Сила молитвы

Это было во время хрущевской оттепели. Мне шел 11-й год. Уже год, как закончились наши скитания по казенным квартирам — мы получили жилье в современном районе Черемушки. И к тому же нам установили телефон. Телефон! Я мчалась в коридор при каждом звонке, хотя мне звонили реже других.
— Алло!
В тот день ответил приятный мужской баритон:
— Здравствуйте! Я бы хотел поговорить с Николаем Фатеевичем. Это возможно?
Мужчина как будто волновался, боясь услышать отрицательный ответ.
— Конечно! — ответила я. Мол, что же может быть проще? — Пап! Это тебя.
Я осталась в коридоре и, не задумываясь о приличиях, старалась понять, о чем идет разговор. Папа изменился в лице, выглядел смущенным.
— Да, приветствую вас… Очень рад… Конечно, я вас помню… Нет, не могу… Простите... Поймите, у меня семья и работа. К сожалению нет, не могу…
Мужчина продолжал о чем-то уговаривать папу, но он остался непреклонным.
— Пап, а кто это был? Чего он хотел? — я и не собиралась скрывать, что подслушивала. Я чувствовала, что произошло что-то очень важное, и хотела это знать.
— Знакомый. Он приглашал меня в Ленинград. Но я сейчас не могу поехать.
Тогда я так ничего и не узнала. Но звонок врезался в память, я и сейчас слышу этот голос, вижу папино лицо, помню волнение, охватившее меня. О том, что стояло за этим звонком и какой истории он стал завершением, я узнала через много лет, в последний год жизни отца. Он никогда не рассказывал о войне и о своей службе, но тогда впервые кое-что рассказал, а эту историю — подробно.

Началась она более двухсот лет назад. Когда Екатерина II взошла на трон, в Россию пошел большой наплыв немецких колонистов, их едва успевали обустраивать. Переехала и семья конструкторов арторудий Грендаль. По традиции в семье все сыновья из поколения в поколение становились инженерами-артиллеристами, и мужская линия не пресекалась. Вот и в начале ХХ века старший сын в семье увлекался конструированием пушек и проявил в этом немалые способности. Когда произошла революция, семья решила покинуть Россию, но старший сын отказался. Он был уже специалистом, на заводе отливали испытательный образец его орудия. Отец горячо любил сына, но как бы тяжело не было расставание, настаивать он не стал. Семья переехала во Францию, в Париж.

Шел второй год гражданской войны. На юге России, в Херсонской губернии, в крестьянской семье родился мальчик Николай. Семья была верующая и работящая, детей с малых лет приучали к труду, а вот в колхоз вступать отказывались, за что их «раскулачили» — забрали две пуховые подушки и корову. В начале 1933 года, когда свирепствовал голод, 13-летнего Николая отправили в Одессу и отдали в ученики сапожнику, чтобы он сам себя прокормил. Оставшись без присмотра родителей, Николай научился курить, подружился с уличными мальчишками, но очень скоро разочаровался в такой жизни. Работая у сапожника, он пошел учиться в вечернюю школу, получил аттестат и поступил в Одесское артучилище. А через год его призвали в армию. У Николая были неплохие способности к математике. Это учли во время призыва, и его направили служить в Ленинградскую область под начало конструктора арторудий Грендаля. Там шли испытания новой пушки. Ее проверяли на остойчивость и маневренность. Солдаты впрягались в лямки и таскали пушку по бездорожью, чтобы определить, не будет ли она заваливаться на кочках, удобно ли с ней маневрировать. Грендаль присутствовал на этих испытаниях и сам впрягался в лямки, чтобы спиной почувствовать, есть ли недостатки у конструкции. Командир был по-отечески внимателен к своим солдатам, и они его любили. А Николай обожал. Пушка успешно прошла все испытания и участвовала в военном параде в 23-ю годовщину революции, в 1940 году. Николай был среди тех, кто сопровождал пушку на Красной площади. Ехали они из Ленинграда в Москву в холодном вагоне. Грендаль был со своими солдатами, он отказался от теплого вагона. Ноябрь был морозным, и командир заболел воспалением легких. Вылечить его не смогли, Николай был на его похоронах.
А потом началась война. Подразделение молодых артиллеристов отвели вглубь страны, во Владимирскую область на дообучение, а весной 43-го отправили на фронт. Николай воевал смело, получал награды, и судьба была к нему благосклонна, у него не было серьезных ранений, только однажды сильно контузило, но после лечения он вернулся к своим на фронт. Войну окончил в Прибалтике, его подразделение располагалось в Риге. В ночь на 9 мая, когда объявили победу, в городе стихийно образовалась танцплощадка, на которой Николай познакомился со своей будущей женой Александрой, санитаркой из эвакогоспиталя. В том же 45-м они поженились. Николай продолжал служить, он был кадровым офицером. Через некоторое время его направили на службу в Германию, а жена с маленьким сыном остались в Ленинграде, в коммунальной квартире.

