Когда мир с любовницей мужа лучше тайной вражды

Когда кончается любовь,
Нам надо постараться
Не причинять друг другу боль,
Не рвать, а лишь расстаться.

Когда кончается любовь,
Должны мы научиться
Не причинять друг другу боль,
Не рвать, а лишь проститься!
                В. Евсеев. 
      Очередная весна с обыденностью зазеленевших прогалин меж уличных деревьев
  не приносила Анне обычных радостных всплесков эмоций, какие бывают с приходом
  весны и при встречи с долгожданными, любимыми людьми.
     Наверно она знала причину, но пока не хотела в неё верить, относя свои
  умозаключения к собственной мнительности с необоснованными догадками.
     Ведь не даром муж Антон всегда её в этом уличал, стараясь при очередной
  необходимости успокоить свою жену: "Не выдумывай, Анютка, не фантазируй.
  Твою мнительность, да переиначить бы другое русло.  Не беги впереди паровоза!"
     "И то-правда.- обычно думала Анна, вспоминая слова матери в подобной
  ситуации.- Курочка в гнезде, а ты... яйца уже собираешь".

      Но как бы она себя не успокаивала, как бы не убирала болезненную
  мнительность, а пятнадцатилетняя жизнь с одним и тем же супругом давала
  возможность сделать точные выводы о его поведении, настроении и эмоциях,
  которые с этой наступившей весной явно не соответствовали  прошлым

      Весна- время пробуждения чувств, которые немного засыпали на зимние месяцы,
   как в месяцы зимней спячки у косолапых медведей. 
     Но вот уже и трава зазеленела, на солнечных припёках появились зачатки
  первых одуванчиков, а в лесу, возможно, и мишки продрали глаза и бегают
  в поисках весеннего пропитания, а весеннее настроение от своего супруга Анна
  не чувствовала: ни тебе проявления тактильности, ни мимолётных поцелуйчиков,
  которые обычно сыпались от него, а непонятная   озабоченность украшала  лицо
  Антона и отражалась на его настроении,  желающее быть лучшим, не говоря уж про
  эмоции, которые до удивления изменились.
    Стремление к работе странным образом наказывалось лишением премиальных,
  а участившиеся краткосрочные командировки приносили в стиральную машину
  его рубашки и бельё со странными пятнами от съестного.
 -  Да- это так... Ужинали с ребятами в номере, вот я и заляпался, как...
    Не беспокойся, я всё отстираю.

      От этих объяснений у Анны глаза на лоб выскакивали, особенно от его
  готовности постирать, которой отродясь не было.  Но объясняя его словесные
  закидоны, она думала, что муж, наконец-то начал ей сочувствовать, взяв
  с кого-то пример.
  "Интересно: почему раньше таких сочувствий не было?"- изумлялась она.

     В общем всяких мелких примеров его изменившегося поведения и разговоров
  было достаточно, чтобы Анна начала выискивать истинные причины их появления.
    И никакая мнительность не была итогом её наблюдений, но пока она не
  собиралась  "бежать впереди паровоза", боясь неправильными выводами попасть
  впросак.
     А причина была не совсем только в поведении мужа... причина была и в ней...

     В поисках фактов для своих выводов она не собиралась нанимать детектива,
  считая что личной способности вполне достаточно.
     И в следующую "командировку" мужа, Анна отправилась практически вместе
  с ним.
                Только он, конечно, об этом не знал.
    Обнаружив его персону после рабочего дня по незнакомому адресу, она
  не стала тут же устраивать разборки, уличая его во лжи и кромсая его совесть.
     Надо же знать точно- в чём дело.     Вдруг её ненаглядный бескорыстно
  помогает одинокой бабульке, стараясь в ущерб своей репутации добыть нужные
  квадратные метры для любимого сына, которому исполнилось пятнадцать лет.
     Потому что время летит быстро: не успеешь повернуться, как любимое чадо
  превратит маму  в бабушку, а папу- в дедушку.

     Но, чтобы нечаянно не встретиться с "любимым" мужем, его Анюта догадалась
  прийти по этому, загадочному адресу в разгар рабочего дня: не из меркантильного
  желания обворовать квартиру, а... для приобретения весомых доказательств
  причин быть "командированным" мужу именно в эту квартиру.
      И причина не заставила долго себя ждать: вышла в аккурат во время
  общеизвестного, послеобеденного, дневного сна, но не пешая и не одна: на пару
  с ребёнком в коляске.

