36. 6 Пушкин История его изучения и понимания

 История изучения и понимания Пушкина –
 борьба с обожением и казенным обмундированием

По источника статьи  Бочаров С.Г. ИЗ ИСТОРИИ ПОНИМАНИЯ ПУШКИНА

0. Бартенев и Анненков собрали фактологический материал сведений о поэте

00. Белинский Виссарион: Пушкин – энциклопедист (русской жизни):
В своей поэме он умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русской природы, к миру русского общества! "Онегина" можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением.

1. Гоголь и Достоевский качнули маятник пушкинологии в крайность обожения и казенного обмундирования Пушкина
за Пушкиным был утвержден статус чистого поэта, поэта «в независимости от всего», «самого поэта», по слову Гоголя …«поэт, и ничего больше».
Достоевский первый отяготил Пушкина «великой мыслью»
«Без понимания Пушкина нельзя и русским быть»: Достоевский, 1879

2. Григорьев Аполлон (Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина):  Пушкин =
   Наше Всё! 

3. Мережковский Дм. От образа до «великой мысли» и «стройного миросозерцания»

4. Гершензон М.О.: метод «цельного знания» о Пушкине

5. Пумпянский (Смысл поэзии Пушкина) - утопия филологически-философского
   пушкинознания
Заслуги эрудиции перед Пушкиным — отсутствие всяких заслуг за критикой
Критиковал пушкинистский импрессионизм М. О. Гершензона
Видел прообразом будущего пушкинознания, в котором будет снято противоречие между философским пониманием и филологическим изучением, статью Вячеслава Иванова о «Цыганах» (1908).
 
Аверинцев С.С. (ст. Филология в КЛЭ) :  такие тексты, как творения Данте — для итальянцев, И. В. Гёте — для немцев, А. С. Пушкина — для русских, отчасти сохраняют ранг «Писания» с большой буквы, универсального жизненного символа,

Десакрализация:

4. Томашевский Б.В. (Томашевский Борис Викторович. Историко-литературное и теоретическое изучение творчества («Пушкин  Работы разных лет» (1990)6
вытеснить пристрастные мнения Белинского. Тем не менее именно теперь положено начало сдвигу исторической оценки Пушкина. Внутри «пушкинизма» этот историко-литературный застой имеет свое объяснение. Пушкинистами являются люди, исключительно влюбленные в личность и творчество Пушкина. Для них Пушкин — несравним, оценки Пушкина — незыблемы. Если в своей литературной борьбе Пушкин нападал на кого-нибудь, то за противником Пушкина навсегда сохранено имя «курьезного» или «бездарного». Сама партийность литературного направления Пушкина стала своеобразной литературной догмой, и литературные староверы так же клянутся именем Пушкина, как какой-нибудь Клемансо клялся именами вождей французской революции. Ощутительность динамичности Пушкина стерлась, он стал иконой. Окружение Пушкина — забыто: все это или «друзья» или «курьезные бездарности». Пушкин нейтрализован. «Пушкинизм» без воздействия извне грозит заболотиться, если, впрочем, более молодая группа научных работников не взорвет его изнутри. Правда — подобный взрыв может сопровождаться незаслуженно непочтительной ломкой традиций,— но в конечном итоге только таким путем можно дойти до синтеза. Пора забыть обычный мессианизм Пушкина с типичным разделением русской литературы на ветхозаветную до Пушкина и новозаветную после Пушкина. Пора вдвинуть Пушкина в исторический процесс и изучать его так же, как и всякого рядового деятеля литературы. При таком равенстве научного метода выявится и творчески-индивидуальное в поэзии Пушкина. Вдвигая Пушкина в литературный ряд его современности, мы тем самым должны отказаться от старых (может быть, пропедевтически удобных и теперь) приемов изучения его творчества на фоне его личной жизни, оторвать его творчество от его жизни и изучать его на фоне общественно-литературных интересов его современности.
необходимо изучать пушкинское окружение и взглянуть на Пушкина извне, исходя из этого окружения.
«Классическим опытом углубленной интерпретации» Томашевский называет речь Достоевского. «Речь эта характерна для Достоевского — и идет вся мимо Пушкина»

5.  Тынянов в ст. Мнимый Пушкин (Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино):
 «Пушкин — это наше все». Эта старая формула Аполлона Григорьева 1, еще подкрепленная в эпоху символизма религиозно-философской абстракцией Мережковского 2, остается и до сих пор некоторым знаменем. Опираясь на ценность Пушкина, эту ценность объявили единственной: примите Пушкина, остальное приложится. Пока это остается в области философствований на литературные темы, где литература, очевидно для всех, является объектом игры, а не изучения, формула никаких последствий за собою не влечет. Мы привыкли к толкам о мудрости Пушкина, и если он сегодня объявлен апологетом анархической свободы 3, то назавтра мы принимаем его с тою же готовностью в качестве апостола принуждения 4; в сущности, в теме «Гераклит и Пушкин» 5 — Пушкин кратковременный и невзыскательный гость; он погостит очень недолго в этом соседстве, чтобы завтра занять другое, столь же законное место возле другого философа, будь то Платон или Фихте. Пушкин ничего от этих соседств не приобретет и не потеряет, так же, вероятно, как и его соседи, достаточно привыкшие к неожиданностям. Это ясно, кажется, в настоящее время для всех.
Гораздо важнее, что формула эта находит прочную жизнь в недрах самой литературной науки. Рядом с наукою о литературе незаметно и постепенно выросла «наука о Пушкине». Это не пышный термин, не чисто словесная замена уродливых «пушкиноведения», «пушкиноведства» и совершенно невозможного «пушкинизма», а слегка, может быть, наивное констатирование факта 6. Изучение Пушкина, сначала количественно, а потом незаметно и качественно как-то вышло за пределы науки о литературе и в лучшем случае соглашается с нею считаться.
Между тем как бы высока ни была ценность Пушкина, ее все же незачем считать исключительной. Незачем смотреть на всю предшествующую литературу как на подготовляющую Пушкина (и в значительной мере им отмененную), а на всю последующую как на продолжающую его (или борющуюся с ним) 7. Этот наивный телеологизм ведет к полному смещению исторического зрения: вся литература под знаком Пушкина становится бессмысленной, а сам он остается непонятным «чудом». Историко-литературное изучение, вполне считаясь с ценностью явлений, должно порвать с фетишизмом. Ценность Пушкина вовсе не исключительна, и как раз литературная борьба нашего времени воскрешает и другие великие ценности (Державин) 8.
Пушкин и его современники : Пушкин был одним из многих