Цесаревич

***

– Товарищи, мы вступаем в новую эпоху, где больше не будет рабства и угнетения простого рабочего человека. Наша борьба провозгласит мир и справедливость, попранные эксплуататорами и помещиками. Жертва мировой социалистической революции будет не напрасна. Отныне восторжествует гуманизм и равенство, свобода и братство по всей советской России. И сегодня каждый из вас со штыками борется против нашего общего врага, который будет повержен. С нами зов народа и пламя сердец простого человека. С нами вера в светлое будущее, которое мы обязательно построим. Довольно терпели мы и мучались в горне мрака и засилья наглых буржуев. Их время кончилось. Оно кончилось благодаря каждому из вас, кто не побоялся выступить единым фронтом спасения. Наша революция началась в России, но огонь её затронет каждый уголок земного шара. Время идолов и мракобесия ушло. Настало наше время, время гордой пролетарской революции с серпом и молотом на груди! – молодой человек закончил свою речь и покинул трибуну. Вслед ему прогремели аплодисменты. Рукоплескала вся партия. На лицах рабочих и крестьян воссияла надежда на достойное будущее.

Между тем, из лагеря для заключенных человек в форме с серпом и молотом на груди вывел священника в чёрной рясе.
– Послушайте, я присутствовал при крещении и хорошо помню, как он благословил нас всех. Царица внушила своему сыну, что пред Богом все равны и гордиться своим положением не должно, а надо уметь благородно держать себя, не унижая своего положения.

– Ещё расскажи про святого Николашку, – усмехнулся человек в форме. – Нам, отец, ваши сказки больше не нужны. Нет больше вашей России. И не будет. Слышишь?! Закончилось ваше время. Долго мы терпели вашу братию и теперь расквитаемся со вселенской подлостью в полной мере!

Он поставил священника в ряд с остальными. Их набралось около сотни.
Священник нашёл в себе силы возразить:
– Чёрная сотня однажды спасла Россию от нашествия иноземцев. Спасёт и теперь!
– Чем спасёт? Очнись! Очнись! Посмотри, где стоишь. Оглянись вокруг, протри глаза свои очумелые. Всё. Время эксплуататоров подошло к концу.

Прозвучал приказ. Раздались выстрелы. Чёрная сотня пала, залив землю своей кровью.
Душа расстрелянного оторвалась от тела и осмотрела место побоища: «Пусть жертва будет такова. Не страшно. Ожидание смерти было тяжелее. Теперь возмездие придёт скоро» - рассудила она и ушла из этого мира. Чёрная сотня ушла в небо.

***

Началась Великая Отечественная война. Немцы наступали на Москву. Солдаты ожесточенно сражались, отстаивая каждый клочек земли, но с каждым днем сдерживать натиск становилось труднее.

Политрук проводил агитацию, стараясь поднять боевой дух армии.
– В борьбе с эксплуататорами и помещиками закалилась Красная армия. Разгромив контрреволюционеров и прихвостней Белого движения, мы столкнулись с новой угрозой. Мировой капитал ополчился против нашей Советской Родины. Немецко-фашистский режим объявил нам империалистическую войну, в которой мы либо отстоим идеалы нашей революции, либо погибнем. Партия не намерена сдаваться! И как боевой клич звучат в наших сердцах слова: «За Родину, за товарища Сталина!». Красная Армия доблестно покончит с путами реакционной буржуазии, провозгласив на весь мир идеалы пролетарской свободы и коммунизма!

Неподалеку от политрука три товарища красноармейца оборонялись в одном окопе. Слава, сын работника ЧК, Пётр, сын бывшего царского офицера, и Тимофей, сын священника. Несмотря на разницу в происхождении они были друзьями.
– Ну что, братцы, определились уже, что будете в письмах родным писать, пока здесь от фрицев с потом и кровью отбиваемся? – спросил Пётр.
– Мне, Петя, писать некому, – прочеканил Слава, - сестрицу мою бывшая помещица до смерти запорола. А мать холера забрала.
– А мне тоже писать некому, – вздохнул Тимофей. – Был отец, да где-то в лагерях смерть свою нашёл.   

В бою Петра смертельно ранили в плечо. Бойцы из его отряда разбежались, и только Слава с Тимофеем остались рядом.
– Идите без меня. Мне всё равно здесь помирать, - прохрипел он.
Но его не послушали. Слава взял его и потащил на плечах в укрытие. Тимофей понёс оружие товарищей.
– Ты всё спрашивал у нас, что мы будем писать своим родичам, оставшимся за линией фронта. А ты, Пётр, ты, чтобы сказал своим близким? Мы всё передадим, - твердили они, видя, что товарищ умирает от кровопотери.
– Мой отец служил царю. Был приближенным семьи. Он всё любил повторять слова цесаревича Алексея: "Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных, я хочу, чтобы все были счастливы". Впоследствии отца расстреляли, так что мне тоже писать некому. Помните обо мне. Просто помните.

