Борька

                НАХОДКА
     /отрывок из четвёртой части автобиографической повести "Это было недавно…"/
 
       1965 год, ГДР, город Finow, советский авиагарнизон. Пятый класс я закончил успешно. Начались каникулы. Отец в свободное от службы время продолжал готовиться к великому переселению – сколачивал ящики для упаковки нашей мебели и других вещей, которые при нашем отъезде в Союз будут отправлены багажом. Как-то родители договорились с нашими друзьями о совместной прогулке на лоно природы. И вот, воскресным солнечным утром в назначенное время две наши семьи, нагруженные сумками с продуктами и различными напитками, встретились около Дома Офицеров. После шутливых приветствий и уточнений – всё ли взяли, ничего не забыли? все дружно двинулись через стадион к «потайному» лазу в гарнизонной ограде. К нему никогда «не зарастала народная тропа». Всей шумной компанией мы пробрались через ограждение из колючей проволоки, а затем и через щель в деревянном заборе. Выйдя «на природу» мы двинулись вдоль ограды в южном направлении туда, где лес был погуще… Выбрав место взрослые принялись накрывать «поляну», а мы, детвора, как всегда начали исследовать окрестную территорию… После завершения посиделок и вкусного обеда на лоне природы все направились домой.

       Мама немного уклонилась от коллектива, решив проверить не подросла ли земляника и не появились ли маслята? Пройдя некоторое расстояние параллельно движению всей группы, она вдруг остановилась и позвала отца. «Там что-то есть, под сосенкой! Посмотри…» Мама показала рукой в сторону от нашего маршрута. Отец прошел к тому месту, посмотрел, и взмахом руки пригласил всех подойти поближе. Только попросил не шуметь… Под маленькой, чуть выше травы, сосенкой, свернувшись калачиком лежал, видно недавно родившийся от косули, козленок. Кто-то сказал, что между деревьями, когда мы шли мимо, что-то вроде мелькнуло. И тут началось горячее обсуждение – что делать? Кто-то сказал, что мать козленка может испугаться нашего присутствия и не вернуться к своему детёнышу. И если его оставить, он может умереть от голода. Кто-то другой засомневался – нет, мать должна вернуться, повинуясь своему материнскому инстинкту… В общем, мнения разошлись. А в итоге, большинством голосов, решили не рисковать и взять козлёнка с собой. И раз его нашла наша мама, то нам его и надо взять. На том и порешили! Отец осторожно поднял малыша, который совсем не брыкался, и положил в свободную от посуды сумку… И мы продолжили путь домой.

       В большой комнате нашей квартиры на полу был постелен однотонный зелёный палас с красными дугами в четырёх углах. Мы занесли козлёнка в эту комнату, поставили его на середину паласа и стали любоваться этим чудом природы. Изящная фигурка, точёная шейка, симпатичная мордашка, большие глазки, как овальные чёрные маслины, смотрели доверчиво, на рыжей спинке белые пятнышки… Удивили его копытца! У новорожденного, они еще не бегали по земле, не знали потёртостей и царапин. У них был первозданный цвет – тёмно-фиолетовый и как будто полупрозрачный… Козлёнок немного постоял, а потом его копытца заскользили по паласу и ножки стали разъезжаться в разные стороны, потому что их подошвы были абсолютно гладкими. Видно, малыш не ожидал такого подвоха и потому не успел сразу сгруппироваться и устоять. Мы его поддержали, он осмелел и даже стал осторожно передвигаться по ковру, переступая ножками.

       В Германии для детворы продавались конфеты "цветной горошек". Мелкие, как чёрный перец, они были расфасованы в небольшие стеклянные бутылочки. Вместо крышек на них были надеты небольшие красные резиновые соски. Мы с сестрой нашли у себя несколько пустых бутылочек с сосками, мама через леечку налила в них молока. Затем тонким гвоздиком прокололи в кончиках сосок отверстие, одели их на бутылочки и угостили нашего козлёночка. Он с удовольствием зачмокал… А потом с таким же удовольствием сходил по большому на наш палас. Тут же все решили, что в доме мы его держать не будем, а выпустим в наш огороженный палисад, который был под окнами. Мама цветы в нём не сажала и потому там, как в лесу, росла густая трава. А палисадник, как я уже писал, был надёжно огорожен – по длинной стороне между тротуаром и стеной дома стоял высокий штакетник. С дальнего края от угла дома и до штакетника росли густейшие кусты сирени, где и мышь не пролезет. А с ближней стороны от угла дома и до калитки на улицу штакетник был невысокий, где-то 65-70 сантиметров, но, как мы считали, вполне достаточный, для того, чтобы Борька не сбежал. Проход в палисадник мы надёжно закрыли сбитым из старых досок щитом. Борьке понравилась его вольера. Он, принюхиваясь, обошёл её кругом, выбрал себе место и улёгся в нем, свернувшись клубочком.

