Ласточка

К шестидесяти годам он уже многое забыл. Но эта картинка времён детского сада намертво врезалась ему в память.
– Дети, – сказала воспитательница, – встаньте по одному. Сейчас мы с вами будем делать упражнение, которое называется «ласточка». Нагнитесь, вытяните туловище вперёд, а правую ногу вытяните назад параллельно полу…
Все дети усердно нагибались, тянули туловище и ногу, пытаясь сделать пресловутую ласточку. А он, панически боясь, что у него ничего не получится, вместо этого наклонял голову, поднимал плечи, опускал руки и смотрел на воспитательницу исподлобья.
– Иванов, – с укором говорила воспитательница, – что ты вытворяешь?! Разве это ласточка? Это пингвин какой-то!
– Это орёл! – возражал он. – Я не хочу быть ласточкой, я хочу быть орлом!..

С тех пор пролетело более полувека. «Ласточку» он делать так и не научился, но и орлом тоже не стал. Он вырос и, окончив последовательно среднюю школу и местный институт, устроился на работу в тихую контору. Плановиком. На службе он исправно планировал всё, что требовалось, а в личной жизни пустил всё на самотёк. Как-то так само собой получилось, что он женился, потом развёлся, потом опять женился, потом вдруг оказалось, что у него двое детей, а теперь вот ещё и внуки. Но и эти события почти не изменили его жизнь. Он ни к чему не стремился, ни в чём, по возможности, не участвовал, не вступал ни в какие партии и объединения. Он просто жил тихой и спокойной жизнью. Да и куда ему было стремиться? Работа его устраивала, зарплата – тоже. И жену его всё устраивало. А, если всех всё устраивало, так чего куда-то лезть? Все детские и юношеские амбиции постепенно сошли на нет, и только иногда с грустной усмешкой он вспоминал ту сценку детсадовских времён и своё желание стать орлом.

Орлом он больше стать не стремился. Зачем? Орлы слишком высоко летают, у них слишком широкие горизонты и великие цели. Хлопотно это – иметь великие цели. И вообще, иметь какие-то цели – хлопотно. Проще и спокойнее жить так, как он привык: плыть по течению, лишь изредка слегка поддерживая направление. От сидячей работы он чуть располнел, но всё ещё был довольно крепким мужчиной. Лишь обширная лысина да выпуклые линзы очков (следствие ежедневного сидения перед монитором) выдавали его истинный возраст…

В этот день он решил пообедать в кафе. Было у него любимое заведение, в котором весьма неплохо готовили, и цены были вполне демократичными. Время от времени он позволял себе подобную вольность, отказываясь от судочков с едой, которые давала ему на работу жена. Вот и сегодня с утра он сказал ей:
– Не давай мне с собой ничего. Схожу в кафе.
– Сходи, – кивнула жена. Она вообще была у него покладистой женщиной.

Он шёл по улице, и раннее весеннее солнце искренне пыталось согреть его своими робкими лучами. Настроение было замечательным. Он повернул за угол и остановился.
По улице, прямо по проезжей части, шла толпа народа. В основном – молодёжь, но попадались в её массе и люди более почтенного возраста. Они что-то скандировали, поднимали над головой плакаты, написанные от руки на листах ватмана, и текли, текли по улице нескончаемой рекой. Со своим зрением он не видел, что написано на плакатах, не пытался разобраться в звучащих кричалках. Зачем? Он был далёк от всего этого. Он не собирался протестовать, призывать и свергать. Его всё устраивало. Он остановился на тротуаре, раздумывая, переждать ли ему этот поток, или пойти в другое кафе, в которое можно было попасть, не пересекая дорогу.
Вдруг над улицей раздался вой полицейских сирен, и с двух сторон к толпе устремились человечки в мундирах. Они наобум выхватывали кого-то из общей массы и волокли к автобусам, как по мановению ока оказавшимся в соседних переулках.
Он стоял и смотрел на эту вакханалию, не находя в себе сил сдвинуться с места. И тут кто-то в чёрной форме и маске метнулся к нему и ухватил за рукав.
– Что вы делаете? – возмутился он. – Я не имею к этому шествию никакого отношения! У меня обед!
– А ну, заткнись! – рявкнул ему в ответ человек в форме.– Заткнись и иди в автобус. Будет тебе там и обед, и ужин!
– Не смейте меня трогать! – закричал он, пытаясь сопротивляться. – Я добропорядочный гражданин! Я – плановик!
– А ну, плановик, – заворачивая ему руку за спину, вновь рявкнул омоновец, – давай вперёд! А то я тебе все планы… переломаю… – И потащил его к ближайшему автобусу…

В автобусе была, в основном, молодёжь. Казалось, никто особо не расстраивался по поводу произошедшего. Юноши и девушки фотографировали друг друга на камеры мобильных телефонов, выкладывали снимки в интернет, кричали что-то в окна и договаривались встретиться, когда их отпустят. Он ничего не понимал. Он был ошарашен происходящим, даже не просто ошарашен – раздавлен. Он долго молчал, наблюдая, как очередной задержанный, почти не сопротивляясь, шёл к автобусу в сопровождении безликого полицейского. И только однажды позволил себе спросить:
– А почему никто не сопротивляется?
– А зачем? – удивился молодой парень, которому он задал вопрос. – Будешь сопротивляться – «ласточку» сделают. А это больно. И всё равно заберут. А потом всё равно отпустят.
– Я не умею делать «ласточку», – машинально сказал он.
– Тут научат! – ответил ему кто-то с заднего сиденья, и все дружно засмеялись…

Из отделения его выпустили утром. Заполнили какие-то бумаги, заставили подписать и отпустили. Уставший и не выспавшийся – в помещении было человек двадцать, он шёл по улице и, к собственному удивлению, даже не слишком расстраивался. Всю ночь он слушал, о чём говорили его соседи по камере. Слушал и удивлялся. А потом слушал и пытался вникнуть. А потом слушал и соглашался. И пусть он так и не стал орлом, но «ласточка», суть которой ему разъяснили бывалые манифестанты, его уже не пугала. Ни та, ни другая, детсадовская…