И по-прежнему, люблю кофе, роман, глава 51

51.

Из бокового входа, которым так любил пользоваться новорожденный теперь Дорогушин в зал впорхнула, другого слова не подобрать в короткой, желто-коричневой клетчатой расклешенной юбке на поясе, какие носят девочки-школьницы и горчичного цвета топике без бретелей не прикрывающем пупок в белых ажурных чулках и туфлях на высоких каблуках мама Ира.
 Некоторый диссонанс ее виду составляла прическа в виде стрижки неопределенной длины из подзавитых волос, так носили в семидесятые, теперь не носят. Но в остальном, вполне себе девушка, несколько вызывающе, а в ее представлении, очевидно молодежно, для своих тридцати одетая. И, соответственно наряду накрашенная. Не Хэллоуин конечно, но где-то близко.
Увидев меня не удивилась, всплеснула ручками и устремившись навстречу, заметила рядом свою покойную дочь и, опять же не удивившись, похоже, когда ее тащили в этот прекрасный мир, зацепили головой и ушибли то место, которым принято удивляться, безо всякого удивления и прочих эмоций, подошла и чмокнула, съежившуюся от страха дщерь в щечку. На этом встречу родных можно было считать оконченной.
- «Представляешь себе» - начала она, обращаясь ко мне.
- «Ты ушел, и я подумала, что другого времени не будет для разговоров с каким-то там куратором- аккуратором?
Погода чудная, дорогу к ресторану ты мне указал, в шкафу нашла чудные вещички. Я и так полжизни дома просидела и одеться так, там себе» - она подняла глаза вверх.
- «Ни за что бы не позволила, а здесь, здесь мне терять уже нечего, такое счастье, как возвращение в молодость может, да наверняка, больше никогда не случится.
А я проголодалась, готовить не хочу, вот сюда и пришла, нос меня привел», - она очаровательно и совершенно наивно улыбнулась.
Наверное, у нее отшибло не только ту часть где удивляться, но и ту где сдерживать себя.
- «А как здесь, можно в кредит? А то у меня и денег нет и как заработать я, пока не знаю».
Пришлось объяснить доступность сервиса, от чего вновь поступившая пришла в неописуемый восторг и, вопросительно указав рукой на зону шведского стола и получив утверждающий кивок на безмолвный вопрос туда и устремилась.
Я выдохнул, взглянул на Ирину- дочь, краше в гроб кладут. Одутловатое с утра, по неведомым мне причинам лицо приобрело нежно оливковый оттенок, из цветов на ней сохранилось только то, что было нанесено утром руками и кисточками.
- «Ну вот, видишь, ничего не случилось» - начал я свою песню.
- «Ты маму мою не знаешь, раз она меня нашла, теперь жизни не даст».
- «Глупость» - заявил я вполне резонно.
- «Здесь, ты ей не интересна, это там она за счет тебя самоутверждалась, а здесь, ты ей на фиг не нужна.
Она оттягиваться, будет, наверстывать упущенное, познавать не познанное, ощущать незнакомое и даже недопустимое там» - Ирина посмотрела на меня с сомнением, но в лице ее появилась живость, в глазах надежда.
Зал зашелестел, как будто птицы крыльями зашумели, в такие звуки слились вздохи, шепот и движения.
Вошла юная пара. Им очевидно нравилось поражать публику не только музыкой. Было такое впечатление, что в зал зашли близнецы.
Они были примерно одного роста, субтильные, с похожими прическами, по коим невозможно отличить мальчика от девочки.
Ноги, затянутые в очень узкие голубые джинсы, были стройны и худы у обоих, попки были круглыми, у девочки, пожалуй, чуть пухлее, объемные короткие до пояса, белые трикотажные свитера скрывали небольшую грудь девушки и подкачанные мышцы юноши.
