А вот ещё был случай... 2022 г. ковид

               
                КОВИД…   

11 февраля 2022 года.
 
5 часов 30 минут утра. На  улице темно. На градуснике (термометре) минус 32. Хруст свежевыпавшего вечером снега раздаётся  от конца до конца не длинной деревенской улицы. Через пять минут подошли к автобусной остановке. У остановки – ни души. Опоздали, а может быть рано вышли? Расписания движения автобуса на остановке нет. Решили подождать немного и если, что вернуться домой и вызывать такси. Вдруг, где то далеко хлопнула калитка и раздался хруст снега. Через минуту хлопнула ещё одна калитка и послышался неторопливый спокойный разговор. Сразу стало понятно, что мы не опоздали и, что сейчас будут подходить люди, и уже скоро подойдёт автобус. Волненье отлегло. Стало спокойно и даже радостно.
Автобус приехал без пяти шесть. Мы поцеловались и Галинка, моя жена, легко, как будто ей двадцать лет, побежала домой. В ПАЗике сидело три пассажира до  соседней деревни - Александровка. Примерно через 8 минут  они вышли и в автобус  вошли их земляки и соседи, дружно и весело разговаривая, заняли все места для сидения. Через минуту в салон вошёл водитель собрал деньги за проезд с Рябчинских по 49 рублей, с Александровских по 47. На весь салон, только одна пассажирка оказалась в противовирусной маске.
Автобус тронулся, все дружно замолчали и разделились на две, почти равные группы. Кто постарше закрыли глаза и задремали, а кто помоложе, воткнули в уши наушники и уткнулись в телефоны. Примерно через 15 минут въехали в посёлок Рощинка. В автобус набилось столько народу, что им пришлось ехать стоя, тесненько прижимаясь друг к другу. Почти все они тоже были без масок. Возле меня волею судьбы оказалась молодая крупная женщина и пока мы ехали до последней остановки  - «вокзал», она непрерывно кашляла. Я с головой погрузился в свою куртку, но видимо это меня не спасло, а возможно и не меня одного.
Через 20 минут я сидел в электричке Искитм - Новосибирск. Почти все пассажиры в этом вагоне сидели без масок, за исключение двух – трёх человек. Через 35 минут вышел на станции «Обское море» и пошёл в медицинский реабилитационный центр ФБГУ НМИЦ имени академика Мешалкина, основанной на базе бывшего санатория Курорт – отель Сосновка
Через 20 минут быстрого хода я оказался  во дворе современного девятиэтажного здания.  Ярко иллюминированные, олицетворяющие сказку, белые олени с красными витиеватыми санями для деда мороза, указывали мне вход в комфортабельное крупногабаритное помещение. За дверями распахнулся просторный, но тёплый и уютный зал. За стойкой администраторов молодые, красивые, улыбающиеся девушки приветливо встречали гостей. Быстренько оформили документы, выдали план оздоровительных мероприятий и проводили в номер моего проживания.
Комфортабельная палата №408 на четвёртом этаже обворожила меня чистотой и уютом. Две кровати, укрытые шикарными покрывалами. Возле каждой в стене вмонтирована тревожная кнопка. Идеально чистая и аккуратно застеленная постель. Три безупречно белых полотенца – большое банное, чуть поменьше размером - ежедневное и полотенчико для ног, на котором красовались теснённые, очаровательные детские ступняшки. Напротив кроватей расположился большой стол, в котором находилось несколько ящиков и небольшой холодильник. Прямо над столом красовался большой плоский телевизор, который очень удобно смотреть прямо лёжа на кровати. Огромное окно с шикарными портьерными занавесками и белоснежным тюлем имело выходную дверь на просторную незастеклённую лоджию. Напротив, через несколько метров благоухал огромный сосновый парк. По зелёным, заснеженным верхушкам прыгали, ласкающие взгляд и душу озорные, задорные белки. Весь пол в комнате и прихожке покрыт благородным зелёным ковролином цвета биллиардного стола.
 В прихожей стоял огромный вместительный шкаф с множеством полочек и плечиками для верхней одежды. Вместительная тумбочка для обуви.
Санузел сиял кафелем ослепительной белизны. Кроме абсолютно белого унитаза в нём хватило места умывальнику с горячей и холодной водой, функционирующей душевой кабине и безотказно действующей тревожной кнопке.
В коридоре на десять комнат – круглосуточно действующий куллер, безотказно выдающий, и горячую и холодную воду. На полу по длине всего  коридора лежит синий с золотыми цветами ковролин, напоминающий летнее звёздное небо.
На первом этаже – огромный холл, разместивший в себе довольно просторное кафе с зеркальными стенами, мягким «интёмным» светом и шикарными диванами, чтобы пациенты могли пить целебные чаи и кислородные коктейли не только, как лечебные средства, но и, как нектар для души, истосковавшейся по беззаботности и благополучию.
Сосед по палате, Валерий Литвинов,  примерно моего возраста, оказался земляком. (Посёлок Советский находится в 57 километрах от моей деревни).
Неспешные вечерние разговоры о жизни под рюмочку водки и душистое деревенское сало с чесночком (от короновируса) позволили нам получше узнать друг друга и проникнуться взаимным уважением. Мы, как два брата, неразлучно ходили с ним по всем медицинским кабинетам и, конечно же, в столовую.
Столовая просторная, светлая. Посуда фаянсовая. Ложки и вилки не алюминиевые. Порции не просят добавки. В общем, всё на высшем уровне.
Пять дней прошелестели в сказочной неге беззаботности и в бесконечной суете приятных медицинских процедур. Особенно нам нравилось посещать искусственно сооружённую карстовую пещеру, где нужно было, развалившись в глубоком, слега покачивающемся кресле подремать под лёгкий шумок ручейка и пение лесных пташек.
Следующим любимым местом стал кабинет восстановления нейронных соединений головного мозга. В этом кабинете, мы, под внимательным руководством серьёзной наставницы  с тонким чувством юмора и непререкаемой строгостью настоящего художника, Жанны Владимировны, как детишки раскрашивали яркой гуашью плоские фанерные заготовки. В  процессе нашего раскрашивания они становились похожими на Новогодние, ёлочные игрушки. (Кстати, мы увезли их домой и теперь гордо показываем своим родственникам и соседям). 
15 февраля, как обычно, вечером, во время ежедневной проверки здоровья, у меня обнаружили повышенную температуру (37,1).  И тут же, как говорится «не отходя от кассы» взяли мазок на тест ПЦР.
( ПЦР – полимеразная цепная реакция. Метод основан на обнаружении даже небольших концентраций искомого элемента диагностики. Для определения изначально крайне малых концентраций РНК или ДНК, которые необходимо определить в процессе проведения основного этапа исследования).
 После обеда следующего дня (16 февраля) меня выселили из реабилитационного центра, в связи с положительным результатом анализа на КОРОНОВИРУС - КОВИД 19, который оказался у меня БЕЗСИМПТОМНЫМ.

