Странный наряд

       Чем отличается внеочередной наряд от обычного очередного? Ничем, кроме одного: наряды "вне очереди на службу" (именно так написано в дисциплинарном уставе) налагаются только за нарушение воинской дисциплины. Их полагается отхаживать не чаще, чем через сутки и они не отменяют очередные наряды.
       Как-то раз это случилось и со мной во время учебы в военном училище. Начальник курса вывел меня из строя и объявил "пять нарядов вне очереди на службу за грубое нарушение воинской дисциплины". Это я ещё легко отделался.
       Если честно, то меня полагалось отправить на гауптвахту на трое суток минимум: мало того, что находясь в карауле и будучи часовым на посту гауптвахты (вот ирония судьбы), я допустил на пост "чужого" разводящего (мой друг, разводящий другой караульный смены, младший сержант, заглянул пообщаться), так я ещё и выпустил из общей камеры покурить в туалете двоих залетевших за пьянку курсантов-однокашников. Ключи от камеры не требовались, так как защёлка замка легко сдвигалась острием штык-ножа.
       И в этот самый момент начальник курса и комендант училища в сопровождении начальника караула, разводящего и выводного, пришли с проверкой. Вот ведь невезуха!
       Арестованные хоть и успели нырнуть в камеру, громко громыхнув тяжёлой железной дверью, но в замкнутом пространстве гауптвахты было сильно накурено. Кроме того, рядом со мной находился посторонний - разводящий другой караульной смены (ему тоже потом досталось).
       Итак, мне вполне заслуженно влепили пять внеочередных нарядов.
       Вообще разных нарядов было много: по роте, по четырём КПП, по двум столовым и так далее. Это "и так далее" зависит от особенностей конкретного места службы и учитывает его специфику. В нашем училище такой спецификой выделялся наряд по охране училищного музея.
       Этот странный наряд был совершенно не нужен по двум причинам.
       Во-первых, все серьёзные объекты брались под охрану суточным караулом училища, а это два больших полигона, напичканные современной военной техникой, грузовой автопарк, различные склады, промтоварный и продуктовый магазины, а также "своя" гауптвахта.
       Во-вторых, ценностей в этом музее не было никаких: старые печатные издания и фотографии, почётные грамоты, а также макеты военной техники – точь-в-точь детские мальчуковые игрушки. Мы там, конечно, бывали в качестве экскурсантов, но лично я ничего интересного не запомнил (да простят меня ветераны училища).
       К тому же, музей находился рядом с расположением многих других суточных нарядов, постоянно курсирующих мимо его дверей с ночными проверками по всем казармам и учебным корпусам.
       Так или иначе, когда я уже успел оттащить три из пяти внеочередных наряда, вперемежку с очередными, и только-что сменился, мечтая быстрей отбиться, ко мне подошёл старшина курса и предложил сделку:
       - Заступишь в наряд по музею прямо сейчас? Он будет у тебя уже четвертым, а пятый я тебе тогда прощаю. С первого взвода человек должен был заступить, да резко заболел. Выручишь?
       - Конечно! - ответил я без колебаний.
       Ещё бы, сделка честная, наряд пустяковый, если не считать очередной почти бессонной ночи. В этот наряд заступали двое. Принимать-сдавать ничего не нужно, поскольку другой наряд по музею менять не приходилось. Просто делишь со своим сменщиком пополам часть вечера, ночь и часть утра, бросая жребий: кому какая половина достанется, и приходишь к музею вечером после ужина, садишься на лавочку рядом с входом. Мне, правда, досталась самая тяжёлая – вторая половина ночи.
       Во время ужина я взял в столовской хлеборезке батон хлеба для себя и какой-нибудь приблудной дворняжки. Они иногда прибегали ночью невесть откуда. В компании с такой живностью веселее коротать ночь.
       С трудом поднявшись с койки около двух часов ночи, разбуженный дежурным по роте, взял под роспись штык-нож (ему полагалось висеть на ремне в любом наряде, кроме наряда по столовой) и вытащив батон хлеба, припрятанный в прикроватной тумбочке, быстро направился к музею.
       Довольный сменщик побежал досыпать ночь. А я уселся на скамейку, стоящую напротив музея, вытащил батон хлеба, и, борясь со сном, отщипывал и пожевывал небольшие кусочки. Хотя есть совсем не хотелось.
