес Аркадий Михайлович, снял телефонную трубку с аппарата, и строго в нее заговорил:
      - Где Валентина Сбродова? Я ей поручал перепроверить информацию! Она выполнила задание? - в трубке кто-то ему ответил, но очевидно не то, чего он ожидал.
      - Вот так всегда, Леонид Васильевич, - теперь Аркадий Михайлович обратился к Сбродову, своему заместителю по техническим вопросам, - нет виновных. Информация, если верить твоей жене Валентине, не содержит ошибок. А если они и были, то уже давно их могли исправить и доложить, что их нет.
      - Так вот я и говорю, - заговорил Леонид Васильевич, он всегда начинал с этих слов, - надо хорошенько с ними разобраться, техника тут ни причем. Черенда - добросовестный,… - договорить не дала Лена.
      - Как вы можете так говорить, Аркадий Михайлович, Леонид Васильевич, мы никогда на такой обман не пойдем. Мы честные девушки! - и посмотрела на Вадима, программиста, которого пригласили на разборки по той причине, что программы, которые дали ошибку при решении, были выполнены им.
      Вадим Гаврилов остался единственным из присутствующих, который еще не сказал своего слова. Все это время он влюбленным взглядом смотрел на Лену, их глаза встречались, то расставались на время. Вадим понимал, что сейчас дойдет и до него очередь, и уже обдумал слова, которые должны были всех помирить. Особенно, это будет в усладу сердца Новгородского.
      - Разрешите мне сказать? - обратился он к Чухлотенко, подымаясь со стула.
      - Говори.
      -Я вот как думаю, - спокойно начал говорить Вадим, - Кузьмич организовывает вычислительный процесс. У Кузьмича есть специалисты, отвечающие за нормативно - справочную информацию, может в ней ошибка. - Новгородский одобрительно закивал головой, а Вадим увереннее продолжал. - За службу по подготовке информации так же отвечает Кузьмич.
      Вадим сделал паузу, обвел взглядом всех. Успел приветливо взглянуть на Лену, и снова заговорил:
      - У Кузьмича также в подчинении и инженеры сопровождения задач, и он же, Кузьмич, по должностной инструкции, должен убедиться, что ЭВМ к моменту решения задач, работает исправно. Я как понял, перед началом решения к Черенде и Новгородскому претензий у Кузьмича не было. Думаю, что Кузьмич должен разобраться в происшедшем, найти причину, исправить ошибку и наказать виновных, или сам пусть отвечает. Ведь он отвечает за конечный результат. Правильно я думаю? - задал он всем вопрос и закончил говорить.
      Все присутствующие, кроме Кузьмича, закивали головами, послышались голоса: «Да, да. Правильно». Лена была просто счастлива от такой речи ее любимого Вадима.
      - Что, нашли «козла отпущения»!? - только и смог сказать Кузьмич.
      - Хватит болтать, - заговорил возмущенный Аркадий Михайлович, - да кивать друг на друга. Никто не предусмотрел в программах, а значить и в постановках задач, и в технологии документооборота, контроль для недопущения подобных ошибок. Кто проверяет документы, поступающие от отделов в вычислительный центр? Никто! Да и как их проверить правильность! Все виноваты. В следующий раз случится подобное - всех лишу премиальных! Разбаловал я вас. Совсем потеряли чувство ответственности! - закончил он своими любимыми фразами.
      Все встали, переглядываясь между собой, понимая, что разговор закончен.
      - Идите, работайте, да внимательней работайте. - Сделал распоряжение Аркадий Михайлович.
Все стали выходить из кабинета. Лена вышла первая и ждала Вадима в коридоре. Когда Вадим вышел из кабинета, Лена обратилась к нему: - Молодец, Вадик, какой ты умный. Пусть разбираются. - И сменила тему разговора. - Вадик, не забудь, мы сегодня после работы идем в ресторан. Отметим день нашей помолвки.      
      - Не забыл. Помню! Я за тобой зайду. - Ответил Вадим.
      - Нет, Вадим, ты пойди раньше и займи столик. А я и Аля подойдем позже.
      После короткого разговора с Леной, Вадим вошел в рабочий кабинет и подошел к своему рабочему месту. Это было особое, святое место. На столе стоял, и прямо смотрел черным квадратным глазом экран электронно-лучевого монитора, и перед ним лежала многокнопочная клавиатура. Свободное место столешницы было чистое, даже ручки или карандаша не было видно. Перед столом стояло глубокое, квадратное, мягкое кресло с обивкой красного цвета. Вадим, как и всегда, прежде чем сесть, провел рукой по спинке кресло, как будто гладил живое существо, аккуратно зашел между столом и креслом и, наконец, подарил себя креслу. Положил руки на подлокотники, стал примерять себя к креслу, проверяя, удобно ли ему и креслу, наконец, занял привычное положение, доверив свою спину мягкой спинке. Осмотрелся по сторонам, и только теперь посмотрел в глаз монитора. С монитора смотрело на него его отображение. Глаза Вадима и глаза его отображения на мониторе осмотрели друг друга. Теперь Вадим был готов к работе. Он поднял руки на уровень груди и стал разминать пальцы, быстрым движением включил монитор и стал ждать, когда засветится экран. Как только засветился экран, он пальцами провел по клавиатуре и остановил кисти рук над клавишами. И вдруг, быстро, быстро пальцами стал ударять по клавишам, затем снова руки зависли с оттопыренным указательным пальцем правой руки. Через мгновение, как будто совершая волшебное действие, указательным пальцем нажал на главную клавишу «Ввод», и устремил взгляд на любимый монитор. Затем все действия повторились. Вадим начал работать.
      Вадиму Гаврилову нравилась работа. Он увлекался ее как азартной игрой. Его мысли заполнялись цифрами, командами программного языка, на котором он программировал, переменными и процедурами. Он терял реальность времени, и в эти часы существовал только в стихии алгоритмов, цифр, команд и мыслисплетений. Он не пользовался ни описательными, ни графическими алгоритмами, все держал в своей памяти. Ему не раз указывали на этот недостаток, но он с убеждением отвечал, что только не квалифицированные программисты пользуются бумагомаранием, а ему, классному программисту, даже стыдно взять карандаш в руки. Клавиатура и монитор, это все, что надо для работы и для жизни. Он себя считал виртуозом в деле написания программ.

