Вигилия в пустыне зеркал

Шаркая пыльными шлепанцами, я брел по загородной дороге, воздух над которой колыхался волнами.

На раскаленном асфальте то и дело разливались иллюзорные лужицы, издевательски исчезая при моем приближении. От зеленевших по правую сторону сосновых рощ крепко веяло смолой. Звон цикад здесь был настолько громким, что перебивал в наушниках легкую музыку, гармонично дополнявшую этот пышущий зноем день.

С далекого горизонта, куда убегала дорога, наступали плотные кучевые облака. Надо мной же небо было предельно чистым, и в этой идеальной голубизне резво плавали полупрозрачные червячки и узелки. Как это там называется? Деструкция стекловидного тела, во.

Пот на затылке давно образовал настоящую капель, не говоря уже про подмышки. Кроме того, очень хотелось пить, поэтому я решил разворачивать. Гулять по страшной жаре и продуктивно размышлять о возвышенном можно только до поры до времени, потом в голову не лезет ничего, помимо холодного душа и еще более холодного пива.

Тут мое внимание привлек небольшой светлый прямоугольник на сосне. Я прошел еще немного и понял, что на стволе висит лист бумаги. Возможно, объявление, хотя в таком месте могли объявлять разве что о пропаже собаки, точно не о продаже недвижимости.

Ленивое любопытство заставило меня подойти к дереву и обнаружить, что на иссохшем и пожелтевшем от солнца листке не было букв, только ровно разбросанные жирные точки, похожие на костяшки домино. Кажется, что-то знакомое… Я без особого энтузиазма стал вспоминать.

Ах да, это же шрифт Брайля. Хотя не совсем — шрифт Брайля предназначен для слепых, посему точки должны быть выпуклыми. Его, к примеру, наносят на упаковки лекарств. А здесь просто напечатано краской и никак не прощупывается.

Жара стала невыносимой. Недолго думая, я сорвал бумажку и сунул в карман. Бросив прощальный взгляд на дорогу, заметил похожее белесое пятно, маячившее в полуденном мареве еще на одной сосне в отдалении.

* * *

Коридор квартиры, оставленной уехавшими в отпуск родителями, встретил меня долгожданными прохладой и полутьмой. Я принял душ, апатично потаращился в экран компьютера и, ощущая какую-то чисто по-летнему томительную тоску, завалился спать.

Проснулся аж в половине десятого, когда солнце почти зашло, а громкие крики моих ровесников, веселившихся в сквере под окнами, лишний раз напоминали о том, что большинству людей, в отличие от меня, это время года приносит радость. Сходив в магазин за пивом и закусками, сел смотреть дежурный сериал для убийства времени.

Этанол уже вовсю циркулировал по организму, когда я ненароком вспомнил о том, что принес днем домой. Мне стало малость интересно, что дневная находка собой представляла. Я извлек смятую бумажку из шорт, взял чистый блокнотный лист с карандашом и открыл первый попавшийся сайт с расшифровкой.

Как и предполагалось, это оказался шрифт Брайля. Переводя символ за символом, я приходил в откровенное удивление.

Вот, что там было написано: «Привет. Я хотела бы с тобой познакомиться, позвони туда-то». И дан стационарный номер.

Надо же, какой занятный способ знакомства. Не буду врать — меня это весьма заинтриговало. Неужели в моем будущем наметилось что-то, отличное от пресных шашней с однокурсницей или соседкой? Впрочем, нет, не стоит строить каких-либо планов на пустом месте. Вдруг это реклама эскортных услуг? Непонятно только, для кого.

Я выпил для храбрости еще бокал, сделал пару кругов по комнате, затем взял домашний телефон и набрал указанный на листке номер.

Гудки длились мучительно долго. Я уже было собрался сбросить, как трубку наконец сняли.

— Алло, — послышался приглушенный, при этом очень красивый голос, принадлежавший явно девушке. Я тут же растерялся.

— Алло, я звоню… э… по поводу объявления… — начал мямлить я. Ну что за идиотский выбор слов? Не диван же покупаю.

— Здравствуй, — сказала она. — Давай кое во что сыграем.

Прям «Пила» какая-то, усмехнулся бы кто-нибудь на моем месте. Но я не мог думать ни о чем, кроме этого нежного и, по-моему, несколько грустного голоса на том конце провода. Пока я кумекал, что бы существенного изречь, незнакомка продолжила:

— Не перебивай, пожалуйста, ладно? Слушай. На акациевом холме есть чайка. Найди ее, а на ней — фиолетовую надпись. Это пароль к файлу, который ты скачаешь по ссылке на обратной стороне моего послания. Удачи тебе, пока.

И девушка положила трубку, не дав мне задать вопросы или хотя бы в свой черед попрощаться.

Ни о какой чайке на холме я знать не знал, потому записал в блокнот, чтобы не забыть.

Теперь мое любопытство возросло до небес, во мне проснулся авантюрист. Я схватил листок и перевернул его. В нижнем правом углу действительно была мелко напечатана ссылка на файлообменник, только вот беда — сухая смоляная капля прочно приклеилась к бумажке, скрыв часть сноски, причем, по закону подлости, именно в ее конце, и несколько случайных символов оказались нечитаемыми. Я уверенно сковырнул каплю ногтем и тихо вскрикнул от досады — смола оторвалась вместе с верхним слоем бумаги.

И что теперь было делать? Шансы скачать вожделенный файл, казалось, сравнялись с нулем. Я, кстати, уже понял, что можно попросту вбить телефонный номер незнакомки в справочник и узнать, где она живет. Но я такой шаг на ее месте не оценил бы.

Аварийный план посетил меня через полчаса. На сосне подальше ведь висело что-то подобное! Прикончив остатки пива, я оделся и вышел из дома.

* * *

Не люблю, когда что-то вынуждает возвращаться туда, где недавно был по собственному желанию. Помню, лет в шесть я и мой товарищ пошли вечером на гранитный луг (мы так называли его, потому что он был усыпан гранитом) собирать маки, чтобы подарить нашим мамам. Место довольно-таки далекое. Нарвав по приличному букету, направились домой. Уже почти во дворе я заметил, что посеял ключ от квартиры. Мне, разумеется, открыли бы, но за потерю непременно грозил выговор. Приятель предложил пойти и поискать вместе. Он отнес цветы матери, но его больше не выпустили, и я вернулся на луг в одиночестве. Уже стемнело, маки были давно выброшены, а я все искал и искал. Когда вернулся домой без проклятого ключа, то получил десятикратное наказание, поскольку родители не находили себе места, переживая, куда я делся.

Вот с таким чувством я шел к остановке, собираясь повторно ехать за город.

Летняя ночь была чрезмерно темной. Со всех сторон слышался жалостный посвист сплюшек — я по голосу насчитал не менее семи скрывавшихся во мраке сов. Комары просто убивали меня. Как думаете, эти маленькие уродцы хмелеют, когда кусают пьяных?

В маршрутке я сел рядом с миловидной веснушчатой женщиной. Интернет-интернетом, но искать информацию вживую гораздо увлекательней. Собравшись с духом, я спросил у попутчицы, знает ли она что-нибудь про акациевый холм, но женщина в ответ только покачала рыжей головой.

Зато бабулька, сидевшая позади, отрапортовала, что Акациевый холм — это простонародное название пгт-шного микрорайона в другой части города, и участливо уведомила, что я еду в совершенно неверном направлении. О чайке она, к сожалению, ничего не знала. Я поблагодарил бабульку, добавив, что собирался туда только завтра.

Оставшись единственным пассажиром в салоне, приехал на конечную возле городской черты. Автобус сразу развернул, а я пошел дальше. Спустя полкилометра фонари исчезли позади, и горячая тьма целиком поглотила меня.

Я миновал табличку с зачеркнутым названием города, и минут через двадцать в воздухе знакомо запахло смолой. Значит, скоро покажутся сосны.

