Подселенец из мценского уезда

В этот день солнце было жаркое и сочное, не жадное на ласки, истекающее нежным теплом. Такое солнце в средней полосе встречается на исходе лета, в самом начале августа, когда в воздухе едва  начинает проступать аромат осени - терпкий, чуть прелый. Так хорошо -  тепло и одновременно не жарко, так  комфортно. Но, пить мы все-таки захотели. Долго ходили пешком вдоль набережной города Орла, куда решили отправиться на выходные. Шли неспешно, наслаждались последними деньками лета. Муж снимал окрестности, а я делала то, что люблю больше всего на свете - наблюдала. Втихаря проссматривала людей, слой за слоем изучая их торсионные поля, которые переливались, меняли цвета и оттенки. Вон прошла бабулька - она-молодец, пережила потерю брата, родителей, излечилась от рака, занятие себе нашла по душе - вяжет половики. А чуть поодаль - мужчина, тоже молодец, рационализатор. Изобрел какую-то штуку, которую внедрили на его заводе.
 - Кваса хочу! - прервал мои наблюдения Олег.
-Пойдем, я видел невдалеке бочку с квасом. Я нехотя поднялась с лавочки и пошла за мужем на водопой, или на квасопитие, так будет точнее. Мы прошли через какую-то арку и буквально наткнулись на нее. Продавец напитка так посмотрела на меня, словно всю свою жизнь она именно меня и ждала. В ее взгляде было то, из-за чего я обычно отказываю клиентам: там было множество лиц и времен, там были зАмки, с неприступными стенами, там были дУхи, живущие в церквях, там были века скитаний и огни пожаров погибающих городов. Тысячи лет, тысячи жизней, скитания по чужим телам, как по бесприютным гостиницам. Там был взгляд, познавший истину, но не познавший любви.  И горе тому, кто все это полюбит сам - ответного чувства Пустота, которая всегда ненасытна, даровать не умеет. Он на секунду ушел вглубь, растворился в переулках ее головного мозга, дал ее остаткам,  руинам ее личности, шанс на спасение. Зачем он дал ей шанс? Быть может, он ею уже пресытился, и это постаревшее тело с кудельками серого цвета на голове, с нелепыми ногами и руками бывшей учительницы физкультуры, ему теперь уже отвратительно. Так бывает, когда в детстве ты восхищаешься каким-то местом потому, что там были клоуны и сахарная вата, был парк с аттракционами, а повзрослев замечаешь только облупившуюся краску на попе карусельной лошадки. Женщина, которую отпустили на несколько минут, тут же ринулась ко мне в ноги, упала на колени и затараторила: - Пожалуйста, не отказывай мне! Я очень тебя прошу! Ради Христа, помоги! Он измучил меня, он выпил все мои соки, я все потеряла в своей жизни. Но, я так больше НЕ МОГУ!!! Я хотела уйти, но он меня не отпускает. Я перевела взгляд на Олега и в который раз восхитилась его самообладанию и умению принимать всё то, что меня окружает. Он невозмутимо рассматривал свежие  кадры  на фотоаппарате, и не мешал. Он не полез отталкивать эту странную женщину, не принялся на нее кричать. Он всё понимал. - Меня зовут Ирина! Я не знаю, как зовут вас, но он мне на вас указал, и велел вас попросить. Если вы за меня возьметесь, он уйдет, я излечусь. - И куда же он собрался? Со мной ему не по пути, со мной ужиться не просто, - попыталась я пошутить. - Его призвали. Ему больше здесь нельзя. Он все взял, что мог. - Эээээ, - я не торопилась соглашаться, - а что психиатры, вы обращались к ним за помощью? Я все еще пыталась отказаться. И в эту секунду в совершенно безветренный день вломился ветер. Толстое, похожее на дуб дерево, забилось в истерике, затрепетало своими ветвями, как руками, воздетыми в мольбе к небу. Одна из мощных ветвей отломилась и упала в миллиметре от моей головы. Ира захохотала грубым, совсем не женским смехом. Это был  смех мужчины, пившего при жизни много эля, посадившего свои голосовые связки  лет 700 назад,  то ли перекрикивая бурю на корабле, отдавая команды  вахтенному матросу, то ли просто простывшего в вечно сыром замке, где теплой была всего одна комната, где еле тлел  камин. - Дрова нынче на вес золота, - произнесли мы с Ириной одновременно.
