Ангедония. Глава 4

– Да не женат он, точно тебе говорю.

– Да женат. – уверяет меня Шура, протирая стакан. – Пусть твои боги испепелят меня на месте, если дома его не ждет красивая стройная барышня с третьим размером. – он раскинул руки в стороны, готовясь принять заслуженную кару, и, когда ничего не произошло, усмехнулся.- На тебя он даже не посмотрит.

– О, боги, на кого это не посмотрят? На меня? – оскорбляюсь я. – Ты вообще меня видел, а?

– Видел. – кивает бармен. – Ты не стройная барышня с третьим размером.

Я делаю вид, что обижена до глубины души. Точнее даже не делаю вид, а мне действительно было немного обидно. Шура-Шура, кому как не тебе знать, что мне не так уж и сложно затащить мужчину в постель. А мужчина этот сидит за четвертым столиком и уплетает лапшу так, словно ничего вкуснее в жизни не ел. Нет, наши повара, конечно, готовят не очень плохо, но, будь у меня возможность, я предпочла бы пообедать в другом месте. Но какой же славный парень, боги: весь подтянутый, с густой темной шевелюрой. Ах, Леська, похоже, ты влюбилась.
К нам подходит Оксана и с громким стуком ударяет поднос о барную стойку.

– Ты весь день будешь здесь сидеть или соизволишь поработать сегодня? Я уже два твоих стола взяла. – шипит она мне в лицо.

– О, Оксан, – не обращая внимание на все сказанное, обращаюсь я, потягивая сок из трубочки. – Как думаешь, тот принц за четвертым столиком свободен?

Оксана округляет глаза и несколько секунд открывает и закрывает рот, как рыбка, без возможности что-либо сказать. Понятия не имею, что ее так поразило, будто единорога в зале увидела, ей-богу.

– Ты совсем из ума выжила, дура? – гневно выговаривает она. – В смысле свободен? Ты когда-нибудь поймешь, что, черт возьми, находишься на работе? И на работе нужно работать. – последнее слово она проговаривает по слогам, чтобы мне было понятнее. Но я-то и так все поняла. Естественно, на работе нужно работать. А я что делаю?

– Ставлю тысячу на то, что он свободен, и сегодня вечером мы уходим вместе. – протягиваю руку Шуре для закрепления спора. Проигнорированная Оксана наблюдает за этой картиной, злобно поджав губы.

– Пощади мой кошелек, родная. – наигранно умоляет бармен. – Давай на пятьсот рублей.

– Ха, значит, сомневаешься в своей правоте. – гордо говорю я и пожимаю ладонь друга. – По рукам! – потом, обращаясь к Оксане, складываю ладошки в просящем жесте. – Слушай, отдашь мне четвертый столик, пожалуйста?

– Еще чего. – фыркает девушка. – Я там на чаевые зарабатываю. Джентльмен, кстати, похоже, не из самых бедных. – она победно подмигивает мне, забирает поднос и, гордо задрав голову, удаляется.

Ну, милая, мы еще посмотрим, кто кого.

Через три минуты я, широко улыбаясь, топаю к четвертому столику с самым хорошим пивом, что у нас вообще есть. Подхожу к мужчине своей мечты и звонко ставлю кружку на стол. Он поднимает на меня глаза и недоуменно проговаривает:

– Что это? Я не заказывал.

– Это за счет заведения. – подмигиваю я. Ну да, как же. За счет Леськиного кармана, если быть точнее.

Клиент расплывается в довольной улыбке и хватает предложенный напиток. Стою и любуюсь, как мой красавчик пьет мое пиво. Любимых надо радовать – это правильно. Неловко топчусь на месте, а потом, наконец, решаю спросить:

– Не против, если я присяду?

– Конечно. – торопливо кивает он и указывает на место напротив себя.

