Поездка на побережье. Рассказ - 1

1

Мигель Ричи долго переживал своё эмоциональное выступление на совещании у Петерса. Зачем он заговорил о том, что эксперимент в Церне готовился долгие годы и упомянул о геокристалле?  В голову упорно лезли мысли про аналоги марсианских синих кристаллов, обнаруженные геологом Тромсеном в Пуэрто-Атардекер. Вот их можно было срастить с земным геокристаллом, они от его плоти, только, зачем?
Мигель развернул кресло от стола, выпрямил длинные ноги и покосился на своего любимца – сенбернара-биомеха Тибериуса, развалившегося на диване около панорамного окна директорского кабинета. Мысли хозяина сенбернар не воспринимал, да вряд ли они могли заинтересовать его лингвистический процессор, поддерживающий только творческие начинания. «А не взять ли нам с тобой, старина, отпуск от всех  дел и не рвануть ли на побережье, скажем, в Пуэрто-Атардекер, понежиться на песочке, поплавать, да и побродить там? – подумал Мигель и потянулся за графиком мероприятий на столе. – Так, смотрим… Ну, нет ничего из того, что бы не могло подождать недельку-другую…»
– Папа, можно к тебе? – просунулась в арку голова сына.
– Заходи! – Мигель с удовольствием окинул взглядом своего отпрыска в егерской форме, которая ему очень шла. Денис вернулся с очередного патрулирования, но не выглядел уставшим.
– Папа, я по делу, – сын прошёл к дивану и сел рядом с сенбернаром, положив руку на его лобастую голову.
– Директор слушает, – улыбнулся про себя Мигель.
– Папа, а не «директор», – запротестовал сын. – Это семейное дело. Понимаешь, после того, как я побывал в Гуане, я потерял навыки общения с животными. Увы, мне самому больно. Такие милые птички, змейки, но я больше не ощущаю контакта с ними. Я им чужой, агрессор. Я больше не смогу быть егерем.
– Чёрт возьми… – пробормотал Мигель.
– Папа, думаю, что смогу попробовать восстановиться, но не в Дальневиде и не в Гуане, – продолжил Денис. –  Возможно, мне придётся уехать в Соловей, на Трёхречье, на Дорогу Гроз, не знаю. Я хочу спросить братьев Кивиных, что они скажут, но сперва решил поговорить с тобой.  Вспомни, папа, как мы с дядей Сашей Ивиным лечили двух сенситивов – коллег погибшего Ника. Я же смог помочь! Не всё же у меня потеряно!
Мигель знал, что сын сумел  установить ментальный контакт с пострадавшими, обнаружить сохранившиеся фрагменты памяти, «раскачать» их. Но особенно помогла его идея поместить пациентов в «туманные склепы» на Рорайма. Несколько часов их пребывания там сотворили чудеса. Всего они не вспомнили, но восстанавливали движения, речь, ориентировку в пространстве.
– Мама знает? – спросил он сына.
– Ещё нет.
– Пока не говори. Денис, я сам  тут подумал, что мне тоже нужно восстановиться и переменить место. Ты вовремя пришёл. Я собираюсь не очень далеко, в Пуэрто-Атардекер. Интересное место, кстати.
– Море и пляж? Это скучно, – поморщился Денис.
– Там не только море и пляж, сынок. Необычное место. Едешь со мной и Тибо?
– Еду! – мотнул головой Денис.
– Вот и чудесно. Сейчас улажу свои дела, раздвину график, а ты иди,  бери отсрочку у своего начальства примерно на пару недель. Маме я сам скажу, – решил Ричи.
Почти сразу после ухода сына загудел коммуникатор. Мигель поморщился, ожидая подвоха, но на экране высветился Роман Самоедкин.
– Друже, привет, я к тебе по делу, – сразу заявил он. – Что тебе известно про Пуэрто-Атардекер? Я собираюсь в те места с Милой и Ксаном. Ксана ты видел на совещании: со мною пришёл симпатичный робот-спасатель, сделанный  под сенбернарчика. Меня особо интересует филиал Института Времени там.
От неожиданности Ричи рассмеялся.
– Только что перед твоим вызовом от меня ушёл сын Денис, который согласился две недели провести со мной и Тибо в Пуэрто-Атардекер, – пояснил он. – И тебе тоже нужно туда. Думаю, что моя Тамара не откажется, только формат экспедиции мне не совсем пока ясен: пеший, на робомулах или какой транспорт? Морскую часть я не рассматриваю, там катамараны ходят. Филиал Института Времени имеет отдельный причал в уединённом и огороженном месте, без санкции Петерсов туда не попасть никак. Я не знаю, что там сейчас, после всех тех событий, – пояснил Мигель. – Я слышал, что там были разрушения. Ты бы уточнил у Петерсов, а?
– Это я беру на себя, – заверил Роман. – Когда собираемся? Завтра?
– Завтра же «звёздный обряд», – напомнил ему Мигель.
– У нас уже сегодня, – отозвался Роман. – Как понимаю, ты там не будешь?
– Не планирую, – ответил Ричи. – Я и не был лично знаком с Ковальски.
