Выходной

К этому выходу Люся готовилась заранее. Добросовестно и тщательно. Ещё бы - они с мужем, пару дней назад вернувшимся из рейса, в кино собрались. Может, конечно, кто-то и считает, что событие это не такое уж и значительное, но следует заметить сразу - Люся к этой группе не относилась.
А даже совсем наоборот, была уверена, что посещение вечернего сеанса после пяти лет брака вообще, и месяца разлуки, в частности, это не так уж и мало.
Поэтому на самотёк это дело пускать она не собиралась. Не так уж часто за последнее время они куда-то с Виктором выбирались. Да ещё и вдвоём.
У него рейсы, бесконечные километры дорог, доставка и получение очередного груза, накладные, временные, с ощутимым налётом казённости стоянки...
У неё не намного веселее: работа, садик, дом. Схема эта верна и в обратном порядке. И только изредка разбавляется магазином или каким-нибудь иным не слишком выдающимся событием, типа похода к родителям.
Если даже они с Витей куда-нибудь и выбирались, то обязательно имея в виду определённую, чаще всего практическую цель. Ну, например, поехать за обоями в детскую и на обратном пути заглянуть в парк. Или поставив продуктовые сумки в багажник, пообедать в Макдональдсе. И везде, конечно, с ребёнком, ну а куда же без хвостика.
А тут они в кои-то веки идут вдвоём. Люся заранее договорилась с матерью, чтобы оставить ребёнка у неё с субботы на воскресенье. Потому как... Вполне возможно и даже наверняка за романтичным вечером последует романтичная ночь… Отдыхать, так уж на полную катушку, - думала Люся, выпрямляя волосы утюжком. Она так всегда делала, когда выглядеть хотелось особенно хорошо. И это ей действительно шло. Как и тонкие стрелки вразлёт, подчёркивающие приятную бархатистость и волнительную глубину её карих глаз.
Тёмные, струящиеся брючки, нежно-салатовый джемпер и чёрные ботильоны с изумрудными, замшевыми вставками завершили Люсин чудесный образ. Честно говоря, обувь на пятнадцатисантиметровой шпильке немного смущала её, по причине чего она неуверенно топталась у зеркала.
Дело было в том, что последний раз она надевала их ещё до рождения ребёнка. И всё это время они благополучно забытые, ну или оставленные до лучших времён, стояли в кладовке. Ей казалось, что она уже разучилась ходить на каблуках.
Не может такого быть, - решила она, в конце концов, - это ж как езда на велосипеде, здесь срабатывает мышечная память. Тем более классика всегда в моде. Жаль, конечно, что они настолько красивы, насколько и неудобны, но она ведь женщина - потерпит! Правда, через несколько минут Люсе вообще показалось, что она сунула ноги в какой-то особо изощрённый, пыточный станок. Но... красота, как известно, требует жертв.
В комнату заглянул муж и сказал, что пора выдвигаться. Затем улыбнулся, подмигнул и издал свой фирменный звук губами, нечто среднее между причмокиванием и свистом, выражающим на его языке целую гамму чувств: от обычного одобрения до восторга.
В данном случае Витя имел в виду, что выглядит Люся выше всяких похвал, он это видит и знает, а не говорит ей, потому как иногда не так-то просто бывает подобрать слова, пёс его знает почему. Но он счастлив, что они вместе и рад, что сегодняшний вечер проведут вдвоём. Пусть даже и в кинотеатре, хотя и не понятно за каким чёртом туда тащиться, ведь можно было и дома отлично время провести, но он знает, как это важно для неё, поэтому…
Люся ответила встречной улыбкой, в которой было и понимание, и признательность, ну и в известной мере кокетство. Немного, совсем чуть-чуть.
- Как хоть фильм называется? - спросил Виктор, когда они выехали. Дело в том, что билеты приобретались в электронном виде, а в их семье за всё, что связано с интернет-технологиями отвечала его жена.
Люся задумалась.
- Точно не помню, про карту на которой что-то не значится… Приключенческий, короче… Да какая разница!
И в самом деле, - подумал Виктор, - никакой абсолютно.
Дурацкие ботильоны продолжали немилосердно жать. Главное обидно, ведь она в них толком даже не ходила. И потом, раньше они вроде были ей впору... Или она просто не помнит? А может нога больше стала? Действительно, ведь известно же, что при увеличении веса у человека даже пальцы становятся толще. Нет, Люся в нормальной форме, но после родов всё равно уже не такая тоненькая, как была.
Когда погасят свет, сниму их, - пообещала она себе, входя в кинотеатр и почти повиснув на руке мужа Хорошо, что он у неё такой крупный, и это ещё мягко сказано. Хотя это больше видимость. Сильным его никак не назовёшь, тем более с тех пор, как спину сорвал, вообще даже ходит с опаской.