Слева от изгибающейся дороги раскинулся непроглядный пустырь с сухими держидеревьями, тихо шелестящими на ветру своими похожими на ударные тарелки плодами. Вдали на пустыре возвышался черный пригорок. Взглянув туда, я увидел восхитительное явление: облака за пригорком мистически переливались оранжевым светом. Немного пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что их освещали фонари корабельного дока, находившегося не так далеко. Я постоял пару минут, любуясь этой бесподобной картиной.

Второй листок на дереве долго не желал быть обнаруженным, но я все-таки нашел подлеца. Ювелирно отделив бумажку от чешуйчатой коры, я чиркнул зажигалкой и радостно ухмыльнулся, увидев на задней стороне такую же малозаметную, но теперь целую ссылку. Аккуратно спрятал бумажку и с ощущением выполненного долга потопал обратно.

Проходя назад мимо пустыря, я снова взглянул на пригорок. И оторопел.

Там кто-то был. Несмотря на вызванное алкоголем легкое двоение в глазах, я готов поклясться, что на фоне облачного зарева виднелась человеческая фигура. И стояла она, казалось, либо строго спиной ко мне, лицезря док где-то внизу, либо лицом, глядя не на что иное, как на меня.

Черт подери… Кто это и что он здесь забыл?

Я понял, насколько глупо поступил, оказавшись в таком месте ночью. Зашагал быстрее и, пройдя изгиб дороги, снова бросил взгляд на пригорок. У меня екнуло сердце, когда я увидел, что темный силуэт находится все в том же положении относительно моей персоны, а значит, точно в анфас, до этого поворачиваясь и молча провожая взглядом.

Но по-настоящему душа ушла у меня в пятки, когда я уже готовился побежать и перевел туда глаза в последний раз. На пригорке никого не было.

Мать его, да он, должно быть, спустился вниз!

К моему превеликому везению, дорогу осветили фары и рядом остановилась машина. Парень за ее рулем, дымящий сигариллой, удивленно уставился на меня и даже высунул голову, дабы глянуть, что там привлекло мое внимание. Потом предложил подбросить. Я, понятное дело, не стал отказываться. Усевшись спереди и пристегнувшись, я опасливо посмотрел в окно, но в кромешной темноте не было видно ни зги.

Водитель оказался из другого города. По дороге он поспрашивал меня про хорошие места для развлечений у нас, про то, где можно найти девчонок. Я, честно говоря, ничего толком об этом не знал, и информационное вознаграждение за проезд оказалось скудным.

Когда я вышел из машины, над головой что есть силы грохотал гром. Я успел добежать до своего подъезда прежде, чем полило как из ведра. Впервые за долгое время. При таком бешеном проливне любое объявление, висевшее под открытым небом, превратилось бы в слизь, и мне, надо полагать, повезло, что я не стал тянуть с возвращением к загородным рощам. Если, конечно, не брать во внимание гляделки с бог знает кем на пустыре.

Я ввел полученную ссылку в браузер и увидел, что предстоит скачать изображение, нужен только пароль. Файл, было написано, загрузили около четырех месяцев назад. Вот, значит, когда она занималась этим. Я легко определил по виртуальным картам, как добраться до Акациевого холма, однако о некоей чайке в искомом районе ничего не нашел. Думалось, это какой-то магазин или, может, памятник.

Той ночью мне снилось, что я осматриваю ночные сосны и никак не могу уловить злополучное объявление. Бумажка мелькает между деревьями, порхает, как птица, постоянно появляется за моей спиной, но в руки не дается. Пытаясь поймать вредный листок, я оказываюсь на том самом пригорке и вдруг замечаю ее. Она, необычайно красива, идет по дороге. Она далеко от меня, но я отлично ее вижу. Хочу окликнуть девушку, но не могу — дар речи покинул меня. Пытаюсь помахать руками, побежать вниз, но все тщетно — я парализован и просто стою, будучи необнаруженным ею. Она уходит, а я обреченно остаюсь один наверху. Я смотрю на свои руки, на свое тело — и вижу вместо них только глубокую зловещую черноту…

* * *

Утром я проснулся от звонка родителей с курорта. Мать поинтересовалась, как я провожу время, чем питаюсь, не вожу ли кого-нибудь в квартиру (она несколько переоценивала мои социальные навыки) и все в таком духе.

Поговорив с ней, я умылся, сварил кофе и покурил на балконе, глядя на высыхавший после нежданного дождя сквер. Ночной эпизод и последовавшее за ним сновидение все еще крутились у меня в голове. Я твердо решил, что впредь не буду выполнять задания незнакомки с очаровательным голосом в темное время суток. Попадание в лапы какого-нибудь маньяка одним из моих жизненных приоритетов не являлось.

Невзирая на хандру, летом со мной часто происходит что-то интересное. Ну, интересное в рамках моей жизни. Скажем, я как-то ездил к отцу в больницу (он тогда повредил на работе спину) и назад решил, несмотря на нещадное пекло, немного пройтись пешком. Больница находилась на хуторе, кругом природа: поля, лесок, широкое ущелье неподалеку. Из леса тянулась железная дорога, едва не плавившаяся от жары. И вдруг пошел дождь, но не теплый, как можно было ожидать, а на удивление студеный, я даже успел замерзнуть. Над рельсами моментально поднялось густейшее облако, скрыв не только их, но и контактные провода. Прогрохотал состав, но я почти не разглядел его за этой белой стеной. Я добежал до ущелья, куда спускался поезд, и моему взору представилась длинная полоса пара, уходившая вдаль. Неплохо, правда?

До Акациевого холма я доехал двумя троллейбусами. Это и вправду был холм — высоченный, со случайно разбросанными облупленными домами и больными деревьями (преимущественно абрикосами), с крутой спиралевидной дорогой, подниматься по которой было сущим наказанием. Бородатый мужик в серой промасленной рубашке, к которому я обратился за подсказкой, хмуро прошел мимо, а вот следующий встречный оказался приветливее: услышав про чайку, он молча указал пальцем на вершину.

Запыхавшись и чихая от пыли, я забрался наверх и понял, что чем-то хорошим это место все же могло похвастаться: вид оттуда был просто изумительный. У противоположного подножья холма раскинулась окруженная скалами сверкающая бухта с цветными парусами и парящими над водой буксировочными парашютами. На людных пляжах играла музыка, отдыхающие оживленно барахтались возле берега и устраивали заплывы на гидроциклах. Меня прям одолела зависть, хотя ничто не мешало мне проводить время точно так же.

Пара цыганят, сражавшаяся при помощи палок с крапивой и лопухами в заросшем палисаднике, согласилась помочь мне за небольшую плату. Дети привели меня к полуразваленной стене и, получив свои деньги, умотали прочь.

На стене красовалось искусное граффити, изображавшее летящую с рыбой в клюве белоснежную чайку. Картину портило несколько корявых надписей поверх нее, но нужного цвета я не увидел. Тщательно осмотрев рисунок, я обошел стену — там-то и обнаружил, что искал. «Здесь была Аннета», — гласили ровные фиолетовые буквы на щербатом бетоне.

Я ощутил легкую негу от осознания того, что она была здесь всего несколько месяцев назад и написала это для меня. Аннета — какое чудесное имя…

* * *

Открыв квартиру, я в нерешительности замер на пороге. Дверь моей комнаты была приотворена, хотя я безошибочно помнил, как захлопнул ее перед уходом, чтобы не разбазаривать прохладный воздух с северного балкона.

Зашел внутрь и огляделся. Все было в полном порядке. Решив, дверь открыло сквозняком, я разделся и стал готовить обед, предвкушая грядущее продолжение игры.

