Сказ 40. Родила царица в ночь...

Сказ 40. Родила царица в ночь...

    Если вам на перекрестках Судьбы доведется столкнуться с Парадоксом, не торопитесь, закрыв глаза, истошно кричать - "Этого не может быть, потому что не может быть Никогда". Поверьте - подобные странные несуразицы сделают вашу жизнь забавно-разноообразной!

   Возле конюшни, распираемой изнутри огнем, Лекс и оборотень с трудом удерживали Котю Андреича, неистово рвущегося в самое пекло.
- Пустите меня!- не своим голосом кричал кот,- Чеграва моя там заживо горит! Жеребенок!
- Огнетушители нужно...воду,- растерялась Алиса,- пламя вот-вот на погребок перекинется...
- Ничего не надо!- ведунья решительно растолкала гомонящих друзей и крепко щелкнула по носу орущего Котю Андреича.
- Ничего с твоей Чегравой не сделается,- уверенно сообщила она,- сделай милость - прекрати голосить хоть на минутку!

    Кот вздрогнул и затих.
- Воды и огнетушителей также не потребуется,- объявила Лета,- Это драконов огонь.
- Да какая разница от какого пламени подворью гореть,- со слезой в голосе затосковал Епифан,- Хоть бы погребок сберечь боги  подмогли!
- Разница большая,- повернулась к нему ведунья,- Будь ласков - в пламя вглядись, Митрофан неученый! Отвечай, что зришь?
   
   Епифан  подслеповато прищурился.
- Вроде впросинь огонь этот, - неуверенно пробормотал Домовой, - синева и малахитцу зелененького маненько...
- То-то и оно - малахитцем пламя отсвечивет и синевой,- усмехнулась шаманка.- Драконий огонь разным бывает. Иной раз - испепеляющий вся и всё. А сейчас - огонь впросинь, и жара от него не чувствуется. Такой огонь пожирает лишь живую плоть. Слово ведуньи - ни травинки в вашей конюшне не сгорит, а стены даже не обуглятся - будьте в надеже. Чего всполошились?
- Да откуда взялся огонь энтот анафемский?- всплеснул руками Епифан,- Неужто от котиных драконовых превращений последствие осталсь?
- При чем здесь кот?- надменно вздернула подбородок шаманка,- Пламя исторгает сама Чеграва. Известно, что кьярды, согласно древним легендам, ведут свой род от драконов.
- Вот оно что, - присвистнув, протянул Волк Волкыч,- Теперь понятна причина гибели первого жеребенка.

Лета еле заметно кивнула.
- Да пошто вы там перемигиваетесь?!- возопил Котя Андреич,-Что с Чегравой моей?!
- Успокойся, котенька,- ведунья знаком приказала освободить кота, опустилась перед ним на колени и мягко сжала его дрожащие лапы в своих теплых ладонях.
- Жеребята кьярда,- издалека начала Лета,- самые огнеопасные на свете существа. Дар огня им вручается с самого рождения. Малейшее волнение - укус пчелы, например,недостаток ласки или одиночество - и пожалуйста - малыш уже полыхает, подобно взбесившемуся Везувию. Как родители с ними управляются - ума не приложу! В некотором смысле возгорание жеребят - аналог самых обычных детских капризов, правда зачастую имеющие фатальные последствия.
- А Чеграва здесь с какого боку?- угрюмо поинтересовался переставший вырываться кот.

    - Твой кьярд к этому вопросу имеет прямое касательство,- отвечала ведунья,- Чеграва, разумеется, уже обрела некоторый жизненный опыт, но еще очень-очень молода. Подарить миру малыша для любой женщины огромная радость и тяжелое испытание. В такой час твоя кобылка осталась в одиночестве и запаниковала.
    -Это всё я!- взвыл кот.- Из-за меня несчастье приключилось. Оставил ее одну и побежал на меч самурайский полюбоваться! Теперь жеребенок погиб!Пусти!- снова рванулся кот, но нежные руки ведуньи немедленно превратилсь в стальные капканы.
- Что случилсь - назад не вернешь,- жестко констатировала она,,- Зато теперь понятно, откуда произошла легенда о том, что кьярд убивает первенца. Неопытные молоденькие лошадки сжигают малышей в панике, даже не понимая, что творят.
- Не расстраивайся, котенька!- Иришка жалостливо погладила кота по голове. Что теперь поделаешь?
- Видать судьба у него такая,- без особой печали в голосе, заметил Волк Волкович.- В другой раз умнее будет.

