Небоевое ранение

Капитан Виктор Воронов, после выполнения специальной задачи в одной из африканских стран, уже пятый день находился в очередном отпуске на своей малой родине. Ранним утром его разбудил скрип рассохшихся половиц на кухне и бурчание хозяйки:
– Ты поел бы чего, Вася. Опять день промотаешься в полях голодным, так и до язвы недалеко.
В ответ сочный баритон тестя:
– Отдыхай, Тоню. Проголодаюсь – на ферму заверну, молочка парного хлебну. Да, чуть не запамятовал: ты зятя не напрягай, пусть отдыхает после ратных дел. Ну, бывай!
Следом раздался стук закрываемой двери и бормотание тёщи:
– Ну не может без указок. Командуй в своём колхозе, так нет: «Зятя не напрягай». Сама знаю.
Скозь облачко цветущей яблони за окном тысячи светящихся иголок вонзились в светло-коричневый деревянный пол, проникли в кровать спящей молодой пары, сверкнули на никелированных дугах и затерялись.
Сморгнув первые блики яркого света, капитан открыл глаза. «Взрыв» –отработал мозг. Он сомкнул веки и сгруппировался. Прислушался. Тишина и приятное тепло по всему телу.
– Чё, Вить? – сквозь сон спросила жена.
Капитан с нежностью посмотрел на супругу, хотелось обнимать, целовать, ласкать её, но вместо этого прошептал:
– Спи, спи, любимая. Всё нормально.
По лицу женщины скользнула улыбка, и она, повернувшись набок, ровно засопела.
Отпускник подумал: «Пора подниматься и по утренней прохладе поколоть берёзовые чурки, лежащие горкой посреди двора».
Осторожно, чтобы не разбудить жену, сполз с кровати, несколько раз присел, ладошками достал пол, натянул шорты, удивился молочной красе яблони за окном.
Прикрыв за собой входную дверь веранды, полной грудью вдохнул прохладный пьянящий утренний воздух и замер: в буйной зелени сада дробно стучал дятел, резвились синички, раздавался монотонный стон нагруженных первым сбором пчёл, а в соседском саду кукушка «отсчитывала» кому-то отведённые для жизни года. Подумалось: какое великолепие, всё радуется приходу прелестницы - весны, одна кукушка не к месту. Летела бы лучше своих деток кормить, а то разбросала их по чужим гнёздам и «ку-ку». Ладно, считай, меня это не касается. Я живой вернулся с войны и собираюсь жить долго и счастливо. Кукуй себе…
Вспомнил Африку. В это время там солнце не нежит, а жалит. По ночам горная прохлада, а с утра… Поёжился.
Вскоре топор гулко бил в пересохшие берёзовые чурки, а они с треском раскалывались на поленья и разлетались в стороны.
Солнце, лаская мускулистое тело, медленно подбиралось к зениту, а рядом росла гора кургузых, разной толщины поленьев.
Воткнув с размаху топор в пень, Виктор выпрямился, ладонью вытер скопившиеся на лбу капли пота и рассудил: «Пора складывать дрова, а то стало неудобно работать».   
Поленница у стены сарая живо вырастала, а возле пня образовалась пустота.
– Сынок! – неожиданно раздался голос тёщи, – чего же ты спозаранку к дровам? Отдыхать надо было, ведь на зорьке самый сладкий сон.
– Спасибо, мама. Для меня привычен ранний подъём. Да к тому же утренняя свежесть…
– Пошли в дом, я чай приготовила.
– Спасибо. Вот уложу наколотые дрова, потом и чай.
– Сынок, я принесла старую разделочную доску, отслужила своё. Разруби и её в дрова.   
– Хорошо, – отозвался Виктор, принимая посечённую ножами, видавшую виды, с трещиной посредине, дубовую доску.
Положив доску рядом с топором на пень, продолжил собирать и укладывать поленья. Закончив работу, присел на берёзовую чурку и задумался. Он – там, далеко, в чужой стране, среди темнокожих людей, под палящим солнцем, мечтал о свежих утренних зорьках с щебетанием птиц, умеренной жаре в полдень, тёплых вечерах с громким «пением» лягушек, хороводом хрущей, пьянящим запахом цветущих садов… 
С гордостью посмотрел на свой отливающий белизной «жигулёнок». Вспомнил, как приобрёл его в Москве и без подготовки проехал девятисот километров сюда, на малую родину.  – Ты у меня не только красив, но и надёжен. Спасибо тебе! – сказал капитан, упиваясь радостью жизни. – Пора и чай пить, – встал и направился в дом.