Какое-то затаенное беспокойство все же некоторое время не покидало меня. Оно было похоже на то чувство, когда прибегаешь в начальных классах из школы, намереваясь безотлагательно засесть за приставку, но интуитивно понимаешь, что дома уже кто-то есть. Отца или мать выдавали не занятая обувная полка и не шелест читаемой книги, а сама квартира, словно бы меняющаяся от чужого присутствия ровно настолько, чтобы эта перемена улавливалась по наитию.

После трапезы я включил компьютер, открыл браузер с сохраненной вкладкой и со второго раза правильно ввел пароль. Скачал изображение и щелкнул по нему. Детективная работа началась с этого момента.

На мониторе развернулась крупная фотография. Я увидел старый тротуар с побитым бордюром, припаркованную возле него бордовую «Девятку», здание с зеркальными витринами, фонарный столб, почтовые ящики, ржавую урну и еще металлическую изгородь поодаль, сквозь которую пробивались сухие кусты. Вот и все — невыразительный кусок какой-то улицы.

Я сбегал за пивом и до ночи потягивал его, слушая музыку и изучая снимок. Зацепиться, похоже, было не за что. Какие-либо вывески на фото отсутствовали, фонари в нашем большом городе различаются, но конкретно таких подавляющее большинство. Номер стоявшей боком машины в кадр не попал. Фотограф с этого ракурса в пыльных витринах не отражался, там виднелись только расплывчатые кроны деревьев и некий отблеск позади них.

Вбил изображение в популярные поисковики. Совпадений не нашлось, хотя я не особенно и надеялся. По всей видимости, Аннета (теперь в мыслях я благоговейно называл девушку по имени) сделала снимок самостоятельно, и в Интернет он попадал только в запароленном виде на известный мне файлхостинг.

А не содержит ли файл скрытый архив? Не-а, не содержит.

У меня родилась идея. Я зарегистрировался на городском форуме и выложил фото там, попросив помочь мне опознать улицу. Увы, не прошло и часа, как болтливые земляки безучастно вытеснили мою пустующую тему на вторую страницу раздела. Я апнул ее один раз, другой, пока меня не забанили.

На часах было почти три, когда я, подперев рукой голову, бесцельно перетаскивал снимок на форумной странице из стороны в сторону, добавлял его в закладки и снова удалял оттуда, менял масштаб — одним словом, находился в состоянии тупой бездеятельности, не зная, что предпринять дальше. Невзначай кликнув на фото правой кнопкой мыши и выбрав свойства, я аж подскочил от неожиданности. Метаданные изображения содержали комментарий.

В нем значились географические координаты. «Яндекс карты» тотчас же направили меня в какую-то балку не пойми где. Дорог и крупных сооружений там не было даже близко. Я скопировал координаты снова, но направление осталось неизменным. Неужели девушка ошиблась?

Впрочем, среди всей необозримой зелени метка явно указывала на какое-то серое скопление на земле. Качество спутникового снимка, как назло, было весьма паршивым. Я открыл «Викимапию», где пользователи имеют особенность отмечать на карте каждый окурок, и нашел это место там. «Груда валунов», — высветилось, когда я навел курсор на очерченное желтым прямоугольником пространство.

Но что там нужно найти? Зачем необходима фотография? Может, на ней имеется скрытая подсказка?

Я снова принялся искать. Даже вставал со стула, отходил на расстояние и подбегал к компьютеру, изо всех сил пялясь в монитор, как в глупой комедии. Успеха мне это не принесло. В конечном счете все же решил на следующий день посетить обозначенное координатами место и хотя бы посмотреть, что там за валуны.

Лежа перед сном, я всматривался в очертания черневшей под потолком люстры и гадал, к какому итогу приведет то, что я делал. В кухне не до конца закрученный кран старательно капал в грязную кофейную кружку. Этот монотонный звук начал действовать мне на нервы: «Кап-кап-кап-кап-кап…» — и в какой-то момент прекратился.

Казалось бы, прекратился — и замечательно. Могли воду отключить, могла образоваться воздушная пробка, да мало ли что. Но нет, было нечто другое. Мне снова померещилось постороннее присутствие в квартире, теперь еще более явственно, чем днем. И если тогда это чувство вызвало лишь умеренную тревогу, то теперь мне стало не на шутку страшно. Ох, и угораздило меня не закрыть комнату…

Густая чернильная темнота мерно плыла за дверью. Мне в голову полезли различные малоприятные домысли о том, что могло в ней ютиться. Я напрягся настолько, что перед глазами засверкали искры.

И тут мне показалось, в коридоре еле слышно вздохнули: безмолвно, только выпустив изо рта воздух.

Я молниеносно слетел с кровати, бросился к двери и оглушительно захлопнул ее, перебудив этим, наверное, всех соседей. Закрывшись на защелку и включив свет, я до рассвета зевал перед компьютером и курил на балконе, настороженно прислушиваясь к звукам ночной квартиры. Разбросанные по комнате пустые пивные бутылки в этой ситуации оказались как нельзя кстати.

Уснул, когда в оконном стекле забрезжило теплое ранее солнце.

Будучи в то время изрядным скептиком, в паранормальщину я не верил. Я списал все на разыгравшееся воображение, но мне стало некомфортно и с таким объяснением. Как минимум потому, что раньше ничего подобного со мной не происходило. Никогда бы не подумал, что буду сидеть вот так, пусть даже в полном одиночестве глубокой ночью, и опасаться выйти в коридор. Мы жили на третьем этаже, поэтому в окно вряд ли кто-то мог залезть. Если бы взломали входную дверь, я бы услышал. Следовательно, никаких грабителей и сбежавших из ближайшего дурдома маниакальных шизофреников появиться в этих стенах не могло. Почему у меня именно тогда впервые за девятнадцать лет возник этот иррациональный страх, я не понимал.

* * *

Настроение при пробуждении было неважным. Утреннее солнце оказалось обманчивым, так как к обеду погода испортилась: приплыли грозовые тучи, с моря подул неприятный влажный ветер.

Кухонный кран по-прежнему не был полностью закрыт; теперь частые капли неслышно улетали прямиком в сливное отверстие раковины. Наполненная водой кружка стояла рядом.

Я умылся и сел завтракать, созерцая пасмурное небо за окном. Все дурные мысли прогонялись поганой метлой. Ну не священника же мне из-за сдвинутой чашки вызывать, верно? Нет, на самом деле убедить себя в том, что все хорошо, но я — параноик, было достаточно легко.

В этот раз мне потребовалось воспользоваться троллейбусом, автобусом и катером, чтобы добраться до еще более оторванного от цивилизации района. Виляя между сельскохозяйственными постройками и сооруженными, вероятно, сразу после войны глинобитными домиками, я вышел к зеленой балке, у которой не было видно конца и края.

Вековые деревья, плотно росшие там, сверху выглядели как настоящий лес. По дну балки бежал широкий извилистый ручей; я заметил множество родников, питавших его. При виде такой красоты я стал чувствовать себя жизнеутверждающе, но надолго меня не хватило.

Перешагивая с одного замшелого камня на другой, я пересек водоток несколько раз. В один прекрасный момент не рассчитал усилий и, не допрыгнув до очередного камня, свалился в студеную воду, притом еще и здорово ударился. Беспокоиться, правда, пришлось только о расцарапанной ноге, поскольку мне все равно было суждено промокнуть: хлынул дождь.

Слетевший шлепанец ускользнул вниз по течению, и мне ничего не осталось, кроме как отрешенно швырнуть ему вдогонку второй. Пускай плывут. Погружаясь босыми ступнями в вязкую грязь, я доковылял до прогалины возле склона балки. Там под крутым косохлестом стояли около дюжины высоких гладких валунов, образовывавших скромное подобие Стоунхенджа.

Я снова оживился, стоило разглядеть на одном из них знакомую фиолетовую краску. «Здесь тоже была Аннета», — прочитал я, приблизившись впритык. Великолепно.

