Снег будет падать здесь всегда

- Провода, тарелки, кирпичи, краску, кисточки, кувалду, ножовку, антенны…

- Взяли.

- Рации, навигатор, фонарь, запасные батарейки, вешку, штатив, вязальную проволоку?

- Да взяли, взяли…

- Ну тогда ладно. Вроде все. Ну что, поехали?

- Давайте. С богом!

Мы отправляемся на «дальняк» - за сорок километров от лагеря. Задача у нас простая – перезакрепить участок трассы газопровода. Спилить ножовкой старые таблички и забить новые. Наши московские проектировщики в свойственной им издевательской манере перенесли уже закрепленный участок трассы на полметра левее, и нам ничего не оставалось, как переделывать работу трехмесячной давности. «Ну а если вы все равно туда поедете, то закрепите там еще одну площадку, сто на сто метров», - под конец добило нас просьбой руководство в Москве. Пожелав про себя всего доброго и проектировщикам, и руководству, мы – трое геодезистов, отправились выполнять поручение.

Сашка садится за рычаги, Рафис залезает на переднее место, а я пристраиваюсь на скамейку сзади. Вездеход трогается, издавая жуткие утробные звуки и не спеша ползет в сторону ручья, подпрыгивая на кочках, норовя выбросить пассажиров из своей кабины. Обеими руками я хватаюсь за алюминиевую раму тента.
Говорят, вездеход Арго был сделан в Канаде, как боевая машина для десанта. Маленькая, легкая, рассчитанная на 6 человек, способная проехать и по лесу, и по болоту, она казалась удивительной машиной!  Но сейчас эта техника выглядит жалко. Всего за один год мы умудрились сломать на вездеходе всю ходовую часть, потерять лобовое стекло, изорвать тент, повесить вместо него дырявый туристический коврик и, в довершении картины, разбить все фары. Электроника машины дышала на ладан, из передней панели вылезали какие-то оборванные проводки, назначение которых никто из нас не знал. Все предохранители давно были заменены «жучками» из шоколадной фольги. Технику здесь, в изыскательской экспедиции, никто не жалел.

Пластиковые гусеницы проламывают корочку первого льда на лужах, и черная грязь с хлюпаньем расползается по колее. Остаются на снегу пятна раздавленной морошки. Быстро прошмыгнул куда-то бесхвостый маленький лемминг, пропищав нам вслед что-то невразумительное. Из кустов карликовой березки, по-голубиному хлопая крыльями, вспархивают в воздух перепуганные серые куропатки. Скоро они поменяют цвет и станут совсем белыми. Так же поступят и местные песцы. Скоро зима…
До первой переправы ехать еще долго, и я закрываю глаза, пытаясь хоть немного поспать. Кругом тянутся бесконечные заросли кустарника.  Вот куда мы поперлись?

Через пару часов Сашка останавливается. Река Туколанда – первое серьезное препятствие на нашем пути. Неширокая, быстрая, с обрывистыми глиняными берегами.
- Шуга пошла, - озабоченно вздыхает Рафис, глядя на реку. Действительно, тонкие чешуйки льда плывут по поверхности воды. Через пару дней этот лед скует Туколанду. Нужно торопиться и доделывать все наши геодезические «хвосты»!

- Значит так, - командует Сашка, - Вы вдвоем надувайте лодку и переправляйтесь на тот берег. Я один поведу вездеход через речку. А вы меня на веревке подтягивайте, чтобы аргошку течением не снесло!

Красивое это зрелище – переправа вездехода через большую реку! Арго, вспомнив, откуда пошло его древнее и красивое имя, мощно вспенивает гусеницами воду, уверенно пересекая реку наискосок. Затем неторопливо и важно вылезает на берег. Ей богу, сейчас отряхнется, как собака! Удивительная машина! Сашка обходит вокруг нее и вытаскивает специальную затычку в днище - оттуда ручейком вытекает вода. Канадские инженеры даже такую мелочь продумали!

- Это была образцово-показательная переправа! - хвалит Сашку Рафис. -  Ну что, поехали дальше?