    День был настолько хорош, что погружаться в работу в свой редкий выходной совсем не хотелось. Я вытащила из сумки визитку и отдала ее Ирине, попросив написать мне в WhatsApp в понедельник. Часто ведь такое бывает, что люди, по неведомой мне причине, хотят получить помощь именно в ту секунду, когда их "накрыло". О том, что по другую сторону, у человека, который может помочь, могут быть свои планы, свои задачи, свои мотивы для отказа, проблемы свои, в конце-концов, редко кто задумывается. И даже вопрос приличных людей  "а не поздно ли я вас беспокою?"  стал для меня Знаком качества.
  -А в понедельник её отпустит, и она продолжит жить в дружном симбиозе со своим подселенцем, - тешила я себя детской и наивной мыслью, совершенно забыв слова Иры, что он сам на меня указал. Впрочем, она не забыла,  и уже в понедельник была у меня в Перово. -Как быть в ситуации, когда два сильных экзорсиста - очень правильных и мощных батюшки, одного из них я знала лично,  после общения с этой женщиной серьезно заболели? Все известные магии способы тут не годятся - ОН нечто высокоразвитое, интеллектуальное и коварное, ни разу не похожее на киношных демонов с кривыми зубами и острыми когтями. Но, раз так, значит будем общаться как это обычно происходит с умным собеседником - на равных, без поддавков, без моей  дурацкой присказки "Ты меня понимаешь?" Он меня поймет, это уж точно. ...Ресницы женщины, уходящей в транс, трепетали, как крылья бабочки, которая обжигаясь, опаливая свою плоть, бездумно стремится к огню, словно она не знает другой радости, как сгореть в нем, стать пеплом у ног того, кто стал  для нее  всем. - Нет, - не к огню, она стремилась. Вовсе нет. Она хотела  быть истерзанной, нанизанной на английскую булавку бабочкой-экспонатом, который выставлен на потеху публики, смотрите, люди, как хороши и как глупы бывают те, кто стремится к удовольствиям.


     А начиналось все, как у всех. ...Самое яркое воспоминание детства - постоянно сосущее под ложечкой чувство голода. Мать с отцом всегда жили плохо, постоянно что-то друг другу доказывали, били посуду, а потом, закрывшись от Ирки в ванной, пыхтели и хихикали. Покормить ребенка? А зачем? В хлебнице есть батон, на столе - нож, в масленке - масло. Она дала себе зарок вырваться из нищеты, стать богатой и всегда сытой. А потому пошла после школы в Омский институт путей сообщения, самые сытые вакансии были на железке. И самый большой головняк был там же: проработав  в конторе по организации грузоперевозок полгода, Ира решила бросить к чертовой матери всю прежнюю жизнь и уехать за границу. Сначала были Арабские Эмираты, где она перемыла за шейхами и их шлюхами всю посуду, а потом ее занесло в Швецию. Мальме, город на берегу Балтийского моря, некогда провинциальный, а нынче перспективный и развивающийся. Кем она там только не работала! Но, каким-то чудом, после переобучения , ее прибило в школу. Она устроилась во что-то навроде группы продленного дня,  и уже собиралась переквалифицироваться в учителя физкультуры. А что? Она весьма себе спортсменка: астеничная, с длинными руками и ногами, выносливая, как грузовой состав, ловкая, не капризная. Детей любит, и они ее - тоже. Их всегда веселило, когда