       Борька рос быстро. Мы с сестрой кормили его молоком уже из обычной бутылочки с соской для детского питания. А траву для своего «взрослого» питания он выбирал сам, благо кругом её было вдоволь. Весть о нашем козлёнке распространилась среди жителей городка очень быстро. Теперь все, кто шёл в магазин, обязательно сворачивали к нашему дому, чтобы полюбоваться этим живым чудом дикой природы. Конечно, большинство жителей были рады видеть козлёнка и специально приводили посмотреть на него своих маленьких детей. Но иногда подходили и «бывалые» мужчины, которые советовали пустить подросшего Борьку под нож, на шашлык. Это они говорили не нам, детям, а нашему отцу, когда он оказывался рядом с палисадом. Но отец с ними никогда не соглашался.

       Борька стал совсем ручным, откликался на имя, подходил к нам, когда мы его подзывали. Однажды мы с сестрой подошли к палисаднику со стороны невысокого заборчика, а с другой стороны к нему подошел Борька. Мы его погладили по головке, слегка потрепали за ушки… Вдруг видим, что Борька стал вести себя как-то не обычно, будто пританцовывать. Он часто переступал ножками, менял их положение, затем вдруг сгруппировал все четыре копытца в одной точке, слегка присел и… легко и непринуждённо перемахнул через забор на нашу сторону. Мы с сестрой перепугались, что теперь Борька сможет от нас убежать. Я взял его на руки и вернул назад в палисад. А Борька, не раздумывая и уже смелее повторил свой подвиг и опять оказался рядом с нами. Тогда мы убрали шит, служивший калиткой в палисад. Территорией прогулок Борьки стал весь наш земельный участок, включая сад и огород, но никаких попыток убежать за его пределы Борька не предпринимал. А ночевать он всегда приходил на старое, обжитое им, место.

       Для нас было как-то удивительным то, что Борька привязался к нам так, как обычно привязываются к людям домашние животные, например, собаки. Обычно, когда мы с сестрой выходили на улицу, Борька тут же занимал место рядом с нами и сопровождал нас, куда бы мы не пошли. Только за пределы двора мы его не выпускали. От нашего внутреннего дворика вдоль осевой линии сада была протоптана тропинка. Когда мы по ней шли Борька был в двух шагах сзади нас с сестрой и всё время вертел головой, разглядывая растущие полевые цветы, порхающих бабочек, и жужжащих шмелей. Но иногда он увлекался познанием окружающего мира, а мы в это время отходили от него довольно далеко. Оглядываемся и зовём… Тут Борька спохватывается и со всех ног бежит к нам.

       Стук его маленьких копыт по тропинке в точности совпадал с топотом скачущей галопом лошади, который мы не раз слышали при просмотре фильмов про гражданскую войну. Но чтобы затормозить и остановиться наш Борька выставлял вперёд все четыре копытца и как на коньках подкатывал прямо к нашим ногам. Тогда он успокаивался и опять начинал смотреть по сторонам. Когда он освоился уже окончательно, то сам бродил по территории, ел травку, а затем ложился отдыхать в выбранное место. При всём при этом, он как-то четко осознавал где наша территория, а где чужая, и никогда не делал попыток выйти за пределы нашего сада, хотя при желании мог бы спокойно это сделать. Мы потом уже знали, где у него любимые места для послеобеденного отдыха. Много раз было, когда выходим, Борьки нигде не видно, идём в сад, зовём по имени один раз, другой… Тишина! Зовём ещё раз. Над травой появляется Борькина головка, он ей поводит влево-вправо, убедится, что всё нормально, что все свои, что мы его увидели, и опять скрывается в густой траве…

                ПРОЩАНИЕ.
       Как не печально было это осознавать, но время расставания с Борькой, с нашим городком и вообще с Германией, неумолимо приближалось… Отец закончил сколачивать ящики и где можно, вместе с мамой, а где и с помощниками покрепче, начал упаковывать наши вещи в подготовленную тару. Стали думать куда определить Борьку. За два с небольшим месяца он заметно подрос, возмужал и очень-очень к нам привязался. Выпускать его в лес, даже с красной ленточкой на шее, мы побоялись. Он совсем не боялся людей, он привык жить среди нас, и он наверняка будет возвращаться в городок и искать тех, кто заменил ему маму. А у нас уже были заказаны билеты на дорогу в Союз, и наши вещи уже были отправлены багажом в Ростов… От одних мыслей о расставании с Борькой у нас с сестрой слёзы на глаза наворачивались…