                4
      Вадим сидел в ресторане и ждал Лену и ее подругу.
      Ресторан находился в одноэтажном строении из деревянных брусьев, с достаточно просторным залом. Строение располагалось на площади Ленина, там, где сейчас находится здание культурного центра «Норд». Днем, в деревянном здании прошлого, была столовая, а после ужина столовая преображалась в ресторан. Часть зала освобождалась под площадку для танцев, столы и стулья наряжались в белые наряды. События в ресторане разворачивались постепенно. Появлялись официантки в белых фартучках. Начинала тихо играть музыка, и зажигались дополнительные светильники. Ранние посетители, в вечерних нарядах, с аккуратными прическами, пахнущие духами «Красная Москва», располагались за столиками. Настроение поднималось, пропорционально количеству горячительных напитков, начинали стрелять пробками бутылок с шампанским. И, наконец, шампанское, по цене 2 рубля 50 копеек, начинало литься рекой, и музыка начинала усиливать и громкость, и ритм. Танцующие, держась друг за друга, толкались на площадке, и женщины отвечали громким смехом своим напарникам.
      Вадим не раз наблюдал за разворачиванием событий в ресторане. Любил сам посидеть в этом заведении, любил выпить, покушать, и поговорить с приятелями за шумным столом, в шумной обстановке.
      Никто не знал причины, по которой Вадим из Москвы приехал в Сибирь. Сам он говорил, что приехал по направлению после окончание московского университета. Жил он в общежитии в отдельной комнате. В этом же общежитии, в одной из комнат, жила Лена с подругой Алей.
      Вадим вел спокойный и размеренный образ жизни. В комнате было чисто и уютно. Была у Вадима странная страсть к холодному оружию. Гордился он своим кухонным ножом, из прочной легированной стали, сделанный искусным умельцем, с узором на лезвии, и с красивой наборной рукоятью. Нож был больше похожим на охотничий, чем на столовый. Этот нож в судьбе Вадима сыграл шутку с ним и его друзьями. Сыграл трагическую роль. В общежитии нож пользовался успехом, и часто у Вадима его просили попользоваться в кулинарном искусстве. Был у него и складной карманный нож с перламутровой обкладкой, с двумя лезвиями, шилом, ножницами и приспособлением для открывания консервных банок и бутылочных пробок. Вадим с ним никогда не расставался. И сейчас, в ресторане, в ожидании Лены, он играл со складным ножом, то, перекладывая с одной ладони на другую, то вращал его пальцами.
      Когда уже все столики были заняты, появилась в зале Лена с подругой Алей. Вадим их встретил, помог сесть за стол, и подал меню, предлагая выбрать блюдо.
      Лена была прекрасна, в ярком свете ее глаза поблескивали и придавали им особую прелесть. Платье светло-розовое облегало ее стройную фигуру. Воротник волнами обвивал ее шею и одним концом ниспадал до пояса. Пояс, с длинными концами, стягивал платье на тонкой талии, а юбка платья свободными волнами опускалась до красивых туфель на высоком каблуке. В ушах поблескивали подвески с розовыми рубинами. Волосы украшала тонкая диадема, у виска прикреплена была розовая роза. Вадим не мог отвести от нее влюбленного взгляда. Чувство любви и плотская страсть заливали его разум как всемирный потоп. При встречах, наедине с ней, бывало, он не мог сдерживать страсть, но Лена не давала переходить границы дозволенного. Лена впервые любила. Любила всей душой, и всем своим сердцем верила Вадиму. Верила, что и он любит ее искренне и будет надежным семьянином, и внимательным отцом их детей. Она хотела первую девичью близость с Вадимом, в первый день замужества, оставить в памяти своей и в памяти Вадима, как талисман, как оберегу их верности и вечной любви, и счастливой супружеской жизни.
      Когда она впервые увидела Вадима, он пробудил в ней удивительно нежные чувства и симпатии. Вадим был аккуратен, наметившаяся полнота лица, наметившийся животик, достаточно широкие плечи казались Лене особыми достоинствами, которые придавали Вадиму некоторую солидность, мудрость. Лене все понравилось в Вадиме. О многочисленных поклонниках она забыла, она жила полной радостной жизнью с любовью в своем сердце.
      Сегодня в ресторане, он скажет Лене о своем решении создать семью. Скажет при свидетельстве Али, поскольку она самая близкая подруга, самый близкий человек для Лены.
      Лена не скрывала от Али ничего. Она подолгу рассказывала ей о своей любви, о своей мечте, мечте о счастливой семье. Лена знала, что для Али ее признание не будет неожиданностью, и все же Лена хотела это признание сделать в особой обстановке, в официальной форме, и отметить с Алей счастливый момент своей жизни.
      - Что будете заказывать? - обратилась подошедшая официантка.
      - Лена , Вадим, что закажем, что вы хотите? - заговорила Аля, - давайте выбирать.
      Все дружно обратились к меню. Выбрать что-либо было не сложно. Все меню помещалось на одном листе бумаги. Это сейчас меню - книга, с неизвестными названиями. Заказываешь блюдо с красивым названием, а тебе все равно принесут или котлеты, или отбивную. А здесь проще, написано котлеты с гарниром, значит - принесут котлеты!
      Блюда выбрали быстро. Заказали вина «Советское шампанского» и «Кагор».
      - Верочка, Верочка, - остановила Аля официантку, готовую отойти от столика, - добавь к заказу, забыла, сто пятьдесят грамм Столичной.
      - Хорошо, - ответила Верочка и ушла выполнять заказ.
      Аля отдавала предпочтение царскому напитку всех напитков - водке. В описываемое время водки было четыре сорта: Пшеничная водка, просто Водка, Московская водка и Столичная. Все они, как и сейчас, пестрящие множеством броских наклеек, были раствором спирта и воды.
      Аля ценила этот напиток за его остроту и быстрый веселящий эффект. И сегодня, не смотря на то, что Вадим и Лена предпочли вино, не изменила своему вкусу.
      Аля родом из Казани, татарка, с характерными чертами лица. Кожа лица слегка смуглая, волосы темные, и черные, искрометные глаза. Она очень красива, энергичная и сильная физически и сильная духом. Предпочитала темную одежду. Вот и сегодня, собираясь в ресторан, она одела строгое, приталенное черное платье с красной отделкой. Черные туфли тоже с красной отделкой, дополняли наряд серьги из серебра с александритом, колье тоже из серебра, и серебряный перстень с крупным александритом.