Единственное что их рознило это выступающее в зоне паха у мальчика, довольно солидное, как я успел заметить еще в свой первый день, наблюдая сцену истовой любви, мужское достоинство. Его не спрятать, да никто и не пытался, более того, под мягкой тканью, при желании, конечно пофантазировав можно было рассмотреть предмет более подробно, а у девушки же там угадывался всего лишь легкий бугорок и чуть собранная складками ткань, уходящая вглубь, которая также будила фантазию или у некоторых воспоминания, допустим у меня, которому, хоть и мельком посчастливилось рассмотреть девчушку с ее круглыми, похожими на яблочки грудками и небогато прикрытым пушком лобком.
Ножки близнецов были обуты, в выглядящие огромными кроссовки, ядовито-желтого цвета из которых торчали голые лытки, или как теперь выражаются щиколотки обрамленные внизу едва выступающим из обуви узкими полосками коротких белых носочков.  Если не вдаваться в описанные мною подробности, сразу понять кто вошел – два мальчика, две девочки или разнополая пара, было затруднительно.
Довольные произведенным впечатлением, юные дарования прошли к раздаче и стали наполнять тарелки и если девушка ограничилась йогуртом, половинкой манго и соком, мальчурик набрал гору сосисок, хлеб, масло и глазунью их двух яиц
 Все верно, так и должно быть.
Усевшись за столик в уголок, помимо своих эффектных, порою ставящих в тупик нарядов, они старались не привлекать к себе излишнего внимания начали утолять утренний голод и сразу стало понятно кто есть, кто?
Девушка ела аккуратно, не торопясь, наслаждаясь юноша быстро, не жадно, но с удовольствием, и в процессе еды, успел вскочить и сбегать к раздаче за горчичным соусом. Девушка обходилась чайной ложечкой у партнера в руках мелькали нож и вилка, которыми он ловко орудовал.
 Смотреть на них было интересно и приятно, в зале перешептывались, открыто пялиться не смели, но почти все уделяли им внимание и тихо переговаривались.
Поев молодой человек, коротко что-то спросил, вернулся к бару и ловко соорудил для себя большую чашку капучино, а для девушки нацедил их томно вращающего лопастями аппарата чашку густого шоколада.
Публика, явно чего-то ждала.
Я не бывавший здесь в утренние часы, предпочитая завтрак дома или в гостях, не знал, радует ли юноша здешних обитателей своим искусством утром или же это только вечерние представления.
Наконец, одна из молодых женщин, сидящих отдельной небольшой компанией, посовещавшись с товарками, поднялась и пошла к столику занятому юной парой.
Несколько смущаясь и мило покраснев, она, сказав что-то девушке, обратилась к юноше, явно с просьбой. Тот пожал плечами и произнес несколько слов. Его подруга, положив свою руку поверх его, коротко ее пожала. Он кивнул, просительница обрадовалась и, улыбаясь вернулась к своим, а молодой талант встал и под раздавшиеся тут же аплодисменты подошел к инструменту.
Сдержанно поклонившись, умильно было смотреть на столь юное, но серьезное лицо, открыл рояль и сел на крошечный вертящийся табурет.
Закрыв, на мгновение глаза и медленно подняв руки, молодой человек коснулся клавиш и полилось… 
Он играл фантазию или попурри, не знаю, как правильно называется такая пьеса на тему произведений Мишеля Леграна.
Музыка, с которой были знакомы буквально все, не думаю, что среди присутствующих был хоть один человек не очарованный ею и не влюбленный в нее в свое время, звучала чуть-чуть иначе, чем в классическом варианте, но это было настолько очаровательно и мило, что хотелось плакать.
 Мне кажется у каждого, не могу судить о всех буквально, я про себя, она будила такие личные, глубоко запрятанные даже от тебя самого эмоции, что самый железный из нас, не поддаться им не смел, да и не сумел бы.
Мне казалось, что свет поник, Ирина тихонько плакала, размазывая краски по лицу, зал затих, ничего кроме великой музыки…
Еле слышный аккорд и тишина, пауза почти в минуту и взрыв, овации, вскрики.
С румяными от общения с прекрасным и от восторженного выражения восторга щеками, юноша встал и вновь, поклонился, прижав руку к груди, я понял, что тем самым он подчеркивал свою благодарность аудитории.
