Зинзивер. То ли поэзия, то ли нет

               
       Молодой я был. Шли на байдарке вчетвером - перегруз. Утро. Первое мая – праздник.
       Прохладно, ветерок, но солнце и небо голубое по-весеннему. Идём не спеша, с оглядкой: обгоняем выкорчеванные половодьем деревья с обломанными сучьями.
        Кержач, откуда мои прародители родом, недалёко. По самому краю высокого берега стоят в черных пиджачках и белых рубашонках местные пацаны. Молча грызут семечки и равнодушно глазеют на нас.
        Хочется как-то оживить ситуацию.
        И вот я, недавно начитавшийся Велимира Хлебникова, во всю глотку декламирую им знаменитое:
        –  Крылышкуя золотописьмом
           Тончайжих жил,
           Кузнечик в кузов пуза уложил
           Прибрежных много трав и вер.
           Пинь-пинь-пинь!  –  тарарахнул зинзивер…
        Закончить мне не позволяет страшный треск распарываемого левого бока байдарки - всё-таки налетели на сук под водой.
        Тонем быстро. Мы с братом в разные стороны вываливаемся из лодки. Воды – по горло, дно под ногами. Тащим лодку с девчонками и провиантом к берегу. Всё в порядке. Пацаны наверху ничего и сообразить не успели, стоят, смотрят представление, грызут семечки.
        Собираем ветки для костра. «Зинзивер,  говоришь?» – спрашивает брат.
        Ничего, по кружке приняли, обсохли, заклеили дыру и пошли махать веслами дальше…
        А байдарку-то брат, хотя поэзией не увлекался,  так и назвал потом: «Зинзивер»! Алой краской по обоим бокам надписал. Ни у кого такой байдарочки не было и уже не будет! 
        - О лебедиво.
        О озари!