      Ее стройная фигура, с высокой грудью, сводили с ума ее воздыхателей. Она с ними играла, сталкивали их между собой, и наблюдала, как они в турнирах разбивали себе носы, отстаивая право встречаться с ней. Среди поклонников Аля не могла найти себе пару. Она мечтала о сильном, смелом красавце, что бы он дополнял ее и украшал ее.
      Аля работала диспетчером в главной диспетчерской службе «Тюменьтрансгаза». Ее голос знали на протяжении всей трассы газопровода от города Новоуренгоя, что стоит у полярного круга, до города Краснотурьинска, что лежит в живописной сибирской земли. Многие молодые красавцы, приезжая в командировку в Комсомольский, приходили в диспетчерскую засвидетельствовать свое внимание. Аля и Лена чем-то были похожи друг на друга, это их сблизило, стали верными подругами.
      - Аля, милая, - обратилась Лена к подруге. - Нет, нет, она занята! И не пойдет сейчас с тобой танцевать, - строго она сказала подошедшему молодому человеку, Косте, инженеру из УМ-4, - она нам с Вадиком сейчас нужна!
      - Аля, мы тебе сейчас скажем потрясающую новость! - снова обратилась Лена к Але.
      - Костя, потанцуем в следующий раз. - Ответила Аля на приглашение Кости. - Давай, Лена, выкладывай потрясающую новость..
      - Аля, тебе одной по секрету. Я и Вадик решили образовать семью. Мы женимся! Аля, я такая счастливая!...
      Лена сделала паузу, а Аля тем временем набирала воздух в легкие.
      - Аля, поздравляй нас! И раздели с нами нашу радость!
      - Поздравляю! Желаю счастья и счастливой судьбы!.....
      Аля встала со стула, порывисто подошла к Лене, обняла ее, потом обняла Вадима.
      -Какие вы молодцы, завидую белой завистью. А почему по секрету? - Неожиданно задала Аля вопрос. - Ведь здесь все свои - и обратилась к присутствующим в ресторане.
      - Товарищи, друзья, прошу внимание!
      Музыка в зале ресторана стихла. К этому времени официантка накрыла стол, за которым сидели наши герои. Взоры отдыхающих обратились в сторону Али. Действительно, присутствующие знали друг друга. Поселок Комсомольский небольшой, и жители знали друг друга, особенно работников управления Тюменьтрансгаза. Они, так или иначе, были связаны по работе. Предприятие ТТГ было, и сейчас есть, градообразующим предприятием, дающим всем работу.
      - Друзья, с нами в этом зале присутствуют Лена и Вадим. Они объявляют о помолвке. Решили создать семью. Давайте поздравим жениха и невесту! Давайте вместе! - И, как дирижер, размахивая руками, прокричала: - По-з-рав-ля-ем!
      Все оживились, эхом повторили : «Поздравляем!». Стали с поздравлениями подходить к стоику, за которым сидела Лена. Пили за счастливую супружескую жизнь и за любовь. Аля выпила свой любимый напиток. Огненная вода разлилась по ее жилам. Душа требовала порыва к действию. Аля обратилась к Вадиму:
      - Вадик пойдем танцевать!
      - Нет! Нет, Аля! - запротестовал Костя, оказавшийся рядом. - Пусть нам подарят танец жених и невеста. Дайте им простор для танца!
      - Танцуют только жених и невеста! Давайте вальс! - подхватили многие голоса.
      Вадим и Лена вошли в круг и закружились в волшебном «Венском вальсе». Розовое платье Лены, от движения, развивалось как крылья сказочно красивой бабочки. Быстрые ноги грациозно двигались по деревянному полу ресторана. Голова и плечи откинуты назад. А глаза…! Глаза… , восторженные и влюбленные устремлены на Вадима. Она чувствовала, как его рука удерживает ее талию. Она слышит, как стучит его сердце. Нет! Теперь уже ее сердце! Она чувствует его нежность и страсть, и бездонную глубину его любви к ней! Она не видит уже никого. Вся вселенная сосредоточилась в одном имени - Вадим. Она послушно его руке кружится и кружится в вальсе, и улыбка, как утреннее солнце, сияет на ее лице. Волшебный вальс, волшебные мгновения!
      Смолкла музыка, но влюбленным она не нужна! Музыка в их душе, в их движении, в мечте, в их любви. Они продолжали танцевать.
      Наконец они остановились. Осмотрелись и на аплодисменты ответили задорным смехом. Как дети, взявшись за руки, побежали к своему столику, за которым в глубокой задумчивости сидела Аля.
      Аля, наблюдавшая танец Лены, вдруг почувствовала себя одинокой. Лена с Вадимом станут одной семьей и ей места среди них не останется. Семейные заботы и их любовь отдалит Лену и Вадима от нее. А она с ними срослась, сдружилась. Лена с ней делилась самыми сокровенными мыслями и всеми подробностями отношений ее с Вадимом. Она чувствовала себя частью их. Она вместе с Леной восторгалась Вадимом, и смотрела на него Лениными глазами. Она чувствовала и понимала Вадима так же, как и ее подруга Лена. И Вадим для нее стал близким человеком. И вдруг, сейчас, она почувствовала, поняла, что Вадим дорог ей. «Неужели это любовь?!» - промелькнула мысль в сознании Али, подогретой Столичной водкой. «Нет, нет! Лена как сестра!», - и вновь внутренний голос, - «Может Лена идеализирует Вадима, может он не так уж сильно ее любит. Мужики все одинаковые!».
      - Аля, ты расстроена? По какому поводу грусть? - поинтересовалась Лена.
      - Да так, просто. Думаю, когда же меня посетит счастье, - ответила Аля.
      «Ладно! Проверю я этого влюбленного Вадика. Лене же будет лучше, если он не пройдет проверку» - решила про себя Аля.
      - Леночка, Вадик, как вы хорошо выглядите, а как танцевали чудесно! - без особой выразительности сказала Аля. Затем тряхнула головой, сбрасывая с лица грустную маску, заговорила вновь. - Я еще раз хочу вас поздравить с вашей помолвкой, мои милые, дорогие. Смотрела на вас и радовалась, и от зависти взгрустнула. Все хорошо! И я найду себе такого красавчика как Вадик. Наливайте красного вина, красного как кровь, наливайте в бокалы Кагора!