Я огляделся. Может, под валуном с надписью что-то зарыто? Я нашел подходящую палку и уже собрался было копать, когда обнаружил, что буквой «о» была аккуратно обведена глубокая выемка в камне. Просунув руку в наполненное водой отверстие, я пошарил там и нащупал маленький предмет. Достал его и увидел, что это был ключ. Больше там не оказалось ничего, но и такое приобретение заставило меня торжествовать.

Не попадая зубом на зуб и хромая на разодранную ногу, но ощущая, тем не менее, глубокое удовлетворение от состоявшегося похода, я направился обратно.

Есть у меня привычка оглядываться, покидая посещенные места. Дабы закрепить таким образом впечатление, что ли. Или проститься. Я прошел менее сорока метров и обернулся. Спустя часы я буду лежать дома, оправляясь после данной прогулки, и казнить себя за то, что так сделал.

Возле валунов стоял человек. У меня затряслись поджилки: больше не оттого, что человек вдруг вырос там совершенно из ниоткуда, а по той причине, что он едва просматривался сквозь пелену косого дождя, будучи как будто полупрозрачным, эфемерным. Я попятился назад, не отрывая от него взгляда и крепко сжимая в кулаке свою находку. Я не различал его лица, но понимал, что он, не шевелясь, равным образом пожирает меня глазами. А кого еще, когда ни один кретин больше не оказался здесь в такую погоду?

Шаг за шагом я осторожно отступал. А он продолжал стоять возле камней как вкопанный. Молчал ли визитер? Вокруг неистово шумел ливень, поэтому я, как бы там ни было, ничего услышать не мог.

Ни с того ни с сего чужак нарушил свою неподвижность — не сгибая локтей, он поднял руки и свел их вместе. Снова расставил выпрямленные конечности над головой и снова их сомкнул. Он вел себя неестественно; я бы сказал даже, болезненно, будто плохо контролировал свое тело, и каждое движение, каждый изгиб стоили ему невообразимых усилий.

Казалось, я сплю. Какой-то ранее неизвестный инстинкт заставил меня отвернуться в сторону, но и там я увидел нечто нереальное. Всюду была пенящаяся вода. Она бурлила с сумасшедшей, просто чудовищной силой. Бескрайний водопад, покрывший склон балки, оглушительно падал, обдавая мои ноги, швыряя вниз несметное количество листьев и веток, вымывая из-под змееподобных древесных корней землю.

Это секундное оцепенение прошло в тот момент, когда я периферическим зрением уловил, что чужак в одночасье оказался ближе. Забыв про скребущую в ноге боль, я пулей помчался прочь.

Дождь наотлет лупил по лицу, мешая как следует разглядеть путь. Поскользнувшись на грязи, я упал и ощутил, что выпустил из руки ключ. Только мне, как нетрудно догадаться, было уже не до него.

Я добежал до ручья. Водоток успел стать раза в три шире. Я запрыгнул в него и, оказавшись по грудь в холодной воде, стремительно рванулся вперед, чтобы не дать течению себя сбить. Выбравшись на землю, понесся дальше. Смелость посмотреть назад появилась у меня только тогда, когда я покидал балку.

Далеко внизу крошечная серая фигура застыла на том берегу ручья, словно этот зыбкий рубеж помешал ей продолжить преследование. Сотрясаясь от крупной дрожи, я поскорее удалился.

Если бы мне никогда не приходилось сталкиваться с такой херней и я сидел сейчас, читая этот рассказ за чашкой кофе, то обязательно посчитал бы, что пережить подобные события в лучших традициях готического романа наверняка крайне захватывающе, прям заплатил бы за такое веселье. На деле же эмоции, поверьте, только отрицательные: и после инцидента, и тем более во время него. Что хорошего может быть в столкновении с чем-то, чему не место среди людей? Мне тогда вспомнилась мысль, некогда прочитанная в какой-то беллетристике, звучит примерно так: «Если зло легко обнажает свою сверхъестественную природу, стоит задуматься о том, что оно способно скрывать».

Возвращение стало еще одной головной болью. В таком виде меня еле впустили в катер. Бумажные деньги в кармане размокли, а мелочи только на треклятый водный транспорт и хватило. Когда я оказался дома, было уже сумрачно, а чувствовал я себя преотвратительно, не то слово.

В квартире все выглядело нормально. Я закрыл дверь на два замка, включил везде свет. Приняв горячий душ, плюхнулся на кровать. Ритмичный грохот дождя за окном скоро сморил меня, но спал я плохо: во сне мне мерещился какой-то тревожный звук, и я никак не мог понять, почему он вызывает у меня такое беспокойство.

Безусловно, я увидел в минувших событиях закономерность — все-таки не совсем слабоумный. Я заметил ее и раньше, но, целиком поглощенный этой игрой, никаким домыслам волю старался не давать. В любом случае это уже не имело значения, поскольку хотел я того или нет, но дальше играть не мог. Что бы тот ключ ни открывал, я потерял его (это я умею), а возвращаться за ним не возникало никакого желания.

Позвонить Аннете и сказать, мол: я тут накосячил, и теперь вся цепочка твоих заданий идет насмарку — придумывай другую? Нет, этот шанс я упустил, но, может, оно и к лучшему. Зачем мне вообще нужна была девушка? Я даже не знал, что с ней делать…

* * *

Дни потянулись серо и уныло. Дождь, не переставая, бушевал за окном. Каждое утро я просыпался в надежде, что эта водная завеса исчезла, но безумолчный шум проливня портил всю обедню, не успевал я и глаз разомкнуть.

По новостям говорили, что таких обильных осадков в регионе не наблюдалось несколько десятилетий. Некоторые части города, не имеющие стока в море, сильно пострадали от воды.

Я торчал за компьютером, смотрел фильмы и сериалы, читал книги — все, как и раньше. Даже за продуктами, промокая под ливнем, не надо было выходить — спасибо забитому полуфабрикатами холодильнику. Я вполне очухался, впечатления от беготни в балке из-за столь пресного образа жизни стали быстро меркнуть. Нога тоже заживала хорошо.

Дождь в одно замечательное утро прекратился, и я решил заняться стиркой: накидал в машинку постельного белья, полотенец, грязной одежды. Отправились стираться и вещи, которые были на мне в тот злосчастный день.

Стоило машинке заработать, как изнутри тихо послышалось металлическое бряцанье, хотя пуговиц и молний там вроде не было, и они лязгать о стенки барабана не могли. Когда стирка завершилась и я стал доставать белье, на кафель что-то звонко упало. Вы поняли, что.

Это был ключ, тот самый найденный в камне ключ! Как? Как он здесь очутился?! Я был всецело, на сто процентов убежден, что он выскользнул из моей руки в балке. Может, конечно, я тут же машинально подобрал его и сунул в карман, но такая гипотеза почему-то не внушала доверия.

У меня на ладони лежал небольшой ключ с коротким крестовым стержнем. На его головке была вручную выгравирована цифра пять. Ну уж нет…

Я направился в комнату, открыл балкон и замахнулся так сильно, как физически мог. Прям почувствовал, что до точки невозврата, когда вчерашнее сокровище улетело бы далеко в заросли сквера, не хватило одного нервного импульса. «Пять… Пять…» — крутилась, как назойливая муха, мысль. Было подсознательное ощущение, что с этим обретением какое-то звено вдруг встало на свое логичное место.

Чертыхаясь, я кинул его на кровать и сел за компьютер. Поспешно нашел в истории браузера ссылку на файлообменник, снова скачал фотографию и снова открыл. Мне понадобилось несколько секунд, дабы понять, что этим ключом открывалось.

Коллективные почтовые ящики, стоявшие на улице. Приблизив их, я четко увидел на каждом номер. Там, где красовался шильдик с пятеркой, было очевидно, что-то терпеливо ожидало меня.

Я не заметил, как, позабыв и о мокром белье в ванной, и о мистике появления ключа, и, главное, о том, чего мне такой досуг стоил в прошлый раз, уже вовсю лупил глаза в монитор, рассматривая фото.