Увлеченный общением и прекрасной музыкой и переполненный впечатлениями, я напрочь забыл об Иришке, которая так нежданно явилась, спутав нам все карты.
Увидел ее сидевшей с тарелкой в руках на краешке стула ближайшего к зоне питания с совершенно опрокинутым лицом, не сводящей безумного взгляда с музыканта, который, как, впрочем, и всегда, торопливо подошел к столику, где сидела его подруга, не садясь допил из чашки остывший кофе и взяв девушку за руку, повел к выходу.
Неожиданно для всех, вновь прибывшая Ира, оставив свою посуду бросилась вслед паре, догнала на выходе и схватив, испугавшегося от неожиданности мальчика за руку, начала ему что-то сбивчиво говорить, он, несколько опешив, улыбнулся и произнес в ответ несколько слов. После чего пара продолжила свое движение к выходу.
Возбужденная донельзя Иришка, забрав свою полную еды тарелку дошла, наконец до нашего стола и начала с вопроса.
- «Как зовут, молодого человека, кто он такой, где его можно найти, почему он и она, так юны, по сравнению с остальными присутствующими, где можно услышать его концерт»?
В попытке отвечать на заданные вопросы понял, что ответить нечего. Я о них ничего или почти ничего не знаю. Поэтому честно признался.
- «Как зовут не знаю. Кто такой не знаю. Почему такая юная пара живет среди нас, в основном приблизительно тридцатилетних и на нашем фоне, выглядит еще моложе – не знаю.
Где живут, не знаю - знаю, что пара эта предается плотской любви где попало, здесь я возможно преувеличил, но поскольку был свидетелем их совокупления под моими окнами на газоне лично, правда только один раз, то, наверное, имел на это право.
Знаю, что практически каждый вечер, юный музыкант, здесь, в «Райском саду» дает концерт. Никаких анонсов не существует, никто не знает, что будет исполнено и как долго продлится исполнение.
Знаю, что публика на этих выступлениях визжит и плачет, впечатление от исполнения настолько фантастические, что я даже грешил на гипноз. Но потом, по здравому размышлению, понял, что скорее всего мы все, пациенты здешнего паноптикума, лишены, по чьей-то, я даже догадываюсь по чьей воле механизма сдерживающего наши эмоции. Но это нисколько не умаляет артистического мастерства исполнителя, который, я совершенно искренен, является гением.
А то, что мы, лишенные сдерживающих факторов имеем возможность испытывать от музыки ощущения близкие к оргазму добавляет нашей не обремененной никоей заботой здешней жизни остроты и смысла, ибо испытать такое – дорогого стоит» - устав от столь длинного монолога, смотрел на двух мало похожих внешне, но близких в жестах, движениях и мимике женщин, одна из которых выглядела усталой и потерянной, а вторая возбужденной до крайности, точнее до «через крайности», ее  потряхивало, а крылья носа подрагивали при этом она продолжала с жадностью есть.
Если учитывать, что наркотического опьянения здесь не может быть, а к стойке со спиртным она не приближалась, значит возбуждение иного характера. Скорее всего сексуального, я уже заметил – музыка впечатляет настолько, что порой вызывает у людей через чур эмоциональных полноценный оргазм.
Тут меня, как будто полоснуло светом в глаза – она нацелилась на этого мальчика, в нем она увидела объект своего внимания. Она его хочет.
Лучше бы она получила разрядку во время выступления. Судя по всему, она была к тому близка. А теперь, поминая слова Ирины о нестандартном характере мамаши опасался неприятностей, хотя, вспомнив, что в мире этом контролируется буквально все, надеялся, что опасения мои не оправдаются и назревающий эксцесс, как-либо разрешится.
Мой зов был услышан. Как все-же вовремя, то что там мы называем провидением, а здесь промыслом случается.
В зал вошел Христофор.
Не ведаю, какими постами изнуряла себя Иришка в прошлой жизни, но в этой она, видимо решила не пропускать ни единой возможности контакта с представителем противоположного пола, и счастлив был тем, что оказался в этом плане ей не интересен, хотя, кто знает.