      Вадик налил в бокалы вина.
      Аля взяла пустой бокал и налила в него остаток водки и обратилась к друзьям своим с коротким словом:
      - Счастья вам земного!... Любви не земной!... Верности вечной!... Мудрости природной, и много детишек!
      Выпила Аля водку как воду, не поморщилась, и не стала закусывать. Слегка откинулась на спинку стула и стала наблюдать как Лена и Вадим, выпив вино, откушивали салаты.
      В ресторане все пришло в обычное состояние. Забыли за Вадика и Лену. Все принялись выполнять свою развлекательную программу. Звучала музыка «Брызги шампанского».
      - Вадик, пошли танцевать, - обратилась Аля к Вадику, - Лена, надеюсь, ты не возражаешь. Ревновать не будешь?
      Аля с Вадиком кружились среди тесной толпы танцующих. Она смотрела ему в глаза, улыбалась очаровательной улыбкой. Она чувствовала его тепло, прижималась с нежностью к нему, обжигая его своим теплом и женской страстью, то отстранялась, как бы протестуя против такой близости. Рука ее, лежащая на плече Вадика, призывно прижималась к мускулам молодого мужчины, то ослабевала и нежно скользила по плечу. Аля увлекла Вадика игрой страсти, доступности и отдаленности. Ему было приятно ее такое внимание, и к концу танца он тоже стал неуклюже выказывать ответные знаки внимания. Аля это почувствовала и была в восторге. В голове ее промелькнуло: «Все мужики, даже самые верные, одинаковые, сосредоточенные на своей, природой данной, страсти к женским прелестям».
      Тем временем, когда танцевали Аля и Вадим, к столику, за которым сидела Лена, подошел Костя и присел за стол.
      - Лена, как ты терпишь такое? Ты, что ничего не видишь? Посмотри внимательнее. Твоя подруга как библейский змий обвилась вокруг Вадика.
      - Отстань Костя со своей ревностью. Злишься, что Аля не отвечает тебе взаимностью, вот и мерещится тебе всякое….
      На лице Кости появилась обиженная гримаса. Он встал и ушел заливать шампанским свои муки вожделения к Али. Стихла музыка, вернулись к столику Аля и Вадим. Вновь зазвучала музыка, зазвучали слова: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось….».
      У всех, отдыхающих в ресторане, на лицах сияло веселье и прорывалось счастье бытия, но во внутрь души никто не заглядывал. А там… бушевали, невидимые внешне, страсти, беззвучные крики и боль, ревность, неудачи, ненависть и безграничная любовь и преданность.
      Костя сидел и пил, и пил шампанское, и смотрел в сторону Али с приятной улыбкой, надеясь, что ее взгляд найдет его и найдет его улыбку. А она, улыбка, из глубины влюбленной души, была предназначена именно ей. Только Аля не чувствовала этой любви, не понимала чувств Кости, не знала, что его любовь к ней на всю жизнь, дороже жизни, что она нежна и надежна как восход солнца и такая же яркая и животворящая. Но Аля этого не знала! «Эх, Костя, ну почему это так, почему?......», - задавал сам себе вопрос Костя, и вновь пил шампанское, стараясь заглушить душевную боль безответной любви.
      Внезапно стихла музыка. В зале ресторана часть светильников потухли. Это сигнал -двенадцать часов ночи, ресторан закончил работу. Многие, не спеша, встали и пошли одеваться. Многие выражали недовольство - их остановили на взлете душевного порыва. Другие спешили доесть остатки пищи и допить недопитое.
      Наконец наружные двери распахнулись и на морозный свежий воздух стали выходить разгулявшиеся Комсомольчане. Снег захрустел под ногами, и п;ры, и одиночки постепенно растворились в туманном от мороза воздухе, улицы опустели, поселок погружался в ночной сон и отдых Сибиряков.
      Лена, Вадим и Аля, взявшись под руки, шумно возвращались в общежитие. А позади них, на почетном расстоянии, понуро и пошатываясь, шел Костя, он провожал Алю. Он ее будет сопровождать до самого общежития.
      Поселок наконец погрузился в зимний сон.

                5
      Слух о предстоящей свадьбе быстро облетел все кабинеты вычислительного центра «Тюментрансгаза» и добрался до всех производственных отделов, комнаты и кабинеты которых располагались на всех этажах здания.
      Все перешептывались. Можно было услышать: - «Красавица Лена, ему не пара!». «Они будут хорошей парой».  Слышались голоса в другом месте. «Надо же! Повезло Вадиму, какую красотку заполучил в жены», - шептались мужчины на первом этаже. «Время покажет, какая семья из них получится … Она простая оператор, а он инженер, программист. Ему нужна образованная.»: - шептались умудренные опытом женщины в административно-хозяйственном отделе, которым управлял товарищ Александр Берников, человек спокойный и выдержанный. Каждое слово из своих уст выпускал как драгоценные жемчужины.
      - Не тарахтите! Лучше о своей работе радейте. - Приструнил товарищ Берников подчиненных, и добавил, - Затарахтели, как сороки…
      Поздравить Лену и Вадика спешили все не зависимо от отношения к событию. Поздравляли одинаково - говорили одинаковые слова, улыбаясь: - «Счастья вам семейного, и долгой, долгой жизни!». А почему бы и нет!? Лена и Вадим были молодыми, здоровыми, сильными и красивыми, да еще и Сибиряками. Кому, как ни им порождать новое здоровое и сильное сибирское поколение!
      В описываемое время пышных «новорусских» свадеб не отмечали, все же у Лены и Вадима было немало хлопот по организации своей свадьбы.
      Решение о месте проведения торжества пришло быстро. В ресторане. Решить вопрос с гостями был сложнее. Все не поместятся в ресторане, а не приглашенные обидятся. Сформировать список гостей было не легко. А следующая важная задача, это одежда. Лена хотела Вадика видеть в черном строгом костюме и белой рубашке. А Вадику хотелось одеться в коричневый костюм. Лена хотела сшить белое красивое платье и белую фату из натурального шелка и сохранить его до конца своей счастливой жизни с Вадиком, сохранить как талисман, как оберегу великой богини Берегины. Вадик хотел ее видеть в простом платье голубого цвета. Остановились на выборе Лены.