Пётр скончался на следующей день. Его друзья не сдерживались, оплакивая близкого друга. Тимофей погиб через год. В Берлин триумфально вошёл один Слава. С двумя осколочными ранениями, с тремя медалями и орденом воинской доблести. 
Впоследствии благодаря связям удалось устроиться на высокую партийную должность, обзавестись любящей женой и детьми. И только с детьми были проблемы. Старший Данилка сторонился отца. И на людей вокруг смотрел с каким-то затаенным ожесточением и грустью. Тихий ребёнок со странностями. Для послевоенных лет это было редкостью. И пока остальные ребята шалили на улице, он сидел дома и читал книжки. До поры до времени на это никто не обращал внимание…

***
   
Шли годы. Началась Перестройка. Красных идеологов сменили демократы.
– Господа! Сегодня мы пришли, чтобы провозгласить свободу! Свободу слова, многопартийности и настоящих выборов! Пора сбросить с себя оковы этого тоталитарного режима, который знал только силу кнута и рабства. Долой коммунистическое иго! Долой угнетение республик! Нам нужна настоящая свобода, которая сделает каждого человека счастливым творцом своей мечты! Время гнёта диктатуры партийной номенклатуры закончилось! Настало наше время, время свободных и независимых людей! Вперёд в светлое демократическое будущее! Эпоха красных идолов больше не будет страшить наших детей! Каждый из вас, кто вышел сегодня на эту площадь, вбил своим голосом последний гвоздь в крышку гроба этого адского режима. Да здравствует свободная Россия, господа! Сегодня мы освободили народы бывшего СССР, а завтра наши ценности прав человека восторжествует в каждом уголке мира! Ура!

В тот же день человек в чёрной рясе проводил панихиду в одной из церквушек подмосковного села. Отпевали сразу несколько сельчан. Одни умерли от голода, другие попали под руку бандитского произвола. Это село, как и многие другие вымерло. Без войны и гонений. Но свои обязанности священник знал хорошо и от них не отлынивал.

– Отец Даниил, за что же нам это всё, – сокрушалась девушка в платке, после завершения богослужения. – Неужто за грехи?
– Не знаю я всех путей Господних, чтобы за него говорить. То неведомо мне. Но знаешь, сестра, смотрю очами своими на нынешний разгул бандитской анархии, смотрю на разгул гражданской войны двадцатых годов, и не по себе становится. Сам не знаю почему, но иной раз царские мученики во снах представляются. Как живые, ей-Богу! Боевой товарищ отца моего на войне любил цесаревича Алексея вспоминать. С годами и мне удалось получить доступ к некоторым архивам, да разъяснить для себя это дело. Интересные факты всплывают, во истину все мы под Богом ходим и от него воздаяния за дела получаем по делам же нашим.
– Так расскажи, отче, если знаешь! Прошу, расскажи! – затараторила прихожанка.
– Хорошо, поведаю. Но учти, тяжела эта история.


***

Игумен Серафим ласково смотрел на наследника и радовался. Казалось бы, ещё вчера он вместе с остальными титулованными особами присутствовал при крещении Алексея. А сегодня Мальчик уже бегает со своими сестрами по саду.
Во время крещения с младенцем произошел замечательный случай, обративший на себя внимания всех присутствующих. Когда новорожденного цесаревича помазывали святым миром, он поднял свою ручку и простер свои пальчики, как бы благословляя присутствующих.

Император вместе с царицей долго молили Бога о рождении сына. И вот совершилось чудо. Мальчик с каждым годом подрастал и проявлял себя на удивление рассудительным и добрым. Александра Федоровна оставляла в дневнике записи наставлений: «Отношение к женщинам лучший способ проверить благородство мужчины. Он должен к каждой женщине относиться с уважением независимо от того, богатая она или бедная, высокое или низкое занимает общественное положение, и оказывать ей всяческие знаки уважения».

Игумен подмечал для себя каждую особенность наследника. От отца он унаследовал простоту. От матери волю, которую было не так просто подчинить. Замкнут и сдержан, прекрасно понимает людей, но не выдает этого.

Гемофилия давала о себе знать тяжелыми болями при любом легком ушибе. На одном из обедов графиня возмутилась:
– Вы только посмотрите, как он слаб сегодня, а из меню ему подается нелюбимое кушанье. Может стоит приготовить для цесаревича отдельное блюдо? – задала она вопрос семейству.
Но тут же её остановил сам Алексей:
– Вот ещё! Из-за меня одного, графиня, не надо тратиться. Поверьте, будет лучше, если оставить всё как есть. К чему эти особые почести?

