Глава 1. Вначале было начало

Мотивация.

Давным-давно, в марте 1994-го года автор этого печального рассказа вывелся вместе с молодой женой и маленьким сынишкой из Западной Группы войск и прибыл на Родину. После непродолжительных организационно-кадровых манёвров, службу продолжить ему пришлось там же, откуда чуть менее 2-х лет назад он уехал за сладкой жизнью в виде денежного довольствия в твёрдой валюте и возможностью приобретать всяческий качественный ширпотреб. Семейство вернулось в населенный пункт Елизаветинка, и ваш покорный слуга получил должность научного сотрудника Инженерного Испытательного полигона Инженерных Войск МО России. Должность хорошая, майорская, с перспективой роста и без личного состава. Для бравого старшего лейтенанта в самый раз, да и совсем вскоре долгожданный «капитан» подоспел. Вселились мы в оставленную нами же квартиру, молодые и полные сил родители моей очень молодой жены жили в соседнем доме и с удовольствием нянчили импортного внука Владислава Евгеньевича, нажитое непосильным трудом в ЗГВ добро позволяло некоторое время не загружаться проблемами быта. Короче, симфония жизни звучала в мажорных тонах, все нам были рады, и у нас с женой не прекращался бурный медовый месяц. Надоесть друг-другу в те годы мы ещё не успели.

Однако, вокруг нашей маленькой ложечки мёда уже обозначилась бочка пахучего дёгтя. Шёл 1994-й год, государственный корабль молодой капиталистической республики, управляемый командором-алкоголиком, описывал удивительные циркуляции в бурных водах внешней и внутренней политики, государственным имуществом многострадальной Родины лихо распоряжался Человек Удивительной Судьбы Анатолий Борисович Чубайс, полным ходом шла организованная им ваучерная приватизация, в связи с чем денег на такие глупости, как денежное довольствие военнослужащих и заработная плата работников бюджетной сферы, у страны не было. Стремительно наступили такие весёлые времена, что весь наш гарнизон жил в долгу у предприимчивой заведующей военторгом, открывшей собственную торговую точку. Благодаря титаническим усилиям начфина и командира части, денежное довольствие за пару месяцев мы под новый, 1995-й год, всё-таки получили. И весело проели.

А на южных рубежах государства тем временем разгоралась нешуточная Первая чеченская война. В те самые часы, когда хмельной народ смотрел в телевизорах на поливаемые шампанским голые сиськи (Высокое ТВ от господина Гусинского), наши «бесплатные» войска отчаянно штурмовали город Грозный, умываясь кровью и неся оглушительные потери. Воровство, невежество, хамство и наушничество стремительно поражали ослабленный организм Российской Армии. И жертвенные подвиги бойцов и офицеров на склонах осклизлых чеченских гор, на улицах разрушенных городов и сёл были, как реквием, трагически звучащий среди вакханалии равнодушия и подлости.

В Армии стало душно. Нас, офицеров научно-испытательных подразделений, отправляли строить дачи жуликоватым начальникам, возить уголь, нести дежурство в котельной, дело дошло до официального разрешения на «подработку», благо что Питер был в 50-ти километрах от части. Командир наш вполне вжился в обстановку и превратился в лютого крепостника, торгуя нашими руками в своих интересах. В это же время нашей лаборатории средств инженерных заграждений и боеприпасов подкинули работу: проводить практические занятия с отбывающими на войну сотрудниками питерского ОМОН, СОБР, офицерами воинских частей ЛенВо. Так судьба свела меня с интересным товарищем, который по окончании цикла занятий сделал мне предложение, от которого я не мог, да и не хотел, отказаться. Меня пригласили в «контору», на должность эксперта-взрывотехника Региональной оперативно-технической Службы (РОТС) УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Появилась перспектива реальной боевой работы после месяцев тотальной безнадёги. Я прошёл первичные собеседования и началось оформление документов, спецпроверка, прохождение медицинской комиссии и психофизиологического отбора. Перевода из МО в ФСБ уже не было, всё решалось только через увольнение, что мне блестяще удалось по абсолютно нейтральной статье «организационно-штатные мероприятия». Последний бонус, которым осчастливило меня Министерство Обороны, была замечательная двухкомнатная квартира в Сертолово, тогда ближнем пригороде Питера. И вот я стал штатским человеком, и наступила пора ожидания Высочайшего Повеления. Болтаясь вне службы, я помогал тестю, который, на счастье, наших семейств, был замечательным мастером по ремонту любых автомобилей, освоил ремесло жестянщика, вручную обдирая до железа кузова разнообразных драндулетов. Когда становилось совсем грустно, ездил в Питер бомбить на приобретённом в Германии авто.

