Хочу быть твоей милой. Глава 27. Семейные тайны

Он стоял перед ней. Сильно потрепанный жизнью человек. Мужчина был бы с нее ростом, но сильно сутулился. Редкие волосы на голове, почти лысый, слезящиеся глаза. Не поймешь даже какого они цвета. Нос слегка картошкой, узкие губы и лицо все пронизано морщинками. И взгляд этот Миле очень знаком. В нем поселилась вся печаль этого мира. Выцветшая, застиранная футболка, нелепые легкие шорты, больше смахивающие на семейные трусы. И совершенно босой.
- Люся, девочка моя. Люсенька…- повторял он, не сводя с Милы глаз.
- Здравствуй, папа…- Эти слова дались ей на удивление легко.
- А я думаю, ты или нет. Решил, сперва, что показалось. Но нет. Это ты. – Он шагнул к ней, что бы обнять, но девушка отстранилась, ушла в сторону от родительских объятий.
- Что ты тут делаешь? – Мила все еще не могла прийти в себя. Не ожидала она этой встречи.
- Живу я тут. В бабушкиной квартире.- Мужчина мотнул головой в сторону дома.
- А…- Мила не могла себя заставить сказать это слово…- мама?
- Люсенька, доченька, мамы четыре года как уже нет.
- В каком смысле «нет»? – Мила не могла понять, что он говорит. Шамкает, присвистывает, половину букв не проговаривает внятно.
- Умерла она…Сначала бабушка, а за ней почти сразу и мама твоя. Похоронил всех. Теперь вот один…я…
Острая боль, несравнимая ни с чем, пронзила сердце Милы, когда она увидела, как ее отец, словно маленький ребенок, кулаком растирает по щеке слезу. Девушка до боли сжала зубы и отвела глаза в сторону.
- После похорон сюда, к маме своей, я и переехал. Все ждал, что ты приедешь…Вот и дождался. – Он улыбнулся робкой улыбкой. Такая у него была всегда. Мила никогда не видела, чтобы он смеялся. Впрочем, в их семье никто не смеялся. Чему радоваться было? – Пойдем, доченька, домой. Чего мы тут стоим-то? Пойдем. – Отец протянул Миле руку. Но она не взяла ее. Просто обреченно пошла по направлению к подъезду.

Войти в эту квартиру тоже было испытанием. За столько лет отсутствия Милы, здесь ничего не изменилось. Только обои на стенах еще больше выцвели, краска на полу стерлась. В квартире пахло затхлостью и нищетой.
- Проходи, проходи Люсенька. Какое счастье! Дождался! Доченька приехала! – Причитал отец, бегая по единственной комнате и собирая со стульев разбросанные вещи. Потом попытался застелить разобранный диван, но покрывало легло криво. А Мила и не смотрела на его суету. Она вспоминала и воспоминания эти ложились тяжелым камнем на ее сердце. Вот тут, за круглым столом в центре комнаты она делала уроки, а потом они с бабушкой пили чай. Ярко-оранжевый абажур, который Мила так любила, выгорел и стал простой грязной тряпкой на каркасе из тонкой проволоки. Вон в том, проваленном уже, кресле бабушка вязала по вечерам и слушала, как Мила читала ей вслух параграф из «Истории России» или «Биологии». Бабушка кивала в такт чтению и тихонько стучала спицами. Боже мой! Даже старенький телевизор еще тут стоит.
- Работает? – Кивнула она головой на него?
- Телевизор-то? – Отец на секунду прекратил суету. – Работает. Плохо, правда. Но мне хватает. Садись, Люсенька. Что ты стоишь?
Мила присела на один из стульев за столом. Он жалобно скрипнул под ней, словно жалуясь на свою старость и ее вес.
- Сейчас чай будем пить. – Отец, было, рванулся на кухню.
- Не надо. Я не буду. Спасибо. Сядь, пап.
И он послушно опустился на стул напротив. Некоторое время они так и сидели, глядя друг на друга. Первым нарушил молчание отец:
- Ты такая красавица. Прямо, как мама…
- А она всегда говорила, что я – вылитая ты.
- Она говорила – «вылитая папаша». – Поправил отец.
- Разве это не одно и то же? – Мила поморщилась. Ей очень хотелось уйти отсюда. Прямо сейчас встать и попрощаться. Но неведомая сила удерживала девушку на этом скрипучем стуле. – А еще она говорила, что у меня уши – наследство от тебя. А я не вижу, чтобы они у тебя торчали…
Отец отвел взгляд.
- Пап…- Мила решилась на очень важный вопрос. – Почему она меня ненавидела? Всех нас. И тебя тоже. Почему говорила, что я сломала ей жизнь?
- Нет, Люсенька, она не ненавидела…она была очень несчастной женщиной.
- Несчастной? С какой стати? У нее же было все: любящий муж, ребенок, крыша над головой, работа, наконец. Этого ей было мало? Зачем вообще иметь детей, если их не любишь!
- Имя изменила? Фамилию? – Отец с интересом уставился на Милу.
- Да. Меня зовут Мила Бреславская. Люси Чижиковой давно не существует. Если только в моих страшных снах про мать.
- А для меня ты - Люсенька. Моя Люся.
- Пап, не уходи от ответа. Почему мама меня так ненавидела? Ответь.