Дальше местность меняется. На серых равнинах, абсолютно нелепо и ни к месту вырастают одинокие круглые холмы, словно пузыри на киселе. Наши геологи говорили, что это - бугры пучения, типичная штука для вечной мерзлоты. Иногда на вершинах таких холмов глаз цепляется за маленькую черную пирамидку. Увидишь ее – и сердце радуется! Геологам не понять – это наше, родное, геодезическое!

Старые, покосившиеся бревна столбов. Железные скобы, забитые десятки лет назад. Разбитый визирный цилиндр из тоненьких дощечек. Когда-то он был украшением всей пирамиды, а сейчас лежит на земле… Сколько сил было потрачено нашими предшественниками, чтобы создать паутину триангуляции в этом пустынном краю!

Часто, сидя во время сеансов спутниковых наблюдений на обломках таких пирамид, я представлял, о чем думали люди, строившие эту гигантскую сеть. Ощущали ли они принадлежность к огромному делу картографирования страны? Или просто приезжали сюда на заработки, за пресловутым длинным северным рублем? Да нет, наверное, не только за ним. Все-таки человеку очень важно понимать, для чего он работает, знать, что твои усилия нужны другим людям. Поэтому, наверное, и нет ничего обиднее для изыскателя, чем та ситуация, когда оказывается, что твоя выстраданная с боем сьемка и не потребовалась вовсе…

Тем временем, ивовый кустарник сменил настоящий лес. Деревья на этих широтах вообще редкость, а вековые лиственницы вызывали радостное изумление. Деревья были перекручены жестокими северными ветрами, их стволы казались похожими на выжатые полотенца. Ох, не один топор я, салага, сломал, пытаясь зимой нарубить дров из таких вот закрученных поленьев!

Деревья обычно жмутся к большой воде. И точно – лиственницы расступились, и мы выехали на песчаный берег реки Русская. «Русская» - это даже для слуха приятно! А то все Лимбеяяха да Комтиаяяха…

- Ну вот, здрасте, приехали, - разочарованно присвистнул Раф, - все, лед встал, баста!

И точно - река, будто стеклом, была покрыта слоем первого льда. У берегов он казался толстым, но в центре русла был совсем тонкий, окутанный паутиной трещин. Саня с размаху кинул камешек, и тот со звоном запрыгал по льду. Река здесь была широкая - метров пятьдесят.

- Ну, на Арго нам не перебраться. Тонкий лед проломится, а на толстый вездеход уже не заберется, - начал рассуждать вслух Рафис. - Пешком тоже опасно – провалимся. Лед вон - трещит весь. На лодке остается только попробовать.

- По льду? – удивленно спросил я.

- По воде. Один гребет, а второй впереди прорубает лед. Как ледокол!

- Ну, не знаю… Хотя, давайте попробуем. А то обидно будет возвращаться.

Мы сели в лодку – Сашка на весла, а я на нос, с железной табличкой в руках. Она была приварена к полутораметровому арматурному штырю – такие таблички мы использовали для закрепления трассы. Но сейчас я ее собирался использовать, как лом.

Мы тронулись. Все шло просто прекрасно! Сашка делал гребок за гребком, а я с размаху бил табличкой по льду, прорубая в нем трещину. Раф в лодку не уместился и теперь ждал своей очереди на берегу.

Вскоре мы были уже на середине реки.

- А что, так можно и зимой переправляться! – радостно заявил я, обернувшись к Сашке.

- Да ты не отвлекайся, ты давай бей.

- Да я и не отвлекаюсь… - и, размахнувшись своей арматурой, я промахиваюсь и со всей дури протыкаю нашу лодку насквозь!

- Миша, твою мать!!! – заорал Сашка.

- Что там у вас?! – заорал с берега Рафис.

- Тонем!

Воздух с шипением выходил из пробоины. Мы с Сашкой судорожно погребли назад – он веслами, а я злополучной табличкой. Прямо как в «Особенностях национальной охоты».

