Последний нуар в городе между мостами

«Тоска копится, как вода перед запрудой, давление нарастает с каждым днем, и не всегда ясно, где проходит грань между тоской и безумием. Сложная система ставок в игре жизни постепенно упрощается, пока не остается последняя ставка и последняя игра, которую надо во что бы ни стало выиграть: сама жизнь.»

НИКЛАС НАТТ-О-ДАГ, «1795»

Никлас Натт-о-Даг завершает свою трилогию ретронуарных романов, расставленных по годам с 1793 по 1795. В 2017 годам его триллер «1793» стал настоящим хитом, сделав имя журналиста-фрилансера из Стокгольма известным широкой публике. Галина Юзефович написала о романе: «Это как один из ранних романов об Эрасте Фандорине, только, пожалуй, мрачнее и, пожалуй, несколько лучше». Я бы не согласился с Галиной Леонидовной, ибо роман Натт-о-Дага, как и вся его серия, гораздо серьезнее и талантливее опереточных похождений картонного Эраста Петровича производства нашей Донцовой от интеллигенции гражданина Чхартишвили.

Несколько слов об авторе: Никлас Натт-о-Даг – автор бестселлеров «1793», «1794» и «1795», обладатель премии Crimetime Specsavers Award за лучший дебют в криминальной прозе. Лауреат Почетной премии Стокгольма в области литературы. Интересно, что его фамилия (это не псевдоним), Natt och Dag означает «день и ночь». Он потомок одной из древнейших дворянских фамилий Швеции, ведущую свою родословную аж с XIII века. Что, впрочем, не мешает писателю всячески изобличать порочные нравы аристократической элиты.

«1793» был классическим образчиком ретро-нуара, его можно сравнить (с определенными допущениями) с «Парфюмером» Зюскинда. Надо сказать, что нарисованный им портрет Стокгольма сильно отличается от наших традиционных, стереотипных представлений о Швеции. Мы же сразу представляем чистенькие города, доброжелательных обывателей, образцовый порядок, в общем, идеальную модель «социализма всеобщего процветания». Стокгольм Натт-о-Дага совсем не таков. Грязь, порок, нечистоты, уродство и полное разложение. Всё это усугубляется изнурительной войной.

Главным героем всех трёх частей является Жан Мишель Кардель (Микель) – отставной артиллерист. В Роченсальмском морском сражении его корабль «Ингеборг» был потоплен русскими канонирами (опять, понимаешь, русский след, highly likely), Кардель чудом выжил, но потерял руку. Единственное, на что он смог рассчитывать – устроиться пальтом, не волнуйтесь, это не ошибка, «пальт» — это нечто вроде низшей касты полицейских, работник полиции нравов.

Итак, перед нами третья часть похождений Карделя и других персонажей, населяющих тот самый непривычный для нас «Город между мостами», как иногда автор называет Стокгольм. Интересно, что книга начинается так, как обычно начинаются театральные пьесы – перечислением действующих лиц и их краткой истории, что далеко небесполезно, поскольку «за давностию лет» уже забываешь, кто есть кто.

Вторым главным героем книги является Эмиль Винге – младший брат покинувшего сей бренный мир и страницы трилогии Сесиля Винге. Эмиль вечно рефлексирует по поводу того, что находился в тени своего успешного старшего брата, от этого Винге-младший чуть не спился и до сих пор страдает нервным расстройством.

Ну, и третий герой – тот, за кем на протяжении всего романа охотятся Кардель и Эмиль Винге, Тихо Сетон (в списке персонажей Натт-о-Даг даже ставит его на первое место) – бывший богатый рабовладелец, промотавший состояние и даже изгнанный из ордена эвменидов, тайного общества богатеев и власть предержащих. После чего Сетон основал детский дом, пожар в котором привел к гибели более сотни детей. Теперь Тихо скрывается и лелеет мечту вернуться в круг избранных, вернуться любой ценой.

