Ангедония. Глава 6

– Два чертовых года, ты можешь себе представить? – сижу в баре и рассказываю Шуре историю Стаса.

После жуткой беседы с ним мне не хотелось возвращаться домой. Хотелось как-то забыться или что-то вроде того, поэтому уже полчаса Шуре приходится слушать мой рассказ и постоянно мне что-то подливать. Что именно он наливает – не знаю, сколько я уже выпила – не имею ни малейшего понятия. Слава всем богам, что Алина разрешает сотрудникам кафе бесплатную выпивку в любое время. Вообще я думаю, что она не имеет абсолютно никакой выгоды с этой чертовой забегаловки, но всеми силами старается сделать из нее рай для людей низшего класса. И ей это удается: это место стало раем для меня, настоящим спасением. Будь на то моя воля, я бы осталась здесь жить. Но, к сожалению, одного лишь моего желания для этого будет недостаточно, поэтому наслаждаемся тем, что есть: халявным алкоголем до полуночи.

– Он ее так любит, ты не представляешь. – язык у меня уже еле ворочается, но я все равно продолжаю упорно твердить о безграничной силе любви. – Меня вот никто никогда не любил, Шур. Что я из себя представляю, скажи мне? – смотрю в уставшие глаза бармена и не нахожу в них никакого понимания.

– Тебе уже хватит, подруга. – замечает он и пытается тихонечно забрать у меня стакан, но я резко обхватываю его обеими руками и прижимаю к груди. Парень устало вздыхает. – Ну и что ты прикажешь мне делать? – спрашивает он. – Ждать два с лишним часа до конца смены и потом везти твое безжизненное тело в квартиру, которая находится в противоположной стороне от моего дома?

Я протестующе мотаю головой:

– Боги, нет, Шурочка, только не туда. Я не хочу, чтобы Тамарака со своим хахалем снова обо мне шептались. – складываю руки в просящем жесте. – Милый мой, а ты можешь забрать меня к себе сегодня? Пожалуйста! Тогда тебе даже не придется мотаться до моей квартиры и обратно.

Шура закатывает глаза и, будто забыв про меня, принимает у Оксаны заказ на десятый стол. Смотрю на эту официантку, уводящую чужих барменов и брезгливо фыркаю. Оксана в свою очередь брезгливо фыркает, глядя на меня. Она окидывает взглядом все мое тело, задерживаясь на голове. Да, с волосами у меня сейчас, наверное, черт-те что. Знаете, когда я была маленькой, отец часто отвозил меня на пару недель в деревню к дедушке. Так вот, в один год ласточки свили гнездо в его беседке и выводили там птенцов. На следующий год гнездо чуть обветшало, но ленивые птицы не потрудились как-либо восстановить его и продолжили выводить потомство как придется. А спустя уже два года гнездо совсем перекосилось, тут и там торчали обломки соломы и еще какой-то ерунды, из чего ласточки клеят себе дома - короче говоря, ужасное зрелище. Именно так сейчас выглядела моя прическа, вот к чему это я.

Оксана ухмыляется и, обращаясь к Шуре, насмешливо говорит:

– Опять груз на твои плечи, да?

Шура смотрит на меня пару секунд, потом переводит взгляд на официантку.

– Говорит, что не хочет домой. – жалуется он. – Я не знаю, что с ней делать. Мог бы увезти к себе, но на выходные ко мне приехала погостить мать, поэтому не выйдет.

Оксана ехидно скалится мне, забирает поднос и уходит к гостям, высоко задрав голову.
До меня наконец-то доходит смысл их недолгого диалога и я не на шутку оскорбляюсь.

