Один день Александра Ароновича. Часть 7-я

Печерский Александр Аронович (1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
   14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере Собибор.

*********************************************

И вот этот день настал. Поначалу всё складывалось довольно успешно. Восставшие, действуя по намеченному плану, устранили двенадцать эсэсовцев из персонала лагеря
и тридцать восемь охранников-коллаборантов.
Однако оружейным складом им завладеть не удалось. Оставшиеся в живых полицаи
подняли тревогу и открыли огонь. Безоружным узникам пришлось прорываться по
минному полю через заграждения из колючей проволоки.

Во время прорыва погибли восемьдесят человек. Однако и на свободе оказалось не
так уж мало - около трехсот человек. Большинство пленников, ушедших с Печерским,
в основном советские военнопленные, скрылись.
Узники, решившие спастись в польских поселениях и лесах, почти все погибли.
БОльшая часть из них была выдана немцам местным населением.
Но пятьдесят три участника, так или иначе, дожили до конца войны.

Таким образом, из пятисот пятидесяти человек, находившихся в лагере на момент восстания, сто тридцать не принимали в нём участия, несмотря на старания
Печерского поднять всех узников.
Может, кто-то из них думал, что рабская покорность спасёт их? Вряд ли.
Их участь была заранее предрешена: всех оставшихся в лагере расстреляли на
следующий же день.



"Единственный психологический феномен, по-видимому, заключается в том, что
заключённые почти не сопротивлялись, хотя и знали о своей неминуемой смерти.
Я не принимаю сейчас во внимание немногие исключения - их было не более горстки
среди миллионов.

Иногда всего один или два немецких охранника конвоировали до четырехсот
заключенных в лагеря уничтожения по безлюдной дороге. Без сомнения, четыреста
человек могли справиться с такой охраной. Даже если кого-нибудь и убили бы при
побеге, большая часть могла бы присоединииться к партизанским группам. В самом
худшем случае, эти смертники хотя бы порадовались своей мести безо всякой для
себя потери.

Обычный, не психологический анализ не может удовлетворительно объяснить такое послушание. Чтобы понять, почему эти люди не сопротивлялись, надо было учесть,
что наиболее активные личности к тому времени уже сделали попытки бороться с
национал-социализмом и были либо мертвы, либо истощены до крайности.
Большинство в лагерях уничтожения составляли поляки и евреи, которым по какой-то причине не удалось ускользнуть и которые уже не имели сил для сопротивления.

Их ощущение поражения не означало, однако, что они не чувствовали ненависти
к своим притеснителям. Слабость и подчинение часто насыщены большей ненавистью,
чем открытая контрагрессия. В открытой борьбе, например в партизанских отрядах или движении сопротивления, противники германского фашизма находили хотя бы отчасти
выход своей ненависти. Внутри же подавленных, не сопротивляющихся личностей,
ненависть, которую никак нельзя было разрядить, лишь накапливалась. Заключенные боялись даже словами как-то облегчить своё состояние, так как СС карали смертью
любое проявление эмоций. Таким образом, в лагерях уничтожения заключенные были лишены всего, что могло восстановить их самоуважение или волю к жизни.

Всё это может объяснить покорность заключённых, которые шли в газовые камеры
или сами копали себе могилы, а затем выстраивались так, чтобы упасть в них после выстрела. Другими словами, большая часть таких заключённых были самоубийцами.
Идти в газовую камеру - значило совершить самоубийство путём не требующим энергии, обычно необходимой для выполнения такого решения. С точки зрения психологии, большинство заключённых в лагерях уничтожения совершали самоубийство, не
сопротивляясь смерти.

Если это рассуждение верно, значит в лагерях уничтожения цели СС нашли своё
законченное выражение. Миллионы людей приняли смерть, потому что СС заставила
их увидеть в ней единственный способ положить конец той жизни, в которой они
больше не чувствовали себя людьми.