      Аля принимала самое активное участие в подготовке.
      Аля часто заходила к Вадиму с всевозможными советами или вопросами. По-дружески прижималась щекой к его щеке, или по-родственному целовала в щеку и говорила:
      - Здравствуй счастливчик! Страдаешь?! Ничего, потерпи, осталось ждать на один день меньше.
Однажды, в выходной день, когда Лена пошла на примерку свадебного платья, Аля зашла к Вадиму в комнату. Он был в постели и сон только, только стал покидать его. Лена села на край постели и вдруг со всей женской нежностью и страстью обожгла его губы жарким поцелуем. У Вадима чуть сердце не выскочило из груди, и огонь страсти пробежал по всему телу. Вадим приподнялся, устремил взгляд на Алю. Ему показались отблески огня в ее глазах.       - Аля, зачем?! Аля, зачем ты это сделала?.... - охрипшим тихим голосом спросил ее Вадик.
      Аля убедилась в эффекте подаренного поцелуя. Встала с постели. Засмеялась, и полушутливо, устремив на Вадика колдовские глаза, сказала:
      - Вадик, может,…. я люблю тебя сильнее, чем тебя любит твоя Лена. Может я вся горю в адском пламени ревности! - и в упор посмотрела на Вадика, слегка наклонив голову.
      - Вадик, может я тебе не нравлюсь? - Вновь Аля задала вопрос, и повернулась вокруг своей оси так резко, что полы халата разошлись и обнажили ее стройные ноги и бедро. - Что? Я хуже Лены! Что молчишь?!.
      Вадик наблюдал за ней и слушал ее как во сне. Мысли его, и чувства спутались в единый вихрь, как от сильного порыва ветра смешиваются пыль, листья, обрывки бумаги…
      Аля подошла к столу, взяла в руку любимый нож Вадика с наборной ручкой, махнула им влево, затем направо:
      - Вот так! Лишу жизни себя и тебя, и станем мы с тобой Ромео и Джульеттой! - С размаха Аля вонзила нож в столешницу стола и, смеясь, вышла из комнаты.
      Вадим встал с постели, осмотрелся. Ему казалось, что это все ему приснилось. Но воткнутый нож напоминал о происшествии. Вадик подошел к столу, и холодок пробежал по его телу от увиденного. Вокруг конца ножа расплылось бурое пятно, похожее на кровь. «Что за чертовщина» - мелькнуло в голове. Но, в следующий момент решил, что нож попал в пятно, которое на столе образовалось от когда-то пролитого красного вина. Это его успокоило. Он выдернул нож из столешницы стола и положил рядом с пятном, и стал заниматься утренним туалетом.
      Только, только успел Вадим закончить утренний туалет, как в комнату вошла Лена. Радостная, с подрумяненными морозом щеками, обняла Вадима за шею, прижалась щекой, затем быстро поцеловала в щеку, заговорила:
      - Вадик, свадебное платье скоро будет готово. Костюм твой готовый. Список гостей подготовлен и подготовлены приглашения. Зал в ресторане мы закажем после регистрации брака. Ты, милый, не забыл, что нам на следующей неделе идти регистрировать наш с тобой союз. Ты рад? - И не дожидаясь ответа, продолжила,- я очень рада. Не вериться, что мы с тобой на всю жизнь будем вместе.
      Лена прижалась к Вадику, поцеловала его в губы, и посмотрела ему в глаза. Что-то ее насторожило. Ей почудилось, что губы у него другого вкуса, немного жестковатые, холодноватые, какая-то в них необычность. Она еще раз внимательно посмотрела на Вадика. «Мне просто показалось. Да я сама только что с мороза» - промелькнула мысль.
      Их уединение потревожила вошедшая Аля и пригласила позавтракать.

      Время неумолимо приближало день свадьбы. Вот уже и платье свадебное готовое, сшитое умелой и доброй рукой, красивое, белое и чистое как непорочное создание, готовое принять в свои объятия влюбленную счастливицу, готовую отдать избраннику всю свою жизнь, и искреннюю любовь, этот божественный дар человеку.
      Лена встала пораньше, быстро оделась и сказала Але, что в первую очередь посетит заведующую столовой, чтобы договориться о меню на свадебный стол. Затем посетит портниху и заберет свадебное платье.
      Лена вышла из общежития в морозную мглу северной погоды. Задуманное быстро сделать не удалось. Ей пришлось задержаться у портнихи. Наконец, Лена быстро шла домой с радостным чувством и ощущением счастья, неся в руках платье, завернутое в газеты. Вот и общежитие. В комнате Али не было. Лена сняла верхнюю одежду, затем, аккуратно стала надевать свадебное платье. Ей хотелось предстать перед Вадимом в платье. Наконец одела она платье, фату, и белые туфли с белыми бантиками у подъема, и пошла в комнату к Вадиму. В коридоре, как всегда у окна стоял Костя, курил и караулил Алю. Он все еще надеясь на ее внимание.
      Лена быстро вошла, как впорхнула, в комнату Вадима.
      - Вадик, посмотри! - Прозвучал ее радостный голос.
      Вадик не откликнулся. Взгляд Лены остановился на кровати. . . .
      Одеяло на кровати, в белом пододеяльнике, стало подыматься словно пузырь жевательной резинки, наконец «пузырь лопнул», и обнаженные Аля и Вадим предстали пред изумленным взглядом Лены.
      Вадим, увидев Лену, смутился, заморгал глазами, словно ему что-то мешало смотреть, молчал, инстинктивно стал натягивать на живот одеяло, как будто желая спрятаться. В отличие от Вадима Аля не выглядела растерянной. Она с улыбкой смотрела на Лену, маска сладострастия еще не сошла с ее лица. Она бесстыдно демонстрировала свою красивую, молодую, разгоряченную страстью, грудь и ждала реакции Лены на увиденное.
      Юбка свадебного платья Лены была еще в движении. Грудь часто вздымала и опускала изящные кружевные оборочки. Кровь отхлынула от лица. Лена превратилась в мраморную статую, губы приоткрылись, словно приготовились издать крик, подобный смертельно раненой птицы. Мысли забились как волны о морской берег: «Как он мог, как он мог так поступить! Как мог предать любовь, которую я впустила в свое сердце. Как он посмел опозорить меня перед людьми. А ведь твердил, что любит меня. Почему?! … Аля меня тоже предала! Лучшая подруга нанесла такой удар».