– Значит, мать приезжает? – накидываюсь на вновь подошедшего ко мне парня. – А ты что, боишься, что она подумает, будто мы вместе, да? – далее перехожу почти на крик. – А я же шлюха, да? Конечно, Леська – это же так, переспать разочек и забыть, делов-то. Это же Леська, главная давалка города, так ведь обо мне все думают? – замолкаю и начинаю плакать. Серьезно, просто сижу реву, как обиженная школьница в туалете. – Я всего лишь-то хотела капельку любви. Вот скажи мне, эй, – обращаюсь к толстому покрасневшему мужику, сидящему слева от меня, который упился уже настолько, что готов был заснуть прямо здесь, ей-богу. – Я что, недостойна любви? Скажи мне, что со мной не так?

Мужчина похлопал глазами и, кажется, даже собирался что-то сказать, но после неудачной попытки правильно сложить слова в полноценное предложение махнул рукой и снова отвернулся от меня. Я недовольно уткнулась взглядом в стакан и обнаружила, что он уже пустой. Протянула его Шуре с репликой: "Налей еще", но бармен отказался исполнять мою просьбу.

– Тебе точно хватит, Лесь. – сказал он, убирая стакан. – Вон, уже буйствовать начала.

– Да? – вспыхиваю я. – Как скажешь, дорогой, как скажешь. Не хочешь мне наливать – пожалуйста! Это сделает кто-нибудь другой. Клиенту же ты не сможешь отказать.

Парень догоняет меня уже на полпути к залу, где я собиралась найти себе человека, которому смогу построить глазки и напиться до забытия за его счет, а после укатить вместе с ним куда-нибудь, лишь бы не к себе.

– Дура, успокойся. – говорит Шура и берет меня за руку, останавливая.

– Нет. – мотаю головой я и начинаю взглядом искать в зале кого-то более-менее симпатичного. – Я сказала, что не буду сегодня ночевать дома, значит, не буду ночевать дома. – бессмысленно побродя глазами по всем посетителям, чьих лиц я не могла толком разобрать из-за большого количества выпитого алкоголя, снова обращаюсь к другу. – Только подскажи мне, пожалуйста, есть здесь кто нормальный? У меня перед глазами все плывет.

– Нет. – отвечает бармен устало. – Здесь одни толстые потные мужики с сальными лицами.

– Я не хочу спать с толстым потным мужиком. – хнычу я, утыкаясь в его плечо.

Шура вздыхает и снова ведет меня к бару, сказав, что нальет мне еще, но запретив буйствовать и вешаться на людей.

 Боги, огромное вам спасибо за то, что вы послали в мою жизнь такого человека, как Шура.

***

Просыпаюсь от громкого шума за стеной и топота чьих-то ног за дверью. Обстановка непривычная, и это точно не дом Шуры. Боги, я что, все же укатила с каким-то грязным жирным пьяницей? Предположение было более, чем похоже на правду: убранство комнаты точно походило на интерьер кого-то из наших нищих завсегдатаев. Стены совершенно без обоев и с потресканной на них краской, сыплющаяся с потолка штукатурка и минимум мебели. Настолько минимум, что я, черт возьми, лежу на полу! Не знаю, спала я так всю ночь или только под утра упала с кровати, которая, кстати, уже была застелена и в данный момент времени пустовала. Короче говоря, кто бы здесь не жил, я ему очень сочувствую, потому что даже моя комната, которую я считала самым глубоким дном, выглядела лучше.

Дверь в комнату открывается, и я в недоумении широко распахиваю глаза, когда вижу вошедшую в нее Оксану. Я ночевала у Оксаны? Черт возьми, да как такое возможно? Она безмятежно проходит мимо меня, берет с пола сумку и начинает что-то в ней искать.

– Уже проснулась? – спрашивает она, даже не обращая внимания на мое перекошенное от удивления лицо. – Можешь умыться на кухне: влево через две комнаты и направо. И причеши волосы, выглядишь отвратительно. – я все еще молчу и сверлю ее взглядом. – Конечно, хотелось бы предложить душ, – продолжает Оксана. - Потому что он бы тебе явно не помешал, но в общаге он один на весь этаж, и в это время к нему огромная очередь, поэтому сегодня будешь отпугивать клиентов своим зловонием. Ты же, надеюсь, собираешься поработать хотя бы сегодня?