    Вариант увиденного хоть и взволновал Анну, но не шокировал, так как  такую
  возможность в перечне оных она допускала.
    Минут пять рассматривая причину отлучек мужа, она сделала для себя
  убийственно невозмутимое объяснение: всё лучше, чем казино или игровые
  автоматы.
     Игромания не лечится, а левая баба с ребёнком- дело поправимое.  Тем более,
  что эта "баба"- совсем  не баба, а девушка, видимо двадцатитрёх или чуть более
  лет.
   "Даа, в таком возрасте как раз рожать самое время, да и зачатие происходит
  быстро"- делала от увиденного выводы Анна.
     А затем, прогулявшись в прошлых, временных обстоятельствах, пришла
  к заключению, что та зачала на одном из предпраздничных  карпаративов:
  февральского или мартовского праздников.
    Ну, что ж!  Два сапога-пара.  Я тоже в это время не жила монашеской жизнью.
  Только у меня опыта больше.  Не дрейфь, сестра, и к тебе опыт придёт!"-
  мысленно подбадривая любовницу мужа, Анна продолжала свой молчаливый монолог.

     На следующий такой же день и время, прихватив кое-что для ребёнка, Анна
  смело нажала на кнопку звонка заветной двери, который... не звонил.  Поняв
  причину, постучала в дверь.
     Дверь открылась, выпуская наружу молочные и пелёночные запахи и удивлённые
  глаза, излучающие испуг.
     Опережая действия испуганной хозяйки квартиры, Анна выставила свою ногу,
  чтобы удивление с испугом не закрыло дверь и тихо, шёпотом сказала:

  - Тсс, не шуми.  Я не скандалить пришла... и не убивать.  Так что запусти в
    квартиру, ты ничем не рискуешь.  Меня наверно ты знаешь, как зовут. А тебя?
  - Мила, Людмила.
  - Прекрасно. Будем знакомы, а может быть и друзьями.
  - Др... др... друзьями, а вам зачем это надо?
  - Пока ещё не знаю, но надеюсь- пойму.

    Разговор происходил в обычной прихожей типовой двушки.  Анна что-то говорила,
  объясняя своё появление в квартире странных отлучек мужа, хотя теперь она
  сама выглядела весьма странной женщиной, пришедшей с миром к любовнице мужа.
     Не сказать бы что Анна не волновалась, когда разговаривала с Милой...
   Волновалась.   А растерянная молодая мамаша, держа в руках использованный
  подгузник и слушая объяснения Анны, не знала что делать: идти в ванную для
  постирушек или приглашать "гостью" на кухню пить чай.
     И видя нерешительность и сомнения той, Анна опять опередила молодку:
  - Иди, делай дела, я в ванной постираю  что надо ребёнку.
     Заваривать чай ты всё равно мне пока опасаешься доверить, но поверь-
   опасаешься ты зря.  Ни травить, ни уничтожать я никого не собираюсь.
     Иди, иди к ребёнку.
  - Ну вы тогда раздевайтесь и проходите. А я пошла к Машеньке, кажется кряхтит.

     Анна разделась и, сделав небольшую постирушку, прошла на кухню, где царил
  обычный в подобном случаи бедлам.   Да и понятно: как не быть беспорядку.
    Одна, ребёнок маленький, отец малышки приходит наскоками.  Много ли успеешь
  сделать за вечернее время, если ещё и без ночёвки.

     Мила прикатила на кухню какую-то ни то сидушку, ни то коляску ( сейчас
  чего только для мелюзги не придумают) и покачивая дремлющую кроху в ней, 
  присела к столу, где стояли две чистые пустые кружки.
   "Сиди,- опередила Анна,- я сама чай разолью в кружки.  Вот прихватила овсяное
    печенье: тебе полезно да и ей-тоже.  Из фруктов только яблоки и груши.
    Ни бананов, ни цитрусовых тебе нельзя.
   - Я мало грудью кормлю.
   - Конечно мало. Поесть наверно не успеваешь, вот молоко и не накапливается
     в груди.
    После таких интимных уточнений Людмила смущённо потупилась и даже насупилась.
   - Знаете, нам от вас... Я не ждала... Я просто удивлена.
   - Да вижу, что удивлена.  Не удивлена, а шокирована.

