Повести Верой и правдой, Кречет

С о б р а н и е   с о ч и н е н и й

Том второй



Белгород, 2023 г.


ББК 63.3 (6 Эф)
     Л 86




Лутюк Н.А.
Л 86   «Верой и правдой», «Кречет». – Повести. – Белгород, 2023. С. – 359.




Повести: «Верой и правдой» и «Кречет» объедены темой беззаветного служения Отечеству.

Первая посвящена мужественному офицеру, прошедшему через отдалённые гарнизоны и «горячие точки», человеку – долга и чести, о таких говорят: «Люди привычного подвига».

Вторая рассказывает о службе советских офицеров выполнявших секретную миссию в Эфиопии в период агрессии Сомали и борьбы народной армии с сепаратистами в провинции Эритрея.   



© Лутюк Н.А., 2023
 
 Николай Александрович Лутюк родился 18 июля 1948 года в селе Чайковка Радомышльского района Житомирской области Украинской Советской Социалистической республики.
     Закончил Чайковскую среднюю школу (экстерном), Коростенское профессионально-техническое училище №8, Курсы по подготовке офицеров запаса, Челябинское высшее военное танковое командное училище (экстерном), Высшие офицерские Курсы «Выстрел» имени Б.М. Шапошникова, Академию бронетанковых войск имени Р. Я. Малиновского, Высшие академические курсы усовершенствования командиров танковых соединений.
Прошёл путь от рядового срочной военной службы до полковника, от  механика-водителя средних танков до начальника управления Генерального штаба.
Участник боевых действий: (Чехословакия – 1968 г; Эфиопия – 1977-78гг; Афганистан – 1987-88 гг.).
Награждён: двумя орденами Красной Звезды (СССР), орденами: - За Заслуги (РФ), Дружбы народов (ДРА); Грамотой Верховного Совета СССР; медалями: - «За безупречную службу в Вооружённых силах СССР» трёх степеней и другими государственными наградами СССР, России, Казахстана и Афганистана. 
Полковник в отставке.
Участник двух военных парадов на Красной площади.
После ухода в запас, работал начальником аналитической группы Главного управления военного образования Министерства обороны Республики Казахстан, ведущим научным сотрудником Военно-научного центра Министерства обороны Республики Казахстан, активно участвовал в подготовке программы реформирования Вооружённых сил Республики Казахстан.
С 2002 года – гражданин России.
Живёт в Белгороде. 
Член Союза писателей и Союза журналистов России.
Лауреат международных литературных премий: «ИМПЕРСКАЯ КУЛЬТУРА имени Эдуарда Володина» и «ПРОХОРОВСКОЕ ПОЛЕ»; дипломант первой степени Всероссийского конкурса «РАСТИМ ПАТРИОТОВ РОССИИ».
Автор многих книг на русском и украинском языках.
Проза публиковалась в книгах: «Писатели и художники Белгородской области о Великой Отечественной войне», «Мы помним»;  журналах: «Наш современник», «Роман – журнал  ХХI век»,  «Российская литература», «Звонница», «Воин России», «Солдат удачи», «Тайны ХХ века», «Чёрный континент», «Душевные встречи»; альманахах: «Пересвет», «Рать», «Светоч», "Родники", электронной версии журнала «Русское воскресение»; газетах России, Украины, Казахстана.



                ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ


                ПОВЕСТЬ



«…Честь всех деяний человеческих должна быть первым подвигом и живым образом всех достоинств, заслуг и добродетелей…»

Пётр Александрович Румянцев,
русский полководец, генерал-фельдмаршал.




Пролог

Заканчивалось предпоследнее десятилетие ХХ века — сложное, лихое, с войнами и межнациональными конфликтами, террористическими актами и мятежными настроениями людей внутри многих государств.
Начальник военного гарнизона - командир танкового полка полковник Сергей Григорьевич Присяжнюк, считавшийся «щитом и мечом для своих подчинённых», в связи с участившимися случаями нарушений дисциплины решил провести собрание офицеров гарнизона с незамысловатой повесткой дня: «Дисциплина – залог высокой боевой готовности воинских частей». Зная, что молодые офицеры, прибывшие из училищ, а также после окончания военных кафедр высших учебных заведений весьма образованные люди, понимал, что одним напором и запугиванием не проймёшь. К подготовке собрания отнёсся изобретательно. Перечитал массу литературы, рекомендованной политструктурами, однако нужных слов, таких чтобы пронять душу молодого грамотея и заронить в неё зёрна уважения к дисциплине, порядку и почтению к военной форме так и не нашёл. И тут вспомнил, что во время обучения в академии у своего товарища ассирийца Артура Иванова, у которого было полное собрание сочинений И. В. Сталина, брал труды вождя. Вот где были слова способные убедить любого!
Во второй половине дня Присяжнюк заглянул в гарнизонную библиотеку и удивился тому, как она опрятно обустроена: книги на стеллажах выстроены как солдаты в строю, переложены цветными закладками. На некоторых полках в красивых самодельных кашпо свисали вьющиеся растения ниспадавшие зелёным водопадом. Читальный зал небольшой по размерам, но аккуратно прибранный. Радовали глаз цветущие разноцветные фиалки на подоконниках.
Сергей Григорьевич от неожиданности остановился: «Оказывается, в нашем захолустном гарнизоне есть очаги настоящей культуры». Его размышления прервал приятный голосок:
– Здравствуйте, Сергей Григорьевич! Проходите, пожалуйста. Обижаете вы нас! За полгода пребывания в гарнизоне первый раз посетили.
К нему вышла красивая шатенка и, увидев замешательство полковника, улыбнулась.
– Проходите же!
Такой укор задержал Присяжнюка, он долго не мог найти слов, чтобы ответить этой пригожей женщине. Затем нашёлся:
– Добрый день! Да вы правы, простите. Работа закружила. У вас здесь уютно и вижу, что выбор литературы приличный.
– Да, я горжусь этим. Я по почте выписываю новые интересные книги. Кроме того, с помощью школьников собираю макулатуру и потом меняю на уникальные издания. Могу вам похвастаться: наши молодые офицеры приходят за книгами, а те, что в одном экземпляре читают в читальном зале; многие книги передаются из рук в руки. Кстати, ваша супруга тоже пользуется моей библиотекой.
Присяжнюк удивился: Светлана и книги? А ему казалось, что в последнее время она только бразильскими сериалами увлекается. Заведующая библиотекой, словно отгадав, о чём думает полковник, объяснила:
– «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл вчера взяла.
– Да?! – вырвалось у полковника. – Спасибо.
А в голове пронеслось: «Унесённые ветром» – это что, о нас с супругой? А кто такая эта Митчелл? Да Бог с ней с этой Маргарет! А ведь Света у меня на высоте – первая нашла лучший в гарнизоне источник культуры!».
Его раздумья прервала заведующая библиотекой:
– Так что будем читать товарищ полковник?
– Мне бы Сталина.
– Кого?!
Присяжнюк понял, что сказал что-то не то, но повторил:
– Мне бы сочинения Сталина.
Заведующая замялась; произведений Сталина в свободном доступе не имелось: в своё время они были изъяты из фондов библиотек и уничтожены. Но затем рассудила, что начальник гарнизона – человек образованный и, если так сказал, то они действительно ему необходимы. Вслух же ответила:
– Меня зовут Ольга, по отцу Владимировна. Понимаете, Сергей Григорьевич, в библиотеке таких книг в наличии мы не имеем. Однако если они крайне нужны, то я могу предложить из своих запасников. Мой отец служил в НКВД, от него осталась библиотечка, там есть и полное собрание сочинений Сталина. Только они находятся у меня на квартире.
– Извините.
– Нет-нет, что вы! Если они необходимы, то я завтра же через свою помощницу передам их вам.
– Спасибо, очень буду благодарен.


ГЛАВА ПЕРВАЯ

Прошло пять лет…
Присяжнюк сидел в просторном кабинете здания штаба, которое возвели за время его командования полком. Расслабившись, он резко откинулся на спинку кресла. Словно обидевшись кресло издало жалостливый звук настолько неприятный и громкий, что даже гудение «повелителя погоды в доме» – кондиционера – не смогло его заглушить. Разговаривая сам с собой, полковник с грустью произнёс: «Эх, Серёжа! Сколько раз тебе говорил: займись физкультурой. Брюшко растёт. Так нет! Из кабинета – в служебный автомобиль и… А ведь был молодым, – Присяжнюк задумался. – Да и сейчас не старик, что это я разбрюзжался?»
Подойдя к шкафу, полковник открыл дверцу с зеркалом, посмотрел: на него глядел седеющий чуть выше среднего роста плотного телосложения с серо-голубыми глазами и пышной, слегка кучерявой шевелюрой военный. «Стареем брат, – подумалось ему, – стареем». Как верно однажды подметила супруга: «Заниматься нужно собой Серёженька». А ведь она права!
Он сделал несколько приседаний, принял положение «упор лёжа» и отжался десять раз от пола. Попробовал отжаться на одной руке, как раньше мог, однако под тяжестью собственного тела распластался на полу. Поднялся, отряхнулся.
Немного постояв, решил продолжить испытания: «Ну-ка, полковник, согнёмся в поясе и пальчиками рук достанем пол». Согнуться-то согнулся, а вот от кончиков пальцев до пола... Попробовал, но животик мешал, к тому же ноги в коленках прогнулись и раздвинулись в стороны. После такой неудачи он резюмировал: «Да Серёжа, был ты рысаком, а стал немощным стариком. Ну, негоже так брат! Стыдно же перед молодёжью».
Жена у Присяжнюка, несмотря на годы, всё ещё оставалась красавицей. Удивительные голубые глаза и сердечный характер – далеко не единственные достоинства, за которые он когда-то её полюбил. Правда, в последнее время на её устах всё реже появлялась улыбка, чаще – грусть. Это его раздражало, но он оправдывал её настроение частой сменой военных гарнизонов, друзей, соседей, неустроенностью быта, да и дочь со своим суженым доставляли хлопот, потом ещё болячки его и её.
Сергей Григорьевич поднял телефонную трубку и долго держал её возле уха, о чём-то размышляя, затем начал накручивать диск. В трубке послышались длинные гудки, следом что-то щёлкнуло, и раздражённый голос ответил:
– Слушаю.
– Светик, это я, моя лапа. Ужин готов?
– Пока нет. Колбаса закончилась, молока – полпакета.
– Милая, картошечки отвари, из свиной вырезки отбивные поджарь. Огурцы, капусточка, помидоры свеженькие есть – салатик смастери, маслицем заправь, только нерафинированным. Кипяточек поставь, чаёк организуем. В крайнем случае, вареники с творожком сваргань, как в молодости делала.
– Придёшь домой, решим.
В трубке раздались короткие гудки.
Присяжнюк положил трубку и снова откинулся на спинку кресла. Долго сидел молча. Что творилось у него в голове – о том было известно лишь Всевышнему. Потом встал и начал вышагивать по кабинету. Под столом заметил обрывки бумаги, пыль, да и ножки стола грязные: «Уборщице завтра сделаю замечание».

ГЛАВА ВТОРАЯ

Полковник остановился у окна, долго смотрел на тускло освещённую территорию спортивного городка, ряд выстроившихся шеренгой тополей и неожиданно для себя заметил среди них одинокую берёзку.
– Смотри-ка, устроилась красавица, и как я тебя раньше не заметил?! – вырвалось из уст полковника. – А как ты её мог увидеть, да и когда?
Берёзка ветвями переплелась с соседями, и только белый с еле заметными чёрными чёрточками белый ствол ярко выделялся на фоне тёмно-серых стволов тополей, да игриво свисающие ветки-косички выдавали красавицу.
«Да Сергей Григорьевич, плохо ты изучил территорию своего гарнизона: возле собственного штаба берёзка, а ты…» – полковник плюхнулся в кресло, которое снова жалобно заскрипело, правда, в этот раз он этого не расслышал. В голове, как в калейдоскопе, пронеслось: «Берёзка. Галя, Галочка. Как ты, моя первая любовь?».
Ему вспомнилось, как провожал своего Галчонка в школу и домой, неся её портфель, как кружился с ней во время занятий в школьном танцевальном кружке, пытаясь прижаться хотя бы на время. Как пьянил запах душицы, исходивший от её смолистых волос, ожидая прикосновений её рук током отдававшихся в его юном сердце. А какие у неё были красивые тёмно-коричневые, немного с косинкой глаза! Посмотришь в них – и пропал! А брови чёрные дугой, густые и длинные ресницы... 
Он любил наблюдать, когда она в ситцевом цветастом платьице с огромным белым бантом в тугой косе шла по улице. Платье словно играло с ветерком и Сергею казалось, что она не идёт, а плывёт по воздуху.
Он ощущал взаимность, и от этого на душе становилось так хорошо! Галина улыбалась при встречах, с упоением рассказывала разные истории, а он, идя рядом, слушал с открытым ртом. Вечерами фантазировал о будущей совместной жизни со своим Галчонком.
Они росли, взрослели, менялись и отношения. Бывало, бродили по селу до утра, а дома получали нагоняй от родителей. Их не страшил нудный осенний дождь и лёгкий морозец под утро. Галинка радовалась быстро проносящимся рваным седым тяжёлым облакам:
– Смотри Серёженька, словно белогривые игривые лошадки, а эти, эти – словно уставшие тяжеловозы. Гляди Серёж, белогривые обгоняют тяжеловозов. Так и в жизни: одни живут, трудясь и радуясь жизни, другие по жизни плетутся, словно волокут тяжёлый воз.
– Белогривые выше плывут, они легче потому и летят.
– Серёженька, у тебя и доли фантазии нет. Да, они легче. Это не потому, что им легко, а потому что они в жизни проще, хотя… Вот ты, например, весь такой основательный, целеустремлённый, сказать – зануда, так нет, ты... Ты – как те нижние тяжёлые облака, ты тяжеловоз. А я – как белогривые… – она задумалась.
Зимой они вместе ходили на лыжах в соседний лес, катались с горки, радовались жизни и, казалось, что им больше никто не нужен. 
– Серёжа! Смотри, как красивы белоствольные берёзы! – Галина прислонилась к одной из них. – Словно невесты! А продольные чёрные чёрточки на белой коре – словно кто-то, шутя, нарисовал, а может это Бог так выделил красавиц? Гляди, две берёзки склонились друг к дружке, словно подружки…
Галя задумалась. Ведь у неё из-за дружбы с Серёжей нет настоящей подруги. Дружила с Аней Прасоловой, но та однажды категорично заявила: «Я или Серёжа!»
– Галь, слышишь как дятел выбивает дробь… Кушает наверное.
– Серёж, в тебе ни капельки выдумки – ку-ша-ет. Он барабанит как школьный барабан и только для нас. Прислушайся!
– И вправду! – восклицал он, соглашаясь с любым её капризом.
– Серёженька, ты езжай, прокатись с нашей горки, а я немного постою, потом подъеду.
Сергей замечал, что берёзы всегда нравились Галине. Когда они оказывались в лесу, она прижималась к одной из белоствольных красавиц и о чём-то подолгу шепталась с ней.
А когда приходила весна, он приносил букетики самых первых цветов любимому Галчонку, подснежники – такие синие, нежные и красивые. Но Галя почему-то любила крупноголовые, ворсистые тёмно-синие колокола – цветы со странным и немного загадочным названием «сон-трава». Потом наступало время душистого ландыша, разноцветных фиалок и колокольчиков…
И до чего же вкусен был берёзовый сок, который они добывали и с наслаждением пили из одной металлической кружки! Наверное, он был так сладок, потому что к кружке губами прикасалась Галя.
Однажды в школе во время встречи Нового года, кружась с ней в танце, как бы случайно прикоснулся к её губам. Какими они были сладкими, куда там берёзовому соку! Галина вздрогнула, оба покраснели, и словно испугавшись, что кто-то разгадает их чувства, смотрели только вниз или на кого-то из друзей.
После бала провожал её домой. Галя молчала, да и он чувствовал неловко, стыдясь своего поступка. Дорога к её дому, раньше казавшаяся очень короткой, в этот раз словно растянулась. Сергей обратил внимание, что Галя на этот раз без своих пуховых варежек и замёрзшие руки прячет то в карманы, то трёт одну о другую. Он долго не решался предложить согреть её руки в своих, но в какое-то мгновение, когда Галина в очередной раз хотела согреть руки, он взял их в свои, словно боясь, что она их уберёт, начал отогревать тёплым дыханием, потом приложил к щекам, а она и не сопротивлялась. В момент расставания Галя его поцеловала. Как он был тогда счастлив! Домой не шёл, а летел опьянённый её поцелуем. А ночью она пришла к нему во сне…


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Однажды в местном клубе Сергей посмотрел кинофильм «Танкисты». Это был настоящий гимн легендарным танкам БТ-7 мчащимся в клубах пыли по равнине, прыгающим через овраги, с ходу преодолевающим неглубокие водные преграды, разящим противника огнём из пушки и пулемётов. В тот момент у него зародилась тайная любовь к этим грозным и восхитительным машинам… 
Зайдя в школьную библиотеку, обратился к библиотекарю:
– Вероника Степановна, а о танкистах или танках книги есть?
– К сожалению нет. А почему ты спрашиваешь? – последовал вопрос библиотекаря.
– Да… – замялся юноша.
– Если о танках хочешь узнать, так сходи к Ивану Спиридоновичу Чеботарёву преподавателю математики, он командиром легендарной тридцати четвёрки на фронте был.
– Спасибо! – повеселел юноша.
Встречу с преподавателем он всё откладывал, но однажды в коридоре школы окликнул Иван Спиридонович:
– Присяжнюк!
Сергей вздрогнул, остановился и развернулся в сторону педагога. Чеботарёв подошёл ближе, положил руку на его плечо и по-свойски сказал:
– Серёжа, после занятий приходи в учительскую, потолкуем о танках.
– Спасибо Иван Спиридонович. Я обязательно зайду.
В тот же день после занятий, переминаясь с ноги на ногу, стоял у двери учительской, не решаясь постучаться. Неожиданно дверь открылась и с приятельской улыбкой на лице, Иван Спиридонович пригласил:
– Заходи Серёжа. Все ушли, я задержался, ожидая тебя. Проходи.
Их диалог, а вернее монолог затянулся до вечера. Чеботарёв любил танки, прекрасно знал их боевые характеристики и историю создания; мало того, войну он начал на танке БТ-7, горел, после госпиталя освоил танк Т-34 и на нём дошёл до Берлина. Затем был переезд по железной дороге в Китай, а там, на танке преодолев Большой Хинган, громил уже японских милитаристов. Иван Спиридонович самозабвенно, с большим уважением и любовью рассказывал о танках, изредка заглядывая в глаза собеседника слушающего затаив дыхание, с приоткрытым ртом. Когда в кабинете стало темнеть, педагог спохватился:
– Что-то мы с тобой, Серёжа заговорились. Наверное, твои родители волнуются, куда пропал сын, да и уроки необходимо подготовить к завтрашнему дню. Будет свободное время, заходи, поговорим о танках, а на сегодня достаточно. До свидания. – И, как равный равному пожал руку Присяжнюку.
Вскоре прославленный танкист и учащийся средней школы подружились на почве любви к танкам. Их можно было часто видеть вместе о чём-то беседующими. Однажды Галина, надув недовольно губки, обратилась к Сергею:
– Серёж, ты в конце обучения в школе так полюбил математику, что с Чеботарём встречаешься чаще, чем со мной.
– Понимаешь, он танкист. Да и не Чеботарь он, он – настоящий танкист, командир «тридцатьчетвёрки»…
– Я знаю Серёжа, что он танкист, – прервала его Галя.
– Понимаешь… Я... я хочу стать танкистом, – выпалил юноша.
Накануне окончания школы Сергей уже знал, куда направит свои стопы, – в танковое военное училище. Получив аттестат о среднем образовании с отличием, обратился в военный комиссариат и заявил о своём желании. Выслушав его, работник военкомата предложил ехать сдавать вступительные экзамены в Челябинское военное танковое командное училище. И Сергей их сдал. Его зачислили на первый курс, и он с головой погрузился в науку, да так основательно, что на время даже потерял связь со своей возлюбленной. В свободное время, которого теперь было очень мало, мечтал о встрече со своей любимой, но написать письмо так и не решился.
Сельский парень, увлёкшись наукой и не заметил, как быстро бежит время. Вскоре подошла сессия. Курсанты старших курсов объясняли, что первой сессией закладываешь фундамент для дальнейшего обучения в военном училище: закончишь отлично – так и пройдёшь до выпуска, угодишь в троечники – не выкарабкаешься. И он проводил дни и ночи за учебниками. Результат не заставил себя ждать: одна оценка – «хорошо», остальные – «отлично».
Особое удовольствие ему доставляло вождение танка, когда он сливался с грозной боевой машиной в единое целое, а она беспрекословно ему повиновалась. Сергей не чувствовал напряжения во время управления бронированным монстром, как другие, в это время ощущал себя одновременно Тулпаром и Зевсом-громовержцем, несущимся по небу на  колесниц.
Не так просто давались отличные и хорошие оценки курсанту Присяжнюку. Сказывалась усталость, порой во время ходьбы раскачивало из стороны в сторону, а вечером упав на кровать сразу засыпал. Он стойко переносил тяготы и лишения с одной только мыслью: отлично закончить семестр и поскорее вернуться домой, к своей Галочке. Ведь ей надо рассказать, как любит её, как тосковал по ней. А ещё поведать, какие грозные и красивые приручённые им танки.
Вот и последний зачёт позади, впереди – родное село, родители и Галчонок. От празднования окончания семестра в кафешке вместе с сокурсниками отказался, чтобы успеть в тот же день на поезд…


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Сергей глянул на часы; - четверть одиннадцатого, до отправки поезда пятнадцать минут, нужно торопиться.
Прихватив крохотный чемоданчик с личными вещами, он не шёл, а летел на железнодорожный вокзал. Вот и поезд. На перроне пусто, только проводница сиротливо ходит вдоль вагона и чтобы согреться, хлопает себя руками по бокам. Она словно поджидала бегущего по платформе пассажира.
Раскрасневшийся от бега и мороза, с чёрными курсантскими обрамлёнными по периметру золотистой полосой погонами на плечах, юноша на ходу протянул ей билет и запрыгнул на ступеньку вагона. Хозяйка «дома на колёсах» недовольно покачала головой, пробурчала: «Вечно они опаздывают», – и, войдя в тамбур, выставила наружу свёрнутые флажки. Поезд дёрнулся, она тут же убрала флажки и ловко закрыла дверь. «Ваше купе – третье», – подала билет курсанту.
Купе, в котором предстояло ехать на малую родину, было плацкартным. Место, указанное в билете, находилось на правой нижней полке. Сергей остановился в проходе и осмотрел купе. На указанном в него билете месте сидели; грузный розовощёкий мужчина и старушка. Он вежливо поздоровался и обратился:
¬ – Добрый день! Простите, разрешите мне занять своё место.
 Мужчина кряхтя, поднялся и пересел на противоположную сторону, а старушка жалостливо взмолилась:
– Внучок, курсантик! Моё место на верхней полке. Я старая, мне забираться туда трудно. Давай поменяемся?
– Хорошо бабуся, хорошо, – успокоил её курсант.
Забравшись на предложенное место, он быстро переоделся в спортивный костюм, на складывающиеся плечики аккуратно закрепил курсантское обмундирование и повесил на боковой ручке вагона. Удобно растянулся на полке. Поезд, постукивая колёсами о стыки рельс, нёс его к любимой. В купе гомонили пассажиры. Бабуля развернула свёрток и выложила на столик колбасу домашнего приготовления, кусок окорока. Запах защекотал ноздри голодного курсанта. 
– Спускайся курсантик, отведай, чего Бог послал, – обратилась к нему бабушка.
– Спасибо я покушал в училище.
– Я тебе внучок, того что в училище подают к столу не предлагаю, у меня домашнее. Спускайся.
Голодного курсанта долго упрашивать не пришлось, в следующее мгновение он сидел рядом с добросердечной бабулей.
Толстяк, сидевший напротив наблюдая, как курсант аппетитно поглощает угощение, несколько раз облизнулся и полез в свой саквояж. Словно факир извлёк из него бутылку красного вина, важно откупорил и медленно налил себе в стакан, после чего вопросительно посмотрел на курсанта.
Сергей отрицательно покрутил головой.
Толстяк выпив, крякнул от удовольствия и сказал:
– Ну как хочешь.
А бабуля, подавая очередной кусочек колбасы или окорока, рассказывала о своей жизни. Но уставший не выспавшийся из-за подготовки к зачёту курсант слушал её рассеяно. Бабушка заметила и загляделась на засыпающего курсанта. Сергей тряхнул головой и вежливо поблагодарил:
– Огромное спасибо вам. Такой вкуснятины я не ел полгода, а может и всю жизнь.
– Тебя как звать внучок?
– Серёжей.
– Ты куда Серёжа едешь?
– До Воронежа, а затем с пересадкой в Белгород.
– Ну, тогда отдыхай, я в Москву ещё наговоримся. Отдыхай.
Сергей проворно запрыгнул на своё место. Глянул в окно, в вечерней дымке, словно соревнуясь с поездом, мелькали километровые столбы. Улёгся удобнее. Воспоминания ушедшего детства и отрочества легко унесли его в то счастливое время, время первой и как казалось тогда вечной любви. Когда утих гомон в купе, с нижней полки раздался густой храп толстого соседа, бесцеремонно прервавший его сладкие воспоминания.
Присяжнюк медленно, чтобы никого не побеспокоить, спустился на пол и вышел в тамбур. Долго всматривался в мутное окно, но так ничего и не увидел. Надышавшись прокуренным воздухом тамбура, вернулся. Сосед всё так же громко с присвистом храпел. Сергей легонько толкнул его рукой в плечо. Тот что-то недовольно буркнул, повернулся на бок и затих.
Курсант в свете дежурного фонаря купе долго рассматривал свернувшуюся в калачик короткостриженую убелённую сединами, с тонкими чёрными бровями вразлёт бабушку-попутчицу. Вспомнил свою любимую бабулю Фросю, которая воспитывала его до школьного возраста, такую же добрую заботливую, вот только брови у неё были, пожалуй, шире, да волосы совсем седые. Припомнил, как своим озорством доставлял ей в детстве хлопот. Когда он «набедокурит» как говорила бабуля, тогда она хмурила свои серебристые, словно крылья чайки брови, делала вид, что очень осерчала и прикрикивала: «Ну, сорванец, вот поймаю тебя и выпорю!». Однако через мгновение бабушка улыбалась и нежно продолжала: «Сергунчик, пошли варенички с творожком и сметанкой кушать, не то остынут».
Он не любил, когда его называли Сергунчиком-попрыгунчиком, но бабуля как-то по особенному произносила эти слова – ласково, нежно. А сделанные бабушкой домашние, запечённые в русской печи колбасы со свиным мясом, чесночком и тёртой лаврушкой были такими вкусными!.. Сергей ощутил, как рот наполнился слюной, сглотнув ее, прикрыл глаза, восстанавливая в памяти время, прожитое у бабушки.
«Моя любимая бабуля, Царствие небесное тебе, я тебя буду помнить вечно», – прошептал курсант и осторожно, чтобы не разбудить старушку-попутчицу поднялся на верхнюю полку. Лёг на спину и ему представилось: вот он, курсант ЧВТКУ ладный надушенный одеколоном «Красная Москва», уверенно идёт по улице мимо дома своей возлюбленной. Она обязательно должна его заметить, ведь она его ждёт, а вечером...
Но судьба оказалась к нему незаслуженно безжалостной. Прибыв домой в свой первый короткий отпуск, Сергей узнал, что потерял свою первую любовь навсегда. Ко времени приезда Галина, его Галчонок, готовилась к свадьбе, только с другим парнем.
Всё стало немило курсанту. И чего он только ни делал, чтобы отвлечься от грустных мыслей! Колол заготовленные отцом осенью сосновые пни, рубил дрова; ходил на лыжах в лес и там пропадал целыми днями, обнимая белокорые берёзки, к которым прикасалась его любовь, восстанавливая в памяти моменты встреч с Галиной, разрывая сердце на части. А вскоре уже снова был в Челябинском училище. Свободного времени стало меньше, тосковать особенно было некогда – лекции, семинары, зачёты, экзамены, соревнования…
Друзья-курсанты ходили в увольнение встречались с девушками, а потом рассказывали небылицы о своих похождениях. Ему всё это было чуждо и гадко, он был обижен на весь мир.
Пройдёт время и однажды, во время встречи одноклассников через пятнадцать лет после окончания школы, он встретится со своей первой любовью. За разговорами не заметили, как подоспела утренняя зорька. Вот тогда он и узнал, как долго она ждала от него весточки…


ГЛАВА ПЯТАЯ

Присяжнюк запустил руки в свои густые волосы, опёрся на стол локтями и долго сидел молча, уставившись немигающим взглядом в висящий портрет министра обороны. Можно было подумать, что он решил пожаловаться ему на свою судьбу, но вдруг полковник встрепенулся, словно очнулся ото сна, привычным движением поднял телефонную трубку и набрал номер. Через несколько секунд услышал голос Светланы:
– Слушаю вас.
– Светик это снова я.
– Серёж, ужин готов приезжай. Прости, что нагрубила тебе. Тут наша дочь мои нервы на прочность испытывала. Вот я и сорвалась. Ты не волнуйся, ничего серьёзного. Приедешь, расскажу.
– Уже лечу.
– Жду тебя милый. Люблю. Целую, – в трубке раздались звуки чмокания.
Присяжнюк положил трубку и снова откинулся на спинку кресла. На лице скользнула улыбка: любят и ждут. Его просто распирало от радости, хотелось петь, хотя певец из него был никудышный. Да и танцор сомнительный. И всё же полковник схватил кресло двумя руками и закружился с ним в вальсе. Затем поставил на место и что есть силы, закричал: «Есть ещё порох в пороховницах!». Щёлкнул клавишей селекторного устройства и после ответа дежурного: «Слушаю вас товарищ полковник» отдал распоряжение:
– Передайте водителю, пусть готовит машину. Я выхожу.
– Есть, – отозвался селектор.
Полковник ещё несколько раз присел, при этом сам над собой пошутил: «Обязательно, Серёженька нужно заниматься физкультурой, а то облик военного можешь потерять». И добавил: «Прожил ты жизнь полковник, а выйдешь на пенсию, и нечего будет вспомнить с ребятами за шахматным столиком под коньячок! Другие будут рассказывать небылицы о своих любовных похождениях, хотя…». И снова Присяжнюк зашагал по кабинету, о чём-то размышляя. От раздумий его оторвал звук селекторного устройства. Нажав на клавишу, отозвался:
– Слушаю.
– Товарищ полковник автомобиль готов! Водитель в машине.
– Спасибо.
Присяжнюк пошёл к выходу, по пути обдумывая, что могло произойти с их дочерью. Открыв дверь ГАЗ-31, молча уселся на заднем сидении. Водитель понял, шеф чем-то расстроен. Обычно он шутил, а в этот раз весь погружённый в свои мысли. Не получив распоряжения начальника, куда следовать, спросил:
– Товарищ полковник, домой?
– Что? – переспросил Присяжнюк.
– Домой?
– Да.
– Есть!
Машина резво рванула с места. Присяжнюка втиснуло в сидение, но он этого даже не почувствовал. Уже выходя из автомашины, спросил:
– Лёша, ты поужинал?
– Конечно Сергей Григорьевич! Я и с собой прихватил ломоть хлеба с маслом и два кусочка сахара.
– Молодец. Хотя и бытует такое мнение, что приказы легче выполнять натощак, однако есть и другое суждение: сытый воин – боеспособный воин. Сейчас машину в гараж, по возвращению в казарму позвонишь и отдыхать!
Водитель заметил, что настроение шефа улучшилось. Полковник медленно, как всегда когда находился в добром расположении духа, открыл дверку а, выйдя из автомобиля, аккуратно её прикрыл и направился в подъезд.
Лифт со скрипом поднялся на третий этаж. Не успел нажать на кнопку звонка, как дверь открылась. Жена – красивая блондинка в лёгком цветастом халатике – с нежностью в голосе сказала:
– Заждались мы тебя хозяин.
Сергей обнял любимую, поцеловал и весело:
– Знаешь, я так проголодался, что целого кабана съел бы сейчас.
– А как ты догадался, что я жарила свининку, а?
– Мне запах на площадке подсказал.
Приняв душ и переодевшись, зашёл на кухню. За прекрасно сервированным столом с улыбкой поджидала любимая.
За ужином Светлана поведала о проблеме, возникшей в семейной жизни их дочери.
– Пришлось ей сегодня рассказывать о том, как лучше строить отношения с мужем. Рассказывала, рассказывала, а она мне в ответ: «Да, тебе легко у тебя спутник жизни – настоящий мужчина, а у меня?». И как расплакалась! Мне так жалко её стало. Но…  Ведь она сама выбирала. Помнишь, как нас донимала? Он такой-такой, он совсем как наш папа! В общем разобрались, она успокоилась. Уходя, она пообещала пересмотреть своё отношение к мужу и не устраивать больше истерик.
Ужин подошёл к концу. Присяжнюк поцеловал жену и пошёл отдыхать. Растянувшись на свеженькой, пахнущей какими-то цветами простыне, он вспомнил войсковую мудрость о том, что надёжный тыл – залог успеха в бою. Засыпая, подумал: «У меня тыл надёжен».


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Утром, наскоро съев бутерброд с ломтём своей любимой докторской и опрокинув в себя пол-литровую чашку крепкого кофе, Присяжнюк поспешил к выходу. Открыл дверь подъезда и окунулся в утреннюю свежесть с нежным запахом роз, цветущих в палисаднике. Душа пела. Он вскинул вверх руки:
– Здравствуй солнце золотое! Здравствуй утро доброе!
На улице бушевало лето: яркость красок слепила глаза, ароматы цветов витали в воздухе. Утро, всего 6:30 на часах, а солнце тысячами лучиков-иголок пробивается сквозь густую листву тополей. Весело чирикают птицы, где-то выбивает дробь дятел. Сергей рукой дотянулся до тополиного листика, нежно чтобы не повредить, погладил его, подумал: «Ты всё ещё сентиментален полковник, но расслабляться рано – впереди трудный день».
По утрам Присяжнюк не вызывал служебный автомобиль. Он считал за счастье пройтись по просыпающемуся военному городку, ощутить утреннюю свежесть, помечтать улыбнуться, здороваясь с прохожим.
Уже следуя в автомобиле в учебный центр, он вспомнил, как грыз гранит науки в аудиториях милого сердцу ЧВТКУ. Первый семестр оказался трудным, но именно он давал старт на дальнейшее обучение. Поэтому, удачно стартовав, он легко усваивал материал и вскоре был в числе лучших учеников курса. Правда, со спортом поначалу не ладилось, однако упорным трудом и в этом догнал своих друзей. Сначала догнал, а вслед за тем и обошёл многих, стал защищать спортивную честь учебного взвода, потом всего курса. И всё было бы хорошо, только мысль о потере Галины не давала покоя. Когда ребята уходили в увольнение, он шёл в библиотеку или спортивный городок.
В конце первого года обучения в увольнение пригласил друг Василий. Приятель был из категории городских интеллигентов, которые любят военную форму, чтут распорядок и уважают порядок, ведут себя уважительно со старшими и являются надёжными друзьями. Он был не «ботаником», а настоящим военным. Его походы в увольнение всегда сопровождались посещением кино- и драмтеатров, музеев и парков, где на открытых площадках давали бесплатные концерты заезжие вокально-инструментальные коллективы. Когда Василий возвращался в общежитие, всегда рассказывал об увиденном своему товарищу.
Однажды Сергей поддался на уговоры своего друга, решил пойти с ним в увольнение. Для курсанта Присяжнюка это был первый самостоятельный выход в город. До этого их водили строем и только на экскурсии, запланированные учебной программой. Первая была в цеха огромного завода, выпускающего грозные танки и гусеничные трактора.
Гигантские сталеплавильные печи и маленькие люди, шастающие по цеху, тысячи мелких брызг жидкого бело-жёлтого металла выливающегося из огромного ковша в подготовленные формы, огромные станки прокатывающие сталь,– всё это не могло не впечатлить сельского юношу. Но больше всего запомнился цех сборки танков. Летящие по воздуху многотонные башни с длинными пушками напоминали сказочных летающих слонов, а люди, ползающие по броне, больше походили на муравьёв.
Сергей радовался тому, что скоро станет танкистом настоящим хозяином и повелителем этих бронированных монстров.
А ещё водили в авиационное училище военных штурманов, где он увидел чудо того времени – реактивный истребитель МиГ-21. Самолёт походил на длинную трубу с непропорционально маленькими крылышками по бокам. Сергей удивился, как же такая труба может летать? Его мнение поменялось после просмотра учебного кинофильма. Более того, теперь разделял гордость создателей этого красавца и понимал, почему МиГ-21 был настоящей грозой для сухопутных войск и летательных аппаратов противника.
Были экскурсии в другие памятные места, важные, как говорили - для формирования социалистического мировоззрения и любви к родному Отечеству.
Однажды привезли к проходной педагогического института и объявили, что по «обмену шефских связей» их пригласили на праздник. Что тут началось! Ребята радовались, что попали в рассадник красоты. Девчата переговаривались и бросали взгляды то на одного, то на другого курсанта. И лишь на Сергея этот поход впечатления не произвёл. Он сторонился девушек, хотя там были очень красивые блондинки и брюнетки, шатенки и русые, худощавые и толстушки, высокие и миниатюрные, в шикарных бальных платьях и скромно одетые. За весь вечер он станцевал только с одной очень красивой брюнеткой, и то она была подругой Софии – подружки Василия.
И вот первое самостоятельное увольнение для Сергея. Друзья наметили план: посетить зоопарк, заглянуть в парк культуры «Комсомольский», прокатится на колесе обозрения, которое было видно с любой точки территории их учебного заведения. Когда они подошли к входу в зоопарк, навстречу вышли две девушки, в которых он узнал тех самых девчат из пединститута. Подруга Василия улыбнулась:
– А ты Вася у меня молодец! Слово держишь!
Василий и Сергей, здороваясь, по очереди поцеловали протянутые руки девушек. Темноглазая брюнетка чуть задержала руку Сергея в своей и певучим голоском представилась:
– Лера. А я вас знаю! Вы – Сергей. Нам Василий рассказывал о вас очень много хорошего.
Присяжнюк покраснел и невпопад ответил:
– Приятно с вами познакомиться Сергей.
– А я – Лера, – в тон ему повторила девушка и все дружно рассмеялись.
В тот день они так не и попали в зоопарк. Просто бродили по улицам города, который тогда показался Сергею очень большим и необычайно красивым. Василий с Софией отстали, и они с Лерой остались на какое-то время вдвоём.
Сергей узнал, что она – коренная жительница Челябинска, её родители жили и работали здесь же. Отец, бывший фронтовик был инженером конструкторского бюро, трудился на предприятии, где изготавливали танки, а мама – педагог – дни напролёт пропадала в местной школе. Проживают в частном доме. Лера с неподдельным восторгом рассказывала о достопримечательностях города и его жителях.
Неожиданно окликнул Василий:
– Ребята пора по домам!
Проводили девушек до общежития, отправились в училище. На обратном пути Василий поведал:
– Классная девушка – Лера! Знаешь, она ведь влюбилась в тебя с того памятного вечера, с первого танца можно сказать – взгляда! А ты, бука за вечер не проронил ни единого словечка. Она хорошая. Софочка мне все уши прожужжала: пригласи Серёжу, пригласи Серёжу – подруга с тоски пропадает!
– Спасибо друг. А Лера и вправду прекрасная девушка.
– Серёж, ты в курсе? Они обе еврейки.
– Ну и что? Они люди в первую очередь. А мне Лера понравилась! У меня такое ощущение, что я к ней сердцем прикипел.
– Попался дружок! С первой встречи влип!
– Не влип, а прилип!
– Так хотя бы спасибо сказал. Или будешь и дальше зверьком на меня смотреть?
– Огромное спасибо мой бесценный друг! Кажется, что с этой встречей для меня снова открылся смысл жизни.
Дальше они шли молча, каждый думал о своём. Сергей думал о Лере…
Дни учёбы тянулись, а встречи казались ему такими краткими. Он с Лерой мог целыми вечерами просиживать в парке на скамейке за разговорами. Она знала очень много стихов и самозабвенно читала их своему другу. Любили они также посидеть и помечтать у фонтанов на Кировке. Частенько ездили на озеро Смолино – живописное местечко, отлично подходящее для романтического настроя которое испытывали оба. 
Однажды Лера попросила там постоять, пока она отлучится на минутку. Это заинтриговало. Она отошла на небольшое расстояние и вдруг начала что-то шептать. Как ни напрягал Сергей слух, услышал только слова: «Яхве я люблю Серёжу, помоги»… Но что было сказано до и после, он так и не смог разобрать. Спустя какое-то время решил узнать, что означает слово «Яхве» и как-то в разговоре с ней употребил его. Лера удивлённо спросила:
– Серёженька откуда ты знаешь имя нашего Бога?
Он даже опешил от неожиданного ответа и машинально проговорил:
– Это так называется ваш Бог?
В ответ услышал:
– Так говорится в Библии.
Лера замолчала и больше к этому не возвращались. Но покоя Сергею эта тема не давала. С вопросом о еврейском Боге Присяжнюк обратился к преподавателю философии Гольдману Эдуарду Самуиловичу. Тот долго смотрел на него, затем ответил:
– Если это вам так важно, то я объясню.
И слово своё сдержал. Пригласив Сергея в преподавательскую, Гольдман раскрыл небольшую толстую книжицу, начал читать и демонстрировать некоторые слова, как они выглядят написанными на иврите, попутно разъясняя, что они значат. Это звучало немного таинственно:
– Когда Моисей спросил у него, какое Божье имя Он может назвать народу, Бог сначала сказал: «Ehyeh asher ehyeh» («Я ЕСМЬ, КТО Я ЕСМЬ»), а затем сократил до «Ehyeh» («Я ЕСМЬ») – по-еврейски «Яхве», ставшее Его именем.
Сергей понял, к кому обращалась возлюбленная, но за какой помощью – так и не разобрался.
Однажды Лера поведала легенду, почему в городе и окрест так много озёр. Из рассказа следовало, что пролетая над миром и осматривая свои необъятные владения, Бог случайно разбил зеркало, осколки которого упали на прекрасный город, где жили добытчики самоцветов. Город тот находился в Уральских горах, на правом берегу реки Миасс, и основан был в 1736 году как русская крепость в урочище Челяба.
В краеведческом музее Сергей узнал, что эта крепость являлась одним из звеньев укреплённой линии сооружённой для безопасности Оренбурга. Название города происходит от тюркского имени Челеби («царевич», «образованный»). С 1743 года Челябинск считался центром Исетской провинции. В 1774 году крепость заняли отряды Емельяна Пугачёва. В годы Великой Отечественной войны в Челябинск эвакуировали около 60 промышленных предприятий, в том числе из Москвы и Ленинграда. Город стал одним из крупнейших в СССР производителей бронетанковой техники – его иногда называли Танкоградом.
Время шло. Их встречи продолжались. Когда в репертуаре драматического театра имени С. М. Цвиллинга появлялись новые программы, Лера приобретала билеты, и они в числе первых приходили на премьеры. С замиранием сердца смотрели постановки чеховского «Вишнёвого сада» и «Чайки», пушкинского «Каменного гостя», восхищались «Коварством и любовью» Шиллера.
Ему было хорошо и интересно с Лерой. Он, простой сельский юноша, через неё познавал мир, культуру, историю и любовь.
Однажды его любимая, опустив взгляд, произнесла:
– Серёжа, мои родители очень хотели познакомиться с тобой. В следующее воскресение приглашают тебя к нам домой, конечно, если ты не против.
Затем боязливо заглянула в его глаза, опасаясь, что откажется.
Сергей действительно боялся встречи с её родителями: они – состоявшиеся люди, имевшие профессии и большой жизненный опыт, а он только курсант военного училища.
– Хорошо, я согласен.
Готовился к встрече основательно. Купил и пришил на парадную форму новые погоны, а они к тому времени стали сержантскими (как-никак, его назначили командиром учебного отделения!). Долго утюжил брюки, натирая их изнутри хозяйственным мылом и пропаривая через влажную ситцевую тряпицу, пока не добился идеальных стрелок (у военных говорят так: чтобы, пролетая мимо, комар о стрелки на брюках обрезал свой хоботок). Тщательно подготовил китель. Начистил до блеска латунные пуговицы. Прикрепил на левой стороне кителя комсомольский значок. На правой – знак «Воин - спортсмен I степени» красного цвета и зелёный знак «II спортивный разряд». Выгладил рубашку и галстук. До блеска начистил ботинки.
Василий, наблюдая за другом съязвил:
– Э-э брат, так ты уже свататься идёшь? Бери меня за свата!
Сергей отмолчался.
Пришло воскресенье. С утра он не мог найти себе места и предложил другу:
– Василёк давай на пару в гости пойдём?
Друг развёл руки в стороны:
– Извините, нас не приглашали.
…Переступив порог проходной, Сергей неожиданно встретился с Лерой. Она была очень бледная. Заподозрив неладное, спросил:
– Что случилось Лерочка?
– Папа... – зарыдала девушка. – Папа узнал, что ты русский к тому же военный. Он запретил мне с тобой встречаться!
Она подошла, обняла его:
– Я так люблю тебя Серёженька.
Взявшись за руки, пошли в Комсомольский парк, на «свою» скамейку в тиши огромных лип. Там Лера дала волю своим эмоциям. Она плакала и сквозь слёзы говорила о любви к нему, а он её утешал. Затем прильнула своими пухленькими губками к его обветренным и, испугавшись этого порыва страсти, отпрянула. Вслед за тем снова начала его целовать, причитая: «Как я буду жить без тебя? Я умру, умру…». Сергей как мог, утешал свою возлюбленную, клялся ей в вечной любви, обнимал, целовал.
Расстались они поздно вечером у калитки её небольшого аккуратного домика. Она припала к нему всем телом и целовала, целовала, а он ей отвечал. Он и не догадывался тогда, что это последняя встреча…
Вечером Сергей пришёл в казарму, ничего не говоря другу, лёг на койку и отвернулся лицом к стенке.
...Лера бросила учёбу в институте. Сергей переживал, приходил к дому, где жили родители, однако вызвать её не удавалось. Из рассказа Софии узнал, что родители отправили дочь к своим дальним родственникам, а куда – ей не сообщили. София при встречах рассказывала, как его любила Лера, как ждала встреч. При этом даже не понимала, какую тоску поселяет в его сердце своими рассказами.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Полковник шевельнулся на сидении и выпрямился. Водитель заметил это движение:
– Неудобно сидеть Сергей Григорьевич? Может, я переднее сидение подвину вперёд?
– Спасибо Лёш.
– Понял, – ответил водитель и снова посмотрел в зеркало заднего вида, обратив внимание на то, что полковник, откинувшись на спинку сидения, прикрыл веки и о чём-то задумался.
Только когда прибыли в учебный центр, он встрепенулся:
– Алексей, машину поставь под навес и отдыхай, только покушать не забывай!
День был знойным и прошёл в хлопотах. Временами напряжение доходило до точки кипения. Один раз Присяжнюк даже сорвался, обругав подчинённых. Правда, было за что…
Контрольные стрельбы из танкового вооружения подходили к концу. Он решил проверить себя: «есть ли порох в пороховницах». В очередном заезде принял участие сам. С поступлением команды «к бою!» сделал попытку запрыгнуть на танк и быстро пролезть в командирский люк, а следом – на место наводчика орудия, как делал это в молодые годы, но резвости не получилось. Пока занимал рабочее место, весь вспотел. Однако собрался, привычными движениями включил тумблера управления комплексом вооружения. Доложил о готовности. Танк настолько резко тронулся с места, что голова Присяжнюка отстранилась от окуляра прицела и откинулась в противоположную сторону, а затем полетела вперёд. От сильного удара головой о прицел полковника спас танковый шлемофон.
Держа руки на пульте, занял необходимое положение, поймал в прицел цель – макет установленного фронтально движущегося танка. Выбрал боеприпас для поражения и нажал на кнопку механизма заряжания. Уверенно надавил на кнопку дальномера. В окулярах прицела высветилась дальность, загорелась лампочка готовности орудия к стрельбе. Мелькнула мысль, что поправки на температуру воздуха и ветер автоматически внесены, – можно стрелять. Большим пальцем правой руки нажал на кнопку спуска пушки. Танк дёрнулся. Временно потерял мишень из вида, но буквально тут же она предстала в панораме прицела. Привычные действия – и снова приятное вздрагивание танка. Третий выстрел. «Молодчага, Серёга, – подумалось ему, – навыков не растерял. Теперь сосредоточься и спокойно поражай пулемётные цели».
После окончания стрельбы и осмотра мишеней, подводя итоги заезда, руководитель стрельб объявил:
– Второй экипаж. Наводчик орудия – полковник Присяжнюк. Первая цель поражена дважды. Пулемётные цели поражены. Оценка – отлично.
Можно было порадоваться, но он с сожалением рассудил: «Порох в пороховницах есть, а вот физкультурой и животиком, товарищ полковник, необходимо заняться! Негоже позориться перед подчинёнными, негоже».
Учебная точка по стрельбе из пистолета Макарова была расположена на удалении около трёхсот метров от танковой директрисы. Командир полка решил проконтролировать ход занятий, а заодно и сам пострелять. Практиковался последний раз около года назад. Тогда из тридцати возможных очков он выбил двадцать восемь.
Солнце, склонившись к западу всё также желтым слепящим кругом палило сверху. Казалось, что нагретый воздух колеблется, словно зыбь на море.
Присяжнюк снял полевую фуражку, платком вытер пот на лбу и внутреннем околыше фуражки, расстегнул верхнюю пуговицу кителя полевой формы. «Снять бы ещё ремень, да и китель, но что подумают подчинённые, они ведь находятся в тех же условиях», – подумал полковник.
По ходу движения наблюдал, как офицеры, получив пистолеты с тремя патронами в магазине, следовали к огневому рубежу. Короткие, хлёсткие выстрелы нарушали тишину. Очередная группа офицеров стояла в ожидании команды  на стрельбу.
Заметив полковника, руководитель занятий на учебной точке громко отдал команду: «Смирно!» и строевым шагом направился к Присяжнюку. Вначале полковник хотел его остановить, но решил не расслаблять личный состав во время боевых стрельб. Выслушав рапорт, дал команду «Вольно!» и спросил:
– Сколько офицеров завершили выполнение упражнения контрольных стрельб? Какие результаты?
– Товарищ полковник около девяноста процентов офицеров полка закончили стрельбу. Результаты разные. С теми, кто выполнил упражнение на оценку неудовлетворительно, в соответствии с вашим приказом мы проводили повторные стрельбы, добиваясь положительных результатов. На данный момент стреляющие выполнили упражнение. Нарушений мер безопасности во время стрельб не было.
– Хорошо, продолжайте занятия. Не обращайте на меня внимания.
– Есть! – козырнул майор, развернулся и строевым шагом направился на место руководителя занятий. Не доходя несколько шагов, отдал приказ: – Очередная смена, на исходный рубеж, шагом марш!
Три офицера с оружием в руках направились к рубежу открытия огня. Рядом находился командир полка, поэтому каждый из них хотел продемонстрировать своё усердие. Подойдя к обозначенному рубежу, остановились. Руководитель отдал очередную команду:
– Зарядить!
Обучаемые умело вставили обоймы в соответствующие гнёзда пистолетов, передёрнули затворные рамы, дослав патроны в патронники и по очереди доложили:
– Первый к стрельбе готов! Второй готов! Третий готов!
Руководитель скомандовал:
– Огонь!
Офицеры начали стрельбу. Два пистолета стреляли, третий молчал. Неожиданно третий офицер опустил пистолет, сделал попытку перезарядить оружие. Однако затворная рама не двигалась. Стреляющий повторно поднял пистолет, прицелился и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало.
Руководитель занятий был в недоумении: ни одной осечки раньше, а пришёл шеф – и на тебе! Хотел было помочь стрелку советом, но тот вдруг опустил пистолет до пояса, развернулся и, держа палец на спусковом крючке, пошёл на руководителя. Приблизившись вплотную и направив пистолет майору в грудь, растерянно произнёс:
– Не стреляет товарищ майор. Наверное, пистолет неисправный, – офицер непроизвольно надавил им в грудь руководителя.
Словно сдувшаяся кукла, майор сделал непонятные движения телом и руками медленно опустился на землю. Все оцепенели.
Присяжнюк понял, что может случиться беда: заряженное боевыми патронами оружие находилось в руках бывшего студента, призванного в армию на два года. Не раздумывая долго, полковник пошёл на растерявшегося стрелка.
– Сынок опусти пистолет. Опусти его стволом вниз.
– Хо-ро-шо, – ответил дрожащим голосом лейтенант. Он явно нервничал и не мог справиться со своими эмоциями.
Присяжнюк увидел, как пистолет теперь смотрит на него.
– Ничего сынок. Спокойно, всё нормально, – непрерывно повторял, приближаясь к нему, Присяжнюк. – Давай его мне. Вот так. Видишь, всё нормально, – выдохнул полковник, извлекая из трясущейся непослушной руки двухгодичника наставленный на него пистолет.
– Помогите майору! – то ли сказал, то ли крикнул Присяжнюк. Попытался установить пистолет на предохранитель, но ощутил, что это уже сделано. Мгновенно подумал: «Когда он сумел его поставить? Ведь только что дослал патрон в патронник». И тут же успокоил себя: «Слава Богу, что так. Наверное, со страху пальцем перевёл флажок предохранителя вверх».
Вскоре майор был на ногах, а молодой лейтенант сидел в стороне и плакал как ребёнок. Полковник подошёл к нему и, положив руку на плечо, успокаивающе произнёс:
– Ничего сынок. Всё нормально.
Отошёл в сторону, вытер носовым платком выступившую испарину, улыбнулся:
– В очередной раз офицерская фортуна была на твоей стороне Присяжнюк. Спасибо ей!
Заместитель по воспитательной работе, наблюдавший происходившее со стороны, приблизился к нему:
– Фартовый вы, Сергей Григорьевич, удача в этот раз оказалась на вашей стороне! К тому же и отчаянный. Я бы идти на заряженный пистолет в руках двухгодичника не отважился.
– Поэтому вы мой заместитель, – пошутил Присяжнюк. – Но ведь и мне было страшно.
Стрельбы закончились. Полковник, садясь в служебный автомобиль, распорядился:
– Всё Лёша домой! Смыть пыль, пот и неприятности. Вперёд!
Автомобиль как застоявшийся рысак, рванул с места...
…– Серёжа, ты, что не видишь, что в квартире порядок? День и ночь ползаю, убираю, а у тебя никакого уважения к моему труду! Нельзя было отряхнуться от пыли на улице? Ужин на кухне... – встретила его жена с порога.
«Эх, Света, а ведь когда я брал тебя замуж, ты была кроткой и ласковой», – подумал Сергей Григорьевич, снимая с себя пыльное обмундирование.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