Да, честно говоря, и ходок из него так себе: колени, из-за лишнего веса трещат и ноют…
… До начала сеанса оставалось ещё полчаса, и Люся, как могла изящно на этаких копытах, да ещё и сжимающих её ступни наподобие средневекового станка, значительно облегчающего допросы, проковыляла к первому свободному креслу в холле, а Витя пошёл за попкорном и водой.
Усевшись, Люся с облегчением выдохнула и стала смотреть по сторонам. Сначала она полюбовалась на Виктора, который благодаря богатырскому росту и обтекаемым формам, в своей красной толстовке отлично просматривался с любой стороны этого многолюдного помещения. Заметив, как тяжело он опирается о стойку, она усмехнулась про себя: два инвалида на выгуле.
А затем обратила внимание, как много здесь молодых людей. Хотя семичасовой сеанс, не такой уж, откровенно говоря и поздний. Пока не стали пускать в зал, Люся пыталась понять, почему данный факт так неприятно зацепил её.
Ну что сказать, фильм ещё не начался, но большое ведро воздушной кукурузы Витюня уже прикончил. Но это было неважно, потому что Люся увидела, что согласно новым правилам, рядом с ними сидеть никто не будет, а значит, вряд ли кого-то смутит, если она решит разуться прямо сейчас.
Фильм, говоря откровенно, был средненький, да ещё и Виктор зевал так, словно каждый раз намеревался побить собственный рекорд по возможностям своего рта раскрыться ещё шире. Но Люся всё равно пребывала в хорошем настроении, хоть и ловила себя много раз на том, что думает о чём угодно, но только не о происходящем на экране.
А ещё по мере приближения сеанса к концу, её угнетали мысли о том, что нужно будет не только всовывать ноги в эти колодки на пятнадцати сантиметрах, но и каким-то образом добрести к машине.
Но когда фильм закончился и они вышли из полутёмного зала на свет, случилось то, чего ни сама Люся, ни тем более Виктор никак не ожидали. Прихрамывая, и всё больше повисая на мужниной руке, Люся почувствовала какое-то дополнительное неудобство, опять-таки связанное с её ногами. Люся остановилась и посмотрела вниз.
Увиденное было слишком даже для этой мерзкой обувки. Подошва левого ботильона самым подлым образом… отвалилась больше чем наполовину. Как назло из соседних залов, продолжала выходить публика, на 90% состоящая из молодых, любознательных и дерзких. Но делать было нечего, идти с заплетающейся подошвой на тонком и высоком каблуке в придачу, не представлялось возможным даже при условии посильной Витиной помощи.
Нужно было срочно что-то придумать. Для начала Люся доскакав с мужем до ближайшего кресла и почти упав в него, попросила оторвать «эту дрянь» полностью, если он хочет, чтобы она вообще когда-нибудь возобновила движение.
Затем Люся, закусив от обиды неизвестно на кого нижнюю губу, и вспоминая, как она рассчитывала на эффектные фотографии на фоне всех тех заманчивых локаций, что проходили задним фоном в её воображении, подумала за что, интересно, она так прогневала Вселенную, которая не позволила ей за столько времени элементарно сходить в кино без того, чтобы после этого Люсю ещё долго передёргивало от отвращения и стыда?
Она снова встретила чей-то любопытный взгляд, покраснела и отвернулась. Можно представить, как она хороша сейчас: красное, перекошенное от злобы лицо, испарина, выступившая на лбу, сбившиеся на одну сторону, ещё недавно с такой любовью уложенные волосы…
И в довершении этой чудесной картинки - её муж, безуспешно пытающийся своим телом загородить её от чужих глаз и стоящий в данный момент перед ней с потерянным и довольно глупым видом.
Другой бы уже поднял на руки и отнёс молча к машине, - раздражённо и мстительно думала Люся, а этот стоит… и сопит только, как не знаю кто. Люся понимала, что несправедлива к Виктору, знала, что это в ней говорит злость и обида, к тому же пришли на память его колени и спина, да и весит она уже давно не пятьдесят килограмм, но всё же, всё же…
Если он сейчас скажет, - как будто специально раззадоривала себя Люся, - что вот, мол, он же говорил, что лучше дома, то вот честное слово, она сорвёт с ноги оставшийся целым башмак и запустит в его голову.
Люся настолько отчётливо представила себе эту картинку, что вся подобралась внутренне и замерла, а правая рука её, между тем, непроизвольно сжалась в кулак…
Но тут она вспомнила, что в соседнем здании, к которому можно пройти не выходя на улицу прямо отсюда, расположен магазин одной, довольно известной обувной фирмы. Люся посмотрела в интернете: ура, они будут открыты ещё почти час. Теперь, главное, добраться туда по всем этим лестницам и переходам, а там она первым делом разуется и…
- Как ты пойдёшь без подошвы? - спросил практичный Виктор, которого, как джеромовского Гарриса невозможно было оторвать от прозы жизни.
