Ангедония. Глава 5. Стас

Настоящий ад – лежать мертвяком в комнате, просыпаться, опять засыпать – и так по кругу, не делая больше вообще ничего: именно так проходили дни Стаса, ведь только во снах он чувствовал себя чуть менее несчастным, чем был на самом деле. В реальности у него не было поводов для радости уже два года – именно столько времени прошло с тех пор, как Надя от него ушла. Во снах же она регулярно навещала его, и порой они отлично проводили время: Стас шутил, Надя смеялась, и он подолгу любовался ее улыбкой, держал за руку и крепко обнимал – большего ему было не надо, только бы находиться рядом с ней. А иногда ему снились кошмары, в которых Надя снова его бросала. Стас тогда просыпался со слезами на глазах и в бессилии бил подушку, швырял ее о стену. Эти кошмары не были бы такими страшными, если бы они не были реальны. Таким образом Надя бросала его уже десятки, а может, даже сотни раз, и лишь единожды – по-настоящему. И именно этот, единственный раз, разрушил его, изменил до неузнаваемости. Нет, Стас не всегда был болезненно худым депрессивным парнем с длинными засаленными волосами. Было время, когда его окружали друзья, называли душой компании. Было время, когда он был счастлив. Но оно закончилось.

Настоящий ад – видеть ее фотографии в социальных сетях, на которых она, счастливая, утопает в объятиях какого-то парня. Стас не писал ей. Он не упрекал, не плакал, не просил вернуться. Парень лишь изредка заглядывал на ее страничку, чтобы убедиться, что у нее все в порядке, чтобы видеть ее хотя бы на снимках – смеющуюся и красивую. Он не хотел, просто-напросто не хотел мешать ей строить свою жизнь без него. И пусть он будет хоть тысячу раз несчастен, раз такова цена счастья Нади: наверное, в этом и заключается весь смысл любви.

Дверь в комнату открылась, пропуская внутрь свет и свежий воздух, который слишком ярко чувствовался на контрасте со спертым воздухом подолгу непроветривоемого помещения. Вошла стройная красивая женщина и с жалостью посмотрела на Стаса, лежащего под ворохом одеял.

– Милый, – ласково позвала она. – Сегодня у тебя встреча с ребятами, ты помнишь?

– Я туда не пойду. – донесся хриплый приглушенный голос.

– Почему? – с сожалением спросила мать.

– Мама, – голос Стаса стал тверже и через мгновение он, приподнявшись на локтях, выглянул из своего убежища. – Эти встречи – полная хрень. Ты действительно думаешь, что мне могут как-то помочь идиотские собрания чудиков? Я не хочу туда идти. Можешь считать, что твоя идея оказалась полным дерьмом.

Далее парень снова закутался в одеяло, и это значило, что развивать эту тему, как и диалог в общем, он не намерен. Мать устало вздохнула и покинула комнату Стаса.

У Ксении опустились руки еще полгода назад – тогда она потеряла всякую надежду вытащить сына из состояния тяжелой депрессии. Это был неподтвержденный диагноз, потому что Стас наотрез отказывался посещать специалистов. Однажды Ксения тайком от него привела психотерапевта в дом, потому что в глубине души все же думала, что на самом деле сын ждет помощи, просто боится об этом сказать. Но это было не так: парень просто заперся в комнате и отказывался отпирать дверь до того момента, когда врач уехал. Больше мать не заговаривала с ним о посторонней помощи, но много времени проводила в интернете, перебирая симптомы и подбирая, к чему они подходят; искала способы, как помочь человеку выбраться из такого состояния, много говорила с психологами и просила у них советы. Но ничего не помогало. Стас становился все более и более подавленным с каждым днем. Потом он практически перестал есть, уговорить сына впихнуть в себя хотя бы несколько ложек каши раз в пару дней было для Ксении настоящим достижением. Поэтому когда коллега рассказала ей, что ее дочь подписана на некую Крис Кисс, и та собирает группу людей, нуждающихся в помощи, Ксения восприняла это как последний шанс, ниточку, за которую нужно было ухватиться. Это последней надеждой, но и она себя не оправдала. Больше делать было нечего.

Женщина все-таки надеялась, что позже Стас пересмотрит свое решение и вновь решится пообщаться с ребятами. Он не рассказал матери, как прошло прошлое собрание, но она была уверена, что все люди в группе были очень дружелюбные. Поэтому она не стала предупреждать, что Стас больше не придет, а просто написала Кристине сообщение о том, что ее сын заболел, но обязательно вернется к ним, когда поправится. Она надеялась на это. Очень хотела надеяться.