      Под ногами Лены зашатался пол. Она сделала шаг назад, затем другой, натолкнулась на стол, отвела руки назад и ладонями оперлась о поверхность стола. Под ладонь правой руки попало что-то твердое и холодной. «Нож» - мелькнула мысль. Да, это был тот самый любимый нож Вадика с красивой наборной ручкой.
      - Вадик, что ты надела! Вадик за что…. и зачем….? - горестно прозвучали слова Лены.
      Вадик, оцепеневший, продолжал молча сидеть, прикрывая живот складками одеяла. Аля быстрым движением сняла со спинки кровати халат и одела. Сладостное выражение сошло с ее лица. Она поправила волосы и спокойно ответила вместо Вадика:
      - Лена, ты прости, но я и Вадик очень подходим друг для друга. Правда, Вадик? - обратилась она к Вадику, и продолжала, - Он давно меня любит, и мы решили пожениться. Вадик, чего молчишь, скажи ей, - вновь обратилась Аля к Вадику и кивнула головой в сторону Лены.
      - Да,… мы решили пожениться, - с трудом произнес Вадик, продолжая сидеть в прежней позе.
      - Вадим, так ты все время меня обманывал!? К чему тогда это свадебное платье? Ты решил посмеяться надо мной! - С болью в голосе произнесла Лена.
      Где-то в глубине души стал зарождаться вихрь, и стал перерастать в смерч душевной боли, обиды, стыда и загубленной, убитой любви, и, наконец, смерч переродился в гнев и ненависть. Рука Лены инстинктивно сжала рукоятку ножа, и вот уже, изящная рука, украшенная узорчатым рукавом свадебного платья взлетела вверх, блеснув лезвием ножа.
      - Получай, гнусный обманщик, - прошептали бледные губы Лены.
      Нож, направленный рукой Лены, нож мести, в стремительном полете развернулся и острием воткнулся в живот Вадима. Он схватил рукой нож и держал его, боясь вынуть из раны или пошевелить. Боли он не испытывал. Он испуганно и удивленно смотрел на наборную рукоятку ножа. Лена не стала ожидать последствий, вышла из комнаты и направилась по коридору к выходу из общежития. Ей некуда было идти. Дороги в комнату, в которой она жила с Алей, уже не существовало.
      Нож, пробив складки одеяла, растратив на это большую часть своей силы, проник через жировой слой на животе Вадима, и поранил поверхностные мышцы. При этом, вероятно, затронул кровеносный сосуд, так как одеяло быстро стало пропитываться кровью, и скоро на белом пододеяльнике появилось красное пятно, похожее на то, что Вадик видел на скатерти стола вокруг кончика ножа. Вадик панически боялся крови и при ее виде потерял сознание. Кисть руки ослабла, и нож под своим весом упал на одеяло, а сам Вадик свалился набок и затих.
      Аля испугалась, губы, чуть припухшие от поцелуев, побледнели. Она закричала:
      - Помогите! Помогите! Вадика убили!
      От испуга крик Али получился негромким, сиплым, леденящим душу.
      Костя, как всегда ожидающий Алю, этот крик услышал и кинулся в комнату. Аля теребила Вадика по щекам. Ее руки были в крови. Она запачкала кровью лицо Вадима. Костя быстро снял с полки аптечку. Вадик стал приходить в себя, но увидел окровавленные руки Али и окровавленное одеяло вновь закатил глаза под лоб, и вновь потерял сознание.
      - Аля, принеси водку с моей комнаты, в тумбочке стоит. Да быстро! И не подымай переполох в общежитии. - Приказал Костя.
      Пока Аля бегала за водкой, Костя стащил с Вадика одеяло и бросил его под кровать. Затем осмотрел рану. Рана была небольшой и неглубокой, только сильно кровоточила. Вернулась Аля с открытой бутылкой водки.
      - Рана небольшая. Просто царапина. Одеяло его спасло от серьезного ранения. - Сообщил Костя Али, - и добавил, - значит ты с Вадиком «любовь крутила….»?
      Вадик вновь пришел в себя и вновь от вида крови потерял сознание.
      Костя водкой промыл рану и с помощью Али перевязал раненого.
      - Аля, ты кровь смой и убери, а то Вадик боится вида крови, снова в обморок впадет. - произнес Костя, обращаясь к Али, - и добавил. - Пойду разыскивать Лену.
      Костя еле справляясь со своим чувством ревности и обиды. Сердце кровоточило болью, словно рана на животе Вадима. Он зашел в комнату Лены, взял шубу и направился на поиски Лены. Чувство его не обмануло, дежурная по общежитию сообщила, что Лена вышла на улицу и на ее вопрос ничего не ответила.

      Лена шла в белом свадебном платье и в фате по заснеженной улице с белыми сугробами снега на обочине. Редкие прохожие с удивлением смотрели на Лену, шедшую среди сугробов и заиндевевших от мороза берез и рябин. Старушка, попавшаяся ей навстречу, восприняла ее за приведение, закрестилась, засеменила ногами и перешла на другую сторону дороги, шепча:
      - Свят, Свят, Свят… Прости господи и спаси от Нечистого.
      Мороз обжигал Лене руки, бледное лицо, ноги, грудь, но она не замечала этого. Ей было все безразлично, не чувственно. Поселок Комсомольский ей был пустыней, во всей вселенной, она одна, и вся вселенная без нее. Она не плакала и не чувствовала боли ни физической, ни душевной. Глаза смотрели в никуда, души в них не было. Душа умерла и умерла любовь, и исчезла жизнь. По улице шла одна телесная оболочка безучастная ко всему. Каблуки туфель проваливались в снег, под подошвами скрипел снег, и скрип походил на скрипучий чей-то голос: «Вс-се-е,… вс-се-е,…в-с-е!.....».

      Костя нашел Лену, идущую по улице Гастелло в сторону всем известного магазина «Кедр». Остановил ее и накинул на плечи шубу, закутал в нее Лену. Она молчала, не сопротивлялась.
      - Леночка, пошли домой, - предложил Костя.