Сажусь, продолжая смотреть на него и глупо улыбаясь. Чтобы положить локти на стол и немного к нему приблизиться, отряхиваю со скатерти кучу крошек, оставленных еще черт знает с какого клиента. И вот так ты, Оксана, выполняешь свою работу? Скорее ищу взглядом его безымянный палец и с ужасом обнаруживаю на нем кольцо. Женат. Боги, вы всегда были благосклонны ко мне, но сегодня я, видимо, вела себя слишком плохо. Это несправедливо. Улыбаюсь не своему красавцу, торопливо объясняю, что мне нужно работать, и скорее бегу к бару. Нет, я, конечно, не самый порядочный человек на планете, но водить дружбу с женатыми мужчинами – это слишком даже для меня.
Зайдя за стойку разочарованно утыкаюсь Шуре в плечо.

– Женат. Только зря потратила семьдесят рублей на это дурацкое пиво.

– И-и? – протягивает бармен, тыча в меня раскрытой ладонью. Я закатываю глаза.

– И еще пятьсот. – достаю из кармана мятую купюру и отдаю Шуре. – День еще толком не начался, а уже такой отвратительный.

– У тебя еще встреча с фриками сегодня. – напоминает парень.

Я, хихикнув, довольно мотаю головой.
– Нет уж, дорогуша. Встреча с дурачками у меня завтра. А сегодняшний вечер я проведу просто отлично. Вот увидишь, не получилось с этим, получится с другим.

Бармен смотрит на меня то ли с насмешкой, то ли с жалостью. Ничего не говорит, и я, засомневавшись, сама начинаю складывать в уме, сколько дней пролетело с прошлого отвратительного вечера. Второй раз за день ужасаюсь, ведь прошла ровно неделя, и сегодня мне нужно будет снова улыбаться чокнутой Кристине, делая вид, что мне действительно нравится она и весь ее блог. Черт возьми, после той встречи мне пришлось весь вечер просматривать все видеозаписи оттуда, ведь кто-то тогда дернул меня сказать, что мне это интересно. Теперь, дабы не быть голословной, я могу в деталях рассказать о любой ее проблеме, о том, что она ест на завтрак, обед и ужин, и, конечно же, отныне мне известно, какие трусики она купила на распродаже в прошлом месяце. Все это удручало. Мне не хотелось больше знать ни ее, ни Родиона, пытающегося всех подколоть, ни агрессивную Лилю – никого из этой компашки. Я видела их всего один раз в жизни, а меня уже воротит от осознания, что придется сделать это снова. Еще раздражало то, что на сегодняшний день я планировала навестить мать и сестру, а теперь планы срываются. Нет, конечно, если бы они сорвались из-за того брюнета с четвертого столика, то я едва ли расстроилась бы, а вот невозможностью выполнить желаемое из-за Кристины я была недовольна в крайней степени.

Из размышлений меня выводит взгляд, полный презрения и негодования, направленный прямо мне в глаза. Оксана с кислым лицом стояла напротив меня, уперев руки в бока. За полтора года я привыкла к этому взгляду и знала, что ничего сильно плохого он мне точно не сулит, а вот Оксанка за полтора года так и не привыкла к моему специфическому настрою на работу.

– Это, – она сует мне в руки поднос с едой. – Отнесешь за седьмой столик. И давай уже включайся, сколько можно с барменом болтать. – и она исчезла так же резко, как и появилась.

