4-е письмо о поэзии

                Дорогой друг

     Продолжаю размышлять о том, что есть поэзия.
     В этой связи мне хотелось бы добавить к нашей прежней беседе еще кое-какие мысли.
      Вопрос, конечно, необъятный, скрывающий в себе вековую тайну. Более того, наверное, именно поэтому, потому что поэзия – тайна, она и нужна до сих пор людям. И все же, кое-что, мне кажется, можно сказать об этой тайне, не пытаясь, разумеется, исчерпать ее в полной мере.
    Итак, вот что я хотел тебе написать на эту тему:
     Во-первых, я думаю, что подлинная поэзия может состояться только в том случае, если в человеческих попытках сотворить ее из обычной людской речи так или иначе участвует Божий промысел, который всегда предлагает неожиданные пути. Когда Он подключается к этому процессу – вопрос открытый. Кого-то, вероятно, Он обуревает и вдохновляет с самого начала. Кому-то оказывает содействие в самом конце творческого процесса. Бывает, наверное, и так. Стихотворение закончено, и поэт видит, что оно ничего из себя не представляет. Он откладывает его, предполагая выбросить. Однако через какое-то время случайная мысль, случайная фраза, а то и одно слово все меняют и делают из обычного текста то, что мы называем поэзией. Итак, бывает по-разному, но это вмешательство необходимо.
     По этой причине, например, когда говорят о личности поэта, есть смысл говорить о двух личностях.
       Первая – личность самого человека, которую знают знакомые поэта, его родственники. Вторая – личность, с которой сталкиваются его читатели, которая формируется в его, читателя, воображении.
     Я уверен, что эти две личности – не тождественны. Хотя, конечно, вторая личность, которую я называю «поэтической», безусловно наследует черты первой, человеческой, но черты эти преображены, одухотворены, возвышены и содержат в себе что-то, что является авторитетом для многих.
     Я думаю, что тот Пушкин, которого знали Пущин, Жуковский, княгиня Воронцова или Вяземский – не совсем тот, кого мы знаем по его поэзии. Хотя, безусловно, основа личности – та же.
     Мне кажется, что по прочтении определённого количества стихов поэта мы уже любим не стихи, а самого поэта (или не любим). Эта любовь и есть подлинное признание поэта.
     Само стихотворение должно содержать признаки божества, чтобы быть интересным людям.
     В чем это может выражаться?
     В том, что текст такой, хоть и не может быть, наверное, совсем безгрешен, но все-таки в нем меньше скверны, чем в обычной человеческой речи. «Безгрешность» эта ощущается чуткими, способными к восприятию поэзии, сердцами. Она может выразиться в музыке стиха или в его синтаксисе, а значит в интонации, в каком-то неожиданном повороте и точности мысли, совсем не обязательно в содержании, хотя может быть и это.
     Но что непременно   присутствует в настоящей поэзии, так это энергия.
    Все творение Божие – энергично.
     Каждый цветок, каждый листочек, каждая букашка, если они здоровы – исполнены энергией. Эта энергия радует глаз и веселит душу созерцающего красоту природы.
     То же самое – подлинное искусство, в том числе поэзия, не может быть вялой и всегда энергична, даже при самом меланхолическом сюжете.      
     Энергия эта может быть выражена и в ритме стихотворения, и в сочетании звуков, и в глубине мысли, да и в самой природе слова.
     И пути к такой энергии – безусловно, тоже – пути Господни.