Я все еще не могу сказать ни слова. Каким, черт возьми, образом я оказалась на полу в комнате девушки, которая ненавидит меня всем своим существом?

– Ты привезла меня к себе, – только и могу выдавить из себя я. – Почему?

– Не я, а Шура. – замечает Оксана. – Ты здесь только по его просьбе. Бедняга слишком заботится о тебе и твоем эмоциональном состоянии. Он так долго меня уговаривал, что я просто не смогла отказать. Цени его, дура. Вряд ли в твоей жизни появиться хотя бы еще один человек, который будет относиться к тебе так же.

Недолго сверлю взглядом облупившуюся стену, переваривая полученную только что информацию. Шура уговаривал Оксану взять меня к себе, а не бросил где-нибудь на улице и даже не позволил какому-то мужику воспользоваться пьяной мной. Следил за мной весь вечер... Может, это именно то, о чем мы говорили вчера со Стасом? Может, хотя бы один человек в этом чертовом мире действительно любит меня, не желая только лишь воспользоваться моим доступным телом?

– Я ему небезразлична. – делаю вывод вслух. Оксана смеется.

– Он просто слишком ответственный, тупая ты идиотка. – говорит она, ехидно глядя мне в глаза. – А ты в свою очередь ведешь себя, как ребенок, с которого глаз спускать нельзя.

Эти ее слова мгновенно спустили меня с небес на землю. Нет, все-таки мне действительно придется всю жизнь довольствоваться только похотью мужчин, а не их искренними чувствами – такой, видимо, путь уготовили мне боги. Надо с достоинством нести тяжкий крест, выпавший на твою долю.

– А почему я на полу? – спрашиваю я.

– О, милая моя, – Оксана всплескивает руками. – Я ведь хотела тебя по-человечьи уложить в постель. Даже приняла как должное, что мне приходится лежать рядом с телом, от которого за километр несет дешевым алкоголем. Но ты пыталась залезть ко мне в трусы, вот и пришлось спихнуть тебя на пол.

– О, боги... – я закрываю лицо руками. – Прости. Прости, пожалуйста. Я просто была пьяная, прости.

Оксана снова смеется, и острый взгляд ее миндалевидных глаз, кажется, смотрит мне прямо в душу.

– То есть трезвая ты хочешь без разбора трахаться исключительно с мужиками, а пьяная – со всеми подряд?

– Иди к черту. – отвечаю я, поднимаясь. Было стыдно перед Оксаной, но и она тоже начала говорить лишнее: этот грубый акцент на моем образе жизни почему-то сильно задел. Странно, ведь раньше меня совсем не заботило то, что говорят обо мне другие, но вчерашний день словно перевернул мою жизнь с ног на голову. Точнее, наверное, наоборот, с головы на ноги. Я вдруг осознала, что все это время жила неправильно. Не хочется, конечно, показаться слишком сентиментальной, но мне действительно показалось, что в жизни главное – это найти человека, который будет любить тебя так же, как Стас Надю. Ну, только со счастливым исходом, желательно, хотя и трагичная любовь выглядит вполне себе романтично.

– Ты моя должница, Ва-си-ли-са. – она делает акцент на имени, читая его по слогам. Вот дрянь, знает же, что я терпеть не могу, когда меня называют полным именем. Оксана кидает мне ключи. – Запрешь комнату, когда будешь уходить, ключи отдашь на работе. Дорогу, кстати, найдешь без проблем: тут недалеко, вывеску кафе видно в окно кухни, разберешься.

