Будь проклято такое искусство!

Не с Бурляевым я солидарна, а с Кирой Муратовой и Дмитрием Шостаковичем. С тех пор, как узнала об "эпизоде" с заживо горящей коровой в фильме Тарковского "Страсти по Андрею" (а узнала я об этом давно, еще при советской власти и при жизни кинорежиссера, до всяких документальных фильмов о нем — узнала от мосфильмовцев, понимая, что своя братия врать не станет!), — Андрей Тарковский перестал для меня существовать!

Кроме перерезанного живой лошади горла, были "эпизоды" с подпиленными перилами крыльца, сквозь которые с высоты второго этажа заставили упасть лошадь, и со сбрасыванием лошадей с колокольни (со всеми ужасающими последствиями)!!!

Такую, никакой исторической псевдо-достоверностью не оправданную, жестокость унаследовал и другой ху.. дожник — Элем Климов, убивший (поначалу — сознательно — не до конца) корову, и крупным планом снимавший ее глаз, из которого, мгновение за мгновением, уходила безвинная Жизнь, в то время, как Животное билось в предсмертных конвульсиях.

НИКОЛАЙ БУРЛЯЕВ: «Я, конечно, не мог знать всего, что задумал Андрей. Лишь однажды он обмолвился, что придумал кадр, в котором один русский рубанет другого саблей по шее, и оттуда будет пульсировать кровь. Потом я узнал, что на съемках убили.. лошадь. Правда, ее взяли из живодерни. И все же я тогда думал: а стоит ли
столько крови лить? Но когда уже сам, как режиссер, снимал фильм о Лермонтове, то понял, насколько был прав Андрей. Нужно показать жестокость, чтобы подвести зрителя к осознанию ее бессмысленности. И я сейчас оправдываю то, что делал Андрей в "Рублеве". Этого требовали реальные художественные задачи. Андрей Тарковский — это Андрей Первозванный русского кинематографа. Он одним из первых начал говорить с экрана о Боге».

ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ: «Сжигать животных ужасно. Но, к сожалению, такие вещи случаются даже в наше время. Талантливый режиссер, молодой человек, снимая фильм, решил, что в нем необходима корова, охваченная огнем. Но никто не желал поджечь корову — ни помощник режиссера, ни оператор, никто. Тогда режиссер сам облил корову керосином и поджег. Корова носилась с мычанием, как живой факел, а они ее снимали. Когда крестьяне узнали об этом, то едва не убили режиссера. Когда я слышу о чьей-то чужой боли, мне тоже больно. Мне больно за всех — за людей и за животных. За любое живое существо».

МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ: «Её страдальческие стенания и вопли разносились окрест, пугая не только малышей, но и взрослых.. И каждому из них хотелось броситься к корове, чтобы погасить пламя, спасти её. Но властная рука режиссёра пресекала все их попытки. Корова, живая корова, пожираемая огнём, — это жертва, принесённая на алтарь искусства кинематографии по требованию постановщика фильма.

"Ложь!",- мол, корова была накрыта асбестом. Это ужимки режиссера (садиста и труса) задним числом. Корова горела живой! Мы, местные, это до сих пор хорошо помним. Вы можете не верить мне. Но город Владимир — маленький город. Крики коровы, сгораемой заживо по указаниям «творческой личности», я запомнил как одну из самых страшных несправедливостей мира».

АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ на все нападки отвечал, примерно, так: "вы каждый день едите сожженных коров и ничего. Я же сжёг одну, чтобы показать в каких варварских условиях человек жил и писал иконы".

КИРА МУРАТОВА: «.. Я не люблю путать жизнь и искусство. Я многажды слышала, что Тарковский сжег корову. Думала — разговоры, сплетни. Но вот недавно показали по телевидению фильм о Тарковском. И я увидела этот кадр, который не вошел в "Рублева": бегущую, горящую, как каскадер, корову. Тарковский для меня перестал существовать. Всё. Больше мне нечего сказать».

А я скажу. Ни один кадр подобных шедевров не стоит единого мига мучений безответных Созданий! У искусства НЕТ ПРАВА на ЖЕСТОКОСТЬ, НАСИЛИЕ, УБИЙСТВО! У него нет права — ради сиюминутного натуралистичного эффекта — жарить бабочек, сжигать величественные столетние деревья или нанимать на роль убийцы настоящего убийцу! У него нет права принуждать зрителя видеть муки и слышать жалобные стоны умирающего от рук "художника" — божьего создания! А если оно — искусство — делает это, то будь проклято такое искусство!