***

Стас лежал в постели и думал, что ему отчаянно чего-то хочется. Но чего? Он ощущал свою беспомощность и бесполезность. В этом мире он был никем, не делал абсолютно ничего, а только сидел на шее у матери и был ей обузой. Он ненавидел себя, ненавидел каждую клеточку своего тела, презирал себя внутренне за слабость: физическую и душевную
 все вместе. Мысли о собственной никчемности вызвали в парне желание причинить себе боль. Он часто занимался этим, царапал свое тело всем, чем только можно: в ход шли лезвия, кухонные ножи, ножницы и даже собственные ногти. Все тело Стаса было покрыто шрамами – жуткое напоминание о том, во что он себя превратил. Стас оглядел свои тощие руки и обнаружил, что на них просто уже не осталось места для того, чтобы нанести новую царапину. Тогда он поднес руку к щеке и уже решился разодрать кожу на ней ногтем, но наткнулся на еще не зажившую ранку. Парень опустил руку и задумался. Ему отчаянно хотелось как-то снять напряжение, но как? Продолжать дальше уродовать себя? По сути ему было плевать на свой внешний вид, но грусть в глазах матери, когда она видела его очередные порезы на шее, лице или руках, останавливали его. Он чувствовал вину перед ней, женщиной, которая переживала за него всем сердцем. Винил себя за то, что не может принять от нее помощь. Но ведь он действительно не мог. Не мог идти на контакт, не мог сделать себя счастливым. Никто не смог бы сделать его таким.

Стас думал. Думал о том, чем можно незаметно навредить организму – только так ему удастся унять тревожность, которая постоянно его преследовала. Только причинив себе боль он мог ощутить спокойствие хотя бы на время. Парень вспомнил девушку с прошлой встречи, которая все время, что он там провел, только и делала, что молчала и беспорядочно курила сигареты одну за другой. Он подумал: а что, если тоже начать курить? Стас слышал, что многие курят в попытке побороться со стрессом, но никогда не верил в то, что это действительно работает, но сейчас ему захотелось попробовать. Проблема была в том, что мать из-за беспокойства не выпускала его из дома одного, а у Стаса просто-напросто не хватало сил и желания бороться с этим. Может, попросить ту девчонку привезти ему пачку? Как там ее звали? Вроде, Леська. Стас открыл переписку с Крис и другими. Там, в закрепленном сообщении, были все их контакты. Недолго думая, он нажал на номер Леси и отправил сообщение с просьбой привезти ему сигарет. Глупо, конечно, очень глупо, но куда деваться? Да и она наверняка пришла туда за тем, чтобы кому-то помочь, вот пусть и помогает. Она ответила и, после недолгих вопросов о том, кто пишет, и какой у него адрес, к счастью, согласилась.

Спустя полчаса в дверь постучали, и Стас быстро, насколько это возможно, поковылял к двери, но ему не удалось опередить мать. Ксения удивилась, увидев на пороге незнакомую девушку, а та, в смятении, не знала, что сказать.

– Здравствуйте. – наконец-то пролепетала Леська. – Я...

– Это моя подруга. – донеслось за спиной Ксении, когда она недоверчиво разглядывала щуплую смущенную девчонку. Стас стоял в дверном проеме коридора, облокотившись о косяк.

– Подруга? – недоверчиво спросила она, повернувшись к сыну.

– Да. – уверенно ответил он. – Мы сдружились с ней на той тусовке. Я не хотел видеться с другими, а с ней – хотел, поэтому решил позвать ее в гости. Знакомься, Леся. – он указал рукой на недоуменно глядящую на него Леську.

Мать радостно обняла девушку и со слезами на глазах начала лепетать что-то неразборчивое о том, как здорово, что он смог с кем-то подружиться, и под ее восхищенным взглядом они, оба смущенные, направились в комнату Стаса.

– И что это, черт возьми, было? – спросила Леська, входя.

– Моя мать. – невозмутимо ответил парень. – Ты принесла сигареты?

– Да. – ответила Леська, удивляясь такой бесцеремонности, и протянула ему пачку. – С тебя двести рублей, кстати. Сто пятьдесят – сигареты и еще полтинник за доставку.

Стас открыл картонную упаковку, достал сигарету и поразглядывал ее немного.

– У меня нет денег. – безразлично ответил он перед тем, как зажать сигарету губами.

Такой ответ застал Леську врасплох. Она недоуменно таращилась на него несколько секунд, удивляясь такой святой простоте и наглости. Потом достала сигарету из собственной пачки, подожгла и закурила, машинально протянув зажигалку парню. Тот последовал ее примеру, но сделать все это так же легко и привычно, как у девушки, у него не вышло: затянувшись, парень раскашлялся.