      Лена молчала и не делала попытки идти. Костя заглянул ей в глаза. В них не было жизни. Бездонную бесконечную пустоту увидел Костя в ее глазах, которые совсем недавно сияли красотой, полные жизни и счастья. Костя снял с нее белые туфли и натянул ей на ступни свои меховые варежки. Поднял на руки и понес в общежитие.
      Костя принес Лену в общежитие в свою комнату. Обитатели общежития узнали новость и превратились в гудящий рой. Всем хотелось посмотреть на мертвую любовь, посмотреть на страдания. Костя попросил уйти посетителей из комнаты, сбегал за снегом и вернувшись стал растирать Лене застывшие ноги, руки, щеки.
      Постепенно тело Лены согрелось, но она лежала недвижно. Костя вызвал скорую помощь, и Лену забрали в больницу.
      - Нервный шок и депрессия. - Сказала врач, увозя Лену в белом, шелковом свадебном платье. В больнице ее положили в постель в белом свадебном наряде, словно в первую брачную постель.
      К вечеру Костя принес в больницу одежду Лены. В коридоре он увидел несколько знакомых и друзей Лены, но их к ней не пускали. Врач сообщил, что она в тяжелом психологическом состоянии, лежит неподвижно и не разговаривает, и не реагирует ни на какие вопросы.
      Костя оставил ей одежду, и забрал свадебный наряд. Замотал его в тугой сверток, завернул в газеты. По дороге домой Костя выкинул сверток в кучу мусора, выкинул как не состоявшуюся Ленину семейную жизнь, и как свою мечту о черноглазой Али. Костя тоже страдал, но уже знал, если даже свершится чудо, и Аля подойдет к нему, и ответит на его чувства, он, Костя отойдет в сторону. Он любил другую Алю, не эту, которая в поселке Комсомольский. Он любит другую, которая жила до описанных событий, к которой у него светлое чувство любви, и это чувство он сохранит навсегда.
      После посещения больницы Костя пошел в кафе. Заказал себе Столичной водки и стал поливать этой горячительной и ядовитой жидкостью свою душевную рану и выливать из своего сердца, как суслика из норы, поселившуюся там боль.
       Тяжело выходила Лена из депрессии, врачи делали все возможное, и наконец наметились улучшения. Лена стала разговаривать и встала с постели. Месяц Лена провела в больнице. Однажды, утром, Лена встала с больничной койки, подошла к окну, встряхнула головой, словно сбрасывая с себя оцепенение и душевную боль, с улыбкой повернулась к вошедшему в палату врачу , и, толи себе, толи врачу сказала:
      - Хватит! Я уже здорова! - посмотрела на врача, словно впервые его видит, добавила, - выписывайте меня.
      Сильный характер у Лены. Через несколько дней, после этого преображения, Лену выписали из больницы, и ее голос и улыбку вновь увидели на вычислительном центре. Лена ожила! И жила! Но она стала другой, что-то осталось в ее выражении глаз, в ее выражении лица, легкая тень пережитого не покинула ее бесследно. В тот день, когда Лена шла по улице в белом платье, она сильно простудила ноги. Ноги болели, и как говорится в народе, «крутили». Она ходила в больницу и лечилась от этого недуга. Врачи ей рекомендовали ноги держать в тепле. Лена на работе и дома, в зимний период, стала ходить в валенках.

      - Впервые такую Лену я и увидел на вычислительном центре. Она своими валенками раздражала Аркадия Михайловича Чухлотенко, но их не снимала. Так и мелькали ее быстрые ноги в легких валенках по коридорам центрального управления «Тюментрансгаз».
      - Такая история случилась, Иван Валентинович. Закончил говорить Кузьмич.
      Дух понял, что можно и ему вмешаться в разговор, проявил беспокойство и стал негромко гавкать. Наверное, захотелось ему домой к своей сытной кормушке. Легкий ветерок прошелестел в ветвях тайги и усилил запах.
      - Как пахнет тайга….!
      - А как же сложилась судьба у Али и Вадима? У Кости. Что было с ними? - обратился Иван Валентинович к собеседнику.
      - Это другая история. Необычная и трагичная история.
      - Так расскажите, хотя бы коротко, что с этими героями приключилось.
      - Хорошо, постараюсь коротко сказать слово.

                6
      Костя сильно затосковал по утерянной Али. Время неумолимо шло вперед, отнимая у Кости день за днем. Постепенно он начал пить горькую все чаще и чаще, как будто в ней он искал успокоения, ответа и помощи. Прошел так год, и снова начались сибирские морозы. В одну из пятниц Костя не пришел на работу. А в воскресенье его нашли недалеко от лыжной трассы, она была сразу за железной дорогой, против железнодорожного вокзала, и шла по направлению к озеру Арантурн. Костя, худощавый и стройный, стоял на лыжах, опершись спиной о высокую сосну, а руки опирались на лыжные палки, голова, наклоненная на грудь, создавала впечатление задумавшегося человека. В таком положении он и замерз. Похоронили Костю. Аля не присутствовала на похоронах. Люди посудачили. Особенно удивляло положение тела, в котором он погиб. Как он мог стоя замерзнуть?

      Аля и Вадим поженились. Получили квартиру в новом каменном доме со всеми удобствами. Но жизнь и семья не сложились. Детей не народили. Аля по-прежнему вела свой привычный образ жизни. Не стеснялась флиртовать с поклонниками. Совсем замучила Вадима ревностью.
      Вадим все больше пил горькую. Все чаще стали между ним и Алей ссоры. Часто Аля приходила на работу в диспетчерское помещение в темных очках, за которыми скрывались синяки под глазом. У Вадима нередко было лицо исцарапано коготками быстрых Алиных рук. Случались и бои Вадика с поклонниками Али.
      Работа у Вадима стала не ладиться. Такой образ жизни мешал себя совершенствовать и повышать свою квалификацию программиста. Стал появляться на работу выпившим. Пришлось администрации его уволить. В это время продолжалась в стране перестройка и ускорение, и переход на рыночную экономику. Вадим решил стать богатым человеком и ушел в частный бизнес. Но к этому времени он уже превратился в пьяницу и как специалист деградировал. Стал пользоваться случайными заработками, и что зарабатывал пускал с легкостью на спиртное. А время неумолимо шло и изменяло все кругом. Вадик тоже менялся. Стал полным с избытком, появилась отдышка, здоровье стало расшатываться.