- А ты предлагаешь заночевать здесь? - ехидно парировала Люся.
И они двинулись в путь. По-другому тут и не скажешь. Не получится небрежно бросить что-то типа: встали и пошли. Нет, говорить следует именно, как о былинных героях: двинулись в путь, и был он долог и труден, ибо один путник то хромал, то подпрыгивал на одной ноге, повиснув на руке второго всей тяжестью своего тела, всё никак не сообразуясь с разной по высоте обувью. А второй, большой и грузный, шёл вместе со своей ношей как-то неуверенно и тяжело, с сильном креном в сторону спутницы, пыхтя и время от времени произнося вполголоса какие-то фразы, напоминающие то ли жалобы, то ли заклинания, то ли мантру какую-то…
Пришли… На отдых, который срочно требовался обоим, было не больше двух-трёх минут. Меньше чем через полчаса магазин закрывался. Разувшись и выкинув к чертям дурацкие ботильоны, Люся передвигалась по магазину резвым аллюром.
И довольно скоро присмотрела себе чёрные полусапожки - классические на небольшом, устойчивом каблучке, да ещё и с оторочкой из натурального меха. Уложилась в восемнадцать минут. Это был её личный рекорд по скорости выбора.
- Посмотри, кожаные, а почему-то в уценённом отделе стояли, - шепнула повеселевшая Люся хмурому мужу, - и мех настоящий, и удобные такие... - она ласково коснулась его руки, - Непредвиденные расходы, я понимаю, но зато потом покупать не будем… Мне ведь всё равно нужны были…
Виктор неопределённо мотнул головой и буркнул:
- Ну, значит, бери… Только давай быстрее, они закрываются, да и ехать нам ещё почти час…
В машине было тепло и хорошо. И очень тихо. Виктор сосредоточенно смотрел на дорогу, а на все попытки жены разговорить его, отвечал односложно и неохотно. В конце концов, Люся оставила его в покое. Тем более что после всех переживаний, она, наконец, успокоилась и её слегка разморило.
Сквозь уютную полудрёму, Люся вдруг подумала, что у неё, наверное, действительно что-то не так с ногами. Потому что одна сидела в новой обуви, как влитая, а второй было отчего-то слишком просторно.
Наверное, один сапожок чаще мерили, чем второй, вот он и разносился слегка, - подумала она, с облегчением заметив, что они сворачивают уже в свой переулок.
Но Люся не была бы Люсей, если бы дело объяснялось так просто.
Уже дома, сняв чудные свои полусапожки, она внимательно их рассмотрела. На подошвах обоих, как и положено, чётко просматривалась цифра 36. Её размер, всё так… Хотя так, да не так… Присмотревшись, Люся заметила, что правый выглядит как будто больше левого.
Догадавшись заглянуть под стельку, наконец, поняла в чём дело. Один был, как и нужно, 36. Ну а второй - 37! Сильно расстраиваться сил уже просто не было. И обувную коробку не взяла, ещё подумала, зачем, ведь она в них и пойдёт… Ну вот и сходила…
А без коробки вернуть их не получится, на кассе так и сказали.
Когда Люся рассказала обо всём мужу, он даже ничего не ответил. Усмехнулся и покачал головой. Люся вздохнула, ей были понятны его чувства. Она снова обулась.
- Ты знаешь, со стороны вообще не заметно, что один на целый размер больше, - проговорила она вслед мужу, который скрылся в спальне. Ответа не последовало.
Ноге в большем сапожке, было просторно и как-то… одиноко. А контраст ощущений в обеих ногах обеспечивал дополнительный дискомфорт.
Может, вату положить... - размышляла Люся, пританцовывая в обновке у зеркала в прихожей. Больше всего её беспокоило не личное неудобство, и даже не потраченные деньги, а то, что кто-нибудь увидит разницу в размере обуви.
Почти убедив себя, что на микроскопическое отличие обратит внимание только тот, кто о нём знает, она радостно крикнула в комнату:
- Вить, ну признайся, с кем бы тебе ещё так весело было? А? Ну кто ещё обеспечил бы тебе такую массу впечатлений за один только поход в кино?!
С этими словами Люся вошла в спальню и обнаружила, что её бедный, измученный доставленным весельем, полуголодный муж сладко спит, положив, как в детстве, под румяную щёку свою пухлую ладонь.
Вот тебе и романтИк…- с немного пугающим чувством облегчения подумала Люся. Но вообще-то, даже хорошо, матери обещала пораньше забрать Славика, та куда-то собиралась с утра.
По крайней мере, выспаться ей уж точно ничего помешать не должно, - подумала она, вытягивая под одеялом всё ещё подрагивающие, измученные ноги и чувствуя страшную усталость во всём теле после этого славного, выходного денёчка.