Военный хирург Пётр Новицкий

        Мой дядя, Пётр Францевич Новицкий, был родом с Западной Украины — из села Телепеньки Винницкой области. Кроме него, в крестьянской семье было еще пятеро детей. Отец умер рано, и мама растила их одна. Петру с детства пришлось работать на поле, где выращивалась  сахарная свекла: начало рядка еще было видно, а  конец терялся где-то вдали… Долго после этого он не мог даже смотреть на сахар. Учась в техникуме, а  затем в мединституте, разгружал вагоны.
        В 1939 году Пётр окончил Винницкий мединститут им. Н.И.Пирогова.  Работать начал  в селе фактически земским врачом: удалял зубы, принимал роды, в том числе и с осложнениями, кровотечением; сейчас это называется «врач общей практики».
        В 1940-м Пётр Францевич был призван в армию. Служил врачом особого батальона Московского военного округа. К началу Великой Отечественной войны ему было 27 лет. Он служил командиром медвзвода, потом медсанроты, ординатором хирургического взвода. Участвовал в обороне Москвы. Была угроза прорыва немецких войск, окружения медсанбата. В это время Пётр Францевич оставался у операционного стола вместе  с другим медперсоналом,  не допустил возникновения паники, продолжал оперировать раненых.
        В середине 1943-го его, как уроженца Западной Украины, говорившего по-польски, перевели в только что созданную  Первую польскую армию. Вначале он был ординатором-хирургом, вскоре возглавил  хирургическое отделение, а затем и санитарную службу 10-го погранотряда Войска польского. Рассказывал, что сутки врачи проводили у операционного стола. Он умел организовывать работу медперсонала  в тяжелых условиях войны с большими потоками раненых.  Демобилизован в 1946 году.
        Награжден орденами «Красная звезда», Отечественной войны 2-ой степени. медалями «За оборону Москвы»,  «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», польскими медалями «За Одру, Ниссу и Балтику», «За  освобождение Варшавы», «Заслуженная на поле Хвала», двумя знаками «Серебряный крест заслуги»,  медалью «За взятие Берлина».
        Мне было пять лет, когда мамина младшая, самая любимая в семье сестра Аннушка  вернулась с фронта. Рядом с ней шагал молодцеватый, стройный, подтянутый военный — это был Пётр Францевич Новицкий. До него я видела только одного военного — моего папу, водителя танка и автомобиля, который вернулся с фронта годом раньше. Своего мужа медсестра Анна Серова встретила у операционного стола, где она ассистировала военврачу Петру Новицкому. На фронте они и поженились.
        Вернулись молодожёны не в Винницкую область, откуда родом был Пётр, а в родное для Анны подмосковное село Крылатское. Пока строился их дом, жили у нас. К зиме перебрались в свои стены. Помню буржуйку, отапливающую их дом, а также то, как вскоре появились одна за другой сестрёнки, которые для нас с сестрой стали самыми родными изо всех двоюродных.
        Дядя Петя с его высочайшей квалификацией врача был нарасхват и устроился сразу в несколько мест работы, его практически не бывало дома. Чтобы везде успеть, он ходил очень быстро. Вспоминаю, как я едва поспевала за ним, если нужно было идти вместе километра два до остановки.
        Я лично обязана дяде Пете как врачу по крайней мере дважды. Когда мне было семь лет, мы с сестрой и ее друзьями катались на самодельных санках из гнутого прута, где нас набралось с десяток ребятишек. Меня, как самую маленькую, поставили впереди. И когда вся конструкция завалилась, и я оказалась под множеством навалившихся на меня тел, то мои косточки не выдержали и сломались. С переломом бедра, да ещё и со смещением, меня принесли домой.
        Вскоре пришел дядя Петя, правильно наложил шину и отправил в Филатовскую больницу. Мне очень повезло: благодаря его грамотным и своевременным действиям, ровно через месяц, и что важно — без осложнений — меня выписали домой.
        Второй случай оказался куда как серьезней: после многочисленных ангин у меня развилось грозное осложнение, от которого я только лечилась три месяца, а процесс реабилитации затянулся еще на несколько лет. Когда позвали дядю Петю, он безошибочно поставил диагноз и определил меня в Морозовскую больницу.
        На свою первую ёлку с праздничным представлением я попала также, благодаря дяде Пете. Он подрабатывал тогда в санатории, который размещался в живописном месте Крылатского, и смог взять туда не только своих девочек, но и нас с сестрой. Это было впервые в моей жизни, и потому запомнилось навсегда.