Судьбинушка моя определилась аккурат 20-го декабря 1995-го года, в самый День Чекиста, меня взяли, меня взяли в шайку рыцарей плаща и кинжала, ура!

Криминалистическая идентификация есть отождествление одного и того же, как того же самого, в различных его проявлениях.
(Учебник «Криминалистика», 1976-го года)
 
Солнечным утром 21-го декабря 1995-го года в наглаженном парадном костюме и в швейцарской белоснежной сорочке при запонках, я переступил порог самого таинственного здания в Городе на Неве, легендарного «Большого Дома», что на Литейном проспекте, дом №4. В те годы первые три этажа занимало ГУВД МВД России, и центральный вход с тяжелеными дубовыми дверями с бронзовыми ручками принадлежал ментам, и охрану здания несли Омоновцы. Вход в ПетроЧека скромненько осуществлялся через боковые подъезды, мой был под номером «два». Пристальный прапорщик на входе внимательно изучил мой паспорт и временный пока пропуск, позвонил дежурному по комендатуре, подождал, пока тот уточнит, приглашали мою персону в цитадель Государственной Безопасности, или нет, получил положительный ответ, и я просочился к лифту. Пока меня пропускали в здание, я с почтительным интересом изучал громадную гранитную мемориальную доску, надпись на которой гласила, что здание полномочного представительства ОГПУ - НКВД в Ленинградском округе построено по проекту архитекторов А. И. Гегелло, А. А. Оля, Н. Е. Лансере, руководил строительством Н.А. Троцкий. Здание было заложено строительством в 1931-м году и окончено к 7-му ноября 1932-го года. Вот умели же строить при товарище Сталине и Сергее Мироновиче Кирове! Отгрохать такую махину с сотнями кабинетов, бомбоубежищем, исполнительной тюрьмой, боксами для машин, кучей подсобных и технических помещений за год с хвостиком! Это вам не «Олимпстрой»! Во время блокады во двор здания попала немецкая 250-ти килограммовая бомба, вылетели стекла и… И всё. Несущие конструкции «Большого Дома» – огромные двутавровые металлические балки, соединенные болтами и окрашенные корабельной краской. В здании впечатляет всё – и бесконечные коридоры, и панорамные окна на два этажа, и чёрные дубовые двери кабинетов, открывающиеся внутрь, и знаменитые, также дубовые, шкафы в этих кабинетах, в которых нет полок, но есть удобные крюки на уровне поднятых рук. От этой красоты и ауры захватывало дух.