      Аля тоже не отставала, порой они вместе пировали свое примирение, то порознь пили за свою ссору и раздоры между собой. Года у Али отнимали ее былую красоту. Поклонники перестали виться вокруг нее. А ей хотелось прошлого внимания, ей хотелось чувствовать себя по прежнему молодой и красивой. С работой ей тоже, как и Вадику, пришлось расстаться.
      И наступил обычный для такой семьи финал - развод. Аля осталась в квартире, а Вадим ушел на частную квартиру. Потом временами жил в общежитиях, или у друзей, таких же как и он, которые не потеряли квартир.
      Однажды Вадика скорая помощь забрала в больницу с зала железнодорожного вокзала, где он собрался переночевать. С ним приключился приступ. Оказалось, что он заболел сахарным диабетом.
      Из Москвы приехала мать Вадика и они решили, что он после выздоровления уедет в Москву и мама поможет ему в лечении. Мама Вадика оставила ему денег на дорогу. Былые друзья решили помочь и тоже помогли ему деньгами. Появилась надежда, что в Москве жизнь у Вадика наладится, станет человеческий.
      После месяца лечения Вадик вышел из больницы и его временно приютил Соколов, его знакомый. Соколов в свое время тоже был уволен за пьянство из управления Тюментрансгаз и работал в организации «Сибгазавтоматика». Он развелся с женой, детей не было. Жил один в двухкомнатной квартире. Соколов Вадика поселил в соседней комнате, устроив постель на полу.
      Вечером этого же дня Вадик купил билет до Москвы. Поезд отправлялся на следующий день. И как водится, Вадик решил с Соколовым отпраздновать свое отбытие в Москву, к светлой будущей жизни.
      В Москву Вадик так и не уехал. Соколов и Вадим впали в запой, и пили пока не кончились «дорожные» деньги. Для них это была счастливая жизнь. Водки хватало. Умных речей о жизни и о работе тоже хватало. Мечты и хвастовство лились так же обильно как и лилась водка в граненые стаканы.
      Утром, после очередной попойки, Соколов пошел в магазин и купил на последние деньги бутылку водки и два пирожка на закуску. Вернулся в квартиру и пошел в соседнюю комнату «опохмелить» друга Вадима и себя.
      Увидев Вадима, Соколов выронил бутылку из рук. Вадим лежал мертвый! Ночью, еще в сильном опьянении, он потерял сознание, а инсулина у него не было, и помочь ему было некому. Не дождалась в Москве мать сына!
      Похоронами занималась бывшая, и единственная жена Вадима, Аля. Аля худая, в черном наряде, с черными глазами, под которыми были мешки, свидетели неважного здоровья и образа жизни, с морщинками на лице и у рта, у холмика земли над могилой Вадика скупо всплакнула. Молча, в одиночестве вернулась в свою пустую квартиру.
      Недолго Аля пережила Вадика. Гибель ее была необычная. Соседи заметили, что Аля не выходила из квартиры. На работе не сильно забеспокоились ее отсутствием. «Наверное опять запила» - решили коллеги по работе. Но соседи проявили бдительность, и участковый с понятыми, а понятые те же соседи, любопытные и падкие на новости, открыли двери в квартиру Али и вошли.
      Аля одетая в нарядное платье лежала на кровати. Правая рука ее свисала. Понятые попятились назад, им почудилось, что у постели Али стоит полупрозрачная, худощавая и стройная фигура склонив над ней голову, затем фигура исчезла.
      Участковый попросил понятых подойти поближе. Когда они подошли, то увидели, что из груди Али торчала рукоятка ножа….
      - Нож Вадика! - воскликнул Иван Валентинович.
      - Да. Тот самый нож с красивой наборной ручкой.
      На тумбочке у кровати, на которой лежала Аля, была фотография, лежащая изображением вниз. На ней была надпись: «На вечную память любимой Али». А ниже, рукой Али, была надпись: «Прости и встречай».
      Когда повернули фотографию изображением вверх, увидели молодое, с задорной улыбкой, лицо Кости!
      Следствие установило, что Аля совершила самоубийство. Похоронили Алю на «Старом кладбищем», сегодня его так называют. Теперь Костя, Вадим, Аля лежат в одном месте, под высокими соснами и березами, и слушают,… слушают шелест ветвей и листьев, передающие им новости от живых, смотрят на солнце и звезды. Унесли они навечно с собой и горести свои, и радости, и любовь. Тихо на кладбище, только их покой нарушают птицы своим щебетанием, да посетители в дни религиозных праздников.
      - А какая судьба у Лены?
      - Лена выжила после «душетрясения». Сейчас она в Ленинграде, т.е в Петербурге.
      К концу этой истории началась реорганизация производственного отдела АСУ, в который входил вычислительный центр. Отдел распался на несколько подразделений. Была выделена группа по сбору информации с периферийных подразделений Тюментрансгаза. В качестве оборудования для передачи информации использовались малые бухгалтерские машины «Искра-555», имеющие очень гибкий и удобный отечественный язык программирования. Лену перевели работать в это подразделение. Сначала она не хотела учиться программировать, но затем ей эта специальность понравилась. Она стала очень хорошей программисткой.
      Поработала она программисткой около двух лет и затем уехала домой в город Ленинград. Доходили слухи, что она устроилась работать по этой приобретенной профессии. Потом след потерялся. Будем надеяться, что она пережила свою душевную трагедию и обрела семейное счастье.
      - Это и вся история. Давай, Иван Валентинович, собираться. Нам предстоит продолжать свой путь.

      Ехали по таежной дороге молча. Дух сидел рядом с водителем и внимательно рассматривал дорогу. Вот и поселок Комсомольский, который зовется городом Югорском. Над поселком возвышается огромное высотное, помпезное здание, все в стекле, с пирамидальными стеклянными куполами. Это новое, величественное здание управления транспортом газа - «Тюментрансгаза». Оно властвует над городом Югорском. Оно властвует над всем севером Тюменской области, от ледовитого океана до города Екатеринбург.
      На одном из торжественных заседаний в гимне «Тюментрансгаза» прозвучали слова: «….давай, давай газ качай!.....». Нет Вадика, нет Али, нет Кости, но люди, живут другие люди, «Дают, дают, качают газ», радуются и переживают свои маленькие и большие жизненные трагедии в Большой Сибири.