Рафис на берегу покатывался от хохота:

- Ой, не могу - охотнички!

Вытащив на берег сдувшуюся лодку, мы стали думать, как быть дальше.

- Клей у нас есть?

- Нет.

- Ну ладно, бог с ней, с лодкой! Давайте попробуем так перебраться, по льду.

- А если провалимся?

- Может, и провалимся... Хотя, вот, придумал! – воскликнул Рафис. - В паре километров отсюда старые доски лежали, я их по пути приметил. Накидаем их на лед и пройдем, как по мосту. Площадь увеличивается, нагрузка уменьшается. Физика – понятно вам?!

Так мы и сделали. Через час переправа была готова.

- Ты иди первый – благородно предложил Раф Сашке. – Ты самый тяжелый из нас. Если ты пройдешь, то и мы, значит, пройдем!

- Ага, иди ты нафиг с такой логикой! Сам первым иди!

- Да ладно, давайте я первый пойду – гордо вызвался я. – Мне в таки вещах везет!

Взвалив на плечи связку железных табличек, я медленно иду по доскам. Лед жалобно трещит, по нему во все стороны разбегаются трещинки. Кажется, он не толще оконного стекла. Но почему-то я уверен, что он выдержит. Так и вышло. Один за другим, мы благополучно перебрались на противоположный берег.

- Ну что, коней загнали, дальше пойдем пешком! – решил подбодрить нас Раф.
Взвалив на плечи рюкзаки с приборами, мы двинулись в дальнейший путь. Геодезиста ноги кормят, сказал нам когда-то один преподаватель в институте. Это верно, ноги – главный инструмент в нашей профессии! По асфальту, по тундре, по болоту и по снегу. Все – ногами, ногами. И с рюкзаком на плечах.

Через час мы, наконец, добрались до места. Нашли грунтовый репер, поставили на него базовый приемник, запустили радиомодем. Спилили старые таблички, заколотили новые, еще раз помянули добрым словом проектировщиков.

К слову, трассу переносили не раз и не два. Главная проблема оказалась в том, что трассу газопровода две разные бригады начали закреплять с разных сторон, двигаясь на встречу друг другу. Параллельно закладывались грунтовые репера.
Все шло хорошо. Стыковка двух бригад состоялась как раз на реке Русской – пару месяцев назад. Встречу несколько омрачил тот факт, что ось трассы у этих бригад не сошлась аж на целый метр! Геодезисты почесали затылки и принялись перепроверять все расчеты. Расчеты были верными. Тогда стали чесать затылки главспецы в Москве. И оказалось, что по реке Русской проходит административная граница районов – Красноярского края и Ямало-Ненецкого автономного округа. Пункты ГГС в этих районах когда-то уравнивались разными блоками, и разница на границах составила как раз около одного метра. И теперь все пытались хоть как-то подогнать геодезию для сдачи. Ну а мы в сотый раз переносили уже закрепленную ось трассы на полметра левее или правее. Наши рабочие уже ленились забивать таблички на всю глубину, втихаря отпиливая от арматуры метровые куски. «Да все равно завтра будете их переносить», - говорили они. Как правило, так и выходило…

Итак, мы разобрались с переделкой табличек. Осталось только вынести новую площадку. Вот тут возникла очередная проблема – оказалось, что я забыл взять маленький переходник для радиоантенны. Без него антенна не прикручивалась к приемнику, 5700-му тримблу. А без антенны прибор принимать радиосигнал отказывался. Из-за какой-то мелочи мы теперь были, как без рук!

- Миша, блин, ты сегодня в ударе! Что теперь делать? – спросил у меня Сашка.

- Спокойно. Без паники. Сейчас придумаем что-нибудь!

Антенну мы сделали из запасного кабеля питания и канцелярской скрепки, которая нашлась на дне рюкзака. Воткнули скрепку в антенное гнездо приёмника. Я зачистил зубами провод, подцепил его к скрепке. Ловит! Главное, держать провод повыше!
Закончив работу, с чувством выполненного долга мы вернулись к реке. Аккуратно и без происшествий переправились по «мосту», перекусили и двинулись в обратный путь.