Отец встал, подошел к окну, отодвинув и без того широко распахнутую серую занавеску. Молчание затянулось.
- Пап! И ты…ни разу меня не защитил от нее. Не закрыл собой. Не прикрикнул на мать, когда она меня избивала…почему, пап…? Ответь. Я живу с этими вопросами много лет. Да, я загнала их далеко-далеко в подсознание. Изменила свое имя, фамилию и внешность. Но совсем забыть ту жизнь я не могу. Может, ты объяснишь мне? Я пойму. Пап…
- Поверь, заступись я, было бы еще хуже…
- Почему, пап…?
- Ты не все знаешь, Люсенька.
- Так объясни! Чего я не знаю? Зачем сейчас эти тайны? Ее уже нет. И можно не бояться, что станет «еще хуже». Говори!
- Хорошо. Я расскажу тебе. Ты права, кому теперь нужны эти семейные тайны. Только тебе. Возможно, мой рассказ лишит меня дочери навсегда. А ты – единственное, что у меня в жизни осталось. Я до сих пор жив только благодаря ежедневной, да что там, ежечасной надежде, что ты вернешься сюда. Но я понимаю, что неизвестность – хуже всего. – Он снова вытер глаза рукой. Не поворачиваясь, начал свой рассказ. И каждое его слово вносило сумятицу в душу Милы, с треском ломало ее сознание и понимание прежней жизни.
- Нас было трое друзей. С самой школы. Я, твоя мама и…Женька Кузнецов. – Имя закадычного друга отец назвал с трудом. Мила не произносила ни слова. Просто слушала.
- Потом мы поступили в один университет. Учились, вместе проводили свободное время. И, конечно, мы оба были влюблены в твою маму. У тебя ее глаза. Как в них можно было не влюбиться? – Он помолчал какое-то время. Видимо, воспоминания вызывали в этом человеке тяжелые чувства. Либо не хотел рассказывать дочери о прошлом. Но Мила не пыталась даже помочь ему вопросами. Она ждала.
- Конечно, твоя мама отдала свое сердце Женьке. Он и высокий, и красивый, и сильный. Никого не боялся.  С преподавателями общался независимо. Конечно…с таким-то отцом…
- Погоди. Кузнецов…Это бывший мэр Н-ка? – Мила сама не верила в эти слова.
- Нет. Это отец Женьки был мэром города.
- Ну, да. Я это и имела в виду, пап. Так это его сын?
- Да, доченька. И вот…на четвертом курсе Женька вдруг переводится в Москву. Уезжает, не предупредив никого. Просто однажды утром он не приходит на занятия. Твоя мама звонила ему домой, но там ей ответили, что Женя уехал в Москву, будет там учиться и жить. А главное, чтобы она навсегда забыла и Женю, и его номер телефона. Ох, как мама плакала! А потом тоже пропала. Я кинулся к ней в общежитие. Но ее и там не было. Искал по всему городу. Нашел только под вечер…у директора ее детдома.
- Да, я знала, что мама выросла в детском доме. Бабушка говорила. Непонятно, как она поступила в университет.
- Как «льготница». Родители же были «чернобыльцы». Работали там во время аварии. Получили сильное облучение и умерли вскоре. Твоей маме тогда было всего девять лет. Сначала она попала в один детский дом. Где-то под Брянском. Потом вот перевели к нам в город. – Отец умолк. Он медленно, сильно шаркая ногами по облезшему полу, подошел к столу, за которым так и сидела Мила. Сел напротив. Сложил руки «лодочкой» и долго разглядывал их.
- Дальше, пап. Я хочу знать. – Тихо, но настойчиво потребовала Мила. Ей было страшно. Но неизвестность – хуже.