     Они хлебали чай вприкуску с печеньем и черничным вареньем, а Анна ей всё
  поэтапно рассказала: как поняла, что дело не чисто, как нашла их гнездо, как
  радовалась, что муж-не игроман, а всего лишь прижил ребёнка, как она
  замечает, что ему не просто: и к новой семье тянет, и Анну не хочет обижать.
     Рассказала- как она наконец решила разобраться во всех этих вопросах.

    Мила выслушав, помолчала немного, а потом оправдываясь заговорила
  - Вы не думайте, мы не специально.  Так получилось...на двадцать третье
    февраля, в прошлом году... а я с одного раза забеременела. Больше и не было.
     А мне куда деваться?  Родители далеко, я у Антона спросила совета, а он
    заставил рожать.
  - Даа. Антон у нас порядочный. С его порядочностью он так себя изводит
    и мне покоя не даёт.  Другой бы, как обухом по голове всё выложил и будь,
    что будет.  А он мечется туда- сюда... шут бы его побрал!
  - Не надо- "побрал".  Он нам нужен.
  - Да, уж вижу.
  - Давай сделаем так: ты ему отведи для посещения определённые дни, а я буду
    приходить к тебе в другие.   Поняла?  Наладим бытовуху, а там я... мы
    и раскроемся!
     Тебе надо себя привести в порядок, да и я успокоюсь.
  - Вы, что- не ревнуете?
  - Есть немного, но совсем чуть-чуть. Да у меня и не ревность к женщине,
    ревность другого плана.

      Конечно Анна не сразу пришла в доверие к Миле.  Сначала ей Мила доверяла
  только стирку, глажку и уборку, но потом, отливая чай из Милиной кружки в свою,
  показала, что никакой отравы туда не насыпала, что может Анне смело доверять
  готовку не только чая, но и супа, проделав туже манипуляцию с супом.
     Так день за днём Анна вошла в доверие к Миле и они, гуляя с малышкой
  на улице пришедшим летом, выглядели, как две сестры: старшая и младшая.

     Имея таких помошников: то ли тайных, то ли открытых, Мила начала хорошеть,
  как обычно хорошеет женщина после благополучных родов.  От Анны такой факт
  не ускользнул и она...
     Конечно, не всё было радужно в мыслях Анны: и с грустью вспоминала былые
  молодые годы, когда любили друг друга с мужем казалось до умопомрачения,
  когда, расставшись, скучали и мчались к друг другу с желание уединиться в их
  гнёздышке, но как бывает...
     Красное- не всегда прекрасно и белое почему-то иногда кажется серым.
  Со временем стала замечать: отчего раньше приходили в восторг, стали просто
  радоваться, а то, что радовало в былые времена, теперь казалось обыденностью.

     Вдруг поняв это да ещё зная жизненный нюанс  с появившейся Милой, Анна
  было дело плакала по-бабьи: то ли былые времена вспоминая, то ли себя жалея, 
  то ли завидуя молодым.
     Поплакала раза два, когда Антон уезжал, якобы в командировку на сутки, а
  а потом, поразмыслив, утёрла глаза и решила дать ход пришедшим обстоятельствам,
  нормальный, положительный ход.

          Ну что она могла поделать с ушедшими чувствами любви?
             Есть теплота в отношениях, но нет в них нежности.
             Есть слова, но нет в них правды.
             Есть грусть, но печалиться не о чем.
    Она прекрасно понимала физиологию мужчины, поняла, что в какое-то время
  незаметно что-то упустила в их отношениях с Антоном.
     А что и когда- уже не понять, не догнать, не вернуть.
        Так что же продолжать тащить этот камень обязаловки на шее!?
   Может снять его и дать друг другу свободу дышать?   Тем более...
          (ах, опять это "тем более")
    Когда не известно-как отнесётся к этой "Санта Барбаре"  собственный сын.

  - Знаешь, Коля, в нашей семье появились две женщины: одна тебя старше на
    десять лет, а другая - младше на пятнадцать.
  - Таак.  Это одной- двадцать пять, а другой- пять месяцев?
  - Вот завтра пойдёшь вместе со мной им помогать.  Донесёшь тяжёлые сумки
    и что-то там надо починить... сам разберёшься.  Ты же- мужчина.