На самом деле, иногда мне жаль Оксанку, правда. Она всегда работала больше, чем требовалось, а получали мы одинаково, если не считать чаевых, их у нее было больше. Конечно же, это из-за того, что она обслуживала больше гостей и делала это в разы более приветливо и виртуозно, ведь я чаще всего была хмурой и совсем неуклюжей: огромное счастье, если за весь день беготни от кухни к столам и обратно я ничего не разобью и не уроню. Однажды я предложила Оксане складывать общие заработанные на чай деньги и делить пополам в конце смены. Она тогда послала меня к чертям собачьим, но я не обиделась, ведь это было справедливо. Я бы так же поступила на ее месте, однако попытать удачу стоило.
А сейчас, когда начались все эти идиотские встречи, бедная Оксана была вынуждена оставаться одна против всех столов в заведении. И это в пятницу вечером, вообразите себе! Ну, просто железная леди. В мою пустую голову неожиданно пришла неплохая мысль: раз уж Оксанка такая железная, и все равно будет одна весь сегодняшний вечер, то разве сложно ей будет остаться одной чуть раньше? Все равно она говорит, что я никогда ничего не делаю, так вот, пусть посмотрит, как бывает, когда Леська действительно ничего не делает. Я бросаю на Шуру многозначительный взгляд.
– Дружище, – говорю я. – Сегодня мне нужно уйти пораньше.

– Конечно. – отвечает бармен, не глядя на меня. – Отныне по пятницам ты уходишь пораньше, Алина уже всех предупредила.

– Нет, ты не понял. – заговорщически шепчу я ему. – Мне нужно будет уйти еще раньше. – он сверлит меня тупым взглядом, и тогда я понимаю, что партнер для авантюр из Шуры просто никакой. – Я ухожу сейчас. Обещала забежать к сестренке. Клянусь, к семнадцати тридцати я буду здесь, на месте, курить и ждать обожаемую сестренку начальницы. – Шура устало мотает головой.

– Доиграешься ты, Леська. – мягко говорит он, пытаясь меня вразумить. – Если тебе в прошлый раз все сошло с рук, то не думай, что так будет всегда.

– Ах, дорогуша, – я хлопаю друга по плечу. – Так будет ровно до тех пор, пока существует Кристина и вся ее дурь в башке. Алина же не хочет, чтобы я перестала ходить на встречи, и ее малышка Крис расстроилась. – я подмигиваю и, довольная собой, убегаю переодеваться.

Люди за седьмым столиком так и остались пребывать в ожидании своего заказа, который остывал на барной стойке.

***

Иду вдоль пустынных улиц к дому матери, надеясь, что не застану в квартире ее или хотя бы одного из ухажеров, которых у нее было до черта. Боги, пожалуйста, пусть там будет только Катюша. Младшую сестру я люблю всем сердцем. Она, наверное, единственное дорогое, что есть в моей ничтожной жизни. Бедная девочка совсем не знает, каково это – быть любимой дочерью, потому что мать, как я выяснила, никогда нас с ней и не любила, а отца малышка, наверное, едва ли помнит. Но я помню его и свою жизнь с ним более, чем отчетливо. Это было то время, когда я была по-настоящему счастлива, когда в доме царили уют и гармония, когда мама еще не показала свою истинную сущность. А может, она и показывала ее все это время, только я была слишком мала, чтобы в полной мере понять это. Может, сказочный мирок, построенный для меня отцом, затмевал все неприятное, что происходило в нашей семье – не знаю, но одно могу сказать точно: после его смерти моя мать оказалась полной дрянью.
Отца не стало, когда мне было пятнадцать лет. Хочешь - бейся, хочешь - не бейся, но от рака ты не исцелишься никогда. Особенно если врачам плевать на тебя и твой недуг. Особенно если они так сильно оттягивают твою консультацию с химиотерапевтом, что она по итогу выпадает на день твоей смерти. Я ненавидела врачей в нашем городе. Ненавидела медицину в целом. Я презирала мать, которая не суетилась ровным счетом никак для того, чтобы помочь отцу, и корила богов за то, что они никак этому не способствовали. И, в конечном счете, я ненавидела саму себя за то, что была слишком глупа, чтобы понять всю серьезность выпавшей на нашу долю проблемы. В полной мере все осознать я смогла только в ночь, когда зареванная мать пришла в мою комнату и, задыхаясь, пыталась сказать, что отца больше нет с нами. Катюше тогда было всего семь, она мало что понимала, но рыдала вместе с нами. Сейчас, когда я спрашиваю ее об отце, она говорит, что не помнит практически ничего, что было с ним связано, только узнает его по фотографиям – и все на этом. Я не злюсь на нее за то, что она все забыла – она была совсем мала. А вот мать не была ребенком, но тоже все забыла, причем очень быстро. Не прошло еще сорока дней, как она уже приступила к поискам нового мужчины для себя. "А как же папа? – думала я. – Как же их вечная любовь, которая должна была сохраниться и после смерти? Куда все это подевалось?" Я не нашла ответы на свои вопросы, мне их попросту никто не дал. После этого в нашем доме всегда находился какой-нибудь мужчина. С каждым из них мать планировала создать семью, построить серьезные отношения, но по каким-то причинам они все куда-то пропадали, не задерживаясь у нас дольше полугода. Я не могла этого терпеть, поэтому, когда мне исполнилось семнадцать лет, ушла из дома и начала жить самостоятельно: сняла комнату в коммуналке, устроилась в " Тридцать три несчастья" и попыталась наладить свою жизнь. Совесть мучило только то, что я оставила сестру в одиночку бороться со всем этим кошмаром. Чувство вины перед ней заставляло меня то и дело приносить матери часть зарплаты с условием, что эти деньги она потратит исключительно на Катю, а не на своих мужиков. Первое время я даже говорила ей, чтобы она предоставляла мне чики, но она слала меня куда подальше. Я спрашивала у сестры, покупает ли ей что-нибудь мама, и, удовлетворяясь положительными ответами, продолжала время от времени приносить им часть зарплаты.