Отец словно очнулся от сна.
- В общем, Женьку отец отправил подальше, потому что узнал об их любви. А главное, что у Веры (он впервые назвал жену по имени) будет ребенок. Ты, Люся. -  Он пристально смотрел на девушку. Лицо осунувшееся, скорбное. А в глазах застыло немое ожидание. Мила соображала медленно. Слова отца не сразу дошли до ее сознания.
- Я? – Девушка переспросила скорее, чтобы выиграть некоторое время. Потому что ее мозг не хотел понимать правильно сказанное отцом.
- Да, Люсенька. Не я твой отец, а Женька Кузнецов.
У Милы начали дрожать пальцы на руках. Что он говорит? Как не отец? Глупости какие-то. Они все решили ее добить? За сутки слишком много всего…
- Дальше…- Мила по привычке хотела сказать «пап», но осеклась.
- Дальше я предложил Вере выйти за меня замуж. И она согласилась. Тогда нравы такие были. Не могла девушка без мужа рожать. И мы поженились.
- Она согласилась? – Мила спросила это шепотом.
- Пойми, у нее не было выхода. Согласилась. Люся…- отец хотел что-то сказать, но Мила перебила:
- А потом?

- Потом началась семейная жизнь. Вера, правда, учебу бросила сразу. Сказала, что замужней женщине высшее образование не нужно. У нее есть муж. Мы жили в этой вот квартире. Твоя мама, ты, я и моя мама. А я перешел на «заочное», чтобы обеспечивать семью. На стипендию не разживешься. Учился, как мог и работал на заводе.
- Почему на заводе? Не где-то еще…
- А там жилье обещали дать. Это было важно, потому что Вера с мамой не уживались. Ругались все время. Вера до конца дней считала, что ее все предали. Всех обвиняла. Ад был. Домой вечером идти не хотелось. – Мила не смотрела на человека, сидящего перед ней. Ее взгляд был направлен на его руки. На плотно сжатых кулаках вздулись черные вены. Но голос у мужчины был спокойный.
- Дали?
- Дали. В том бараке, где мы и жили потом. Небольшое, но свое.
- А…Кузнецов?
- А что Кузнецов…Его отец как-то подкараулил беременную Веру, когда она шла из магазина и сказал, что если она будет трепаться в городе, что ребенок у нее от Женьки, то он выправит ей «волчий» билет. Выгонит из города, если по-простому. У сильных мира сего много власти. Я тогда сказал, что сами проживем. И никому не скажем. Не нужен девочке такой отец, как Женька.

Отец говорил сумбурно, с остановками, но тихим голосом. И Мила, наконец, преодолела дрожь в пальцах. Но у нее сильно начала болеть голова. Боль стучала висках, отдаваясь в глазах.
- А бабушка знала? Что я…не твоя? – Спросила девушка, преодолевая боль.
- Конечно. И любила тебя всей душой. Всегда говорила, что роднее нет. И когда я Верой у тебя будущего нет. И наступит день, когда ты взбунтуешься против нее…
- Почему у вас общих детей не было?
- Мама не хотела.
- Она всегда говорила, что я – копия отца. Она имела в виду Кузнецова? – Ответ был очевиден, но Мила и не спрашивала, а делала выводы из услышанного.
- Да. И это так и есть.
- Вот почему она так ненавидела меня. Он ее предал, а отыгрывалась она на мне…Я ей слишком напоминала его. Я теперь поняла, почему она упрекала меня в том, что я своим рождением сломала ей жизнь.
- А я всегда считал, что ты украсила нашу жизнь, Люсенька. Да, мама не доучилась. Ей пришлось пойти работать на завод, куда взяли. Да, и я не смог доучиться. Перевелся в техникум. Там проще было. Потому выше рабочего и не поднялся. Так всю жизнь у станка и простоял. Но я делал все, что мог для тебя, доченька. – Он тепло смотрел на Милу слезящимися глазами. – И я счастлив, что в моей жизни была ты.
Мила не знала, как ей сейчас поступить. Она смотрела на морщинистое лицо, сидящего перед ней человека и подбирала слова... Потом закрыла лицо руками. Дышать было тяжело. Очень хотелось на свежий воздух.