После ухода Оксаны я направилась на кухню. Коридор, по которому пришлось продвигаться, выглядел еще хуже, чем комната девушки. Здесь все было не только неприлично старым и облупившимся, но еще и грязным. Ко всему прочему добавлялся неприятный запах, если не сказать вонь, которую сложно описать словами. Если все же потрудиться, то я назвала бы это смесью запахов старой мебели, пота, несвежих продуктов и чего-то горелого. Зайдя в кухню я поняла, что источником последнего была именно она. Не знаю, как надолго нужно оставить картошку вариться, чтобы она в конечном счете пригорела к кастрюле, но у этого повара был явный талант. Здешние обитатели тоже не вызвали во мне приятных чувств: парень и девушка в одном только нижнем белье, страстно целовались, сидя за небольшим столом и даже не обращая внимания на то, как я вошла. Боги, теперь я осознала, что мои соседи в лицах Тамарки и ее идиотской заносчивой семейки – просто дар с небес. Если бы я раньше узнала о жизни Оксаны, то, может, давно простила бы ей постоянную грубость и недовольство, потому что сложно, наверное, всегда оставаться позитивным, живя в таких жутких условиях.

– Эй, я тебя раньше не видел. – парень оторвался от губ партнерши, видимо, услышав, как я включила воду.

– Да-а, – протянула я, неловко приминая торчащие на макушке волосы. – Я здесь ненадолго.

Парень прошелся по мне оценивающим взглядом и сально улыбнулся.

– Могла бы и задержаться. – он подмигнул мне, шлепнув подружку по заднице, а та в свою очередь мерзко облизнула верхнюю губу, глядя мне прямо в глаза. – Не хочешь к нам присоединиться?

– О, нет. – я мотнула головой. – Извините, но я правда очень спешу.

Далее, наспех отряхнув руки от воды и вытерев лицо майкой, я выбежала из кухни под ухмыляющиеся взгляды парочки.

***

"Тридцать три несчастья" – место, которое стало мне домом; место, в котором я чувствовала себя комфортнее, чем где-либо. Сегодня, войдя внутрь, я не почувствовала того, что обычно. То есть, конечно, присутствовал привычный запахи дешевого алкоголя вперемешку с ароматом свежей выпечки, который стоит здесь только в раннее время суток. То же неяркое освещение, те же уже знакомые красные лица плохо одетых мужчин, но что-то все равно было не так. Я ударилась о стол, когда пыталась пройти по слишком узкому проходу между ними – это странно, потому что за полтора года любой приловчился бы маневрировать между столами, и я не исключение, но сегодня все шло не так. Подходя к бару, я невольно поежилась и осознала, что дело было именно в нем. Нет, не в баре, конечно, а в том, кто за ним стоит. После утреннего разговора с Оксаной я осознала, что действительно являюсь огромным грузом для Шуры. Он и впрямь слишком ответственный и просто не может дать мне жить, как придется. Он присматривает за мной с самого первого моего дня в кафе. Помню, тогда кто-то из посетителей украл у меня кошелек, который я по наивности сунула в задний карман джинсов, даже не подозревая, что нищие посетители, мимо которых я прохожу по несколько десятков раз, могут оказаться такими беспринципными. Но они оказались. Я рыдала после смены, когда пришло время платить за такси, и пропажа обнаружилась. Конечно, там не было прямо-таки огромной суммы, откуда ей у меня взяться? В кошельке лежала всего-то пара сотен – остаток из денег, потраченных на первый месяц проживания в комнате, которые я за полгода сэкономила с карманных, что давала мне мать. Но эти деньги нужны были мне, чтобы оплатить чертово такси, потому что тогда я не смогла бы самостоятельно найти дорогу к дому в кромешной темноте. Шура тогда приобнял меня и сказал, что все будет в порядке. Он сам оплатил такси, а узнав, что жить мне больше совершенно не на что, дал еще тысячу, которую я, вытирая слезы, поклялась вернуть. Черт возьми, а я ведь их так и не вернула.

Шура, увидев меня, лучезарно улыбнулся и подмигнул.

– Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь в такую рань. – сказал он. – Черт знает, когда ты в последний раз приходила раньше одиннадцати. Выглядишь неважно после вчерашнего, может, кофе?