Неприятности начались на обратной переправе через Туколанду. Мы повторили утренний маневр, но не учли того факта, что в этот раз берег оказался слишком крутой. Наш вездеход никак не мог выбраться из воды, безуспешно цепляясь гусеницами за глину и соскальзывая обратно в реку.

- Тяните! – орал нам из кабины Сашка. – Тяните, вода заливается! Если не вытащите, двигатель зальет, и вот тогда все!

Мы с Рафом пытались. Но увы – берег был слишком крутой, а сил у нас оказалось слишком мало. Арго обиженно фыркнул и вдруг совсем заглох.

- Ну вот теперь точно все. Приехали. – обреченно выдал Сашка и устало отпустил рычаги…

Смеркалось. Арго не заводился – видимо, закоротило электронику. Мы устроили совет.

- Давайте пешком попробуем добраться, - предложил я. – Пешком километров двадцать. К утру дойдем.

- Ночью? – возразил Сашка. - Там болота … Нет, ночью нельзя. Нужно ждать. В лагере нас спохватятся, будут искать.

- Могут и не спохватиться. Я бы на их месте не поднимал тревогу до утра. Бывало ведь, что мы работали допоздна и приезжали только под утро. А если и спохватятся, откуда им знать, где искать?

- Ну а что делать? Ночевать? Так ведь даже спальных мешков не взяли! А ночью мороз ударит!

- Нельзя ночью по тундре ходить.

 Рафис, как самый старший из нас, подвел итог:

 – Будем ночевать. Утро вечера мудренее.

На том и порешили. Наломали веток, слили с вездехода немного бензина. Раф и Сашка курили, поэтому, слава богу, у них нашлись зажигалки. Мы запалили костер. Короткий октябрьский день незаметно подошел к концу и на нас опустились сумерки.
Рафис вспомнил, что неподалеку отсюда есть поляна – самодельная вертолетная площадка.  Летом оттуда вертолет забирал вахтовиков.
 
- Там в суматохе наверняка что-нибудь забыли! – авторитетно заявил он. – Когда вертолет прилетает – тогда такой бардак творится, что труба! Причем каждый раз! Либо забудут что-нибудь погрузить, либо выкинут, как лишний груз. Я помню, как-то раз вертолет прилетел, и мы его разгружать кинулись. Суматоха - все бегают, винты шумят, не слышно ничего! Летчики нас торопят! Мы из переднего люка доски вытаскиваем, на землю кидаем. Кидаем и кидаем, а они все не кончаются! Сколько же вы нам досок привезли, думаем, зачем нам столько? Так и кидали, пока кто-то не догадался посмотреть, что сзади вертолета творится. И точно – там мужики в такой же суматохе наши доски обратно в задний люк заталкивают – думают, что их загружать надо! Летчики тогда, помню, хохотали, на этот цирк глядя!

В сумерках мы отыскали вертолетную площадку. И в самом деле, на поляне оказалась куча всякого добра – ржавые бочки, доски, какие-то железяки. Саня нашел алюминиевый чайник. Ура, живем!

Я оглянулся на пологие холмы, за которые закатилось солнце. Какое-то движение привлекло мое внимание. Расплывчатая точка спустилась с холма и растворилась в темноте…

- Раф! – позвал я – Там кто-то есть.

- Кто? – Рафис тоже поглядел в направлении холмов, но ничего не увидел.

- Не знаю. Какой-то зверь.

- Медведь? Хотя, мы же на берегу реки. А медведь часто вдоль реки ходит…

- Ты вот это сейчас серьезно? – спросил Сашка. Незаметно мы перешли на шепот. Тьма вокруг становилась все гуще. – Пойдемте лучше к костру.

- Э-э-эй! – изо всех сил заорал в темноту Раф. – Э-э-й, уходи, медведь!
Но легче от этого почему-то не стало.

Сидя у костра, мы прислушивались к шорохам леса. Закипал чайник. Раф периодически стучал палкой по железной миске. С неба начал сыпаться снег.