Вот так вот, с открытым от восхищения ртом, я и прибыл на напутственное собеседование к начальнику РОТС УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области полковнику Кириллову. Сухощавый, смугловатый дяденька с седым ёршиком и стальными смеющимися глазами спросил меня прямо и просто, какого лешего меня принесло в «контору»? Я честно ответил, что неизжитый идеализм, классовая неприязнь к жуликам и предателям и безответная любовь к Родине. А также попранное командирами-крепостниками чувство собственного достоинства. Он добродушно похмыкал и обнадёжил, что реализовать все свои патриотические и идеалистические комплексы у меня обязательно получиться. Но карьерный рост в оперативно-технических подразделениях крайне медленный, служба тяжёлая и весьма неблагодарная, и вообще, здесь выживает даже не самый сильнейший, а самый упёртый и обучаемый. Получив командорское благословение, я предстал перед следующим руководителе, начальником нашего 3-го Отдела РОТС Сергеем Генриховичем Соколовым. О, это был ещё тот руководитель! Коренной петербуржец из профессорской семьи, студентом питерского ЛГУ он возглавлял что-то в университетском комсомоле, и по окончании вуза по комсомольской путёвке был направлен в Алма-Атинскую Школу КГБ СССР. Он блестяще знал химию и наизусть цитировал учебники и наставления по криминалистике и уголовно-процессуальный кодекс, великолепно владел всем процессом экспертно-криминалистической работы и обладал кошачьей интуицией. При этом был чрезвычайно злопамятным, мнительным и тщеславным товарищем, таким маленьким, сереньким деспотом с щёточкой усиков и взглядом в сторону. У него многому можно было научиться, как у настоящего профессионала, но в то же время, надо было постоянно держать «ухо востро», дабы не нарваться на неприятности в самый неожиданный момент. Но всё это я узнал несколько позже. Сергей Генрихович был доволен моим прибытием, потому что в группе взрывотехников народу не хватало, а работа прибавлялась ежедневно. В Питере громыхали «бандитские войны», братва решала проблемы с размахом и с огоньком, оружия и взрывчатки у бандосов было предостаточно, поэтому практически ежесуточно дежурная пара взрывотехников «подрывалась» на выезд, а с мест происшествий по факту взрыва, или по факту обнаружения взрывного устройства, а также с обысков и выемок всё прибывали и прибывали объекты криминалистических взрывотехнических или баллистических экспертиз.

От Сергея Генриховича я был направлен представляться своему непосредственному шефу – начальнику 1-го отделения 3-го отдела майору Лизгунову Владимиру Сергеевичу, Царство ему Небесное и Вечная Память. В огромном кабинете посредине стоял монументальный стол для вещественных доказательств, ещё не переданных конкретным экспертам. Вещдоки возвышались внушительной грудой. Возле окна за письменным столом сидел худощавый, миниатюрный брюнет в кожаном пиджаке, в чертах его лица было что-то индейское, что ли. Я доложился о прибытии, он посмотрел на меня печально, без энтузиазма. Попросил рассказать о своей службе и об образовании. Я поведал, он загрустил ещё больше. «То есть Вы, Евгений Валентинович, сути экспертной работы не представляете, об особенностях действий взрывотехника со взрывными устройствами понятия не имеете, верно?» Я жутко смутился и промямлил что-то невразумительное. «Видите ли, молодой человек» - продолжил Владимир Сергеевич, «то, что Вас приказом Директора приняли на службу в органы государственной безопасности, ещё не значит, что Вы можете быть экспертом. Это необходимо понять и мне, и Вам. Поэтому я назначаю Вам наставника из числа первых наших взрывотехников, Максима П., под его руководством Вы исследуете и опишите все объекты из криминалистической коллекции, Ваши опусы он будет читать все подряд, я – выборочно. После чего я приму у Вас зачёт на знание УПК и Справочника Взрывотехника. Срок Вам – два месяца. Ну, а там, как справитесь, если нет, будете служить в другом подразделении». Освежённый таким ледяным душем, я поплёлся в своё подразделение. А Владимир Сергеевич имел полное право так скептически относится к моим способностям, поскольку сам был человеком уникальным. Коренной питерец, он успел узнать и счастливое, безбедное детство при отце-начальнике, и горечь ухода отца из семьи, и весёлый бедлам питерских коммуналок. Он закончил Ленинградскую Консерваторию, учился в одной группе с Николаем Фоменко, играл на трубе. Служить попал в Пограничные Войска КГБ СССР, сначала в Отряд, потом – в Оркестр ПВ. В Управлении службу начинал прапорщиком в комендатуре, по комитетской разнарядке был направлен на учёбу в знаменитую Волгоградскую Высшую Школу Милиции, одно из немногих в 70-х и 80-х годах учебных заведений, где блестяще готовили экспертов-криминалистов для практической, «полевой» работы. Закончив её с отличием, он привёз в прохладный Питер редкой красоты и грации жену, Людмилу, утончённую блондинку с огромными, печальными васильковыми глазами. Я редко встречал такой типаж женской красоты. Владимир Сергеевич всегда и во всём был лучшим, начальники его ценили, он быстро двигался по службе, сам Начальник Управления генерал-лейтенант Виктор Васильевич Ч-сов (он на сегодняшний день в отставке) удостоил его чести обедать с ним за одним столом в «руководящем» зале столовой. Руководителем, наставником и просто товарищем Лизгунов был настоящим, с тонким и острым чувством юмора, с правильными понятиями о человеческом достоинстве и чести, умением от души «зажечь», не выходя за рамки пристойности. К сожалению, был… Володя «сгорел» на этой службе, получив полковничье звание и возглавив отдел в 40-к с небольшим лет, он «спёкся». Распалась семья, старшие товарищи нашли ему спокойную и достойную должность, но какой-то злой рок преследовал его, в 2004-м году его сбила машина. Насмерть. Но это потом, потом, а в описываемое времечко все ещё живы и полны сил.

