Е178 Пушкин Финал романа Евгения Онегин - почему и

 Пушкин  Онегин
 Финал романа «Евгения Онегин» - почему именно так и тогда

Осень 1830-го

Весной Пушкин добился согласия от Гончаровых отдать за него Натали .

Завершился почти  5-летний срок гона женихания поэт-человека: 5 апреля 1830 г, накануне Пасхи Пушкин пишет матери Натальи Гончаровой, в которой видит главной преграду своего семейного счастья, пространное письмо. В нем он объясняет свои чувства к Натали и обещает: «Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться». По всей Москве звонили колокола, возвещая о Воскресении Христовом.

В этот торжественный день Пушкин отправился к Гончаровым. Сватовство на этот раз было удачное - неприступная Наталья Ивановна Гончарова сдалась и дала свое согласие на брак Пушкина с ее дочерью.

Однако на пути к свадьбе оставались две преграды, на которые указывала будущая теща: безденежье и неопределенность его положения.

Начались торги Пушкина с Гончаровыми …
 
Пушкин дал согласие на брачный контракт в редакции Гончаровых (жена за его долги не отвечает и имеет свой неприкасаемый доход), а также принял обязательств «одарить»  Натали приданным в размере почти 12 000 руб ассигнациями (это 10 годовых оклада губернатора) = попросту говоря, фра, выкупить нелюбящую его бесприданницу! Кроме того, он обещал предоставить будущей теще, кою наградил погонялом «Карс», справку о благонадежности от властей.  Помолвка состоялась 18 мая 1830 г в Москве  …

Прим.
Впервые поэт увидел 16-летнюю Наташу в танцклассе господина Йогеля в декабре 1828 г. Ему намедни отказали Оленины – от Аннет ему не достались ни ножки, ни ручки = один обидный унизительный абшид. Танцевальные вечера для аристократической молодежи проходили в усадьбе Кологривова на Тверском бульваре (в середине 19-го века в ней на долгие годы разместилась канцелярия московского обер-полицмейстера, а теперь на этом месте стоит здание Художественного театра (МХАТ им. Горького).

Пушкин обратился за помощью к родителям и отец отдал ему во владение часть нижегородского имения в Болдино  – сельцо Кистеневку с 200 душами крепостных. Жених дождался сбора урожая и сразу с началом осени бросился в имение входить во владение и осуществить главное – обобрать крестьян до дыр …

Души прекрасные порывы до нарыва. Лучше души в душЕ и в дУше и без сантехника = это росс. «мужа на час».

Примчавшись в Бол. Болдино (бывшее Еболдино), он сразу с дороги записал Бесов = разговор с нагнавшим его и окружившим жениха, которого Чорт догадал, а Бес попутал,  воем роя бесов, предупредивших его о губительных последствиях такого немыслимого брака: ведьму ж замуж выдают и параллельно хоронят домового (хранителя очага и покоя).

Потом  Пушкин пишет начало Повестей Ивана Петровича Белкина, которую начал с Гробовщика  = эсхатологической истории соседа Гончаровых реального гробовщика Андриана … и похода в ад с мертвецами
 
Потом дошла очередь до Маленьких трагедий === с темой верности жен и женщин … Трагедии – это такая форма радости новоиспеченного счастливейшего жениха…

А потом Пушкин написал финал Евгения Онегина - романа без конца (дань коронной пушкинской «законченной незавершенности»!):

« …развязка пушкинского романа в стихах (вернее, основной его сюжетной канвы, заключенной в восьми главах) построена по принципу «анти-финала»; она перечеркивает все литературные ожидания, определяемые течением сюжета в жанровых рамках романного повествования. Роман завершается внезапно, неожиданно для читателя и даже, как будто, для самого автора:

<...> И здесь героя моего В минуту, злую для него, Читатель, мы теперь оставим. Надолго... навсегда. За ним Довольно мы путем одним Бродили по свету. Поздравим Друг друга с берегом. Ура! Давно б (не правда ли?) пора!