По итогам проверки боевой подготовки за год полк Присяжнюка признан лучшим в объединении. Призы, ценные подарки, грамоты – всё для подчинённых, ведь они своим ратным трудом достигли таких результатов. Но и сам товарищ полковник был награждён ценным подарком: в торжественной обстановке вручили очередные часы «Командирские».
Зашов в квартиру доложил жене:
– Светик, мы лучшие в соединении.
– Я очень рада за тебя Серёж, поздравляю. – Прижалась к нему и нежно поцеловала в щеку.
– Представляешь и мне достался подарок, вот – извлёк из папки красную коробочку, – часы «Командирские».
– Ура! Давай раздевайся, мой руки и за стол, я как чувствовала, что ты в очередной раз будешь победителем, подготовила твои любимые вареники с солоноватым творогом.
– Спасибо милая.
Сергей, не раздеваясь, пошёл в зал. Аккуратно открыл ящичек в стенке, собираясь положить «ценный подарок», но задержался и стал перебирать содержимое, словно листать историю своей праведной службы в Вооружённых силах. От кого только не было подарков за долгую службу Отечеству! Часы «Полёт» в золочёном корпусе – от Министра обороны СССР. Две пары «Командирских» – от командующего военным округом. Вот ещё три, да сегодняшние четвёртые – от командующего объединением. Целая пачка грамот.
«Можно все стены в рабочем кабинете дома обклеить вместо обоев, – с грустью подумал полковник. – Ладно. Когда-нибудь пригодятся. А кому? Сына нет. Дочери? Нет. Зятю? Так у того только «зелёненькие» в голове. А может, время такое наступило, время товарно-денежных отношений? Может, не они виновны в этом, что разрешали всё: «Нам было трудно, пусть детям будет легче», вот и получили. Наверное, ты состарился полковник, время твоё уходит вот и брюзжишь. Пусть будет так, но внука нет пока. Да и будет ли при сегодняшнем-то потребительском  отношении молодёжи к жизни? «Мы ещё папа не нагулялись. Наше время придёт... Па, мне нужны деньги. Мы с Ваней решили купить телек-плазму, я видела такой в квартире командира артиллерийского полка, а не такой допотопный как у нас. Па он всего ничего стоит – двадцать шесть тысяч рэ»... А когда это время детей заводить-то придёт? И придёт ли вообще? Чёртовы потребители! Обоим за тридцать. Противно!».
Сергей Григорьевич хотел прикрыть ящичек, но остановился. Вот коробочки от орденов – ровно три. Всё на месте. Тут лежат и другие его боевые награды. А это совсем не то же самое, что вручённые ко дню рождения или к очередному юбилею. Афганистан – память особая, не надо её трогать. Он прикрыл ящичек и задумался. Затем подошёл к бару в стенке, взял фужер, налил дорогого коньяка из начатой бутылки и аккуратно поставил элитное спиртное на место.
Его взгляд остановился на старой фотографии, где стояли в обнимку два улыбающихся капитана в афганке: командир танкового батальона Сергей Присяжнюк и его друг Анатолий, командир мотострелкового батальона.
Полковник поднялся, постоял молча, что-то вспоминая и прошептал: «Прости Толя, что я жив, а ты нет. Пусть земля тебе будет пухом, а память – вечной». Отхлебнул коньяка, снова сел в кресло и предался тяжёлым воспоминаниям: «Чёртов Ургун! Да и командир полка хорош! Серость – это мягко сказано! Так бездарно командовать! Сидел до этого в штабе, выходы на «боевые» без него были благополучные. Нет же! Подвигов ему захотелось, орденов. Так пусть же совесть тебе будет бессрочным судьёй! Вечная память ребятам, сложившим свои молодые головы!». Допив остатки коньяка, поставил фужер на место.
Зайдя в зал Светлана обратила внимание на погрустневшего мужа, а увидев фото двух капитанов, поняла Серёжа обратно ушёл в тяжёлые воспоминания своей молодости, чтобы отвлечь его, как можно нежнее обратилась:
– Серёженька вареники стынут, пошли милый.
После ужина принял ванную и присел в кресло. Чтобы отвлечься от тяжёлых воспоминаний, включил телевизор. Тот долго молчал, затем разразился сладострастной проповедью депутата А. Собчака на первом Съезде народных депутатов СССР.
В начале работы съезда Сергей Григорьевич заслушивался выступлениями демократов, однако проанализировав их, понял, что слишком много демагогии льётся с экрана телевизора, в обществе – полный раздрай, а никакая не демократия. И чем глубже подвергал анализу, тем отчётливее понимал, что под грамотно спланированным «заокеанским» руководством идёт целенаправленное разрушение огромного и всё ещё могучего социалистического государства. Горько ухмыльнулся: «Погодите! Придёт время и вы опричники на чужом коне и с чужой метлой, с таким остервенением уничтожающие всё позитивное в нашей стране, встанете со свечкой в храме, прощения просить за свои деяния! Бог милостив, однако похвалы за дела свои не ждите!».
Полковник переключил телевизор на другую программу, там шёл очередной боевик. От досады выключил «ящик» и бросил пульт управления на диван, откинулся в кресле и скоро уснул. Что ему снилось? Об этом никто не знал, но только во сне он дёргался, отдавал какие-то невнятные команды и кричал…
В комнату вошла жена. Долго смотрела на воюющего во сне мужа, затем в сердцах сказала: «Опять пил коньяк и пошёл в атаку. Сколько уж говорила ему, убери ты эту афганскую фотографию. Так нет! Пусть стоит, это моя молодость».
Достав из комода плед, чтобы не разбудить, аккуратно укрыла мужа. Про себя отметила: «Любит он шастать по дому с голым торсом. Правда, если не считать небольшой выпирающийся животик, мужик-то ладен. Плечи – косая сажень, ручища такой силы, что лом в состоянии согнуть. Эх, как же я в молодости любила раскачиваться на его руках, держась за шею! Как время летит! Мой Серенький подряхлел, да и я уже не Дюймовочка». Уходя, аккуратно прикрыла за собой дверь. «Не дай Бог, кто из соседей узнает, что он до сих пор ходит в атаки. Стукнет, кому надо – уволят сразу», – подумалось ей.
Зашов на кухню устало опустилась на стул. Долго смотрела в окно не в силах успокоиться. Сколько ночей проведено без сна и сколько сказано слов-заклинаний, когда он ночью периодически вот так же ходит в атаки, что-то выкрикивая, крутился в постели, иногда вскакивает, затем ложился и затихает. Сколько слёз пролито, известно только ей. Бывало, простынь к матрацу приходилось пришивать, однако к утру, скомканная снова валялась на полу. И опять пришивала. Временами, уединяясь в уголке возле иконы Иисуса, подаренной родителями в день свадьбы с Сергеем, плача молилась и просила у Бога мира в душе мужа. Вспомнила, как после возвращения из командировки в Афганистан Сергей ежегодно в день смерти своего друга Анатолия стал совершать поминальный ритуал.
В такие дни он возвращался со службы раньше обычного, брал эту самую фотографию и уединялся на кухне. Там ставил на стол две рюмки с водкой. Одну из них накрывал краюхой хлеба. С другой в руке вставал и долго о чём-то думал, наверное, вспоминал последние часы жизни своего друга. Но он этим не делился, а спрашивать Светлана боялась. В такой период Сергей бывал особенно неразговорчивым и даже раздражительным. Он выпивал содержимое своей рюмки, ещё немного постояв, садился и долго сидел молча, иногда выключая свет в комнате. Светлана полагала, что он плачет...
Однажды попыталась отвлечь от этой традиции: накануне предложила пойти в гости к друзьям. Однако Сергей, глянув в глаза жены твёрдо ответил:
– Ты прости меня Света. Я не могу. Прости.
С тех самых пор оставалось наблюдать за его страданиями со стороны.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Неизменно за знойным летом приходит дождливая осень, а за ней – морозная зима. За окнами стоял конец ноября. Свинцовые тучи низко плыли по небу, казалось, что они вот-вот поглотят верхушек тополей. Деревья давно сбросили листву, которую ветер-гулёна гонял по земле. Только ели бриллиантовой зеленью дерзко смотрели в небо. Осень в том году была противной, по утрам промозглой, ночами температура воздуха опускалась до двух градусов мороза.
К очередному осенне-зимнему сезону техника гарнизона была подготовлена, начала работу новая котельная, приведены в порядок жилищный и казарменный фонды городка. Отремонтированы заборы и дороги, произведена обваловка мест хранения боеприпасов. Успешно окончены учебно-методические сборы с командным составом отдельных частей и подразделений. Завершено комплектование частей и подразделений прибывшим пополнением и они приведены к военной присяге. Через два дня начинался новый учебный год. Последним из объектов для проверки готовности традиционно оставался учебный центр…
Полковник, завершив обследование готовности объектов учебно-материальной базы его любимого детища учебного центра, остался доволен. Гарнизон готов к зиме и организованному началу нового учебного года. Уезжая из центра, где ему пришлось пройти пешком порядка пяти километров не только по асфальтированным дорожкам, но и по буеракам, хотел только одного – в гарнизонную баню смыть полигонную пыль и накопившуюся за месяц усталость. А с первого декабря – в бой…
Удобно усевшись в автомобиле, Присяжнюк обратился к водителю:
– Алексей, ты не гони. Устал что-то я, хлопотным оказался этот месяц. Давай тихонько домой. Как у нас говорят? Дальше едем всё медленнее и медленнее, не сбавляя скорости? Уяснил?
– Так точно! – весело откликнулся водитель.
Проехав немного, сержант спросил:
– Сергей Григорьевич, вы не забыли, что заказали на сегодня гарнизонную баню? Может, сразу в баньку отвезу?
– Нет, дружок, сначала домой, а потом в баню.
Присяжнюк откинулся на заднем сидении, хотел было поспать, но неожиданно нахлынули воспоминания. Он командир танкового батальона получил задачу от командира полка «огнём и гусеницами» сравнять с землёй кишлак, где находились мятежники.
Да, война есть война. Много безумия, но тогда произошёл дикий, не поддающийся здравому смыслу случай. Совместно с афганскими правительственными войсками полк сопровождал колонну автомашин гружённых боеприпасами, запасными частями для боевой и вспомогательной техники, а также материальными запасами и продовольствием для афганской пограничной бригады, дислоцированной в кишлаке Ургун.
Маршрут проходил через горный массив сплошь изрезанный ущельями. В районе кишлака Султанчи, со стороны населённого пункта, прилегающих гор и ущелья, колонна была встречена организованным огнём мятежников.
Кишлак был заблаговременно подготовлен к обороне и пройти мимо него, не выбив противника, невозможно. Какое количество врагов находилось там – известно было разве что самому Аллаху.
Командир полка, «элитный пасынок», подполковник Смирнов, не терпевший ничьих советов и возражений, впервые вышел на боевое задание. Услышав стрельбу со стороны кишлака, приказал без разведки и огневой подготовки с ходу атаковать противника мотострелковым батальоном.
Батальон массой огня своих средств сбил противника с близлежащих сопок и начал преследование в направлении кишлака. Однако, выйдя на его окраину, был атакован мятежниками с фронта и флангов.
Мотострелки были встречены кинжальным  огнём из стрелкового оружия, гранатомётов и миномётов. Казалось, что стреляют стены заборов, домов и горы. Четыре боевые машины пехоты пылали. Ещё три подорвались на минах и стояли устрашающе чадя.
Друг Присяжнюка, комбат Анатолий Пилюгин доложил о положении дел и запросил артиллерийской поддержки. Вместо этого командир принял бездарное решение: «У тебя комбат миномёты есть, вот и стреляй…». Подполковник был из тех, кто может безапелляционно заявить подчинённому: «До смерти доживёт каждый, это я вам обещаю!».
Присяжнюк, наблюдая за ходом боя, понимал, что его друг находился в том положении, при котором, даже используя собственную миномётную батарею, изменить ничего невозможно. Батальон дрался почти в окружении. Противник был везде: впереди, справа, слева и даже среди них. Спастись можно было только массированным огнём артиллерии и атакой танкистов.
Сергей подошёл вплотную к бронированному командному пункту командира и негромко, чтобы окружающие не услышали их разговор, сквозь зубы процедил:
– Там погибает батальон! Там люди гибнут! Вы это понимаете?
– Нечего мне указывать, что делать! – вспылил командир.
– Ты за это ответишь, – пронзил его взглядом комбат.
– Танкист! Приказываю этот кишлак огнём и гусеницами сравнять с землёй.
– Там же наши мотострелки!
– Ты, капитан много разговариваешь! Получил приказ – выполняй!
– Может огнём артиллерии и танков подавить огневые точки противника, а следом я гусеницами пройдусь при поддержке мотострелков?
– Я лучше знаю что делать! – брызгая слюной, закричал раздражённый подполковник. – Выполнять!
Присяжнюк развернулся и побежал к своему танку, а вслед ему неслись оскорбительные слова подполковника: «Беги-беги! Торопись помочь своему неудачливому другу».
В голове Сергея, словно молоток работал: «Сам погибай, а товарища выручай... Сам погибай, а товарища выручай...». Запрыгнул на броню танка, громко крикнул:
– Иду Толя! Мы им покажем кузькину мать!
Вошёл в связь с подчинёнными и своим другом, после чего отдал приказ на атаку.
Бой был страшным. Противника выбили из кишлака, его остатки ретировались в горы. Однако то была пиррова победа. В ходе боя потеряли 29 человек убитыми, 47 были ранены, три танка и девять боевых машин пехоты выведены из строя. Тяжёлое ранение получил командир мотострелкового батальона Пилюгин, он скончался во время вывода остатков своего батальона.
Сам Присяжнюк, чтобы не поразить из танковых пушек своих мотострелков, управлял боем, наполовину высунувшись из башни танка. Получил сквозное ранение в левое плечо, ему тогда повезло, что пуля не задела кость и внутренние органы. Мощной танковой атакой мятежники были разгромлены, благодаря чему удалось спасти остатки мотострелкового батальона.
В том бою фортуна улыбнулась Присяжнюку дважды: остался жив в настоящей мясорубке и получил высококвалифицированную медицинскую помощь. Рану обрабатывал великолепный специалист, начальник медицинского пункта части майор Кошелев. Осмотрев и ощупав рану, врач пошутил:
– Будешь жить капитан до следующего боя. Ты, Серж фартовый! Однако со смертью больше в прятки не играй. Почему тебя во второй раз под защитой брони достают пули? Башня твоего танка дырявая, что ли? Тогда броник надевай…
Присяжнюк слушал доктора, терпел его возню в ране, а мысли были заняты другим: «Зачем нужно было атаковать? Ведь была ствольная и реактивная артиллерия! В крайнем случае, миномётами, танками с места можно было действовать! Так нет: «Я вам товарищ капитан приказываю атаковать». Эх, Толя, а какие планы были на жизнь!».
– Ну, нет! Я этой сволочи всё равно отомщу, – вырвалось у капитана.
– Что, больно? Зато жив будешь! Терпи, – не понял ворчания Присяжнюка доктор.
Завершив работу, Кошелев вынес вердикт:
– Необходимо в госпиталь, танкист.
– Спасибо доктор. Я живучий, я выживу! Мне нужно остаться, я должен рассчитаться за друга. Спрашиваешь, почему пулевые ранения? Понимаешь брат, в этом нестандартном бою нельзя управлять из-под брони. Чтобы победить, не потерять людей, не поразить свою пехоту, мне необходимо было видеть поле боя и управлять. Понимаешь, доктор, управ-лять!
Что этим хотел объяснить танкист, доктор так и не понял.
После боя и обработки раны, спрятавшись от людских глаз за танк, он долго сидел молча. Вспоминал своего товарища, их совместные боевые выходы, как однажды Анатолий вытащил его полуживого из горящего танка. Присяжнюк плакал, проклинал никому не нужную войну и командира за его бездарность. А спустя какое-то время к Сергею подошёл подполковник Смирнов и как бы между прочим произнёс:
– Ты капитан, если хочешь, то можешь лететь в Кабул в военный госпиталь. Всё равно вызываем вертолёт для отправки трупов.
Танкист подхватился, его кулаки непроизвольно сжались: тело его друга для этого человека было просто «трупом». Кровь ударила в лицо, лоб покрылся потом. Сделал шаг в направлении подполковника. Тот, угадав его намерение, сделал несколько шагов назад. Присяжнюку хотелось броситься на этого лощеного отпрыска, но сдержался, некоторое время молча с презрением смотря в его пустые глаза, плюнул в его сторону, развернулся и молча ушёл.
Через день навсегда простился с другом, пообещав отомстить командиру за его смерть. Однако обещание выполнить не удалось. Смирнова после этой «лихой» атаки срочно отозвали в Кабул. Он улетел на вертолёте вместе с телами погибших в том бою. Говорили, что его отозвали в Москву. Дальнейшая судьба спесивого отпрыска была неизвестна…
Присяжнюк шевельнулся, сбрасывая груз тяжёлых воспоминаний и неприятные ощущения в плече. Это заметил водитель:
– Что-то не так Сергей Григорьевич?
– Всё нормально. Рули!
Заехав домой и, доложив Светлане куда отправляется, захватил с собой всё необходимое загодя приготовленное супругой, и вернулся в машину:
– К бане.
В бане ждали два заместителя, его опора и друзья: начальник штаба полка Володя Пономарёв и заместитель по вооружению Валера Гришковец, бывший его заместитель по вооружению во времена командования батальоном в Афганистане.
Попарившись и поплавав в небольшом бассейне, за рюмкой коньяка подвели итоги подготовительного периода и обговорили планы работы на ближайшее время. За разговорами время пролетело как одно мгновение.
По пути домой Присяжнюк разоткровенничался с водителем:
– Леша, какое блаженство – настоящая русская баня! Попарился – и словно сто пудов с себя сбросил! Красота! А ты любишь париться?
– Я товарищ полковник ни разу не парился, я же городской. Для нас лучшая баня – это ванна, наполненная тёплой водой с пахучим шампунем.
– И в городскую не ходил никогда?
– Никак нет. А зачем? В ванне лёг и нежишься. А в баню впервые попал в армии. Нас здесь водят один раз в неделю, по средам. Регулярно товарищ полковник. Правда там парной нет, да и тазик вместо ванны.
– Ты Лёша не прав. В ванне и голова и туловище, и потные ноги. Какой от этого прок? Уволишься в запас, обязательно сходи в нормальную баню с парком, душем и бассейном. Обязательно. А если сподобишься построить свой дом, так непременно предусмотри там баньку. После парной и контрастного душа человеком становишься. Душа поёт, летать охота. В общем, молодеешь душой и телом.
– Обязательно построю Сергей Григорьевич. Вы так о ней хорошо рассказываете, а почему сами не построили?
– Вот выйду на пенсию, уеду подальше от городской суеты и таких вот гарнизонов где мы с тобой служим, срублю дом и рядом поставлю баньку. Посажу сад, пруд в огороде оборудую, – мечтал полковник. – Посажу плакучую иву и под ней установлю длинную широкую скамейку, чтобы слушая нежный шелест-разговор листиков вспоминать о былом и отдохнуть за всю свою хлопотную военную жизнь.
– Вы сможете, – улыбнулся водитель. – Только вот на это денег много нужно.
Оба замолчали. Действительно, где взять честному служаке деньги на роскошь? «Но баньку всё равно построю. На неё-то наскребу», – решил для себя Присяжнюк.
– Стой, приехали, – скомандовал он. – Что, Алексей размечтался, как баньку будешь строить? Давай сейчас в автопарк. Поставь машину, придёшь в казарму – отзвонись. До свидания!
– До свидания Сергей Григорьевич. Завтра к штабу или дому?
– К штабу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Переступив порог квартиры, он услышал родной голос:
– Серёж кушать на столе.
Есть совсем не хотелось, но раз жена пригласила, значить она хлопотала на кухне, готовя ужин. Труд любимой супруги он уважал, потому и возражать не стал, пообещал всё съесть.
После ужина улёгся на диван в зале и включил «ящик». Посмотрел новости на канале «Россия», переключил на НТВ, где шёл телефильм о войне в Афганистане. Смотрел и думал: «Эх, ребята! С Голливуда пример берёте, что ли? Больше крови, изуродованных тел и «ремблята». Зачем? На войне всё проще. Проще и пронзительнее». Сделал звук тише, перевернулся на спину и уставился взглядом в потолок. Память снова вернула его в курсантские годы…
Какое же это было счастливое время, когда он беззаботно учился в военном училище! Хотя тогда казалось по-другому: надоели занятия, семинары, экзамены, быстрее бы в войска, а уж там…
Три года обучения в ЧВТКУ пролетели незаметно. Он ходил в увольнения, посещал кинотеатры и танцплощадки, бывал на каникулах в родной Васильевке, общался с девушками, однако сердце оставалось холодным и безразличным к прекрасному полу.
На войсковую стажировку Присяжнюка определили при командире взвода в батальоне учебных танков, с дальним прицелом оставить расторопного и умного курсанта после окончания училища на постоянное место службы. Однако он от таких благ отказался. Большая группа курсантов четвёртого курса направлялась на стажировку в части объединения, дислоцированного в городе Семипалатинске на территории Казахстана. С ними убывал и его друг Василий. Присяжнюк попросил командира учебной роты, чтобы его направили на стажировку вместе с этой группой.
Семипалатинск Сергею понравился. Это был огромный (никак не меньше Челябинска) город, разделённый рекой Иртыш на две почти равные части. Постройки нового и старого города чем-то напоминали Челябинск, где он провёл последние три года. Кроме того в Семске, как его называли местные жители, было много зелени и большие обустроенные песчаные пляжи вдоль Иртыша. Отличался город только населявшими людьми. Здесь было непривычно много казахов. Они встречались и раньше, в том же Челябинске, но среди русских, украинцев, белорусов и немцев они как-то терялись. А тут были повсюду.
Сергей стажировался с Василием в роте сокращённого состава. Личного состава срочной военной службы – всего двадцать шесть человек. Двое из трёх командиров взводов в роте двухгодичники – офицеры, призванные на два года службы. И они, вчерашние студенты, для которых отдых - игра в карты дни и ночи напролёт являлись несомненным преимуществом такой жизни, обрадовались прибытию курсантов. Да и прибывших стажировка нисколько не тяготила, они хотели получить максимум практических навыков в командовании взводами – это было им предоставлено.
Субботние дни до самого обеда были заняты. Во второй половине дня стажеры, плотно покушав, шли валяться на песке у Иртыша. Сергей с Василием, в отличие от других стажирующихся, посещали кинотеатры и театр, а вечерами ходили в парк культуры и отдыха на танцы.
Присяжнюк всегда интересовался историей края, города, где находился. В Семипалатинске, о возникновении которого рассказывал интереснейшую притчу их сельский учитель, Сергей решил, во что бы то ни стало посетить краеведческий музей и достоверно узнать историю возникновения города на Иртыше. Василий согласился составить компанию, хотя коллеги-курсанты над ними подсмеивались.
Сергей хорошо помнил рассказ школьного учителя об истории возникновения города. Когда-то атаман войска донского Ермак Тимофеевич ушёл с ватагой казаков «покорять земли на восток». В том походе несколько раз дружина дралась с татарами и джунгарами. Достигнув реки Иртыш, он с войском переправился на левый берег и разбил там семь палаток для проживания, тем самым закрепив земли за Россией. Вот потому, по мнению его преподавателя, город и получил своё название Семипалатинск (семь палаток).
Будучи в науках и учении человеком дотошным, Присяжнюк по приходу в музей сразу направился к стенду об истории появления города. Так он узнал, что согласно записям и грамотам, оставшимся с тех времён, название города происходит от семи буддийских (калмыкских) храмов, существовавших когда-то на восточном берегу Иртыша, неподалёку от джунгарского городища Доржинкит. В ходе казахско-джунгарских войн храмы, упоминаемые как «каменные мечети» или «семь палат», были разрушены. В 1718 году по указу Петра I «О защите восточных земель и строительстве прииртышских укреплений» в районе каменных мечетей была построена Семипалатинская крепость – прародительница города Семипалатинска.
Однако Сергею было этого мало. Он обратился к экскурсоводу с вопросом о причастности Ермака Тимофеевича к наименованию города. Получив подтверждение, что бытует и такая версия, успокоился.
В музее узнали, где расположены старая и новая крепости и как до них добраться. Очередное воскресенье посвятили изучению крепостей. Оказалось, что на месте старой крепости остался лишь небольшой глинобитный кишлак, а от новой – только Ямышевские крепостные ворота и рядом старые пушки той эпохи…
Удовлетворив любопытство, друзья влились в коллектив праздно проводящих свободное время курсантов.
Однажды во время отдыха на берегу Иртыша они с Василием наблюдали очень досадную картину, как два рослых парня подошли к двум отдыхающим девушкам и начали бесцеремонно приставать, перемежая свои настойчивые требования крепкими нецензурными выражениями. Девушки, одна из которых была европейской внешности, а другая больше смахивала на казашку, просили оставить их в покое, однако это только раззадорило хулиганов. Один из них поймал девушку-казашку за руку выше локтя и с силой потянул к себе. Она попыталась вырваться из его цепких рук, даже расплакалась от бессилия, но парень не отпускал.
Сергей, наблюдая несправедливость, поднялся:
– Вась, смотри, что творят сво…
– Серёж, успокойся и те и другие – местные, можем схлопотать.
– Как хочешь, – и направился к хулиганам.
Подойдя, ультимативно заявил:
– Ребята оставьте в покое девушек.
Парень отпустил девушку и сделал резкий шаг в сторону Сергея. В следующее мгновенье мощный кулак, нацеленный в лицо курсанта, развеял сомнения, что спор можно решить без драки. Присяжнюк увернувшись от кулака, перехватил у запястья руку нападавшего и умелым движением, хорошо заученным на занятиях по физкультуре в училище, опрокинул его на песок. Его дружок принял угрожающую позу. Сергей, не двигаясь с места, изготовился к бою, произнёс:
– Ребята, места на пляже для всех хватит. Идите себе, отдыхайте!
Тот, что лежал на песке, поднялся, отряхнулся и шипящим голосом произнёс: «Ладно. Мы ещё встретимся. Пошли». Его дружок сразу обмяк и они ушли.
Девушки наперебой принялись благодарить своих спасителей – Сергея и стоявшего всё это время в стороне Василия. Так ребята познакомились со студентками местного педагогического института. Девушка казахской внешности нежным голосом представилась:
– Алмагуль, – и протянула Сергею руку.
Сергей перехватил её и, приняв по курсантской привычке строевую стойку, отрапортовал:
– Курсант Присяжнюк, – и добавил краснея: – Сергей.
– Спасибо вам Серёжа вы наш спаситель, – улыбнулась Алмагуль, не отпуская руки курсанта.
Сергей рассмотрел, как красивы её узкие грустные карие глаза, и эта грусть отчасти передалась Сергею. Ему не хотелось отпускать руку, да она и не торопилась убирать свою маленькую ладонь с него широкой. Он вдруг ощутил, как учащённо забилось его сердце. Контакт, неожиданно установившийся между ними, был бесцеремонно нарушен Василием:
– Василий, курсант.
Сергею пришлось разжать руку. Девушка представилась:
– Алмагуль. Вы знаете ваш друг – очень храбрый человек!
Присяжнюк покраснел, а девушка продолжила:
– Эти городские кривляки очень высокого мнения о себе, а другие ребята боятся дать им отпор. Спасибо вам, Серёжа. Они сегодня опозорились, теперь на пляже будет спокойнее. Но прошу вас быть вечерами внимательнее: они – «местные короли хулиганского мира».
Сергей, разглядывая девушку, заметил, насколько она красивая: грациозная фигура, длинные чёрные как смоль волосы, точёный носик, красивые тонкие брови вразлёт. Она напоминала нежную восточную фею, о которой он читал как-то в книге.
Расстались поздно вечером. С городского пляжа ушли гулять по улицам города, вместе было весело и интересно. Однако всё хорошее быстро кончается. Алмагуль, посмотрев на маленькие аккуратные часики неожиданно вполголоса произнесла:
– Ох и влетит сегодня от родителей, что поздно приду домой!
И все поняли, что уже давно пора по домам, особенно курсантам, но сказать об этом они стеснялись. Поэтому, проводив Алму до калитки её дома и до ворот общежития вторую девушку - Екатерину, бегом бросились к проходной воинской части. Как они ни спешили, но успели договориться с девчонками о встрече на том же месте, где произошло знакомство.
С того дня свидания со студентками стали периодическими. С ними было легко и весело. Присяжнюк заметил, что эта лёгкость ускользает с каждой встречей. Ему всё больше нравилась эта девушка с певучим голоском. Не хотелось расставаться с ней вечерами, он начал тяготиться занятиями, торопил время каждой новой встречи. Как-то Василий спросил с улыбкой: «Что брат, запал на восточную кралю?». Он тогда промолчал, но чувствовал, что в остывшем сердце снова затлел огонёк любви и надежды.
Отец Алмы был казахом из младшего джуза, а мама – уроженкой Воронежской области. Папа работал педагогом и с мамой Алмагуль познакомился в Семипалатинске, куда она приехала после окончания Воронежского медицинского института. Сыграли свадьбу, а вскоре родилась дочурка. Родилась весной, когда цвели яблони. По традиции казахов и с маминого согласия отец назвал её Алмагуль, что в переводе на русский язык означает «яблоневый цветок».
И был первый поцелуй с Алмагуль, слова любви и преданности. Но всё хорошее так быстро заканчивается! Истёк и срок стажировки.
Расставание их было трудным – клятвы, слёзы, объятия. Поезд стремительно уносил Ромео от рыдающей Джульетты.
Они долго переписывались. Алмагуль писала письма полные нежности и любви. Он исправно на них отвечал. Её слова согревали остывшее сердце Сергея, но каждый новый день отдалял её.
Планка, на которую замахнулся сельский паренёк, – получить красный диплом и золотую медаль по выпуску – не оставляли места на чувства. Он начал реже писать, а затем и вовсе перестал. Тогда он и не думал, какую травму нанёс девушке, только под выпуск ощутил, как одинок, как ему не хватает казашки с певучим голоском... В свободное время, когда ребята-сокурсники уходили в увольнение, он, укрывшись ото всех, перечитывал её письма, разговаривал с фотографией, но возобновить переписку так и не решился…


ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Вот и выпуск. Как отличник учёбы Сергей выбрал для дальнейшего прохождения службы танковый полк, дислоцированный в городке Коломыя Ивано-Франковской области, хотя ему предлагали оставаться командиром учебного взвода в родном училище.
Его друг Василий съязвил: «Лучше в сапогах и пыли, но в генеральских погонах, чем в ботинках и клёшем мести строевой плац училища в полковничьих». Эти слова задели Сергея. Да и кто из профессиональных военных не мечтал стать генералом?! Некоторые говорят, что становиться генерал-майором совсем необязательно, достаточно и чина майора. Но так чаще всего заявляют неудачники, которым и учёба и служба в тягость, а он себя к таковым не относил, хотя знал, что у военных существует и другая мудрость: «У генералов и своих сынов хватает». А тогда молодой лейтенант Сергей Григорьевич Присяжнюк с красным дипломом в шитой, подогнанной под него военной форме убывал в Прикарпатский военный округ испытывать военную судьбу и добывать ратную славу. Вместе с ним отправлялся Василий.
К слову сказать, Василий так и не женился на Софочке из Челябинска. Уезжая к месту службы, обещал ей писать, но... Влюбился в дочь командира полка, женился и вскоре командиром танковой роты убыл в Центральную группу войск. Дальнейшую судьбу своего друга Сергей не знал. Да и хотел ли знать?
В Коломые служба у Присяжнюка пошла успешно: через полтора года назначили на должность командира танковой роты, приняли в члены КПСС, избирался делегатом комсомольских и партийных конференций объединения и военного округа. Его рота добилась отличных успехов по итогам года. Дальше – больше. Член партийного комитета полка, а ещё через два года – начальник штаба танкового батальона. Такой успех, не вскружил голову сельскому парню. Сказались воспитание и природная скромность.
Однажды на танцах в городском доме культуры познакомился со студенткой Ивано-Франковского медицинского института, красивой задорной белокурой Женей. Она как вихрь, закружила вокруг себя молодого офицера. Познакомила со своими друзьями. «Завтра Сергунчик с друзьями идём в кафе...». «Сегодня Серёжа идём на танцы...». «Следующую субботу и воскресенье с друзьями проводим на природе…».
Посетили всей компанией пещеру Олексы Довбуша, по пути имитируя бои «славных беркутов» (воинов-мстителей) с отрядами регулярных войск панской Польши. Во время похода совершили попытку изучить место укрытия свободолюбивого предводителя, но после нескольких тщетных усилий разобрать завалы из огромных камней эту идею отмели. Один из ватаги смельчаков сильно повредил руку, две девушки поранили ноги, и на обратном пути больше трёх километров их пришлось нести по узким проходам между камнями на плечах по очереди. Тогда по-настоящему ощутили, что такое гуцульская вольница...
Все эти мероприятия сопровождались шумом и гамом, креплёное и сухое вино лилось рекой. Тогда впервые познал женщину…
Присяжнюк был сангвиником. Её шумные компании утомляли, а от самих отношений не получал той радости и полёта души, что испытывал ранее с Алмагуль или Лерой. Его не тянуло на встречи, хотя время с ней неизменно наполнялось суетой и праздником.
Сергей не ощутил разлуку когда на три месяца убыл в подмосковный Солнечногорск на курсы усовершенствования офицерского состава «Выстрел». Это было райское время. Здесь подружился с Валерием Пушкевичем, таким как он жадным до всего нового и интересного. Свободное от учёбы время посетили Москву, пропадали в парках и библиотеках, изучали коллекции музеев и смотрели новинки отечественной и зарубежной киноиндустрии. Посетили город-спутник Москвы Зеленоград (в то время – образец строительного зодчества России), дом-музей композитора П. И. Чайковского в Клину.
По окончании учёбы Сергей с солидным багажом знаний и впечатлений возвратился в свой полк. От ребят узнал, что Евгения вышла замуж за местного паренька. Сказать честно, Присяжнюку это сообщение не доставило огорчения. Он с головой окунулся в службу.
Через два месяца (на год досрочно) получил воинское звание капитан. Спустя полгода ушёл в запас командир батальона подполковник Стародубцев, у которого был начальником штаба. Молодого двадцатипятилетнего капитана назначили на его должность. Служба засасывала Сергея…
Обучение в академии пока оставалось мечтой. Через год батальон вышел в лучшие среди равных подразделений в соединении. По итогам проведённых полковых учений Присяжнюка представили к награждению орденом Красной Звезды. Однако через какое-то время по понятным причинам вместо ордена вручили ценный подарок от имени Министра обороны – именные часы «Полёт» в золочёном корпусе.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Впервые после выпуска из училища он взял отпуск по-настоящему. Раньше проводил его исключительно на службе, а тут решил уехать на малую родину проведать родителей.
Отец и мама обрадовались приезду сына! Через несколько дней они заметили в его глазах тоску. А как помочь? Вот ведь загадка!
Однажды вечером отец предложил выпить по рюмке водки. Сергей согласился, хотя и знал, что в семье это дело не очень приветствуется. Он быстро смекнул, у отца назрел разговор, а сказать прямо не получается, вот и придумал манёвр. После рюмки водки отец откашлялся и начал беседу:
– Скажи-ка Серёж, давно тебя не было, долго не казался домой, а приехал – и тоску нагоняешь своим видом. Случилось что у тебя?
– Да нет, тять. Всё у меня хорошо. Только вы стариться начали быстро.
– Нет, сынок, это не мы старимся, – улыбнулся отец, – а ты редко приезжаешь, потому тебе и кажется, что мы стареем. Мы ещё сильные и бравые. – Тут он выставил грудь, постучал по ней кулаком и закашлялся.
Мама обеспокоенно взглянула на отца, но тот уже был в порядке. Смущённо добавил, словно оправдываясь:
– Мешок с пшеничкой в пятьдесят кг с одного маху закидываю за спину! Да и мама у нас ничего. Ты за нас не печалься, главное чтобы у тебя всё было хорошо.
Мама, слушавшая разговор мужчин, решила предложить сыну «выйти в люди, чтобы развеяться»:
– Сынок, а ведь сегодня в нашем клубе – танцы. Сходи. Может, встретишь кого из своих друзей или знакомых? Кстати, я нынче видела в центре твоего закадычного дружка Витька Поскрёбышева. Он преподавателем в нашей школе работает. Тоже не женат, заядлый гуляка! Привет тебе передавал.
Сергей подумал: «А что? Пойду, встречусь с друзьями. Интересно, как живёт местная молодёжь? Действительно, четыре дня дома, а кроме хозяйственных работ по двору и огороду, разговоров с родителями ничем так и не занимался. Заодно и с другом детства встречусь!».
– Вы правы мама, пойду, пообщаюсь с Виктором! Может, кого ещё из знакомых встречу.
Долго возился, подбирая наряд. Надел белую рубашку, галстук, напялил новенький шерстяной костюмчик, приобретённый на отпускные. Посмотрел в зеркало. Слишком уж официальный вид. Не пойдёт! Снял и аккуратно всё повесил в шкаф. Достал жёлтую кримпленовую рубашку с широким воротом, светло-синие брюки-клёш, широкий ремень с огромной никелированной бляхой, затянул его потуже и посмотрел в зеркало. На него смотрел красавец с голубыми глазами Алена Делона и фигурой Арнольда Шварценеггера. Тряхнув непослушным курчавым чубом, наш герой направился к двери.
Мама, наблюдая за своим любимым сыном, видела, как он волнуется, собираясь, однако вмешиваться с подсказками не стала. «Он у меня взросленький уже, сам знает что делать», – решила она и всё-таки вслед ему сделала крестное знамение, прошептав: «Боже помоги моему сыночку».
Сергей столкнулся со своим другом на ступеньках клуба. Витька был в хорошем настроении и как всегда многословен.
– Серёжа, сколько лет, сколько зим! – заграбастал его в объятия Поскрёбышев. – Какими ветрами тебя занесло к нам? Поди, более четырёх лет домой не показывался! Хорош! Пошли в танцевальный зал. Там столько красоток!
– Здравствуй Витька! А ты всё такой же неугомонный, каким был в школе.
Друзья зашли в огромное фойе местного клуба. Из динамиков размещённых на стенах под потолком, лилась популярная песня «Эти глаза напротив» в исполнении Валерия Ободзинского. В зале в одиночку и парами шевелилась людская масса.
Сергей удивлённо воскликнул:
– Слушай Вить, как много у нас молодёжи!
– Да ещё какой, брат! Не зевай-ка, забрасывай сети!
Капитан остановился в нерешительности. Виктор, обращаясь к кому-то, кого видел пока только он, поднял вверх руку. Из хаотично перемещающейся толпы отделились две молодые красивые особы и направились к ним. Когда девушки приблизились, Виктор, повернувшись в сторону друга, представил его:
– Девочки, знакомьтесь! Сергей, мой друг! Бесстрашный воин и повелитель грозной техники. Одним словом наш Сергей-громовержец! К тому же девчата, его сердце, как и моё, – броня. Пока ещё не женат. Спортсмен, красавец, отличник!
Присяжнюк покраснел, но решил поддержать шутливый тон друга. Щёлкнув каблуками и кивнув головой, отрекомендовался:
– Сергей. А ты Витя, как был балаболом, так им и остался! Простите его, девочки!
– Оля, – представилась, улыбаясь шатенка.
– Галя, – неторопливо отозвалась брюнетка.
У капитана ёкнуло сердце: она была похожа на его первую любовь, совпало даже имя. Виктор, протянув руку в сторону Ольги и галантно склонив голову, произнёс:
– Мадемуазель разрешите вас на танец.
Ольга, загадочно посмотрев на подругу, положила свою руку в руку кавалера, и они поплыли в танце.
Сергей, немного понаблюдав за танцующим товарищем и его спутницей, обращаясь к Галине, сдавленным голосом обратился: «Разрешите», – и протянул руку в её сторону.
Галина с кроткой улыбкой на лице посмотрела в глаза кавалера, приняла приглашение, и они закружились в медленном танце.
Пообщавшись с Галиной во время танца Присяжнюк понял, что схожи были только имена, а в остальном… Увы, девушки были абсолютно разными!
Танцуя, Сергей увидел чудесную блондинку стеснительно стоящую с подружкой в стороне от шумной толпы. Девушка поймала на себе его взгляд, зарделась и опустила пушистые ресницы, спрятав под ними огромные глаза-озёра. Когда закончился танец, Присяжнюк, обращаясь к девушкам, пошутил:
– Простите девочки, у нас опухли уши. Нам требуется перерыв на лечение мужских недугов.
Девушки рассмеялись, а Сергей крепко сжав руку Виктора у запястья, поволок его к выходу, хотя никто из них не курил. Не успели они отойти на несколько шагов от двери клуба, как капитан вполголоса спросил:
– Витя, скажи, пожалуйста, кто та синеглазая девушка, которая стояла с подружкой в правом углу у входа?
– Это же Света Стороженко. Ты её знаешь! Когда мы учились в пятом классе, она последний звонок выпускникам делала.
– Погоди-ка, это та самая белокурая девчушка с огромными синими глазищами и двумя косичками в разные стороны? С голубыми бантиками?
– Ну да! Помнишь, я тогда пошутил, что она похожа на привидение с двумя косичками, а наша классная дала мне по шее? Вот это та самая Светлана и есть! Кстати, она учительница младших классов. Недотрога! А в чём дело-то?
Но вопрос так и повис в воздухе. Сергей уже тянул его обратно. Когда переступили порог клуба, зазвучала новая мелодия. Капитан, ничего не объясняя другу, направился к двум одиноко стоявшим девушкам. От неожиданности они смутились. Остановившись в шаге от них, Присяжнюк в полупоклоне отрекомендовался:
– Сергей.
Блондинка, краснея, произнесла:
– Я Светлана, а это моя подружка Нина.
– Очень приятно. Разрешите вас, Светлана пригласить на танец.
Она протянула ему руку. Касаясь девушки во время танца, он ощущал, как близость к ней пьянит и немного кружит голову. А Светлана, повинуясь движениям партнёра, забывшись, кружилась в танце, лишь изредка поднимая на него бездонные глаза. Ему казалось, что он уже давно провалился в эту бездну…
Музыка прекратилась, а они продолжали вальсировать, не ощущая, что окружающие, расступившись, с интересом смотрят на влюблённую пару. Первой пришла в себя Светлана.
– Ой, а ведь мы танцуем одни.
Сергей остановился, но руки партнёрши так не отпустил. А она и не пыталась её освободить.
Что было потом? Танцы, разговоры, проводы на другой конец села до калитки дома. Всё как в тумане. И это тихое «Спасибо вам Серёжа, до свидания». Какая мягкая и тёплая у неё рука, какой певучий голос!
– До свидания Светлана. До завтра, – ответил он, не отпуская её руку.
Длилось это мгновение или дольше – Сергей не знал, он перестал ощущать время. Только её тепло и её присутствие. Словно испугавшись нахлынувших чувств, отпустил руку Светланы.
Она плавно удалялась от него в глубину своего двора, а Сергей не шевелясь, смотрел вслед, боясь упустить из виду светлое ситцевое платье. Понимая, что уходя, она забрала его сердце с собой. И той же ночью Светлана приснилась ему. Синеглазая, с распущенными светлыми волосами, она протянула руку и нежно сказала: «Здравствуй, мой милый! Как же долго я тебя ждала!».
Следующий день казался ему бесконечным. Ничего не хотелось делать, даже аппетит куда-то пропал. Мама, глядя как мучается сын, тоже начала переживать, не заболел ли, однако расспросами донимать не стала. А когда пришёл вечер, Сергей преобразился: быстро помылся, переоделся и широким шагом направился к калитке, на ходу бросив:
– Меня ждут ребята, мам.
– Ну вот, – улыбнулась мать, – наконец-то и мой Серёжа встретил человека, который покорил его холодное сердце.
Она перекрестила сына и прошептала:
– Боже, пошли счастье моему сыну.
Отец, весь день наблюдавший тоскливое настроение своего отпрыска, спросил у жены:
– Объяснит мне кто-нибудь, что происходит? И что ты бубнишь себе под нос?
– Ты знаешь, кажется, наш Серёжа по-настоящему влюбился, – счастливо улыбнулась она.
В тот раз он не пошёл на танцы, а встретил Светлану на подходе к дому культуры. Поздоровался и предложил прогуляться к пруду, где плавала пара грациозных белых лебедей. Она приняла предложение. Они облюбовали маленькую скамеечку под сенью плакучей ивы, где ночь напролёт фантазировали о том, что ждёт впереди. Теперь вечера, проведённые рядом с ней, казались бессовестно короткими, а дневные часы – бесконечными. С ней окружающий мир раскрывался с новой стороны. Прекрасны стали ночи в родной Васильевке, удивительным казалось небо ночью, а цветы белой акации просто дурманили своим ароматом!
Её говор и запах светлых волос, вымытых в настое ромашки, задорный смех и нежные руки сводили с ума. Сергей, не стесняясь своих чувств, с любовью смотрел на неё, иногда подхватывал на руки и, как ошалелый кружился. Она лишь ближе прижималась к нему, такому близкому и сильному.
Однажды мама, наблюдая за сборами на очередное свидание, спросила:
– Сынок, показал бы нам свою невесту. Кто она такая, чья будет?
– Это дочь дяди Виктора Стороженко, Светлана.
– А, учительша! Порядочная такая, умная и с доброй душой. И знаешь, очень красивая девушка. Её в школе уважают коллеги, дети любят. Да и родители порядочные. Ты пригласил бы её к нам?
За три дня до окончания отпуска Сергея они расписались, отметив это событие небольшим застольем. Счастливый Присяжнюк с любимой супругой вернулся к месту службы.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