Прогуливаясь очередной раз по парку Серафим встретил учителя Алексея, Пьера Жильяра.
– Скажите, голубчик, как ваш подопечный? Как его успехи в учёбе?
– Отец Серафим, вы не поверите. У Алексея Николаевича большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражает меня вопросами выше своего возраста, которые свидетельствуют о деликатной и чуткой душе. В маленьком капризном существе, каким он кажется, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал. Ему запретили даже кататься на велосипеде, поскольку если он упадет, внутреннее кровотечение никто не в силах будет остановить. Он часто сожалеет, что он особый ребёнок, не как остальные его сверстники. Даст Бог, вырастет одним из самых милосердных наших Государей.
– Для царевича вся Россия – общий Дом. Уверен, Пьер, он ещё проявит себя как истинный хозяин земли русской.
– Безусловно проявит, вы только посмотрите на старания нашей Александры Феодоровны. Она учит Мальчика, что нет на земле лучших и худших, но все перед Богом равны, поэтому Государю не престало быть гордецом, он должен помнить, что он одной душой со своим народом. Воистину, это лучший пример для воспитания благородства в юном наследнике. Кстати, завтра ко дворцу должна прийти депутация крестьян. Их выйдет встречать сам Алексей. Думаю, он и вас будет рад видеть.
– Да, непременно приду! Спасибо за приглашение.
 
Серафим не упустил своего шанса повстречаться с наследником. Следующим утром он увидел Его вместе с боцманом Деревенько. Алексей с деткой непосредственностью пожал игумену руку. В это же время подошла делегация. Трое мужичков из центральных губерний России преподнесли Алексею подарки и встали перед ним на колени. Он весь покраснел. Багрянец на щеках выдавал стыд и то неудобное положение, в котором оказался молодой царевич. Встреча завершилась. Тогда Алексей подошёл к Серафиму и поделился с ним своими мыслями:
– Ах, право, мне так было неудобно, что они встали передо мной на колени. В ответ на эти подарки я попрошу отца непременно выслать им лучшие инструменты для работы на поле, чтобы они более ни в чём не нуждались. Мне так жаль этих людей. Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных, я хочу, чтобы все были счастливы!
– Даже в самых дальних уголках нашей империи?
– Да, по всей России! Помню, мы осенью побывали на юге в Новороссии. Я на всю жизнь запомнил, как вы говорили мне об этих землях. Я так и передал отцу, что в Новороссии Екатерина Великая, Потемкин и Суворов крепким узлом завязывали русское влияние и турецкий султан навсегда потерял значение в Крыму и южных степях. Какое сильное изречение! Крепким узлом завязали влияние!
– Император гордится Вами. Давеча Жильяр хвастался мне о ваших успехах в учебе.

После этих слов Алексей загрустил и как-то сразу поник.
– Знаете, когда я жил в Царском Селе, то каждый, кого доводилось нам с отцом встречать, врал. Иной раз мне кажется, что кругом вокруг нашей семьи складывается огромная туча из предательства и лжи. Недавно я зашёл в кабинет Государя во время разговора Его Высочества с министром. При моем появлении министр даже не удосужился встать, хотя это входит в правила этикета. И только после того, как я заложил руки за спину в ожидательной позе, он позволил себе пожать мне руку.
– В таком случае, когда вы взойдёте на престол и будете царствовать, то многое измените? – поинтересовался игумен.
– Точно! Вот возьму и назначу заведовать в соседний госпиталь мою воспитательницу Клавдию Михайловну. А после буду заезжать и «допрашивать» обо всем, чтобы поддерживать настоящий порядок и знать, что делается кругом. Поверьте, при мне будет порядок!
– При таких здравых рассуждениях Вы могли бы поддерживать порядок и среди ваших многочисленных сестер, – пошутил Серафим, – только посмотрите на их шалости.
– Жаль, мне мама многое запрещает, – вздохнул он. – Но знаете, на днях мне удалось вступиться за новенького поваренка. Его хотели выгнать за мелкую провинность. Мне пришлось несколько дней ходить по пятам за отцом, чтобы вымолить его пощады. И знаете, меня всё же послушали и поваренка удалось спасти! Теперь этот поваренок тайком приносит мне щи, кашу и черный хлеб, который едят наши солдаты. Ведь я должен контролировать, чтобы солдаты питались хорошо! Мне ими ещё командовать!