У меня какой-то неполноценный инстинкт самосохранения, сейчас я это хорошо понимаю. Вот, например, показательная история постарше. Будучи тринадцатилетним сопляком, я страдал от сильной неразделенной любви, противно вспоминать. Как-то раз мне стало совсем уж тяжко от переполнявшего меня светлого чувства, и я вышел развеяться. Стоял поздний осенний вечер, снаружи почти ни души, дымка какая-то во дворе. Я купил через бомжа-посредника в замызганном ларьке чекушку и, выворачиваясь от богомерзкого вкуса водки, пошел по промозглым улицам, согреваемый мыслями о своей возлюбленной. Слонялся долго, умудрившись оказаться в какой-то глуши. Вокруг кусты, деревья черные, под ногами едва заметная тропа. Медленно иду по ней и вдруг слышу впереди какую-то, мягко говоря, подозрительную возню, словно что-то волочат туда-сюда по земле. Оледенев, застываю на месте. Оживленное движение в темноте продолжается, и тут я слышу пронзительный, пробирающий до костей нечеловеческий вопль. Ни жив ни мертв от страха, не имея даже ничтожных сомнений в том, что повстречал нечто погибельное, как я поступаю? Без оглядки бросаюсь прочь, бесшумно подаюсь назад, притворяюсь мертвым, в конце концов? Куда там. Я на подкашивающихся ногах приближаюсь, и прямо передо мной тяжело вспархивает огромная птица с длиннющим хвостом и широченными крыльями. На душе у меня тогда сразу отлегло, но рациональное полушарие мозга просто офигело от такой бестолковости. Хотя до этого не вмешивалось: мол, быть растерзанным неизвестной тварью, конечно, хреново, но, если хочешь, иди посмотри, что же там дико орет ночью у черта на рогах. В общем, я, надо полагать, обладаю характерными чертами первой жертвы в фильме ужасов…

Что это все-таки за серебряный блеск позади деревьев, отражающихся в витрине? Я открыл снимок в фоторедакторе, увеличил интересующий меня фрагмент, щелкнул меню цветокоррекции и стал крутить доступные ползунки. Результат, к моему изумлению, ждать себя не заставил. И почему я не сделал этого раньше?

Выжав гамму почти до предела, я увидел над этим отсветом пикселизированные, едва различимые очертания креста. Да это же купол церкви, будь он неладен!

* * *

Стоит ли говорить, что, будучи в таком ударе, остановиться я уже не мог. Я открыл реестр христианских сооружений города и стал вбивать их в «Яндекс карты». В местах, где имелись панорамы дорог, можно было «побродить» вокруг и осмотреться.

Одиннадцатый из списка адрес, и я нахожу недалеко от небольшой часовни то самое здание с зеркальными витринами и те самые наружные почтовые ящики, хотя «Яндекс» сфотографировал их, наверное, года три назад, если не больше, и с другого ракурса. Я не верил своему везению.

Не буду углубляться в то, как пытался побороть это искушение и какие противоречия меня разрывали. В тот же день я привел себя в приемлемый вид и покинул квартиру.

Всюду пахло мокрой землей, впервые за две недели выглянуло солнце и запели птицы. Прохожие выглядели куда счастливее, чем обычно. Даже ватаги детей попадались, хотя обыкновенно встречались только возле школ.

Переполненная маршрутка довезла меня до остановки рядом с безлюдным студгородком. Минут через пятнадцать я достиг нужного места. Вышел на проезжую часть улицы и увидел знакомую мне картину примерно с той точки, откуда Аннета сделала фотографию, но мне начали сигналить, и пришлось уйти с дороги.

Я вставил ключ в крест замочной скважины, повернул его и открыл скрипучую дверцу ящика. Внутри лежала небольшая завернутая в полиэтилен картонная коробка.

Не вскрывая, я положил ее в рюкзак и отправился гулять. Съездил покатался на аттракционах, посидел в байкерском баре, искупался в порядком остывшем море. Не скисать же совсем, если некому составить мне компанию. К тому же вон возобновился проект по избавлению от одиночества.

Домой я возвратился преисполненный отличного настроения. Внутри загадочной коробки оказалась белая глянцевая аудиокассета. Сто лет их не встречал. Правда, загвоздкой стало то, что магнитофона я никогда не имел: в детстве меня посвящали в мир музыки советские грампластинки.

Я обзвонил всех знакомых, но каждый, кто удосужился ответить, заявил, что подобную технику — в исправном состоянии или нет — он давно выкинул. Поняв, что от них ничего не дождешься, я обратился к лучшему другу отца. Тот обрадовал меня, сказав, что как раз собирался заехать на дачу, а там у него должен был валяться кассетный плеер, который он мог для меня прихватить. Такой вариант меня более чем устраивал.

Накачав всякой комедийной всячины, которую берег до лучших дней, я восемь часов празднично смотрел ее, параллельно поглощая джин с соком. Набубенился, скажу откровенно, как поэт в день получки.

Ночью что-то опять стало не так. Я уже находился в том предсонном состоянии, когда о чем-то думаешь и спустя пару секунд не можешь это вспомнить, плюс алкоголь заставлял сознание плыть. Когда я проваливался в объятия Морфея, недалеко, похоже, что-то раздалось. Уже слышанное раньше, тревожное, даже пугающее благодаря какой-то своей особенности. Я попытался хотя бы понять, что именно мне послышалось, не говоря уже о поиске источника звука, но все мои мысли в мгновение улетучились, и я уснул.

* * *

«Забирай насовсем», — подмигнул отцовский друг, протягивая мне потертое серебристое устройство с диковинным дизайном и массивным динамиком на кассетном отсеке. Я поблагодарил за подарок и поторопился к себе, купив по дороге два пальчиковых аккумулятора.

Дома, вставив в плеер батарейки, наушники от компьютера и заботливо перемотанную на начало кассету, я сделал глубокий вдох и щелкнул воспроизведение. «Здравствуй, — услышал я ласковый голос. — Какой ты молодец…»

Не буду перепечатывать ее послание — хоть оно не являлось по сути личным, но преподносилось и воспринималось именно как таковое. Я несколько раз нажимал стоп и мотал назад, чтобы начать слушать заново, оттягивая удовольствие от получения новой информации.

Аннета похвалила мой сыщицкий талант, потом принялась рассказывать о себе. Она не стала называть свой возраст, не дала знать, на кого учится или кем работает. Ни слова о друзьях и гулянках, никаких подробностей ежедневной бытовой рутины. Какие ей нравятся книги или фильмы, для меня тоже осталось загадкой. Ничего того, о чем стали бы трепаться, наверное, почти все из нас.

Вместо этого она сперва прочла мне несколько записей из своего дневника снов. Я в свое время тоже хотел завести подобный журнал, но моя лень этого не допустила, в результате множество метафизических путешествий в миры иные оказались безнадежно забыты. И, несмотря на то что по описанию невозможно прочувствовать и тысячной доли всего великолепия чужих сновидений, я понял, что эта девушка видит по ночам нечто потрясающее.

Она поделилась своими наблюдениями за нашим с ней городом. Больше всего ее увлекали география и природа. Аннета рассказала, как обнаружила в одной из бухт узкую песчаную отмель, о которой, судя по всему, почти никому не было известно, и даже объяснила, как ее найти. Она знала место в загородном лесу, где жили зайцы. Девушка поведала мне о «пьяной» роще, где все деревья по непонятой причине изогнуты, о похожем на каменный мост старом акведуке на местной речке, об изъеденных круглыми ячейками «сырных» скалах на какой-то возвышенности и о многом другом. Я и не знал, что у нас есть такие места. Да мои променады, с одного из которых началась эта история, ее вылазкам, выходит, в подметки не годились.