     Мила сначала удивилась, увидев с Анной её сына, но потом оттаяла, заметив,
  как он ловко починил колесо в коляске, нарочно заранее снятое Анной с оси,
  как потом смотрел с интересом на глазастенькую  малышку, улыбающуюся ему
  беззубым ртом.
     Колька был горд своим  поступком, но мама попросила на хвастать этим перед
  отцом: " Пусть это пока будет нашим секретом.  Откроем потом".

    Время шло, отсчитывая летние месяцы.  Не было обиды и остатки ревности ушли,
  тем более, что на Анну вовсю наседал её коллега с желанием наконец-то решить
  вопрос их наметившихся отношений.

    И в очередной раз Анна заявилась к Людмиле с Михаилом, чем очень удивила
  молодую мать и хозяйку квартиры, ведь она ждала не их, а Антона, который
  не заставил себя ждать: пришёл минут через двадцать после Анны.
     Прошёл на кухню и обомлел.
   За столом в комнате его Милы сидели его жена и какой-то незнакомый мужчина.
  И что  самое главное- сидели и мирно пили чай с тортом.   (это новый гость
  подсуетился)

      Анна взяла бразды правления в свои руки.
  - Проходи дорогой.  Мы вот тебя поджидая, приготовили маленький сюрприз.
      Угостись тортом, перекуси, не бойся: не отравим.
   Мила с Анной дружно засмеялись.  Антон, продолжая удивляться увиденным,
  присел на кухонный табурет и Анна решила успокоить мужа.
   - Да не удивляйся. Я  давно всё знаю.
   - А где малышка, почему так громко говорите?
   - С малышкой Коля на улице гуляет.
   - Коля!?  Гуляет с Машей?
   - А что мне теперь делать, раз столько помошников?
   - Что ты будешь делать- тебе виднее, а я выхожу замуж за Михаила.
      Он уже изгунделся; когда, да когда?..
   - А Колька с кем будет?
   - А с кем захочет, но пока со мной.  Я, всё же таки -мать.
     Но сюда он дорогу знает, так что отваживать не буду, да и вам не советую.
 
    Анна красноречиво посмотрела на Милу и та одобряюще закивала головой.
   - Так что, живите, плодитесь.  У вас ещё время есть.
     А у нас с Михаилом своих дел полно.  Уверяю- скучать не будем...

     Быстро сказка сказывается, но былое- не испитое, а бывало слезами политое.
   К такому завершению Анна шла не просто: бывали сомненья, раздумья и слёзы:
  тайные в подушку и громкие в ушко подружке:
  - Знаешь, подруга, что я поняла- не стоит тянуть до пятидесяти лет и стараться
    скрепить разрушенные отношения, которые и за сто лет не возможно склеить.
    Всё.  Мы с Антоном отдалились, может  остались не чужими, но близкими уже
    не будем.
      В тридцать пять ещё можно кого-то осчастливить и самой быть счастливой.
   А в пятьдесят женщине трудно понравиться, да и менять привычки, место
   проживания или работы, подстраиваться под кого-то, менять взгляды или
      перекраивать свой характер не только трудно, но и опасно.
   Супружеский долг во всех проявлениях, без взаимной любви и тёплых отношений,
   чувствуется, удавкой на шее.    Я не хочу никого душить и сама не хочу быть
   задушенной.
   Я, подруга, долго думала об этом, плакала... но поступила так, как поступила.
   Мне Михаил нравится и нравится Мила.  Так что Антон теперь в хороших руках.

  - Знаешь, Анна.  Антон мне тоже самое сказал.
  - ?? Что именно?
  - Ему нравится Михаил и он за тебя спокоен.
 
    Возможно трудно понять такую рокировку, но может их чувства были сразу
  рассчитаны на пятнадцатилетний срок?       А может с ними могли бы старость
  встретить, но...
    Но где-то, когда-то, словом, поступком иль обидой затушили огонь костра
  своей любви к друг другу.   Что теперь искать концы, которые   за года два 
  канули в лету.
    Придумывать причину, которая если и была явной, но всё равно не соединила бы
  то, что навсегда разорвано.
    Хорошо, что остались не врагами и общий сын без претензий к обеим сторонам
  четырёхугольника.
    Он, вдруг, понял, что очень нужен обеим парам и ещё этой беспомощной малявке
            Как же он их бросит, этих глупых, влюблённо озабоченных?