Билет

Билет

Брат старший подсуетил билет на концерт. Известный какой-то молодой человек. Собирает залы тысячники.

Я нацепил на на ноги шузы. Один бежевый второй бордовый, надвинул кепку на лоб и заказал такси. В кармане было немного денег и я решил особо не шиковать. Засунул два вчерашних бутерброда в сумочку. И походную фляжку с абсентом.
Такси прибыло быстро и быстро довольно меня доставило в точку.

 Район совершенно мне не знакомый. Новый, и одновременно старый. Окликнул прохожего, а где старый кинотеатр, там сегодня концерт мистера N. Человек недобро усмехнулся и  неопределенно махнул рукой в сторону. Там , через квартал.  Сгущались сумерки и я решил срезать угол. Во дворах не светилось ни огонька. На лавках праздно лилось рекой пиво. Пятница вечер. Там где-то трынькала гитара. Гнусавый голос завывал: там где клён стоит, над речной волной. Ободрав лоб ветками сирени, я вышел, как мне представлялось,  в нужное место. Хронометр показывал без четверти семь. Концерт вот-вот должен был начаться. Я немного занервничал и отхлебнул из фляги. Зелёная субстанция поползла по артериям.  Вот и блеснул афишами старый кинотеатр. Я зашёл в фойе. Предъявил мятый билет. Секьюрити посмотрел на мои ноги и улыбнулся, вот в ту дверь, пожалуйста. В холле знакомых не наблюдалось. И я открыл дверь.

 А зале почему-то было полутемно. На экране шел фильм моего детства. Слуги диавола. На экране веселые латыши весело дырявили шведов под заводную музыку. Немногочисленные злители курили. Дым поднимался рваными кусками вверх.
Я подумал , что ошибся и проследовал к выходу. Открыв дверь, я оказался на улице. Вокруг горели кричащие неоновые рекламы. Шумели проезжающие автомобили, я зазевался, кто-то дал клаксон и я успел отпрыгнуть в сторону. Я посмотрел на свои  ноги. Странным образом туфли поменялись местами.

Альберт!!! Меня окликнули и дёрнули за рукав.
- привет.
- привет.
Перед мною стояли двое моих друзей детства, франтовато одетые  в стильные плащи и широкополые шляпы. На руках роскошные белые перчатки. Усы. Белозубые улыбки. В глазах - доброта и спокойствие.
Не хватало им только автоматов Томпсона.

- Альберт, дорогой, как ты дружище, сто лет не виделись.
- давно не виделись , я улыбнулся и протянул им руку.

Михаил и Гарик умерли двадцать лет назад. Вот о чем я подумал. И пощупал билет в кармане брюк.

Да вот , на концерт собрался. На N.
Говорят играет как бог. Голос как у Кавердейла.
Вот и билет , только что-то зал найти не могу, не поможете?
И протянул им билет.
Парни покрутили билет и переглянулись.
- Альберт, тебя надули. Твой N умер в прошлом году. А билет на послезавтра. Да и ДК кирпичного завода там указан. Место в другом конце города.
Кто-то подшутил над тобой, Альберт.
Но ты не парься.
Пойдем, посидим, у Мишки, давно не собирались , что-нибудь найдем, дома.
Тут не далеко, ты ж не забыл?
И мы двинулись по яркой неоновой  улице.
Я не забыл. Уютная квартира в старинном квартале. Как собирались шумными компаниями. Сперва в детстве.  Потом в юношестве. Все это быстро пронеслось в голове. И похороны. Сперва Гарика. Потом Мишки.