        Другой памятное событие, которым я также обязана дяде Пете,  —   поездка на летние каникулы: мы с сестрой и с двоюродными сестренками — в Винницу, в те самые Телепеньки, откуда он был родом и где жила его мама с младшей сестрой. Мы подружились с местной ребятней, гуляли все вместе в лесу, купались в реке под названием Южный Буг, ели яблоки, груши и вишню прямо с веток в большом саду Новицких.
        Дядя Петя был очень правильным, даже образцовым, человеком. Он всегда осознавал свою особую миссию врача,  пропагандиста здорового образа жизни: никогда не курил и был противником употребления алкоголя. Очень много работал, поэтому ценил время. 
        Наверное, когда усталость грозила перелиться через  край, чтобы избежать профессионального выгорания, он иногда, но очень редко, позволял себе посидеть с удочкой на бережке небольшого озерца, куда мы бегали купаться. Не помню, чтобы когда-нибудь он что-то поймал, но посидеть в тишине, любуясь природой, видимо, было для него лучшим лекарством.
       Помню его неспешный тихий разговор,  одной своей тональностью и дружелюбием располагающий к мирным отношениям. И эта манера — говорить тихо весьма значимые вещи — очень располагала к нему людей,  к ним приходило понимание, что его слово — золото.
       Врачебный опыт, приобретенный дядей Петей на фронте, сделал из него великолепного диагноста и практика. До последних дней жизни он работал в поликлиниках Рублево и Москвы врачом-терапевтом, врачом неотложной помощи. Что называется, оставался на посту, исполняя свое предназначение, чем заслужил большое доверие и любовь пациентов.
       Вспоминает дочь Галина, ставшая по примеру отца также врачом: «Папа был очень интеллигентным человеком. В том заслуга, конечно же, его мамы, которая практически одна вырастила шестерых детей, так как муж умер рано. Все его братья и сёстры — это очень порядочные, честные, уважающие других люди. За все годы я ни разу не слышала от папы ни грубого, ни резкого, ни тем более нецензурного слова или разговора на повышенных тонах. Когда однажды мама при мне употребила бранное слово, папа сделал ей замечание, и это больше никогда не повторилось.
       В семейной жизни было правило, что дети не должны быть свидетелями ссор, обид между родителями. Папа никогда  не читал нам с сестрой нотаций. Воспитание достигалось личным примером, поведением. И папа, и мама, пройдя войну, были скупы на выражение своей любви к нам с сестрой, но мы чувствовали, что любимы и защищены.
       У папы был очень пытливый, аналитический ум: он вел наблюдения  за погодой, записывал их в журнал, сравнивал с данными прошлых лет, чтобы сделать какие-то поправки и корректировки на год текущий. Папа был первым в  Крылатском, кто посадил сад. Он сам прививал яблони: он же был с Украины!  Никто из односельчан не верил, что это возможно, — я это слышала от него. Попытка была удачной и после этого  разводить сады в Крылатском стало делом, само собой разумеющимся.
       Он умел видеть красоту природы и обладал даром сказать об этом всего парой фраз. До сих пор я поражаюсь его работоспособности и организованности, умению трудиться эффективно. Бывшие папины пациенты делились впечатлениями о его умении ставить правильные диагнозы и успешно лечить. Он умел ПРОЩАТЬ… ПОНИМАТЬ… У него не было конфликтов, врагов.
       Нам с сестрой его всегда было мало: мы видели его редко, потому что он всё время   работал… И тем ярче помнятся моменты, когда он был с нами. Например, рыбалка в  Крылатском,   организованная папой специально для нас с сестрой  Леной, которую мы очень ждали. Мне было лет пять. Летний тёплый день, мы идём по цветущему лугу: трава выше моей головы, «висящие» в небе  над нами поющие жаворонки. Папа, установив бредень, поймал тогда двух маленьких карасиков, которых выпустил обратно в озерку… Ощущение счастья, что папа рядом…
       Когда я училась в 8-м классе, папа принёс книгу об Александре Флеминге, 
ученом-микробиологе, открывшем первый антибиотик — пенициллин. После этого я 
заинтересовалась микробиологией и захотела стать микробиологом, потом   
биохимиком. Еще папа рассказывал о непростой профессии врача, о сложности
постановки диагноза, а, значит, и выбора лечения. Мне хотелось, чтобы в моей 
работе были исследования, открытие новых закономерностей... К окончанию школы я   
поняла и потом убеждалась в этом каждый день, что в  работе «простого» врача это
всё есть, что это именно та работа, которая  мне нужна. И я поступила в медицинский институт».
 
       Как замечательно сказала Галина  про «ощущение счастья, что папа рядом»! Вот и во мне живет ощущение счастья при мысли, что был в моей жизни   такой замечательный человек, как Пётр Францевич Новицкий, мой дядя.