– Я тоже раньше не был, – нахмурился на экране коммуникатора Самоедкин. – Но какое-то странное ощущение, что он  сильно завязан во всей истории. Морис Пипа считал его магистром «темпоральной ложи». Карина Виттер…
– Тоже не знаком с нею лично,  на совещании впервые увидел, что есть такая, – остановил друга Ричи. – Давай ограничим состав участников поездки нашими семьями, а? И не будем соваться в опасные места, уговор?
Мигель Ричи был первым, с кем связался Роман Самоедкин после того, как получил неожиданную посылку с дневником. Первоначальную уверенность, что ему прислали именно дневник Жанны Орсер, Роман подтвердить не смог: дневник явно вели разные люди, что отражалось в стиле записей и почерках. Каждый автор заполнял одну-две страницы мелким почерком, ставил число и месяц, изредка – день недели без числа и месяца. Поди, разберись, какой это год… Начинался дневник с записи, подписанной инициалами «Ж.О.», почему, собственно, Роман и решил, что перед ним дневник Жанны Орсер. Содержание дневника, как он понял, бегло пролистав его, касалось пребывания в некоей «гостинице для пришельцев», расположенной в весьма странном месте, не напоминающем Землю. Сам дневник, как пояснил Энди, в приложенной к тетради короткой записке, был найден его отцом Морисом Пипой в некоей «гостинице для пришельцев». Самоедкин  сразу вспомнил, где про такую «гостиницу для пришельцев» слышал – в Пуэрто-Атардекер, Порт Заката.  Юра Кивин в своё время рассказывал, что  гостиница была построена в рамках старого проекта SETI по поиску внеземных цивилизаций. Название лукавило - никакого порта тут не было: был крохотный посёлок с разбросанными в живописном беспорядке домами. Горы попытались откусить часть водной пустыни и создали закрытую бухту, в которой соседствовали причалы для яхт и плавучие дома. В окрестностях посёлка был филиал Института Времени, на территории которого и находилась «гостиница для пришельцев». Роман и позвонил Мигелю, чтобы уточнить эти сведения. Роман рассказал другу, что неожиданно получил дневник и хотел бы просто сам посмотреть на «гостиницу для пришельцев» в контексте написанного в нём. Уверенности, что это и есть та самая гостиница, не было никакой, но вдруг?
– Там не только гостиница, – напомнил Мигель Самоедкину. – Там на глазах Юры Кивина и Славы Серёгина покончил с собой Питер Тромсен: привёл их с Серёгиным на смотровую площадку и вдруг прыгнул с обрыва. С этим Тромсеном вообще ситуация тёмная, как мне рассказывал когда-то Зет. Отец и сын Тромсены не только имели одинаковые имена и фамилию, но и очень похожи. Тромсен-старший вёл тут исследования задержки времени, знал и братьев Меер. Феномен «мозаики на полу» тут есть, не зря Институт Времени открыл и поддерживал филиал под конкретную программу исследования аномалии. Так вот, Тромсен-старший открыл несколько странных пещер с голубыми кристаллами в виде голов. Если положить руки на них, то шла какая-то информация, какие-то звуки речи, картины. Пещеры впускали только его, когда приехал на каникулы сын-студент, то бежал от них в паническом страхе. Он потом уверял, что видел «монтокское чудище». В пещере, действительно, есть зона, где мерещится что-то чудовищное и мутится разум. Возможно, что это  -  некий Страж, поставленный подземными народами, но не современными, а древними.  Тогда отец для сына отломал и вытащил один из кристаллов. Он никаких особых свойств на поверхности не проявил и долгое время стоял у них дома на полке как украшение. Сын закончил учёбу, приехал работать на станцию. Но тут начались сильные землетрясения. Отец кинулся один в горы спасать свои кристаллы, но его завалило, поступил сигнал о смерти с личного браслета. Сын в отчаянии положил руки на кристалл, который стоял дома, и в этот момент произошёл обмен – он получил личность своего отца и «стал» им. . Кристалл прямо в руках рассыпался в прах. Тромсен работал с гравитационными детекторами, сидел безвылазно на станции  и тайком пытался найти себя, свято веря, что его личность могла сохраниться. Для окружающих он сочинил легенду, что нашёл способ внезапно помолодеть, и уединился ото всех. Его особо не трогали, всё было тихо-тихо. И вдруг он сиганул с обрыва. Вот так... В свете недавних событий спонтанно возникшее желание покончить с собой меня настораживает. Особенно, если вспомнить, что там же погиб Ростислав Петрович.
– Не эти ли кристаллы искал отельерщик Пипа в разных уголках Земли? – сразу спросил Роман.