Несколько лет спустя (в 1835 г.) Пушкин иронически прокомментировал недоумение публики (в том числе и людей его круга) по поводу отсутствия у его романа «подобающего» окончания:

Вы мне советуете, други, Рассказ забытый продолжать. Вы говорите справедливо, Что странно, даже неучтиво Роман не конча прерывать, Отдав его уже в печать, Что должно своего героя Как бы то ни было женить, По крайней мере уморить, И лица прочие пристроя, Отдав им дружеский поклон, Из лабиринта вы весть вон.
 
Так неожиданно для всех Пушкин лишил нас, не расчухавших ни шиша, удовольствия иметь более полную «энциклопедию никчемной русской жизни ее мелкопоместных дворян»

Знатоки, однако, нашли в таком финале большой потаенный смысл. Вот как пишет об этом Б.М. Гаспаров:

<<<
При всем очевидном различии стилистического модуса, в котором предстают взаимоотношения Татьяны и Онегина, с одной стороны, и приключение графа Нулина, с другой, в построении сюжета «Евгения Онегина», и в частности, его развязки, обнаруживается примечательный параллелизм с комической поэмой Пушкина: черты сходства между «Евгением Онегиным» и «Графом Нулиным», проступающего сквозь внешний стилистический контраст этих произведений, впервые отметил Г. А. Гуковский (1957) и проанализировано в целом ряде исследований: (Благой 1977; Сидяков 1978; Худошина 1979). На связь между финалом «Евгения Онегина» и «Каменного гостя» обращал внимание целый ряд исследователей (Чумаков 1970 и 1975; Одинокое 1983). Данная параллель подробно рассматривается А. А. Ахматовой на фоне биографических связей (1977).
«Евгений Онегин» и «Граф Нулин» заключают в себе сходную систему «профетических» мотивов, при помощи которых сюжет обоих произведений проецировался на идею апокалипсического «пришествия». Назовем еще раз основные образные компоненты этой символической схемы. Ее главными протагонистами являются героиня, у которой чисто русские черты, глубоко укорененные в народной традиции, первоначально скрываются под тонкой оболочкой романтического европеизированного воспитания, но постепенно обнаруживаются все яснее по мере развития действия; ее муж («барин», «генерал») — монументальная и несколько загадочная в своей анонимности фигура, в которой проступают черты Петра-всадника; и наконец, заглавный герой, который «является» героине в окружении материальных и духовных атрибутов западного мира (в этом отношении описание кабинета Онегина в I главе и перечень его книг в VII главе находит пародийное соответствие в длинном перечне предметов, привезенных графом Нулиным из Парижа). Герой несет в себе черты, указывающие на его «наполеоновскую» апокалипсическую роль. Торжество героя предсказывается литературным сюжетом, по канве которого он следует и который, как кажется, полностью должен диктовать героине ее поведение. Однако внезапно героиня обнаруживает дотоле скрытые пружины своего характера, которые вырываются из рамок предустановленного (западного) литературного образца. Это переключение героини в другой смысловой ряд (отвечающий ее внутренней сущности) нарушает шаблонное течение сюжета, и тем самым обнаруживает его внутреннюю несостоятельность; миссия романтического «посланника» оказывается пародией, «чужих причуд истолкованьем». Героиня отвергает «посланника» и сохраняет верность мужу:

«Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить; Я знаю: в вашем сердце есть И гордость и прямая честь. Я вас люблю (к чему лукавить?), Ноя другому отдана;
Я буду век ему верна».

>>>

Именно такой финал жениху Пушкину, окруженному прочащими беду бесами, и нужен был: верная мужу Татьяна, которая даже сильно любя, не поддалась обаянию Зла и Жене ничего не дала.

Финал романа был неизбежен = довести Таню до греха Пушкин уже не мог.  Его накрыла тема верности жены… А он верил суеверно: тексты сбываются и его Татьяна не могла накликать беду – ведь в исходном замысле она звалась … Натальей!
 

Аминь