- Пойду, еще пару костров разожгу – предложил я. – Чтобы медведь точно не сунулся!

- Ну давай, сходи.

Я отхожу метров на тридцать и меня поглощает в свои объятья ночной лес. Все первобытные страхи, запертые ранее в глубине души, выходят на волю. Я раздуваю костер, но сырые ветки не хотят разгораться. Продолжаю дуть на тлеющие огоньки, и постепенно костер занимается. Закашлявшись от дыма, я поднимаю глаза и чувствую, что волосы у меня встают дыбом, а ноги коченеют...

Этот кто-то смотрит прямо на меня из темноты леса. Два больших внимательных глаза отчетливо светятся во мраке. Близко, очень близко. Не думая, а действуя на одних лишь инстинктах, я ору во все горло и бросаюсь обратно к большому костру.

- Что там?! Медведь?! – Рафис и Сашка от моего крика перепугались не меньше.

- Не знаю. Кто-то большой! – я с трудом восстанавливал дыхание.

Чайник закипел, но нам было не до него. Мы напряженно всматривались в лес. И вот чей-то силуэт снова мелькнул среди деревьев.

- Так это же олень! – вдруг разочарованно произносит Раф. – Это ты оленя испугался?

Так и есть. Олень, размером с теленка, ходил рядом, но не решался подойти к костру.

- Он от стада отбился, наверное, – объяснил Раф. – ходил один, почуял людей и по привычке прибился поближе. Чувствует, что там, где люди - безопасно. Тут его ни медведь, ни росомаха не достанут – побоятся.

Олень шуршал в кустах.

- И что будем с ним делать? – спросил Сашка.

- Да ничего. Мы ему ничем не поможем. Стадо уже далеко ушло. А медведю тоже кушать что-то надо. Жизнь – штука жестокая. Отбился от стада – пропал. С людьми, кстати, то же самое обычно бывает…

С неба падают хлопья снега. Раф притащил с вертолетной площадки большой кусок изолона и пытается построить что-то вроде шалаша. Я пью горячий чай, глядя на костер. Мысли в голове путаются. Интересно, что сейчас чувствует этот олень? Ведь он же понимает, наверное, что уже обречен?  Или не понимает, не хочет этого понимать? Странная все-таки штука – жизнь…

На небе нет ни луны, ни звезд. Лишь где-то далеко на востоке пульсирует яркое зарево ванкорского факела. Адова горелка, созданная людьми - ее видно даже за сотню километров. День за днем, год за годом изрыгает она желтое пламя из недр земли в холодное северное небо. Тихо падает снег. Этот снег падал до нас, будет падать и после нас. Мы здесь мимоходом. А снег будет падать здесь всегда, ему все равно…

Меня вырубает прямо с кружкой чая в руке. Я проваливаюсь в сон. Что же, нормальная реакция организма на стресс.

Мы спим, прижавшись друг к другу, укрывшись куском изолона. Холод подбирается с боков и с земли. «Вы где, вы где?» - сквозь сон бормочет кто-то. Не мешайте, дайте поспать… Вдруг меня осеняет, и я вскакиваю.

- Вы где, вы где? - вопрошает включенная рация. – Прием!

- Здесь! Прием! Здесь мы, на берегу Туколанды! – кричу я в ответ.

- Принято! Ждите, сейчас будем!

Рация бьет всего на несколько километров. Значит, ребята из лагеря не стали дожидаться утра, а снарядили спасательную экспедицию посереди ночи. И нашли нас!
Яркие фары вездехода разрезают темноту ночи, и вторая наша аргошка выкатывает на берег. Ох, сейчас нам и выскажут за все! Ну и ладно, главное, что все хорошо завершается!

В лагерь мы прибываем уже к утру. Нашу Арго вытащили из реки и аккуратно отбуксировали на веревке. Завтра нам предстоит чинить ее. Вездеход – наша главная здесь ценность, и без него мы, как без рук. А починим – пойдем работать дальше. Ведь за этим же нас сюда послали!

2019 г.