Ну вот, в смятении чувств открыл я дверь кабинета, в котором обитало моё родное подразделение – группа экспертов-взрывотехников 1-го отделения 3-го отдела РОТС УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Меня напряжённо ждали и с неподдельным интересом и весёлым любопытством уставились шесть пар весьма нахальных глаз.

Вжик-вжик-вжик, уноси готовенького, вжик-вжик-вжик, кто на новенького?

Взрывотехническое подразделение в составе питерского РОТС было самым молодым подразделением в Управлении. Во всех смыслах. Инициатором и провайдером организации отдельного штатного специального подразделения был Сергей Генрихович, получивший в результате этого организационно-штатного расширения компетенций полковничье звание. Горячую поддержку и оперативное руководство обеспечивали москвичи – взрывотехники Института Криминалистики ФСБ России. Они были первыми и долго единственными ещё в КГБ СССР, почти ровесники знаменитой «Альфы». Все взрывотехнические экспертизы проводили специалисты этого отдела, мотаясь по всему Советскому Союзу, а потом и России. После героической и трагической гибели в октябре 1994-го года Михаила Чеканова, руководители Управления Научно-технического обеспечения (УНТО) поставили вопрос об оснащении и экипировке специалистов, что называется, ребром. И были услышаны, на вооружении появились мобильные взрывотехнические лаборатории на шасси фургонов "Mercedes Benz", канадские защитные костюмы EOD-7B, ручные манипуляторы-«удочки», ирландские мобильные робототехнические комплексы «НОВО», гидроразрушители и прочие полезные девайсы. Начались регулярные зарубежные стажировки, в основном, в Ирландии, поскольку тамошние полицейские сапёры, на тот момент, имели самый богатый опыт. Но перегруз был колоссальный, поэтому начальники «унтовки» были заинтересованы в развитии региональных взрывотехнических подразделений. Питерские «антибомберы» начались в 1993-м, два капитана пришли из бригады МЧС, один энтузиаст был выпускником питерского Военмеха, второй после московской Бауманки кузнице специалистов-боеприпасников. Они отстажировались и отучились у москвичей, получили юридическую квалификацию «эксперт-криминалист взрывотехник» и окунулись в борьбу со злом. На момент моего прибытия в группе было семь человек, рулил ею капитан Серёга Рютин, курировал заместитель Лизгунова, сэр Эндрю Вячеславович Евграфов (увы, тоже ныне покойный). Юра Денисов являлся питомцем Технологического Института, кошерный химик, сын химиков (я стебался по этому поводу, что зачатие его произошло в пробирке, он страшно рефлексировал), он смотрел на нас с высот чистой аналитики и идеального эксперимента, и грустил о нашем невежестве. Ещё в то время он был апологетом учения о карме и реинкарнации, и почитывал откровения Сергея Лазорева. Макс Пименов, Глеб К-ев (фамилии тех, кто ещё в строю, не пишу), Лёха Пикеев (опять же, покойный, блин, у меня мёртвых друзей больше, чем живых… Старость?) – все военмеховцы, Джексон Великолепный – капитан, сослуживец Сергея Рю, и Макс Крестьянинов, наше ясное Солнце, настоящий моряк, выпускник ЛАУ. Вот такая бравая банда, в которой самому старшему только-только исполнилось тридцать, поджидала меня за столами в кабинете №837. Все, кроме Лёхи, он учился в аспирантуре Военмеха и был в учебном отпуске.