Помимо этой сюжетной линии, есть еще одна – Кардель разыскивает Анну Стину Кнапп, дети которой погибли в том самом пожаре. Жан Мишель чувствует свою вину и хочет ее загладить, но найти Анну не так-то просто в клоаках стокгольмского дна. Плюс к тому Анну разыскивают агенты правительства, потому что она обладает информацией о заговорщиках.

Вот, собственно, и все сюжеты. В этом, на мой взгляд, радикальное отличие «1795» от «1793» - первый роман серии как истинный триллер был полон неожиданными «выкрутасами» сюжета и загадками, здесь же всё предельно ясно с самого начала.

Таким образом ретро-нуарный триллер с детективной линией сменяется масштабной социальной драмой. Надо отдать должное автору, он достаточно мастерски описывает нравы и быт того самого грязного и убогого Стокгольма. Вечные попойки: «Пойло здесь отвратительное, лисий яд, черт бы его глотал. Но цена уравновешивает качество; если удается протолкнуть в глотку, не сблевав, греет не хуже отборного аквавита.» Насилие, обман и воровство как норма жизни всех, от мала до велика. Жгучая ненависть к высшим классам, как в мыслях Франца Грю:

«Он представил как вода залива поднимается все выше, лижет каменные финтифлюшки на стенах, плещется на застеленных коврами лестницах, как коричневая флотилия дерьма из затопленных сортиров подбирается к позолоте решетчатых окон. Как захлебываются грязной жижей выряженные ведьмы в съехавших набок париках, как вопят их кавалеры, повисшие на ветвистых рогах хрустальных люстр.»

Натт-о-Даг не был бы Натт-о-Дагом, если бы не прошелся по аристократии. Здесь – сплошные зловещие интриги, поголовный разврат и пресыщение. Шведскую элиту мы застаем в переломный момент – вот-вот юный Густав Адольф перейдет из регентов в действующие монархи, вокруг чего и плетутся интриги и ведутся войны за влияние. И это тоже занимает значительную часть книги.
В целом мне кажется, что Натт-о-Даг решил на этот раз больше внимания уделить именно описанию среды и внутренних переживаний героев (рефлексия Эмиля, страдания Карделя, тоска и страх Сетона). Только, пожалуй, в последней части мы видим привычную со времен «1793» динамику событий.

Нет, мастерства автор не растерял, но, по моему убеждению, замахнулся слишком на многое. При всем уважении он все-таки далеко не Диккенс, здесь я имею в виду прежде всего бытописание низов стокгольмского общества. И не Достоевский, чтобы в полной мере отразить израненный внутренний мир своих героев. За счет этого и теряется то, что в свое время привлекло читателей «1793» - создание мрачной атмосферы, загадочность и парадоксальная привлекательность темных сторон жизни. И это однозначно перегружает книгу, делая её несколько тяжеловесной.

Тем не менее, язык автора по-прежнему богатый и образный, некоторые фразы достойны просто стать афоризмами, например: «Преданность из корысти – отсроченная измена.» Или: «Фатализм – лучший способ пережить жизнь.» Да и так или иначе точку в повествовании надо было ставить, но получилась она несколько затянутой и размытой.

Общее ощущение от романа можно сравнить с описанием выпивки автором: «Жгучее и ласковое прикосновение самогона к слизистой глотки, как оно без сопротивления, будто раскаленная стрела, проникает в тело, освещает самые темные уголки сознания и помогает понять: они пусты.» Но попытка достойна похвалы, и мы с благодарностью прощаемся с героями Города между мостов.

P.S. Замечательное слово встречается в романе: хульдра – сказочное, очень скрытное существо, женщина с коровьим хвостом. Уж больно оно звучное. Так что, если встретите на своем жизненном пути скрытную особу, можете смело говорить: «Да она такая хульдра!» Звучит же?

Photo courtesy of Lena Lindell / Pixabay