Эти замечания, возможно, могут показаться надуманными, поэтому необходимо
добавить, что подобный процесс наблюдается у психически больных людей. Аналогия
между заключенными и пихически больными людьми основана на наблюдениях за заключенными после их освобождения. Симптомы зависели, естественно, от исходной индивидуальности и событий после освобождения. У некоторых людей эти симптомы  выражались сильнее, у других слабее, в некоторых случаях изменения были обратимы,
в других - нет.(...)"

"Всё же опыт лагерей смерти показывает, что даже в таком безнадёжном положении существует определённая самозащита. Главное - понять, что с человеком происходит
и почему. Проанализировав окружающую обстановку, человек не станет, как я
полагаю, обманывать себя верой в то, что, приспосабливаясь, он сможет выжить.
Он тогда способен понять, что многое, внешне кажущееся защитой, в действительности приводит к распаду. Крайний пример - заключённые, вызвавшиеся добровольно
работать в газовых камерах в надежде, что это каким-то образом спасёт им жизнь.
Однако многие из них и умерли быстрее обычных заключённых, и прожили более
страшную жизнь."

"Действительно ли ни один из обречённых на смерть людей не сопротивлялся?
Неужели никто не предпочёл умереть, борясь против СС? Увы, только очень немногие.
К ним принадлежит, например, двенадцатая зондеркоманда - одна из тех, которые
работали в газовых камерах. Заключенные в этих командах знали свою участь, так
как первой их задачей всегда была кремация тел предыдущей команды, уничтоженной
за несколько часов до этого.

Во время бунта двенадцатой зондеркоманды было убито семьдесят эсэсовцев, в том
числе один офицер, и семнадцать унтер-офицеров; полностью выведен из строя один крематорий и серьёзно повреждены несколько других. Правда, все 853 члена команды погибли. Но соотношение эсэсовцев и заключённых  1:10 - гораздо большее, чем в обычном концентрационном лагере.

Единственная восставшая зондеркоманда, нанесшая врагу столь большой урон, погибла
почти так же, как все остальные. Почему же тогда миллионы других заключённых,
имея перед собой такие примеры, шли, не сопротивляясь, к своей смерти. Почему
лишь немногие гибли как люди, как эта единственная из немногих команда? Почему остальные команды не восстали, а пошли сами на смерть? Или - чем тогда вызвано исключение?

Возможно, ещё один замечательный пример самоутверждения способен прояснить этот вопрос. Однажды группа заключённых, уже раздетых догола, была выстроена перед
входом в газовую камеру. Каким-то образом распоряжавшийся там эсэсовец узнал,
что одна из заключённых была в прошлом танцовщицей, и приказал ей станцевать для
него. Женщина начала танцевать, во время танца приблизилась к эсэсовцу, выхватила
у него пистолет и застрелила его. Она, конечно, была тут же убита.

Может быть, танец позволил ей снова почувствовать себя человеком?! Она была
выделена из толпы, от неё потребовалось сделать то, в чём раньше было её
призвание... Танцуя, она перестала быть номером, безличным заключённым, стала
как прежде танцовщицей. В этот момент в ней возродилось её прежнее "я", и она уничтожила врага, пусть даже ценой собственной жизни.

Несмотря на сотни тысяч живых трупов, безропотно шедших к своей могиле, один
этот пример, а были и другие подобные случаи, показывает, что если мы сами
решаем перестать быть частью системы, прежняя личность может быть восстановлена
в одно мгновение. Воспользовавшись последней свободой каждого, которую не может отобрать даже концлагерь - самому воспринимать и оценивать свою жизнь, - эта танцовщица вырвалась из тюрьмы. Она сама захотела рискнуть жизнью ради того,
чтобы вернуть свою личность. Поступая так же, мы, даже если не сумеем жить, то
хотя бы умрём как люди."
(Бруно Беттельгейм "Просвещённое сердце").