«Полуторка» с маленькой кухонькой, полуподвалом и большой печкой из глазурованного керамического кирпича тёмно-зелёного цвета, отапливаемая с помощью газа стала семейным гнёздышком семьи комбата.  Все удобства (вода, туалет и мусорные ящики) находились метрах в ста от дома. Правда, имелись и преимущества: квартира была на одного хозяина и располагалась рядом с воинской частью.
Как один день пролетел их первый год совместной жизни. Они купались в любви. Светлана провожала и встречала поцелуями и улыбкой. В доме всегда прибрано и пахло ею, его любимой. Завтраки, обеды и ужины радовали: сытностью и удивительным вкусом. Света умела не только готовить, но и накрывать стол. Она не хотела расставаться с ним и на минуту, он отвечал ей тем же.
Если раньше Сергей целиком и полностью отдавался службе, то сейчас разрывался между работой и своей любимой. Однако это не мешало честно и добросовестно служить Отечеству. Подразделение устойчиво держало планку лучшего в части. Сергея всё больше начали уважать старшие и любить подчинённые. Теперь его не тянуло в мужские компании «покурить» (так называлось времяпрепровождение, когда военные собирались посудачить о том, о сём), он был переполнен своей Светой. А когда уходил в наряд на сутки дежурным по полку, в нарушение порядка установленного в части, Светлана приходила вечером и оставалась в комнате дежурного до утра, согревая его своим присутствием. Они жили одной жизнью, одним духом – духом любви.
Как-то Светлана торжественно сказала:
– Серёженька, у нас будет ребёночек.
Он подхватил её на руки, кружил по комнате и целовал, целовал…
Идиллия завершилась неожиданно. Присяжнюка пригласили в отделение кадров дивизии и спросили, как он смотрит на прохождение службы в Афганистане. О событиях, происходивших на земле Пророка, он знал. К тому же один офицер их части, ранее убывший в Афганистан, вернулся в цинковом гробу и был захоронен на городском кладбище. Энтузиазма сообщение не вызвало, но он служил Отечеству, поэтому твёрдо ответил:
– Я готов. Когда передать подразделение и убыть?
– Езжайте в полк, сообщим дополнительно, – последовал сухой ответ.
Рассказывать беременной жене о командировке «за речку» пока не стал, решил, что сообщит, когда придёт приказ. С того дня ещё нежнее начал относиться к супруге, уделять ей больше внимания, а в душе поселилась тревога. Светлана заметила это и однажды спросила:
– Серёженька, что с тобой происходит?
– Усталость, наверное. Только-только контрольную проверку сдали. Ты можешь меня поздравить с тем, что батальон подтвердил звание лучшего.
– Поздравляю, мой милый! От всего сердца! Но беспокоит меня не это, – Света замолчала, а по щеке покатилась слеза.
Сергей обнял любимую, долго целовал и говорил ласковые слова, а она, принимая ласку, безмолвно плакала. И в тот раз Присяжнюк свою тайну не открыл, надеясь: а вдруг...
Однако «вдруг» не случилось. Вскоре его пригласил к себе командир полка. Когда Присяжнюк вошёл в кабинет, то увидел там не только командира, но и заместителя по политической части. Оба сосредоточены. Хотел было доложить, как положено, о прибытии, но командир остановил словами:
– Проходите, Сергей Григорьевич садитесь!
Командир всегда обращался на «ты» и вдруг перешёл на «вы». Сердце ёкнуло. Приказ пришёл! Полковник достал сигарету, долго мял её пальцами, затем бросил на стол и, раздражённо:
– Понимаешь, Сергей Григорьевич, я пытался тебя отстоять. Мне обещали, но пришёл приказ...
Немного помолчав, продолжил:
– Нельзя верить никому! Ведь просил, требовал. Сволочи... обещали ведь! И на тебе!
Командир, вскочив со своего места, принялся мерять шагами кабинет. Замполит молчал. Неожиданно остановившись, полковник почти прокричал:
– Лучшего офицера забирают! Видите ли, там им нужны именно лучшие! Аргумент нашли! Своих выкормышей не посылают, крестьянскими детьми дырки затыкают!
Присяжнюк встал и сдавленным голосом спросил:
– Кому передать батальон и когда убыть?
– Да сядь ты, Сергей! – отчаянно прокричал комполка и вдруг сник. – Извини, сынок. Ничего не могу сделать, понимаешь? Ни-че-го! У тебя жена в положении. Я знаю! Не по-человечески это, но никакие мои аргументы не принимаются во внимание.
– Товарищ полковник, жену отправлю в деревню к своим родителям... – Сергей смолк. Спазм сдавил горло. Помолчав и придя в себя, продолжил: – Дайте мне трое суток, чтобы жену отвезти.
Командир молчал. Замполит поднял голову.
– Не по-человечески так делать! Жена рожать собирается, а мужа в такую командировку отправляют! Но мы Сергей Григорьевич, ничего изменить не можем. Я разговаривал с начальником политотдела дивизии. Он ответил, что это наши проблемы, решать их должны на месте. Не могли…
Командир его оборвал:
– Хватит тут демагогию разводить!
К Присяжнюку:
– В общем так. День-два – на передачу батальона, три – на поездку домой и обратно. Жду тебя через пять суток. Если необходима будет помощь, обращайся! Извини сынок, что так случилось. Батальон передай своему начальнику штаба. Счастливо! Жду.
Домой шёл как на казнь. Как сообщить любимой супруге о том, что он бросает её в такой ответственный момент и уезжает на войну? Как её оставить в таком положении? Кто ей поможет во время родов? А после? Переступив порог квартиры, Присяжнюк, не поднимая глаз на встречающую супругу, сказал:
– Милая, нам нужно поговорить.
– Что случилось Серёженька?!
– Пойдём, сядем на диван.
Он обнял жену за плечи, и они молча прошли в комнату. Прижал её к себе:
– Понимаешь милая, меня посылают в командировку.
У неё вырвался крик:
– В Афганистан! Нет, не отпущу тебя! – запричитала она без остановки. – Не отдам тебя никому! Не отпущу! Давай уедем! Давай сбежим!
– Милая, ты не думай о плохом, всё будет хорошо. Я тебя отвезу к моим родителям. Они тебя очень любят и будут во всём помогать. А когда родится ребёночек, ты мне сообщишь. Меня отпустят. Я приеду, я обязательно приеду. Слышишь милая?
Она вдруг обмякла и спросила:
– Когда Серёженька?
И уткнулась в его грудь, рыдая…
Сопроводив супругу в Васильевку и передав родителям, Присяжнюк вернулся в часть. В голове пустота, в сердце и душе творилось невообразимое. Ему не страшно было отправляться на войну, но оставлять в предродовом состоянии супругу... Хоть вой от бессилия!
Спустя установленное время предстал перед командиром:
– Я готов. Спасибо, товарищ полковник за поддержку. Буду вас помнить. Вы мне заменяли отца. Многому у вас научился. Вы были настоящим командиром и воспитателем. Спасибо вам, Пётр Степанович и до свидания... – Сергей протянул руку для прощального пожатия.
Полковник сгрёб его своими огромными ручищами, прижал к себе и, задыхаясь от слёз, сказал:
– Всё будет хорошо сынок, я знаю. Ещё раз прости, что не смог тебя защитить. Я тебя буду ждать. Возвращайся. И пиши сынок. Обязательно пиши! Пусть тебя бережёт наша офицерская фортуна. Удачи тебе, капитан!
Присяжнюк поклонился и вышел.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Полк, куда прибыл командир танкового батальона капитан Присяжнюк, располагался в самом центре маршрутов проводки караванов с оружием и боеприпасами из Пакистана в центральные афганские провинции и дальше, на север. Приняв батальон, сразу окунулся в боевую жизнь части.
Второй день после вступления в должность начался с неприятности, территорию части обстреляли мятежники из реактивных пусковых установок «земля-земля» и безоткатных орудий. Три противно воющих реактивных снаряда взорвались в расположении подразделения. Два солдата срочной службы, находившиеся на обслуживании танков, получили осколочные ранения. Комбат отдал распоряжение немедленно всем укрыться под бронёй танков, раненым оказать первую медпомощь и доставить в полковой медпункт.
Во время боевой суматохи к Присяжнюку подбежал капитан-мотострелок. Указывая рукой на расположенную рядом сопку крикнул:
– Танкист, вон с той сопки по нам ведут огонь!
Комбат посмотрел в указанном пехотинцем направлении и, заметив клубы пыли на склоне ближней сопки, скомандовал:
– Экипаж к бою!
Танкисты в доли минуты заняли штатные места, заработал двигатель и комплекс управления танковым оружием. Мотострелок взгромоздился на башне и постучал по шлемофону Присяжнюка, а когда Сергей поднял голову вверх, указал рукой прямо и, перекрывая работу двигателя танка, прокричал:
– Прямо! Вперёд!
Танкист, доверившись капитану, отдал команду механику-водителю:
– Механик, – вперёд! Заряжающий, – осколочный!
Не успел танк проехать и 50 метров, как пехотинец, изучавший в бинокль предположительное месторасположение противника, постучал по шлемофону танкиста:
– Стой! Смотри! Прямо – одинокий кустарник, левее 50, выше 5, РПУ.
– Вижу! – прокричал в ответ Сергей, протянул руки к пульту управления оружием. Наводчик орудия посторонился. Присяжнюк припал к прицелу.
– Так, кустарник. Есть! Левее. Есть! Выше. Ах вот ты где, голубчик, устроился! Так, 1000 или 1200. Берём 1000, целимся выше цели. Огонь! –скомандовал себе танкист.
В это время в районе предполагаемого места расположения РПУ снова поднялась пыль. «Духи повторно ведут огонь, получайте же», – подумал Присяжнюк и нажал на кнопку спуска. Танк дёрнулся. Заряжающий, прослуживший в воюющей части более полугода, проворно дослал очередной осколочный снаряд в ствол, снял пушку с блокировки и крикнул: «Готов!».
Мотострелок радостно:
– Есть! Брат давай ещё один!
Сергей видел, что снаряд разорвался немного выше укрытия с РПУ, однако сама установка взрывной волной была выброшена из укрытия и лежала на бруствере окопа. Неожиданно, как из-под земли рядом с ней появились люди и начали стягивать её в укрытие.
Присяжнюк подправил точку прицеливания и нажал на кнопку спуска. В этот раз он был уверен, что РПУ уничтожил. Не зря же на армейских соревнованиях, проведённых два месяца тому назад, он был признан лучшим стрелком из танкового оружия, за что награждён дипломом. Не успел он в пыли рассмотреть результаты своей работы, как мотострелок закричал:
– Есть! Молодец капитан!
Экипаж ожидал распоряжений, а Присяжнюк в смотровой прибор командирской башенки изучал результаты стрельбы. Увидев, что на месте, где недавно возились люди у РПУ, зияла огромная воронка, обрадовался. Вылез из башни и сел рядом с мотострелком.
Тот протянул руку:
– Командир 1-го мотострелкового батальона капитан Пилюгин, Анатолий.
Танкист в ответ:
– Командир танкового батальона капитан Присяжнюк, Сергей. Очень приятно. Спасибо за помощь!
– Да ты, я вижу, и сам не лаптем щи хлебаешь. Молодчина! С первого выстрела! Будем дружить.
Он крепко сжал руку Сергея. Затем отпустил и, удобно усевшись, пошутил:
– А ваши пукалки здорово громыхают! До сих пор в ушах звенит. Хвалю, знатно уложил снаряды! Теперь «духи» с этой стороны не сунутся. Поплачут по установке! Будут знать, что у них появился серьёзный противник! Ну, брат с боевым крещением! И запомни: «духи» уважают силу. И ты теперь у них уважаемый человек, – мотострелок от души рассмеялся. – Твой предшественник в таком случае пошёл бы спрашивать разрешения командира полка.
Анатолий, помолчав немного, добавил:
– Я тебя поздравляю! Но сейчас тебе придётся выслушать нравоучения нашего комполка, как вести себя в подобной ситуации: «Необходимо укрыться и ожидать окончания обстрела, а не своевольничать». Чмо, а не командир! Но я этого не говорил. Удачи. Я пошёл.
– Счастливо, – ответил танкист.
– Кстати, приходи сегодня, если будет свободное время. Жду тебя во втором модуле к девятнадцати. Отметим знакомство!
– Спасибо. Буду, – улыбнулся Присяжнюк. Ему понравился бесстрашный комбат.
Потом были первые, вторые и третьи выходы полка на выполнение боевых заданий. Выходил и танковый батальон, иногда в полном составе, но чаще в составе двух танковых рот. Неизменно с батальоном выходил комбат, редко привлекая для этого своих подчинённых, – начальника штаба и своего заместителя.
За это время близко подружился с Анатолием, храбрым, смелым, благородным, прекрасно подготовленным офицером. Батальон под его командованием умудрялся выполнять самые сложные боевые задачи, при этом не допуская неоправданных потерь, а это высшая оценка командиру.
Однажды Присяжнюк, беседуя с подчинёнными офицерами, на примере своего товарища рассказал, как необходимо вести себя в бою и повседневной жизни, закончив разговор словами русского генерал-фельдмаршала, графа М. С. Воронцова: «Мало, ежели офицер сам не боится, а команда его не имеет равной с ним твёрдости; у истинного офицера и подчинённые будут герои».
Приняв батальон и определившись с почтовым адресом, Сергей написал письмо любимой супруге. В нём рассказал, как его радушно встретили, о командирах и коллегах, об отменной погоде и о том, что он с подразделением, как и прежде, занимается боевой подготовкой. Без утайки сообщил, что скоро подразделение совместно с частью будет участвовать в полевых учениях. Но главной темой письма оставалась любовь к ненаглядному Светлячку и то, как часто она приходит к нему во снах.
По возвращении с первого боевого задания написал и отправил второе письмо. И снова о любви, о том, как ждёт весточки своей родной и ненаглядной. Успокоил, написав, что по результатам прошедших учений, в которых участвовал батальон, он лично и его подразделение поощрены командованием. Поведал о добром и душевном народе, населяющем провинцию, где дислоцируется их часть.
Через несколько дней получил письмо от своей милой. С упоением читал простые строки о любви и преданности, о том, как она скучает и ожидает встречи. Спрашивала: «Милый, по телевизору показывали, как советские подразделения разгромили караван с оружием. Вы не выходите громить караваны? Береги себя, мой милый».
В ответ Сергей пояснил, что в районе расположения их части тихо и спокойно, они не участвуют в боевых действиях, а оказывают помощь в строительстве школ, детских садиков и обучают афганских солдат.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Присяжнюк повернулся на бок. На экране телевизора мелькали ужасы войны. Выключив его, развернулся на спину и выругался:
– Чёртов телек! То выпивуха, то войнуха. Страсть, как интересно! Воспитанием через электронные СМИ занимаемся. Ну дают американцы! Обнаглели совсем. Это ж надо, по всей планете льют кровь, упорно доказывая, что только они знают, как должен быть обустроен мир. И никакой ответственности! Эти «славные рембята» бомбят и стреляют только из добрых побуждений, убивают и калечат только во имя торжества мировой демократии. Так и хочется крикнуть: «Доколе вы будете убивать и калечить безвинных людей! Остановитесь!». Но нет же! Подай ты им стопроцентное обоснование права любой нации на политическую и экономическую независимость. Что такое Гаагский суд? Место оправдания преступлений янки?
Он злился на себя, на треклятых американцев признающих только силу и наводнивших целый мир оружием, яркими картинками многосерийных боевиков, воспевающих по локти в крови американских рейнджеров в роли «спасителей мира». Призывая себя к спокойствию, стал рассуждать:
– Неужели не будет над ними суда? Говорят, будет Всевышний суд. А когда? Они настолько самоуверенны, что лишь сплюнут: «Мол, чепуха». Но они должны ответить! Должны! За все свои злодеяния! Ладно, Серёжа успокойся, ты для них не указ и не судья. Лёг и отдыхай. Завтра день ничуть не легче.
Однако сон не шёл. Память упорно возвращала в Афганистан, в первый выход на боевые. Они участвовали в проводке колонны с материальными запасами для пехотной дивизии, расположенной в небольшом городке Мукур, попутно решая задачи разгрома бандформирований в провинции Газни…
На участке дороги, где по обе стороны темнели заросли карагача, прозванного Чёрным лесом, в районе кишлака Дафтани полк принял бой. Первыми были атакованы отряд обеспечения движения, где находился танковый взвод его подразделения, артиллерийский дивизион и танковый батальон. В хвосте колонны подожжены несколько наливников (автомобилей, перевозящих автомобильное и дизельное топливо). Колонна приостановила движение, а вскоре совсем замерла на месте.
Мятежники, воспользовавшись, из безоткатных орудий, гранатомётов и стрелкового оружия обрушили с двух сторон шквал огня. РекСы рвали землю, разрушали технику, убивали людей. Командир полка молчал. Присяжнюк отдал приказ: «Первая рота, противник слева. Вторая и третья – противник справа. Огнём танкового вооружения с места уничтожить!».
Съезд с полотна дороги грозил подрывами на минах. Танки, развернув башни в направлении противника, вели огонь из пушек и пулемётов. Бой принял затяжной характер.
Один из молодых командиров взводов, не выдержав нервного напряжения, отдал команду механику-водителю атаковать противника. Тот, выполняя приказ, повёл танк в направлении мятежников.
Присяжнюк увидел это что есть силы крикнул:
– Двадцать первый стой-й-й!
Но было поздно. Грозная боевая машина съехала с дорожного полотна, сразу подорвалась со стороны механика-водителя. Оторванные взрывом части танка Т-62 и человеческие останки разлетелись вверх и в стороны.
– Что же ты натворил двадцать первый? – прошептал комбат.
Он видел, как из подорвавшегося чадящего танка вылезали живые члены экипажа. Заряжающий, перевалив через броню башни, упал замертво сражённый пулей мятежника. Командир взвода, выбираясь, был ранен, спрятался от огня противника за броню башни. Наводчик орудия проворно соскользнул по броне и тоже оказался под прикрытием башни.
Комбат зная, что в горящем танке возможен взрыв боеприпасов, тем не менее, отдал приказ механику-водителю:
– Коля аккуратно пришвартуйся к горящему танку.
Когда танк подошёл вплотную к повреждённой машине, Присяжнюк проворно перепрыгнул на корму, подхватил раненого офицера.
– Ой! – вскрикнул лейтенант, – больно.
– Терпи лейтенант – сквозь зубы прошипел комбат.– Жив и слава Богу.
Передавая его в открытый люк своему заряжающему. Распорядился:
– Гриша окажи помощь.
Сам, развернувшись в сторону подорвавшегося танка, крикнул наводчику орудия, укрывавшемуся за башней своего танка:
– Ефрейтор, поднимай заряжающего и с ним вместе – на мой танк!
В этот же момент Присяжнюк ощутил обжигающую боль в ноге выше колена. Времени смотреть, что случилось, не было. Нырнув под защиту брони, сел на штатное сидение и только тогда ощутил боль. По ноге текло что-то тёплое и непривычно липкое. Присоединив гарнитуру, отдал распоряжение механику-водителю:
– Коля спокойно назад.
Как только танк ушёл от чадящей машины, скомандовал:
– Механик, стой! Наводчик – следить за полем боя, быть в готовности вести огонь.
Перейдя на внешнюю связь, запросил рапорта командиров рот. Ему доложили, что в бой ввязалась спешившаяся пехота.
Поступила долгожданная циркулярная команда:
– Внимание! Работают вертушки!
– Наконец-то! Где же вы раньше были вертуны?! – вырвалось из уст комбата.
В условиях той войны вертолёты были надёжными помощниками, защитой и спасением: обеспечивая с воздуха огневую поддержку и помогая эвакуировать раненых.
Не успели отработать и уйти вертушки, как по противнику открыла огонь молчавшая до этого полковая артиллерия. Мятежники, неся потери, ретировались. Вскоре на полотне дороги были слышны только единичные выстрелы, дымились поражённые машины, бродили чертыхающиеся люди.
Присяжнюк, выбираясь на броню танка, почувствовал острую боль в левой ноге, однако нужно управлять батальоном. Для начала – оценить обстановку. Осмотревшись, обратил внимание что, несмотря на продолжающуюся стрельбу, на земле вдоль всей колонны копошились люди. Из доклада командиров рот следовало, что потеряны два танка, три человека убиты и семь ранены. Про себя отметил: «Не считая меня». Осторожно приспустил брюки, осмотрел и ощупал рану. Ранение было сквозное, пуля не задела кости. Обрадованно вздохнул. Наводчик орудия подал аптечку. Достав обезболивающее, Сергей ввёл немного выше места ранения, быстро обработал и перевязал рану. По вызову командира полка направился к нему.
Начальник медицинского пункта констатировал после осмотра раны:
 – Вы товарищ капитан, фартовый! Офицерская фортуна улыбнулась вам: ранение сквозное, кость цела. Однако смею заметить, что при таком пренебрежительном отношении к своему здоровью можете поплатиться не только ногой, но и жизнью…
Были потом и другие выходы и ещё одно ранение, уже осколочное, госпиталь, где он получил такое долгожданное известие о рождении дочери. После госпиталя предоставили отпуск. Сергей увидел свою дочь, встретился с любимой и родителями. Его счастью не было предела. Об участии в боевых действиях, ранениях и контузии никому из родных не говорил. Сочинял небылицы, как он со своими солдатами помогал мирным афганцам строить школы, прокладывать дороги. Днём и при включённом свете вечером всегда ходил в тельняшке и спортивных штанах, чтобы родные не заметили шрамов. Однажды Светлана предложила:
– Серёж жарко так, даже душно. Давай пойдём на пруд искупаемся?
 Он лишь отшутился:
– Светик, за семь месяцев я разучился плавать! Утону. Там же только горы и песок.
Отпуск пролетел быстро. Расставаясь, обещал писать и «не лезть в пекло».
И снова боевые выходы, повторная контузия и ордена. Досрочно присвоили воинское звание майора. Сергей писал и получал письма от своей ненаглядной. Любил и был любим.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Через год и восемь месяцев вернулся в Союз для сдачи вступительных экзаменов в военную академию бронетанковых войск. Поступил. Сколько радости было в душе: сбылась мечта сельского паренька! Отныне он – слушатель военной академии БТВ в Москве. Через два месяца обучения получил комнату в общежитии и перевёз семью…
Три года в академии пролетели быстро. Это было самое счастливое время в жизни офицера Присяжнюка и его семьи, несмотря на комнатку в панельном доме площадью в 18 квадратных метров.
Ему, отличнику учёбы, спортсмену, кавалеру боевых наград, накануне выпуска предлагали остаться в адъюнктуре при академии для продолжения научной работы, но он отказался. Присяжнюк частенько вспоминал, как один из офицеров учебной группы во время подготовки к защите дипломной работы пошутил: «Я, конечно, не генеральский сын, однако не хочу полковничьим клёшем мести брусчатку Красной площади, а согласен служить в дали, в пыли, в грязи, но стать генералом». Была и у него тайная мечта – дослужиться до генеральских лампас.
При распределении Присяжнюк получил направление в ГСВГ (группу советских войск в Германии) на должность начальника штаба танкового полка. Служба нравилась: новая техника, плановая боевая подготовка, ухоженный военный городок со всем необходимым для семьи и детей. Магазины, переполненные разнообразным качественным и добротным товаром.
Через год службы назначили командиром танкового полка. А вскоре – начальником военного гарнизона. Забот и хлопот добавилось: кроме его части в гарнизоне дислоцировались ещё четыре – боевая учёба, досуг, всестороннее обеспечение, поддержание дружбы с местной германской властью и т.д.
У Сергея в памяти отложились воспоминания о настоящих дружеских встречах с руководством городка, где они располагались, о безвозмездной и бескорыстной помощи немецких товарищей советским военнослужащим. Вспомнился курьёзный случай, произошедший в гарнизоне во время празднования Нового года.
В прибранной и украшенной ёлкой с яркими игрушками офицерской столовой гарнизона для офицеров и членов их семей накрыли праздничный стол, своими силами подготовили небольшой концерт, благо среди военных много талантливых людей, пригласили руководство городка. Мероприятие началось в торжественной обстановке и по русскому обычаю – проводами Старого, уходящего года. Звучали воспоминания о добрых делах, военнослужащих в прошедшем году… Неожиданно один из командиров мотострелковых батальонов, пошатываясь, приподнялся и заплетающимся языком начал тост: «Ува-жа-е-мые немецко-фашистские друзья! Я, мы…» Капитана подхватили под руки находившиеся рядом с ним офицеры и увели в соседний зал, а затем сопроводили в комендатуру.
Заместитель по политической части, который до этого бодро вёл вечер, безмолвно стеклянными глазами вытаращился на Присяжнюка.
Начальник гарнизона, поднявшись, принёс извинения за слова, сказанные подчинённым. Немцы сделали вид, что не поняли смысла произнесённого. Мероприятие продолжилось.
Вначале сидящие за столом переговаривались в полголоса, а потом, в двенадцать часов, транслируемый по телевидению бой курантов и поздравление руководителя государства Леонида Брежнева оживили публику. Поздравления с наступившим Новым годом, концерт, танцы и только под утро народ начал расходиться.
Прощаясь, заместитель бургомистра города, возглавлявший делегацию от местной власти, сказал:
– Вы, русские добрые умные весёлые и миролюбивые. Дай бог, чтобы мир на земле длился бесконечно, пусть война не придёт на наши земли, а память между нашими народами останется доброй. Ваш товарищ оговорился и только. Вы, пожалуйста, не наказывайте его.
Это происшествие в круговерти боевой учёбы и бытовых неурядиц вскоре забылось. Дружба с жителями и руководством городка продолжилась, даже укрепилась…
Спустя пять лет службы в Германии по замене Присяжнюка направили на равноценную должность в Уральский военный округ. В кадрах военного округа предложили должность начальника курса в родном военном училище, но он отказался. Присяжнюк не мог представить себя и сытную размеренную жизнь начальника курса, считая, что его харизма и боевой опыт необходимы в боевых частях.
После короткой беседы с заместителем командующего по боевой подготовке его направили командовать отдельным танковым полком в отдалённом воинском гарнизоне. Там росли восхитительные мачтовые сосны, температура воздуха зимой опускалась до 40 градусов мороза с пронизывающими ветрами, а летом донимали огромные комары. После благополучной Германии было холодно и неуютно, однако они со Светланой и дочерью терпеливо переносили тяготы воинской службы.
Присяжнюк и здесь не отсиживался, а служил Отечеству. За время командования часть вошла в число лучших среди равных в округе. В благодарность, чтобы «отогрелся», через три года его направили служить на равную должность в отдалённый военный гарнизон, дислоцированный на территории Казахстана.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Присяжнюк поднялся с дивана, подошёл к бару в стенке и достал бутылку «долгоиграющего» коньяка. Какое-то время смотрел на полную рюмку, а затем, смакуя, выпил. От удовольствия даже крякнул и, обратился вполголоса к себе:
– Заканчивал бы ты, полковник воевать. Пора на отдых!
Поставив всё на места, аккуратно прикрыл бар. И только решил прилечь, как из спальни позвала жена. Сергей вошёл и увидел восхитительную женщину в прозрачном пеньюаре. Какая же она красавица! Светлана, словно прочитав его мысли, обняла мужа и зашептала:
 – Ты помнишь, Серёж, как мы в Коломые жить друг без друга ни минуты не могли? А ты знаешь, что я всё так же люблю тебя, милый?
У него закружилась голова, как бывало прежде. И всё дурное ушло на задний план: и ворчание, что не остался в адъюнктуре академии, что надоели эти «чёртовы гарнизоны», что «задолбали твои морозы и метели», что «люди живут как люди, а мы в дыре прозябаем», что «у жены командира артиллерийского полка норковая шуба, а у меня мутоновая». Ушло-исчезло даже то, что завтраки забывала накрывать, а порой и ужины приходилось разогревать самому…
Да и что, по сути, он дал ей, семье? На первом месте служба – с раннего утра и до поздней ночи, полигоны, учения, война… Дочь выросла – не заметил! «Эх, Серёга, сколько ты не додал своей любимой! – застучало в висках позднее раскаяние.– Не она, брат, виновата в сложившихся отношениях, а ты сам».
И он подхватил жену на руки, такую красивую, близкую, любимую и понёс к кровати. Целовал, ласкал…
После ванны пили чай и вспоминали о прожитом: 
– А помнишь, Серёж, как ты носил меня на руках в нашей Васильевке? А как мы с тобой ночами дежурили? Как я щеголяла в пошитом подругой и вышитом мной платье из портяночного материала, который ты получил на паёк, помнишь? А как ты приехал в отпуск из Афганистана? Мы с тобой тогда никак не могли выспаться – все ночи проводили у колыбели нашей доченьки. Ты, Серёж не видел, как Наташенька начала ходить. Это была умора! Она, как утка переваливалась с ноги на ногу. Твоя мама, смеясь над ней, говорила: «Точно, как мой Серёженька в детстве». А помнишь Москву, когда мы троём ютились в комнатке на краю города на восемнадцати квадратных метрах? Как с малым дитём умудрялись посещать театры и кино, как гуляли в парках? Эх, Москва!..
На какое-то мгновение она задумалась, а потом с лёгким укором продолжила:
– Не захотел ты Серёжа, остаться в столице, а можно было. Ну, да Бог с ней, с Москвой! Нам с тобой везде было хорошо. Правда, на Урале зимой было холодно, а летом комары донимали.
Немного помолчав, добавила:
– Но какие же там красивые горы, лес, река! А грибов сколько, ягоды! А рыбалка! Помнишь, как на учениях ты получил двустороннее воспаление лёгких, тебя выхаживали врачи? Я не отходила от твоей кровати, отпаивая горячим молочком с мёдом, и ты выздоровел…
Присяжнюк взял руки супруги, поцеловал их и прижал к своим щекам. Он помнил всё. Когда они приезжали к новому месту оставлял её, торопясь на службу. Лишь поздними вечерами возвращался и помогал обустраивать квартиру. Помнил, как делили краюху хлеба, как боролись с холодом в плохо отапливаемых бараках, как мылись в тазике, согрев воду на плите. С грустью констатировал про себя, что за более чем тридцатилетнюю службу они всего два раза были в доме отдыха, да и то в зимнее время. Вспомнил, как уезжал на учения, оставляя её с маленькой заболевшей дочерью в холодной квартире… Как врал ей в письмах с войны. Не забыл и госпитальную койку, как учился ходить после подрыва и травмы позвоночника… И Москву, и Урал… Он всё помнил и был бесконечно благодарен, что она всегда оставалась рядом с ним.
Сколько же ей пришлось перенести трудностей и неудобств! А ведь не сломалась! Знал, что его Светлана плакала ночами, прячась ото всех молилась, иногда упрекала, но держалась. На её руках оставалась не только дочь, но и он сам. «Сильная ты у меня, моя Светлана, – с теплотой подумал он, глядя на супругу. – А ты, Серёжа, верный служака Отечеству, «цепной пёс», кроме своей службы не замечал ведь ничего». Он поднялся, обнял её и, целуя, зашептал:
– Прости ты меня, непутёвого! Много я хлопот принёс – знаю. Прости.
– Да и ты меня прости. Я ведь сама вижу, что в последние годы превратилась в ворчливую тёщу. Наверное, это от накопившейся за жизнь усталости или от скуки в этом захолустном гарнизоне. Да и дочь со своим избранником нервишки постоянно треплют. Это не оправдание, понимаю. Прости меня, – она поцеловала его руку. – Прости, любимый.
Светлана, подняв голову, снова заговорила:
– Серёж, тебе уже пятьдесят три года. Может, напишешь рапорт, уволишься? Поедем к нам на малую родину. Время сейчас неспокойное, того и гляди разбегутся республики по национальным квартиркам. А мы купим участок земли и построим дом или в родительском остановимся. Тогда ты, построишь баню, сделаешь небольшой пруд, на берегу посадишь плакучую иву, а под ней установишь скамейку. Будем с тобой, сидя под ивой, вспоминать пережитое. Разве это не счастье?
Она даже смутилась от своей смелости и затихла. Присяжнюк долго молчал, затем грустно ответил:
– Ты права. Пора в запас…
Учебное полугодие пролетело, как один день. Случались авралы на гарнизонной котельной (зима в том году была суровая), сбои в проведении плановых занятий. Но, честно, это его только подзадоривало. Он даже постройнел, на что обратила внимание жена:
– Серёж, ты что-то плохо кушаешь. Лицо потемнело, словно в Африке побывал. Скулы вон показались, а под глазами – морщинки и тёмные круги. Форма висит, как на вешалке. Пожалей себя, Серёж?
Присяжнюк в ответ лишь молча улыбался, но на душе было неспокойно. Скоро весна и расставание с армией, которой отдано более тридцати лет…
Успешно сдав контрольную весеннюю проверку по боевой подготовке, он представил рапорт по команде. Спустя месяц пришёл приказ. Присяжнюк передал дела и должность, попрощался с гарнизоном, где прослужил почти шесть лет.
Обходя жилой городок, он удивился: сколько же сделано за время его пребывания в должности начальника гарнизона. Построены четыре пятиэтажных дома для семей офицеров и прапорщиков, две добротные двухэтажные казармы, две современные солдатские столовые, баня для личного состава срочной службы, а также для офицеров, прапорщиков и членов их семей. Забор вокруг городка раньше был из ржавой колючей проволоки, а сегодня он бетонный, высотой два с половиной метра, выкрашен в белый цвет. Когда-то росли три карагача и жухлая трава, а теперь радуют глаз стройные тополя, белокорые берёзки, развесистые каштаны и липы. Красиво смотрятся кусты сирени и калины, клумбы с белоснежными нарциссами, алыми и жёлтыми тюльпанами, так любимыми Светланой. Красота!
Настоящей гордостью Присяжнюка был учебный центр. Когда он приехал, то первое, что увидел, – это единственное полуразвалившееся глинобитное строение удручающе серого цвета. Весной и осенью дороги к центру были абсолютно непроходимыми для колёсной техники. Теперь заасфальтированы, обсажены с обеих сторон стройными берёзками, канадским тополем и жилистыми карагачами. Прекрасно смотрится двухэтажное спальное помещение со столовой и баней для личного состава полигонной команды и гостей гарнизона, отличная танковая директриса и директриса для стрельбы из вооружения остальной бронетехники. Построены: - электроподстанция и водокачка.
Возвращаясь из учебного центра, полковник посетовал:
– Одного жаль: мечтал построить школу и больницу. Медчасть так и ютится в жилом корпусе, а школа – в городе. Обидно, что не успел. Планировал сделать водоём, развести в нём рыбу, оборудовать пляж, посадить рощу. А вдоль водоёма посадить плакучие ивы, чуть подальше – берёзовую рощицу. Не успел…
Его друг, бывший начальник штаба полка, принявший должность командира полка и по совместительству начальника военного гарнизона, улыбнулся:
– Любишь ты берёзы, Серж. Я давно заметил твоё особое к ним отношение.
Присяжнюк вздохнул:
– Понимаешь, вырос я у берёзовой рощи.
– Да, не успел ты реализовать все свои грандиозные задумки. Однако наследил ты здесь, Сергей Григорьевич знатно, что и говорить! Хотел создать в этой богом забытой степи рай? Так ты его и создал!..
Дальше ехали молча. О чём думал полковник Присяжнюк, было известно только ему. Через день он простился с подчинёнными и друзьями. А спустя два дня, отправив контейнер со скарбом в Россию, и сам с супругой отправился на малую родину…


ЭПИЛОГ

Прошло десять лет…
– Здравствуйте, – обратилась к стройному седому мужчине, молодая брюнетка. – Вы не подскажете мне, как найти Сергея Григорьевича Присяжнюка?
– Я вас слушаю, – ответил он, бросив на неё быстрый взгляд. Сразу обратил внимание, как молода и красива собеседница, к тому же так похожа на далёкую и почти забытую Леру.
– Ещё раз здравствуйте. Простите за беспокойство, – смутилась она от пристального взгляда, протянула ему руку. – Я - корреспондент районной газеты. Зовут меня Спиридонова Елизавета Иосифовна, хотя можно просто – Лиза. Сергей Григорьевич, я очень много слышала о вас интересного, даже удивительного. Прошу вас уделить мне немного времени для беседы.
– Почему бы и нет, – улыбнулся он её смущению, принял в свою широкую ладонь маленькую ручку и поцеловал пальчики. – Но что я могу рассказать вам? Пенсионер Министерства обороны. Правда и на пенсии занят. Всегда находятся неотложные дела. Просто сегодня у меня по плану банька. Виллу мы с супругой прибрали, в саду и огороде навели порядок, так что наступило время отдохнуть. Пройдёмте к нам, это недалеко.
По пути Сергей Григорьевич успел рассказать Лизе о красотах деревни Васильевки, его малой родины, о замечательных людях, населяющих её. А потом шёл молча, о чём-то думая. За это время она рассмотрела его правильные черты лица, привлекательные даже в возрасте, глаза небесного цвета и подумала, что в молодости он, наверное, не одну девушку с ума свёл. И ужаснулась своим мыслям: а ведь и ей он понравился. «Стоп, подруга! Ты на работе, а не на свидании», – одёрнула себя.
Прервав её мысли, Присяжнюк сказал:
– Если вы хотите о ком-то написать, так у нас в селе, вон на той улице, – Сергей Григорьевич указал рукой направление, – проживает участник Великой Отечественной войны Иван Спиридонович Чеботарёв. Знаете Лиза, он оборонял Ленинград, брал Кёнигсберг. Свою войну закончил в сентябре сорок пятого года, участвуя в разгроме японских милитаристов. Службу начал рядовым солдатом, а завершил старшим сержантом, командиром танка Т-34. Кстати, он дважды награждён высшей солдатской наградой – орденами Славы второй и третей степени. Кроме того, у него медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», другие государственные награды. Ранения, контузия, госпитали… Всё испытал солдат во имя Победы. После войны педагогом в местной школе работал, за свой труд удостоен высшей профессиональной государственной награды – стал заслуженным учителем СССР. У него орден Трудового Красного Знамени есть. Не одно поколение жителей Васильевки выучило с ним математику и физику. Сейчас он персональный пенсионер. Правда, время на консультации учащихся всегда находит. Вот о ком обязательно надо написать, он этого достоин!
– Спасибо Сергей Григорьевич за информацию, – поблагодарила девушка, – я обязательно познакомлюсь с Иваном Спиридоновичем и напишу о нём, но сегодня хочу побеседовать именно с вами.
– В моей судьбе всё тривиально: школа, военное училище, служба и венец всему – пенсия.
– Скромничаете, Сергей Григорьевич, – показательно нахмурилась Лиза, – о вашей службе и заслугах молва далеко идёт. И до нас дошла, хотя официально вы проживаете в областном центре, а в Васильевке бываете наездами. Жители деревни уважают вас. Рассказывают, что благодаря вашему упорству и инициативе в деревне установили монумент с танком и стелу с фамилиями в память о земляках, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. А ещё скверик заложили, место захоронения павших за освобождение села привели в порядок. Работает организованный вами военно-патриотический клуб «Поиск», шахматная секция при школе, да и другие заслуги вам приписывают.
Отставной полковник приостановился, глянул брюнетке в глаза, улыбнулся:
– Вот именно, что приписывают. Это сделано руками и по велению сердца жителей Васильевки, а я всего лишь участник. Вы знаете, Елизавета, по приезду на малую родину, я был приятно удивлён. За малый срок Белгород из провинциального городка превратился в город-красавец: высотные белостенные дома, изумрудные скверы, парки, каскады фонтанов, великолепные учебные заведения, больницы, спортивные дворцы и площадки. Радует глаз чистота прибранных улиц. За долгую службу мне довелось побывать во многих городах на территории бывшего Советского Союза и за его пределами, однако то, что увидел здесь, меня очень обрадовало. Я горжусь, что теперь живу в Белгороде – городе Воинской славы и Первого салюта.
За разговорами незаметно подошли к небольшому аккуратному домику, утопающему в зелени. Собеседник, открывая калитку, с гордостью произнёс:
– А вот и наша со Светиком вилла. Милости прошу!
Покрытый асфальтом двор был на удивление чист и ухожен: вдоль забора во всю длину устроены клумбы с разноцветными петуньями. Небольшой домик из белого силикатного кирпича украшала зелёная шиферная крыша, картину дополняли резные наличники, выкрашенные в такой же сочно-зелёный цвет.
Хозяин пояснил:
– Это наше родовое гнездо. Здесь родились и жили четыре поколения Присяжнюков. Я - из пятого. Увы, в юности оставил дом и вернулся когда вышел на пенсию. Когда мы со Светланой возвратились на малую родину, то временно прописались у друзей в городе. В администрации города встали на льготную очередь для получения жилья, однако жить временно прибыли в родную Васильевку. Я хотел здесь осесть, но супруга мой патриотический порыв остановила убедительными словами: «Достаточно, намыкались по гарнизонам. Пора подумать о добротной квартире со всеми удобствами». Я согласился. Жизнь мы действительно прожили, как в народе говорят, на чемоданах – из гарнизона в гарнизон. В квартире не всегда были элементарные удобства. Дочери досталось: сменила за время учёбы четыре школы, друзей...
Сергей Григорьевич задумался, о чём-то вспоминая.
– Да, дом моих родителей, у которого сейчас находимся, два года стоял без хозяина. Строение старое, обветшалое. А родовое гнездо Светланы занял её старший брат с детьми и внуками. Знаете, когда приехали в деревню, то ужаснулись, как много заброшенных домов. Часть строений в развалинах, дворы заросли лебедой в рост человека, даже центр деревни находился в запустении. Посмотрели мы со Светланой, побеседовали с её родственниками, местными жителями и долго не могли принять окончательного решения. Сердце разрывалось от увиденного. Мы глазам своим не верили, что в такой короткий срок до неузнаваемости изменилась наша Васильевка.
Мой друг детства Витька Поскрёбышев, работающий директором местной школы, предложил мне тогда «поднять» Васильевку. Однако с сожалением признался, что всё колхозное добро растащили. Паи нарезали, а чем обрабатывать? Молодёжь рванула в город. Мужики спились. «Если есть желание, оставайся, – сказал мне Виктор. – Попытайся поднять лежащее на боку хозяйство, недавно бывшее в числе передовых». Я с сожалением смотрел на своего друга, некогда активного, врождённого организатора и понял: раз Витька упал в отчаяние, значит, дела дрянь, поэтому супруге не стал возражать. Вот привели дом и дворик в порядок, баньку построили, садик обновили.
Зная из рассказов друзей Присяжнюка о его любви к берёзкам, корреспондент спросила:
– А берёзовую рощу посадили?
Собеседник, с грустинкой в голосе ответил:
– Берёзовая роща рядом, в километре от Васильевки.
Ей на минуту показалось, что он даже ссутулился. Она смотрела на его потухший взгляд и жалела, что задала такой вопрос. Постаралась перевести разговор на другую тему:
– Сергей Григорьевич, а я слышала, что вы стали чемпионом по шахматам среди жителей города?
– Было дело, но не города, – снова ожил собеседник.– Однажды я выиграл соревнования на первенство нашего округа по шахматам. Но потом меня захватили другие дела: дом, сад, огород. Следом – квартира - «полуфабрикат».
– Поговаривают, что с получением положенного вам жилья были проблемы?
– Да что вы! Несколько походов в администрацию, и через два с половиной года – пожалуйте, живите! Разве это сложно? Хотя бюрократия на гражданке душит человека. Сложнее было с переездом дочери и её семьёй. Вы знаете, Елизавета Иосифовна, дочь родила нам внука, в третий класс ходит, – торжествующе произнёс собеседник, – шустрый такой. В школе писали сочинение на тему: «Кем ты хочешь стать?» Так он написал: «Хочу быть офицером, как мой дедушка, Отечество защищать». Он станет, он настойчив.
Собеседница, глядя на него, подумала, что в жизни ему пришлось хлебнуть всего, даже на пенсии и то – отдых только снится; при этом обратила внимание, с какой теплотой и гордостью в голосе говорил он о своём внуке – любит его дед.
В этот момент скрипнула, открываясь, калитка, ведущая в огород. Показалась немолодая, но красивая белокурая женщина. Лицо сплошь покрыто мелкими морщинками, которые не портили, а только подчёркивали её красоту и то, что в жизни немало пережито. Лиза заметила также, что голубые глаза хозяйки красиво подведены, а ногти на руках и ногах накрашены.
Корреспондент подумала про себя, вот так и должна выглядеть жена полковника. Но тут же сама себя поправила: «А почему только полковника? Все женщины обязаны выглядеть ухоженными и привлекательными, тогда и мужья не будут засматриваться на чужих жён! Да и водку пить станут в меру».
Женщина вытерла руки о подол рабочего фартука и проговорила приятным певучим голоском:
– Здравствуйте, моя милая. Меня зовут Светлана Викторовна. Извините, что не могу подать руку, она у меня в земле – я тут на грядках работаю, пока мой муж с такой красавицей общается.
Корреспондент представилась, но покраснела при этих словах. Хозяйка усадьбы сразу поправилась:
– Да это я так сказала... Простите меня. Мой Серж – кремень. Мы почти сорок лет дружно, душа в душу живём. Хотя, если честно, то глаза его при встрече с красивыми девушками всегда блестят. Он же мужчина!
В беседе с супругой Присяжнюка Лиза выяснила, что Сергей Григорьевич, как и прежде, ходит ночью в атаки, ежегодно поминает своего друга погибшего на войне в Афганистане, с помощью Интернета общается с друзьями, а долгими зимними вечерами играет на компьютере в любимые шахматы. Из разговора корреспондент поняла, что Светлана Викторовна по-настоящему любит и уважает своего супруга. С грустью звучала исповедь этой немолодой женщины, но грусть была светлой, без тоски:
– Мой Серёжа часто вспоминает службу и друзей, но не подумайте, что делает он это за рюмкой водки. Вы представьте, что почти сорок лет Серёжа верой и правдой отслужил Отечеству. Почти вся жизнь – гарнизоны и полигоны. Он ведь ранен и контужен был на войне. А я никогда от него не слышала жалобы на здоровье. Хотя замечала, что ему бывает худо. Помочь хотела. Но он неизменно отвечал, что всё нормально. Мой Серёжа неугомонный! Он и местную власть в деревне расшевелил: центр обустроили, к участникам Великой Отечественной войны и ветеранам-афганцам, что называется, лицом развернулись. Он настоящий воин. Все Присяжнюки по мужской линии в потомстве были такими. Дед его, Егор, – участник империалистической войны, полный кавалер Георгиевского креста, отец в Великую Отечественную войну награждён двумя орденами Славы. И моему Серёже, к сожалению, в мирное время тоже пришлось воевать. Вы даже представить себе не можете, какой он.
Такие слова дорогого стоят, и каждому мужчине их хотелось бы услышать.
Лиза, возвращаясь в редакцию, несла с собой душевное тепло этой удивительной семейной пары – настоящей женщины и истинного мужчины. Ей казалось, что за несколько часов общения она постигла простые истины, которыми живут её земляки, её малая родина.

