Итак, я вошёл, вежливо поздоровался со всеми, потом с каждым индивидуально, представился. Макс Пименов уже знал о своём наставничестве над моей бестолковой персоной, и функции свои взялся выполнять сразу, с энтузиазмом и добродушием ветерана и Отца-основателя (он появился в группе самым первым). Показав мне мой рабочий стол, он вкратце ввёл меня в курс дела и ознакомил с ближайшей перспективой. Пока я не сдал зачёт, в дежурную пару меня привлекают сверхштатным третьим номером и только в рабочее время. На вооружении в группе никаких роботов и прочих элементов сладкой жизни нет, мобильной взрывотехнической лаборатории тоже. Есть канадский костюм, есть отечественный бронескафандр «Воин», но это для фанатов БДСМ, имеется гидроразрушитель, контейнеры ЭТЦ-4, ЭТЦ-2, пара взрывозащитных контейнеров-автоприцепов, переносная рентгеновская установка и всё, хорош. Есть два автомобиля – УАЗ 3151 и ВАЗ «Нива» 2121, но водителей тоже нет, поэтому один номер расчета обязательно должен иметь «права» и допуск к оперативному вождению. Оборудованной «дежурки» пока тоже нет, поэтому дежурим на рабочем месте, а ночью дома, на телефоне. Если «Алярм», за номерами прибывает дежурная машина. Получается долго, но пока так. Затем Макс провёл меня в большое помещение без окон, где на стеллажах хранились вещественные доказательства по реализованным уголовным делам (ответственное хранение) и вдоль стены, на полочках от потолка до пола располагалась та самая криминалистическая коллекция, экспонаты которой я должен был описать. Увиденное окончательно придавило меня к холодному полу. Макс великодушно предложил мне выбрать что-нибудь для начала творческого процесса. Помявшись и осмотрев диковинные штуковины, я выбрал что-то похожее на противопехотную мину ПМД-6 со знакомым взрывателем МУВ-2. Разгул фантазии «самоделкиных», воистину, не знает границ. На кой ляд нужно было мастерить эту странную штуковину в век пейджеров и таймеров, не совсем понятно. Ну, да ладно. Следующим этапом стал визит в фотолабораторию, где весёлый фотограф сфоткал меня на служебное удостоверение – «ксиву» и в личное дело, пошутив при этом, что я за неделю первый живой клиент у него, а так всё «жмуры да жмуры». Потом мы прошли по всем лабораториям отдела, и Макс меня со всеми познакомил. Тут было на что посмотреть! Отдел технически обеспечивал всю оперативно-розыскную и процессуально-следственную работу Управления, проводил все виды экспертиз, штамповал документы оперативного прикрытия (ДОП), вскрывал двери квартир и сейфов, внедрял и снимал специальные технические средства (СТС), сотрудники его знали всю суровую подноготную бескомпромиссной борьбы нашей доблестной конторы с силами мирового зла. При этом, опера и следователи за успешно проведённые операции и следственные действия получали государственные награды, звания и премии, а «технари» - «проставы» от награждённых оперов и следаков. Кто из читателей имел счастье служить в ОТО КГБ или УНТО ФСБ, тот меня поймёт и смахнёт скупую слезу.

Лирическое отступление для исторической справки.