она смеялась своим очень большим ртом, кривляя кого-либо из коллег, копируя их походку и ужимки. В судьбоносный день они с подругами отрывались в местном Вин баре, наливаясь красненьким до упора. Рядом с ней "освежался" мужчина. -Русский ведь, сто процентов, - подумала Ира. - Но хочет об этом забыть. Мужчина, даже скорее, юноша, вел себя дерзко, задирал бармена, отпускал нелепые шутки, а потом поплелся в клозет и пропал. Там Ира на него и натолкнулась: он обкурился и растекся по полу невнятной лужицей. - Ох, пойдем, земляк, дотащу тебя до дома! Где ты хоть живешь? Дэн, а по-нашему Данила, пускал своими пухлыми губами пузыри и размахивал в воздухе толстенькими пальчиками. - Я - музыкант! А кто ты? - Я - твоя добрая фея, - вздохнула Ира и ...потащила свою добычу в маленькую съемную каморку. Это был тот еще квест: парень бился головой об косяки, сопротивлялся, доказывал ей, что он Граф, а потом захотел отведать ее комиссарского тела. Ира даже не спорила - секс она не любила, но понимала, что мужчинам он зачем-то нужен, а раз так, пусть будет. В какой-то момент она чуть все не испортила, стянув с Дэна джинсы, рассмеялась над его смешно изогнутым членом. Он смотрел куда-то на Восток, видимо скучал по Родине. Их пыхтение на продавленном топчане, плохонькие попытки превратить сыроежку в боровичек очень ее утомили. Дэн пытался быть брутальным и жестким, а на деле выглядел обиженным мальчиком, который именно так, по-детски, мстит маме-тирану, наказывая всех своих женщин недосексом и недолюбовью. Ира устало откинулась на подушку и… Дэн странно дернулся и от него отделилось еще одно тело. - Слишком много вина! Слишком! Успела подумать девушка, но это тело стало вполне осязаемым, плотным и очень красивым. Он был божественно хорош: яркий брюнет, с изящными кистями рук и нервными пальцами, с прекрасными, черными глазами, упругими ягодицами. А его член был идеален и, казалось, готов всегда. Она, в каком-то мороке, потянулась к незнакомцу и провела кончиками пальцев по его руке: - Ты мне снишься? -Нет. Я с тобой рядом. Я хочу тебя. ...Это было как то самое, ради чего затевают войны, совершают подвиги. Она трепетала каждой молекулой тела, каждым мускулом. Превратилась в жерло вулкана, в огромную эрогенную зону, до которой можно было даже не дотрагиваться - лава хлестала от одного его взгляда. Он был везде. Он нежно дул на ее  розовые соски, посасывал пальцы ног, одновременно облизывая свои пальцы, которые только что были внутри нее. Он был в ней полностью. Казалось, что он наполнил сладким трепетом все ее существо. Она была бабочкой, нанизанной на  приятный бархат удовольствий. А он был английской булавкой, пригвоздившей ее к кровати. Она была в нем, а он сжимал своими нервными пальцами ее сердце.  ...


    Ирина лежала на диванчике, в состоянии глубокого гипноза, чуть подрагивая телом и, временами, очень глубоко дыша. А вокруг нее шла настоящая битва. Он, или Граф, как позже представилась ей Пустота, лукавил. Стать моим подселенцем он не смог бы в любом случае: нет в моей душе места для чего-то постороннего, а вот Ирину он хотел не просто помучать напоследок, но и забрать с собой, туда, где в Хранилище душ они дремят, ожидая своей участи.