Потом она сыграла на гобое, причем не какую-нибудь академическую тягомотину, а вполне благозвучную мелодию собственного сочинения. Я стыдливо покосился на шкаф, где у меня пылилась заброшенная еще в девятом классе гитара.

Под конец Аннета произнесла довольно странную фразу. Девушка сказала, что делала все это для себя, ну то есть данную игру она затеяла, целиком исходя из своих интересов. Меня ее заявление озадачило. Знакомство личности с кем-либо, пусть даже столь необычное, я бы тоже не назвал поступком безраздельно альтруистичным, однако зачем об этом говорить? И так вроде понятно. «Прости меня, пожалуйста, я такая эгоистка», — добавила, запнувшись, она, и мне показалось, что я услышал в ее голосе неподдельную горечь.

Она задала мне, как я понял, финальную загадку (просто произнесла кучу бессвязных букв) и попрощалась. Запись закончилась. Выдернув наушники, я минуты три послушал тихое шипение из динамика, потом выключил плеер.

Мне только тогда вдруг стало понятно, что все это было абсолютно ненормально. «Своевременная догадка», — скажете вы.

Думаю, любой человек в здравом уме придет к такому заключению, не дочитав сей рассказ и до середины. Мол, он-то убежал бы, еще когда увидел первый листок на дереве. Что я могу сказать? Я был глуп, одинок и любопытен — комбинация этих качеств должна хотя бы частично оправдывать мою мотивацию.

Мне стало жутко, когда я вспомнил о чьем-то временами возникавшем в квартире присутствии. Даже погоня в балке показалась мне ерундой по сравнению с этим. Одно дело попереться куда ворон костей не таскал, наткнувшись на чертовщину там, и совсем другое — не ощущать себя в безопасности от подобного уже дома. Я прям чувствовал, что сегодня что-то снова могло… нет, даже не так… что-то готовилось произойти.

Я спрятал кассетник подальше и стал заниматься своими делами. С приближением вечера мне становилось все больше не по себе. Когда за окном неминуемо начало смеркаться, я зажег в комнатах свет и вырубил музыку, чтобы слышать происходившее вокруг. Хотелось лечь часов в пять утра, на рассвете, но я стал клевать носом уже в одиннадцать и, оставив освещение во всей квартире включенным, заснул не позже часа.

Пробудившись ночью от полного мочевого пузыря, я, пока глаза привыкали к темноте, стал думать, как мне поступить: неотлагательно направиться куда следует или же попытаться снова уснуть, отложив это до утра.

Стоп, я же оставлял везде свет…

У меня внутри все оборвалось при мысли о том, что его выключили. Я с большими усилиями собрал волю в кулак и повернул голову. Электронный будильник на стоявшей рядом тумбочке тоже не горел. Успокоившись, я направился в уборную, пощелкав тут и там выключатели. Электричества и впрямь не было.

Сделав свое дело, я под шум наполнявшегося сливного бачка хотел было на ощупь зайти в ванную помыть руки, но остолбенел от неизмеримого ужаса…

Самое страшное настигло меня в этот уязвимый момент. Тогда я первый и, искренне надеюсь, последний раз в жизни испытал страх настолько сильный, что организм отреагировал на него не стандартным адреналиновым выбросом, а резким угасанием сил. Мне показалось, что я прямо в коридоре дам дуба.

Из моей отрытой комнаты что-то послышалось — тихое, но вполне уловимое. И, конечно же, знакомое. Еще раз. И еще.

Обливаясь ледяным потом, я стоял и, словно смертного приговора, ожидал той секунды, когда бачок прекратит шуметь, перебивая этот звук. И он прекратил.

«Хлоп… — донеслось до меня, и я едва не опустился на пол. — Хлоп…»

Кто-то прятался в темноте спальни и так же вяло, безжизненно, хлопал руками, как и в балке. Но теперь, в ночной тишине, его было прекрасно слышно. Меня бросило в такую сумасшедшую дрожь, что, прижавшись к стене, я заколотил по ней затылком, как отбойным молотком. Хлопки продолжали слышаться с интервалом в несколько секунд.

Я предельно медленно и как можно более бесшумно пополз вдоль стены, намереваясь обогнуть угол коридора. Я хотел миновать свою комнату, затем комнату родителей и, устремившись к входной двери, в итоге покинуть квартиру. На этот раз здравый рассудок не подвел меня: он не дал сразу податься в кухню, где не было даже хлипкой защелки.

Прокрадываясь мимо спальни с ЭТИМ, я, чтобы не смотреть вовнутрь, уставился на пол. Еще немного, еще совсем чуть-чуть… Стоило задвигаться быстрее, и голая спина начинала предательски скрипеть об атласные обои, а отклониться от стены я не мог, поскольку мне казалось, что в этом случае оно сразу материализуется позади меня.

Хлоп… Хлоп… Хлоп… И вдруг, нарушив установленный ритм, сразу после предыдущего хлопка и гораздо громче: Хлоп!

Я рефлекторно поднял голову, и моим глазам предстала едва освещенная тусклым сиянием окна комната. Увидев собственную постель, я хотел что есть силы заорать, но напрочь пересохшая глотка позволила издать только слабый свистящий хрип.

Сквозь непроизвольно выступившие слезы я увидел смутные очертания находившегося там человека. Он стоял посреди кровати, и его ноги, было похоже, уходили в матрас. Наклонившись над скомканным одеялом, под которым я лежал еще пять минут назад, эта сущность (какой уж там человек) бесстрастно ударяла одной ладонью о другую. Вряд ли есть смысл описывать, насколько сюрреалистично и кошмарно выглядело это зрелище.

Я отшатнулся от стены, прошелся на онемевших ногах по направлению к входной двери и, споткнувшись о раскиданную в коридоре обувь, повалился на стоячую вешалку. Та разлетелась под моим весом: на полу велегласно загрохотали металлические трубки. Лежа среди них на паркете, не шевелясь и стараясь лишний раз не дышать, я впился глазами в чернеющий краешек дверного проема моей спальни. Хлопки больше не раздавались. Вместо них я услышал нечто другое, и уже не оттуда.

Рядом, из закрытой родительской комнаты, резко послышались шаги. Но не уверенная ходьба и даже не привычный человеческий бег, который, разумеется, все равно заставил бы меня мысленно попрощаться с жизнью, а что-то… затрудняюсь сказать. Это было похоже на какое-то неуклюжее кукольное перепрыгивание с одной прямой ноги на другую. Не самое действенное, поскольку я, будучи до невероятной степени шокированным, продолжал тупо лежать на полу, а дверь все не открывалась, но, судя по звукам, очень, очень спешное. Оно уже не хотело медлить.

Я, кажется, все-таки закричал, вскочил с пола, каким-то чудом успел открыть оба замка на входной двери и, не тратя времени на ее закрывание, ринулся вниз по подъезду.

* * *

У меня было несколько теорий — одна бредовее другой. Наименее бредовую, которая таковой все равно быть не переставала, могу озвучить.

Я думал, меня вынудили выполнять какой-то ритуал, прикрытый этой сопливой игрой в знакомство. Листки висели далеко за городом, стоявшие вкруг валуны были похожи на какое-то капище, и я наверняка накапал там кровью. А на кассете могло быть скрытое послание, но уже не для меня. Зайцы, б***ь…

Это предположение, естественно, не выдерживало критики, поскольку никто не заставлял меня возвращаться за вторым листком ночью. Или отправляться в балку в непогоду. Или ранить ногу на ручье. Но в то, что бесовщина не имела к заданиям никакого отношения, просто так удивительно совпало, верилось с трудом.

Лежа в одних трусах на скамейке чужого двора, я пришел в себя, потом нанес визит хорошему знакомому. Открыв мне и посветив на меня телефоном, он вытаращил заспанные глаза и спросил, что со мной стряслось. Я сказал, что выносил мусор, и у меня захлопнулась дверь. Ломать дорогой замок якобы не хотелось, поэтому надо было съездить в соседний город к дяде, у которого хранился запасной ключ. Приятель решил не вдаваться в детали моих полуночных похождений с мусором, но насчет ключа резонно заметил, что его можно было оставить где-нибудь поближе. И одолжил денег с одеждой.