– Ого, – наигранно восклицает мать, открывая мне дверь. – Неужели вспомнила про нас?

– Я не к тебе. – хмуро отвечаю я, проникая в квартиру. – Катя дома?

– Леська! – радостоно кричит сестра, выбегая из своей комнаты. Я раскидываю руки ей навстречу и она, добежав, обнимает меня. – Ты так давно не заходила, я соскучилась.

– Я тоже очень соскучилась, малыш. – шепчу я и чмокаю сестренку в лоб. – Я кое-что принесла тебе. – долго роюсь в неудобно узком кармане джинсов и, наконец, достаю из него несколько скомканных купюр. – Должно было быть чуть больше, но я сегодня проспорила. – неловко оправдываюсь я и, игнорирую мамину протянутую ладонь, вручаю деньги девочке. – Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно распоряжаться деньгами.

Глаза Кати сияют.

– Леська, спасибо, – шепчет она, с интересом пересчитывая купюры. – Я как раз сейчас коплю.

– И на что же? – интересуюсь я.

– Телефон! – восклицает сестра, поднимая на меня глаза. – У нас уже у всего класса новые модели, а я одна как дура хожу с этим старьем.

Я смеюсь. Забавно, что наличие у тебя крутых вещей делает твой статус в классе выше. Правда, совсем не забавно, что по окончанию школы такая схема продолжает работать. Сама я хожу с таким телефоном, с которого удобно разве что звонить, и то не всегда - и не жалуюсь. Дорогие вещи не делают тебя счастливым – надеюсь, Катя это когда-нибудь поймет. Правда, я не знаю, что вообще способно сделать человека счастливым, но, надеюсь, что это Катя тоже когда-нибудь поймет, ведь больше всего на свете я хочу видеть ее радостной.

В общем и целом, встреча прошла скомкано и рвано: я старалась игнорировать мать, полностью уделяя время сестре, а мама, в свою очередь, обиженно поджимала губы, недовольная всем этим. Повезло, что мы еще не поругались, обычно у нас до этого доходило. Может, и в этот раз дошло бы, если бы я не торопилась и задержалась у них чуть подольше. Но, к счастью, обошлось.