Через пару часов я вошёл в приёмное отделение Искитимской Центральной больницы. Здесь меня встретили хмуро и настороженно.
Первый вопрос - вы зачем сюда пришли? И непостижимо простой ответ на свой же вопрос - Идите домой и вызывайте бригаду скорой помощи  – вас привезут. Пришлось объяснять, что я живу не возле больницы,  а в деревне. В двадцати километрах от Искитима. С нескрываемым неудовольствием и очевидным недоверием приняли выписной эпикриз. Долго изучали, куда-то звонили, что то спрашивали, уточняли. Потом очень долго искали свободное место. В конце концов, стали проверять состояние моего здоровья.
После прекрасного отеля, нищета и разруха Искитимской больницы произвели на меня угнетающее и удручающее впечатление, но медицинский и обслуживающий персонал здесь, всё - равно прекрасные, отзывчивые и заботливые люди. Конечно в коридорах и в палатах чистота идеальная. Всё и пол и стены сияют, благодаря кропотливому труду заботливых санитарок. Постельное бельё, простенькое, но идеально чистое, хотя многое уже протёрто до дыр. Полотенец нет.
Не знаю, как в других палатах, но в одиннадцатой, куда меня подселили к троим другим бедолагам, в глаза сразу бросилась чёрная плесень, простирающаяся над пластиковым окном от стены до стены, сползающая вниз по углам примерно на метр. С другой стороны, над дверями, тоже самое, но в значительно меньшем размере. Двери, образца пятидесятых годов прошлого века, неоднократно ломались и ремонтировались, множеством безобразных, откровенно неприкрытых, даже не крашеных накладок. Кровати, как тюремные, нары с жёсткими, приплюснутыми матрасами, от которых через несколько дней болит и ломит всё тело. Прикроватные тумбочки развалены, обшарпаны и не имеют ручек для открывания дверок и ящичков. Вместо ручек торчат голые шурупы. Раковина умывальника оторвана от стены и при случайном нажатии на неё вываливается с места крепления и требует восстановления на место. На стене чуть выше раковины торчит шуруп – очевидно, что на нём, когда то висело зеркало. Зеркал нет нигде. Побриться проблематично. Выключатель света наполовину разобран. Безопасно, но броско придаёт ощущение бесхозяйственности и нищеты.
Ни чем не прикрытый свет люминесцентных ламп беспощадно бьёт по глазам. Особенно утром, когда с шести часов начинается процедурный обход.  Индивидуальных светильников возле кроватей нет.
Отдельная тема туалет. Тонкая перегородка между женской и мужской кабинкой не скрывает ни малейшего шороха. Чтобы было понятней, что там происходит, я слегка перефразировал слова одного знаменитого поэта: «И стайкою наискосок витают запахи и звуки». Люди, конечно же, откровенно стесняясь друг друга, напряжённо, сдерживают свои естественные потребности, дожидаясь, когда откроется соседняя дверка и из неё кто то выйдет.  В ванной комнате невозможно помыться, чтобы не пролить воду на пол. Канализационного слива для воды, на полу нет. Пролитую воду, санитаркам приходится вычерпывать тряпками.
Я не знаю, кого конкретно винить во всех перечисленных безобразиях, но подозреваю, что в этом виновата, только администрация больницы. А между тем, главврач больницы, Кайгородов, ни в чём себе не отказывает и буквально недавно приобрёл в личное пользование дорогой, новенький автомобиль иностранного производства. Конечно, я рад за него, но я не рад за людей, которых он, очевидно, считает людьми низшего сорта, и не видит необходимости, хотя бы по долгу своей службы, создавать для них элементарный больничный уют. Неужели это так дорого отремонтировать тумбочки, оснастить их нормальными ручками, а не гвоздиками, шурупчиками. Повесить зеркала, что бы люди могли нормально бриться и, вообще следить за своим внешним видом, положить на кровати нормальные мягкие матрасы, сделать нормальные, раздельные туалеты, заменить и отремонтировать выключатели и розетки, закрепить их, чтобы они не болтались на проводах.