– Эй-эй, – испуганно посмотрела на него Леська. – Первый раз что ли?

Парень кивнул, и со второй затяжки кашлял уже меньше, а после у него стало получаться вдыхать дым совсем бесшумно. Леська потопталась немного на месте и села в кресло напротив его кровати.

– Предлагаешь мне заниматься благотворительностью? – спросила она, разглядывая парня. Честно говоря, с сигаретой в руках он выглядел вполне себе эффектно. Можно даже сказать, брутально. "Хотя нет, нельзя", – подумала Леська.

Стас задумчиво посмотрел куда-то на потолок, и под его поднятой головой, на шее, девушка увидела несколько неярких шрамов и одну свежую царапину. Это было так жутко, но в то же время почему-то завораживало, из-за чего она не могла отвести взгляд.

– Может быть. – тихо ответил Стас.

Леська подумала, что он шутит. Из-за спертого воздуха замкнутого помещения дым сильно бил в голову и, казалось, плотно впитывался в кровь, вследствие чего оба они, расслабленные донельзя, перешли на тихий шепот.

– Зачем ты так с собой? – спросила девушка, даже не задумываясь, что ее вопрос может быть бестактным.

– Я не собираюсь раскрывать тебе душу. – ответил Стас, сразу поняв, что она имела в виду. Он все еще не смотрел на девушку, а разглядывал потолок и стены так, словно не делал этого изо дня в день на протяжении двух лет.

Леська улыбнулась.

– В чем смысл курить тет-а-тет, если ты не настроен на разговоры по душам?

– Я не просил тебя оставаться со мной. – заметил Стас и, помолчав недолго, продолжил. – Ты все равно не поймешь. Люди никогда не понимают.

Леська понимала, что не стоит вытягивать из человека информацию, и потому сочувственно молчала. Дым выходил из их легкий, заполняя собой все пространство комнаты. Из-за образовавшейся пелены образ Стаса стал более привлекательным, а может, Леське так только казалось, но она почему-то смотрела на него, не отрываясь. Она не знала, что именно ее так притягивает: костлявое тело, шрамы на коже или глубокая всеоблемлейшая печаль, которая ощущалась рядом с этим парнем. Наверное, она ощущалась даже во всей комнате: пол, стены, мебель и немногочисленные предметы на полках – все словно пропиталось этой грустью. Так бывает, когда человек больше не в силах сдерживать в себе боль, когда боль эта настолько сильна, что просто не может умещаться в теле, и лезет наружу, заполняя собой все, что только можно.

Стас крутил в руке тлеющую сигарету, глядя на нее так, словно ничего кроме нее в этой комнате не было. Парень думал. Думал о том, стоит ли выворачивать наизнанку душу перед этой девчонкой с дурацкой стрижкой. Сможет ли она его понять? От Леськи веяло жизнью. Он так давно не находился в обществе сильных людей, что чувствовал ее энергию слишком остро, от этого становилось некомфортно. Стас не понимал: то ли его тянет к этой энергии, то ли она, наоборот, отталкивает его.

 – Любовь. – медленно произнес он и поднял взгляд на Леську, тут же пожалев о сказанном, но не мог не продолжить. – Это все из-за любви.

Леська сочувственно посмотрела в его глаза, в которых заискрились блики из-за подступивших слез.

 – Она погибла? – осторожно спросила девушка.

Стас мотнул головой.

 – Уехала в другой город. – его пустой взгляд снова уперся в потолок. – Сейчас у нее новый парень. Готовятся к свадьбе.

Он вытянул из пачки вторую сигарету, Леська подала ему зажигалку, и Стас глубоко затянулся, но тут же бросил сигартету на ковер и притоптал ногой. Парень яростно замотал головой и обхватил лицо руками.

 – Черт возьми, – глухо проговорил он сквозь слезы.  – Мне так ее не хватает, Боже, я так ее люблю! – он убрал руки от мокрого лица и уставился на Леську.  – Я больше так не могу.

Девушка не знала, что ответить на это. Она просто сидела и тупо пялилась на слезинки, скатывающиеся по впалым щекам Стаса. Может, ей и было бы что сказать, если бы она сама хоть раз в жизни испытывала подобные чувства, но, к сожалению, Леська никогда никого не любила. И до сих пор ей казалось, что это правильно, что так и надо, ведь это куда проще – быть свободным и не страдать от неразделенных чувств в случае чего. Но сейчас, сидя в комнате с этим плачущим парнем, она поняла, что есть и какая-то прелесть в этих страданиях. Нет, она вовсе не хотела вот так вот плакать по кому-то, но чтобы кто-то подобным образом убивался по ней – вполне возможно. Подумав так, Леська тут же прогнала эту мысль и внутренне отругала себя за эгоизм. Конечно, в тоске Стаса было что-то ужасающе красивое, но сейчас нужно было думать о том, как успокоить этого беззащитного грустного мальчика.