Испортить мое настроение не удалось ни женатому незнакомцу, ни Оксанке, ни даже моей мерзкой мамаше. Удастся ли это сделать Кристине и Родиону? Может быть, но очень не хотелось, чтобы так было. Понимаете, каждый день своей жизни я надеюсь прожить так, чтобы после него не страшно было бы и умереть. В смысле, сделать все возможное, чтобы получить от него удовольствие – вот о чем я, и никакие обстоятельства не должны мне помешать. Надо подумать, какую пользу я могу извлечь из этих собраний с неудачниками. Единственное, что напрашивается в голову – это почирикать с красавцем Родионом, а потом удалиться домой в его компании. Но этот план накрывался по нескольким причинам: первая - красавчику я представляюсь самой безобразной женщиной на планете, и вторая – я не знаю даже возраста объекта своей мимолетной симпатии, и, возможно, ему нет и шестнадцати.
Мысленно начинаю перебирать в голове остальных парней, прикидывая их возраст и привлекательность. Значит, Родион для меня слишком хорош и молод, второй, Саша, вообще гей. Остается только Стас. Но он подходит только по возрасту, в остальном я не уверена, сможет ли он вообще доползти до кровати, а если и доползет, то, наверное, упадет на нее без возможности пошевелиться – вот и конец бурной ночке. Да и внешность у Стаса была не супер. Все-таки, как бы мне не хотелось это признавать – Родион был прав, вид у парня был совсем неопрятным, чтобы хоть кто-то счел его привлекательным.

За размышлениями я не заметила, как время уже давно перешло за семнадцать тридцать, и нужно было поторапливаться, чтобы не так сильно опоздать. Прийти удалось только тогда, когда вся компания была уже в полном сборе. Ну, не совсем полном: не доставало меня и Стаса. Видимо, его тогда сильно обидели, или он не нашел в себе силы прийти, или... о, боги! Мы ведь даже не потрудились узнать, не болен ли парень чем-то серьезным? А вдруг он вообще уже умер? Помню, отец в последние недели своей жизни тоже был немощным, вдруг и Стаса настигла болезнь? Думать об этом было страшно. Страшно, потому что после смерти папы я поклялась помогать больным. Серьезно, первые дни после того, как это произошло, я даже приняла решение волонтерствовать в хосписе. Правда, закончилось это решения только принятием: когда я отошла от случившегося, все мои планы на это улетучились, и я погрязла в лени и прокрастинации, из-за чего теперь меня преследует неконтролируемое чувство вины перед всеми больными. Переживания взяли надо мной верх, поэтому, только подойдя к столику, я выпалила на одном дыхании:

– А где Стас?

Лучезарная улыбка Крис озарила ее по-детски милое личико, когда она увидела меня.

– Василиса! – она бросилась ко мне с распростертыми объятиями, и чуть меня не задушила, ей-богу. – Так рада тебя видеть! Я думала, ты уже и не придешь. – она постояла немного, глупо улыбаясь, а потом, видимо, вспомнила про мой вопрос. – А бедняга Стас предупредил, что немного приболел, и не придет на сегодняшнюю встречу. Но он передавал всем привет! Кстати, – она обратилась ко всем нам. – Вы все можете с ним связаться, если хотите: я закрепила в беседе номера каждого из вас, чтобы мы могли обратиться за помощью друг к другу в любое время. Здорово я придумала?

– Потрясающе, дорогая. – отозвался Родион. – Я же так мечтаю о том, чтобы одним прекрасным вечером мне неожиданно позвонил Сашенька и пригласил на голубой огонек.

– Ты настоящий кретин. – буркнула на него Лиля, которая, видимо, успела подружиться с Сашей. Это было заметно по тому, как они сидели рядом и перешептывались время от времени.