       Стояла сухая теплая летняя ночь. Свет яркой луны пробивался сквозь ветви старых тополей, стоявших вдоль асфальтовой дорожки, ведущей к входу в музей.
       Иногда накрывала дремота, но спать категорически было нельзя, поскольку мимо частенько проходили офицеры суточных нарядов с проверками разных ночных служб, включая эту. Не хватало мне ещё добавления внеочередных нарядов! Отгоняя сон, я вскакивал и прохаживался туда-сюда по асфальтовой дорожке.
       В какой-то момент я снова присел на скамейку и вдруг увидел серую собачку метрах в четырёх от себя. Странно, но я не заметил, как она туда прибежала. Она лежала брюхом на асфальтовой дорожке, смотрела на меня и положив перед собой обе лапы, виляла хвостом.
       Я обрадовался: вот хорошо, когда рядом живая душа!
       Отщипнув небольшой кусочек хлеба и стараясь не спугнуть "гостью", чуть наклонившись вперёд, кинул ей навесом. Получилось удачно: этот кусочек упал точно ей под нос.
       Однако, странно. Собака не стала есть хлеб. Более того, она даже не наклонилась чтобы его обнюхать!
       Я осторожно повторил бросок: кусочек хлеба снова аккуратно упал возле её морды. И опять никакой реакции! Не переставая дружелюбно вилять хвостом, она продолжала разглядывать меня, но никак не реагировала на куски свежего хлеба.
       Какая необычная собака. Я, конечно, не специалист в тонкостях их поведения, но, чтобы она так себя вела?!
       Очень любопытно! Но я подавил порыв подойти к ней ближе – побоялся её спугнуть. Решил попробовать другой способ: не вставая со скамейки, медленно вытянул вперёд руку с большим куском хлеба и начал тихо насвистывать, пытаясь её подозвать к себе:
       - Фью-фью-фью…, фью-фью-фью, - сделал я несколько таких попыток. Безрезультатно!
       Наконец, я уже сам съел через силу несколько кусков хлеба, громко чавкая и пытаясь таким образом подать собаке соблазнительный пример. И снова ничего! Всё осталось без изменений.
       Странное животное всё также лежало напротив меня, не двигалось с места, не реагировало на куски хлеба, но при этом активно виляло хвостом!
       В итоге я перекидал ей целую кучу хлеба – почти весь батон. Толку никакого! Не знаю даже, сколько в общей сложности прошло времени, наверное, не менее часа.
       Ну всё! Терпение кончилось!
       Я приподнялся и стал очень медленно приближаться к собаке, наклонившись вперёд и держа на вытянутой руке последний кусок хлебной корки. Сделал несколько осторожных шагов: кошмар! Собаки не было! Это была "игра" яркого лунного света на асфальтовой дорожке, пробивавшегося сквозь листву старого тополя. Одни ветви были почти неподвижны, а другие шевелились на ветру, создавая эффект виляющего хвоста. Вот так подвох!
       Я подбежал к месту иллюзии и быстро наклонившись, начал лихорадочно собирать куски хлеба в ладони и бегом прятать их за ближайшими кустами. Не дай Бог, сейчас пойдёт кто-нибудь из офицеров дежурной службы, заметит кучу хлеба на асфальте, вызовет подмогу и меня однозначно отвезут в психушку! "Быстрее, быстрее…" – подгонял я сам себя, пока не собрал и не спрятал всё до последней крошки.
       Легко представить, как всё происходящее выглядело со стороны. Ужас! Какое счастье, что меня никто не видел! Сон как рукой сняло! На скамейку я больше не садился – вдруг предательская дрёма накроет снова?
        Если бы это случилось не со мной, то я бы не поверил, что не произошёл "сдвиг по фазе". Поэтому решил никому ничего не рассказывать. Нет уж, пусть лучше ещё дадут пять нарядов, но отхаживать их подряд больше не буду никогда!
       Уставом, кстати, это запрещено. Не даром же отцы-командиры часто повторяли, что все наши уставы "написаны кровью".
       А я бы ещё добавил к этому мудрому выражению то, что некоторые строки устава выложены кусочками хлеба на асфальте…