Разговоры с Феликсом Давидовичем

(из старого)

– Доброе утро, Феликс Давидович.
Он улыбается мне раскрытой страницей. И отвечает:
– Жить трудно, а писать роман о жизни еще трудней.
Я киваю: и впрямь. Теперь у меня с утра хорошее настроение.
И по вечерам тоже хорошее. Оно не может быть другим, когда разговариваешь с Феликсом Давидовичем. Перед сном поболтать с таким человеком – самая полезная вещь на свете. А он и рад поговорить.
– Старушки, – рассуждает он, – ради внуков были готовы на все, в том числе и на то, к чему не были готовы в молодости.
Я улыбаюсь и киваю. Мне нравятся такие неспешные, внешне простые, но очень глубокие мысли. Поэтому и по утрам, и по вечерам я часто говорю с ним, с моим Феликсом Давидовичем.
Моим он стал недавно. Именно этот, тоненький. Так-то мы всю жизнь знакомы, и он у меня в разных одеждах есть – и в тонких, и в толстых. Но этого я привез из маленькой южной страны, куда он сам давно перебрался из северной большой.
– Потому что в квартире еще жить можно, – говорит Феликс Давидович, – а в государстве уже нельзя.
Этого тоненького и немолодого, 1994 года рождения, мне подарили как раз в том государстве, где жить можно. В городе Ришон-ле-Цион, в маленькой квартире, где тоже жить очень даже хорошо. Квартира устроена так, что ее хозяйке везде в ней удобно на своем кресле с колесами. А если захочется выйти на улицу, то это удобно сделать на кресле с электромотором.
– Забери у меня эту книгу, – сказала Анечка.
– Но на ней же дарственная надпись, – возразил я. – И потом, у меня Кривина и так много.
Внутри книги шариковой ручкой написано: «Аня, будьте здоровы и счастливы. 12/II-03 г. Ф. Кривин». Там еще написано название: «Плач по царю Ироду», и «Издательство “Карпати” Ужгород 1994». Но написанное шариковой ручкой привлекает внимание больше.
– Вот меня не станет, – настаивает Анечка, – и кто эту книгу будет читать? А у тебя память останется.
Мне хочется сердито ответить, чтоб она не говорила глупостей. Что она еще ого-го. Но, во-первых, невозможно отвечать Анечке сердито. А во-вторых, она не поверит. Например, когда я говорю, что она выглядит лучше, чем двадцать пять лет назад, она не верит и смеется: ты всегда мне льстил, и даже по телефону говорил, что я сегодня хорошо выгляжу.
«Вот так польстишь женщине, и потом она четверть века тебе не верит, но все равно хочет слушать. Ей кажется, что ты говоришь комплименты», – подумал я в стиле Феликса Давидовича. Потому что когда много говоришь с хорошим собеседником, начинаешь думать в его стиле.
Я не хотел брать книгу, надписанную не мне. Не потому, что к автографам равнодушен, а просто это против правил. Но и не взять нельзя. Анечка – это такой человек, который всегда отдает самое лучшее тем, кого любит. И если не взять, обижается, будто у нее что-нибудь, наоборот, отобрали.
Надо взять книгу, хоть и немного стыдно.
– Прежде чем потерять стыд, мы потеряли все остальное, – говорит Феликс Давидович.
И с ним невозможно не согласиться.
Ладно, пусть у меня будет еще Кривин и с таким названием, «Плач по царю Ироду». Ведь всего за пару дней до нашей с ним встречи у Анечки я смотрел на гору Иродион из деревни Ткоа. И слушал рассказы о том, что это не вулкан, а вершину срезали по приказу царя Ирода. Ну, захотелось ему устроить внутри горы свою резиденцию. Правда, потом соплеменники все это внутри разрушили, но гора-то осталась.
Почему-то многое, созданное Иродом, потом разрушалось. Наверное, как-то не так он все это строил, не теми методами. Вот Кесарию, например.
– Великий Ирод не любил евреев, но он был еврейским царем, поэтому приходилось наступать на горло собственной песне, – намекает Феликс Давидович.
Может быть, может быть. Можно у самого царя спросить. В красиво разрушенном городе Кесария (был ли он так же красив до разрушения?) есть автомат с экраном. На автомате кнопки с перечнем обычных туристических вопросов, на экране царь Ирод в короне и длинных одеждах. Туристка жмет кнопку.
– Ну как это – зачем я построил город-порт Кесарию? – вопросом на вопрос отвечает Ирод. – Потому что товары – это золото...
Молчание тоже золото, подумали мы с Феликсом Давидовичем. Иначе почему царь убивал так много своих подданных? Чтобы молчали, наверное. И царь Ирод теперь об этом молчит. Нет кнопки с таким вопросом на пульте.
Зато Феликс Давидович не молчит, он говорит об этом в своей книжке. Говорит с юмором не от хорошей жизни. Говорит с улыбкой.
– Вы, наверно, будете смеяться, но шутить над тем, что живешь плохо, иногда важнее, чем жить хорошо, – говорит он.
Ну как тут возразишь?
А он добавляет:
– Даже у Стены Плача время от времени слышится смех... Потому что жизнь – продолжается.

(Кривин ушел в декабре 2016-го. Скучаю по нему)