В палате лежало три человека.
Слева у входа, Игорь. Мужчина лет сорока пяти, ничего не желающий видеть и слышать вокруг себя. Телефон, включённый на всю громкость, уносил его из бытия больничной палаты в бесконечные пространства бескрайнего интернета.
С той же стороны, но ближе к окну лежал тихий интеллигентный человек Юрий Дмитрич.   Он интересно, но приглушённо и сдержано, размышляющий о бытие и политике, привлекал к себе своим интеллектом и непринуждённо внушал окружающим неподдельное уважение.
Справа от окна – Володя. Моложавый, неунывающий пенсионер, очевидно очень любимый своей женой, потому как она звонила ему по поводу и без повода по двадцать раз на день, а то и больше. Володя целыми днями сидел на кровати, подогнув под себя ноги и бесконечно читал книги. Рядом с ним целыми днями кипела литровая баночка с водой, в которой он постоянно заваривал чай и беспрерывно наслаждался им.
Первым из палаты выписали Игоря, для продолжения лечения в нервном отделении. У него были болезненные проблемы с позвоночником. Выносили его со второго этажа вниз по лестнице на мягких носилках человек семь.  Лифта в этом здании нет. Через день выписали Юрия Дмитриевича, а ещё через пару дней и Володю.
Через несколько часов на место Игоря, положили деда восьмидесяти четырёх лет, Дектяшкина Петра Фёдорыча, из посёлка Быстровка. Он уверенно вошёл в палату и внятно представился: «Петро». Ему тут же поставили пару уколов и поставили капельницу. Всю ночь дед спал спокойно. Не кряхтел, ни храпел, ни кашлял, но всё время сбрасывал с себя одеяло. Утром он проснулся абсолютно мокрый от пота, но с хорошим самочувствием, рассказал, кто он и откуда. Рассказал, что в течение двух лет успел сделать четыре прививки от Ковида. Но, тем не менее, заболел, почувствовал тяжесть, температуру и вызвал скорую.
Первый день это был подвижный, разговорчивый человек с хорошим аппетитом. Но потом с ним стало происходить, что то странное. Малейший кусочек пищи или даже просто глоток воды, вызывал у него рвоту. Он прекратил есть, хотя, поначалу пытался осилить этот процесс, но у него ничего не получалось. Днём и ночью он спал, спал и спал, и жаловался, что у него болит всё тело и все внутренности.
  С каждым днём ему увеличивали количество уколов и капельниц, но это ему не помогало. Через пару дней он превратился в «овощ». Ему часто звонили дети и внуки, но разговаривать с ним стало невозможно и я слышал, как они переживали и плакали. Однажды зазвонил телефон, но под рукой у него оказался рулон туалетной бумаги. Он приложил его к уху, долго и раздражённо слушал, и что-то невнятно бормотал. Я пытался ему объяснить, что это не телефон, но он ничего не понимал.
Врачи не давали ему покоя. Целыми днями к нему подходили различные «узкие» специалисты. Задавали многочисленные вопросы, а он смотрел на них, как баран на новые ворота и ничего не мог отвечать. На носилках его носили, то на рентген, то на МРТ. А поздно вечером в конце второго дня голодания принесли из реанимации пару пузырьков спецпитания Nutridrink Compact Protein со вкусом банана и удивительное дело, он выпил его и не отрыгнул. Утром он выпил ещё такой же пузырёк, и уже в обед, маленько поел картофельного пюре и кусочек сосиски.
Вечером его перевезли в другую палату, поближе к санитарному посту. Остался я в палате один-одинёшенек. Скучно, но зато плодотворно. Вот и написал этот незатейливый рассказ. Правда, последние строчки уже дописывал дома.
 Утром я заходил в ту палату. Интересовался у мужиков, как он спал. Мужики ответили: «Без проблем, а с утра попросил сала». То-есть у него появился аппетит и он пошёл на поправку. Через пару дней он стал самостоятельно выходить из палаты и без посторонней помощи смог ходить, хотя-бы до туалета. А ещё через день, я снова заглянул к ним в палату. На лице у деда сияла улыбка. Он весело балагурил, рассказывая мужикам забавные случаи из своей жизни. В общем, дай Бог ему здоровья, и счастья пожить ещё несколько лет дома, где его с нетерпением ждут  многочисленные родственники.