Германия была поделена на четыре сектора — советский, французский, английский, американский. Впрочем, границ между секторами не было, американцы, французы и англичане свободно перемещались по стране, но советские военнослужащие свою зону никогда не покидали из-за возможных провокаций. Не было у них особого доверия к союзникам.
Шел 1949 год. Однажды Николай с другом получили увольнение в честь какого-то советского праздника и решили навестить своих однополчан, служивших в другой части советского сектора. Они ехали поездом, с ними в купе были американцы. Разговорились, потом заснули, и наши офицеры проспали свою остановку. Когда проснулись, поезд на всех парах мчался к конечной станции — Парижу… Можно представить, что пережили наши артиллеристы в тот момент. Без денег, без документов, только одна увольнительная, как они вернутся из Парижа обратно в свою часть?! Идти в Советское посольство? Это грозило серьезными последствиями.
В Париж прибыли рано утром. Солнце только поднялось над горизонтом. День был ясный, теплый. Николай с другом вышли на перрон. Ни ясный день, ни оживление вокруг их не радовало. Неожиданно кто-то сзади коснулся плеча Николая. Он обернулся. Незнакомый мужчина спросил на чистом русском языке:
— Вы русские артиллеристы?
— Да.
— Мне очень нужно, чтобы вы поехали со мной.
Это было уж совсем неожиданно. Николай вежливо объяснил незнакомцу, что вряд ли это возможно, им надо в Советское посольство, у них серьезная проблема. Незнакомец обещал помочь все устроить. То ли выхода другого не было, то ли русскоговорящий француз внушал доверие, но офицеры рассказали, что с ними произошло.
— Я таксист, — сказал француз. — Я отвезу вас в посольство и покажу Париж. Но сначала очень прошу вас поехать со мной к моему отцу.
И они поехали. Когда же поднялись в квартиру и вышел хозяин, Николай поразился его сходству с бывшим командиром.
— Я вас знаю, — первым заговорил он. — Вы — Грендаль. Ваш сын на вас очень похож.
На минуту стало тихо.
— Вы знали моего сына?
— Он был моим командиром.
Хозяин не решился расспрашивать дальше, боясь услышать худшее. Он пригласил всех в комнату.
— Все годы разлуки, — сказал он, — я хотел знать, как живет мой сын в Советской России. Каждый день молил Бога, чтобы послал мне весть о нем, а направлять запросы в Союз не решался, чтобы не навредить ему. Когда закончилась война, я сказал своему младшему сыну: раз ты первый, кто нарушил семейную традицию и стал не артиллеристом, а таксистом, то теперь каждый день ты будешь ездить на вокзал встречать поезда, приходящие из советской зоны. Ты должен привезти мне русского артиллериста. Я должен узнать о своем сыне.
Младший сын не решился ослушаться отца. Четыре года подряд каждый день по расписанию он приезжал на вокзал, но не то, что артиллерист, но и ни один русский не прибывал из советской зоны.
Грендаль-старший смотрел на Николая, теперь он был готов выслушать рассказ о судьбе своего сына. Он слушал, и глаза его наполнялись слезами. Он обнял Николая. Судьба послала ему не только русского артиллериста, но человека, который хорошо знал его сына, любил его и отдал ему последние почести.
Все поднялись. Теперь нужно было помочь офицерам вернуться в часть.
Вопреки мрачным ожиданиям, в советском посольстве все легко разрешилось. Их приняли, спокойно выслушали, дали необходимые бумаги для приобретения билетов. Таксист ждал на улице, примыкающей к посольству. Они поехали на вокзал и купили билеты. Поезд отправлялся вечером, день был свободным. Грендаль-младший выполнил свое обещание и показал Париж. Он возил их по знаменитым улицам и рассказывал о парижской жизни и ее легендах. На душе было спокойно.

В части никто не удивился, что они вернулись из увольнения раньше, никто ни о чем не расспрашивал. Жизнь вернулась в свою колею с ее проблемами, задачами и короткими часами отдыха. Только однажды, через пятнадцать лет, парижская история напомнила о себе. В хрущевскую оттепель Грендаль смог получить разрешение приехать в Советский Союз на могилу сына. Через Министерство обороны он разыскал адрес и телефон Николая и позвонил ему, чтобы пригласить в Ленинград для встречи. Трубку взяла я.