Я купил в круглосуточном магазине сигарет и некоторое время шарахался по улицам. Дождавшись, пока рассветет, забежал в подъезд и захлопнул снаружи квартиру. Затем поехал на вокзал, сел в электричку и в самом деле направился к дяде, жившему в ближайшем городе. Он был алкоголиком, из-за чего от него ушли жена с дочерью, однако мужиком вполне добродушным. Приехав, я позвонил оттуда родителям, и они даже похвалили меня за то, что я навестил брата матери.

Я убрался в его частном домике, сходил в ближайший гастроном, приготовил поесть. Дядя был безмерно рад моему приезду и, кажется, меньше бухал в моем присутствии. Мне даже стало совестно, что у меня многие годы не находилось охоты наведаться к нему.

Я коротал дни, играя с родственником в карты, читая книги из его домашней библиотеки, гуляя по скучному промышленному городу.

Засыпая каждую ночь на скрипучей раскладушке в тесной комнате, я боялся, что проснусь от тихих хлопков. Открою, не в силах совладать с собой, глаза и увижу нависшую надо мной, погружающуюся в мое тело фигуру, механически ударяющую в ладоши.

Сравнительно скоро позвонили родители, сообщив, что вернулись домой. Мать ответственно отругала меня за сломанную вешалку, за бардак и оставленный всюду включенным свет, но по голосу было понятно, что она весьма соскучилась. Она предложила попробовать уговорить приехать в гости дядю. Тот очень долго и настойчиво упирался, утверждая, что алкаш вроде него умеет только портить людям нервы, но впоследствии сдался.

Никаких ужасов в квартире больше не происходило. Никогда. И я многое отдал бы за обратное.

* * *

Закончился июль, в августе я вместе со столичными родственниками полетел на Балеары. Я хорошо провел там время, но заметил, что не перестаю вспоминать об Аннете. Находясь вдали от дома, я думал о ней еще чаще, будто скучал по любимой девушке, оставленной в родном городе. Как я ни пытался убедить себя, что она вероломна и хочет мне навредить, у меня ничего не получалось. Точнее, я знал, что какая-то непонятная мне взаимосвязь тут имеется, но осуждать Аннету все равно не мог. Она с таким воодушевлением рассказывала мне о своих тайных местах на природе, рекомендуя непременно их посетить; с таким усердием описывала виденное во сне, сокрушаясь, что я не любовался этим вместе с ней. По ее словам, она и вышеупомянутую музыку написала специально для меня и посвятила мне, не поленившемуся рассекретить ее послание на дереве. Лично я в этом ничего эгоистичного не видел, даже напротив.

К слову, я, пока отшельничествовал в квартире после происшествия в балке, все же вбил ее телефон в самый свежий интернет-справочник. Выскочил адрес, где проживали некие Светлана и Дмитрий, которые, судя по одинаковой фамилии, были супругами. Никакой Аннеты, которая могла бы приходиться им дочерью, там прописано не было. Примечательно, что на квартиру был зарегистрирован еще один стационарный номер. Я тогда не придал этому большого значения, хотя и подивился, зачем всего двух людям две раздельные линии.

Я загуглил их имена, но ничего заслуживавшего внимания не нашел.

Что могло скрывать второе дно этой истории? Может, Аннета была в опасности — куда большей, чем я в свое время? Щелкая в отеле англоязычные каналы, я, как нарочно, наткнулся на фильм «Валери на лестнице» и весь час с открытым ртом просидел возле телевизора. Старый как мир сюжет про прекрасную девушку во власти монстра и влюбленного героя, который отчаянно пытается ее спасти. Меня, тем мне менее, чрезвычайно впечатлило.

Я решил попробовать один последний раз. Никаких вылазок ночью и в непогоду. Какая-либо потенциальная опасность, и я навсегда прекращаю это дело.

Вернувшись с отдыха, я начал готовиться к университету. Спустя тройку дней осмелился достать из шкафа плеер. Воткнув наушники, перемотал кассету назад и стал слушать, параллельно записывая диктуемые буквы. Затем в результате десятиминутного веб-серфинга понял, что это был код Цезаря.

Аннета зашифровала словосочетание «Вигилия в пустыне зеркал», которое мне ничего не дало, и четыре адреса. Это оказались офис, еще офис, банк и ювелирный салон, находившиеся недалеко друг от друга в центре города.

Вариантов было не слишком много. Я посетил каждое место и произнес эту энигматичную фразу перед двумя секретаршами, кассиром и продавщицей. Каждый раз, услышав непонимающее «Чегооо?», приходилось пятиться назад, нащупывая за спиной дверную ручку. Сквозь землю был готов провалиться. Ничего не добившись, стал думать дальше.

Как-то мы чаевали с отцом, и я, будучи не в состоянии решить эту задачу, кратко обрисовал ее родителю.

Тот неожиданно заявил, что читал детектив, где протагонисту при поиске чего-то там досталась аналогичная головоломка: вместо одних координат у него было целых четыре, и ни одно место не подходило.

— Ну? — с нетерпением спросил я. — Как? Как он решил это?

— Никак, — выдал отец, досадливо пожав плечами. — Слишком тяжело для него оказалось.

Я чуть не выронил чашку от такого облома. Зашибись, должно быть, детектив. Отец посмотрел на меня сочувствующими глазами, потом заржал, сказав, что главгерой соединил на карте точки крестом и нашел, что ему требовалось, на пересечении линий.

Не допивая чай, я пошел узнавать, такую ли уловку использовала Аннета. Я открыл «Яндекс карты», сделал скриншот и провел в Пэинте две жирные красные линии между заданными адресами. И действительно: перекрестие легло прямо на маленькое сооружение.

Это оказался сувенирный магазин — один из тех, где три покупателя уже создадут давку. Я для начала огляделся и даже присмотрел хороший подарок матери на грядущий день рождения. Чем-то удрученный бородатый продавец лет пятидесяти оторвался от чтения и устало обратился ко мне:

— Ищете что-то конкретное, молодой человек?

— Наверное, — ответил я, приготовившись в случае пятой неудачи традиционно ретироваться. — Фраза «Вигилия в пустыне зеркал» вам, случайно, ни о чем не говорит?

Мужчина за прилавком округлил глаза и, как мне показалось, даже слегка отвел назад голову. Будто совершенно не ожидал такого поворота событий. Удалившись в подсобку, он скоро вернулся с большим картонным конвертом и, не проронив ни слова, протянул его мне. Я так же молча взял конверт, в котором лежало что-то похожее на книгу, и ушел, чувствуя, как продавец буравит мою спину удивленным взглядом.

Дома я извлек оттуда толстый блокнот. Открыв его, я сразу понял, что лежало у меня в руках.

Это был Аннетин дневник снов. На каждом развороте она описывала отдельное сновидение и рисовала карандашом картинку. Отложив чтение на потом, я принялся рассматривать ее иллюстрации. Вот высокая гора с причудливым механизмом наверху, на следующей странице — лежащая в человеческой ладони тропическая лагуна. Исполинские бабочки в пещере, затопленный парк, шесть лун над ночными замковыми башнями. Нашлись иллюстрации всех снов, о которых девушка рассказывала на записи.

Я перелистнул очередную страницу и, выпустив блокнот из рук, отпрянул от него. Мои злоключения, конечно, заставили меня поверить во многое, однако к такому я все равно оказался не готов.

На одном из рисунков был изображен мальчик, ползающий на карачках по земле. На нем была такая же полосатая тельняшка, в которой бегал в детстве я. Вокруг мальчика росли маки и были разбросаны камни.