Игумен попрощался с цесаревичем в приподнятом духе. С таким будущим царём они свернут горы. Но дальнейшая судьба распорядилась иначе. После февральского переворота игумен больше не смог видеться с наследником. Затем последовал арест Романовых. Дальше – всё как в тумане.
Потом многое стало известно со слов крестьян. Часть от самих матросов. Заключение в Тобольске никто не пережил.

Пьяные матросы, непосредственные акторы революции, любили всячески издеваться над семьей. Распустили слух, что Александра Феодоровна занималась блудом с Распутиным. Бросали похотливые животные взгляды на царевн. С Алексеем обращались грубо, как со щенком. Сломали его любимое игрушечное ружье, дескать, приказ о разоружении, а потом забавлялись, глядя на то, как он плачет. Но Алексей не сдался, построил снежную ледяную горку рядом с домом, в котором их держали в заключении. Солдаты со злости разрушили и её.
– Эй, бывший царевич! А ну ка, иди сюда. Быстро принеси нам сапоги да шляпы. Пошевеливайся, дурень, пока уму-разуму прикладом не научили, выродок ты ****ский.
 
Алексею ничего не оставалось как терпеть нападки своих надсмотрщиков. Но однажды, после очередного смены караула, пьяные матросы вышли в сад и увидели перед собой Царского сына; злорадно оскалившись, они заорали: "Ну что, Царь несостоявшийся?! Эх, заживем теперь без вас!" - и засмеялись, так им хотелось унизить этого арестованного больного тринадцатилетнего ребенка.
Но тут смех их стал резко смолкать и заглох: они увидели перед собой не больного униженного ребёнка, на них смотрели глаза юного несостоявшегося Царя.
«И как же вы теперь заживете?» – спросил он.
Они растерялись и слегка потупились перед Царевичем, а тот, вдруг улыбнувшись сказал: «Христос воскресе, братцы!».
«Воистину воскресе!» – вытянувшись во весь рост, дружно грянули они.
Алексей ликовал. Это была пусть и маленькая, но всё же его победа.

В те дни, находясь в заключении, Александра Федоровна написала в личном дневнике:
«Боже, как родина страдает! Бедная родина, измучали внутри, а немцы искалечили снаружи... Будет что-то особенное, чтобы спасти. Ведь быть под игом немцев — хуже татарскаго ига. Нет, такой несправедливости Господь не допустит и положит все в мере. Когда совсем затоптаны ногами, тогда Он Родину подымет. И будем непрестанно за Родину молиться. Господь Иисус Христос, помилуй меня, грешную, и спаси Россию… Когда все это кончится? Когда Богу угодно. Потерпи, родная страна, и получишь венец славы. Вот и весна придет и порадует, и высушит слезы и кровь, пролитые струями над бедной родиной. Боже, как я свою родину люблю со всеми её недостатками!».

***

Большевики больше не могли тянуть с заключением царской семьи. По городу прошёлся слух, что войска Белой гвардии подошли достаточно близко, чтобы выбить красноармейцев и освободить Романовых. Слух оставался слухом. Но большевики не преминули перестраховаться, уничтожив в подвале Ипатьевского дома всех.






________________

Из воспоминаний соучастников преступления:

…С последними словами “Ваша жизнь покончена” тов. Юровский мигом вытащил из кармана револьвер и выстрелил в царя. Последний от одного выстрела моментально свалился с ног. Одновременно с выстрелами тов. Юровского начали беспорядочно стрелять и все тут присутствующие. Арестованные уже все лежали на полу истекая кровью, а наследник все еще сидел на стуле. Он почему-то долго не упадал со стула и оставался еще живым. В упор начали ему стрелять в голову и грудь, наконец и он свалился со стула. С ними вместе были расстреляна и та собачка, которую принесла с собой одна из дочерей.

По лежащим трупам было сделано еще несколько выстрелов. Затем по приказанию тов. Юровского стрельба была прекращена. Комната была сгущена дымом и запахом. Были раскрыты все внутренние двери для того, чтобы дым разошелся по помещению. Принесли носилки, начали убирать трупы. Первым на носилку положили царя. …Стали ложить одну из дочерей царя, но она оказалась живой, вскричала и закрыла лицо рукой. Кроме того, живыми оказались еще одна из дочерей и та особа, дама, которая находилась при царской семье. Стрелять в них уже было нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. Ермаков видя, что я держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть этих еще оказавшихся живыми. Я отказался, тогда он взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умерла та особа — дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол. Один из расстрелянных мужчин видимо стоял до расстрела во втором ряду и около угла комнаты, и когда их стреляли, он упасть не мог, а просто присел в угол и в таком положении остался умершим.