                КРЕЧЕТ

Секретные миссии в Африке



Эфиопско-сомалийский конфликт
1977 – 1979 гг.


                Вместо предисловия

– Капитан… Вы направляетесь в специальную командировку для оказания интернациональной помощи народу… в должности военного специалиста по боевому применению… – звучали, как вердикт, слова начальника одного из главных управлений Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. И тысячи офицеров, ответив: «Есть!», убывали в неведомые страны – «освободившиеся от колониального гнёта», «развивающиеся», «социалистической ориентации», «дружественные» и т.п.
Эта традиция сложилась ещё в Российской империи, когда, может быть, менее пафосно, без упоминания об интернациональной помощи, но обязательно со словами о служении Отечеству напутствовали офицеров Генерального штаба русской армии, направляя их под видом географов, журналистов или просто путешественников в далёкие Абиссинию или Монголию, Океанию или Индию…
Трудно перечесть все места на земном шаре, где русские, а затем и советские военные специалисты, рискуя собственной жизнью и здоровьем, выполняли особые задачи, в том числе - обучение военнослужащих, наладку, ремонт и обслуживание боевой техники и вооружения, оказывали помощь в боевом применении, продвижении оружия, а также проводили пропаганду образа жизни, разведку...
«Интернациональная помощь», «интернациональный долг» – эти словосочетания с идеологическим подтекстом легко произносимы, но труднообъяснимы. Если для гражданских специалистов – строителей, нефтяников, геологов, врачей… – это означало просто хорошо оплачиваемую работу, хотя и с определённой долей риска, то для военных это была «специальная командировка», почти всегда связанная с риском для жизни. Находясь в чужой стране среди людей с чуждой ментальностью, они обязаны были обучать, помогать, а зачастую и непосредственно участвовать в боях, вверяя свою судьбу его величеству случаю.
Испания и Северная Корея, Конго и Алжир, Вьетнам и Никарагуа, Куба и Ливан, Египет и Сирия, Ангола и Судан, Йемен и Сомали, Эфиопия и Афганистан  – это малая толика стран, земля которых полита кровью наших солдат и офицеров, выполнивших свой воинский долг до конца. Вечная им память!
Непросто сложились судьбы многих из тех, кто возвратился из таких «командировок» живыми. Пройдут многие годы, распадётся советская держава, на постсоветском пространстве появятся независимые и далеко не всегда друг другу дружественные государства, прежде чем признают особый статус этих людей, наделив их правами участников войны.
Сначала их называли воинами-интернационалистами, но когда война шагнула на порог родного дома (Чечня, Дагестан, Южная Осетия), стали называть ветеранами боевых действий. Они, раненые или контуженные, с нарушенной психикой, познавшие горе и страдания, не всегда приняты и поняты родным государством. Да и кому по силам дать истинную оценку их заслуг перед Отечеством? Увы, не всегда такая оценка справедлива. Потому-то многие (даже в праздники!) стесняются надевать боевые ордена и медали.
Мало кто из побывавших в горячих точках охотно делится своими воспоминаниями. Одни связаны обязательством беречь государственную тайну, другие – из-за обиды на государство, бросившее их на произвол судьбы. И все-таки это наша история, это наши люди, и никто и ничто не сможет умалить их служение долгу и Отечеству.
Мне как профессиональному военному волей судьбы выпала честь выполнять воинский и интернациональный долг в Эфиопии и Афганистане, оказывать помощь братскому народу Чехословакии в 1968 году.
Отдавая дань памяти боевым товарищам, в этой повести я хочу приоткрыть некоторые малоизвестные страницы о героизме наших людей, выполнявших секретные миссии на Африканском Роге.

                Честь имею
                Н.А. Лутюк




                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ





               
                ...Стреляют здесь не для острастки –
               
                Гремит военная гроза,
               
                Из-под арабской жёлтой каски
               
                Синеют русские глаза.

               
               
                Без звёзд зелёные погоны,
               
                Идёт с солдатом наравне,
               
                Ведёт чужие батальоны,
               
                В чужой стране, в чужой войне

                (Стихи неизвестного автора)


ГЛАВА ПЕРВАЯ

В полумраке полупустого салона авиалайнера ТУ-154, совершающего рейс Москва – Аддис-Абеба, стояла тишина, только глухой стон реактивных двигателей за бортом напоминал, что судно в полёте. Впереди, развалившись в креслах, дремали несколько чернокожих представителей африканского континента. В середине салона о чём-то перешёптывалась молодая пара африканцев. Ближе к хвосту самолёта расположилась группа разных по возрасту, но очень похожих друг на друга с характерной короткой стрижкой братьев-славян. Шикарные костюмы, полурасстегнутые вороты рубашек, ослабленные узлы галстуков, добротные новые туфли говорили о родстве их интересов и профессии.
Позади Москва, киприотская Ларнака, где была промежуточная посадка, а впереди – таинственная страна абиссинцев.
Неожиданно в салоне ослепительно вспыхнул свет. Бортпроводница – яркая брюнетка, в наряде небесного цвета – на английском, а затем на русском языке объявила:
– Наш самолёт пролетает над территорией социалистической Эфиопии. Столица Аддис-Абеба является одним из самых красивых городов на Африканском континенте. Её название в переводе на русский язык, по одним источникам – «весенний», по другим – «новый цветок».
Сидящий у иллюминатора молодой человек, разбуженный звонким голосом и ещё не отошедший ото сна, недоумённо уставился на стюардессу. Услышав слова: «самолёт…», «Эфиопия…», «Аддис-Абеба…», он словно включил поисковую систему, и в сознании, наконец, выкристаллизовалось: Эфиопия... он летит в Эфиопию!..
Припав лбом к прохладному стеклу иллюминатора, Половцев долго вглядывался в дымчатую даль, но ничего, кроме небесной синевы и сизых туч, похожих на скачущих гривастых лошадей, не увидел. Прямо какое-то наваждение! Он тряхнул головой и опять приник к иллюминатору. Теперь можно было различить контуры чёрных, опалённых солнцем гор и где-то вдали, внизу, едва видимый зелёный рай. Это и была Аддис-Абеба.
Валерий Афанасьевич Половцев, капитан танковых войск во второй раз в своей жизни направлялся за границу. Оба раза для оказания интернациональной помощи дружественному народу. 
В его голове, как в калейдоскопе, крутились мысли: «Что ждёт нас в этом раю на Африканском Роге? И почему «рог»? Совсем не похож. Хотя и город Кривой Рог не очень-то соответствует названию. Ладно, разберёмся. Возвратимся ли в таком же уютном и красивом салоне обратно на родину? А ты, Валерий Афанасьевич, уже в Африке! Готовься выполнить ту миссию, которую возложило на тебя государство. Ну, здравствуй, черный континент!». 
Вспомнил, как при погрузке багажа в аэропорту Москвы на тележке с вещами везли несколько ящиков водки «Столичная» и коньяка «Белый аист». Он тогда наивно спросил у старшего команды:
– Это для нас?
– Для них! Чёрные очень любят белую водку и коньяк «Белый аист», – съязвил тот.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Третий день в одной из аудиторий Генерального штаба Половцев внимательно слушал, а временами конспектировал особенности истории и уклада жизни государства, куда его направляли. В голове чётко выкристаллизовалась картина, в начале нашей эры на северо-востоке Африки («Африканском Роге») образовалось Аксумское царство (время расцвета приходится на III–VI вв.), которое в XIII в. упоминается как Эфиопское государство. Во второй половине XIX в. предпринимались попытки из разрозненных феодальных образований создать единое государство и сильную централизованную власть в руках императора. В это же время Эфиопия оказывала сопротивление захватническим притязаниям Великобритании и Италии (в 1896 году в битве при Адуа итальянская армия была разгромлена эфиопами). В результате итало-эфиопской войны 1935–1936 годов Эфиопия (до второй мировой войны называлась Абиссинией) была захвачена Италией, а в 1941 году освобождена вновь сформированной армией.
Статный седой полковник белоснежным платочком в очередной раз аккуратно промокнул пот на лбу и продолжил:
– Населяют Эфиопию мусульмане, христиане и иудеи.
– Товарищ полковник, – вырвалось у Валерия, – разве в Африке христиане и иудеи?
Лектор зло зыркнул на Половцева:
– Представьте себе, живут и здравствуют веками, полетите, удостоверитесь! Так вот, – он пробежал взглядом по лицам будущих «солдат удачи», – строй там – феодально-социалистический, население около 30 миллионов человек, многонациональное, главным образом – амхара (более 40 процентов, галла (менее 30 процентов), а также другие народности и племена: тиграи, тигре, гураге, сидамо, беджа и прочие. Эфиопская раса занимает промежуточное положение между европеоидной и экваториальной (негро-австралоидной) - характерны волнистые волосы, тёмная кожа, умеренный или слабый рост бороды, узкое лицо и узкий нос. Кстати, народ трудолюбив и хитёр. Основным языком является  – амхарский, относящийся к семитской ветви семито-хамитской семьи языков, кроме его существуют множество других языковых групп и наречий.
Половцев всё больше открывал для себя далёкую и загадочную Эфиопию. А полковник, мягким баритоном продолжал: – в стране высоких гор, глубоких ущелий и испепеляющих пустынь сельское хозяйство даёт около пятидесяти процентов валового продукта. Развито скотоводство.
У Валерия брови поползли вверх, что не ускользнуло от глаз лектора:
– Удивляетесь, что в горах и пустынях развито сельское хозяйство и скотоводство? Я раньше сказал о трудолюбии эфиопов, – это правда. Думаю, что многие из вас знакомы с эфиопским кофе.
По аудитории прокатился шумок.
Валерий облизнул пересохшие губы: он очень любил этот дурманящий напиток…
…Столица гордого и независимого народа – эфиопов, потомков непокорённых абиссинцев, и прародина великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина – встретила тёплым, но затяжным дождём: заканчивался сезон муссонных дождей. Этот период в Эфиопии, да и во всей Африке называется зимой, хотя температура воздуха ночью не опускается ниже +18 градусов по Цельсию. Именно этот период даёт континенту новый толчок жизни.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Я приветствую вас на земле древней Абиссинии! –  с дежурной улыбкой на смуглом круглом лице, обнажив тридцать два желтоватых зуба, поднял руку в приветствии элегантно одетый парень лет двадцати пяти, – я, Рыльский Леонид – переводчик Советского посольства в Эфиопии. 
Пожимая каждому руку, балагурил:
 – У нас тепло, деревья, пальмы, кактусы, да что там, кустарники цветут! Весна, ребята! – и хотя среди них были сверстники его отцу, продолжал: – А какие снятся сны!..
Старший команды, слушая беззаботную болтовню переводчика, с долей сарказма проворчал:
– Надо же, им сны снятся, а мы прибыли… – махнул рукой.
– Ребята, – не обратив внимания на брюзжание грузноватого седого с густыми «аля Брежнев» бровями и колким взглядом терновых глаз старшего команды, переводчик продолжил, – прошу получить и заполнить въездные визы и получить багаж (Бред какой-то, будто бы мы туристы и нам можно отказать во въезде! – подумал Валерий).
 – А теперь, ребята, на выход! Вот и наше авто, – указал в направлении видавшего виды микроавтобуса неизвестной марки, – «ворчун» наш… – не унимался переводчик.
О чём он говорил, не все поняли, да и не стремились, каждый думал о своём. Ведь теперь они отрезаны от родины, родных и близких и не только расстоянием.
В пути переводчик сбивчиво рассказывал о стране, в которой придётся служить, о достопримечательностях Аддис-Абебы, но прибывшие, вытаращившись в тусклые плачущие дождём окошки «ворчуна», слушали рассеяно, ощущая лёгкую тряску и ворчание авто. Половцев вспомнил слова переводчика о «ворчуне»: «Вот он о чём…» 
Признаться, первое впечатление для Валерия, как и для большинства «солдат удачи» было удручающим. Улицу от пассажиров отделяла седая пелена дождя. Белые, смуглые и совсем чёрные, с зонтиками, а в большинстве случаев с разноцветными целлофановыми пакетами на головах, люди куда-то спешили, не обращая внимания на дождь. Автомобили (в основном французские Пежо, рядом горбатые американские Виллисы, серые прямоугольные дюралевые английские Лендроверы, элегантные японские Мазды и Датсуны, облезлые, а порой даже ржавые) смешались в едином хаотическом потоке, где существовало негласное правило для всех – «правило большой автомашины».
Вдоль дороги на тротуарах рядами выстроились роскошные пальмы и кактусы, однако из-за дождя они выглядели однообразно и бледно. Словно привидения, сновали лоточники, приставая к прохожим. Чуть дальше, в глубине, просматривались красочные витрины дуканов – небольших магазинчиков, характерных для восточных государств.
Автомобиль остановился у многоэтажного, похожего на свечу в зелёной оправе кудрявых пальм здания из стекла и бетона.
– Прибыли! – со вздохом облегчения прокомментировал переводчик, видимо радуясь, что скоро расстанется с хмурой, неразговорчивой  публикой. – Это лучший отель в Африке, «Хилтон». Взяли свои вещи и за мной, – спрыгнул со ступеньки.
Отель, утопающий в зелени приглянулся Валерию.
Леонид вёл группу к номерам, где временно должны проживать прибывшие, попутно проводя экскурсию:
– Слева стойка-бар, где можно при желании поесть или выпить джина с тоником. А вот и лифт. Нам на шестой этаж. Да, предупреждаю, – сделал попытку придать официальность своему голосу переводчик, – из номеров не выходить, особенно во двор, кушать, отдыхать и отсыпаться. – Остановился, таинственно окинув всех взглядом, поднял вверх указательный палец правицы, торжественно объявил, – завтра вас будет принимать сам посол.  Вопросы есть?
Вопросов у измотанных перелётом «солдат удачи», не было. Представитель посольства удалился, прикрыв за собой дверь.
Военспецы мгновение были в оцепенении, замерли, словно терракотовые воины, в позах при которых их оставил балагур-переводчик. До этого безмолвствовавший угрюмый прапорщик Рыков, с шумом опустил свой объёмистый чемодан на пол, словно кузнечный мех выдохнул из себя воздух и устало произнёс:
– Покушать бы чего.
Компания ожила. Зашуршали баулы и поплыли в воздухе продукты, прихваченные с родины. Стол расцвёл от изобилия провиантов и алюминиевой фольги. Старший с загадочной улыбкой, объявил: – Внимание! – и словно факир,  извлёк из своего чемодана бутылку «Столичной», высоко подняв её, провозгласил:
– Чем богаты, тому и рады. Приступим к первой трапезе на Африканской земле.
Водку полковник наливал на донышко стаканов. Пили за благополучный перелёт, мягкую посадку, третий выпили за будущее возвращение. Незаметно перешли к рассуждениям о стране, которую рассматривали из иллюминатора самолёта и окна микроавтобуса, об африканцах, которых видели в аэропорту и на улицах, а потом отправились спать, возможно, чтобы увидеть «счастливые Эфиопские сны».
Половцеву сон не шёл. Он переставил свой небольшой чемоданчик к кровати, поправил подушку с желанием нырнуть в постель, но ощутив на себе взгляд, оглянулся. Переводчик, Игорь Ракитный,  импозантный курсант Военного института Министерства обороны, с которым познакомился в пути, рассеяно смотрел на него.
– Может, спустимся вниз? – вполголоса предложил Валерий.
– Я не против, – обрадованно прошептал Ракитный.
– Тогда вперёд.
Тихо закрыв за собой дверь, не ощущая опасности, «солдаты удачи» спустились вниз. В огромном фойе Игорь увидел в дальнем углу рядом со свободным журнальным столиком два мягких кожаных кресла, – Валерий Афанасьевич, пройдём, – указал рукой на них.
 Утонув в коже кресел, офицеры с любопытством рассматривали холл. В этот момент кошачьей походкой к ним подошла статная, одетая в ослепительно белую водолазку, облегающую стройную фигуру и объёмистую грудь, красавица-эфиопка светло-шоколадного цвета. Улыбнувшись, на английском приветствовала: 
– Добрый день! Чего желают господа?
«Господа», не привыкшие к такому обращению переглянулись. Ракитин, улыбнувшись в ответ, по-английски попросил:
– Пожалуйста, два кофе и две порции коньяка. Спасибо!
Тут же они были одарены поклоном и очаровательной улыбкой.
Половцев, глядя на товарища провожающего взглядом удаляющуюся шоколадную красавицу, пошутил:
– А тут комфортно, и крали, сводящие с ума,… – сам засмотревшись на явление природы, – хотя по книгам, рассказам и кино Африка – отсталая средневековая, полуголая с бычьими кольцами в носу и ушах у женщин.
Не успел Игорь ответить, как перед ними появилась со сверкающим серебром подносом, на котором стояли в белых филигранных чашечках кофе и золоченых рюмочках коньяк, при этом снова последовала обворожительная улыбка местной Нифертити и поклон.
После второй порции коньяка и всё с той же первой порции кофе возле столика стали собираться посетители бара. Называя бледнолицых русских «чайна », принялись о чём-то расспрашивать на своём родном амхарском вперемешку с английским языке, при этом каждый норовил дотронуться до их лиц рукой.
 Валерий протянул руку для пожатия, но эфиопы в ответ на его сердечное движение отпрянули в сторону, с удивлением наблюдая за этим странным белым и его другом.
Появилась эфиопка и, продемонстрировав ослепительно-белоснежные зубы, указала холёной смуглой ручкой в направлении витиевато-резной лестницы:
– Господа, приглашаю на отдых.
Офицеры переглянулись, однако любопытство и выпитый коньяк взяли верх. Словно заколдованные, они следовали за хозяйкой, спускаясь по широким ступеням вниз. Когда достигли последней, перед ними открылся удивительный вид огромной эфиопской сакли из мощного бамбука и камыша.
Красавица ступила внутрь, приглашая гостей:
– Плис!
В центре помещения был небольшой круглой формы бар с крутящимися барными стульчиками по периметру. От бара расходились комнатки с полами, покрытыми роскошными коврами. По периметру и вразброс лежали круглые, «японского» образца, длинные подушки, блестели серебром инкрустированные кальяны. В стенах просматривались зашторенные входы.
Игорь, улыбнувшись, чтобы расположить гида, как можно вежливее спросил:
– Простите, а что в глубине?
У эфиопки от удивления тонкие полоски смолистых бровей поползли вверх:
– Вы не знаете, что делают, когда уединяются?
 Воспитанные в советском духе, «солдаты удачи» залились краской и более вопросов не задавали. Как-то само собой стало понятно, что время уходить и Половцев, слегка кивнув головой, приветливо улыбнулся:
– Спасибо, – и протянул официантке 10 быр 
Эфиопка, с всё той же милой улыбкой выслушала благодарность, взяла деньги, сунув их в кармашек на упругой груди, и засеменила к лестнице.
Половцев засмотрелся на точёную фигуру официантки. Мелькнула мысль: «Она так похожа на героинь индийских кинофильмов – изящная головка на длинной шее, узкие плечи, широкие бёдра, стройные ноги…». Одёрнул себя:
– Ну что, Игорь, на сегодня хватит? В номер. А вообще здесь красиво, согласись.
– Вы правы Валерий Афанасьевич, а официантка… – осёкся Ракитин.
Не углубляясь в дальнейшие рассуждения, офицеры поднялись в номер, приняли  ванну и легли в роскошные постели. Но сон не приходил. Ракитин, повернулся на бок, чтобы видеть Половцева:
– Валерий Афанасьевич, пока мы видели эфиопскую идиллию, никто не стреляет, мило улыбаются. Как вы думаете, это долго продлится?
 – Думаю, что наступит завтра со своими проблемами и радостями, а сейчас спать, – ответил капитан.
Вскоре они прерывисто сопели.
Утром, проснувшись рано, Половцев подумал: «И никакого чудного сна, хотя отдохнул отменно». Умывшись и почистив зубы, вышел на балкон. С высоты шестого этажа, открылся ошеломляющий вид. На холмах, густо поросших зеленью, цветущие декоративные пальмы соседствовали с пальмами, обвешанными гроздьями огромных, похожих на тыквы плодов папайи. Тут и там причудливых форм кактусы, удивительно красивые в пору цветения. Зелёная трава ковром покрывала всю территорию города, и только асфальтовые дороги чёрными лентами «разрезали» столицу на части.
Валерий обратил внимание, что строения в Аддис-Абебе самые разные: от простых многоэтажных домов, до особняков и вилл, утопавших в зелени, а сам город казался огромным экзотическим садом, где жизнь обитателей шла своим размеренным, неторопливым ходом. И никаких признаков войны…
Подошёл Ракитин:
– Доброе утро! Какая красота Валерий Афанасьевич! Вам не приснился чудный эфиопский, как говорил переводчик из посольства, сон?
Половцев улыбнулся:
– Они у нас с тобой ещё впереди…


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Около девяти часов к отелю подъехал представитель посольства, всё тот же  Лёха, как его прозвал после знакомства старший команды.
– Привет! – Рыльский расплылся в улыбке. Его тёмно-русые непокорные волосы торчали обиженным ёжиком, а серые глаза сияли от удовольствия, – Как отдохнули?…
– Что-то снов особых эфиопских я не видел, – недовольно пробасил старший команды.
– Внизу ждёт автомобиль, господа! Спускаемся – и никаких вопросов, – распорядился Леонид.
По пути следования на обочине дороги офицеры увидели двух лежащих в луже крови эфиопов. К трупам были прикреплены белые листы, исписанные чем-то красным. На немой вопрос от сопровождающего последовал ответ:
– Не забывайте: мы находимся в революционном государстве. Идёт борьба за власть. Каждую ночь убивают. Бывает и днём, но меньше. Если убит противник революции, то на нём – белый плакат с красной надписью. Если приверженец революционного крыла – белый плакат с черной.
Внимание Половцева привлекло красочное граффити на широкой торцевой стене трёхэтажного, местами ободранного здания. На нём - солдат-эфиоп с закатанными выше локтя рукавами втыкал штык-нож автомата Калашникова в мягкий зад мордатого крючконосого гражданина со звёздно-полосатым флагом на коротких штанах. Надпись на английском: «Янки гоу!» 
Валерий вспомнив плакаты Кукрыниксов, улыбнулся. 
Игорь, заметил:
– Да, чем-то знакомым попахивает…
Вскоре автомобиль нырнул в открытые ворота советского посольства. Хорошо рассмотреть здания и территорию из-за быстрой езды и извилистой дороги не было возможности. Запомнился невысокий каменный забор, верх которого увенчивали высокие чугунные ограждения с витиеватыми узорами. Огромные литые ворота. Белоснежные одно - двухэтажные домики, ютившиеся на склонах холмов, выступающие из-под зелёного ковра камни и асфальтированные ленты дорог.
Посол СССР в Эфиопии – статный, среднего роста смуглый брюнет принял гостей в просторном актовом зале. Окинув взглядом присутствующих, расшевелил потянутую серебром короткую чуприну:
– С прибытием вас на землю храбрых абиссинцев! Товарищи,…
Он рассказал о стране, её истории, традициях, обычаях, народе, о военно-политической обстановке в самой Эфиопии и соседних государствах. Особо обстоятельно о вооружённых силах и положении на фронтах, на севере в Эритрее, и на востоке – в Огадене. В конце монолога, вполголоса, словно присутствующих в зале подслушивают, сказал: – На территории Эфиопии находятся наши «заклятые друзья» – американцы. В контакт не вступать, сами понимаете.
Половцев, слушая его, думал: - «Не посол, а историк, экономист и профессиональный военный в одном лице».
Молодцеватый, но в летах, с густой смолистой шевелюрой, смуглым от загара лицом в непроницаемых светозащитных очках помощник пасла, деловито осмотрел присутствующих и монотонным тенорком провещал:
– В контакты с местным населением не вступать, не допускать утечки сведений содержащих государственную и военную тайну; с военнослужащими эфиопами вести себя дружелюбно и воспитанно, но не по панибратски; спиртное не употреблять; ночные клубы и другие публичные заведения не посещать. И последнее. В случае пленения, что очень не желательно, для этого у вас будет личное оружие, ну а если…, то утверждать, что вы эфиоп. Вопросы есть?
Прапорщик Рыков не удержался:
– Товарищ, как там вас, мы прибыли не сдаваться в плен, а учить воевать.
– Понял, – стушевался помощник посла.
Лысоватый блондин скользнул близоруким взглядом по гостям:
– Я главный врач посольства. Поэтому информирую. Эфиопия находится не только в состоянии гражданской войны и отражает вторжение войск Сомали, но в ней неблагополучно и в санитарно-эпидемиологическом отношении. Здесь водятся змеи, в основном опасные, скорпионы, фаланги, тарантулы. Однако главным бичом для белого человека является так называемый «микроб амёбиаза», который, поселяясь внутри человека, поедает его. Это заболевание для светлокожих часто заканчивается летальным исходом. Для борьбы с ним необходимо проводить профилактические мероприятия: овощи и фрукты перед употреблением мыть в воде со стиральным порошком, после чего ополаскивать марганцевым раствором и только тогда употреблять в пищу.
Слушая его, Половцев подумал: Если не погибнешь от пуль или от мин и снарядов, эти мерзости докончат.
А врач, лукаво посмотрев в сторону посла, добавил:
– Вам всем придётся быть на войне. Возможности мыть продукты в условиях отсутствия воды не будет, поэтому советую перед принятием пищи выпивать пятьдесят грамм джина с тоником. И ничего не бояться!
Половцев представил себя обвешенного бутылками джина и тоника с автоматом в руках, как он залезает в танк и усмехнулся.
Врач заметил на лице русого, сероглазого, крепко сбитого юноши улыбку, свёл белесые брови над переносицей, так что между ними возникла вертикальная черта означающая недовольство и, обращаясь уже к нему, повысил голос:
– Совсем не смешно молодой человек! Лично для вас; в стране много ночных клубов и баров с девочками, где можно приобрести венерическое заболевание. Рекомендую их услугами не пользоваться.
Один из инструктируемых с хорошо улавливаемой долей озабоченности спросил:
– Товарищ врач, а где найти в условиях фронта джин, тоник, или простую воду?
Сотрудник посольства, раздражённо:
– Можно использовать и мочу, – это гигиенично, но не вкусно. Лучше запаситесь джином, он недорог.
Получив инструктаж и поняв, что ждёт впереди, военные специалисты побрели к микроавтобусу. Ракитин, глянув на Половцева, спросил:
– Валерий Афанасьевич, как думаете, выживем?
Но вместо ответа Половцева, все услышали восклицание Рыльского:
– Товарищи! Мы пришли к магазину с товарами из СССР. Здесь, если у вас будет возможность, будете отовариваться. Норма спиртного на одного человека в месяц: по две бутылки: коньяка «Белый аист», водки «Столичная», «Советского шампанского» и сухого вина «Ркацители». Кроме того можно приобрести две бутылки «Рижского бальзама». Что касается консервированной рыбы и мяса, то это – сколько желает душа и позволяет кошелёк. Цены копеечные…
Половцев усмехнулся; «Весёлый ты парень Лёха; проснулся, потянулся и в магазин, поэтому и чудные сны снятся. 
Вскоре «ворчун» нёс «солдат удачи» по улицам столицы на встречу с Главным военным советником.



ГЛАВА ПЯТАЯ

Петляя в узких улочках, микроавтобус подъехал к высокому и длинному зданию из бетона и стекла Министерства обороны Эфиопии.
Главный военный советник генерал-майор Василенко – стройный, одетый в военную форму песчаного цвета, сорока - сорока пяти лет, почти седой, выглядел предельно уставшим. Поздоровался с каждым за руку, познакомился со всеми персонально.
– С этого момента все забыли свои воинские звания, фамилии, отчества, и государство где родились. Вы - эфиопы. Обращаться между собой – сер Валерий, сер Василий и так далее.
Половцев вспомнил какой-то иностранный кинофильм, в котором герои пафосно обращались друг к другу – сер, похоже на не совсем приличное слово русское усмехнулся; Вот и ты серу…
Василенко кратко довёл обстановку на Северном и Восточном фронте, рассказал о состоянии Вооружённых сил, разъяснил общие задачи, уточнил миссию каждого персонально и с грустью в серых глазах посмотрел на «солдат удачи»:
 – Вот такие дела, друзья. Да, ваша безопасность в условиях революционной неразберихи дело каждого персонально и коллектива, думаю, вы понимаете…
Из сказанного следовало: в полусотне километров от Аддис-Абебы, в городке Назрет, располагается школа по подготовке танкистов. Там уже на протяжении трёх месяцев работают советские военспецы, готовившие экипажи на танки Т-34, подаренные эфиопам правительством НДРЙ . В этой же школе кубинские специалисты по ускоренному (двухмесячному) курсу готовят экипажи двух танковых батальонов на танки Т-55. До прибытия советских и кубинских специалистов в Назрете на протяжении долгого времени находились американские военспецы.   

Утром Валерий с инструктором по вождению танков хмурым, недовольным всем и всеми Дмитрием Рыковым и переводчиком Игорем Ракитным стояли на тротуаре у входа в гостиницу, наблюдая за редко пробегающими автомашинами и снующими пешеходами.
Серый Лендровер, лихо вильнул в их сторону, и чуть не сбив оторопевших военспецов, затормозил. Позади, заскрипели тормозами два открытых Виллиса с торчащими вперёд пулемётами на турели и пятью вооружёнными «до зубов» эфиопами. Половцев про себя отметил: как истуканы, ни один мускул не дрогнул на лице.
Из кабины Лендровера вышел генерал Василенко, улыбнулся:
– Ну как славяне на земле Эфиопской спалось?
Валерий:
– Спасибо, товарищ генерал! Только …
– Не товарищ генерал, а сер Владимир.
– Ясно, сер…
– Ну, вот и ладненько, в машину!
Усаживаясь в кресле Лендровера, генерал уточнил:
– Поеду представлять вас начальнику школы. Он мужик с норовом.
Жаркое солнце ещё не успело растопить ночную прохладу высокогорья, когда автоколонна из двух Виллисов с охраной и Лендровера несла «солдат удачи» к новому месту службы. Аддис-Абеба, словно не хотела расставаться с гостями, провожала длинной улицей из тростниковых и саманных лачуг, тявканьем собак и ленивой походкой обвёрнутых до пояса ситцем разного пола и возраста шоколадных людей. Вскоре полусонный город остался позади, впереди стелилась лента асфальтированной дороги, то сбегающая вниз, то стремительно взмывающая в гору. Справа и слева сиротливо глядели угрюмые развесистые пальмы, временами, ёжики колючек и пышных ярких цветков колючих кактусов.
Генерал, начал короткое, но ёмкое повествование:
– Отношение местного населения к советским военспецам осторожное, даже более. Случаев открытого нападения на наших специалистов не было, однако согласно докладу старшего группы на территории военного городка были перестрелки. Начальник школы объяснил это случайностью. Однако вы должны постоянно помнить, что находитесь на враждебной по отношению к нам территории. Революцию приняли не все. Кроме того, в городе проживает много мусульман сочувствующих вторгшейся группировке войск Сомали. Поэтому с целью сохранения собственной жизни, а вам, Половцев, и жизни подчинённых, необходимо быть постоянно бдительным. Личное оружие держать в готовом к бою положении. Никаких самостоятельных походов в город или другие места. С виллы в военный городок и обратно передвигаться под охраной. Помните, вы – военные специалисты и отношение к вам адекватное. Никакого панибратства и слюнтяйства, спиртного и девочек! Вы прибыли выполнить воинский и конституционный долг, после чего целыми и живыми возвратиться на Родину.
В салоне автомобиля наступила тишина, лишь под Рыковым предательски заскрипело кресло, указывая на избыточные переживания.
– Половцев, тебя как прозывали в детстве, ну кличка какая?
Валерий сначала не понял вопрос генерала, стушевался, потом сосредоточился, вспомнил, что его, как и весь его род, называли Коршаками.
– Коршаки мы, такая хищная птица…
– В курсе – коршун! Но с этого дня у тебя будет псевдоним Кречет – птица из семейства соколиных. Он такой же хищный, как и коршун, только крупнее и умнее. Мой позывной – Первый. Запомнил, – генерал развернулся к Половцеву.
– Понял. С этого момента я – Кречет, вы Первый.
Проезжая по приютившемуся на холмах, утопающему в зелени небольшому городку, Василенко нарушил тишину:
– Дебре-Зейт. Здесь находится учебный центр по подготовке лётного состава для армии Эфиопии, в нём работают наши специалисты.
Остался позади участок дороги с подъёмами и спусками в окружении зелени, местами переходящий в саванну. Впереди в долине – зелёный рай с разбросанными по нему одноэтажными, изредка двух - трёхэтажными домами.
– Назрет, – сухо подытожил путь генерал.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Небольшой провинциальный городок Назрет, раскинулся на израненной глубокими оврагами и рвами, образованными в периоды тропических ливней среднепересечённой местности. Рядом с ободранными лачугами соседствовали роскошные белоснежные виллы с буйной зеленью за высокими глинобитными заборами, возведёнными по периметру, покрытыми битым стеклом и окрашенными в тот же цвет, что и виллы. 
Вдоль дорог яркими красками манили дуканы , в которых можно купить всё: от свежего помидора или ананаса до шикарного костюма или электробытового прибора. Возвышались двух и трёхэтажные гостиницы, которые, независимо от уровня предоставляемых услуг, именовались «Рас отель» . В стороне от главной улицы ютились ночные клубы, с наступлением темноты светящиеся манящими красными огнями и весёлым шумом. 
Особняком стояли два длинных четырёхэтажных дома: школа и больница, строительство которых осуществлялось советскими специалистами по советским проектам. Как потом выяснилось, в школе работали советские педагоги. 
По окраинам сплошной стеной тянулись убогие глиняные лачуги и островерхие из бамбука круглые хижины, возле которых стояли, сидели и сновали полуголые, а порой и абсолютно голые темнокожие люди. Рядом росли невысокие с кривыми обглоданными стволами деревья. Везде грязь и нищета.
В роще на северо-западной окраине размещалась школа по подготовке специалистов танковых войск, обнесённая по периметру оцинкованным профильным металлом. За забором вразброс ютились одноэтажные здания: - офисы, учебные классы, спальные помещения, столовая и хранилища для техники. Одиноко высилось длинное и широкое здание, где обитали кубинские специалисты. По территории, группами и в одиночку бродили военнослужащие в разнообразной форме одежды: – американской песочного цвета и советской мышиного, в шортах, или брюках заправленных в американские жёлтые длинные шнурованные берцы. Встречались смуглые эфиопы, чернокожие и светлолицые кубинцы. Всё это придавало городку незабываемый колорит.

Колонна, прикрывшись светло-жёлтой пеленой пыли, замерла у белоснежной одноэтажной виллы обнесённой высоким, под цвет виллы, глинобитным забором с зелёными зарослями внутри, выступающими над ним. 
У калитки, переминаясь с ноги на ногу и жестикулируя, в шортах песчаного цвета, такого же цвета рубашках с коротким рукавом и ботинках с высоким берцем, что-то обсуждая, стояли четыре светлокожих, загорелых человека. 
Генерал вышел из автомобиля, К нему подошёл угрюмый брюнет:
– Здравия желаю, сер генерал.
– Как дела?
– Нормально, если не считать то, что мы здесь некому не нужны.
– Ладно! – резко оборвал его Василенко. – Знакомьтесь. Отныне старший коллектива и советник начальника школы капитан Половцев Валерий Афанасьевич. С ним прибыли: инструктор по вождению – прапорщик Рыков и переводчик Ракитин. Ближе познакомитесь потом. Мы с Половцевым едем к начальнику школы. Лунёв, – обратился генерал к высокому в годах с глубокими залысинами сухощавому человеку, – вы также в машину.
– А я? – несмело спросил брюнет.
– Размести прибывших. Половцев, Лунёв в машину, – повторил генерал.