– Проходи, Витенька, проходи. Мой руки и – за стол. Я тут блины по-быстрому состряпала, а любимые тобой пироги с маком и сладким творогом в печке. Твоя соня ещё спит. – Лепетала тёща, расставляя посуду на столе.
– Пусть отдыхает, вчера допоздна в огороде копалась. Устала. За чай и блины спасибо, а запах от пирогов уже по улице пешком бродит. – Притворно вдохнул полной грудью воздух, – ух-х, задохнуться можно!
– В сметанку макай, в сметанку. Что ты так?..
– Спасибо. Хочу ощутить вкус настоящих блинов. Они у вас всегда смачные.
– Кушай, кушай, скоро пироги созреют, позову. А сейчас я пойду, полежу ещё.
Только тёща ушла, зять пододвинул ближе пиалу со сметаной и с удовольствием налёг на блины. Вскоре тарелка из-под блинов, пиала из-под сметаны и чашечка из-под чая опустели. Виктор прибрал за собой на столе и тихо, чтобы не разбудить отдыхающих, вышел во двор.
– Ну, теперь можно опять за топор.
Его взгляд упал на разделочную доску: – Начнём с тебя!
Взмах – и топор по трещине разделил доску на две части, второй – и Виктор ощутил резкий удар в левый глаз. Капитан отшатнулся, выронил топор, рука вмиг оказалась около глаза и уперлась в торчащий небольшой обломок доски. Вырвав его, бросил наземь и метнулся в дом к зеркалу. Подумал: «С войны вернулся с глазами, а тут …». Перед зеркалом холодной водой смыл кровь, чтобы рассмотреть рану.
– Витя, что с тобой?! – вскрикнула тёща, выбегая из спальни, заметив в зеркале сквозь открытый проём двери окровавленное лицо зятя.
Вслед выскочила заспанная жена:
– Ой, Боже, Витенька, что случилось?!
Он прикрыл глаз ладонью, попросил:   
– Мне перекись водорода, вата и бинт нужны.
– Ой, Божечко! Давай скорее в больницу, там врачи, они помогут! – затараторила через всхлипывания супруга.
Капитан извлёк из кармана носовой платок, прикрыл им кровоточащий глаз, выскочил во двор, и бегом через огороды направился в больницу, благо она была рядом.
Следом, голося: – Витенька, что же теперь будет… – неслась жена, а где-то позади, причитая, тёща.
В приёмной больницы медсестра спросила:
– Что случилось?
– Да вот, колол дрова, щепа угодила в глаз.
– Уберите руку. О, да тут серьёзно! – воскликнула медсестра.
Аккуратно обработала рану, протёрла лицо от крови и приподняла веко. – Слава Богу, удар пришёлся не в хрусталик. Может зрение и сохранится. Но срочно необходимо ехать в райцентр, там глазной врач, офтальмолог, я могу только перевязать, а специалиста-глазника у нас вообще нет.
В это время в сопровождении тёщи в кабинет зашёл врач.
– Что тут? – растерянно, поправляя съехавшие набок с приличной диоптрией очки, спросил запыхавшийся врач.
– Левый глаз поранен. Хрусталик вроде бы цел. Срочно надо ехать в райцентр.
– Чёрт! Вчера разобрали двигатель санитарного автомобиля. Что же делать?
Нашлась тёща:
– Васе, председателю колхоза, позвони, у него машина на ходу.
Набрав необходимый номер, врач замер в растерянности, всё-таки к «хозяину» колхоза, территорию которого обязан обслуживать, придётся обращаться и рассказывать, что машина скорой помощи в рабочее время неисправна.
– Слушаю! – ответила подрагивающая в руках главврача трубка.
– Ва-си-лий Ива-но-вич, это я. Тут беда случилась с вашим зятем …
– Что с ним? Что ты мямлишь, – прозвучал тревожный голос.
– Глаз у него …
– Что-о?! Я сейчас буду! – рявкнула трубка, да так, что врач побледнел.
Вскоре в процедурную влетел председатель:
– Что? Что случилось? – вырвалось у него, видя зятя с повязкой на глазу.
– Щепа ударила в глаз, её удалили, но необходимо срочно в райцентр, к специалисту, а моя машина с разобранным двигателем, – выпалил врач.