В Управлении в 1995-м году ещё служили могикане, знавшие нашего сегодняшнего Президента молодым старшим лейтенантом, в то время Простой Питерский Парень ещё находился возле демократического мэра Анатолия Собчака, но мы ощущали его неустанную заинтересованность и заботу. Это без шуток, в то время, когда денег не было нигде и ни у кого, кроме бандитов и олигархов, мы наше денежное довольствие получали строго 20-го числа каждого месяца. Видимо, скидывались и те, и другие. Шутка. А ещё у нас был окиян спирту. Универсальный нейромедиатор потреблялся нашим отделом в громадных количествах, потому что использовался во всех исследованиях и при обслуживании оборудования, и в немалой степени, для экспертного вдохновения. Начальник химической лаборатории Серёжа, алхимик-аналитик из ЛГУ, повторно ректифицировал продукт, подготавливал воду, делал водно-спиртовой раствор в соотношении 50:50 и тщательно настаивал на всяких корешках, анисовых семенах и лимонной цедре. Самым убойным его детищем была эта ханка, настоянная на шикарном колумбийском каннабисе, здоровенный мешок которого он бережно хранил у себя, как и акт о его безжалостном уничтожении. Этот нектар разливался потом в красивые бутылки по 0,7л; в лаборатории ДОП делали яркую этикетку с надписью «Чекистская особая крепкая» на фоне Большого Дома, и ограниченные партии эксклюзивного напитка развозились в качестве уникальных презентов. Воздействие этого супермотиватора на мозг я испытал несколько раз на себе, крылья за спиной появляются после третьей стопки, но головушка с утра очень долго въезжает в реальность и болит. Ха-ха, да, вот такие вот творческие и изобретательные люди окружили меня, неофита, и протянули руки помощи, держа в них стаканы и кружки. Специальные познания и опыт - страшная штука и сила. Но это, опять же, чёрный юмор и шуточки. Питерскую Управу в это славное время возглавлял генерал-лейтенант Виктор Васильевич Че-сов, человек весьма достойный, интеллигентный и скромный. Женатый вторым браком на питерской журналистке Наталье Чаплиной, он производил впечатление джентльмена и эстета. Положенным по статусу «Мерседесом» он, в отличие от ментовского начальства, не пользовался, ездил на скромной и незаметной «Ниссан Примера», входил в здание через боковой 2-й подъезд, всегда вежливо и приветливо со всеми здоровался, иногда о чём-нибудь спрашивал. Виктор Васильевич выглядел, как взрослый и чуть усталый дэнди, зимой в длинном плаще, английских ботинках, с гривой седых волос и ярко синим взглядом, он был недосягаемо великолепен. Его безупречный вкус и любовь к жизни очень ярко проявлялись в подборе кадров для Секретариата Начальника Управления. Супермодели и всевозможные «мисс» нервно курили в сторонке, когда Сама Красота, Молодость и Изысканность, постукивая высоченными шпильками, шествовала по коридорам Управления, распространяя вокруг ауру несбыточной мечты о человеческом счастье. Высокие, поджарые, слегка надменные и недоступные, как Ангел на Петропавловском шпиле, они приучали мужское Эго к смирению плоти и созерцательности. К тому же эти небожительницы были на совесть образованы, умны, исполнительны и дисциплинированы, имели воинские звания от старшего лейтенанта и выше, до майора, но, повторяю, недоступны. Для всех прочих. Исключение делалось только для бравых парней из Отдела Сопровождения Оперативных Мероприятий (ОСОМ) под названием «Град», нашего местного спецназа ФСБ. Я при своих 174-х сантиметрах росточка мог разве что припасть к груди этих нереальных красавиц, но этого даже представить себе было нельзя! Фу-фу-фу, какой acte ind;cent! Но, как говорят, мал клоп, да вонюч, и зарекаться ни от чего нельзя. Суровые реальности военной чекистской службы иногда преподносят такие сюрпризы, что просто ах…

Окончание первой главы.

Я ретиво взялся за самоподготовку, раза с десятого освоил методику написания справки специалиста, со службы уезжал не раньше 20-ти часов, несекретные пособия штудировал дома по выходным. Постепенно прояснялась Картина Мира. А между тем, приближался новый, 1996-й год, и новогодний вечер, традиционно отмечавшийся в Управлении весело и звонко, особенно в эпоху Виктора Васильевича. Атмосфера праздника уже ощущалась в таинственных коридорах и в служебных кабинетах нашего Рыцарского Замка, и я обязательно постараюсь донести до вас, дорогие читатели, её незабываемые ароматы. Но в следующей главе.

Засим первая глава THE ЕND, спасибо всем, кто дочитал.

Настоящие приключения впереди!!!