4 марта. Наконец-то закончилось 15- дневное заточение в ковидном отделении Искитимской терапевтической больницы. Глоток свежего весеннего воздуха, взбодрил и вселил радость наступающей весны.

Два года назад, я работал водителем скорой помощи в этой же больнице и подружился с одним из водителей, который, узнав, что я сегодня выписываюсь, предложил довезти меня домой до деревни. Я с удовольствием принял его предложение.
У крыльца остановился  белый легковой автомобиль, Ниссан. Вадим, дружище, приветливо улыбаясь, пригласил меня в машину.
Я с наслаждением провалился в её мягкое кресло. Представил, как скоро буду смаковать маленькими рюмочками холодную водочку, и закусывать обыкновенным деревенским салом с чесночком, жареной картошечкой, солёными огурчиками и прочими угощеньями, заботливо приготовленными женой. Сонная нега охватит меня  и я, развалившись на диване, буду смотреть телевизор, а рядом едва слышно, будет суетится жена, в бесконечных хлопотах по дому, создавая тот самый неприхотливый уют, к которому так тянется каждый из нас. И за что ценит свой дом и любимую жену.
И жизнь снова пойдёт своим чередом, далёкая от больничных неприятностей. И не будет по утрам будить яркий свет, бесцеремонно вышибающий сон и глаза. И не будет впиваться в живот, вену и другие синие от уколов места, шприц с витаминами и лекарствами. И даст Бог, здоровье ещё долго не покинет меня, родственников, друзей и моих читателей.