Соната де минор для скрипки и беззвучного оркестра

- Никакой музыки! - строго сказал отец, - разве это занятие на струнах бренчать? Ты должен кормить семью. Жену, детей. Ты же хочешь прожить настоящую жизнь? Без всяких там ля-ля, бам-бам! Пойдёшь бухгалтером. Я уже договорился с господином Левастровски, он возьмёт тебя в ученики.
- Но… - четырнадцатилетний мальчик испуганно прижимал скрипку к груди, - Госпожа Стигг говорит, что я лучший скрипач, которого она слышала. Она даёт мне рекомендацию в Королевскую консерваторию…
Лицо отца побагровело от злости:
- Будет так, как я сказал! – отчеканил он, - Он резко подошёл к сыну и вырвал скрипку из рук мальчика и бросил её в камин. Огню было всё равно, какое дерево грызть. С горьким стоном лопнули струны.
- Тебе больше не нужны детские игрушки, - жёстко произнес отец, - пора становиться взрослым. Завтра господин Левастровски будет ждать тебя в своей конторе, не опаздывай, если не хочешь розог.
И потекли скучные серые дни, наполненные серыми цифрами. Сначала бывший скрипач плакал ночами, ему снились двойки и пятерки с длинными крысиными хвостами нолей. Крысы-цифры шуршали в его комнате. Грызли кровать и комод, смотрели на него злыми алыми каплями глаз.
Это было во сне и поэтому ничуть не удивительно, что в руках мальчика оказывалась сгоревшая скрипка, сама собой. Вот только что не было и вдруг, вот она! Доверчиво прижимается к его щеке, как юная дочка соседнего зеленщика, когда они тайком от всех целуются в городском парке, прячась в дальних тёмных аллеях. Вот она, верная подруга в его руках, приходит к нему ночью, несмотря на то, что он её предал. А он её предал! Мальчик играет на скрипке, наканифоленный смычок как продолжение его руки, нет! Продолжение его сердца! Мелодия, яркая, живая, неистовая обрушивается на полчища серых цифр, и они бегут, бегут!
С каждым месяцем господин Левастровски всё больше радовался своему ученику. Мальчик, верней уже молодой человек, управлялся с цифрами ничуть не хуже, чем некогда с нотным станом. Цифры уже не мнились ему злобными тварями. Он их полюбил. Всё реже и реже он играл во сне.
Зеленщик с радостью отдал ему свою дочь в жёны. А там поспел и первый сын.
И годы завертели свою шарманку, и каждый оборот прибавлял и богатства, и веса в обществе. Он умел играть деньгами, как некогда нотами. Теперь бывший скрипач благодарил отца, который уберёг сына от глупых ошибок юности! Но вдруг в идеальном произведении его судьбы зазвучали фальшивые, как ему показалось, аккорды.
Старшему сыну передался его музыкальный талант. Нет, бухгалтер ничему не учил его. Это госпожа Стигг, сейчас уже почти слепая и полубезумная старуха, занялась мальчиком. Бухгалтер пошёл как-то к ней, сказать, чтобы не забивала голову его сына всякой дрянью, жить то надо настоящей жизнью, а не химерами! Госпожа Стигг схватила кочергу и едва не выбила ему глаз, ругаясь при этом как пьяный ландскнехт.
Вернувшись домой, он объявил старшему сыну, что тот в ближайшее время уедет в другой город, в закрытую школу.
- Это я делаю для тебя, - сказал он торжественно, - В этой школе оградят тебя от дурного влияния. Ты должен прожить правильную жизнь. Я буду гордиться тобой, мой сын!
Этой ночью ему впервые после долгого перерыва приснилась скрипка. Такая же как прежде. Со всеми царапинами на лаке и маленьким желтым пятнышком краски возле грифа. Он попытался провести по ней смычком, но скрипка вдруг рассыпалась в его руках горелым пеплом.
Через несколько дней он и его жена пошли в театр. Из столицы приехал королевский оркестр, он сам бы мог в нём играть. Наверное. Впрочем, он почти не думал об этом, глупые фантазии!
Дирижёр взмахнул палочкой, но вместо чарующей музыки на зал обрушилась странная и противоестественная тишина. В зале растеряно зашептались. Дирижер в панике схватился за голову. А музыканты силились извлечь из инструментов хоть один звук, но тщетно. Молчали скрипки и тромбоны, барабанщик яростно бил в барабан, но тот был будто из ваты. Трубач до красноты раздувал щёки, но музыки не было. Музыки не было…