Мишка привычным движением открыл дверь.
Тот же длиннейший коридор.  Кухня с газовым котлом. В зале - старый телевизор. Стойка с аппаратурой и коллекцией пластинок. Оркестр Электрического Света. Любимая группа Мишки.
Мы расположились в глубоких креслах, Гарик посмотрел на меня своими грустными глазами и сказал, а ведь Мишка тебя любил как брата, но не простил и ненавидит до сих пор. Смотри, будь осторожен.
Пока Мишка гремел в кухне, Гарик  отодвинул дверь в спальню и я увидел там многочисленные химические приборы, холодильник, кондиционер. Мерцание светодиодов.
- Вот, немного промышляем. Немного в Москву. Открыли канал на Нью-Йорк.
На жизнь хватает.
Гарик взял с полки банку и открыл. Внутри переливались разноцветные кристаллы.
Это только для себя. Эксклюзивная вещь. С этими словами он быстро свернул козью ножку, сыпанул в нее щепотку смеси. Той , эксклюзив которая.
- пыхнем?
- пыхнем.
Меня сразу зацепило. И тот который сидел во мне сказал, очень хочется кушать.
Я достал из сумки бутерброды и один протянул Гарику.
Мы заржали. Мой обычный бутерброд с ветчиной необыкновенно превратился в филе- о - фиш, величиной с средней величины сковородку.
Гарик открыл вертак и поставил пластинку.
Ticket to the Moon наполнил комнату и мой мозг.
Сознание нырнуло в прошлое. Какой-то Новый год. Мы собрались как всегда у Мишки.
Было весело. Во дворе запускали фейерверк.
Тосты. Танцы. Шампанское лилось рекою.
К пяти утра все окончательно устали. Кто-то тупил в телевизор. На кухне уже играли в преферанс и курили прямо там же.
Я прошелся по длинному коридору, дверь ванной комнаты медленно приоткрылась, рука с кравово- красными ногтями выползла из темноты как ядовитая змея и потянула меня к себе. Я оказался в ванной. Я услышал как нежно закрылась защёлка и в темноте в мои губы остро впились горячие, пахнущие страстью губы Алёны, жены Мишки...
... Гарик похлопал меня по щекам, братан, да ты совсем поплыл. Мишка в ночник пошел, тут недалече. Одной на троих маловато будет. Знаешь, Альберт, все  же тебе лучше уйти, я что-нибудь придумаю.
Я промыл глаза холодной водой, засунул голову под кран. Какой интересно сейчас год. Пятый? Седьмой?
Мозг метался в поиске ответа.

Гарик открыл окно. Давай через двор. Я позвоню. До встречи. Мы обнялись.
Я ступил в ночную тишину двора.
Немного поплутав, я вышел на железнодорожные пути и вдоль по тропинке двинулся мимо многочисленных пакгаузов вперёд, к огням вокзала.
Нестерпимо хотелось пить. Остатки абсента только усилили жажду.
Я нащупал в кармане билет и несколько купюр.
Я шел уже несколько часов, а огни вокзала не приблизились ни на милю.
Ноги мои подкашивались и отказывались меня везти, нести, двигать.
Я с обреченостью уселся на какой-то технический ящик. Мимо прогромыхал ночной товарняк, обдав меня теплом солярки и пылью.
Я посмотрел на огни вокзала и думал что никогда не дойду туда. И умру тут. И собаки будут лакомиться мною. Крысы выедать мой мозг и вороны выклёвывать мои глаза.
Потом солнце долго будет сушить мой скелет. Череп пустыми глазами наблюдать пустое небо. Пока какой-нибудь мусоросборщик не наткнется на меня. И дабы избежать волокиты с органами дознания, быстро забросит мои останки в мусорный бак.

Было холодно. Меня трясло. Я открыл глаза. Человек в спецовке тряс меня за плечо.
Просыпайся, алкаш, под электричку попадешь. Как ты тут оказался?
Я открыл глаза и обнаружил, что я сижу на лавке, в конце перрона. Часы на привокзальной площади, на башне, пробили семь утра.

Кое-как почистившись, я двинулся в здание вокзала.
Там в кафе, в катакомбах, я знал, подавали хороший бифштекс. И сотка не помешает.
С этими мыслями я возрадовался всевышнему. Я жив. А все вчерашнее было каким-то глупым сном и розыгрышем.
Я посмотрел на ноги. Одинаковые бордовые туфли со сбитыми носами уныло улыбались мне.

В кафе я заказал и бифштекс. И огурчик. И томатный сок. И двести. Беловежской.
Стало тепло и весело.
И заказал ещё сотку. Красивая тонкая рука с яркими красными ногтями поставила перед мной хрустальную рюмку холодной водки.
Я обернулся, на меня с нежностью смотрела Алёна. Платиновая блондинка. С бездонными голубыми глазами.
Альбертик, любовь моя, где же ты пропадал?
Мы тебя давно заждались.
У барной стойки стояли двое. В шляпах. И плащах. В их начищенных до блеска штиблетах отражался весь мой прожитый мир.
Из распахнутых плащей торчали отнюдь не шахматные доски.

Алёну тогда , после Нового года, нашли на второй день. В ванной. Фен. Несчастный случай.