Этого не могло быть. У меня даже изображение зарезонировало перед глазами. В голове сперва пронеслась мысль, что за мной с самого детства следили. Я сделал не менее тридцати кругов по комнате, до синяков искусав кулаки, потом впился руками в блокнот и начал читать.

Два мальчика приходят на луг, где лежит множество камней и растут маки, собирают цветы и уходят. Один из мальчиков возвращается, выкидывает маки и принимается ползать на четвереньках по траве. Она обозначила это как один из своих снов.

Листая дальше, я увидел стоящего перед ущельем парня. В ущелье узкой изгибистой полосой клубился «туман». Аннета описала это так, словно не понимала, откуда мгла там взялась и почему имела такую странную форму.

Я продолжил судорожно переворачивать страницы, игнорируя не относящиеся ко мне записи, пока не наткнулся на нарисованного себя, приближающегося по ночной тропе к крупной, похожей на фазана птице. Опасения по поводу слежки исчезли сразу, как только я увидел возле своей головы комиксовое облачко с треснувшим сердцем внутри.

Из блокнота выпала записка: «Я нахожусь в пьяной роще».

Я исступленно сел на кровать. Продавец, выходит, позвонил Аннете, сообщив про забранный конверт, и девушка отправилась за город в ожидании меня. Господи, какой бред, какой лютый идиотизм… А если бы я открыл блокнот на следующий день или, по крайней мере, заметил записку только вечером? Шанс встретиться навсегда утерян? После всего, что я сделал, я такой лотереи однозначно не заслуживал.

Я спохватился, что время уходит, и, пытаясь унять дрожь в руках, стал впопыхах одеваться.

Признаюсь, часть меня хотела, чтобы в роще никого не оказалось. Тогда я громко крикну, не услышу ответа, постою с полчаса и со спокойной совестью уйду. Избавлюсь от всего, что насобирал во время этой игры. Аннетин высокохудожественный дневник оставлю, пожалуй, в какой-нибудь библиотеке. Никогда не испытывал сентиментальной привязанности к вещам. Забуду все это и начну нормальную жизнь. Спасибо хотя бы за такой стимул.

Но другая часть уже безоглядно любила Аннету и понимала, что если я, самое меньшее, единожды не увижу девушку, пусть не узнав ответы на мучившие меня вопросы, по мне это нехило ударит. Да и не создан я для нормальной жизни, кого обманываю. Стал бы нормальный человек тратить силы и время на выполнение этих дурацких заданий? И, кстати, насколько нормальным в свою очередь мог быть тот, кто придумывал подобные игры для незнакомцев? Нет, если она и вправду видела меня во сне, то явно не просто так. Называйте это судьбой, называйте душевным родством — как угодно. Я безумно хотел сидеть с ней на ее морской отмели, болтая ногами в теплой воде и молча слушая, как горланят чайки. Я хотел снова играть на гитаре — мы сочиняли бы музыку вместе. Черт, да я даже готов был продолжить бегать от привидений, лишь бы Аннета бежала всякий раз рядом.

* * *

Я выбежал навстречу слепящему солнцу и помчался к остановке.

Аннета рассказала на кассетной записи, как добраться до «пьяной» рощи. Нужно было снова ехать за город — туда, где я сорвал с дерева листки, — пройтись гораздо дальше по дороге, в определенном месте повернуть и спуститься между холмами.

Лето совершало свой последний рывок перед неизбежным угасанием. Поздняя августовская жара была почти такой же мучительной, как и зной, встретивший меня здесь в первый раз, когда я решил скрасить далекой прогулкой бездельный июньский день. Проходя мимо сосен, я понял, что все осталось здесь прежним: липкий запах смолы, оседающая на потной коже рыжая пыль, яркие скопления клопов-солдатиков у деревьев, миражные лужи на дороге, пронзительный звон цикад в сухой траве. Даже тяжелый массив кучевых облаков все так же неспешно плыл со стороны горизонта. Можно было подумать, что я отсюда никуда и не уходил.

Дорога все продолжала и продолжала тянуться вперед. Мне никак не удавалось успокоиться. Мало того, что я быстрым шагом пилил под палящим солнцем, так еще и возможная встреча заставляла сердце колотиться настолько бешено, словно ему было необходимо за ближайший час выполнить недельную норму по перекачке крови.

Я не знал, что скажу Аннете, если… нет… когда, когда она будет там. Господи, пусть только будет… Наверное, тот факт, что я приду в указанное место, лучше всяких слов продемонстрирует, насколько сильно мне хотелось с ней встретиться. И я, честно, боялся многих вещей, но опасения по поводу того, что она окажется внешне несимпатичной, у меня отсутствовали. Аннета обладала исключительным голосом, который встречается только у необыкновенно красивых людей. Это я понял еще во время звонка ей.

Я дошел до бревенчатого ограждения у дороги, перемахнул через него и стал спускаться вниз по узкой ложбине, маневрируя между кустами шиповника. Слева на холме находились непролазные заросли крючковатых деревьев, приземистых и неприветливых. Склон холма по правую руку пустовал, там выжженную землю покрывали только бесчисленные россыпи белых конусообразных улиток. Такой вот контраст.

Наконец вдали показались пышные зеленые грабы. Даже сверху было хорошо видно, что они и впрямь наклонены в одну сторону, словно все вместе куда-то тянутся. Продолжая спускаться, я усиленно вглядывался в деревья. Казалось, вот-вот увижу там девушку. Невозможно описать, насколько сильно я волновался.

Сперва я ничего необычного в роще не заметил. Деревьев было немало, и я, глядя по сторонам, стал гулять под густыми округлыми кронами с пушистыми сережками. Направился вглубь растительности, где грабы утыкались в крутой склон очередного холма. Там было свежо и царила полутьма. Свет кое-где пробивался сквозь листву, в одном из таких мест крупная паутина, украшенная семенами одуванчика, волшебно сверкала серебром. Летали парами капустницы, прямо над головой трещали какие-то горластые птицы. Окажись я здесь в раннем детстве, воспоминания о котором остаются у нас обрывочными и окрашенными в розовый цвет, то всю жизнь считал бы, что побывал когда-то в сказке…

Когда я увидел там это, мою воспаленную от жары и напряжения голову начало заполнять осознание всего, ну почти всего, что со мной происходило. Минувшие события только тогда стали складываться в единое целое. Конечно, вчерашнему материалисту принять это было по-прежнему нелегко, но теперь были хотя бы ясны причины. Я нашел ответ, и он оказался донельзя простым, но в то же время совершенно неочевидным — я бы ни за что не догадался.

Аннета действительно была красива, в этом я ничуть не ошибся. И я тоже видел ее во сне — всего один раз, но точно видел. В самую первую ночь, после повторной поездки за город. Как уже говорил, я, не имея возможности пошевелиться или крикнуть, стоял на темном пригорке, а она шла внизу по дороге. Я даже отлично помню ее одежду.

Девушка была старше меня на день. Смешно. Мы могли лежать вместе на одном столе в роддоме, спать на соседних кроватях в детском саду, сидеть за одной школьной партой. Но мы никогда не встречались, и я никогда не узнал бы об Аннете, если б не придуманная ею игра.

Я мысленно попрощался и пошел назад, превозмогая многопудовую тяжесть в животе. На земле, на траве, в воздухе все так же деловито роились насекомые, все так же беззаботно кричали в листве птицы. Кипенные облака клубились низко над землей, приобретая самые удивительные формы. Если бы я решил не приходить сюда, если бы не сорвал тогда с дерева листок, если бы даже Аннета не стала затевать эту игру, нигде ровным счетом ничего не изменилось бы: ни один родник не перестал бы бежать, ни одна гусеница не отказалась бы от намеченного пути по ветке дерева.

Я поднялся до поворота, скрывавшего «пьяную» рощу за спиной, и обернулся. Аннета стояла в тени деревьев и, прощаясь навсегда, неторопливо махала мне рукой.