Я неловко сложила руки на стол, не поднимая взгляда. Не знала, что сказать. Точнее, мысль, которую я хотела выразить, крутилась в моей голове, но я не могла ее до конца сформулировать, поэтому просто стояла и молчала, в растерянности кусая губы.

– Эй, все в порядке? – Шура обеспокоенно пытался заглянуть мне в глаза, но я опустила голову еще ниже.

Черт с этим. Мне никогда в жизни не сформулировать мысль правильно и красиво, поэтому будем действовать, как умеем. Я полезла в карман и, достав из него мятую пятисотрублевую купюру, положила ее на стол и подвинула ближе к Шуре.

– Вот. – глухо проговорила я. – Остальное отдам завтра, просто у меня с собой больше нет.

Шура бросил недоуменный взгляд на деньги, потом – на меня. Он помолчал пару секунд, потом аккуратно приподнял мою голову за подбородок, чтобы наконец-то поймать мой взгляд.

– Что ты несешь? – спросил он, когда я мотнула головой, и ему пришлось меня отпустить.

– Ничего. – раздраженно ответила я, злясь на саму себя, что устроила весь этот цирк. Но не устроить его я просто не могла. – Когда у меня сперли кошелек, ты занял мне тысячу. Я ее не вернула. – я немного помолчала и тут же решила оправдаться. – Потому что забыла! А сейчас вспомнила, поэтому возвращаю.

Шура рассмеялся.

– Спустя два года? Лесь, ты серьезно?

– Полтора. – поправила его я. – И не надо выделываться, просто возьми деньги.

– Не буду я их брать. – бармен налил что-то в стакан и подал его сидящей рядом женщине с яркими зелеными тенями на глазах. – Это просто смешно.

Я стояла и смотрела на эти несчастные деньги. Боги-боженьки, почему же так неловко? Я ведь хотела совершить правильный поступок, почему мне так стыдно за него? "Потому что правильные поступки надо совершать своевременно," – пронеслось в моей голове, и я, с красным от стыда лицом, сунула купюру обратно в карман.

– И чего это ты решила раздать старые долги? – с усмешкой спросил парень.

– Потому что я увольняюсь. – я наконец-то смогла посмотреть ему в глаза. – И больше здесь не появлюсь.

– Чего? – взгляд Шуры стал еще более недоуменным, чем был, когда я пыталась отдать ему деньги. – Ты держалась за эту работу, как утопающий за протянутую руку. Или эти встречи оказались настолько невыносимыми?

– Нет. – я помотала головой. – Дело не в них. Просто я обуза для тебя. Ты только и делаешь, что нянчишься со мной с самого нашего знакомства. А я веду себя как ребенок. – я помолчала. – А вести себя по-другому я просто не могу. Не хочу тебя обременять.

– Господи, Леська, ты такая дура. – он улыбнулся. – Иди сюда.

Я зашла за бар, и Шура сразу же заключил меня в свои объятия.

– Мы ведь друзья, и я просто тебе помогаю. Ты бы делала точно так же, будь ты на моем месте. – я сомневалась, что поступала бы, как Шура, да и он никогда не оказывался в таких ситуациях, в которых я бывала регулярно. – Ты никак меня не обременяешь. Мне совсем не сложно с тобой.

– Правда? – я отняла лицо от его груди и посмотрела другу в глаза.

– Конечно, правда. – улыбнулся он. – А теперь иди, переоденься и приступай к работе, иначе Оксана скоро испепелит тебя своим взглядом.

Я посмотрела на официантку, которая мило улыбалась посетителям, искоса поглядывая в мою сторону, и все будто бы встало на свои места. Черт знает, почему я так радикально решилась на увольнение, когда на деле нужно было всего-то поговорить с Шурой. Я не обуза. Я его друг. Все хорошо.

– А знаешь, – я бросила на бармена лукавый взгляд. – Я бы сначала все-таки выпила кофе.