– Ну, беда! Я же своего водителя с машиной отпустил в город. Может, лошадьми?
– Какие лошади? У тебя двенадцать автомобилей в колхозе! – возмутилась председательша.
– Папа, да делай же ты что-нибудь! Витя без глаза останется! – гневно, глотая слёзы, крикнула дочь.
– Я на своём автомобиле поеду, – успокаивая всех, сказал Виктор.
– Ты что придумал?! Сознание можешь потерять в дороге, – возмутился врач, затем: – Необходимо быстро, не то…
Вскоре «жигулёнок» пылил по «улучшенной» дороге в райцентр. Рядом с забинтованным водителем, глотая слёзы и пытаясь заглянуть в оставшийся глаз, вертелась жена: – Витенька, тебе не плохо? Может, ехать потише, не так больно будет…
– Всё нормально, – успокоил её водитель, а самому казалось, что кто-то невидимый давит на глаз, да так, словно хочет выдавить его. Мысленно успокоил себя: – всё будет нормально, врач спасёт глаз.
– Ну что вы, батенька, панику разводите! Что случилось? Хотя уже по телефону рассказали. Дрова не научились колоть? Да у вас, батенька, свеженький шрам на правой стороне лба. Так же чурки были непослушными? – снимая повязку, острил седой офтальмолог.   
– Так получилось, – ответил Виктор. В этот момент в его голове возникла картина последнего боя.
Командир мотопехотной бригады взмахнул руками, словно пытался зацепиться за воздух, упал навзничь. Правительственные войска дрогнули, попятились назад, и тогда он, советник комбрига, поднявшись в полный рост, повёл их в атаку. Мятежники бросили позиции и бежали. Все радовались победе, радовался и Виктор. И в этот момент разрыв мины отбросил в сторону, и он, теряя сознание, услышал: «Сэр Виктор! Сэр Виктор!». Резкий запах нашатыря вернул ему сознание. Открыл глаза. Над ним склонился врач бригады. – «Нормаль, сэр Виктор. Рана небольшой, глаз целый. Жить будем, видеть будем».
Тогда рваную рану на лбу обработали и зашили.
– Он с войны вернулся, – пояснила жена, –  два боевых ранения.
– Значит, это не боевое ранение. Так сказать, тёщин подарок, – съехидничал доктор, продолжая разглядывать рану. – Опять повезло вам. Рана в двух миллиметрах от хрусталика, сетчатка и веко повреждены, но со временем зарастут, и забудете о своём злоключении «у тёщи на блинах». 
– Спасибо, доктор!..
– Погодите благодарить. Сейчас полечим, а потом – домой, и запомните: – пока никаких дров, телеков и другого напряжения. Для здорового и, тем более, больного глаза, необходим полный покой. А через день, батенька, ко мне на приём.
…– Ну что? Что врач сказал?  – наседала тёща, когда вернулись домой.
– Сказал, что небоевое ранение, – сообщила дочь.
– Что про глаз-то сказал? Видеть будет?
– Буду, – уверенно ответил зять.
Во время шестого посещения доктора, тот, сняв повязку и осмотрев глаз, спросил:
– Ну как, батенька, себя чувствуем?
– Вижу нормально, боль прошла.
– Вот и хорошо. Теперь буковки почитаем.
Доктор подошёл к таблице, указав на четвёртую букву в третьем ряду снизу, распорядился:
– Прикрыли правый глаз, батенька. А теперь что видим? 
– Я могу прочитать весь второй ряд снизу, да и первый...
– Ну что же, читайте.
После того, как Виктор закончил читать, окулист подвёл итог:
– Великолепно, батенька! Берегите глаза, у вас впереди целая жизнь, и постарайтесь о «небоевом ранении» не вспоминать.
– Огромное спасибо вам, доктор! До свидания!
«Нет, батенька, теперь прощевайте», – сказал врач, пожав руку капитану.
          Но не вспоминать у Виктора не получилось. Впереди ещё будут серьёзные ранения, когда он будет на грани жизни и смерти, долгое лечение в госпиталях.
         Его спасут врачи и самоотверженная любовь жены, но как что-то светлое и дорогое он будет вспоминать тот весенний день у тёщи в гостях, дурманящий запах цветущих яблонь, берёзовые чурки и нелепый случай с единственным в его жизни небоевым ранением.




***