У строения из волнообразного серого металла источающего колышущийся воздух, стоял ниже среднего роста, спортивного сложения, с вызывающим взглядом эфиоп - это и был начальник школы майор Могас. Он козырнул и с хозяйским видом протянул руку в сторону двери офиса: 
– Плис! Что привело господина генерала в школу?
Василенко, сверху вниз посмотрел на эфиопа и на английском ответил:
 – Представляю специалиста по боевому применению основного танка, теперь вашего советника Валерия.
У эфиопа исказилось лицо:
– Господин генерал, наверное, не знает, что у меня есть советник?! Кубинец, подполковник Панду!
Василенко дослушал тираду эфиопа и продолжил:
–   Валерий является старшим советского коллектива военных специалистов в Назрете и будет помогать товарищу Могасу в организации подготовки танкистов для Вооружённых сил революционной Эфиопии.
Разговор шёл нервно. Начальник школы открыто демонстрировал непослушание советскому генералу. Эфиоп резко подхватился со стула, да так что тот опрокинулся и громко крикнул в дверной проём:
– Тасфамара-а!
Затем обратился к Василенко:
– Извините, господин генерал. Я бы хотел, чтобы сер Валерий оказывал помощь начальнику штаба капитану Тасфамаре в организации процесса планирования.
Половцев вслушиваясь в беседу и вглядываясь в мимику оппонента, ощущал ущербность от слабого знания английского языка и полного незнания амхарского, на котором общаются эфиопы, решил - свободное время посвятить изучению языков.
В это время в офис с шумом вошёл светлокожий среднего роста седовласый брюнет.
Половцев, для себя отметил: немного сутулый, с властным взглядом оливковых глаз светлокожий кубинец.
Увидев гостей, он на мгновение смутился, затем повернувшись в сторону Василенко, на хорошем русском языке отчеканил:
– Здравия желаю, товарищ генерал! Подполковник Панду, старший коллектива кубинских военных специалистов.
Василенко хорошо знал кубинца, познакомились в начальный период организации учебного процесса, пожал ему руку:
– Здравствуйте, Панду. Представляю вам старшего коллектива советских военных специалистов Валерия.
Панду протянул руку в сторону военспеца:
– Приветствую вас на земле революционной Эфиопии. Я старший коллектива кубинских военных специалистов. Будем работать вместе. – И не дав ответить, обращаясь к генералу спросил:
– У товарищей проблемы?
Василенко поведал суть разговора с Могасом.
Кубинец в открытую дверь:
– Хуан!
В помещение влетел выше среднего роста, плотного сложения смуглый юноша. Поклонился в сторону Панду:
– Сэр!
– Переведи этому, – с пренебрежением глянул в сторону Могаса, – Советские товарищи – наши старшие товарищи и учителя, поэтому товарищ Валерий будет советником у тебя, Могас, и у меня.
Когда переводили сказанное, смуглое лицо эфиопа, совсем почернело, а глаза тупо уставились в Половцева. Могас кивнул головой в сторону генерала:
– О;кей, сер!
На этом прения закончились. Так Половцев обрёл статус советника и работу.
Когда возвращались на виллу, Василенко глядя на военспеца резюмировал:
– Ты понял, с кем предстоит работать? Будь внимателен и тактичен. Авторитетом и напором его не проймёшь, он фалаша - эфиопский еврей, - хитёр и коварен, противопоставить можно только знания и такт, – замолчал, а через мгновение, вздохнул и добавил, – до тебя наши ключ к нему не подобрали.
– Понял, товарищ генерал, постараюсь, –  спокойно ответил Валерий, а в голове, как в калейдоскопе, одна мысль вытеснялась другой: как, как найти общий язык с этим упырём? В какой-то момент произнёс: – найду…
– Что? – обернулся Василенко.
– Да это я, товарищ генерал, о своём.
Вскоре, распрощавшись со всеми, генерал убыл в Аддис-Абебу.
Оставшееся время первого дня прошло в знакомствах с местом будущей жизни и коллективом военных специалистов. Их было четверо. Старший группы, хмурый майор Портнов Сергей Фёдорович, по прозвищу Фёдорыч, в армии служил заместителем командира танкового батальона по технической части. Ему было немногим за сорок.  Самым колоритным был русый с хитроватым прищуром серых глаз, лет тридцати пяти, выглядевший состарившимся юношей с живым и весёлым характером, неуёмной фантазией и юмором, инструктор по вождению танков прапорщик Михаил, по прозвищу Майкл.   
Старший переводчик коллектива капитан Лунёв Владимир Михайлович по прозвищу Михалыч, – сорокачетырёхлетний, брюнет, с первого взгляда показался Половцеву строгим, но на самом деле оказался классным специалистом, добродушным и высокоорганизованным человеком.
Второй переводчик – среднего роста, спортивного сложения, подобный борцу вольного стиля, лет двадцати трёх, голубоглазый украинец с открытым доброжелательным взглядом, был родом из Закарпатья, именем Георг и необычной фамилией  - Дэнис. В коллективе между собой его звали Денис.   
Старожилы встретили прибывших тепло, словно закадычных друзей. За столом, накрытым привезёнными из «большой земли» продуктами, в том числе и пятизвёздочным коньяком, проговорили до полуночи.
– Фёдорыч, как тут с безопасностью? – спросил Половцев, глядя в глаза Портнову.
– За три месяца никто нас не трогал, хотя в городе стреляют. Вилла обнесена высоким забором, – с ехидством в голосе добавил, - я думаю, что вы заметили. Кроме того внешняя и внутренняя охрана, к тому же у каждого личное оружие – пистолет ПМ. На работу возят на транспорте учебного центра, под охраной.
– Спасибо, Сергей Фёдорович, – ответил Валерий, думая:  «Пистолет  это для ближнего боя хорошо, надо получить на каждого автомат Калашникова, достаточное количество патронов и оборонительных гранат. Мы на войне».
Прибывшим были отведены комнаты, в строении, где раньше располагалась прислуга.
Валерий включив свет, изучил комнатку: хлипкая дверь, небольшое окно на уровне пятьдесят-шестьдесят сантиметров от пола, метровый простенок между ними. По периметру глухие стены. «Можно укрыться в случае чего» - рассудил Половцев. Пока устраивался ко сну, не давала покоя длинная исповедь Фёдорыча, из которой Половцеву стала понятна причина агрессивности начальника школы. Коллектив военспецов, прибывших в мае, имел задачу подготовить специалистов на танки Т-34-85 из эфиопских солдат и сержантов, отобранных из войск. Подготовку планировалось провести в течение двух-трёх месяцев. Однако в связи с создавшейся ситуацией на Восточном фронте через полтора месяца плохо подготовленных танкистов на неподготовленных, подаренных йеменцами  танках отправили на фронт. Как результат – двенадцать из тридцати танков было потеряно в ходе марша. Вина легла на начальника школы и советских военных специалистов. 
Кроме того, с целью подготовки эфиопских коллег на танки Т-55 , которые должны поступать из СССР в конце июня, в школу прибыла группа  кубинских танкистов. Кубинцы взялись за работу с присущим им латиноамериканским темпераментом. Быстро сформировали два танковых батальона. На трейлерах подвезли первые десять танков. И началась занятия по двухмесячной программе обучения.
Могас попросил кубинцев продемонстрировать боевые и технические возможности танка. Кубинцы без предварительной подготовки материальной части и вооружения вывели его в поле. Танк плохо подчинялся кубинским специалистам в управлении, а при стрельбе ни одного попадания. Вместо мощи была продемонстрирована немощь. В довершение полного фиаско за рычаги управления сел инструктор-эфиоп, обучавший до этого водить американские танки М-47 и М-48 с гидравлическим управлением. Опробовав танк в движении, эфиоп развёл руки в стороны и произнёс приговор: «Туру айделем» . Любовь к советским танкам и специалистам мгновенно переросла в ненависть.  Была понятна агрессивность начальника школы, который прошёл обучение в США, Англии, а также  в Израиле, оно было построено на противостоянии СССР как вероятному противнику.
Валерий понимал, что его задача –  вернуть репутацию танку Т-55, авторитет советских военспецов. Но как?
Вилла, где они жили, охранялась двумя караульными. Один с каменным лицом вытанцовывал у ворот, другой гулял, патрулируя территорию. «Но кто они? Поддерживают новую власть или сепаратисты, христиане, иудеи или мусульмане; что в кудрявых головах: ненависть и презрение или страх, но, во всяком случае, не уважение к русским?» – мучила мысль Валерия. – «Понятно, имеется личное оружие пистолет ПМ «Макарыч» как его ласково называли военные, в кобуре на ремне, но!» – Половцев дотронулся до пистолета, холодок воронённой стали успокоил его.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Та ночь на эфиопской земле для Половцева была самой длинной. Сон не приходил. Он вспоминал события, предшествующие отъезду в Эфиопию…
     Он, начальник штаба танкового батальона, старший лейтенант сидел в удобном кресле возле пикающего и подмигивающего разноцветными лампочками пульта дежурного по полку. В 14 00 получил телефонограмму  из управления кадров военного округа. В ней распоряжение, о срочной подготовке документов на командира танкового батальона с целью отправки его в дружественную Эфиопию специалистом по боевому применению танка Т-55.
Прибывшего после обеда командира полка Половцев встретил у дверки автомобиля:
– Товарищ полковник, передали распоряжение командующего ПрикВО , о подготовке командира танкового батальона для убытия в спецкомандировку в Эфиопию.
 – Ну, наконец-то! – не то вздохнул, не то обрадовался комполка, – срочно вызывайте майора Алёхина. Вот и освободилась для тебя должность!
Валерий не сразу понял брошенную фразу. Передал распоряжение в танковый батальон, успокоился и только тогда до него дошли сказанные слова. Это означало, что комбата отправляют в командировку, освобождая место для него. Вроде радоваться надо, но на душе заскребли кошки: в Эфиопии война, а у Алёхина двое маленьких детей и жена без работы.
…За окном раздался жуткий крик. Рука Половцева машинально нашла на тумбочке Макарыч. Вскочив с кровати, прижался к стене рядом с окном. Зная, что в патроннике патрон, не стал проверять. До боли сжал рукоять пистолета, палец, вздрагивая, лежал на спусковом крючке. Крик оборвался очередью из автомата. Наступила пугающая тишина. Ещё несколько минут прислушивался к шорохам за окном, но кроме завывания гиен и тявканья шакалов ничего не услышал.
Открыв дверь, скользнул вдоль стены на улицу. Тихо, словно и не было вопля. Показалось, подумал военспец, нужно поспать; скоро новый день… 
Сон не приходил, а нахлынули воспоминания.
…В дежурку вошёл небольшого роста, сухощавый майор Алёхин.  Глянув на Половцева, спросил:
– Чего вызывает?  –  кивнул головой в сторону кабинета командира.
Половцев, отозвался надтреснутым голосом:
– Пришло распоряжение из штаба Военного округа, на подготовку документов для отправки вас в специальную командировку в Эфиопию.
– Чё-ё? Чё ты сказал!? Какая Эфиопия?! – перебил его Алёхин.
– Владимир Спиридонович, передайте командиру, что я готов вместо вас убыть…
Алёхин побагровел и почти выкрикнул:
– Никуда мы не поедем!
Беседа с командиром была короткой. Алёхин вышел с рдяным лицом. Глухо уронил:
– Буду увольняться.
Спустя некоторое время Половцев постучался в дверь комполка.
–  Разрешите?
– Заходи. И не думай проситься…
– Товарищ полковник, – перебил его старший лейтенант, – я молод, приобрету боевой опыт, а по возвращению на родину приму батальон.
Командир Леонид Михайлович Копченков, участник арабо-израильского конфликта, кавалер ордена Красного Знамени, с широкой планкой медалей на груди, познавший ужасы войны, дослушав речь старлея, устало отозвался:
– Валерий, я договорился об отправке Алёхина в командировку ради тебя. Мне в полку нужен командир батальона, а не игрок в шахматы и карты, тем более реально командуешь ты, а не он.
Половцев замер с открытым ртом. А полковник добавил: 
– Откажется Алёхин или нет, его участь решена: будет уволен, а батальон примешь ты.
– Тов…
– Всё! – оборвал его командир, – свободны. Идите нести службу.
Вслед уходящему старлею пробубнил:
– Вишь, защитник нашёлся. Он поедет…
Но события развернулись неожиданным образом. Жена Алёхина обратилась в «Женский Совет»  доказывая, что отца двоих маленьких детей не имеют права посылать в опасную командировку и добилась своего.
Через три дня Копченков пригласил Половцева:
– Если ты согласен убыть в командировку, оформляй документы, но после спецухи  жду тебя на должность командира танкового батальона.
Валерий повеселел:
– Спасибо за доверие!
– Какое доверие, там война…
– Ничего. Я пошёл готовиться?
– Жаль, но что поделаешь, – с грустью произнёс полковник, – ты это… – Копченков отвернулся к окну, – Ладно,… иди, собирайся.
Что хотел сказать командир, произнося слова: «Ты это…», Половцев не понял, но сердце забилось в груди так, словно собиралось выпрыгнуть.
Через день с необходимыми документами старший лейтенант был на беседе у командира и начальника политотдела дивизии, на другой - командующий армией и член Военного Совета армии   поздравляли его с принятием правильного решения защищать интересы Отечества там, куда направляют.
На четвёртые сутки Валерия встретил хмурый с холодным взглядом серых глаз подполковник, старший офицер управления кадров Военного округа:
– Половцев, запомни, Генеральный штаб затребовал для откомандирования в Эфиопию опытного, в возрасте, командира танкового батальона. Ты не подходишь ни по одному из пунктов. Однако учитывая то, что добровольно изъявил желание, пошли навстречу, поэтому оформим документы, что ты на протяжении года командовал батальоном. Понятно?
– Так точно!
– Сутки на сборы. Вперёд.
Прибыв в часть, Валерий доложил командиру полка, простился с сослуживцами и подчинёнными, а вечером устроил прощальный ужин в кругу семьи и близких друзей.
Жена с красными от слёз глазами молча глядела на него, словно прощалась. Валерий пошутил:
– Что грустить? В Африке увижу свои любимые кактусы, обезьян, слонов… Лёша, ты знаешь какие большие слоны! – встал, зажал вилку губами, руками оттянул уши и, кивая головой, медленно надвигался на сына. Лёшка угорал со смеху. 
– Ребята, не унывать! Я буду высылать фото с тиграми, леопардами, может, обезьянку привезу, маленькую такую, для Лёшки, – бодро говорил Валерий, а сердце сжималось от предстоящей неизвестности. 
Дина, супруга друга, грустно сказала:
– Валер, ты лучше сам живым возвращайся. Не нужны нам фото и обезьяны.
Друг поддержал жену:
– Возвращайся, Валера!.. Можешь быть, как Бобби Халл, но с руками и на своих ногах…
…Бобби Халл. – В голове стали всплывать черты лица в шрамах – хоккеиста, всегда играющего без защитной маски, легендарного канадца… 
«Чёртовые мыши, не дадут уснуть!…» – услышав противное шуршание за фанерной перегородкой стены, пробормотал Половцев. Ему хотелось пальнуть в стену из пистолета. Зевнул. Посмотрел на свои «командирские»; фосфоресцирующие стрелки упёрлись в три десять. Вздохнул, повернулся на бок с желанием уснуть, но как в немом кино перед глазами опять всплыла глотающая слёзы жена и недоумевающий – почему плачет мама? –  сын.  – Сынок… Всего три годика, а смышлёный: «Папа мы тебя здём. Пиеззай!…»
Опять шорохи! Половцев схватил пистолет и, соскользнув с кровати, оказался у стенки между дверью и окном. Шорохи переросли в човгание ботинок и кашель часового.
Вышел на улицу. Часовой, заметив русского, сказал то, что знал на английском: «О;кей, сер». Валерию хотелось выругаться, но удержался. А в чём вина часового? Что приходится бродить целую ночь, без смены охраняя этих «белых». Посмотрел на небо. Оно всё в звёздах, так похожих на те, которые блистали в небе над далёкой родиной.
Вернулся в комнату, запер на задвижку дверь, положил рядом пистолет и лёг на спину, думая: «Поспать-бы да увидеть хоть один чудный эфиопский сон», но память вернула его в управлении кадров округа…
 Полковник вручил запечатанный пакет, объясняя, как добираться до штаба Сухопутных войск в Москве, закончил инструктаж словами:
– Ты это, не разгуливай по столице, сразу в Бюро пропусков. Там тебя ждут. Понял?
– Так точно!
 Офицер управления кадров Сухопутных войск, направленец по специальным командировкам, внимательно изучил документы, уточнил, сколько времени «командовал батальоном», вздохнул:
– Молодой ты и мало в должности. Ну, ладно, возможно, им подойдёшь.
Кому «им» Валерий не догадывался, но, по сути, ему это было безразлично – скорее бы в Эфиопию.
Наутро уже  в «гражданке» Половцев стоял в кабинете полковника, ответственного за подбор и направление советников в одно из Главных управлений Генерального штаба Вооружённых Сил СССР для использования в качестве специалистов в развивающихся странах. Тот бегло пробежал взглядом представленные документы:
– Так. Ты – капитан и два года командовал танковым батальоном.
Валерий, не поняв, переспросил:
– Я – старший лейтенант…
Полковник с досадой оборвал:
– Да знаю я! Запомни: с этого момента ты – капитан, прокомандовавший два года танковым батальоном. И давай без вопросов!
Сев за пишущую машинку, быстро что-то напечатал и скрылся за дверью. Спустя минут двадцать появился и, подавая пакет, повторил:
– Капитан Половцев двигай, в бюро пропусков Генерального штаба, там на тебя заказан пропуск.
В бюро пропусков ГШ , получил пропуск и инструкцию, как попасть в необходимое управление и вскоре стоял перед сухощавым с серыми глазами и следами от очков на переносице полковником - офицером Главного управления Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, направленцем на страны Африки. После изучения документов и краткой беседы полковник спросил:
– Согласны?
Половцев кивком головы подтвердил.
– Вы знаете, что там идёт война?
– Так точно!
После этого полковник добавил:
– Вы определяетесь в группу подготовки специалистов для убытия в специальную командировку в социалистическую Эфиопию. Группа состоит из двадцати трёх человек, специалистов разного профиля.
В группе танкисты и противотанкисты, лётчики и специалисты противовоздушной обороны, по войсковой разведке и артиллерии, готовились для Эфиопии, а несколько человек для отправки в Сомали. Занятия проводились экспертами по странам Африки. Изучали технику и вооружение, стоящее на обеспечении Вооружённых сил сопредельных государств. Узнали, какие народы населяют и на каких языках разговаривают, о традициях и обычаях стран и о том, как вести себя, какую информацию можно давать обучаемым (своим подсоветным), прошли тренинг разговора на английском языке.
Валерию запомнились слова, изложенные в Конституции Эфиопии 1955 года: «Титул императора навечно закреплён за родом Хайле Селассие I, потомка царя Сахле Селассие, чей род ведёт прямое начало от династии Менелика 1, сына царицы Эфиопской - Шеба и царя Соломона Иерусалимского… Любой, кто осмелится попытаться оскорбить императора, будет наказан смертью…». Он с иронией подумал: «Такая родословная и грозное напоминание о наказании – не спасло трон от гнева народа».
Закачивалась вторая неделя занятий. Половцеву время показалось вечностью; быстрее бы в самолёт и на чёрный континент, а там… Что там? – задавал себе вопрос Валерий, не найдя ответа, успокаивался: «Время всё расставит на свои места…»
Во время обучения подружился с командиром танкового батальона капитаном Фёдором Поливановым, убывающим в Сомали.
Валерий однажды пошутил:
– Федь, если что, то будем взаимодействовать…
Не знали тогда друзья, что скоро они станут противниками.
Поливанов, как и Половцев, в прошлом сельский житель. Оба большие города увидели, поступив в военные училища, а по окончанию обучения службу проходили в захолустных городках. Оказавшись в столице, они бродили по улицам до глубокой ночи, впитывая красоту исторических зданий, музеев, парков, скверов. Красная площадь с её чудным собором Василия Блаженного, памятником Минину и Пожарскому, Историческим музеем, Мавзолеем и Спасской башней Кремля с курантами завораживали.
– Федя, обрати внимание на купола собора: как витиевато!…
– Пошли, посмотрим, кто захоронен у стены и в стене Кремля, потом смену часовых у входа в Мавзолей. Валер, давай в воскресение посетим мавзолей?
– Нужно будет в четыре подняться, чтобы очередь занять, –  спеша к голубым елям по неровной брусчатке площади. – Чёрт! Как они тут на парадах ходят, –  бубнил Половцев.
С замиранием сердца читали фамилии захороненных в Кремлёвской стене, замерли у памятника, под которым покоился прах Сталина.
– Неправильно распорядилась история!… – рассудил Валерий.
– Ты о чём? А, оба лежали в Мавзолее, люди могли видеть своих вождей, так нашлись…
– Тише!…
– Ну да, – ответил Фёдор.
Глядя, как чеканят шаг кремлёвские стражи, Половцев произнёс:
– Федь, я тренировался ходить таким шагом. Очень сложно…
– Я тоже пробовал. Смотри, ни один мускул на лице не дрогнул во время движения. Словно истуканы.
…Половцев, вспомнил, как тянул носки кирзовых сапог, высоко поднимая ногу и ровно держа спину, зажав в руках автомат Калашникова, шагая по неровной тропинке на посту улыбнулся: - «Было дело, а теперь спать. Чтобы уснуть начал считать: «Один баран, два …, интересно, почему бараны? Ладно, три,…» а сон не приходил.
Из группы двое были отчислены. Один – по собственной просьбе и многочисленным жалобам супруги, другой, капитан, на год старше Половцева – за дебош в одном из ресторанов столицы. Жил с ним в одном гостиничном номере.  Однажды сосед пришёл поздно в подпитом состоянии и заявил:
– Валер, я устроил скандал в кабаке. Понимаешь, я молодой и не хочу умирать! Пусть большие начальники своих сыновей посылают на войну!
– Миш, мы присягали не большим начальникам, а Родине, не стоит настраивать себя на смерть, а верить, что вернёмся целыми и невредимыми.
Лицо капитана исказилось:
– Ага, на оптимистах мир держится, но я пессимист и хочу жить!
…Валерий вздохнул, повернулся набок, но сон так и не пришёл. Вспомнил, как в один из дней в аудиторию зашёл высокий, немного грузноватый генерал-лейтенант.
– Здравствуйте! – обратился он. – Товарищи, вы добровольно убываете в далёкую Эфиопию оказывать помощь революционному правительству. Родина надеется, что будете высоко нести гордое имя гражданина СССР,  коммуниста. Завтра, те, кто полетит в первой партии, отправятся сдавать партийные билеты в канцелярию Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Желаю с честью выполнить высокую миссию, возложенную на вас партией, и возвратится на родину живыми!
На следующий день, их, семь офицеров, привезли к пятиэтажному, ничем не приметному светло-серому зданию, где располагалось одно из подразделений ЦК КПСС. Какое-то время стояли в ожидании. Дверь открылась, и на пороге появился молодцеватый майор с фиолетовой окантовкой на околыше фуражки. Уточнив, что за команда куда-то позвонил. Получив ответ, рассказал, в какой кабинет нужно пройти. 
Здание, непрезентабельное снаружи, удивило своей торжественностью и чопорностью внутри. Оно больше напоминало музей, чем служебное помещение. Широкая лестница, покрытая зелёной ковровой дорожкой, с широким красным обрамлением по краям, убегающая в глубину коридора. Тяжёлые дубовые перила, местами посветлевшие от времени. Завершали таинственность и торжественность этого зрелища, высокие белоснежные потолки.
Прибывшие поднимались на второй этаж, в кабинет к одному из секретарей ЦК КПСС – направленцу на страны Африки. Шли молча. Справа и слева огромного размера дубовые двери с ручками жёлтого окраса, которые на их фоне казались миниатюрными и неестественными. Половцева удивило то, что не встретили в коридоре ни одного человека, словно здание было пустым.
Но около указанного кабинета навстречу вышел в сером костюме, среднего роста седой мужчина.
– Добрый день. Проходите, – указал на открытую дверь, – садитесь к столу.
Представился и начал рассказывать об Эфиопии, заострив внимание на важности и ответственности миссии, которую предстояло выполнять им как гражданам великой державы и посланникам Коммунистической партии Советского Союза. Расспросил о семьях, родных, пожелал всем вернуться целыми и невредимыми. После этого проводил в другой кабинет, где они сдали на хранение партийные билеты.
– Ну, где же вы добрые сны? – через пелену забытья думал Валерий, а спустя мгновение в комнате раздалось ровное сопение.



ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Позавтракав консервированным мясом с помидорами и чашкой крепкого кофе, Половцев с переводчиком Луневым на Виллисе выехали в школу.
Начальник школы встретил с «голливудской» улыбкой на лице:
– Доброе утро, сер! Как здоровье, самочувствие?
Валерий, улыбнувшись:
– Доброе утро, сер! Спасибо. У нас всё отлично. Есть ли проблемы, требующие вмешательства специалистов из СССР?
На лице собеседника появилась холодная ухмылка:
– Чыгыр елеем , сер, – и следом на хорошем английском добавил: – Ноу проблем!
Он принял озабоченный вид, долго всматривался в «Сейко» в золоченом корпусе, а оторвав взгляд от часов и глядя мимо Валерия, завершил разговор, – извините, сер, я очень тороплюсь по заданию из Аддис-Абебы, – сел в Лендровер и укатил.
Половцев, глядя вслед авто думал: «Всё равно я тебя обуздаю».
– Ну что Владимир Михайлович, рабочий день начался, – констатировал Валерий. Он хотел выругаться вслед Могасу, но подумав, а что это изменит, продолжил, –  пошли искать Тасфамару.
Начальника штаба учебного центра, они застали в офисе, тот, склонившись над столом, что-то очень внимательно изучал. Услышав шаги, выпрямился. Капитан был выше среднего роста, сухощавый, темнокожий, со слегка кудрявыми волосами и оливкового цвета глазами. Он приветливо улыбнулся, и на хорошем английском обратился к гостям:
– Добрый день! Садитесь, пожалуйста. Как отдохнули на земле Эфиопии? Какие проблемы?
– Добрый день. У нас всё в порядке. Вот пришли к товарищу Тасфамаре помочь планировать подготовку танкистов.
Капитан дослушав, улыбнулся:
– Расскажите, как там, в далёком Советском Союзе? – И не ожидая ответа, рассказал о положении дел в своей стране и в учебной центре, посоветовал не передвигаться без охраны. О работе разговор не затевал.
Валерий, понимая, что их хотят изолировать от дел, которые происходят в школе, откровенно спросил:
– Сер Тасфамара, расскажите, пожалуйста, как организована и идёт боевая учёба?
Но тут в комнату, грохнув дверью, вошёл Панду. Хитро улыбнувшись, он поручкался с Половцевым, небрежно глянув на эфиопа. Тасфамара вскочил и впялился в него глазами, но подполковник, словно кроме советских военспецов никого нет, произнёс:
– Пойдём, товарищ Валерий, на занятия, которые проводят мои специалисты.
К Половцеву вернулось ощущение востребованности. Они вошли в класс, где кубинские специалисты проводили занятия по технике вождения танка.
Пройдясь среди тренажеров, кубинец обернулся к Половцеву:
– Товарищ Валерий, есть ли у вас замечания и указания по улучшению процесса обучения?
Половцев заметил, что методика переключения передач с высшей на низшую и обратно на тренажёре показана неверно. «Что делать?» – мелькнула мысль, но тут же холодный разум подсказал:
– Я знал, что кубинские товарищи правильно построили учебный процесс. В чём и убедился.
Панду понравились слова русского. Следуя по территории городка, два «советника» Могаса рассуждали о подготовке специалистов, а также трудностях, которые постигли Эфиопию в связи с вторжением сомалийцев и неурядицами на севере. Неожиданно, словно из-под земли, перед ними появился темнокожий майор-кубинец. Козырнув, он протянул лист ватмана, на котором был изображён полнопрофильный окоп для танка:
– Сер, нужен экскаватор и десять солдат для подготовки танкового окопа.
В это время из клубов пыли возник Лендровер начальника школы и резко затормозил. Могас важно вышел с авто:
– Проблем?!
Панду, подождав, когда рассеется пыль, зло процедил:
– Пока ты не появился, проблем не было.
 Уловив удивление в глазах Половцева, приказал подчинённому:
– Майор, объясните, зачем столько людей и экскаватор?
Подчинённый, нервно начал объяснять, но его прервал Панду. Глядя в глаза Валерию, спросил: 
– Это неправильно?
Половцев кивнул головой. Подполковник с искажённым злостью лицом, красным маркером перечеркнул чертёж. Повернулся к советскому военспецу:
 – Товарищ Валерий, сделайте правильный чертёж.
Половцев, очередной раз попал в нелепую ситуацию, мгновение смотрел на кубинца. В это время мозг, словно компьютер, отработал:  танковый окоп, изображённый на ватмане, три метра в глубину с метровой аппарелью и бруствером в полтора метра, на деле был не окоп, а могила танку. Танк при попытке заехать в такой окоп свалился бы в него, а извлечь можно было бы, лишь разрыв экскаватором в два раза большую площадь. Допустить такое, значить стать соучастником некомпетентности. С другой стороны, сделав правильный чертёж, он принизил бы знания кубинских специалистов перед эфиопом.
– Сер, может, мы в офисе решим эту задачу? – сказал Валерий, но кубинец был непреклонен.
– Прошу, сер, сейчас! – нервно выкрикнул подполковник.
Достав из полевой сумки линейку и фломастеры, капитан аккуратно начертил окоп, написал его размеры.
Панду протянул руку к Половцеву:
– Спасибо!
Вернувшись на виллу, Половцев достал из полевой сумки объёмистую записную книжку, глянул на переводчика: «Владимир Михайлович, я вот завёл «молитвенник», – у Лунёва брови поползли вверх, – хочу профессионально овладеть английским, ну и насколько успею – амхарским. Поможете?
– Конечно, – обрадовался  переводчик. – Тогда вам будет намного легче с ними общаться.
Второй и третий дни пребывания в учебном центре ничем не отличались, но теперь у Половцева была цель и он, уединившись, открывал «молитвенник» и штудировал язык янки и эфиопов, твердя себе: «Я всё равно их освою!». А они давались с трудом, особенно амхарский, но упорства Валерию не занимать. Переводчик, слушая его произношение, напрягался, но терпел, подсказывал, поправлял, подбадривал. 
Долгие ночи и никаких счастливых снов.
 Воспоминания тяжёлым грузом давили на память.
…Вновь он в ГШ. Продолжаются занятия, но все ожидают команду: «Вперед!».
День, которого ждали с трепетом, а некоторые и со страхом пришёл неожиданно и буднично. В комнату, где занимались, зашёл полковник Генерального штаба. По его лицу скользнула улыбка, типа «я вершитель ваших судеб». Он достал лист бумаги из папки тёмно-вишнёвого цвета, посмотрел внимательно на него, затем на присутствующих и объявил:
– Завтра утром к 10 часам … (перечислил фамилии) собираемся по адресу (...) для получения вещевого имущества.
Половцев ранее слышал, что все убывающие в специальную командировку получают гражданское вещевое снабжение, однако сама команда прозвучала неожиданно. Ведь каждый знал, что следующей будет: «На погрузку!».
Очередной день прошёл в приятной суете. Около многоэтажного дома их встретил всё тот же направленец. Здороваясь за руку с каждым и широко улыбаясь, балагурил: – ну, граждане военные, сейчас после облачения вы станете  франтами, одним словом – Джеймсами Бондами. Вперёд за славой!
За металлической дверью подвального помещения офицеров встретил, аккуратно одетый немолодой человек.
– Приветствую вас, – окинув взглядом прибывших, хозяин подвала продолжил, – вы и вы проходите в эту комнату, – сам же нырнул вглубь подвального помещения.
Вторыми были Половцев и прапорщик Рыков, инструктор по вождению танков. Они были одинакового роста, но разного сложения и возраста. «Чародей» исчез в лабиринтах склада, а спустя минут десять он вышел с охапкой одежды. Разложив её на журнальном столике на две кучки, распорядился:
– Примеряйте. Ваша, юноша, эта, ваша – другая.
Из сказанного следовало, что шикарная болоньевая коричневая японская куртка с множеством карманов и цветных молний, а также коричневый шерстяной берет – Половцева, а с шерстяным синим длинным пальто и широкополой шляпой, принадлежала Дмитрию. Костюм Валерию достался в модную в то время большую клетку светло-коричневого цвета фабрики «Большевичка». Ансамбль довершали модные туфли, три белые хлопковые рубашки с маленькими рисунками и два красивых галстука.
Когда военспецы облачились в казённые одежды и посмотрели друг на друга, а потом в зеркало, то удивились: на них глядели два модных франта. Интересно: «чародей» подбирал одежду, не снимая мерки, но она пришлась впору.

В Генеральном штабе их напутствовали:
– Завтра рейсом Москва – Аддис-Абеба вы убываете в дружественную Эфиопию для оказания помощи молодому революционному правительству и героическому народу этого государства. Желаю успешного выполнения задачи, возвращения живыми и здоровыми домой! Министр обороны СССР надеется, что вы с поставленной задачей справитесь.
После этого полковник объявил порядок вылета и добавил:
– По традиции «солдаты удачи» перед отправкой посещают ресторан.  Приглашение меня в компанию – к удаче.
После недолгих прений решили, что проводы будут устраивать каждый персонально в кругу родственников и друзей, а те, у кого их в Москве не было  в ресторане «Прага». Половцев оказался среди вторых. Естественно пригласили направленца.
Особого веселья не получилось, хотя полковник изощрялся в красноречии и сыпал анекдотами. Звучали тосты, и пожелания вернуться домой живыми.
На следующий день собрались в аэропорту, откуда предстояло вылетать. В ресторане аэропорта угощались шикарным коньяком. Увлёкшись, не услышали, как объявили посадку.
Подошла официант, обратилась к Пономарёву:
– Вас разыскивают по радио, прошу рассчитаться.
В это время динамик вещал: «…Москва-Аддис Абеба прошу пройти на посадку!»
Вскоре самолёт ТУ-154В нёс их в таинственную Абиссинию...
…Тихий ровный стон моторов «тушки», тёплый свет дежурного освещения салона, похрапывание соседей… Первая посадка в аэропорту киприотского города Ларнака. Там он впервые увидел толстобрюхие 747-е «Боинги» и ночное небо над Кипром. А оно было особенным! Небосвод, излучающий бирюзовый свет; звёзды отсвечивали горным хрусталём, а тоненький сегмент народившегося месяца мерцал и словно манил в таинственные небесные дали. Утренняя звезда – спутница месяца – красовалась рядом со своим избранником, дополняя восхитительное зрелище. Млечный Путь неоновым фонарём тянулся от горизонта до горизонта, освещая путь странникам и влюблённым.
И опять взлёт. Удобно устроившись в креслах, «солдаты удачи» собрались поспать, но увиденное в аэропорту ещё долго мешало уснуть. Однако монотонное гудение двигателей, а также лёгкая прохлада и полумрак салона всё-таки склонили ко сну. Сон был тревожным: проводы, встреча с поджарыми черными эфиопами, выстрелы…


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На четвёртый день, недовольный своим положением советника кубинскому советнику, Валерий позвонил генералу Василенко:
– Товарищ Первый, мы не нужны ни Эфиопам, ни кубинцам, может, – затем зажатым голосом добавил: – Может домой?…
 Генерал резко:
– Ждите. Будет по вам решение!
И снова потянулись долгие дни безделья и бессонные ночи.
На смотровой площадке школы, так называемом (кладбище танков) стояли неисправные танки американского производства – лёгкие М-41 и основные М-47, М-48. Половцев принялся детально изучать технику вероятного противника. Для того чтобы увезти с собой на родину реальные подтверждения о боевых возможностях  техники вероятного противника он отвинчивал, а где не поддавались, срубил алюминиевые пластинки с инструкциями и тактико-техническими характеристиками на английском языке.
Из триплексов (приборов видения), сделанных из органического стекла, выпилил макет танка. Усердствовал с английским и амхарским. Теперь время бежало быстрее.
Утром шестого дня позвонил генерал: «Ждите меня завтра». Что обозначали эти слова Половцев, ни по интонации, ни по содержанию определить не мог, поэтому решил: «Домой». Но как так, почему домой? Мы же прибыли… 
Положив на рычаг трубку, какое-то время смотрел на неё, затем, опустив плечи, словно побитый, вышел на улицу. Долго стоял у неспешно захлопнувшейся двери; «Почему мы не нужны? Что-то я сделал не так? Что?»
Ему хотелось выть волком от бессилия, от этой психологической немощи, которая обуяла. «Этот чёртов иудей. Нет, Иуда, – сам себя одёрнул, – При чём тут Могас? Что-то ты, Половцев, сделал неправильно. Но что?..»
Неуверенными шагами спустился в овраг, густо поросший непонятными колючими кустарниками, несколько раз оцарапался, зло выматерился, ему хотелось спрятаться ото всех, улететь на необитаемый остров, в космос, наконец, чтобы никого не видеть… Но ответственность как старшего коллектива давила на сознание и он, сев на землю, обхватил голову руками. Более часа сидел в тиши кустарников, затем зашёл в виллу и потухшим голосом объявил: «Завтра убываем в Аддис-Абебу, потом домой».
Рыков воскликнул: – Ну, наконец!
Майкл, смачно выругался: –  …Тогда какого чёрта нас сюда прислали?
Портнов зло, выкрикнул: – Я никуда не поеду, у меня контракт на год! Мне дочь замуж выдавать!
Но как ни возмущались военспецы в тот день, попрощавшись с кубинскими друзьями и руководством школы, они собрали чемоданы и ждали приезда генерала.
Для всех та ночь казалась бесконечной. Разговаривали, выходили на улицу курить. Половцев крутился на кровати, кляня вся и всех. Он несколько раз выходил на воздух, разглядывал синеву ночного неба, пытался считать звёзды, сбивался, злился, начинал сначала… На бездонном небе отыскал Полярную звезду, залюбовался ярким свечением, - там Север, Родина, на душе стало теплее. Вдруг ниоткуда пришли слова: – Туда, где всё обильем дышит, где реки льются чище серебра, где ветерок степной ковыль колышет, в вишнёвых рощах тонут хутора, среди садов деревья гнутся долу и до земли висит их плод тяжёлый… – Чьи это? Шевченко, нет, Пушкин, нет… А как красиво звучит, – Шумя, тростник над озером трепещет, и чист, и тих, и ясен свод небес, косарь поёт, коса звенит и блещет, вдоль берега стоит кудрявый лес, и к облакам, клубятся над водою, бежит дымок синеющей струею, туда, туда всем сердцем я стремлюсь… 
Под впечатлением от воспоминаний о далёкой, но так дорогой Родине, зашёл в комнату, лёг и уставился в потолок. Только под утро он уснул, но сон был недолгим.
– Сер, – постучал в окно часовой. – Добрый утрё!

Василенко приехал к десяти, когда военспецы, позавтракав, бродили по территории и объявил: 
– В Генеральном штабе ВС СССР и Министерстве обороны Эфиопии принято решение организовать подготовку одного батальона, параллельно с обучаемыми кубинскими специалистами. Срок готовности – два месяца. Половцев, садись в машину, едем к Могасу.
Вторая встреча с начальником школы ничем не отличалась от первой. Присутствовал представитель от кубинской стороны. Эфиоп, слушая Главного военного советника, крутился в кресле, желваки на лице ходили, словно жевал лимон и, не дослушав до конца, надменно, со злостью в голосе произнёс:
– Нам не нужно других специалистов! При необходимости кубинцы подготовят ещё один батальон!
Василенко от такого безапелляционного пренебрежения к советским военспецам побагровел. В этот момент в разговор вступил подполковник Панду:
– Я выражаю свою благодарность Советскому Союзу за то, что нас выучили, вооружили и помогают Вооружённым силам Кубы. – Повернувшись в сторону начальника школы, он ультимативным голосом  добавил: – Русские – наши старшие братья, учителя, и они смогут лучше нас подготовить специалистов для революционной армии Эфиопии.
Когда переводчик перевёл сказанное, Могас, вскочив с места, истерически прокричал:
– Если они такие хорошие специалисты, то пусть подготовят батальон за один месяц!
Василенко, в упор глядя на упёртого эфиопа: – Низкая грамотность бойцов эфиопской армии, сложность боевой техники, а также отсутствие необходимой учебно-материальной базы не позволят качественно подготовить специалистов, за один месяц. Настаиваю на двухмесячном сроке подготовки.
В ответ он услышал хитрый ответ Могаса:
– Я думаю, что эфиопы постараются, а ваши эксперты подготовят из них хороших специалистов в течение одного месяца. Революционной Эфиопии необходимы хорошие специалисты-танкисты, и как можно скорее.
Генерал, поняв бесплодность продолжения дальнейшего разговора, поднялся и, уходя, сказал:
– Я буду докладывать о вашем мнении Министру обороны.
 По дороге на виллу генерал молчал, а по приезду на место сказал: 
– Половцев, готовьте одномесячную программу. Основа обучения – практика. Попытаюсь договориться с руководством.
Оставив военных специалистов прибывших с ним – старшего лейтенанта Василия Григорьева, инструктора - прапорщика Владимира Клочко, а также переводчика Геннадия Пчелинцева, прилетевших очередным рейсом из Москвы, генерал убыл в Аддис-Абебу.

С приездом курчавого плотно сбитого русоволосого голубоглазого жизнерадостного Василия Григорьева, командира танковой роты, с которым Валерий вскоре подружились, жизнь в коллективе оживилась шутками и весёлым хохотом. Кроме того он оказался профессиональным специалистом и реальным помощником Половцеву. 
Понравился Валерию прапорщик с неиссякаемым юмором брюнет Владимиру Клочко – белорус, с длинными седеющими усами а-ля «Песняры».
Не удавалось наладить отношения с напыщенным и недовольным тем, что Валерий, более молодой по возрасту и воинскому званию, возглавил советнический коллектив, майором Василием Портновым (Фёдорычем). Тот при любом удобном случае демонстрировал своё недовольство.
У Половцева был некоторый практический опыт подготовки специалистов. Когда-то он сам находился в роли курсанта подобного учебного подразделения, а позже экзаменатора. Однако там подготовка проводилась по шестимесячной программе, а здесь из-за сжатых сроков необходимо было разработать программу с чисто практической направленностью, к тому же при отсутствии необходимой учебно-материальной базы.
Проблема была и в том, что одномесячная программа создавалась впервые в условиях отсутствия опыта такой работы. Многие эфиопы плохо знали государственный амхарский язык, разговаривали и понимали только языки своих народностей и племён (тигран, тигре, галла, гураге, сидамо, беджа). А это означало, что требовался двойной и даже тройной перевод. С русского языка приходилось переводить на английский, с английского – на амхарский, с амхарского – на тигрини или другой язык. Плюс ко всему Половцев понимал, что очередного прокола со стороны советских военных специалистов допускать нельзя. Всё это накладывало дополнительную ответственность. И всё-таки программу он составил и доложил генералу:
– Товарищ Первый, мы готовы.
Василенко, какое-то время молчал. Половцева бросило в холодный пот, рука с телефонной трубкой начала нервно вздрагивать, в голове круговерть: что-то не так? Но что? И вдруг трубка заговорила спокойным голосом генерала:
– Кречет, подготовьтесь защищать программу. Завтра буду.   
Василенко в своё время командовал учебным танковым полком и учебной дивизией, имел нужные знания и практику. С ним Половцев целый день рассматривали каждую деталь программы и уточнили некоторые тонкости. Потом состоялся повторный раунд переговоров с начальником школы. Могас, выражая то удивление, то пренебрежение, а то и явное хамство, требовал объяснения каждого часа спланированных занятий, задавал нелепые вопросы, стремясь отказаться от «услуг» советских военных специалистов. Валерий готов был схватить за горло и удушить этого невыносимого иудея, но держался: этикет, этот чёртов этикет, заставлял его по несколько раз разъяснять каждый элемент плана. После продолжительного словоблудия Могас потребовал:
– Пусть сер Панду подтвердит, что программа правильная.
Кубинец, с пренебрежением посмотрел на эфиопа, затем громко, с металлом в голосе произнёс:
– Программа реальная. Советские специалисты подготовят хороших танкистов.
Эфиоп, ёрзая на стуле, нехотя согласился: «О;кей».
Василенко, глядя на майора, думал: «Прижали, никуда не денешься, чёртовая фалаша», а услышав утвердительный ответ, пододвинув листы с программой к Могасу, и нетерпящим возражения голосом произнёс:
– В целях согласования распишитесь на каждой странице программы в правом нижнем углу.
Эфиоп, ставья подписи, так давил ручкой, что, казалось, хотел разорвать документ. Второй экземпляр программы на английском языке Валерий, вынув из кейса, протянул начальнику школы:
– Это вам.
Приняв документ, тот резко вскочил и, повернувшись к Василенко, голосом поверженного прошипел:
 – О;кей-й. Сер-р!
Генерал устало поднялся, не глядя на Могаса распорядился:
– Ну, а теперь домой.
В дороге, Василенко напутствовал Валерия:
–  Половцев, занятия проводить на матчасти , как договорились, но не забывай о безопасности. Повторились случая нападения на наших советников и специалистов, один погиб, двое ранены. Запомни, ты отвечаешь за жизнь подчинённых тебе людей…
– Понял, товарищ генерал. Спасибо за помощь!…
– Ну и хорошо, что понял, – по-отечески закончил разговор главный военный советник.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Проводив генерала, Половцев неторопливо возвращался в виллу. Колючие лимонные деревья, вытянувшиеся вдоль забора, своими шипами защищали солнечных зайчиков-лимоны, ранее казавшиеся уродливыми, теперь гляделись красавцами, а небольшая банановая рощица, приютившаяся в углу – зелёным раем. Валерий упивался победой над спесивым эфиопом, понимая, что это только начало, но это произошло.
Собрав коллектив, хотел похвастаться, сказать, что теперь всё нормально, все при деле, но посмотрев на недовольное лицо Портнова, коротко проинформировал.
– Чего ещё? Может, теперь ночью будешь нас собирать?.. – недовольно прогундосил Фёдорыч.
– С целью качественного обучения нашу группу разбиваю на две. Первая под моим руководством готовит танковые экипажи, вторая под руководством майора Портнова ремонтников. 
– Ты мне всех прапорщиков отдай, – угрюмо произнёс Фёдорыч, – и двух переводчиков.
– Василий Фёдорович, вы работаете совместно с прапорщиком Михаилом и переводчиком Спиридоновым.
– Ты тут не здорово командуй! Я майор, к тому же имею практику…
– Товарищ майор, вам всё понятно!?
– Посмотрим…, –  прошипел технарь.
Григорьев привёз с «большой земли» «Наставление по эксплуатации танка Т-55», и эта книга облегчила работу по подготовке лекций для обучаемых. Из подручных средств  соорудили примитивную учебно-материальную базу. Подготовили по два переносных станка для крепления танкового прицела и спаренного пулемёта, переносные стеллажи и другие приспособления для активизации учебного процесса. Оборудовали в классическом варианте опорные пункты противника. Макеты танков, БТРов и солдат, сделали из досок с ящиков из-под боеприпасов.
Готовясь к занятиям Половцев, понял, что в амхарском языке напрочь отсутствуют технические термины. Танк состоял из: «каркаро» – металла, «тылик каркаро» – большого металла, а также «бульонов» – траков, винтов, болтов, шайб, гравёров, шплинтов и других небольших металлических изделий. Т-55 на амхарском именовался «саласа амыст» («пятьдесят пятый»), пушка – «медф», пулемёт – «метреес» и тыит (боеприпас – снаряд, патрон). Вот и все составные части танка, остальное приходилось додумывать в ходе проведения занятий. Иногда обучение походило на попытку объяснить неандертальцу устройство космического корабля. Впрочем, ученики оказались терпеливыми и способными.
На начальном этапе занятия с экипажами проводились лекционным способом, но на боевой технике. Вопросы устройства двигателя, его систем и агрегатов силовой передачи, а также ходовой части дополнительно изучались на комплексных занятиях по вождению. Это Половцев возложил на капитана Григорьева и инструкторов по вождению, прапорщиков Дмитрия и Владимира, порой сам помогал. С ними работал переводчик Геннадий.
Комплексные занятия по тактической подготовке проводил Половцев, где дополнительно изучалось устройство систем и агрегатов вооружения, а также средств связи, проводилась тренировка в работе с прицельными приспособлениями по определению дальности, установке прицела и выборе цели, а также заряжанию и разряжению, разборке и сборке пулемётов, устранению задержек при стрельбе. Ему помогал танкист Григорьев. Переводчиками были Владимир Михайлович и Игорь Ракитин.
Подготовку ремонтников возглавил Владимир Фёдорович, помогал балагур Майкл. Переводчиками у них были лейтенанты Александр Спиридонов (по прозвищу «Ю си»)  и Георг Дэнис.
Занятия проводились с раннего утра до позднего вечера на солнцепёке, порой температура доходила до 40 градусов по Цельсию. Уставали как обучаемые, так и преподаватели.
Однажды во время позднего совместного ужина, что случалось не часто, Рыков сорвался на крик:
– Ты, командир, хочешь, чтобы мы подохли на этом солнцепёке? Кубинцы начинают занятия в девять, с одиннадцати прячутся в тенёк до четырёх, а в шесть уже под кондиционерами ром сосут!
Его поддержал Фёдорыч:
– Ты что загнать всех нас решил?!
Портнов решил отыграться за прошлое, тем более, какая-никакая поддержка.
– Что молчишь? –  уставился немигающим взглядом на Половцева.
– Думаю, товарищ майор. Да трудно, да не так как кубинцы, не сидим возле кондиционеров и не сосём ром, но ведь нас прислали сюда для других дел!…
Они жили в той эпохе, когда слова «Родина», «честь», «военный специалист ВС СССР» были не просто словами, а истиной, впитанной вместе с молоком матери. Слова «тяготы и лишения военной службы» не были выдумками коммунистов, они были нормой. Поэтому, пороптав и повздыхав, а иногда даже приняв на ночь по сто граммов бренди, военспецы продолжали свой нелёгкий труд.
На завтрак у них была чашка крепкого кофе. Некоторые брали с собой в поле сэндвичи; между двумя кусками хлеба прослойка консервированного пресного говяжьего мяса. Когда собирались в столовой на ужин, то говорили совсем не о патриотизме, а о том, как выжить, когда вокруг убивают, пытались предугадать, что их ожидает впереди.
На пятый день занятий начальник учебного центра с ехидной улыбкой на скуластом лице, протянув руку в сторону длинного металлического сооружения, называемого столовой, обратился к Половцеву:
– Сер Валерий, хочу показать вам, как питаются эфиопские солдаты.
Половцев понимая, что эфиоп готовить очередную мерзость, последовал за ним. В помещении жара была за 50 градусов, рои мух и специфические запахи. На длинном столе разложена суточная норма еды на одного человека. Это было печальное зрелище. На завтрак давали небольшой, чёрный, липкий, к тому же кислый полусырой блин из сорго именуемый «ынджир», кусочек сильно перчёного говяжьего мяса «тыпс» и кружку почти несладкого чая или суррогата кофе. Обед состоял из того же блина из сорго, чашки пресного бульона, в котором варилось говяжье мясо на «тыпс», трёх ложек полусырого риса, кусочка мяса и кружки чая (кофе), на ужин подавали утренний паёк. При таком питании тяжело просто существовать, а эфиопам приходилось выдерживать сильные нагрузки на солнцепёке.
Могас, смотря мимо своего советника, продолжал:
– Сер, солдаты очень устают на занятиях, которые проводите вы. При таком питании необходимо ослабить нагрузку. Экипажи еле добредают до своих мест для сна, некоторые отказываются от ужина. Упав на постель, сразу засыпают. А вот солдаты, которых обучают кубинские товарищи, после занятий веселятся и отдохнувшие ложатся спать. Прошу снизить нагрузку.
Половцев сам, понимал, что такая учёба настоящее испытание для всех, но другого способа подготовить специалистов за месяц не было, поэтому сказал:
– Для победы революционной Эфиопии необходимы хорошо подготовленные танкисты. Советские специалисты, не жалея сил и здоровья, эту задачу выполняют.
У эфиопа исказилось лицо. Он долго смотрел на Валерия, затем выдавил:
– О;кей.
Этот неприятный разговор ещё больше убедил Половцева, что Советские специалисты действуют, обучают эфиопов правильно. И что было позитивного, каждый обучаемый, офицер, солдат старался на пределе сил, внимал каждому сказанному  русским слову.
…Закончился очередной день занятий, но автомобиль для перевозки обучаемых не прибыл. Начинало темнеть. Решили идти пешком. Уставшие брели в лучах заходящего солнца. Валерий обратился к командиру батальона, подполковнику Бекеле:
– Сер, в Советской Армии, когда подразделения возвращаются с занятий, обычно поют песни.
Переводчик перевёл сказанное. Эфиоп встрепенулся, подбежал к неровному строю и отдал какие-то распоряжения. Солдаты тут же построились в колонну по три и короткими шажками полубегом, периодически притопывая ногами и прихлопывая руками, запели. Над саванной поплыло не совсем дружное, непривычное русскому слуху, мычание. Половцев с удивлением смотрел, как уставшие солдаты подтянулись, преобразились, словно и не было долгих занятий (хотя многим из них было за сорок!)…
Спустя несколько дней в кольце шести рослых охранников, вооружённых короткоствольными автоматами «Узи» в класс зашёл почти двухметрового роста, с надменным взглядом оливковых глаз полковник - фалаша. Он пренебрежительно, словно на пустое место глянул на Половцева и принялся о чём-то монотонно рассказывать. Многие солдаты спали, слушая убаюкивающий говор представителя Аддис-Абебы.
Валерий, с неприкрытой злобой наблюдал, как гость монотонно пересыпал амхарскую речь английской, а потом отпустил обучаемых.
Командир батальона, проходя мимо Половцева, виновато пожал плечами и медленно поплёлся за подчинёнными.
Объяснить начальнику учебного центра, что дорога каждая минута для обучения, не получилось, Могас сопровождал высокого гостя. Тасфамара объяснил, что полковник большой начальник министерства обороны Эфиопии и приехал для контроля за тем, как проводят занятия советские военные специалисты. В очередной день Валерий со своими специалистами был остановлен охраной высокого гостя и не допущен до личного состава. Начальник школы на немой вопрос пожал плечами, Тасфамара виновато:
– Биг чиф. (Большой начальник.)
Целый день представитель министерства общался с личным составом батальона. Валерий с переводчиком наблюдали, слушая пространные рассуждения полковника о величии революции.
А вечером Половцев позвонил Василенко и доложил о том, что приезд высокого гостя срывает подготовку.
Генерал сквозь зубы процедил:
 – Завтра продолжить занятия. 
Утром Могас встретил Валерия у офиса с улыбкой во всё лицо.
– Гуд монинг, сер Валерий! – виновато улыбаясь, принялся рассказывать о начальнике Бронетанкового управления Вооружённых сил Эфиопии, посетившего учебный центр, о его заслугах и прочем.
Половцев, угрюмо слушая сбивчивую речь начальника школы, прервал её вопросом:
– Сер Могас, где на данный момент находятся подразделения? Готовы ли они к занятиям?
Могас:
– Они готовы. Ждут вас сер и ваших друзей.
Кстати, пройдёт время, и начальник школы поведает Половцеву тайну: полковник, который приезжал и сорвал занятия, оказался врагом народа Эфиопии, он был осуждён революционным судом и расстрелян. 
Поздними вечерами, обговорив с подчинёнными порядок проведения занятий на очередной день, уставший Валерий падал на кровать и мгновенно засыпал, не думая о красивых эфиопских снах и даже собственной безопасности…
На одном из занятий начальник школы отозвал в сторону переводчика и загадочно в полголоса, кося хитроватым взглядом в сторону Половцева, спросил:
– Почему сэр Валерий не обучает танкистов, как извлекать и разбирать клин затвора пушки . Кубинские товарищи своим учащимся это показывают. Может, сер Валерий не знает, как это делается?
Лунёв:
– Я уточню.
Могас:
– Но, сер…
 Лунёв подошёл к Половцеву и передал вопрос  начальника школы.
Валерий покраснел - его изобличают в некомпетентности. Запрыгнув на танк, позвал Могаса:
– Сер прошу на танк!
Нырнув внутрь башни, Половцев со злостью в голосе:
– Сер, прошу  смотреть, как извлекается клин затвора пушки!
Валерий, объясняя свои действия, аккуратно извлёк клин, переложил его на сидение заряжающего.
– Сер Могас, прошу поднять его на башню.
Начальник школы протянул руку. Половцев помог ему взять клин за рукоять и, ощутив, что майор сцепил крепко руку, сам отпустил.  Мгновение и с грохотом упал внутрь танка клин затвора, а следом за ним нырнул Могас.
Кряхтя и бормоча невнятные слова, майор выбрался наверх и, пряча взгляд, стал приводить себя в порядок.
Половцев поднял клин наверх, выбрался из башни и положил его на броню над двигателем. С лукавой улыбкой, какая раньше не сходила с лица Могаса, предложил:
– Сер, прошу поднять клин.
Майор ухватился двумя руками за ручку, на шее вздулись вены, но подняв только до колен, опустил на броню. Распрямился, виновато улыбнулся и, разведя руки в стороны, промямлил:
– Я понял, сер. Эфиопы не такие сильные, как советские и кубинские товарищи, им не нужно вынимать клин затвора пушки без надобности. Извините и спасибо.
Половцев, кивнул головой в знак примирения и тут же разобрал клин затвора на составляющие, рассказывая и показывая из каких частей тот состоит, после чего собрал и установил его на место.
Могас внимательно наблюдал за действиями советского военспеца, а потом, расплывшись в улыбке, протянул руку Валерию:
– Сер извините и ещё раз спасибо! Вы и ваши товарищи правильно обучаете наших людей.
– Мы учим тому, что необходимо на войне, в бою, сер!
 

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Солнце с утра пекло невыносимо, броня танка стала как сковородка, можно было жарить яичницу.
Военспецы готовили танки и боеприпасы к боевым стрельбам.
– Сер, – указал комбат на клубящуюся пыль над зарослями, – кто-то едет.
Валерий был озадачен: кто бы мог? Пылища приближалась, и вскоре из серой мути, ныряя на ухабах, появился джип охраны, следом Лендровер.
Из Лендровера вышел генерал Василенко, следом полковник Пономарёв, советник начальника Бронетанкового управления Эфиопии, с которым Валерий прибыл в Эфиопию.
Василенко, не здороваясь, спросил:
– Как дела с учёбой?
– Здравия желаю, товарищ генерал!…
– Здоров. Докладывай!
– Закончили теоретическую часть, готовы к практической стрельбе и…
– Как Могас?
– Успокоился, как семь бабок пошептало…
– Тогда вперёд.
Когда въезжали на территорию учебного центра боец-эфиоп, открыв широко ворота, принял строевую стойку и, блеснув белыми зубами, приложил руку к головному убору ладошкой вперёд, почти так, как отдают честь советские воины.
Василенко повернулся в сторону Половцева, усмехнулся:
–  Ваша работа?
– Могас попросил научить!
– Понятно…
У офиса стоял улыбающийся начальник школы. Не успел генерал выйти из машины, как Могас, приложив руку к непокрытой голове, (по-американски) громко приветствовал:
– Гут дей, сэр дженераль!
Василенко протянул руку для приветствия, в которую двумя вцепился майор: –  Сэр, плис,…  – и полилась длинная тирада восхваления в адрес советских военных специалистов.
Помня о любви к словоблудию Могаса, генерал оборвал:
– Как идёт подготовка танкового батальона, сер Могас?
Начальник школы осёкся, на лице появилась гримаса растерянности: «Что доложил его советник генералу?», затем виновато улыбнувшись, ответил:
–  Всё идёт по плану, правда, мало времени выделили на подготовку,… – но, вспомнив, что лично просил за один месяц подготовить батальон, закончил, – Сэр, батальон готов к стрельбе.
Генерал представил полковника Пономарёва начальнику школы, а, прощаясь, отозвал Валерия в сторону:
– Половцев, подготовьте показ обесславленного кубинцами танка представителям Правительства Эфиопии, чтобы реабилитировать  Т-55. Я знаю, вы были победителем окружных армейских соревнований по стрельбе из танкового вооружения. Постарайся удивить эфиопов!
– Есть, товарищ генерал!