Родион ответил девушке колкостью, и они вместе продолжили эту словестную перепалку. Я не вникала в их разборки, все мои мысли были заняты Стасом и его недугом. То есть он реально серьезно болен? Тогда я должна ему помочь во что бы то ни стало! Боги, будьте ко мне милостивы, я не готова снова наблюдать за тем, как рядом со мной умирает человек. Ну, может, и не совсем рядом со мной. Мы точно не друзья, но ведь знакомы, а этого уже достаточно, чтобы заиметь хоть какую-то эмоциональную связь. Или недостаточно? Пытаюсь убедить себя, что этот парень мне никто, и я не должна так за него переживать, и за всем этим даже не замечаю, что Алина отозвала Крис в сторону. Вернуться к реальности мне удалось только тогда, когда Кристина вернулась к нашему столу с виноватой улыбкой.

– Только что меня позвала сестра. – начала девушка, теребя на руке бинты, которые она все еще не сняла со своего неудавшегося "самоубийства". – Она сказала, что ей звонил дядя и попросил придержать столик для него и его компании. Боже, если бы вы знали, как мне не хочется сейчас видеться с этим пьяницей! У нас ужасные отношения, и если он сейчас меня увидит – без скандала не обойтись. А я очень не хочу портить себе настроение, поэтому, может быть, мы продолжим беседу в другом месте? – она сложила руки в просящем жесте, все еще не снимая с лица виноватую улыбку.

Я была недовольна. Понимаете, такие неприятные вещи лучше проводить в месте, где тебе будет комфортно, чтобы не словить двойной удар по психике. А полностью спокойно я себя ощущаю только в своем любимом кафе, и нигде больше. Боги, ну почему я вообще должна таскаться повсюду с этой группой недалеких людей? Разве я это заслужила? Хотя, вспоминая все свои ужасные поступки, я снова убеждаюсь, что заслужила и чего похуже. По итогу мне не остается ничего, как пролепетать короткое: "Я не против", и натянуто улыбнуться. А вот Родион не оказался таким же вежливым, что от него и ожидалось.

– Прости, крошка. – обратился он к Кристине. – У меня сегодня нет времени на прогулки. Считай, что я так, просто заскочил поздороваться. Поэтому прошу меня простить.

Кристина, похоже, расстроилась тем, что лишается единственного человека, который был слащаво обходителен с ней.

– А куда ты так торопишься? – она обиженно поджала губки.

– На курсы актерского мастерства. – гордо заявил Родион, а потом, с напускной деловитостью, продолжил: – Это, в принципе, не так уж и важно, но вот Анита Циммерман очень расстроится, если я не приду. – он сделала акцент на имени женщины, и этим достиг ожидаемого результата: все в компании удивленно вытаращили на него глаза.

– Серьезно? – Саша первым нарушил молчание. – С тобой занимается сама Анита Циммерман?

– Да-да, – небрежно отмахнулся от него Родион. – В этом нет ничего шокирующего: талантливый актер должен иметь не менее талантливого наставника. А ты, – он подошел к парню и коснулся его нижней челюсти, которая опустилась от удивления. – Не раскрывай рот так сильно. Все равно в нем не окажется того, о чем ты мечтаешь.

Не знаю, почему Родион так цепляется к Саше, и понятия не имею, почему второй никак не может постоять за себя. Ну, серьезно, вмазал бы разок по этой ухмыляющейся роже, да и дело с концом. Но ему будто было все равно на выпадки парня, а может, он просто уже устал от всего этого, и поэтому никак не проявляет эмоций – точно сказать не могу. Да и только лишь богам известно, как оно есть на самом деле, для простых смертных это скрыто, поэтому и рассуждать смысла нет. Только я подумала о том, что в нашем мире нет никакой справедливости из-за того, что сильные всегда унижают слабых, как боги напомнили мне, что справедливость все-таки есть. Оказывается, из-за того, что Родион не захотел продолжать нашу встречу в другом месте, у Кристины пропало настроение, и она предложила всем разойтись.

О, чудо! Неужели я все же смогу провести это вечер с пользой? Я принялась перебирать в голове варианты, куда можно было бы пойти, как вдруг на мой телефон пришло сообщение от неизвестного номера:

"Привези мне, пожалуйста, сигареты".