Пока она думала о способах заглушить его печаль, из глаз Стаса перестали литься слезы, а влага на щеках стала высыхать, оставляя после себя следы соли, и если бы кто-то сейчас заглянул ему в глаза, то ужаснулся бы, провалившись в глубокую пустоту. Стас чуть откинуля назад и бесшумно упал на кровать спиной. Какое-то время он лежал неподвижно, не издавая ни звука, а потом, собравшись, произнес:

– Она была всем для меня. Знаешь, будто повсюду темнота, а она – неяркий источник света, теплый и блеклый. Но мне хватало этого света, понимаешь? – он не ждал ответа, будто говорил не с Леськой, а сам с собой. Ему просто нужно было это выговорить. Он так устал молчать об этой боли, так устал находиться с ней один на один, глядя в самые глаза этой черной, поглощающей его твари. Он не ждал никаких комментариев, просто говорил. Наверное, сейчас ему было нужно только одно: чтобы кто-то его выслушал. И Леська слушала. – Мы были вместе полтора года. Все было прекрасно. Ты когда-нибудь, смотря на человека, осознавала то, что перед тобой находится совершенство? Я всегда считал ее идеальной, хоть все и говорили, что она далеко не такая, но я-то знал: она такая. За эти полтора года с ней я забыл обо всем. У меня, конечно, были друзья, я ходил на учебу – я жил полноценной жизнью, но, честно говоря, каждый день я проживал только с мыслью о том, что увижу ее. А когда она ушла, все стало бессмысленным. Абсолютно все. – он помолчал немного, обдумывая все сказанное, а после, как бы подводя итог, продолжил: – Наверное, я слишком сильно ее любил. Знаешь, что она сказала, когда бросила меня? – он замолчал, давая Леськи подумать над тем, что же такого она могла ему сказать напоследок. – Она сказала: "Стас, тебя слишком много". Сказала, что ей нужно больше свободы, что я душу ее своим вниманием, не давая вдохнуть чего-то еще. Я не был для нее миром, как она для меня – в этом вся проблема.

Леська не знала, что сказать. Она понимала, что от нее чего-то ждут и с усилием напрягала мозг, надеясь выдавить из него хоть какую-то мысль, но, к сожалению, в ее голове было пусто, как никогда. Она смотрела на неподвижно лежащего Стаса и сама не заметила, как выронила абсолютно глупую и нелепую фразу:

– Надеюсь, новый парень не душит ее своей любовью. – Стас приподнял голову и недоуменно посмотрел на нее. Он, конечно, ожидал много, но таких слов поддержки – точно нет. – Ну, то есть, – поспешила оправдаться Леська. – Я хотела сказать, что, наверное, она сейчас счастлива. А ты ведь именно этого для нее хочешь, разве нет?

Стас вздохнул.

– Конечно. – согласился он. – Это для меня самое главное. Но то, что счастье для нее – это быть подальше от меня, очень угнетает.

Они еще долго сидели и курили, то молча, то вновь обсуждая Надю. За этот вечера Леська узнала, наверное, все об их отношениях и о самой Нади: ее внешность, хобби, странности и особенности личности. Стас даже показал некоторые их совместные фотографии, и Леська очень удивилась, увидев на них совсем другого парня. Прежний Стас оказался румяным парнем с чуть пухловатыми щечками и здоровым цветом лица. Волосы его были короткими и объемными, а телосложение – вполне крепким. Эти два года и впрямь изменили его до неузнаваемости, и Леська подумала, что если бы он снова увиделся с Надей, как он об этом мечтал, то ему бы совершенно ничего не светило, потому что если уж она бросила того красавца с фотографий, то разве захочется ей быть с этим безжизненным и не следящим за собой телом, в которое он себя превратил?

Когда время подходило к восьми, силы Стаса на разговор иссякли и он сказал, что собирается ложиться спать. Выходя из квартиры, Леська чувствовала себя так, словно из нее выжали всю энергию, и на ее место поместили какое-то непонятное и страшное чувство, которое ныло внутри нее.

"Черта с два я еще хоть раз повезу кому-нибудь сигареты". – подумала девушка, спускаясь вниз по лестнице.