   Он напомнил ей их ночные полеты: как это было в первый раз, когда он легко схватил ее и унес в небо своей Родины: на Северо-запад Франции, на полуостров, омываемый с Севера Ла-Маншем, а с юга Бискайским заливом. - Теперь это место называют Бретанью, - улыбнулся он своей очередной жертве. - А почему, теперь? - уточнила Ирина. Он засмеялся. - Да, уж, женщины должны иногда читать книги, это делает их еще более сексуальными. На секунду она обиделась и призадумалась над тем, что, вероятно, это как-то неправильно, когда в одном мужчине - вялом музыкантишке  Дэне живет ТАКОЕ. Она где-то когда-то что-то слышала про одержимость, про вселение сущностей в тела грешников, но, думать об этом совершенно не хотелось. - Она вообще не любит думать, - сказало мне тело Ирины сочным мужским баритоном, вывернув голову бедной женщины так, что мне показалось, что она вот-вот отвалится. Я посмотрела на нее с тревогой, и тут она резко открыла глаза и впилась  в меня взглядом.  Он, или Граф, спросил меня своим неподражаемым голосом, но ее губами: - Ты ведь чувствуешь меня? Ты же знаешь, что мы с тобой так похожи? 
 Подселенец, черная сущность, бестелесный Граф был, в свое время высоким, ярким брюнетом из аристократической семьи. Жадным до удовольствий, презиравшим всех и каждого. В 25 лет он убил своего отца.
- Мне не было его жалко. Я знал, что теперь я свободен. Всё мое! Никаких нотаций, никакого брюзжания.
И он оказался по-своему прав – болезнь сердца, приступ, смерть,  и полная свобода.  Да такая, что заботиться о еде не нужно, нет необходимости спасаться от холода, кого-то любить, куда-то стремиться. Есть только она – его черная энергия. Беспокойная, мощная, злобная сущность, которая больше всего на свете хотела бы пройти своими ногами по мокрой от росы траве.
Но, нет! Наказания никто не отменял веками. Он, как пират, захватывал чужие тела, изгладывал их изнутри, соблазняя всем тем, о чем его жертвы даже мечтать не могли, а потом – исход был одинаков – смерть человека, которого поглощал Подселенец, и поиски нового тела.
- Ты – прекрасный сосуд, - томным голосом губами Ирины сказал мне Граф. Тебя надолго хватит! Ты – непокорная. А через секунду он заплакал, как ребенок, маленькая девочка, которая часто снится мне по ночам. Как девочка, которая так хотела прийти в этот мир, но потом передумала.
По всему моему телу пробежали мурашки,  я вздрогнула.
- Не волнуйся, я просто тебя дразню. Я же сказал, меня призвали. Я снова появлюсь на свет, мне дают шанс.
- Но ведь ты не извлек никаких уроков, - парировала я.
- Вовсе нет! Я делаю верные выводы. Дэна я сожрал за 3, дав ему все, чего он хотел: деньги, власть, должность в крупной компании. А когда он мне надоел, я подвел его к окну, и он тоже, как и я, обрел полную свободу.
Ира держится уже семь лет. Представь, каково это, жить с двумя мужчинами: с одним, ненавистным, - днем, с другим, любимым, ночью. Она спала все эти годы  по два часа в сутки.
Психиатры не помогли, ты спрашивала о них, я помню. Ей никто не смог помочь. Посмотри, во что она превратилась: она полностью растворилась во мне. Посмотри на эти тусклые волосы, плохие зубы, на ее высохшее тело. Но, она получила секс, обожание и искреннее поклонение. Я всегда люблю и лелею свои сосуды, в которых живу.
- Ты называешь это любовью? – возмутилась я.
- А что есть любовь для вас, для людей? Обладание? Я обладал ею. Страсть? Она в ней купалась.
- Но ты ведь ее уничтожал?
- Люблю как могу, ответил Подселенец, и стал таять, словно испаряясь из тела Ирины.
Странный звук вывел меня из ступора – в наше окно, на десятом этаже, билась летучая мышь.
- Прощается, Граф, - подумала я.
Моя клиентка вышла из гипноза как-будто помолодевшей лет на десять, хорошо отдохнувшей и полной сил. Ей хотелось смеяться, прыгать, обнимать весь мир.
Забегая вперед, скажу, что через полтора года она вышла замуж, и счастливо живет в Орле, куда она пыталась сбежать от Подселенца, думая, что расстояние ей поможет. Ее бегство из Европы в Центральную Россию, видимо, было не случайным: ведь именно там произошла наша встреча.