Христофор, как обычно одетый в подобие рубища и посверкивающий распятием на груди из полуприкрытых глаз быстро просканировал зал, на предмет присутствующих. Не увидев оппонентов, готовых вступить с ним в полемику, успокоился и расслабился, но рано. Его экзотический вид привлек внимание Иры старшей, которая уставилась на него как на некую невидаль, подвзбила прическу, подтянула топ и грудь вверх, отодвинулась от нас и села в зоне видимости мужчины положив ногу, затянутую в ажурный чулок на ногу, продемонстрировав свои, чего уж скрывать великолепные ноги до самого возможного предела.
Как любой здоровый с неизмененным сознанием мужик Христофор попался на эту простейшую приманку. Проходя от зоны снабжения к столу его взгляд не мог не уткнуться в торчащие на виду ноги. Он далеко их обошел, но сел так, чтобы интересная ему картинка была в зоне видимости.
Вкушая, поглядывал на незнакомую ему особь, одетую так, как одевались его подружки в далекие-далекие годы, когда он был юн, не носил бороды, а из одежды предпочитал низко сидящие, обтягивающие бедра штанишки, имеющие в нижней части ширину сорок сантиметров и ушитую по фигуре пеструю рубаху с длинными мысками воротника, дополните наряд ботинками на платформе с восьмисантиметровыми каблуками и вы сможете представить фигуру Христофора в кафе «Сайгон» на углу Невского и Литейного с чашкой маленького двойного за двадцать восемь копеек.
Воспоминания, так далеко увели память, что Христофор, увлекшись подавился кофе и едва успел зажать рот и бороду рукой, когда незнакомка, переменив положение ног, неосторожно, либо намеренно показала краешек подвязок – ажурных резинок, удерживающих чулки.
Возможно, Христофор принял это за знак. Поднялся и с недопитой чашкой в одной и недоеденным бутербродом рукой пошел на абордаж.
Однако крепость и не думала обороняться и защищаться, ее комендантша, очаровательно улыбнувшись отдала ключи от всех ворот и пересев с победителем за свободный столик, завела с интересантом тихую беседу.
Мы переглянулись и облегченно вздохнули.
То, что мне довелось услышать от людей и понять из личного общения с этим незаурядным человеком, к счастью необычность его не заканчивалась экзотикой наряда, его харизма способна покорить любую женщину, чем он беззастенчиво пользовался.
Глупо, наверное, было упускать эту возможность в этом мире, где понятия нравственности затерты практически до невидимости.
Любопытно было наблюдать как лицо Иришки, которое я успел давно позабыть менялось, внимая речам Христофора, по затуманенности взгляда и приоткрытым губам можно было предположить, что в ближайшее время мама Ира не станет доставлять беспокойства ни мне ни дочери. Ее душа и тело будут плотно заняты новым знакомым, а там – будет видно.
Похлопав Ирину по руке и предложив ей запотевший стакан с напитком, который шустрый бармен, вовремя соединивший воедино джин и вермут, назвал своим именем – Мартини и получив взамен искреннюю благодарность и расположенность, грешным делом, не смотря на ранний час, подумал не освободится ли нам от последствий утренних впечатлений в постели. Все-таки близость, здорово снимает стресс.
Однако, тащить девушку в постель в таком разобранном состоянии граничило с попыткой воспользоваться ее беспомощным состоянием, по сути изнасиловать.
Надо ждать и наблюдать.
Взбодрив и себя порцией холодного горячительного, предложил Ирине сопроводить ее до дома, на что та с радостью согласилась.
Ну вот там все и решим, положился я на судьбу.
Медленно шли мы к ее дому, не ведя, практически никакой беседы. Утренних впечатлений было достаточно для того, чтобы занять мозг осознанием того, что произошло. Потому мысли ворочались еле-еле, перемалывая события и перемывая косточки их участников.
Ограничившись при расставании дружеским поцелуем в лобик. Каждый отправился переживать и пережевывать события в одиночку.