– И я о том же… Но на Марсе – синие кристаллы, – уточнил Ричи. – Голубые – земного происхождения. Интересно…
На этом их разговор завершился. Самоедкин сам понимал, что нужно переговорить с Ионом или Зетом, но что-то его останавливало, что, именно, он понять не мог. Сообщив Миле, что на днях они втроём вместе с Ксаном отправятся в тёплые края на берег океана, он занялся заказом одежды для траурной церемонии, тем более, что до неё оставалось совсем мало времени. Предложенный вариант из коллекции готового платья ему не совсем нравился, но выбирать не приходилось, и Роман нехотя согласился на костюм-двойку мышиного цвета, траурный характер которого указывала широкая чёрная лента на рукаве.  Подумав, Самоедкин добавил в заказ плащ: обещали ветреную погоду. Терминал принял заказ, и через час он приехал в большом пакете. Мила надела своё тёмное «вечернее» платье и заказала  только плащ-накидку и букет цветов.
Церемонию устроили не в самом «Парке заповедных троп», а на круглой площадке перед его началом. Поднялся ветер, и плащи с капюшонами пригодились всем собравшимся. Во время церемонии Роман никак не мог сосредоточиться на том, что говорилось выступавшими. Он поискал взглядом братьев Петерсов. Они стояли отдельно ото всех рядом с Виттер перед тремя большими венками около траурной плиты с телом. Присутствующих было  не много, с прощальным словом больше выступали с расположенного рядом с траурной плитой экрана, прислав свои трёхминутные обращения в записи. Среди Внеземелья пилота Ковальски знали. Дальние линии на самом деле вовсе не граница Солнечной системы. Это, скорее, орбита Юпитера, дальше неё крупные поселения не проникли, около дальних планет были только научные станции. Если вспомнить историю, то первые крупные поселения возникли на околоземной орбите, часть из них и переместили на новые позиции. Когда у Внеземелья появились собственные верфи, то на них стали строить менее крупные постоянные станции на несколько сотен человек по подобию куполов на Марсе. Их ехидно называли «деревушками» и располагали вблизи космотрасс к окраинам Солнечной системы. Между ними и летали пилоты Дальних линий, перевозя людей, грузы и выполняя различные научные задачи в Космосе. Один из выступавших внеземлян привлёк внимание Романа, вдруг назвав почившего пилота «пришельцем».
– Тадеуш не изменял   своему чудачеству, – говорил внеземлянин, – он возил с собой целый ящик дисков, оставляя их при любой возможности, на поверхностях малых небесных тел, покидающих Солнечную систему. Он верил, что однажды их прочтут. Прощай, Пришелец Ковальски, мы помним тебя!
– Кто это выступал? – шёпотом спросил Роман у Милы, зная, что она слушает внимательно.
– Какой-то Ламбыгыйн, диспетчер линии, на которой работал пилот, – шепнула она. – Это запись.
– Позвони в Союз Континентов, запроси сеанс связи, – начал Роман и осёкся. – А, блин, я же в отпуске… Ладно, придумаю, что-нибудь. Ламбыгыйн, говоришь?...
Речи кончились. Зазвучала траурная фуга. Собравшиеся обступили плиту, отдавая последний поклон пилоту. Через некоторое время она медленно всплыла в небо и окрестности озарила яркая вспышка…
Самоедкин пробрался к Зету и тронул его за локоть.
– Ты чего? – не понял Петерс. – Всё, закончилось. Прах развеян.
– Форс-мажор, – тихо сказал Самоедкин и в нескольких словах рассказал о полученном дневнике. –  Во время прощания некий Ламбыгыйн назвал Ковальски «пришельцем», а в дневнике на первой  же странице упоминается «гостиница для пришельцев». Это не та, что в Пуэрто-Атардекере?
– Я тебя понял, – посмотрел на него Петерс. –  Ты с Энди говорил о дневнике?
– Я пытался связаться ним, но он не ответил, – признался Роман. – Вернёмся домой, попробую ещё раз…
Зет помрачнел.
– Он теперь не ответит тебе, Роман, – сказал он, потерев переносицу. –  Из парка Энди вернулся к себе  домой, собрался и попросил срочно доставить его к отцу. Мы это сделали, перебросили дисколётом. Когда Энди  пришёл к Морису в санатории Космофлота, то старик через некоторое время вдруг очнулся, схватил руку сына, сжал её и умер. Энди поднял тревогу, прибежал персонал, но медики не сразу обратили внимание на самого Энди. Его нашли в кресле холла в полном беспамятстве. Он ничего не понимал и не осознавал. Вся память оказалась стёрта. Что с ним будет дальше – не знаю. Мы поэтому не рискнули провести прощание с Ковальски в парке. Скажи, тебе точно нужно в Пуэрто-Атардекер на территорию филиала Института Времени?
– Да, – кивнул Самоедкин. – Именно туда. И не мне одному. Я с Милой и Ксаном и семейство Ричи в полном составе со своим сенбернаром.
– Когда? – коротко спросил Зет.
– Да хоть завтра.
– Хорошо, я отправлю ваши идентификаторы на охранный периметр. Только, Роман, без неожиданностей, хорошо? И пришли мне копию дневника почитать, – согласился Петерс.
- Мы будем паиньками, – заверил его Самоедкин, удивляясь неожиданной сговорчивости Зета.
– У тебя всё? –  поинтересовался Петерс, и Роман понял, что про диспетчера Ламбыгыйна его сейчас лучше не спрашивать.


Продолжение http://proza.ru/2022/03/28/1014