Место для проведения практических стрельб Половцев совместно с начальником школы выбрали в 12 километрах на северо-запад от Назрета. Чтобы обеспечить безопасность жизни населения близлежащих кишлаков, он предложил вести стрельбу в пятку горы. До неё была дальность около 900 метров, однако минимальная требовалась в 1000. Измерить её реально не представлялось возможным из-за глубокого яра.
Расчёт производили по расчётным тактическим формулам; Половцев по советской, Могас по американской или израильской.
Половцеву была необходима «его», желаемая дальность, иначе они должны были выезжать для стрельб южнее Назрета на 60 километров, а это задержало бы занятия на два-три дня, а тогда дорог был каждый час, даже минута. Планируемые сроки готовности нарушались из-за саботажа со стороны бывшего начальника Бронетанкового управления. Дополнительные 2–3 дня привели бы к срыву одновременного выпуска обучаемых советскими военспецами и завершающих двухмесячное обучение под руководством кубинцев.
Валерий манипулируя цифрами  доказал верность своих расчётов.
Но Могас, упирался, начал повторные расчёты, затем произнёс:
– Израэль, девятьсот. Смотрите! – поднёс к лицу советника блокнот с цифрами.
Половцев понимал, что не прав, но своевременно подготовить танкистов в тот момент были превыше всего.
На листке, рядом с израильским расчётом, произвёл свой и продемонстрировал подсоветному. Могас долго изучал цифры, затем перевёл взгляд на Валерия и, не заметив на его лице тени сомнения, согласился:
– Меби (возможно). – Закрыл блокнот, вложил его в папку, загадочно улыбнувшись, произнёс, – гут, сер.
Прозвучало это как «ладно, сер, посмотрим в деле».
Перегнали танки кратчайшим путём, по асфальтированной трассе Аддис-Абеба – Харар. Если бы объезжали дорогу, по оврагам и сопкам, путь увеличивался более чем на 18 километров, а танки требовали дополнительного обслуживания. К тому же Половцев счёл, что если они нарушат дорожное полотно, война всё спишет…
Для мишеней прибуксировали лёгкие американские танки М-41, которых на танковом кладбище было в достатке. Кроме того, бульдозером снесли часть пятки горы и поместили там танки-мишени. Так и было сделано. Поле для стрельбы из спаренного с пушкой пулемёта разместили на удалении согласно курсу. Мишени сделали из пустых топливных бочек, заполненных наполовину песком. Для зенитного пулемёта мишени, сделанные из ящиков из-под боеприпасов, установили на столбах.

Для «реабилитации» танка Т-55 Половцев по согласованию с Могасом, подготовил трассу в стороне от основных дорожек для стрельбы. Мишенями для танковой пушки были три японских грузовых автомобиля «Судзуки», поставленные фронтально движению танка. Выверку прицела пушки, а также пристрелку пулемётов Валерий произвёл сам. Ещё в начале службы занял первое место и получил диплом лучшего стрелка из танкового вооружения на соревнованиях в Прикарпатье.
Подготовка танков была завершена. Во второй половине дня подъехал полковник Пономарёв, проверил готовность. Был удовлетворён, однако, дёрнув Валерия за рукав, буркнул:
– Отойдём.
 Отойдя на десяток метров, остановился и хмуро уставился маслиновыми глазищами в Половцева, так что Валерию стало не по себе:
– Слушай, заср…! За нанесение ущерба дороге во время перегона танков будешь платить из собственного кармана здесь, в Эфиопии, а может, если останешься жив, и после возвращения в Союз.
Валерий горько улыбнулся:
– Может, не доведётся, впереди фронт. А там…
– Ладно, работаем, – уже добрым тоном завершил разговор полковник.
К вечеру всё было подготовлено к проведению стрельб и предстоящей встрече руководства Эфиопии, военного руководства СССР и Кубы.
Восход солнца застал военспецов на месте. Между танками что-то бормоча под нос, бродил озабоченный Пономарёв, но к Половцеву с подсказками не лез.
Из подъехавшего джипа выпрыгнул генерал Васильев. Присел несколько раз после долгой дороги, глянул на Пономарёва:
– Готовы?
Полковник посмотрел на Половцева.
– Так точно!
Осмотрев учебные места, генерал улыбнулся:
– С мишенями для пушек здорово придумали; пусть видят, как наши танки крушат супротивников!…
 Через некоторое время появилась вереница разнообразных автомобилей, от «Мерседесов» и «Лендроверов», до - советских ВАЗ-2106 и УАЗ-469.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Братья славяне в шлемофонах стояли перед танком, готовые продемонстрировать боевые возможности советского танка Т-55. Командир – старший переводчик Лунёв, наводчик орудия Половцев, заряжающий – Григорьев, механик-водитель – инструктор по вождению Клочко.
Напротив большая группа военных и штатских, разных по возрасту, национальности, государственной принадлежности. Всматриваясь в прибывших, Валерий заметил посла СССР в Эфиопии. Других не узнал, наверное, потому что пот застилал глаза, да и яркое солнце, похожее на огненный шар, жгло невыносимо.
Полковник Пономарёв придирчивым взглядом пробежал по лицам стоящего перед ним экипажа и с довольной улыбкой  доложил о готовности:
– Сер Василенко, экипаж готов к бою!
Генерал, скомандовал:
– К бою!
Танкисты живо заняли штатные места. Заработал, оглушая окрестности, двигатель. Орудийный ствол качнулся и под умелыми движениями рук Половцева медленно пополз вниз, одновременно он обратился к экипажу:
– Володя, Василий, готовы?
– Нормально, – уверенно ответил Клочко.
– Готов, – отозвался Григорьев.
– Вась, не забудь колпачки  снимать!
– Помню, – ответил Григорьев.
– С Богом ребята, вперёд!
Танк рванул с места.
– Вова, ТДА ! – крикнул в гарнитуру Половцев.
Через несколько секунд клубы дизельного аэрозольного тумана, вылетающего из выхлопной трубы, и пыль укрыли гудящий, звенящий металлическим перезвоном траков, танк. Вспышки выстрелов пушки, трассирующие очереди пулемётов говорили о намерениях невидимого монстра, а разрывы снарядов, превращающие автомобили-цели в груду горящих щеп и танцующие под воздействием пулемётных трасс бочки-цели подтверждали.
Выстрелы прекратились.
Клочко:
– Командир, я гусеницами пройдусь по разбитым машинам, эффект…
– Нет, Володя, гости подумают, что мы не поразили пушкой цели, потому…
– Понял.
– Возвращаемся на исходную позицию.
 Танк приближался к гостям. Среди них началась непроизвольное волнение, многие бросились врассыпную. Твёрдо стоял только Василенко, веривший в своих подчинённых, да невысокого роста сухощавый подполковник эфиопских Вооружённых сил.
Танк, не доезжая до них шесть-семь метров, замер на месте, пушка, словно приветствуя гостей, качнулась вниз и медленно поползла вверх, двигатель, словно обиделся на трусливых гостей, громко рыкнул и замолчал.
Пыль с танковой копотью, медленно поглотила присутствующих.
Экипаж резво выбрался из танка и с потными запыленными, но светящимися от счастья лицами замер в трёх шагах перед ним.
Половцев заметил про себя, что гости стоят «организованной испуганной толпой». Вдруг кто-то из них, хлопнул в ладоши, затем последовали бурные аплодисменты.
Василенко крепко пожал руки танкистам, не скрывая восторга:
– Такое я видел впервые.
Эффект поражения целей был особенно ярким потому, что Василий, по совету Половцева, заряжая отвинтил защитные колпачки взрывателей осколочных снарядов. Это обеспечивало мгновенный взрыв при контакте снаряда с целью. Одновременный огонь из пушки и пулемёта делал танк огнеизвергающим чудовищем. Такого на советских полигонах не практиковали.
Накануне Василенко спросил у Половцева:
– Какими снарядами будете обстреливать цели?
– Думаю, стрельбу необходимо вести осколочно-фугасными, устанавливая взрыватели в положение замедленного взрыва - фугасного действия.
Снаряд, по задумке Валерия, должен пробить, проломить лёгкую броню цели и взорваться внутри.
Пономарёв возразил:
– А вдруг не пробьёт?… Опозоримся.
Василенко улыбнулся:
– Разрыв снаряда внутри танка… Будет великолепный эффект. Здорово!

Следующим этапом была стрельба из пушки по бронированной цели – лёгкому танку.

Половцев, припав к окуляру прицела, вывел главный угольник под башню цели и нажал на кнопку спуска. Пушка сверкнула огнём, и снаряд, прочертив параллельную земле линию, проломил броню под башней, влетел внутрь танка. От взрыва башня подпрыгнула, из-под неё сверкнуло пламя, и она опустилась на землю, подняв беспомощно вверх пушку. Танковый каток отлетел в сторону.
Выстрел из второго танка  проломал броню корпуса, из пролома сверкнул огненный смерч, разорвал гусеничную ленту и отбросил в сторону танковый каток.
Из третьего танка, стрелял Василий, Половцев заряжал. Снаряд угодил в нижнюю часть башни, пробил её, взрывом покорёженную башню высоко подбросило над танком.
Эфиопы неистовствовали, радуясь тому, что их танк, эфиопский, с первого снаряда поразил танк противника.
Право первого выстрела эфиопу из советского танка было предоставлено начальнику школы. Могас, проходя мимо Половцева, ехидно спросил:
– Сер Валерий, меби? – и показал девять пальцев.
Половцев усмехнулся в ответ и продемонстрировал: десять. Это обозначало установку прицела на десятое деление и соответствовало дальности в 1000 метров.
– О;кей, 
Эфиоп полез в танк. Заряжал ему Григорьев. Медленно опустив пушку, майор прицелился. Выстрел. Снаряд угодил в башню танка, пробил её и взорвался изнутри. Башня отлетела на гору. Наблюдавшие за стрельбой эфиопы обрадованно засверкали белозубыми улыбками, радостно пожимая друг другу руки: ещё бы, военнослужащий их армии с первого выстрела уничтожил танк!
Могас, спрыгнув с танка, с гордо поднятой головой направился к начальству. Проходя мимо Половцева, виновато улыбнулся:
– О;кей. Меби, тен, – и показал десять пальцев руки.
– Это прозвучало как «согласен, наверное, всё-таки 10».
Первыми стреляли лучшие в учёбе экипажи, они были построены повзводно за стреляющими танками. Командир батальона, поправив очки, преданно посмотрел на сухощавого подполковника и, получив от него одобрительный кивок головой, отдал команду: «К бою!».
Экипажи нырнули в танки. Выстрелы из трёх пушек слились в один протяжный. Снаряды кромсали цели. Стоящие в ожидании стрельбы, танкисты дружно запрыгали, захлопали в ладоши. Очередные по два выпущенных снаряда опять рвали мишени. Гости радовались как дети: 
– Эфиопия тигдем! Сомалия юдем! 
Генерал о чём-то разговаривал с послом. К ним важно подошёл небольшого роста смуглый сухощавый с колючим взглядом оливковых глаз эфиопский подполковник и группа офицеров и штатских.
Половцев обратил внимание на то, с каким интересом все слушают быструю речь подполковника, решил, что это и есть тот загадочный Менгисту. ОН подошёл к военспецам и, пожимая каждому руку, говорил на английском:
 – Спасибо за помощь революционной Эфиопии!
 После подполковника подошёл и пожал руки посол, оценив заслуги военспецов одним словом:
– Молодцы.
Гости, кроме Василенко уехали.
Генерал похвалил:
– Молодцы! Так держать! Гордитесь: вам пожал руки лично Менгисту Хайле Мариам, Председатель революционного правительства Эфиопии.
Отведя в сторону полковника Пономарёва, чём-то с ним переговорил и отбыл в Аддис-Абебу.
Когда все уехали, к Половцеву подошёл среднего роста, плотного сложения, с пышной чёрной слегка потянутой серебром шевелюрой, пронзительным взглядом смолистых глаз, мужчина лет сорока пяти в гражданской одежде.  Коротко представился:
– Полковник Прокопенко Георгий Кириллович. Советник командующего Восточным фронтом.
Валерий вспомнил, что видел его в управлении Генерального штаба. Следом подал руку невысокого роста, с весёлым блеском в серых прищуренных глазах мужчина, больше похожий на юношу, чем на взрослого мужика:
– Полковник Славин Евгений Михайлович, советник при заместителе командующего фронтом по технической части. Бывший заместитель командира 1-й танковой дивизии.
Третьим был офицер плотного сложения, с надменным взглядом холодных стальных глаз:
– Кочетков Валентин Иванович. Полковник. Советник начальника штаба фронта.
Подошёл Могас, обратился к Валерию:
– Сер, необходимо осмотреть танки-цели вблизи.
Они увидели разорванные корпуса, опрокинутые, растерзанные башни, разбросанные траки гусениц.
– Вери гут! – воскликнул начальник школы, подошёл вплотную к Половцеву, расплылся в улыбке, – Сер Валерий, очен корошо, бетам туруну.
 К вечеру занятия были завершены. Все экипажи поразили цели хотя бы одним снарядом. Земля вокруг мишеней была разворочена взрывами, обильно посыпана серебристыми осколками брони.
К Половцеву, в очередной раз с радостной улыбкой на смуглом лице подошёл Могас, протянув руку:
– Спасибо, сер! Мы хорошо подготовили танкистов. Председатель революционного правительства Эфиопии товарищ Менгисту очень доволен, похвалил меня.
– Я рад за вас, – улыбнулся Валерий. Он устал, хотелось быстрее в душ, под холодную воду и хорошо поесть, ведь с утра крошки во рту не было.

Спустя три дня Могас, здороваясь с Валерием, с саркастической улыбкой произнёс:
– Только пятнадцать экипажей из шестидесяти двух, подготовленных кубинскими товарищами, научены стрелять. Много снарядов улетело через гору и мимо неё, один попал в дом, погибли люди.
Валерия неприятно резануло: тебе бы огорчаться, майор, а ты радуешься...
Половцев провёл с батальоном 50-километровый марш с розыгрышем тактических - боевых эпизодов. Подразделение сначала не очень подчинялось командам, но потом стало вполне управляемым.
Завершили и подготовку специалистов технического обеспечения и ремонта танков.
Все ждали дальнейших приказов.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Половцева остановил приветливо улыбающийся кубинец Панду:
– Сер Валерий, приглашаем вас, ваших старших товарищей и ваших друзей к нам на праздник, который состоится завтра в пятнадцать часов в нашей столовой. Мы пригласили также товарищей Могаса и Тасфамару.
Половцев с недоумением смотрел на Панду, не понимая, что за праздник у кубинцев среди недели, но спросить, так не решился. Вежливо ответил:
– Спасибо за приглашение. Я сообщу своим товарищам.
Приехав на виллу, Валерий застал Пономарёва за чаем.
– Проходи, садись, – тот указал на стул рядом с собой.
– Спасибо. Александр Иванович ко мне обратился старший кубинских советников и специалистов подполковник Панду, пригласив завтра к ним на праздник. Там будут Могас и Тасфамара.
У Пономарёва исказилось лицо:
– Ты кто?! Ты, что старший тут?! Вишь, возомнил из себя! – и выругался.
– Извините товарищ полковник…
– Заткнись!
– Я передал то, что мне велели.
– Тебя пригласили, вот и шлёпай, Если дел нет, а их навалом.
– Разрешите идти? – Половцев встал, резко повернулся, но не успел сделать шаг, как услышал:
– Стой! Садись. Наливай чай. Объясни толком.
После повторного разъяснения, Пономарёв примирительно произнёс:
– Ты, это. Ладно. Вечером обсудим, что и как.
Во время ужина решили-таки принять приглашение кубинцев.
Встречал гостей лично Панду. Оказывается, что для укрепления дружбы с советскими военсоветниками и специалистами кубинцы устроили фуршет. В длинном широком и высоком помещении из волнообразного оцинкованного металла  сервирован стол, на котором стояли: - светлый и тёмный кубинский ром «Гавана-клуб», разложены сигары и сигареты «Гавана-68», сверкали хрусталём фужеры.
В зале в ряд стояли подчинённые Панду. В стороне переговаривались между собой  Могас и Тасфамара.
Подполковник знакомил каждого советника со своими подчинёнными. После рукопожатий и словестных любезностей советские советники и специалисты подошли и поздоровались с эфиопами.
По отношению к гостям было видно кто на этом празднике главный. Звучали слова признания и благодарности великому, могучему Советскому Союзу и советским военным специалистам. Затем всех пригласили к столу. Кубинцы оказались хлебосольными и радушными. Произносились тосты за победу эфиопской революции, за здоровье советских, эфиопских и кубинских товарищей.
Вскоре обильное употребление рома, и «закуска» сигарами и сигаретами привели к тому, что некоторые военсоветники и военспецы, как советские, так и кубинские посапывали прямо за столом. Могас и Тасфамара, откланявшись, убыли к себе. Через пару часов общего веселья на стол подали в металлических тарелках разогретые консервированные каши (гречневую и перловую), из советского сухого пайка. Очевидно, кубинцы так решили ублажить русских. Однако большинство присутствующих этих закусок уже не видели.
 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Сер Валерий, недалеко от нас, в Содери, место отдыха бывшего императора и его семьи. Там очень красиво, – расплылся в улыбке Могас, что для него было неестественно, – завтра Джума , можно организовать отдых.
Половцев со скепсисом воспринял сказанное, но решил обсудить предложение с товарищами, они заслужили право на отдых. Сообщение привело всех в восторг, однако поместиться в небольшом виллисе могли только пятеро. Тут то и началось…
Портнов:
– Поеду я со своей командой…
Рыков:
– Нет, мы! 
– Я сказал, что поедем мы.
– Валерий Афанасьевич, принимай решение, – не сдавался Рыков.
Поняв, что назревает скандал, Половцев, громко заключил:
– Никто никуда не поедет!
Вмешался Пономарёв:
– Возьми несколько человек вновь прибывших, съезди.
Половцев, Григорьев, Лунёв, Ракитин и Рыков, вооружённые, но без охраны и знания местности, разместились в машине и отправились за приключениями. По дороге в Содери увидели сиротливо стоявший на обочине УАЗ-469 с поднятым капотом. Остановились. Половцев неплохо разбирался в автомобилях. Подошёл, обратился к склонившемуся над двигателем водителю:
– Добрый день. Помощь нужна?
Из-под капота показалась чёрная кудрявая голова эфиопа. Он, улыбаясь, на ломаном русско-украинском языке произнёс:
– Добрыя ден, товариши. Машин хороший, новый. Ехал, потом молчит. Смотрим, нэ знаемо, что делять.
В это время из кабины выскочили мальчик и девочка со светлым цветом кожи с чёрными кудрявыми волосами. Перебивая друг друга, начали говорить на украинском языке. Не успели военспецы рассмотреть и выслушать детей, как подошла выбравшаяся из машины молодая красивая блондинка. Улыбнувшись, пропела:
– Лэ-ся.
Здороваясь со всеми за руки, затараторила:
– Мы познакомились и поженились когда муж учился в университете Ивана Франка в Киеве. Теперь живём в Эфиопии. Муж работает агрономом в местном хозяйстве, я там же преподавателем в школе. Дети зимой вместе с нами, летом – у бабушки в Киеве.
Половцев, внимательно осмотрев двигатель, обнаружил и устранил неисправность. Эфиоп расплылся в улыбке:
– Спасиба. Приглашам гости!
Лэся подхватила:
– Всё! Все едем к нам в Аселла.
Военспецов долго уговаривать не пришлось, и вскоре американский джип с советскими специалистами заскользил по дороге вслед за русским «уазиком», управляемым эфиопом.
Жила интернациональная семья в сказочном месте, в стороне от дороги на Содери, на окраине городка Аселла. Около виллы, утопающей в зелени и цветах, «уазик» притормозил. Лэся стала рассказывать. Оказалось, что саженцы сосны, сирени, жасмина и фруктовых деревьев, привезли из Украины, а посадил их муж. Особенно она гордилась развесистым каштаном.
Половцева поразило увиденное: - в стороне от их виллы рос только карагач да колючие заросли кофейных кустарников, а тут настоящий рай.
Когда чета скрылась в вилле, Валерий упал на высокую сочную траву и, как ребёнок, стал в ней кататься, барахтаться, кувыркаться.
Товарищи разместились в уютной беседке под пышно цветущей сиренью, радовались вместе с ним.
Лунёв, спросил:
– Родиной пахнет!?
– Да-а-а! – выкрикнул Валерий и тише добавил, – это не волшебные эфиопские сны, это реально, ребята. Бывают же такие чудеса!
Появилась с подносом улыбающаяся Лэся:
– А теперь у нас праздник. 
На столике появились тарелки с парящей картошкой, тушёным мясом, поджаренными свежими грибами, салатом из мелко нарезанных огурцов, помидоров и красного перца.
Муж поставил в центре стола бутылку тёмного цвета, в которой, как потом выяснилось, самодельное очень вкусное вино. Расставил фужеры, в полупоклоне обратился к гостям:
– Плис, земляки!
После трапезы говорливая хохлушка продемонстрировала свой цветник, в котором желтоголовые бархатцы мирно соседствовали с роскошными яркими гладиолусами, нежно-белые ромашки с обильно цветущими розами, ярко фиолетовыми ирисами и разноцветными георгинами. Одноэтажная на высоком фундаменте белоснежная вилла была вся увита забравшейся даже на крышу, цветущей бугенвиллией. 
Валерий радовался встрече и удивлялся тому, что, не смотря на войну, на чёрном континенте живёт и радуется жизнью белая женщина, его соотечественница. Вот это был реальный и в тоже время волшебный эфиопский сон.
Ночью Валерию приснилось как он с женой и сыном нежатся в лучах полуденного Карпатского солнца на песчаном берегу Быстрицы…


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Полтора месяца пробежали незаметно. Военспецы, ожидали очередную команду из Аддис-Абебы, занимались кто чем.  Григорьев писал письмо домой, Игорь штудировал китайский язык, Половцев вёл свой дневник, совершенствуя английский. Михалыч, наблюдая эту идиллию, вздохнул:
– Может, на рыбалку…
Его поддержал Дмитрий:
– Хорошо бы!
Валерий, закрыл дневник, посмотрел на Михалыча:
– А что нам мешает. Давайте завтра и махнём.
 Лунёв и Рыков сделали удилища из карагача, лески из ниток и крючки из булавок. Заготовили наживки. Захватили несколько наступательных гранат. Все были с пистолетами и автоматами. Как доехать до речки, рассказал начальник штаба центра.
Пономарёв, не выдержал:
– Может, шефа с собой возьмёте?
– Поехали, Александр Иванович…
– Далеко?
– Около десяти километров.
– Не, едьте сами, только осторожно; вдруг сепары…
– Спасибо. Вам рыбы привезём.
 – Сами живыми возвратитесь.
Асфальтовая дорога, сменилась грунтовой с ухабами. Рыков, до этого дремавший,  больно ударившийся о бортик авто, зло заорал:
– Поворачиваем обратно! Надоело!
Половцев остановил автомобиль, осмотрелся: кругом высокая, местами высохшая трава,  москитники, серыми столбами торчащие в небо, а  метрах в двухстах зелёный рай. 
– Смотрите, впереди оазис. Думаю, река.
– Домой! – Простонал Дмитрий, – дороги нет, рёбра болят.
Лунёв успокоил инструктора:
– Держитесь покрепче. Зачем возвращаться, если река рядом.
Валерий весело крикнул:
– Держись-сь! – и, газанув, направил автомобиль к оазису.
Вскоре, словно из-под земли, появилась группа эфиопских мальчишек. С криками: «Гипо! Гипо! Крокодайл! Крокодайл! Мани! Мани!» (гиппопотам, крокодил, деньги) они носились вокруг автомобиля.
Михалыч извлёк из сумки горсть монет и бросил в траву, мальчишки кинулись их собирать.
Дорогу загородил кудрявый смуглый мальчик:
– Гипо, крокодайл, – указал в сторону оазиса.
Половцев остановил автомобиль, и чумазый полуголый эфиоп без приглашения оказался в кузове.
Показалась извивающаяся в высоких песчаных берегах, как казалось, бесконечно тянущегося оврага, речушка.
Мальчик, до этого сидящий на корточках ожил:
– Водэфит , сер, – указывая, куда надо ехать.
Через сотню метров перед ними открылась пойма, в которую впадал ручеёк с бурлящим, парящим потоком. Достав из автомашины снасти и припасы, а также сухое вино, которое приобрели в магазине по дороге, военспецы десантировались на берег. Половцев, Григорьев и Ракитный, с автоматами «Калашникова», прихватив по гранате, решили отойти от бивака, и порыбачить «взрывами».
Увидели небольшой плёс с берегами поросшими кустарниками, на которых гроздьями висели гнёзда и носились тучи маленьких серых птичек-ткачиков.
– Смотри, они и правда, ткачики! Нет, ткачи! – с восхищением воскликнул Ракитный, – так заплести!…
И тут услышали звонкий голос мальчика-эфиопа:
– Крокодайл! Крокодайл!
На песчаном плёсе неподвижно, не обращая внимания на крики и стоящих с открытыми ртами людей, лежал огромный, словно большое широкое позеленевшее от времени бревно, крокодил. Раскрыв огромную пасть, в которой копошилась небольшая птичка, он не подавал признаков жизни. Рассмотрев крокодила (а было предложение убить его и изучить поближе, но восторжествовала любовь к живой природе), они возвратились обратно. Их товарищи с интересом разглядывали нежащихся в мутной воде бегемотов. Это было чудесное зрелище! Один огромный и два чуть поменьше бегемота, мотая громадными головами, подкидывали свои неуклюжие тела в воздухе и шлёпались о воду. Половцев, раньше видел бегемотов в зоопарке, но там они были похожие на огромных свиней.
Лунёв и Рыков закинули удочки. Вокруг поплавков тут же образовывались буруны из белых рыбёшек, казалось, что вода закипела. Когда вытаскивали добычу, рыбки бросались на пойманных. Тогда стали забрасывать голые блестящие крючки, на которых мгновенно повисала рыба.
Сварили уху. Ели потягивая сухое вино. Богатый русский язык стал чередоваться с нелексиконным.
Вдруг Лунёв произнёс:
– Тише, на другом берегу люди.
Две молодые красивые девушки, бледнолицый рыбак, стоящий в стороне  роскошный зелёный Мерседес. Рыбак сидел на переносном стуле, разматывая длинную удочку, а рядом со второй, уже готовой к ловле, стоял эфиоп. Он наживил насадку и забросил снасть в реку.
Клёва не было. Рыбак несколько раз менял наживку и место, но результат тот же.
 На ломаном русском языке крикнул военспецам:
– Разрешите ловить у вас!
Половцев ответил:
– Да. Пожалуйста. Ловите. – А к своим, – быстро собрались и уматываем.
Команду повторять не прошлось, и вскоре авто уже пылило по саване.
Все были довольны отдыхом. Григорьев, очередной раз качнувшись и поймав рукой дверку, предложил:
– Командир, в Содери. 
– А что!? Поехали. – Ответил Половцев и повернул на асфальтированную дорогу в сторону курортного городка.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

При въезде в зону отдыха у шлагбаума стоял вооружённый винтовкой худой, то ли солдат, то ли охранник. Встав посредине дороги, он поднял требовательно руку. Валерий затормозил. Эфиоп произнёс:
– Сер, амыста быр , –  но, разглядев бледнолицых вооружённых, поднял шлагбаум: – Плис, сер!
Автомобиль поставили на стоянку. Осмотревшись, увидев бассейн, пошли в его сторону. Бассейн был большой, с проточной водой, в котором купались люди обоих полов, разного возраста и цвета кожи.
По пути заметили буфет.
– Командир, пивка бы!… – вздохнул Рыков.
Его поддержал Григорьев:
– А почему и нет, а Валер?
– Пива, так пива, – откликнулся Половцев.
Военспецы, расположившись удобно в плетеных шезлонгах, посасывая пиво из коротеньких тристатридцати граммовых бутылок, неспешно переговаривались.
Валерий изучал бассейн и окрестности. Он был в длину около пятидесяти и ширину десяти метров, обложен светло-голубым кафелем. Блестящей светло-голубой лентой, сверкая на солнце, стекала с широкого бетонного лотка хрустально чистая вода. Вокруг ютились небольшие кабинки для переодевания, а также душевые кабины, выкрашенные яркими красками. Окружали эту красоту огромные светлокорые эвкалипты и платаны с мощной зелёной кроной, на которых резвились обезьяны.
На них никто не обращал внимания. Военспецы разделись и прыгнули в воду. Половцев, нырнув, быстро всплыл, попробовал грести, но ощутил непривычное сопротивление воды. Доплыв до кромки бассейна, сел на его край, восстанавливая дыхание, поняв, что вода в бассейне не простая, а радоновая.
Отдышавшись, побрёл принимать душ. Ощутил горячие брызги, отпрянул. Потом медленно, адаптируясь к температуре, стал опять под струю и только тогда догадался, почему вода в бассейн течёт по длинному широкому лотку. Она, охлаждалась по пути от радонового источника, а к душевым кабинам подавалась напрямую.
Развалившись в шезлонге, Валерий наблюдал за обезьянами. Одна из них подскочила к недопитой бутылке пива, схватила её лапкой, быстро отбежала в сторону и принялась лакать содержимое. Военспецы, специально отставляли наполовину пустые бутылки в сторону. Обезьяны хватали, отбегали подальше и пили пиво. Одна из них попутно захватила и чьё-то яркое полотенце.

Вечерело. Надо было уезжать, чтобы в темноте не расстреляли свои же. Военспецы подошли к автомобилю. То, что увидели, огорчило и развеселило. Советские, кубинские, эфиопские бумажные флажки, прикреплённые к автомобилю для красоты, были изорваны в клочья.
Возвращаясь, на обочине увидели стоящий знакомый зелёный Мерседес. Остановились, предложили помочь в ремонте. Светлокожий мужчина на ломаном русском языке объяснил, что на рыбалке для приготовления пищи они использовали аккумулятор, и тот разрядился. Завести мотор стартером невозможно, а с буксира – не хватает сил. Затем представился:
– Я – посол Польши в Эфиопии. Это мои дчери.
Военспецы разогнали Мерседес, двигатель заработал.
Посол, кивнув в благодарность военспецам сказав:
– Советский посол – мой друг. Я ему обязательно расскажу, как вы меня виручили.

В свете фар Половцев разглядел мост над небольшой речушкой, но среагировать не успел. Яркий свет прожектора и душераздирающий крик охранника: – Уреду! (На землю!), – вынудил резко нажать на педаль тормоза. Автомобиль, проехав юзом, замер.
Выполнить требование охраны не было возможности; они находились в автомобиле. Замерли в ожидании. К автомобилю подошёл представитель власти. Рассмотрев непрошеных гостей, расплылся в улыбке:
– Московитиня? Водефит, московитиня! (Москвичи? Вперёд, москвичи).
Дальше ехали с зажатыми в потных ладонях «калашами», готовые к любым неожиданностям. Но всё обошлось.


ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Утром на столе офиса зазвонил телефон.
– Кречет, слушаю.
В трубке после непродолжительного шума послышался хрипловатый голос Василенко:
– Кречет, в район населённого пункта Аваш несколькими рейсами на трейлерах будут доставлены танки для твоего батальона. Тебе с группой специалистов совместно с личным составом батальона предстоит на автомобилях следовать туда. Там вас встретят. Танки, использовавшиеся во время обучения, оставить в Назрете. После приёма и освоения техники личным составом, привести её в боеготовность, и  сопроводить батальон на Восточный фронт в провинцию Огаден. Выезд завтра. До встречи в Аваше!
– Есть, товарищ Первый!
Это известие энтузиазма не добавило. Позади более чем месячный труд по подготовке полуголодных, безграмотных людей, с постоянным риском для жизни. Жара за 40 градусов, скудный паёк, чуткий сон под аккомпанемент взрывов и выстрелов, и всё это для того, чтобы выполнить приказ Отечества, – позади. А впереди – шестисоткилометровый марш в условиях потенциального нападения противника. Что будет дальше неизвестно. 
Половцев собрал команду и передал распоряжение генерала.
Портнов выкрикнул:
– Я ехал обучать, а не на фронт! Пусть сыновей своих посылают!
Его поддержал Рыков:
– На кой мне их фронт? Я жить хочу!
Остальные молчали. Половцев понимал их состояние, было неспокойно и у него на сердце. Ещё раз пробежав взглядом по лицам сослуживцев, он как мог спокойно  сказал:
– Приказ не обсуждают. Будем собираться.

Раскалённый круг солнца слизал зависший в межгорье туман, оставив лишь зыбкое марево, поднимающееся от разогреваемого асфальта. Полугрузовик, Додж ;, с установленном в кузове на турели американским крупнокалиберным (14,5-миллиметровый) пулемётом, нёс военных специалистов в неизвестность. 
Дорога в Аваш была относительно короткой, но во время движения казалась бесконечной. Додж, маневрируя между огромными воронками, дёргался, трясся. Военспецов кидало то на огромную аппарель пулемёта, то опять прижимало к бортику. Сидя на откидных жёстких бортиках, не имея возможности за что-нибудь держаться, то и дело ожидали, что авто улетит с дороги, или они – из кузова. Начеку «калаши» готовые к ведению огня, глаза в поисках среди зарослей кактусов и кустарников противника.
После каждого содрогания авто ворчал Портнов. Рыков с рдяным лицом молча смотрел в пол, рукой вцепившись в бортик.
Половцев услышал, ленивый лай пса, отозвавшийся тявканьем шакалов и тишина, только монотонное гудение двигателя, ничто не напоминало о гуляющей рядом смерти забирающей чьи-то жизни.
Просочилась информация, что на маршруте действуют разведывательно-диверсионные группы сомалийцев, поэтому тентованные немецкие «ИФЫ», перевозившие личный состав, были открыты. Ехавший впереди Лендровер то и дело останавливался. Начальник учебного центра с телохранителями выходили и подолгу что-то изучали, затем быстро садились в автомобиль, и движение продолжалось.
В очередной раз колонна остановилась. Трусцой подбежал начальник штаба танкового батальона капитан Шемелис:
– Сер, Валерий, ми прибыли на место.  Можете разгружаться.
С какой охотой военспецы оставили кузовок гостеприимного Доджа – можно догадаться. Прихватив свой нехитрый скарб, полупустой чемоданчик с предметами личной гигиены, Половцев спрыгнул на землю и едва не упал. Ноги обмякли и плохо слушались, присел с трудом выпрямился, глянул на часы, стрелки показывали без четверти восемнадцать, подумал хорошо, что утром попили крепкого кофе и съели по бутерброду с консервированной ветчиной.
Военспецов подвели к группе о чём-то дискуссирующих военных, среди которых Половцев увидел Главного военного советника генерал-майора Василенко, советника начальника Главного бронетанкового управления Вооружённых сил полковника Пономарёва, их переводчиков, и офицеров Генерального штаба Вооружённых сил Эфиопии. В стороне, сияя свежей защитной краской, выстроились как на парад родные красавцы – танки Т-55.
Генерал протянул руку:
– Здоров. Половцев, ты со своей группой оказываете помощь в подготовке танков к бою, контролируете загрузку боеприпасов и затем убываете с батальоном в Харар. С собой берёшь минимальное количество людей. Кого конкретно, потом доложишь. По сопровождению батальона на фронт возвращаетесь в Аддис-Абебу. Просьбы? Пожелания?
– Сколько отводится времени на подготовку?
– Три-четыре дня. На фронте танки очень ждут. Удачи!
Приём техники, её освоение, загрузка боекомплекта заняли два дня. На третий привезли и выдали экипажам личное оружие, 9-миллиметровые германские пистолеты «Парабеллум». Пистолеты были очень красивые, но чрезвычайно деликатные в обращении и сложные в обслуживании. День ушёл на обучение правилам пользования пистолетами, но далеко не все эфиопы постигли его секреты.
По согласованию с Главным военным советником и руководством ВС Эфиопии, с целью быстрого освоения полученной техники Половцев провёл 50-километровый марш с розыгрышем боевых эпизодов. Во время подготовки к маршу оговорили сигналы управления и позывные. В разговоре офицеров между Половцев часто слышал слово «шалик;», обратился к комбату:
– Что означает шалико?
 Комбат, удивлённо посмотрел на своего советника:
– Шалик;, это командир батальона, подполковник. – И добавил: – Вы сер шалик;.
Оспаривать Половцев не стал. В то время в эфиопской армии с назначением на должность (по американскому принципу) присваивали и воинское звание. С той поры он отзывался не только на «Сер Валерий», но и на «шалик;».
В танки загрузили двойной боекомплект боеприпасов к стрелковому оружию и по двадцать осколочных гранат Ф-1. Личный состав одели в новенькую американскую полевую форму с множеством карманов, которые были заполнены гранатами и санитарными пакетами. 
Во время подготовки батальона к маршу военспецы жили в гостинице городка Аваш, питались в ресторане, добросовестно охранялись.
На пятый день в небе повис надвигающийся шлейф пыли, а вскоре донеслось завывание моторов танков.
Могас обрадовался:
– Сер Валерий, танкисты подготовленные кубинцами едут.
На шестой день прибыла колонна в более чем пятьдесят единиц колёсной техники с прицепами, гружёнными советскими контейнерами «Морфлот» с боеприпасами к ствольной, реактивной артиллерии и стрелковому оружию, материально-техническими и продовольственными запасами. Основу колонны составляли итальянские автотягачи марки «фиат» и восточногерманские дизельные «ИФЫ», среди них были японские «судзуки» и советские КРАЗы.
Половцев отметил; охрана транспорта надёжная - батальон комендантской службы, передвигавшийся на специально оборудованных автобусах и Лендроверах. Военнослужащие вооружены автоматами и ручными пулемётами «Калашникова», на брючных ремнях оборонительные гранаты и пистолеты «Парабеллум», одеты в американскую форму, увешанную, по-другому и не скажешь, всевозможными аксельбантами и другими украшениями. Не ускользнуло из зрения Валерия то, что личный состав в своей основе представлял изнурённых трудом и боями молодых поджарых парней.
Танки и личный состав батальона были готовы к совершению марша в район боевых действий.
Генерал, проводя заключительное перед маршем совещание, сказал:
– Колонну, в которой следуют сорок пять танков и восемьдесят автомобилей, до фронта сопровождает капитан Половцев с группой советских военных специалистов. Ваша задача Половцев, – внимательно посмотрел на Валерия, – довести батальон до фронта, помочь подготовить оружие к бою, передать танки руководству Восточным фронтом и  самолётом возвратиться в Аддис-Абебу.
Половцев поднялся и чётко ответил:
– Есть!
Марш планировался в условиях возможного внезапного нападения противника. С этой целью колонну построили в походно-боевой порядок. Впереди ехали автобусы с подразделением комендантской службы, усиленные танковым взводом. За ними следовал танковый батальон, без танковой роты, с развёрнутыми в стороны «ёлочкой» пушками, в готовности вести огонь, в случае нападения противника. За танковым батальоном – первая половина колонны, гружённая боеприпасами и продовольствием, дальше – танковая рота, без взвода, готовая к боевым действиям, и два автобуса комендантской службы. Следом вторая половина колонны и остатки комендантского подразделения. Замыкал колонну полубатальон (15 танков), сопровождаемый двенадцатью кубинскими специалистами.
Кубинцы передвигались под усиленной охраной на двух новых закрытых Лендроверах оснащённых современными средствами связи. Советской группе, для передвижения предназначался всё тот же открытый видавший виды американского производства автомобиль Додж 3/4 с крупнокалиберным пулемётом и двумя вооружёнными до зубов эфиопами.
Валерий, обдумывая план проводки колоны, счёл целесообразным взять максимум специалистов по ремонту танков: двух инструкторов Клочкова и Рыкова, а также опытного переводчика Владимира Михайловича Лунёва.
Генерал:
– Решение утверждаю. Ваш псевдоним на время выполнения задачи тот же – «Кречет», птицы отважной и умной, обращаю внимание – умной, позывной центра – «Скала». Старайтесь максимально помогать батальону, однако в авантюры не ввязывайтесь. И ещё одно. Официально наше государство помогает Могадишо (столица Сомали). Факт появления советских военных специалистов на Восточном фронте осложнит отношения между нашими государствами. Поэтому ваша миссия является секретной, нет, совершенно секретной. Попасть в плен… – он внимательно смотрел в глаза  Половцеву, – Ты понимаешь?
– Понимаю, в посольстве инструктировали. Всё будет нормально, товарищ генерал.
– Хорошо, – выдохнул Василенко, – докладывать в Генеральный штаб по средствам связи командира танкового батальона на английском языке и только в случае чрезвычайных обстоятельств. Поняли?
– Так точно!
– Тем не менее, заостряю ваше внимание, вы убываете непосредственно на фронт. В пути следования возможны нападения разведывательно-диверсионных групп сомалийцев. Будьте предельно бдительны во время ночного отдыха. Оружие в постоянной готовности. Ваша жизнь – в ваших руках. Половцев, ты понял?
– Так точно!
– Ну, тогда счастливо, Кречет. С Богом! – Генерал по-отцовски обнял Валерия.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Солнце первыми лучами ещё не успело спугнуть молоко тумана с междугорья, как колона начала свой опасный путь. Дорога от Арбы до Харара проходила через горный массив с крутыми перевалами, обрывами, теснинами.
Половцев с командой следовал за командиром танкового батальона подполковником Бекеле, в ветрами продуваемом, завывающем как в стужу вьюга Додже. Невыносимая жара равнины сменилась моросящим дождём и прохладой гор. Намокшее обмундирование прилипло к телу. Над ними и рядом плыли седые рваные облака, а внизу зияли провалы ущелий. Перевалы сменялись перевалами.
Рыков не выдержал:
– Задолбали эти горы! То ползём вверх, то катимся вниз, и дождь…
Возразил Лунёв:
– Красота-то какая! Горы, зелень, пушистые тучи плывут рядом - хоть рукой касайся. А ущелья, смотри Дмитрий, – свесился за борт переводчик, – там далеко внизу, зелёно-синей ленточкой вьётся речушка… Где, в каком кино такое увидишь!?
– Лучше в кино, – пробурчал Рыков.
Неожиданно Додж затормозил, да так, что пассажиры оказались на полу.
Половцев крикнул:
– Все за борт! К бою!
– Сам выскочил из кузова и нырнул за камень, крепко зажав «калаш» , на лету снимая с предохранителя.
– Сер, Валерий! Чигыр! Танк упал с горы – появился из-за Доджа с растерянным видом комбат.
– Фу ты, ё..! – вырвалось русское словцо у Половцева. Поднимаясь, отряхнулся от пыли, закинув автомат на плечо, уставился на Бекеле, – Где он?
– Там, – указал рукой эфиоп.
– Вперёд к танку!
– Ест, сер! – почти вскрикнул подполковник и заспешил в хвост колоны.
– Клочко, Лунёв, со мной, Рыков, в автомобиль.
За поворотом увидели почти висящий в воздухе над пропастью танк.
– Ничего себе! – непроизвольно вырвалось из уст Владимира.
– Плёхо, туру айделем, сер, – промямлил комбат.
Половцев молчал, хотя хотелось выматериться в адрес эфиопа. Изучив ситуацию, принял решение: зависший танк прицепить тросом к стоящему в колоне, управлять которым будет Владимира Клочко, самому  сесть за рычаги висящего. 
– Командир, в висящий танк никого не нужно, а вдруг… – рассудил Лунёв.
– Нет. Водитель в танке необходим. В случае неудачного буксирования «беглецу» нужно своими гусеницами грести назад, то есть выезжать.
– Командир, я сяду… – предложил Клочко, но был остановлен  Половцевым – Садись, Володя, в танк-буксир и медленно, слышь, мед-лен-но…
– Понял, командир.
– А вы, Михалыч руководите.
Клочко оказался в танке и горы оглушил рёв мотора. 
– Теперь дело за вами Михалыч, – залезая в танк, произнёс Валерий, возможно успокаивая себя, – как заведусь и включу скорость, танк дёрнется, вы дадите команду Володе.
Эфиопы, затаив дыхание наблюдали, что творят «бледнолицые».
Валерий глянул на кнопку пуска стартера, думая: «Не подведи браток, нам с тобой ещё бить сомалийцев», дотронулся до «пуговки» и надавил. Раздался металлический звук – заработал стартер, а затем рокот мотора. Клочко замер в ожидании. Михалыч услышав глухой металлический звук трансмиссии висящего танка, махнул рукой Владимиру, отдавая приказ двигаться.
Танк-буксир напрягся и медленно, хрустя камнями под траками, дёрнул висящий танк, который от рывка сдвинулся вправо, намереваясь нырнуть в пропасть, но в это время Валерий отпустил педаль сцепления и дал газу. «Висельник» медленно полз, загребая гусеницами камни и грунт, а вскоре замер на дороге. 