       Как-то родителям пришла мысль – найти желающих приютить нашего Борьку у себя во дворе. После недолгих расспросов сослуживцев отец вышел на одного нашего хорошего знакомого, с которым мы дружили семьями уже много лет. Он пообещал обсудить этот вопрос с женой и сообщить о принятом решении. Дня через два он сообщил о согласии всех членов семьи на принятие Борьки в свой коллектив. У всех нас отлегло от сердца. Конечно, наши знакомые не раз видели Борьку, когда шли в Военторг за покупками. Их дом был шестым от нас и по нашей стороне улицы. И у них был такой же по размерам палисад, но травы в нем было не много, зато было много цветов. И весь палисад со всех сторон был огорожен высокой сеткой рабицей. Мы привели Борьку в их двор. Он с интересом его обследовал… У нас сохранилось черно-белое фото: среди цветов стоит Борька, смотрит в объектив, слева от него присевшая на корточки хозяйка дома, а справа, чуть сзади, стою я, немного наклонившись к козлёнку…

       Мы вернулись домой с Борькой. Решили – пусть немного привыкнет к новой обстановке. На следующий день всё повторили – пришли, побыли и ушли. На третий день мы пришли в послеобеденное время, побыли с Борькой, и оставив его на попечении новой хозяйки постарались незаметно уйти домой. Дома с сестрой разревелись… На следующий день утром отец уходил на службу. Он закрыл за собой входную дверь, но через несколько минут вернулся… – «Просыпайтесь! Борька вас ждёт...» Нас как ветром сдуло с кроватей… Борька лежал в палисаде на своём обычном месте всем своим видом показывая, что менять его на чужой палисад и других хозяев он не намерен. Мы быстро подошли к нему, стали гладить, слёзы текли ручьём…

       И вдруг мы увидели на Борькином брюшке длинную царапину с запёкшейся кровью. У меня перед глазами вдруг возникла картинка ограды участка наших друзей – высокий забор из сетки рабицы… Вот ужас! Наш малыш, движимый привязанностью и, наверно, любовью к нам, его друзьям, набрался решимости и сиганул через этот высокий забор… Перелетая через него он животиком скользнул по торчащей в верхней части забора острой проволоке, которая и оставила на нём свой кровавый след… Хорошо, что ножки при падении с высоты не сломал. И, ведь, дорогу к дому нашёл! Мама, фельдшер по профессии, обработала Борькину рану и смазала её йодом. Борька на удивление стойко перенёс все медицинские манипуляции. Всё увиденное и пережитое и нами, и Борькой, заставило всех членов нашей семьи оставить попытки отдать его в чужие руки. И Борька продолжил свою жизнь в привычной для себя обстановке.

       Прошло ещё какое-то время… Однажды отец, придя со службы, сообщил, что единственный выход из сложившейся ситуации, это отдать нашего Борьку в зоопарк. В ближайший выходной он вышел в город и отправился на поиск полицейского участка… Когда он вернулся, то рассказал нам, что смог договориться с полицейскими, чтобы они подъехали на машине и забрали козлёнка. И ещё он рассказал, как внимательно его выслушали, обещали забрать козлёнка и отвезти его в ближайший зоопарк, который находился в Берлине. Через несколько дней к нашему дому подъехал черный Опель. Из него вышел полицейский и наш отец. Они вдвоём вошли во двор и увидели лежащего в палисаднике Борьку. Немец с большим интересом смотрел на козлёнка. Он увидел, что, когда мы с сестрой подошли, Борька встал на ножки и начал тыкать своим носом в наши ладони. Мы угостили его листьями капусты и кусочком хлеба, которые он с удовольствием съел. Немец убедился, что козлёнок совсем ручной, и абсолютно не боится людей…

       Но, пришла пора расставаться… Отец взял козленка на руки и поднес его к машине. Мы с мамой и с сестрёнкой подошли, по очереди обняли Борьку, пожелали ему доброго пути и всего самого доброго! Отец поставил козлёнка на заднее сидение машины. Немец завёл мотор, и машина начала потихоньку трогаться с места. Борька стоял на заднем сидении и повернув голову смотрел на нас через заднее стекло. Его печальный и недоумевающий взгляд буквально разрывал наши сердца. У всех текли слёзы. Даже отец прослезился, глядя на сцену нашего прощания. Ещё он сказал, что за Борьку спокоен. Немцы с большой любовью относятся к животным и потому отец не сомневался, что Борьку довезут до зоопарка, и что ему там будет хорошо. А через несколько дней пришла машина и за нами, чтобы отвезти нас и наши носильные вещи в Берлин, на вокзал. Конечно, грустно было расставаться с Германией. Все понимали, что это уже навсегда. За долгие годы мы не только привыкли к ней, но даже как-то сроднились...
      А впереди нас ждал Берлинский вокзал, посадка на поезд, купейный вагон, прощальный гудок и «Abfa-ah-re-en»… Вот так закончился важнейший период в жизни каждого члена нашей семьи. Мы возвращались в Союз, навстречу новой большой и интересной жизни…

Изменения и дополнения - 24.08.2022 года