  И только Епифан отчего то глядел на бушующее пламя тоскливыми глазами.
- Кьярда успокоить надобно- Лета широко распахнула дверь конюшни.
Снова раздался пронзительное ржание-крик. Кобылка, взметнувшаяся на дыбы отчаянно билась в столбе всепоглощающего пламени, сама превратившись в огромный факел.
- Зови, ее, Котя Андреич зови!- велела ведунья.- Голос хозяина услышит - успокоится. А успокоится - и пламя тут же зачахнет.
- Чеграва, Чегравушка,- дрожащим голосом принялся звать кот,-Я здесь, рядом. Прости ты меня, милая, виноват, бросил тебя, ладушка. За свою обиду - как хочешь с меня спроси, а сейчас - успокойся!
- Продолжай, Котя Андреич!- крикнул Лекс,- Продолжай уговаривать! Сработало. Пламя на локоть осело!
- Хозяина кьярда огонь не берет. Иди к ней ближе, не бойся!- скомандовала Лета.

     Котя попытался подойти, но языки огня прянули ему в глаза.
Зашипев, кот отскочил.
Неожиданно для всех, к Чеграве бросился Домовой.
- Куды?!!Сгоришь!- попытался остановить Епифана Лекс,но шаманка ухватила его за пояс.
- Стой!Поздно!   
     Не обращая внимания на пламя, Домовой протянул руку и крепко ухватил Чеграву за истекающую огнем гриву.
     И тут же всё закончилсь.
     Посреди разнесенного в щепы стойла, низко опустив голову и дрожа, смирно стояла вороная лошадка, а рядом, рядом на соломенной подстилке...
- Боги небесного чертога!- громко ахнул оборотень.
- Яйцо!- восторженно закричал Лекс.

     Продолговатое голубоватое в крапинку яйцо было размером с небольшую тыкву.
- Но это же парадокс!- широко распахнула васильковые глаза Целительница,-Этого не может быть! Лошади не способны нестись!
     - Чегравушка!- жалобно вопрошал котя, растерянно тыча лапой в яйцо,- Это что такое милая!? Где мой жеребенок?

     Кобылка покосилась на яйцо и брезгливо поджала ногу, всем своим видом показывая, что к данному подозрительному объекту она ни малейшего отношения не имеет.
- На воробьиное похоже,- присела на корточки перед яйцом Женя. Девочка легонько коснулась шероховатой поверхности яйца.- Теплое...
- Бросить его в речку надобно!- решительно предложил Волк Волкович.- Чеграва от этого безобразия шарахается. Я яйцо  точно высиживать не буду, никто из присутствующих, уверен, тоже. Бросить в речку и забыть как страшный сон!
- Ну зачем же так?- тихо возразила Иришка,- Это жестоко...
- А я согласен с оборотнем,- заявил Котя, неожиданно проникнувшись к яйцу лютой неприязнью.- Чеграва  яйцо не признает. Жеребенок из него не вылупится, это точно. И вообще - первый блин комом! Предлагаю закатить яйцо в чулан, объявить его неопознанным магическим артефактом и ждать Верховного дедушку для особого решенья.
- Никто ничего в реку не бросит и никуда не покатит!

     Домовой распростер руки и заслонил собой яйцо.
- А кто тронуть посмеет - будет иметь дело со мной!
- Какой у нашего Фани голос может быть страшным,- шепнула Алиса Жене,- аж до мурашек...
     Не обращая внимания на настороженное молчание погребковцев, Епифан сбросил с плеч овчиный полушубок, бережно завернул в него яйцо и понес в избу.
- Чужую жизнь из прихоти, ильбо страха глупого отнимать - несчастье на свою голову кликать,- сверкнул Домовой глазами на Котю.- Стыдно!

     - Ой, помяните мое слово - наплачемся мы еще с этим яйцом,- заныл Котя,- еще много раз пожалеем, что Епифану самовольничать позволили.
Но кота никто не поддержал
   Домовому никто ни слова не сказал, когда он полез на теплые полати, с комфортом разместил там яйцо и уселся рядом сторожить.
   Шли дни, но мрачные котины прогнозы сбываться не спешили. Не происходило ни плохого, ни хорошего.
   К яйцу все привыкли и даже начали использовать его для мелких хозяйственных нужд.
   Лета как-то нацарапала на яйце записку Домовому и страшно удивилась, когда строчки на ее глазах принялись исчезать, словно впитанные скорлупой.
Женя и Бублик повадились азартно играть в крестики-нолики, рисуя их на поверхности яйца и даже хвастались, будто оно с ними играет, показывая странные знаки в ответ. А Котя Андреич однажды придавил яйцом крышку на бочке с квашеной капустой.

    И только Домовой каждую ночь забирался на полати и, прижимая к себе яйцо, тихо шептал ему.
- Я знаю, малыш, ты меня слышишь. Запомни, каким бы ты ни был - я люблю тебя... Епифан прижимался щекой к теплой поверхности яйца, и каждый раз радостно ощущал  ответный нежный трепет неведомой ему пока жизни.