Решение, как вести себя дальше, к Валерию пришло само: они на Додже из головы колонны, пренебрегая мерами безопасности, переместились в хвост, превратившись в техническое замыкание, восстанавливая неисправности на танках, обеспечивая беспрепятственное движение колонны. 
Половцев вспомнил что, когда смотрел кинофильмы о древних войнах, поражался как воины, презрев смерть, сражались мечами, копьями убивая, зная, что в следующее мгновение и сами могут быть убиты, сейчас он ощутил, что в особых случаях собственная жизнь остаётся как бы вне сознания: ты весь сконцентрирован на выполнении задачи. А в молодости рядом с сознанием странствует беспечность. Лишь со временем, появляется холодная ответственность, то есть страх за собственную жизнь.
Валерий оценил решение генерала Василенко, который отправил с ним степенного и мудрого Лунёва, он был для Половцева как бы «охлаждающим душем». Конечно, решения принимал Валерий, советуясь с совестью и прислушиваясь к мнению Лунёва. Хотя, по правде, Владимир Михайлович, как и любой другой человек, тоже был подвержен авантюризму. Но здравому.
Несмотря на разность характеров, военспецы были единым коллективом. От каждого требовалась готовность прийти на выручку товарищу, а собственное «я» уходило в подсознание. Они не думали «спасать свои задницы» – как говорят американские военные, чтобы любой ценой выжить и получить хорошие деньги, а потом устроить себе беспечную жизнь. Они, все! думали, как выполнить поставленную задачу.
…У очередного неисправного танка Половцев оставил Владимира, около третьего остановился сам, а машину с охраной отправил за колонной. «Изюминка» его решения заключалось в том, что, завершив ремонт танков, советские военспецы сами садились за рычаги и, догоняя колонну, возвращали их в строй. Потом пересаживались на Додж, следуя до очередного неисправного танка, челночным способом, восстанавливая их боеготовность.
Рыков ворчал:
– А вдруг сомалийцы?
Валерий успокаивал:
– Вокруг свои, эфиопы.
 А про себя твердил: «Всё будет нормально. Не нужно думать о плохом, вызывать его. Удачи, солдат!».
– Кофе сер, – протянул парящую фарфоровую чашку и два сухарика водитель Доджа.
– Спасибо, – поблагодарил Половцев, принимая кофе.
Кофе с сухарями подали и остальным членам команды.
Солнце клонилось к закату, являя причудливые картинки через сито деревьев и кактусов, покрывающих склоны хребтов. В горах обычно быстро, даже неожиданно, появляется рассвет и так же стремительно темнеет.
В кузов автомобиля на ходу запрыгнул подполковник Бекеле и радостно объявил:
– Первая рота в Миассе.
– Я рад за вас, – натянул улыбку на уставшее чумазое лицо Валерий.
Вскоре перед глазами открылась долина с множеством разбросанных по ней, утопающих в зелени белых домиков-вилл. Это был Миасс.
Валерий комбату:
– Сер, необходимо организовать обслуживание танков и отдых личного состава, особенно механиков-водителей, усилить охрану и оборону района.
– Ест, сер! – козырнул комбат.
Половцеву нравилась организация комендантской службы на маршруте движения. По обе стороны дороги, по которой двигалась колонна, через 10–15 метров стояли вооружённые военнослужащие комендантского подразделения. Их перемещение осуществлялось без ущерба движению основной колонны. По прибытии на место ночёвки они оперативно организовали охрану и оборону. В местах выходов из долины на усиление батальону комендантской службы Бекеле дополнительно выделил два танковых взвода.
В очередной раз, заглянув в чемодан, Валерий наткнулся на фотоаппарат «Киев-М» , привезённый из Советского Союза, и слайдовские фотоплёнки, приобретённые в Аддис-Абебе. Удивился, что так долго не использовал, обрадовался: буду снимать историю. Вернусь живым, продемонстрирую родным и друзьям красоту природы этой необыкновенной страны, её народа. Зарядил плёнку в аппарат, подготовил к работе.
Фотоаппарат был и у Владимира Михайловича, но он применял его очень экономно, как настоящий рачительный хозяин.
По прибытию в расположение штаба, Бекеле, изобразив на лице приветливую улыбку, устало произнёс:
– Сер, приглашаем кушать. Капитан Шемелис ждёт нас.
 Возле белостенного здания кафе встретил начальник штаба:
– Плис, сер, – указал на сервированный низкий столик с плетеными креслами вокруг в ярком свете неоновых ламп. В стороне двое военнослужащих комендантского батальона с автоматами наперевес.   
Валерий подумал; мы недалеко от фронта, в горах, где возможно, за камнями затаились сомалийцы или сепары и такая иллюминация. Но голод взял своё.
Военспецы, сели в кресла прямо в пропитанном мазутом и потом обмундировании, пили вкусное кофе, кушали полусырое мясо, бананы, мандарины, манго. Всё было так вкусно! Ведь они по сути впервые ели после того как выехали из Арбы.
Во время ужина комбат, сняв очки, долго их тёр, потом опять водрузив на переносицу, сообщил:
– У кубинцев  один танк свалился в пропасть, экипаж погиб. Командир комендантского батальона доложил, что при нападении убили трёх сепаратистов, погиб один его солдат.
– Командир, нах… нам их война! Всё, из Доджа не вылезу! Нет, пусть дадут нам танк! – сорвался на крик Рыков.
Половцев укоризненно глянул на Дмитрия, понимая, что с личной безопасностью у них не очень, но…
– Что сказал сер Дмитрий? –  прервал его мысли  комбат.
– Сказал – жалко, что понесли потери наши друзья, – ответил Валерий, – понимая, что не кубинцы потеряли танк, а эфиопы.
– Ну что, посмотрим, как готовятся к маршу танкисты, –  обратился Половцев к комбату.
– Ест, сер.
Проходя мимо танков, экипажи которых, заправив машины горюче-смазочными материалами, с любовью оттирали их от пыли, – у Половцева укрепилась уверенность, что до фронта они дойдут и возложенную задачу выполнят.
Личный состав полубатальона, подготовленного кубинцами, рассредоточив танки в произвольном порядке, отдыхал рядом.
…Военспецы спали, не раздеваясь на деревянных кроватях. Отдых был коротким и беспокойным. Где-то на  северной окраины Миасса слышались короткие автоматные очереди, затем наступила тишина. Часовые, чтобы не уснуть и чтобы не так было страшно, перекрикивались. Половцев подтянул поближе к себе автомат, приподнялся на локтях: осмотрелся, подчинённые спят, опять заснул… 
– Сер, четыре часа, – комбат осторожно толкнул в плечо Валерия.
– Доброе утро, полковник. Три минуты и я буду готов, – ответил Половцев.
– Михалыч, поднимай команду! – громко, чтобы все услышали, распорядился Половцев.
– Командир, совесть нужно иметь, – пробурчал Рыков, – только уснули…
– Завтракать и ждать меня.
Отхлебнув из парящей кружки кофе, Валерий, обратился к комбату:
–  Вперёд!
– Ест, сер!
 Вскоре они уже ехали вдоль колонны, принимая доклады командиров о готовности к маршу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
 
В пять часов, рыча моторами, колонна начала очередной переход.  Дорога изобиловала перевалами с крутыми подъёмами и не менее крутыми спусками, была обрамлённая скалами с одной стороны и глубокими ущельями с другой.
По пути встречалась опрокинутая в ущелья техника: советская – танки Т-34 и бронетранспортёры БТР-152; американская – танки М-47 и бронетранспортёры М-113.
На дороге, больше похожей на горную тропу, заскрипев тормозами, остановился Лендровер комбата. Подполковник покинул автомобиль, снял фуражку, ладонью провёл по слипшимся смолистым покрытым серебром волосам и, хрипловатым голосом произнёс:
– Чыгир, сэр Валерий.
 – Проблем? – устало спросил военспец.
– Ест, сэр. Ван тэнк упаль хилл .
– Где!?
– Поедем смотреть, сэр.
На месте падения танка, толпилось с десяток, неоткуда появившихся гражданских эфиопов. Из ободранного, без стёкол автобуса вырывалась музыка.
– Прикажите убрать посторонних, – распорядился военспец. 
– Ест, сэр.
Раздалась громкая длинная тирада на амхарском языке. Эфиопы неохотно, зло посматривая на бледнолицых, разошлись.
Валерий подошёл к обрыву и поглядел вниз. Метрах в тридцати от дороги, на изумрудном травяном ковре склона стоял танк, а рядом сидели двое из экипажа. 
– Где остальные?
– Нормаль, сэр. Тва челёвек делял бук, тэнк полёт низ. – Отрапортовал эфиоп.
Спускаясь к танку, капитан внимательно изучал обстановку: Двигатель рокочет ровно, башня на месте, люки открыты, пушка и зенитный пулемёт целы. Значит, исправен.
Командир батальона, сопя, словно кузнечный мех, и бормоча чего-то на родном языке, поспешал следом.
Валерий рассуждал: «Кого посадить за рычаги? В подчинении два прапорщика, а вдруг чего … Нет, отметаем. Эфиопы слабо обучены, не годятся. Значит…». Повернувшись к подсоветному сказал:
– Нужно собрать и сцепить тросы, потом подвести их к танку.
Эфиоп отдал необходимые указания. Засуетились подчинённые, поплыли в воздухе сверкающие серебром тросы, разнеслись по ущелью команды и крики эфиопов на родном языке…
Тросов не хватило, сцепка до танка не доставала. Подполковник, растерянно глядя на своего советника развёл руки в стороны.
Половцев пробежал глазами по склону и решил на «сбежавшем» танке преодолеть расстояние до ковша крайнего троса. Машина, оглашая рёвом горы, медленно поползла вверх, но вдруг начала сползать влево. Валерий выбрал рычаги на себя, выключил передачу, вцепился в ручки смотровых приборов, а ногами в педали танка. Сползание прекратилось. Вытер пот неоткуда появившийся с бровей,  на мгновение застыл, затем вылез и осмотрелся. Танк стоял в пяти-семи метрах левее сцепки тросов, но их длина позволяла зацепиться за крюк танка. Вздохнул: «Пронесло».
Эфиопы, не ожидая дополнительной команды, бросились к сцепке, и хотя с трудом, но дотащили её до танка. Зацепили.
– Володя, ты за рычаги танка-буксира, Дмитрий, ты командуешь, я буду в «беглеце»! – громко распорядился Половцев.
– Командир, я в сбежавшем.., – пытался протестовать Клочко.
– Все по местам! Михалыч, наблюдателей прогнать! – залезая в танк, крикнул Половцев.
По команде Дмитрия, танк-буксир натянул сцепку, «беглец» дёрнулся, и Валерий медленно надавил на педаль оборотов, отпуская педаль сцепления. Танк неторопливо пополз вверх. Руки и ноги дрожали от напряжения, пот застилал глаза. В триплексах  подрагивающее мутное небо и зачехлённый край трясущегося ствола пушки. Подумал: пушке и той страшно. Всё нормально, ползём. Внезапно танк начало сносить влево. Половцев, аккуратно потянул правый рычаг на себя, но в это время мотор взвыл, а танк замер, словно уткнулся в непреодолимую преграду, затем начал неуправляемый полёт вниз.
Валерий резко потянул оба рычага управления на себя - в крайнее заднее положение, а руками намертво вцепился в ручки приборов видения и, закрыв глаза, отдаваясь воле судьбы. И в этот раз она к нему оказалась благосклонной.   
А в это время на дороге трое советских военных специалистов и широко раскрытыми глазами с ужасом наблюдали полёт танка. Тот, подпрыгивая, ещё какое-то время нёсся вниз, затем медленно заскользил и замер.
Открыв глаза, Половцев увидел, метрах в десяти, пасущегося молодого рыжего быка, подумал: фантом. Закрыл глаза, потряс головой и повторно открыл, бык на месте. Вздохнул: «Всё нормально, Кречет, ты же –  птица, значить, можешь летать». Вылез, сел на броню и, обхватив голову руками, какое-то время сидел неподвижно. Успокоившись, поглядел вверх, там стояли люди, а вниз по зелёному ковру змеёй сбегали две дорожки. Спрыгнув с танка, почувствовал резкую боль в пояснице. При каждом движении боль повторялась. Решил:  «Ладно, пройдёт».
Осмотрелся. Танк стоял в сотне метров от дороги. Позади, зияло тёмное ущелье с бушующей горной речушкой. В груди Валерия похолодело, ноги стали ватными, и он непроизвольно опустился на землю, а в голове одна мысль теснилась другой: «Танк нужно спасать. Но как? Пробуй. А вдруг? Это «вдруг» отметаем, вперёд!»
Танк неторопливо, наискосок подъёму, коптя небо перегоревшим соляром, двигался вверх, а на Валерия из триплексов смотрело серое небо безразличное к происходящему на Земле.   
В какое-то мгновение капитан почувствовал, что танк опять сползает влево, но поправлять движение не стал. Неожиданно грозная машина дёрнулась и с грохотом ударилась о полотно дороги. В это же мгновение Половцев рванул на себя рычаги. Танк, качнувшись, замер. Дрожь в руках и ногах не проходила, а в голове молоточком стучало: «Живой! Живой!».
Посмотрел в триплекса. Перед танком во всю ширину обзора, высилась тёмно-серая, местами почерневшая скала. Валерий перекрестился, прошептав: «Боже спасибо!», – вылез на броню. Вокруг ликовали эфиопы.
Подошли военспецы. Михалыч, с восторгом:
– С возвращением с того света Афанасьевич! Мы, видели, как танк летел вниз. Думали, это конец. Но вы молодец. И счастливчик.

…Появился комбат и, сняв головной убор, долго вытирал потный лоб платком, затем сдавленным голосом произнёс:
– Сер Валерий, тва тэнк упаль. 
– Два!? – вырвалось у Валерия.
– Но, сер, нэт, ван тэнк.
Подъехали к месту падения. Оказалось, что водитель не справился с управлением, и танк скатился по эскарпам-площадкам, на которых рос высокий сочный сахарный тростник, остановился на удалении 15–20 метров от дорожного полотна. Соединили в сцепку тросы и закрепили за «убежавший» танк. За рычаги буксируемого танка сел Владимир Клочко, буксирующего – Дмитрий. Половцев руководил эвакуацией. Угол уклона был малый, и вскоре танк благополучно вернулся на дорогу.
К военспецам подошёл эфиоп-ремонтник, в его руках были зелёные стебли похожие на кукурузные. Он, улыбнувшись, сказал: – Sahara? – и протянул их Половцеву.
Валерий принимая подарок, кивнул головой, – Спасибо – и хотел положить стебли на броню танка, но эфиоп возразил:
– Но, сер, – и взяв в руки тростинку, стал ею бить о броню.
Военспецы с удивлением наблюдали за действиями эфиопа, не понимая для чего он, сначала подарил, затем забрал и теперь колотит по танку.
Разбив стебель, эфиоп стал его скручивать, с изгиба закапала прозрачная жидкость. Он пальцем поймал несколько капель и, отправил в рот, продемонстрировав на лице блаженство, после чего протянул тростинку Валерию, сказав:
– Вери гут!
Это был сахарный тростник.
Военспецы, попробовали сладкий сироп, срезали и бросили большую охапку тростника в кузов Доджа, потом лакомились соком во время изнурительного марша.
Колона медленно коптя небо не до конца сгоревшим соляром, и оглушая местность рёвом моторов, продолжала движение. Военспецы, вздрагивая в ритме тряски автомобиля, думали свои думы. Неожиданно Дмитрий, уперев немигающий взгляд в Валерия, рыкнул:
 – Командир, мы долго будем телепаться на этом клятом, ветрами продуваемом Додже?!  Кубинцы на новеньких Лендроверах, комбат…, – договорить ему не дал остановившийся рядом Лендровер комбата. Затормозил и их автомобиль, едва не уронив всех на пол.
– Впереди взорван мост,  –  сообщил подполковник.
– Едем, на месте разберёмся, – недовольно пробурчал Половцев, хотя понимал, что вины комбата в этом происшествии нет, и надо торопиться.
– Ест, сэр!
– Володя, вы следом.
На спуске в долину Валерий увидел множество ползающих, словно раки в силке машин. Танки, обходя друг друга, хаотично накапливались. Колонну объехать было невозможно, поэтому приходилось двигаться черепашьим шагом. Больше всего Половцев опасался, что противник, подорвавший мост, мог устроить засаду.
– Срочно движение колоны остановить и организовать круговую оборону, возможно нападение противника, –  распорядился Валерий.
Комбат, долго горланил в радио трубку, пытаясь перекричать эфирную чехарду, затем, растерянно посмотрев на военспеца, начал её трясти, словно в ней беда…
 Подъезжая к разрушенному мосту, Валерий судорожно искал решение; промедление могло стоить не только выполнения задачи, но и их жизни. 
Распорядился:
– Водную преграду танками преодолеть по дну. На другом берегу организовать оборону. Батальону комендантской службы усилить охрану. Владимир и Дмитрий,  за рычаги!
– Пусть сами… – возразил Дмитрий. 
– Некогда рассуждать, каждая минута дорога. Хочешь жить, вперёд в танк, нет, садись и жди смерть!
Танки успешно прошли через реку. Во время эвакуации автомашин, с окружающих долину гор донеслась стрельба, это вызвало панику среди эфиопов. Долина ожила от стрельбы и разрывов гранат.
Половцев подбежал к танку, которым управлял Клочко, за ним Михалыч. Нырнули в танк. Валерий, одев шлемофон и подключившись к внутренней связи, скомандовал:
– Володя, глуши! Михалыч, осколочный!
После того, как снаряд оказался в приёмнике, щёлкнула кнопка разблокировки и пушка стала в боевое положение. Половцев, смахнул с бровей нависающий на глаза пот, припал к прицелу и принялся обследовать склоны гор. 
– Нет, …нет, – бормотал под нос, – где же вы? – Пот заливал глаза, разрывы гранат за пределами танка и трескотня автоматического оружия раздражали, – вот черти! Гранат ещё не хватало! Взорвут друг друга. А вот вы где голубчики! – обрадовался Валерий, увидев на макушке почти плоской горы стреляющий пулемёт. – Так, расстояние? Где-то 300-350, – комментировал свои действия военспец,  – целимся чуть ниже пулемётчика. Огонь!  – и нажал на правую кнопку пульта. Танк содрогнулся. – Михалыч ещё один! – в запале крикнул Половцев.
Увидев, как разорвался снаряд там, где таились нападавшие, Половцев обрадовался: – Есть! – Когда рассеялась пыль, на горе никого не было.
Громкий звук выстрела и взрыва снаряда ошеломил и эфиопов. Стрельба, словно по мановению волшебной палочки прекратилась. Солдаты, стоящие рядом с танком замерли с раскрытыми ртами, некоторые потянулись к танку и, поглаживая броню, приговаривали: «fifty-heel very good», «Саласа амыст  вери гут».
Валерий, очередной раз вытер пот на лице:
 – Михалыч, вы зарядили снаряд?
– Да, я эту чёртову кнопку забыл нажать. В голове гудит. Мы попали?
– Попали, Михалыч! Попали! – радовался Половцев  и медленно полез в люк.
Подбежал комбат, восхищённо крича:
– Сэр Валерий! Вери, вери гут! Анд токус саласа амыст , сомали шмерть!   

Рычание моторов вновь огласило застывшую в оцепенении долину. Колонна, приняв прежний походно-боевой порядок, медленно поползла в горы.
Половцев думал: Вот и очередной переход позади. А что ждёт впереди?…
 От этих мыслей его оторвал запыхавшийся комбат:
– Сер Валерий, в колонне, которую сопровождали кубинские товарищи, ещё один танк свалился в ущелье.
Военспец, дослушав сбивчивую речь подполковника, ответил:
– Думаю, целесообразно к месту падения танка отправить ремонтную бригаду и демонтировать с него всё, что можно.
– Ест, сер.
Во время ночного отдыха батальону предстояло отремонтировать неисправные танки, обслужить и заправить все топливом.
– Дмитрий и Владимир, помогите в ремонте, проведении регулировок и обслуживании танков. Я с Михалычем проверю готовность оружия.
– Задолбал, – сквозь зубы процедил Рыков, резко развернулся и побрёл в голову колоны.
       Валерий понимал, что сказано в его адрес, но промолчал, да и что мог сказать своим уставшим товарищам, хотя за эти несколько дней вжились, присмотрелись друг к другу, притёрлись, приценились, и отпустило внутренне напряжение: свои, одна кровь, родная.
Если сначала Валерию было немного неловко отдавать советы старшему по возрасту и званию подсоветному, то в ходе марша постепенно обретал уверенность в том, что так надо, и эфиоп всё внимательнее прислушивался к советам молодого советского специалиста.
В дороге кроме кофе, предложенного дважды водителем, ничего не ели. Одежда от пота, мазута и пыли стала негнущейся бронёй.
Появился улыбающийся подполковник.
– Сэр, кушать, – и исчерпав запас русских слов, на английский – в кафе накрыт стол. Там ждут товарища Валерия и его друзей.
Под пальмами на плетеных креслах в обществе роя мух, военспецы ели недожаренное мясо с парящим рисом и обсуждали прошедший марш. Радовались, что живы, размышляли о том, что ожидает на последнем переходе.
Во время ужина Валерий присмотрелся к Клочко; выглядит бледным, движения вялые, усы непривычно обвисли, на лбу испарина.
– Что-то кушать не хочется, устал, наверное, – словно оправдываясь, заметив встревоженный взгляд Половцева, произнёс Владимир.
– Володя, что-то случилось?
– Всё нормально командир, – неспешно рукой провёл по усам и добавил, – такое бывало и раньше.
 Подошёл комбат:
– Сер, с упавшего танка сняли пулемёты, радиостанцию с переговорным устройством, приборы видения, прицел, топливный насос высокого давления и много всякой мелочи. Вентилятор снят в сборе и устанавливается на неисправный танк.
– Вери гут! – отозвался Валерий. Ему это было уже безразлично, быстрей бы где-нибудь завалиться и уснуть.
– Сер, пройдём, тут для вас постель.
– Спасибо.
Половцев растянулся на предложенной эфиопами раскладушке, не раздеваясь, положив рядом автомат. Хотел уснуть, но в голове, как в калейдоскопе, всё крутилось, расползаясь, опрокидываясь. «Впереди ещё один переход,… И мы… Мы выполним свою миссию. А дальше что?..». Вскоре его сманила дрёма. Рядом похрапывал Рыков, ровно сопели Клочко и Михалыч.
Последний переход был непродолжительным, но очень опасным. Из Аддис-Абебы сообщили, что возможно нападение противника большими силами при выходе из гор на равнину, в районе посёлка Алемайя и при подходе к городу Харар.
Колонна двигалась, преодолевая подъём за подъёмом. Ехали без происшествий – помог опыт предыдущих дней марша. Полубатальон, сопровождаемый кубинцами, потерял ещё один танк с экипажем.
На подъезде к городу Харар колонна была встречена вереницей Лендроверов. Из первых двух выпрыгнуло с полдюжины крепких, «вооружённых до зубов» эфиопов, они рассредоточились справа и слева вдоль дороги. Из других авто вышли несколько важных военных. Выделялся один с золотистыми звёздами «Давида» в петлицах. Командир батальона, трусцой подбежал к ним. Вскинув руку к головному убору и топнув правой ногой, стал докладывать. Высокий, плотного сложения эфиоп, видимо старший, слушая доклад, нервно посматривал по сторонам. Не дослушав, что-то сказал, козырнул, резко развернулся и направился к своему Лендроверу. Другие военные из его свиты заспешили следом.
Комбат, виноватым голосом  доложил Половцеву: – «Чиф», – и направился к своей автомашине, а вскоре его Лендровер, Лендровер командира батальона комендантской службы поехали за колонной начальников.
 Глядя на удаляющуюся колону легковых автомобилей, Половцев, было, расстроился, процедив сквозь зубы: «Сво-ло-чи», но потом успокоился: «Раз мы не нужны, значить скоро будем в Аддис-Абебе».
Дмитрий громко выругался:
– Вот сволочи! Сами укатили, бросив нас голодными.
– Дима, всё хорошо, – успокоил его Половцев. – Значить надобность в нас отпала.
Подъехали кубинцы, Панду, здороваться с каждым русским за руку подытожил:
– Эфиопы скверные люди! Так настоящие товарищи не поступают.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Вероятно, получив доклад командиров танкового батальона и батальона комендантской службы, эфиопское руководство решило, что оно поспешило игнорировать советских военных специалистов, приняв за американцев. Американские военспецы, по рассказам эфиопов, требовали для себя кроме всего прочего комфортный туалет, холодный Виски, мягкую постель желательно с женщиной. В обращении с подсоветными не церемонились, были грубы, порой применяли физическую силу.
Вскоре к беседующим военспецам подъехала вереница Лендроверов под охраной вооружённых Виллисов. Из новенького Лендровера вышел холёный полковник и на английском языке, изучая военспецов, представился:
– Я представитель Временного военного административного Совета Эфиопии. От имени Председателя Временного военного административного совета Эфиопии Менгисту Хайле Мариама за неоценимую помощь в деле победы эфиопской революции и разгроме сомалийских агрессоров выражаю благодарность советским и кубинским товарищам!
После обнял каждого специалиста, кивнул в сторону кубинцев, пригласил всех следовать за ним.
Военспецы были «на седьмом небе»: их заметили, их труд оценили.
Даже Дмитрий, возликовал:
– Всё-таки, сволочи, поняли, кто мы!
Мысль о том, что живы, задачу успешно выполнили, довели без потерь батальон и скоро домой, в Аддис-Абебу, настойчиво стучала в висках Полякова, да и каждого из команды. Но на этот раз фортуна повернулась к ним спиной.
Подъехали к многоэтажному зданию, утопавшему в зелени. К Валерию подбежал запыхавшийся комбат:
– Сер, вас ждут в фойе отеля представитель ВВАС  и командующий Восточным фронтом полковник Мулату.
Военспецы пошли за комбатом. Перед ними во всей красе открылся фасад здания из стекла, металла и бетона, возносящегося ввысь. Широкая лестница, доходившая до второго этажа, огромная площадка перед входом, над которой красовалась вывеска на английском: «RAS OTEL» (гостиница высшего класса), пальмы, цветущие кустарники создавали впечатление, что это массивное здание находится между небом и землёй. За ним виднелись густо поросшие деревьями и кустарниками горы.
Советских специалистов встретил высокий полковник. На английском языке представился:
 – Командующим Восточным фронтом полковник Мулату. – Вежливо указав рукой на открытые двери гостиницы, предложил, – пожалуйста, проходите.
В промасленной, пропитанной потом, мазутом и пылью форме с пистолетами «Макарова» на боку и гранатами Ф-1 в карманах на рукавах военспецы проследовали за полковником в холл отеля.
Спустя время, Валерий узнал, что это был главный отель провинциального города Харар, в нём даже останавливался император Эфиопии Хайле Селассие I во время посещения провинции Огаден.
Военспецов провели в туалетную комнату, где всё, от потолка до пола, утопало в ярком зелёном цвете, давя на глаза и сознание. Приведя себя в порядок, хотя на руках, несмотря на то, что тщательно мыли тёплой водой с душистым мылом, всё равно оставались чёрные следы мазута в трещинках, специалисты вышли в зал. 
В глубине холла за низкими столиками Половцев рассмотрел сидящих в мягких креслах, покрытых белыми, слепящими глаза ситцем креслах, незнакомых ему людей и опередивших их кубинцев.
Когда расселись, с фужером, на донышке которого плескался коньяк, поднялся с тонкими, больше европейскими, чем африканскими чертами лица полковник - представитель ВВАС. Пробежав взглядом по присутствующим, ровным, приятным тенором на английском произнёс пафосную речь:
– Господа, мы рады встречать вас в Хараре, столице провинции Огаден и от имени Менгисту Хайли Мариама выразить благодарность за подвиг, который совершили вы, подготовив и сопроводив на фронт танковые батальоны и колону материально-технических средств так необходимых фронту. После свершившейся революции в Эфиопии на нашу территорию вероломно вторглись войска Сомали, но наши молодые Вооружённые силы и Милишия  дали противнику достойный отпор. С прибытием танков, боеприпасов и продовольствия на фронт мы разгромим сомалийцев. Эфиопия тигдэм! Самалия  юдэм! 
Молодой, эфиоп-переводчик старательно перевёл сказанное. В принципе Валерий сказанное понял, кроме слов: Эфиопия  тигдэм! Самалия юдэм!
Полковник продолжил:
– Мы благодарны руководству и народу великого Советского Союза и Кубы за неоценимую помощь, оказываемую молодой революционной Эфиопии! Лично каждому специалисту, – огромное спасибо! За победу Эфиопской революции!
Сидевшие за столиками эфиопы вскочили с мест, поднялись советские и кубинские специалисты.
Эфиопы дружно и громко произнесли: Эфиопия  тигдэм! Самалия юдэм!
– За вас господа! – полковник, кивнув в направлении военспецов головой, медленно выпил содержимое фужера. Валерий, его друзья и кубинцы последовали примеру.
Только опорожнили фужеры, как официанты, находившиеся рядом, сверкнув серебристыми головками дозаторов бутылок с коньяком, мгновенно наполнили снова. Половцев впервые увидел причудливые дозаторы на бутылках, из носика которых вытекало ровно тридцать граммов коньяка, и удивился  виртуозности официантов.
Следующим говорил командующий Восточным фронтом. Речь его текла медленно, проникновенно и закончилась уже знакомыми словами: «Эфиопия  тигдэм! Самалия  юдэм!»
Опять все встали и повторно выпили за победу над врагами.
Голодные и уставшие после дороги, военспецы, было, набросились на еду, но тут поднялся, поправляя очки, командир танкового батальона: 
– Предлагаю поднять бокалы за советских и кубинских тов…
Командующий фронтом недовольно посмотрел на подполковника, от чего тот осёкся и сел.
Возникшее недоразумение сгладил представитель ВВАС:
– Командир танкового батальона хотел предоставить слово серу Валерию.
Половцев, смутившись от того, что было прервано выступление комбата, встал, пробежал по лицам присутствующих взглядом, и взволновано начал:
– Спасибо, товарищ полковник! Мы, советские военные специалисты, восхищаемся героизмом и преданностью революции военнослужащих эфиопской армии, их умением и упорством в учёбе. За короткий срок они освоили сложную военную технику, и умело ею управляли во время марша. Изучая историю Эфиопии, я знаю о свободолюбивом народе  - абиссинцах, которые в грозные годы выстояли против англичан и итальянцев, и уверен, вы, наследники героев с нашей помощью победите врага и построите в стране социализм.
После того, как переводчик перевёл сказанное, все встали, а полковник, представитель  ВВАС выкрикнул на ломаном русском: – «За побъеду!»
И тут же, на русском, испанском, английском, амхарском языках раздалось, не совсем стройное, но громкое: – «За победу!» 
У многих на лицах блеснула улыбка. Опорожнив бокалы, сели.
А по щеке командующего фронтом покатилась слеза, которую тот не пытался убрать, и она медленно ползла, оставляя после себя влажную бороздку. Валерий подумал: «Как ему, командующему, этого хочется».
От выпитого коньяка и тепла военспецов начало клонить ко сну. Это заметил представитель ВВАС. Поднявшись, он ещё раз поздравил кубинцев с успешно выполненной задачей и добавил, что их ждут автомашины, которые доставят в гостиницу города Дире-Дава, а утренним рейсом они улетят в Аддис-Абебу. Потом, глянув в сторону советских специалистов  негромко произнёс:
– По нашей просьбе вам товарищи, посол СССР в Эфиопии и Главный военный советник разрешили остаться, помогать победить агрессора.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Валерий не поверил сказанному. Дмитрий, мгновенно протрезвевший, выкрикнул:
– Командир, нам ставили задачу сопроводить колонну в Харар, мы её выполнили! О чём он?!
Пока Половцев соображал, что ответить, поднялся Панду и предложил тост на русском:
– За советских военных специалистов!
После перевода все поднялись и выпили содержимое бокалов, но сесть не успели. Командующий фронтом предложил:
– Пройдемте, проводим товарищей из героической Кубы.
За время марша советские военные специалисты сдружились с кубинцами, и поэтому расставались как настоящие друзья. Вскоре вереница Лендроверов под эскортом Виллисов с охраной скрылась за поворотом.
Оставшиеся сели за столики. Разговор не клеился, военспецы осмысливали своё положение, Эфиопы, понимая деликатность ситуации.
Поднялся представитель ВВАС, какое-то время молча глядел на столик. Половцев заметил, как лицо эфиопа с каждой секундой суровело, словно он пытался прогнать какую-то назойливую мысль, затем поднял глаза на Половцева и  начал длинный тост. Переводчик еле успевал за ним, а эфиоп, словно боялся, что его прервут, говорил и говорил, – о проявленной воле, смелости и высокой подготовке советских военных специалистов, об воистину русском характере. Валерий, слушая пламенную речь полковника, думал: – «Откуда тебе известно о «воистину русском характере»? Однако слушать было приятно. А эфиоп благодарил русских за то, что не потеряли ни одного такого драгоценного на фронте танка, пообещал, что об их подвиге будет доложено лично товарищу Менгисту. Потом предложил выпить за их здоровье.
 Дмитрий, посмотрев на бокал, громко сказал: 
– Хоть бы полный наливали!
А Валерий в это время думал: «Быстрее бы это закончилось! Устали, помыться, да в постель…». В это время к нему обратился переводчик:
– Шеф на международный скандал, нарываемся. Эфиопы хотят, чтобы я дословно перевёл сказанные Дмитрием слова. Что делать?
– Деликатно объясни, что в России пьют коньяк или водку из стограммовых рюмок и, как правило, полных.
Владимир Михайлович покачал головой и начал переводить. Однако не успел договорить, как эфиоп подозвал к себе официанта и распорядился принести всем рюмки, взяв из рук официанта бутылку с коньяком, вынул из горлышка дозатор и налил советским специалистам и себе по полной рюмке, поднялся и на английском громко сказал: 
– За здоровье советских друзей!
Он наблюдал, как пили русские. После этого с трудом, глотками выпил сам и изрек, – «ко-ро-шо».
Владимир Клочко, приболевший и уставший в дороге, откинувшись на спинку кресла уснул. Эфиопы, обратили внимание на спящего и предложили русским пройти в номера для отдыха. Представитель ВВАС привёл в гостиничный номер, оказавшийся шикарными апартаментами, и сказал:
– Сер Валерий, здесь будете отдыхать вы. По соседству – ваши подчинённые. Кушать будете в ресторане отеля, меню на следующий день заказывайте сами. – Пробежав взглядом по комнате, добавил: – В этих номерах останавливался император Эфиопии.
Представитель власти в полупоклоне пожелал спокойного отдыха, при этом добавил: «Вас будут охранять!» – И эфиопы удалились.
Военспецы остались вчетвером в «императорских» покоях. Бросив в угол свои пожитки, пошли осматривать соседний номер. Апартаменты оказались идентичными, сообщались между собой дверью, состояли из большого холла, уставленного веерными пальмами. В первом зале стоял журнальный столик и четыре кресла. У стены – роскошный кожаный диван, на стенах огромные картины с изображениями фрагментов битв и охоты на тигра. Спальня представляла собой большую комнату с широкой кроватью. Одной стороной кровать прислонялась к стене, на которой на всю высоту и ширину висело в золоченой оправе зеркало.
Валерий глядя на своё отражение, улыбнулся.
Дмитрий, не удержался:
– Ничего себе! Да мы же на узников Освенцима похожи!
Продолжали удивляться окружающей красоте. Рядом с кроватью стояли туалетный столик и тумбочка ослепительно белого цвета с тиснёным золотистым узором. Со стороны окна – огромные веерные пальмы и цветущие вьющиеся растения. Половцева восхитила красивая золочёная люстра с двумя спускающимися до уровня кровати тонкими белыми кабелями, заканчивающимися небольшими пультами с кнопками.
Ванная комната оказалась просторной, однако из-за огромной ванны, занимавшей одну треть, производила впечатление тесной, но вместе с тем уютной.
– Михалыч, мы в этой комнате, Володя с Димой в соседней, – заключил Половцев.
Поочерёдно приняли ванну. Половцев, разморенный тёплой водой и выпитым ранее спиртным, растянулся на мягкой постели. Михалыч, ворча что-то под нос, копался в своём бауле.
В комнату зашли инструктора.
Дмитрий, какое-то время глядел в пол, затем разразился:
– Командир, нам Василенко такой задачи не ставил. Звони в Аддис-Абебу. Своевольничают гады!
– Коман-дир, – обратился еле стоящий на ногах Клочко, – мне совсем плохо.
Половцев глядя на бескровное лицо Владимира, рассудил:
– Ребята, ничего изменить я не могу, да и генерал тоже, если есть приказ сверху, из Москвы. Володя, терпи, завтра найдём врача. Михалыч, у тебя, есть что-то от желудочных болей?
Лунёв открыл баул, покопался и извлёк упаковку таблеток: «Кажись эти - Левомицетин. Должны помочь. Жена говорила, если чего с желудком не так, пей сразу по две, ударную дозу».
Валерий протянул стакан с водой.
Клочко с трудом проглотил таблетки и медленно опорожнил стакан. – Ну, я пойду.
– Володя, Если будет совсем худо, зови…
– Ладно, до утра доживу…
– Ты брось…
– Пойду, – слабым голосом повторил Клочко и ушёл.
Следом молча последовал Рыков.
После их ухода, Половцев и Михалыч сидели и вспоминали, как собирались в путь, как совершали марш. Припоминали курьёзные  случаи, произошедшие в дороге. Смеялись от души. Однако тревога не отступала.
Валерий, перед тем как выключить свет, выглянул в коридор. Возле двери стоял рослый эфиоп, который отдал честь, громко топнув ногой, мол, стража на месте, стража не дремлет. Прикрыв плотно дверь, подошёл к окну и стал рассматривать ночной город: кое-где ярко горели фонари, но в основном улицы покрывала густая темень. Подумал: «Прифронтовой город спит. Пора и мне».
Из соседней комнаты послышался храп Дмитрия. Половцев прикрыл дверь плотнее. Лёг, и мысли понеслись одна за другой: «Мы остались вчетвером, вдали от родины. Мы на фронте…». И словно в подтверждение где-то грохнул взрыв, раздались автоматные очереди.
Стал рассуждать дальше: «Сейчас всё зависит от меня. Строгой дисциплиной, как это требовалось в мирной обстановке, здесь вопросы решать невозможно. Только  дружба, доверие, взаимовыручка – вот что поможет нам сохранить всем жизнь».  С этой мыслью он и провалился в сон.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Ночью в городе слышались отдалённая артиллерийская канонада, разрывы гранат и стрельба из автоматического оружия. Однако накопившаяся усталость брала своё, и в дрёме Валерию казалось, что это происходит не здесь, а где-то далеко, и его это не касается.
Ощутив прикосновение кого-то к своей руке, Половцев, автоматически выхватил из-под подушки «Макарова» и, вскочив с кровати, навёл ствол на неизвестного. Около него стоял начальник штаба батальона.
Валерий, опустив пистолет, сказал на английском: –  Извини, думал сомали.
Эфиоп, виновато улыбаясь, ответил на русском: «Ко-ро-шо».
Яркое солнце играло на хрустальном графине с водой, бросая светлячки на зеркало, стену, пол, в комнате тишина, лишь ровное сопение переводчика и прерывистый храп Дмитрия.
На душе у Валерия стало радостно. Хотелось кричать: - «Мы живы-вы!». Спросил: – Где командир?
Шемелис: – Сер, внизу вас ждёт завтрак, а у входа из отеля – Додж. Командир дожидается Валерия в расположении батальона.
– Михалыч, буди соседей, мыться и на завтрак. Шемелис, сидаум плис ! – весело распорядился Половцев, указав эфиопу на кресло.
Постояв минуты три под прохладной водой в душе, военспецу показалось, что он окреп телом и душой. Быстро побрился и вышел в комнату, уступая место Михалычу с полотенцем на руке.
Заглянул в соседний номер:
– Володя, как ты?
Клочко, в спортивном костюме, сидел на кровати. Из-под осеребрившихся густых бровей смотрели серые усталые глаза, ранее пышные усы безвольно повисли широкими ниточками. Он еле слышно ответил:
– Командир, я полежу. Дайте таблетку, может, станет легче. Завтракать не пойду.
Появился Михалыч:
– На выпей таблетку и пойдём в столовую. Надо поесть, иначе будет хуже.
– Ладно. Счас соберусь.
На чистые тела военспецы надели грязное обмундирование, тешась надеждой, что вечером постираются.
Вниз спускались с автоматами со снятыми предохранителями. Кобуры пистолетов с патронами в патроннике и снятыми предохранителями были расстёгнуты. Владимира вёл под руки Дмитрий.
Увидев спускающихся военспецов, эфиоп-официант расплылся в улыбке:
– Сер, – глядя преданно в глаза Валерия, гостеприимно протянул руку в сторону открытых дверей ресторана – плис-с!
 В зале указал на столик в углу у стены. Половцев прикинул:  справа стена, за спиной стена, впереди зал, решил: – нормально.
После того, как расселись, эфиоп, всё с той же благожелательной улыбкой на смуглом лице, поинтересовался:
– Что желают господа кушать?
Владимир Михайлович перевёл на русский предложенное меню. Знакомыми из него оказались только «омлет» и «кофе». Дружно заказали то и другое. Шемелис сидел в стороне, на приглашение Половцева к себе за стол, виновато улыбнулся и покрутил отрицательно головой.
Перед военспецами поставили только что приготовленный парящий омлет и по чашечке ароматного кофе. Омлет оказался очень вкусным, но порция была мала. Рыков угрюмо глянул на Половцева и проворчал: «Коту и то на один зуб». Валерий попросил повторить порции. Клочко медленно жевал омлет, запивая кофе. Когда осилил порцию, медленно стёр крупные капли пота со лба и вполголоса обратился: «Командир, меня в номер». Половцев радуясь, что Владимир таки поел, распорядился: «Дмитрий сопроводи Володю и догоняй, мы к автомашине».
Двигаясь на Додже вслед за Лендровером начальника штаба, военспецы видели, как недалеко справа подлетели вверх две пальмы и, словно в замедленных съёмках кино, опускаются вниз. Следом донёсся глухой звук взрыва. Не успели «приземлиться» пальмы, как небольшое глиняное строение с тростниковой крышей вздыбилось и разлетелось в стороны.
Дмитрий зло пробормотал:
– Командир, мы на это не подписывались.
Половцев промолчал, сжав в руках автомат.
Впереди из зелёных зарослей выстрелила вверх металлическая телевизионная вышка, проехав дальше, Половцев увидел в разных местах с опущенными пушками стояли танки, около которых копошились эфиопы. Навстречу вышел командир батальона.
Поправив очки и изображая улыбку на посечённом рубцами времени и войны лице, доложил:
– Сер, во время марша танковые прицелы разрегулировались. Я отдал команду выверить, как вы учили.  Скоро всё будет «О’кей».
Половцев чуть не задохнулся от злости. Танковые пушки были направлены в рядом стоящие домики, деревья, столбы, а «специалисты» крутили регулировочные винты прицелов. При такой «выверке» маркер прицела на удалении свыше ста метров смотрел в цель, но снаряд, летел бы в землю, не долетая до цели.
Валерий в ответ:
– Немедленно прекратить все работы! Офицеров батальона - ко мне!
– Сер…
– Прекратить!.. – повысил голос Половцев.
– Эши , – пробормотал комбат, а потом разразился криком на своих подчинённых.
Валерий на одном из танков очередной раз показал, как проводится выверка прицела и добавил, что лично будет выверять все прицельные приспособления. Дмитрию поручил проверить техническую часть танков.
Отдав необходимые указания, вместе с переводчиком полез на рядом стоящий танк. То, что увидел, его ещё больше раздосадовало. «Постель» спаренного пулемёта была раскручена, гайки валялись на «погоне» башни, ударный механизм пушки разобран, ударник, боевая пружина и колпачок ударного механизма там же.
Передвигаясь от танка к танку, он восстановил боеспособность машин. Спрыгнув с последнего, Половцев вытер пот на лице, ему протянули фляжку с водой. Жадно глотая живительную влагу, посмотрел на начавшее врастать в гору солнце. Вспомнил как эфиопы, наблюдая за его работой говорили: – Шалик; – доктор тэнк. Тенк ю, фазер , – устало улыбнулся.
Дмитрий, в это время помогал эфиопам разобраться с пистолетами.
Валерий увидел солдата, двигающегося навстречу с широко раскрытыми глазами и вытянутой вперёд рукой.
– Сер-р! – услышал крик  комбата Половцев, – Граната!
Военспец увидя в дрожащей руке солдата осколочную гранату Ф-1 с выдернутой чекой, мгновенно оказался около эфиопа и, перехватив гранату правой рукой, левой попытался разжать его пальцы. Стиснутые до синевы персты бойца, словно тисками зажали её. Как молния мелькнула мысль, граната может упасть на землю, а разрыв унесёт не менее десятка жизней.
Крикнул:
– Дима, помоги! Граната без чеки!
Вдвоём удалось изъять гранату из занемевших пальцев солдата. Половцев, отойдя в сторону, бросил её в заросли.
В это время у одного из танков раздался выстрел. Валерий увидел сидящего солдата с искажённым лицом и зажатой кровоточащей рукой. На земле лежал пистолет.
Комбат грубо пнул ногой эфиопа. Тот съёжился, сложил руки ладошками вместе на уровне подбородка и что-то быстро стал говорить. Половцев остановил комбата:
– Он не виноват. Нужны медики.
 Врачи, обработав рану, заключили: «Повреждены мягкие ткани. Боеспособен».
Половцева это событие раздосадовало: прибыли на фронт воевать с противником, а могут сами друг друга перестрелять, распорядился:
– Завтра с семи часов проводим занятия по правилам стрельбы из пистолета, а также правилам пользования осколочной гранатой Ф-1. После теоретических занятий проведём стрельбу из личного оружия: пистолета «Парабеллум» и автомата «Калашникова». К утру подготовить всё необходимое. 
Эфиоп визгливо произнёс:
– Ест сэр!
Следуя к автомобилю, Валерий спросил:
– Сер, коронель, куда уехал полубатальон, подготовленный кубинскими специалистами?
Эфиоп загадочно-тихим голосом ответил:
– Дире-Дава. Там много сомали…
Вскоре Лендровер командира батальона, в котором лежало четыре новеньких комплекта американской формы одежды для военспецов, доставил их отель.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Поднявшись в номер, Половцев, увидел, что  Владимир лежит на кровати с широко раскинутыми руками и открытым ртом. Кровь ударила в голову:  «Не допусти Господи!…, пощупал пульс. Клочко, пытаясь освободить руку, недовольным голосом спросил:
– Случило чего?
– Всё нормально. Думал…
– Вы испугали меня. Подумал, сомалийцы…
– У двери охрана…
Дмитрий, до этого молчавший, сказал:
– Так она и может… Вон, какой громила у двери!…
– Ладно, нагнетать. Охраняют, кормят – и славно. Всё, дебаты закончились, – заключил Половцев.

Приняв ванну и облачившись новенькую американскую форму, пошли ужинать. Владимира вели под руки. У входа в ресторан ожидал улыбающийся официант:
– Сер!
 Заказали шашлыки с картошкой фри, салаты из свежих овощей, кофе и бутылку французского коньяка «Курвуазье». Владимир, глядя на фужер, наполовину наполненный коньяком, с печальной ноткой в голосе произнёс:
–  Эх, навернуть бы полный фужер, а потом хоть рассвет не наступай!…
Встрял Михалыч:
–  Ты, Вова, послушай, будучи переводчиком в военном училище, где обучались выходцы из Африки, я слышал о страшной болезни «амёбиаз». Она протекает с сильными болями в желудке, кровяными выделениями и часто заканчивается летальным исходом. Первое лечение – промывка желудка. А лучшее средство для этого является спиртное.
Белорус внимательно выслушал и медленно произнёс:
– Не хочу «летать» , хочу вернуться живым до жонки.
Рыков, то ли шутя, то ли всерьёз, добавил:
– В коньяк перцу!…
Половцев засомневался:
– Плохо засыпать пекущий перец в пустой желудок…
Но Михалыч подтвердил сказанное Дмитрием.
В фужер насыпали красного перца, залили коньяком и дали Владимиру. Кривясь, военспец осилил гремучую смесь, отдышался и попросил:
– Омлета хочу.
Официант-эфиоп удивлённо смотрел на русского, пьющего коньяк такими дозами, да ещё с перцем, а когда Володя допил содержимое фужера, захлопал в ладоши. Услышав заказ: «Омлет», он метнулся на кухню.
Военспецы не пили и не ели, наблюдая за Владимиром, а тот, тяжело дыша, приступил к омлету, а съев, попросил повторить. Половцев понял: Володя выздоровеет.
Рыков разлил коньяк по фужерам. Дружно чокнувшись, выпили, не почувствовав ни крепости, ни дозы. Шашлык был мягким и хорошо приготовленным. Заказали повторно.
Поблагодарив официанта, поднялись, чтобы уйти, но тут подошёл важного вида эфиоп и на английском обратился:
– Чиф (главный) должен расписаться в двух ведомостях.
Михалыч прочитав содержимое бумаг, удивлённо поднял глаза на Половцева:
– Валерий Афанасьевич, это подтверждение того, что и сколько мы съели и выпили.
Половцев расписался и сделал заказ на завтрак: – по два омлета и кофе, – не ведая, что за эти подписи позже придётся отвечать.
Взяли под руки Владимира, подняли в номер и положили на кровать.
Половцев:
– Есть предложение  спуститься вниз, посмотреть на вечерний город, подышать свежим воздухом с гор.
– Я спать, – пробубнил Дмитрий, –  надышался горным воздухом за день.
Половцев и Лунёв спустились на широкое бетонное крыльцо, огороженное по периметру.
 Фронтовой город в наступающих сумерках выглядел мрачным. На восточной окраине слышалась то затихающая, то возобновляющаяся стрельба. Где-то в центре города зыбкую тишину нарушали разрывы гранат и очереди из автоматического оружия. Наступал комендантский час, который продолжался до рассвета. Неподалеку от гостиницы на пьедестале возвышался гигантский памятник - всадник на коне. Однако хорошо  рассмотреть его в сумерках, было не возможно.
Стояли молча, всматриваясь в готовящийся ко сну город. Валерий обратил взгляд на появившийся посредине неба рогатый месяц, замерцавшие звёзды, подумал: – рукой достать. Ему показалось, что небосвод как-бы раздался, стал необъятным. Ветерок со стороны гор принёс прохладу и аромат неведомых, чудно пахнувших цветов. Половцеву на мгновение показалось, что он на родном Полесье. Вдохнул полные лёгкие воздуха, - запах ландыша, нет, болотного ириса… – Ух-х!…
– Что-о с вами, Афа-насьевич? – встревожился переводчик.
– Да вот словно на родине оказался.  Пойдём, завтра трудный день.
Ночь пролетела быстро, хотя близкие разрывы гранат и автоматные очереди дважды поднимали военспецов с постелей и заставляли прятаться за ящики с пальмами. Когда стрельба успокаивалась, положив рядом автоматы, опять ложились и засыпали.
Половцев заснул, и… 
Он на гнедом низкорослом жилистом коне в роксолановских одеждах (панцире из выделанных чешуй кожи) во главе конного отряда абиссинцев мчится на галлов негритянского племени «оромо». Тяжёлый щит за спиной, голову давит инкрустированный медный шлем, развивается конский хвост, притороченный к шпилю шлема, тяжёлое длинное копьё в правице и надрывное дыхание коня. Мельком глянул вправо, где о бок гнедого, казалось, летящего над землёй, колотилась верёвка-аркан, которой он мастерски обучен пользоваться. Пощупал левой побрякивающий на плетёном ремне широкий обоюдоострый меч, позволяющий  рубится с двух рук. Вспомнил, как им безжалостно разил врагов Абиссинии.
Галлы стремительно приближались. В одно мгновение щит оказался на левом локтевом суставе, правицей плотнее прижал копьё к телу и, слившись воедино со своим гнедым - «Огоньком», что есть силы крича: «Марга-а! », вонзая шпоры в лошадь, полетел навстречу чёрной, словно вороны, орущей массе. Копьё вырвало из седла чёрного воина, пронзило второго, щит принял удар кривого меча. Внезапно колющая боль в правом подреберье: неужели дротик? Боль так резанула, что потемнело в глазах.
Бросил копьё, рванул из тела дротик и… проснулся от острой боли: – «Фу ты! Надо же такое!» Сел. Чумным взглядом пробежал по комнате, дотронулся до бока: и правда, больно. Что это?  Оказалось, что правым боком он лежал на Калашникове, рукоятка затвора уперлась в подреберье, а пытаясь его вытащить из-под себя, доставил боль. Поднял автомат, положил рядом на полу. Половцев долго не мог уснуть, ворочаясь в ожидании, что сон продолжится, но он так и не пришёл.    
Утром, Валерий спросил Клочко:
– Володь, сон был чудесный эфиопский…
– Командир, первая ночь без жутких болей и снов, не считая…
– А мне приснилась соседка… – перебил его Дмитрий.
– Понятно, – резюмировал Владимир, – кому что, а курам…
– Что завидно?
– Конечно, – согласился Клочко, – а вам командир, кто снился?
– Да так, друзья-эфиопы.
Половцев знал систему охраны и обороны отеля, в котором кроме них жили офицеры штаба фронта и Генерального штаба ВС Эфиопии. Но после того как выяснилось, что среди эфиопских офицеров и солдат, много сочувствующих сомалийцам, а порой и помогающих противнику, понял, что безопасность обеспечена недостаточно.
Провинция Огаден, столицей которой являлся Харар, более чем наполовину населена арабами, имевшими семейные корни в Сомали. (Англичане в своё время устанавливали границы по линейке), поэтому определить, где свой, а где чужой, было невозможно. К тому же цель вторжения войск была в аннексии части территории и присоединении её к Сомали, но об этом он узнал намного позже.
После завтрака, военспецы, кроме больного Владимира, спустились вниз.
Комбат был угрюм. Глядя мимо Половцева, сказал:
– Сер, батальон уходит на самый трудный участок фронта – под Джиджигу. Советским товарищам разрешено действовать по их усмотрению.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Занятия заканчивались, когда в расположение батальона влетели на высокой скорости два Лендровера под охраной двух Виллисов. Из первого автомобиля вылез командующий фронтом, из второго представитель ВВАС. Комбат, а следом и Половцев направились к ним.
Командующий кивком головы поздоровался с командиром и его советником. Представитель ВВАС протянул руку Валерию:
– Добрый день. Как дела?
– Спасибо, сер. В связи с отбытием нас на фронт прошу перевезти военного специалиста Владимира для лечения в Аддис-Абебу. 
Дослушав просьбу Валерия, представитель власти кивнул головой:
–  Отправку возьму под контроль.
Потом, достав и расстелив на броне танка карту, ткнул в неё пальцем:
– Завтра нужно быть здесь, в Бабиле. Потом – Джиджига.
Половцев обратил внимание на красные и синие значки, отмеченные на карте в районе Бабиле,  уточнил:
– Сер, что это обозначает?
Командующий фронтом, вздохнув и подняв голову, ответил:
– Вчера там были наши. Сегодня кто – мы не знаем. Но если там противник, его необходимо выбить. С вами отправится резервный пехотный батальон милишии (народного ополчения), батальон комендантской службы и колонна из тридцати автомашин с боеприпасами и продовольствием. Необходимо дойти до Джиджиги. Там вас очень ждут!
Уловив в глазах Половцева понимание, передал ему карту:
– У комбата такая есть.
Валерий, изучая по карте район Бабиле, предложил:
– В условиях горной местности и города танкам будет трудно вести боевые действия. Основная задача ляжет на народное ополчение и батальона комендантской службы.
Мулату, дослушав его аргументы, кивнул одобрительно головой и подытожил разговор:
– Главная задача танкам будет у Джиджиги. Удачи!
Представитель ВВАСа протянул руку Валерию:
– Удачи, сер! – и заспешил к своему автомобилю.
Ох, как она им была нужна, эта удача!…
Совместными усилиями командиров батальонов был разработан план марша на Джиджигу. В голове колонны шли две танковые роты с пехотой на броне, за ними двадцать автомобилей, танковый взвод с пехотой, потом остальные. Замыкала колонну танковая рота с пехотой на броне. Батальон комендантской службы охранял колонну, находясь в её порядках, при готовности вступить в бой. Разведывательный дозор состоял из танкового взвода с пехотой на броне и взвода пехоты на двух автомобилях. Оговорив и уточнив все детали предстоящего марша, командиры разошлись уточнять задачи своим подчинённым.
Эту ночь военспецы провели в палатке вместе с офицерами батальона. Валерий, в голове прокручивая предстоящий марш, поднялся и тихо, чтобы не разбудить комбата вышел из палатки. Через мгновение рядом засопел Бекеле.
– Сер, всё будет хорошо.
– Да, конечно сер, – вполголоса ответил Половцев, хотя голова была полна тревожных мыслей. – Пойдём отдыхать.
Ночь была беспокойной, слышались выстрелы. Переговаривались и стонали солдаты, нервно перекликались часовые. Только под утро Половцев уснул, но вскоре был поднят.
В 5.00 подразделения, с ходу принимая походно-боевой порядок, громким рёвом моторов медленно «втягивались» в горы. Дорога до Бабиле была короткой, но трудной и не только из-за опасности нападения противника. Маршрут был сложным: уступы, горы покрытые деревьями и кустарниками, нависали над дорогой, частые повороты, подъёмы, спуски – всё это держало в постоянном напряжении.
Перед выходом из Харара военспецам выделили «личный» танк, им управлял Дмитрий, следовавший за танком комбата.
Вскоре поступил доклад командира разведывательного дозора: «Спускаюсь в долину. Вижу Бабиле. Противника не наблюдаю».
Валерий:
– Разведчикам замаскироваться, вести наблюдение и постоянно докладывать обстановку.
За очередным поворотом начался спуск к Бабиле. Сначала увидели разведчиков, а впереди в полукилометре – очертания населённого пункта.
Бекеле: 
– Сер, там тихо, поедем…
– Нет! – возразил Половцев, вспомнив Чехословакию, когда они нарвались на хорошо замаскированную засаду. – Первой танковой роте развернуться в боевой порядок и на удалении ста-стопятдесяти метров от дозора двигаться вдоль дороги, постоянно поддерживая с ним визуальную связь, быть готовой поддержать огнём и манёвром. Отгородиться от населённого пункта танковой ротой с пехотой до завершения прохода колонны. Затем, свёртывая боевой порядок, рота должна занять место в арьергарде.
Разведчики осторожно въезжали в городок. Дорога шла по западной окраине Бабиле. Никаких признаков жизни, будто населённый пункт вымер.
Основная колонна, ощетинившись стволами пушек и пулемётов, прошла Бабиле, но когда втягивались в горы, командир арьергардной роты доложил:
– Атакован. Пехота. Веду бой.
Валерий, вслушивался в звуки выстрелов пушек и стрелкового оружия. Вскоре пальба прекратилась.
Ротный доложил:
– Противник уничтожен. Потерь нет. Продолжаю движение.
Валерий представил, как танковая рота в горах, густо покрытых кустарниками двигаясь по узкой каменной дороге-тропе уничтожает противника, улыбнулся. Комбат, заметив улыбку советника, отреагировал: – Танкисты молодцы!
Валерий промолчал, понимая, что отражать нападения противника ещё предстоит и не раз.

Колонна двигалась быстро. Вскоре начала спуск в долину, и тут поступил доклад разведчиков:
 – Взорван мост. Противника нет.
Бекеле:
– Сер, мост взорван. Сомали елем .
Половцев:
– Считаю целесообразным  продолжить разведку маршрута, не удаляясь более километра от моста. Танковым ротам и пехоте занять круговую оборону, взяв под контроль окружающие горы. Перетянуть автомобили с прицепами через реку танком и расположиться на ночёвку.
Комбат отдал соответствующие указания.
Валерий обратил внимание, что следы разрушений были свежими, не размытые дождём, который прошёл несколько часов назад, предположил: действует разведывательно-диверсионная группа противника. Вероятно она где-то рядом, сказал подполковнику:
–  Необходимо усилить комендантскую службу.
Заканчивалась эвакуация автомобилей. К Половцеву подошёл командир батальона:
– Сер, консервированные бобы с мясом, лепёшка. – Протянул три открытые баночки и лепёшку из сорго. 
И тут над головами защёлкали пули, раздались громкие хлопки, похожие на разрывы, началась бешеная стрельба из стрелкового оружия. Стреляли бойцы милишии и комендантской службы, при этом в разные стороны. Пули светлячками в одиночку и роями со свистом стригли воздух. Подбежал комбат:
– Сер! Бузу сомали .
– В танк! – крикнул Половцев, бросив начатую банку бобов и ложку, метнулся к танку и в секунды уже сидел на месте наводчика орудия. Щёлкнул тумблерами подъёмного и поворотного механизмов: – Михалыч, осколочный!
Пули противно лязгали, ударяясь в броню с ворчанием рикошетили. Заурчал мотор танка.
Руки Валерия плотно зажали ручки пульта управления, голова прильнула к налобнику прицела. Медленно поплыла долина, густо заросшая сахарным тростником и выглядевшая вполне мирно, появились мрачно чернеющие горы, покрытые редкими кустарниками, только горящие трассеры, летящие в разных направлениях, нарушали гармонию первозданной красоты. Половцев заметил на выступе горы несколько человек. Один с биноклем, другие ведут огонь из крупнокалиберного пулемёта. «Это они!» – вырвалось невольно.
От напряжения подрагивали руки. Заученным до автоматизма движением крутнул колёсико прицела на нулевые деления, надавил на кнопку пульта управления огнём пушки. Танк вздрогнул. Пустая гильза, громко ударив в ограждение-улавливатель, чадя, упала на полик. Припав к окуляру, разглядел белую отметину от разрыва на скале. В ушах звенящая тишина, а сердце готово выпрыгнуть из груди – попал! Хотелось от радости кричать: – «Ура!»  В триплекс наводчика увидел ликующих эфиопов, а вылезая из башни, услышал их радостные возгласы на английском: «Фифти файф – вери гуд» и на амхарском языке: «Саласа амыст – бэтам туруну. Енд токус, Сомали юдем». Половцев знал, что эти слова означали: «пятидесятипятка» – очень хороший танк. Один выстрел – и сомалийцам смерть! и в душе по-ребячьи радовался.
Метрах в пятидесяти западнее жёлтыми ёжиками начали разрываться снаряды. Экипаж мгновенно занял свои места. Громко хлопнули закрывающиеся люки. Половцев оценивая обстановку понял, что рвались снаряды зенитных орудий, стреляющие бризантными гранатами, подрыв которых происходил в воздухе, не соприкасаясь с землёй. Решил: стреляют на предельной дальности, разрывы никому ущерба не принесут.
– Михалыч, Дима,  вылезаем, это снаряды зенитных орудий.
– И что, они не убивают?! – выкрикнул Дмитрий.
Половцев не ответил, а выбравшись на броню, увидел командира батальона, который, сняв головной убор и поправив сползшие на переносицу очки, хлопал танк по броне:
– Фифти файф – вери гуд!
Затем, обратился к Половцеву:
– Отличный выстрел, сер Валерий. Прошу кушать.
Импровизированный обеденный стол с остатками пищи в суматохе затоптали, поэтому вновь принесли консервированное мясо с бобами, лепёшки и компот из айвы. С чувством исполненного долга стали есть. Неожиданно Михалыч, показывая на приближающегося солдата, дрожащим голосом произнёс:
– Командир, у него лимонка  в руке, без чеки...
Резко встав, Половцев осторожно изъял из трясущейся руки эфиопа гранату, отошёл в сторону и бросил её в заросли сахарного тростника.
Через некоторое время боевое охранение доложило о приближении бронетранспортёра со стороны Джиджиги. Из клубов пыли явился огромный неуклюжий гусеничный «американец» БТР М-113. Резко развернувшись, остановился. Из «брюха» сзади вышел угрюмого вида полковник. Выслушав доклад, распорядился:   
– Танковому батальону и батальону милишии, а также переправившейся части колонны автомобилей с боеприпасами и материально-техническими запасами следовать за мной. 
К военспецам подошёл комбат, виновато улыбнулся:
– Извините, сер Валерий. Полковник - начальник штаба операционного направления приказал, танковому батальону, батальону милишии и переправившейся части колонны автомобилей с боеприпасами и материально-технич6скими запасами немедленно следовать за ним. Прошу помочь завершить буксировку автомобилей через водную преграду. С вами остаётся капитан Шемелис и батальон комендантской службы.
Когда последний автомобиль колонны скрылся за перевалом, Шемелис рассказал Половцеву о начальнике школы майоре Могасе, начальнике штаба капитане Тасфамаре и своём командире, подполковнике Бекеле. Кроме того Валерий получил бесценные сведения о провинции Огаден, Восточном фронте, группировке эфиопских войск и противнике, а также о командующем Восточным фронтом и Юго-восточным операционным направлением. Узнал и о положении дел под Джиджигой.
Завершали эвакуацию последней машины, когда палящий круг солнца коснулся горы.
Военспецы на танке должны были следовать в составе батальона комендантской службы, сопровождая остатки колонны с материально-техническими средствами. Дмитрий занял штатное место механика-водителя, Половцев – у прицела. Михалыч, дослав осколочно-фугасный снаряд в ствол, занял сидение заряжающего. Кстати сказать, не самое удобное: в движении на нём удерживаться трудно.
Дмитрий, включив вторую передачу, надавил на педаль газа. Громыхая по каменистой почве, танк устремился вперёд на передний край обороны эфиопских войск.
Валерий в триплекс наблюдал группы сидящих и снующих вооружённых людей, БТРы М-113 американского производства, советские БТРы-152 и боевые разведывательно-дозорные машины БРДМ -2, автомобили «Виллис» с установленными на них безоткатными орудиями. Через какое-то время в поле зрения появились танки Т-55, БТР-60ПБ, БРДМ-2 жёлто-коричневого пятнистого цвета. 
Закричал Михалыч:   
– Командир, за нами несётся на автомобиле Шемелис и машет рукой, требуя остановиться!
Дмитрий, резко рванул на себя рычаги. Танк, прополз какое-то расстояние и замер. Валерий со всего маху ударился о прицел головой, а Владимир Михайлович оказался на полике танка, под пулемётом.
Половцев выглянул из люка. Сзади танка стоял Виллис начальника штаба, он что-то кричал и яростно жестикулировал. Из люка выглянул Михалыч. Сняв шлемофон и услышав то, что сказав Шемелис, он нырнул обратно в танк и крикнул:
– Командир, мы у сомалийцев. Срочно назад!
– Дима, как меня слышишь? – запросил Половцев, но вместо ответа, танк рванул с места, развернулся и стал набирать обороты.
Валерий, опускаясь в танк, услышал писк в наушниках и нутром ощутил: рядом пролетел снаряд. Развернув пушку в сторону противника, прицелился в группу танков и бронетранспортёров, выстрелил. Михалыч, дослав очередной снаряд, крикнул: – Готов!
Половцев увидел разрыв снаряда вблизи цели. Скорректировав наводку, повторно нажал на кнопку электроспуска. Второй взрыв поднял землю и камни около одного БТРа, отбросив его в сторону.  Когда третий раз пушка стала на линию огня, Валерий увидел что передний край обороны противника, покрылся дымом и пылью, а внизу бушевало адово пламя, и он опять нажал на спуск. Очередной раз громыхнула пушка и звякнула об ограждение пустая гильза.
Половцев прикрыл глаза, понимая: они и в этот раз живы…

 
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Скрежет металла по камню и удар в налобник прицела вернул Половцева к реальности: они на войне.  Развернув башню вперёд и посмотрев в окуляр, удивился: перед танком стояла группа офицеров-эфиопов.   
Валерий, не понимая, что произошло, медленно вылез из башни, спрыгнул на землю, оказавшись напротив незнакомого моложавого генерала и грузного с тёмным лицом, нетипичным для эфиопов, полковником, уже знакомым ему - начальником штаба. 
– Командующий Южным направлением, – приятным баритоном произнёс генерал. – Добрый день. Извините за нелепость. Прошу… – и протянул руку в сторону стоящего рядом Лендровера.
Валерий про себя отметил: «Руку не подал, и снисходительная улыбка – нездорово, но почему-то извинения принёс и пригласил в свой автомобиль – вроде бы с уважением, а может по привычке, как с американцами: Боится? Вряд ли. Кто мы? Обыкновенный расходный материал – «сомалийская пуля или осколок»…
У двух американских бронетранспортёров М-113 остановились. Бодро спрыгнув на землю, генерал гордо произнёс:
– Мой командный пункт. Прошу.
Половцев пробежал взглядом по бронетранспортёрам с тентом, натянутым между ними. Удивили ящики из-под боеприпасов вместо столиков и стульев, стоящие ультрасовременные радиостанции и пишущие машинки на них, рядом топографические карты и листы бумаги. Подумал: Да-а, настоящий командный пункт. Нужно будет предложить зарыть его в землю, как нас учили, защитить... Ладно, потом…
– Плис, – генерал показал на парящие чашки кофе, аромат которого вырывал внутренности голодному военспецу. Отпив глоток, генерал, снисходительно улыбнулся:
– Ваш танк «атаковал» противника, потому что танки сомали схожи с вашим, они не отреагировали. Чтобы спасти вас, я приказал нанести удар по переднему краю обороны сомали залпом боевой машины Град.
– Спасибо сер.
– Благодарю вас и ваших товарищей за успешное выполнение задачи по сопровождению так необходимого на фронте танкового батальона. Отдыхать можете в одном из моих бронетранспортёров, а утром улетите в Харар.
Михалыч перевёл сказанное. Лицо Дмитрия исказилось, и это не ускользнуло от генерала.
Он добавил:
– Можно ехать на вертолётную площадку и вас доставят в Харар немедленно.
И тут Дмитрий сорвался:
– Командир, двигаем срочно на площадку! Ты, что очумел: ночевать среди?…, – Осёкся: – «Домой!»
Командующий без перевода понял, о чём разговор. Предложил:
– Сер, мой автомобиль отвезёт вас на вертолётную площадку. Спасибо за помощь! 
В сопровождении командира батальона ехали молча. Вертолётная площадка представляла собой небольшую, очищенную от кустарников территорию с разбросанными вокруг пустыми бочками из-под авиационного топлива. Военспецов встретил, появившийся как чёрт из табакерки, капитан и, тыкая пальцем в небо, скороговоркой на английском сообщил:
– Сер, геликоптер вот-вот должен прибыть. Предлагаю дожидаться прилёта в укрытии, – и  указал на неглубокое выдолбленное в скальном грунте, так называемое «укрытие». Опускаться в него было совестно, однако, чтобы не обидеть гостеприимного эфиопа, сели на бортик окопа, свесив в него ноги.
Подполковник, молча развёл в стороны руки, словно извиняясь, поклонился  и, забравшись в авто укатил.
Спустя минут двадцать Валерий услышал приближающийся вой снарядов. Территория около вертолётной площадки покрылась фонтанами взрывов. Появился капитан, и успокоил, – геликоптер вылетел.
Снаряды рвали землю и крошили камни. Не один раз военспецов посыпало грунтом и рваным камнем. Однако целью артиллерии противника были не они, а колонна автомобилей, укрытая в лощине, недалеко от вертолётной площадки.
– Какого чёрта мы сюда припёрлись? – возмутился Дмитрий.
– А у меня две дочери-красавицы. Старшая Елизавета добрая, меньшая Катерина – шкодница, – тяжело вздохнул Владимир Михайлович. – Катька, в восемнадцать высочила замуж, – замолчал.
Половцев на мгновение прикрыл глаза и услышал, нет, ощутил дрожь и стон земли:  «Что же вы творите?»
– Афанасьевич, это ты принял решение… – не унимался Дмитрий.
– А Лизавета умная, преподаёт английский в институте…
– Да достал ты Михалыч своими дочками! – возмутился Рыков.
– Сер, – из клубов гари очередной раз появился капитан; «Геликоптер инегид,  – и, ткнув рукой в грязное от пыли небо, снова исчез.
Половцев с надеждой посмотрел, куда указал эфиоп, но кроме клубящейся пыли и дыма от разрывов снарядов и наползающей темноты ничего не увидел. Мелькнуло: Какой геликоптер прилетит в этот ад? Неужели придётся остаться здесь, среди камней и жидких низкорослых пожухлых кустарников?..
– Валерий Афанасьевич, если чего…, – Михалыч, как показалось Половцеву, обречённо вздохнул и добавил, – в сумке адрес моей семьи. Расскажешь…
– Да что ты за упокой! – сорвался Дмитрий, – сказали, вертолёт летит.
…И Половцев, как в немом кино, увидел стройную фигуру в белом ситцевом платьице в горошек, с копной растрёпанных льняных волос и серыми, полными слёз глазами. Жена, прижимающая к себе их любимого сынулю. А он, смотрел вслед удаляющемуся отцу, не понимая, почему всхлипывает и что-то шепчет мама. Спазмы сдавили горло. Как вы там?…
Более часа снаряды рвали землю, камни, вздымая серые уродливые грибы, осыпая военспецов градом мелких камней и горячих осколков, то удалялись, то приближались, поднимая в воздух куски человеческой плоти.
Эфиопы сидели небольшими группками или медленно передвигались с зелёными вениками под мышкой. Разрывы снарядов убивали и калечили их, а уцелевшие собирали веники и жевали листья .
Обстрел прекратился. Наступила пугающая тишина, в ушах стоял стон разрывов. Темень медленно поглощала равнину. От нервного напряжения Владимир Михайлович стал плохо слышать и, заикаясь разговаривать.
Появился капитан. Торопясь, смешивая английскую и амхарскую речь, начал объяснять, что уже темно и вертолет, вероятно, не прилетит. Слушая его Половцев думал: «Повезло во время обстрела, остались живыми, но что дальше?» 
Заметил, как, шаря по полю еле заметным светом приближается Лендровер командира батальона. Вот он остановился.
Подполковник:
 – Сер Валерий, поедем в расположение батальона.
Повторного приглашения не понадобилось.
Зыбкую тишину ровно урчащего, вздрагивающего на кочках и выбоинах автомобиля нарушил эфиоп:
– Сер, генерал спрашивает, как лучше использовать силы батальона для того, чтобы разгромить кочующий вдоль фронта танковый полубатальон сомалийцев.
Валерий:
– Едем  на командный пункт.
Их встретил генерал. За чашкой кофе разговор пошёл о кочующем вдоль фронта сомалийском танковом полубатальоне. Его неожиданное появление на разных участках обороны наносит большой урон обороняющимся войскам.
Половцев:
– Сер генерал, предлагаю ознакомиться с обстановкой на местности.
Спустя несколько минут открытый Виллис пилил, объезжая воронки от взрывов снарядов и холмики москитников. Валерий до рези в глазах всматривался в холмистую покрытую низкорослыми кустарниками местность, благо пышная луна, словно по заказу посеребрила окрестности. Обратил внимание на множество Виллисов, из которых смотрели в сторону противника безоткатные орудия.
У Половцева возникла авантюрная мысль: а что если ночью развернуть противотанковую группировку в складках местности вдоль дороги, две танковые роты спрятать в засаде в оврагах справа и слева, а утром навязать противнику бой, атаковав одной танковой ротой и пехотой. Сомалийцы должны, нет, обязаны контратаковать. Вот тогда-то, имитируя побег с поля боя, вынудить сомалийцев ввести в бой танковый полубатальон для преследования и окончательного разгрома «недоученных», как думают сомалийцы, танкистов. Втянув противника в подготовленную ловушку, используя противотанковые средства и танковую роту, остановить противника, а двумя засадными ротами замкнуть кольцо окружения и завершить его разгром.
Генерал долго молчал, обдумывая предложение советского специалиста, затем неуверенно произнёс:
– Мои танкисты плохо обучены...
Половцев возразил:
– Танкисты совершили шестисот километровый марш, несколько раз были атакованы противником. Они готовы к такому бою.
– Хорошо. Нужно подумать...
Вскоре стрельба по всему фронту, как по общей команде стихла. Генерал пояснил, что стрельба прекращается с девятнадцати до шести утра – перерыв для отдыха и подготовки к очередному дню войны. Так учили американцы. 
Валерий, выслушав его, хмыкнул. Эфиоп заметил реакцию военспеца, но не среагировал, приняв это как недовольство по поводу упоминания американцев.
Стали разрабатывать предстоящую операцию в деталях. Закончили глубокой ночью. Валерию стало зябко, хотя воздух пропитанный гарью был тёплым, и он полез в предложенный командующим БТР М-113. Засыпая, вспомнил отца и его рассказ о том, как их часть во время войны стояла в обороне на одном из участков фронта.
Это было после того, как получили новенькие, пахнувшие краской автоматы ППШ со скудным запасом боеприпасов: по два диска на автомат. Поступил приказ стоять насмерть, а патроны закончились. Полк был прижат к небольшой речушке. Командир полка, потеряв в бою почти треть личного состава, принял решение отступить за реку и в рукопашном бою добыть у противника оружие и боеприпасы. Солдаты бросились к реке. Многие не умели плавать, однако, хоронясь от губительного огня противника, бросались в воду. Вскоре большая часть была на противоположном берегу.
Противник, преследуя отступающих бросился в воду. Это и нужно было красноармейцам. Возвратившись, они, стоя по грудь в воде, прикладами автоматов били немцев. Вскоре река стала красной от крови, но враг был остановлен и отброшен. Отец был рослым и крепким, сколько в том бою он убил солдат противника – не помнил. Тогда он собрал четыре немецких автомата. 
Валерий, вздохнул, повернулся на бок, подумал: что-то подобное должно произойти и здесь. Главное – втянуть противника в ловушку. Правда, тут будут действовать не ППШ и пехота, а грозные его любимые Т-55.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Грохот разрывов разбудил Половцева. Выскользнув из бронетранспортёра, он был удивлён спокойствию, царящему на командном пункте. Разрывы слышались по всей территории расположения войск, казалось, земля стонала от ударов стальных болванок, разлетающихся веером осколков. Над головами с воем проносились снаряды, а генерал пил кофе, делая вид, что ничего не происходит. Оказалось, для эфиопов это дело привычное – так здесь начинался каждый день.
Приближалось время осуществления боевой операции. Генерал нервничая, одной рукой теребил листы бумаги на столе, другой, подрагивающей, держал у уха трубку радиосвязи, отдавая указания.
Артиллерийский дивизион стодвадцатидвух миллиметровых гаубиц, расположенный за командным пунктом, открыл ураганный огонь. Стоны орудий, снаряды, с шелестом пролетающие над головами в сторону противника никого не тревожили. Танковая рота при поддержке нескольких бронетранспортёров с пехотой, поднимая клубы пыли, демаскируя и одновременно маскируя себя, начала движение в сторону сомалийцев.
Командующий, передав трубку офицеру связи, обратился к Валерию:
– Сер, прошу на наблюдательный пункт. Будем смотреть бой, – и полез на крышу своего БТР113.
Половцев последовал за ним. С борта бронетранспортёра хорошо были видны происходящие события. В районе обороны противника бушевала пыльная буря, подсвеченная снизу разрывами снарядов. Танковая рота, изредка паля в пыльную кутерьму, расползлась по полю, имитируя боевую линию, приближалась к переднему краю обороны сомалийцев. За ней, словно призраки-челны, то поднимая нос, при наезде на камни, то демонстрируя корму, погружаясь в очередную воронку, двигались БТР-152 с пехотой на борту. Артиллерия перенесла огонь в глубину. 
Противник заметил атаку и, ошеломлённый дерзостью, стал приходить в себя. Навстречу атакующим на большой скорости, ведя огонь сходу, устремились сомалийские танки. Это и было основой задуманной операции: вынудить противника контратаковать.
Когда сомалийцы приблизились на дальность прямого выстрела, эфиопы развернулись и, скрываясь в клубах пыли, начали неорганизованное отступление.
Наверное, это обрадовало, даже развеселило сомалийцев. Ничего не подозревая, привыкнув к прямолинейности противника (выучка советников из США), приняв манёвр за трусость, попались на наживку, приготовленную эфиопами. Пройдя линию обороны эфиопов, сомалийские танки напоролись на огонь безоткатных орудий противотанкового резерва и пушки отступающей танковой роты. Справа и слева с рёвом, подминая под себя кустарники и стреляя со всех стволов, выползали танки засадных рот.   
В клубах пыли и гари огненными смерчами неслись к сомалийским танкам реактивные снаряды, выстрелянные безоткатными орудиями. Поднимая огненные грибы, плясали разрывы снарядов, на башнях танков сверкали вспышки рикошетов, несколько машин вспыхнули жёлтым пламенем, пылали кустарники, поле боя начало заволакивать дымом.
Генерал спрыгнул с бронетранспортёра на землю.
– Сер, прошу вниз, будем пить кофе.
Было понятно – операция завершилась успешно.
Скоро бой прекратился. Только редкие очереди из автоматического оружия да разрывы снарядов в разных местах обороны напоминали, что идёт война.
Подошёл начальник штаба. Поблескивая от радости глазами, доложил:
– Сер, сомалийцы бросили свои танки, сейчас беглецов вылавливают.
Солнце, раскалённое добела, жалило нещадно. Валерий чувствовал, как ручейки пота ползут по щекам, нависают над глазами. Куртка давно прилипла к спине и неприятно щекотала. Неспешно сняв с головы, казавшейся чугунной кепку, достал платок и промокнул лоб, потёки на щеках, протёр околышек кепки, после чего отжал платок и положил его на голову.
Генерал, наблюдавший как «северный» человек плавиться на его глазах, предложил:
– Сер, перейдём под брезент, – и сам проследовал под тент натянутый между БТРами.
Пили кофе, говорили об удавшейся операции. Подошёл начальник штаба и на английском доложил:
– Сер, по данным радиоперехвата стало известно, что от огня нашей артиллерии противник понёс ощутимые потери в боевой технике и живой силе. Уничтожены все запасы боеприпасов противника в районе Джиджиги. Командующий сомалийских войск попросил подкрепления, а также разрешения отойти и закрепиться в Джиджиге.
Генерал просиял:
– Очень хорошо!
 Валерий, посмелел:
– Сер генерал, возможно, настал удачный момент для наступления и взятия Джиджиги.
 Командующий, повёл головой из стороны в сторону:
– В соответствии с планом наступление проводиться не будет.
Половцев не отступал:
– Можно доложить в штаб фронта о сложившейся ситуации...
Генерал, раздражённо:
 – У нас имеется хороший план взятия Джиджиги.
(К слову, этот «хороший» план был осуществлён позднее и с огромными потерями для эфиопских войск.)
Неожиданно там, где недавно шёл бой, донеслись звуки очередей танковых зенитных пулемётов. Военспец вопросительно глянул на генерала.
Тот спокойно ответил:
– Расстреливают сомалийских танкистов. У нас нечем кормить пленных. 
Половцев собрался было возразить, но взяла верх холодная мудрость: не он тут решает, что и как делать и опустил глаза.
Командующий заметил беспокойный взгляд советского военспеца и предложил:
– Сер, поедем смотреть трофеи.
Ехать было недалеко. Вскоре перед глазами открылась страшная картина: по полю метались обезумевшие сомалийские солдаты-танкисты, а эфиопы расстреливали их из крупнокалиберных пулеметов, установленных на башнях танков.
Пятьдесят пятки, выкрашенные в грязно-жёлтый пятнистый цвет, стояли в разных позах, некоторые дымились. У Валерия учащённо забилось сердце.
Запрыгнув на стоящий поблизости танк, спустился в башню и удивился; механизмы пушки и пулемёта исправные, пустые боеукладки, валяющиеся гильзы и коробки из-под пулемётных лент на полике. Следы крови на сидениях и полике. Подумал: так они воюют практически без боеприпасов… 
Его окликнул генерал и пригласил на рядом стоящий брошенный сомалийцами танк. То, что увидел, Валерий шокировало: на командирском месте сидел труп с отрезанной головой. Залитое кровью тело, мышцы шеи продолжали шевелиться. Может быть, это ему только показалось, но Половцев отпрянул в сторону. Его стошнило. Когда привёл себя в порядок, командующий спокойно резюмировал:
– Это араб из Египта. Они воюют на стороне сомалийцев. Государство Египет официально не участвует в войне, поэтому приказано убирать следы их присутствия. Им, как правило, отрезают головы, чтобы нельзя было установить, чей это солдат.
Подошёл командир танкового батальона и доложил, что у него повреждён танк. Половцев обрадовался: потеряли всего один танк, а отбили пятнадцать!
Генерал, дослушав подчинённого, посмотрел на Валерия.
Половцев понял, что ждут его мнения.  Уверенно произнёс:
– Думаю, необходимо заняться восстановлением захваченных в бою танков и подготовкой батальона к предстоящим боям.
Командующий отдал распоряжения командиру батальона, и в этот раз пожал руку Валерию:
– Гут лаг, сер.
Когда голубой Лендровер командующего скрылся в клубах пыли, Половцев протянул руку комбату, – Сер, поздравляю с победой!
Лицо Бекеле просияло:  – Спасибо сер! – крепко сжал руку советника.

Изучая вместе с командиром батальона захваченные в бою танки противника, Валерий установил, что из пятнадцати, семь полностью исправны. На двух броня была пробита в районе топливных баков-стеллажей. На одном кумулятивной струёй пробита броня в месте расположения механика-водителя. Осколками пробита защита аккумуляторов, и они выведены из строя. На трёх танках повреждены средства связи и управления оружием, на одном – ходовая часть, а также выведены из строя два передних опорных катка и направляющее колесо. На последнем повреждены масляный бак и вентилятор.
Осматривая танк своего батальона, Половцев возмутился:
– Как можно было так поступить? Ведь учили, показывали, тренировали…
  А произошло вот что. Плохо закреплённым снарядом, находившимся в баках-стеллажах, согнуло подножку наводчика орудия, а та в свою очередь разорвала резиновый патрубок водяной системы охлаждения двигателя. Вследствие этого охлаждающая жидкость вытекла, двигатель перегрелся и заклинил. Танк был выведен из строя своим же экипажем.
– Сер,  плохо!…
– Ладно, – с едва скрываемым раздражением ответил Валерий, понимая, что и его вина в этом есть. – Что мы имеем на сегодня, - тридцать своих танков, готовых к бою и пятнадцать захваченных. Считаю целесообразным наш танк, выведенный из строя использовать на запасные части. Экипажи на захваченные танки сформировать из ремонтников, заряжающих - из пехоты. Ремонтников, а также недостающих членов экипажей готовить непосредственно на танках, во время восстановления.
Комбат, до этого угрюмо смотревший на своего советника, оживился:
– Думаю, так будет правильно.
Половцев, повернувшись в сторону Рыкова:
– Дмитрий, на тебя возлагается задача руководить работами по ремонту силовых установок и ходовой части, а также подготовкой механиков-водителей и ремонтников.
– Командир,… – дёрнулся Рыков, но его оборвал монотонный голос Валерия, – Я оказываю помощь в ремонте средств вооружения и связи, а также подготовке командиров танков, наводчиков орудий и заряжающих. Завтра начинаем. Глядя на недовольное лицо Рыкова, Половцев, голосом, не терпящим возражений, продолжил: – Подполковник, я надеюсь, что вы отдадите необходимые указания своим подчинённым.
– Ест сер! – просиял Бекеле, понимая что «Раша » остаётся помогать. Сняв очки долго их протирал, затем, словно о чём-то вспомнил, проворно приладил на нос и указал на свой автомобиль, – Сер, пожалуйста.

Стрельба с сомалийской стороны, временно прекратившаяся, к вечеру опять возобновилась. Снаряды с воем проносились над головами и взрывались где-то в глубине обороны, то почти рядом. Валерий вспомнил: бывшие фронтовики рассказывали об изнуряющем артиллерийском огне в обороне, когда выстрелы проводились не по конкретной цели, а по площадям. Такое артиллерийское воздействие изматывало и деморализовало солдат, заставляя их быть постоянно готовыми к смерти.
Вскоре прогремели последние залпы эфиопской артиллерии. Прошуршали снаряды противника, разрывая землю и камни в клочья.
Комбат нашёл Половцева с его командой около танка, за которым военспецы укрывались во время обстрела. Склонился в поклоне:
– Сер, ужин. Плис, – протянул руку в направлении своего полевого штаба: командирского танка и двух джипов.
На импровизированном столе-ящике из-под боеприпасов стояли открытые банки с бобами, лежали куски кислого блина из сорго и чашки с парящим кофе. Увидев такое «обилие» еды на столе, Рыков пробормотал:
– Сволочи, поест нормального не дают. Эти бобы в душу уже не лезут.
Однако голодные военспецы быстро смели предложенное. После того как выпили кофе, комбат протянул Валерию блок сигарет «Мальборо»:
– Сер, плис.
Шемелис вручил по блоку Лунёву и Рыкову. Дмитрий, приняв сигареты, прокомментировал:
–  С плохой овцы хоть клок шерсти…
Подполковник, увидел на недовольном лице прапорщика улыбку, спросил Лунёва:
– Сер, что сказал Дмитрий?
– Дмитрий, от лица всех нас поблагодарил за сигареты.
– Есть приказ командующего – после каждого удачного боя всем офицерам и сержантам выдавать по блоку сигарет, солдатам – по дополнительной порции лёгкого наркотика, одному венику.
Спали внутри танка.
Рыков ворчал:
– Бока болят, сколько это будет продолжаться?…
Валерий молчал. Ночью началась ураганная стрельба из стрелкового оружия, доносились разрывы гранат. По танку забарабанили пули. Даже за бронёй, когда по ней стучат пули, чувствуешь себя не совсем уютно. Половцев пробовал уснуть. Но что такое спать в танке, на броне,  свернувшись калачиком, когда железо впивается в тело, а при неосторожном движении во сне ты обязательно больно ударишься в металлическую деталь – это знают только настоящие танкисты. Однако пережитое и усталость сделали своё дело. Вскоре все крепко спали, даже заливистый храп Дмитрия не беспокоил Валерия.


ГЛАВ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Он проснулся рано. Через приборы видения в танке распространялся яркий свет.
– Мужики, подъём! На дворе полдень.
– Бока болят, спина-а, – простонал Лунёв и, распрямляясь, ударился о пушечное ограждение, – Чёрт!
– Осточертело. – Поддержал его Рыков, – пошли они…, эти друзья. Слышь, командир, пора домой.
– Понял.
Открыв люк, Валерий выбрался из танка.
Внизу стоял Шемелис:
– Сер, гут дей! – эфиоп протянул руку, показывая на большую эмалированную миску с водой, в которой играли солнечные зайчики: – пуш, плис.
Половцев понял, его приглашают умыться, что и сделал. Следом сполоснули лица и руки Михалыч и Дмитрий.
Во время завтрака Шемелис рассказывал об обстановке в батальоне. Из его рассказа следовало, что вся неисправная техника стянута в лощину, где уже идёт работа по ремонту и восстановлению машин. Танки отмывают от крови, пробоины в башнях и корпусах танков забивают деревянными колышками, покрывают защитной краской. Красят зелёной краской и сомалийские опознавательные знаки на башнях.
После завтрака, на машине начальника штаба поехали на ремонтную площадку. Встретил улыбающийся командир батальона. Он рассказал о ходе работ по восстановлению неисправной техники. Военспецы тут же стали помогать эфиопским танкистам.
Во второй половине дня прямо на ремплощадке разорвались два снаряда, обдав всех градом камней и осколков, разбросав часть танкистов в разные стороны. Работавший рядом с военспецами сержант, голову которого отсекло осколком уткнулся в мотор танка, несколько раненых солдат корчились от боли на соседнем.
Половцева сильно толкнуло в грудь, голову словно сжали большими тисками, и кинуло на трансмиссию. Поднимаясь, он встряхнул головой, ладонью прошёлся по русому ёжику, взглянул на неё: чиста. Подумал:¬ «Бог миловал. Ещё не моё время». Глазами нашёл Дмитрия. Тот находился в метрах в пятидесяти от взрыва и широко раскрытыми глазами смотрел на других. Сзади тяжело дышал Лунёв.
– Михалыч, вы как?
– Я, я нормально, а вы?
– Кажись, пронесло. Но, что-то с ногой, посмотрю.
Половцев увидел, как правая штанина брюк начала краснеть, почувствовал, как по ноге ползёт что-то тёплое. Дотронулся рукой, вскрикнул от боли: – Ой! – С досадой подумал: «Значить, задело…»  Пошевелил пальцами – шевелятся…
Снаряды продолжали рвать землю и камни вокруг… Истощённый крик комбата на амхарском, стоны раненых, вопли, беготня…
– Михалыч, в танк! – крикнул Половцев.
Переводчик, быстро залез в открытый люк башни.
Валерий следом. Вытащил перочинный нож и, превозмогая тупую боль, разрезал штанину. Вся нога ниже колена была в крови, посечена мелкими осколками. Извлёк из «американки» флакон с остатками одеколона «Красная Москва», протёр лезвие ножа и, сжав зубы, стал разрезать плоть, извлекая из неё кусочки металла. Семь удалось вынуть, а вот восьмой... Было больно, в глазах темнело, холодный пот заливал лоб. Пальцы стали непослушными. Прислонился спиной к прохладной броне, прикрыл глаза. Лунёв широко открытыми глазами смотрел на Половцева, а он, медленно углубляя разрез, пытаясь разыскать последний осколок, но в какое-то мгновение потерял сознание.
Переводчик, вскрикнул:
–  Валерий Афанасьевич! Что с вами? Валерий Афанасьевич!..
Половцев открыл глаза. Достал из нагрудного кармана мини аптечку, извлёк флакончик с йодом и аккуратно марлей обработал ранки. Их оказалось восемь. Вынул из кармана на рукаве упаковку с четырьмя одноразовыми пластиковыми шприцами американского обезболивающего, и ввёл содержимое в икроножную мышцу. Перебинтовал рану, из которой не удалось извлечь осколок и, обессиливши, откинулся спиной на броню. 
– Валерий Афанасьевич, как себя чувствуете? – спросил переводчик.
– Один не смог…
– Может, этот осколок пусть в госпитале удалят? Ну, а если что, то пусть на память останется. 
Нога сильно болела, но можно было терпеть. А расслабляться было нельзя: над головой время от времени пролетели снаряды, от чего по спине пробегал холодок. 
К вечеру удалось восстановить четыре машины. С наступлением темноты ремонт приостановили.
Ужинали военспецы на ремплощадке, ночевали в одном из подлежащих ремонту танков. Рыков, узнав от Михалыча детали происшествия, замкнулся в себе. 
Наутро Валерий прощупал ногу, боли почти не ощутил. А брюки комбат ему выдал новые …
За семь дней все машины были отремонтированы и загружены боеприпасами. Батальон в количестве сорока пяти танков был готов к бою, оставалось завершить подготовку экипажей. Советские специалисты, занимались с ними с рассвета до захода солнца. Помогали им инструктора – эфиопы из экипажей, что намного упрощало учебный процесс.
Спустя десять дней танковые экипажи были готовы к боевой стрельбе. На занятиях присутствовал командующий Юго-Восточным операционным направлением, он высказал своё удовлетворение увиденным. Пополнение было принято в состав батальона.


ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Снова стонала земля от разрывов сомалийских снарядов. Реакция военспецов притупилась, казалось, что  летящие снаряды их не касаются, да и по счастливой случайности на ремонтной площадке больше не взрывались.
Ночевали, как и раньше, в танке. Однако, после тяжёлой работы под солнцем при жаре 35–40 градусов по Цельсию, а иногда и более! хорошо отдохнуть не удавалось. В тоже время при ночных перестрелках броня обеспечивала безопасность.
Как-то утром, ударившись о выступающую деталь танка, Половцев утром предложил комбату оборудовать укрытие в скале.
– Сер, нельзя, камень…  – начал подполковник.
– У нас много противотанковых мин. Можно при помощи взрывов рыхлить скальный грунт, а потом лопатами оборудовать блиндаж. – Спокойно добавил Валерий.
– Я доложу генералу, – ответил Бекеле.
Спустя полчаса комбат подошёл к Валерию, улыбнулся:
– Сер, генерал говорит – можно, но спрашивает, кто будет делать?
– Мы с вами, подполковник, – усмехнулся в ответ Валерий.
Взрывы мин разложенных по периметру и в центре будущего окопа никого не встревожили. Наоборот, эфиопы подходили и смотрели: что эти «белые» делают?
На пятый день завершили оборудование добротного блиндажа, верх перекрыли ящиками из-под реактивных снарядов, густо пересыпая ветками кустарников, землёй, камнями. Внутри расстелили четыре танковых брезента.
– Перина! – оценил Рыков и прилёг в углу, – чур, это моё место.
– Действительно, перина, – присев, резюмировал Михалыч.
Посмотреть на блиндаж приехал генерал. Вначале недоверчиво осмотрел его снаружи, затем взобрался на холм. Его лицо растянулось в ироничной улыбке. Глядя на Половцева спросил:
– Можно прыгнуть?
– Да, сер, – спокойно ответил Половцев, однако в душе что-то ёкнуло: - а вдруг? Хотел остановить…
Но генерал был в воздухе. Приземлившись, осмотрелся и поднял вверх большой палец:
– Гут. Можно внутрь?
– Да, пожалуйста, – Валерий указал на вход.
Спустившись вниз и осмотревшись, генерал заключил:
– Вери гут. – Вышел из блиндажа, сел в автомобиль и уехал.
Оценит-то, генерал оценил, однако, на своём командном пункте продолжал спать в американском бронетранспортёре.
Валерий с друзьями спустились в блиндаж. Михалыч с радостью выдохнул:
– Теперь нам точно приснятся чудные эфиопские сны!
Рыков возразил:
– Сны, не знаю, но гранату могут подкинуть.
Сверху раздался радостный голос Шемелиса:
– Сер, аккумулятор, свет.
– Давай.
Вскоре в тесном и холодном блиндаже стало светло.
Уходя, начальник штаба сказал:
– Сейчас принесут три пледа. Вход будут охранять.
Дмитрий, раскладывая толстый серого цвета плед, посетовал:
– Как в гробу. Хотя, сюда бы молодуху и можно жить.
Так военспецы обрели надёжное укрытие.
Половцева мучила мысль: откуда ведёт огонь артиллерия противника? Однажды, выехав на расположенную рядом сопку, он с башни танка с помощью бинокля долго изучал местность, анализируя траекторию полёта снарядов противника и заметил, что одна из сопок покрылась облаком пыли. – Там сомалийский артдивизион! – осенило его, – нужно переговорить с командиром йеменского реактивного дивизиона.
– Шемелис, предлагаю посетить наших соседей – артиллеристов, – глядя в глаза начальника штаба, Валерий продолжил, – познакомимся.
– Да, сер Валерий, я давно наблюдаю за ними, хорошо стреляют, – оживился эфиоп.
Шесть установок БМ-21 стояли, опустив заполненные реактивными снарядами пакеты. Расчеты, отдыхали в тени. В стороне, прикрытые маскировочными сетями, располагались автомобили с боеприпасами. Там они и нашли командира дивизиона. Тот отдыхал на раскладушке.
Скрипнув тормозами, Лендровер Шемелиса остановился. Спрыгнули на землю. Йеменец лениво поднялся:
– Проблем?
– Ест, сер, – ответил Валерий, и на английском стал объяснять проблему, но был остановлен.
– Гово-ри-те по-русски. Я учился в Ленинград, артиллери академи. Мой имя Ахмед. Ми помогаем эфиопам.
– Товарищ Ахмед, в районе, – Половцев, указывая рукой, продолжил, – предположительно на той сопке площадка, где расположен артиллерийский дивизион сомалийцев.
– Я знаю, сер. – Не один мускул не дрогнул на лице йеменца. – Командир стодвадцатидвух миллиметрового гаубичного артиллерийского дивизиона – мой лючший друг, ми подружился в Ленинградской артиллери академи. Ми не воюем против друга, сер.
Половцев стоял с широко раскрытыми глазами, не зная, что сказать. Первым нашёлся Ахмед:
– Сер, может взять один машин, отъехать на пятьсот метров и стрелять. Йемен не будет помогать. 
Устройство реактивной пусковой установки залпового огня Валерий знал, был на позиции во время практических стрельб, но самому произвести прицельную стрельбу?..
– Понял, сер. Спасибо. – С сожалением в голосе сказал Половцев, пожимая смуглую суховатую руку йеменца.
В пути, не зная о сути состоявшегося разговора, Шемелис подытожил результат поездки:
– Сер Валерий, артиллерист хороший человек и командир.
А Половцев думая о разговоре с Ахмедом, вдруг почувствовал уважение к йеменскому майору, высоко ценившему дружбу. А ещё понял, почему снаряды, выпущенные артиллерией противника, редко до них долетали.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Солнце лениво выползало из-за гор, играясь серебряными капельками  росы на листьях кустарников.
–  Какая благодать! – развёл руки в стороны, потягиваясь Половцев.
– И правда, –  поддержал его Лунёв, – который день затишье.
– Какое затишье? – раздался недовольный голос Рыкова, – вы эти чёртовы обстрелы, не считаете войной. Люди гибнут…
Валерий, словно не слыша Дмитрия, продолжил:
– Проеду с Шемелисом на позиции рот.
Который день батальон не вёл активных боевых действий. Лишь одна из танковых рот, на переднем крае обороны поддерживала боевой дух пехоты.
Появился начальник штаба батальона:
– Гут монинг, сер.
– Монинг, – весело отозвался Валерий.
– Сер Валерий, завтрак готов.
– Спасибо, капитан. Поедем смотреть, как обороняются танкисты.
– Ест, сер.
Позавтракав рисом с полусырым мясом и лепёшкой из пшеничной муки, которую выпекали в тандыре, сделанном из распиленной наполовину топливной бочки, запив чашкой крепкого кофе, отправились на передний край обороны.
Объезжая места лёжек военнослужащих в кустарниках и стоянки автомобилей с безоткатными орудиями, приблизились к танкам стоящим с задранными вверх стволами. Экипажи спали в тени танков.
– Лямин!? – зло спросил Валерий, увидев незамаскированные и не укрытые танки.
Шемелис объяснил:
– Сер, сомали должен видеть наш танк. Бояться будет.
 Валерий рассудил: судя по тому, как велась война, возможно, и правильно демонстрировать своё превосходство, хотя бы в боевой технике. Но… Половцева удивило то, что пехотинцы сидели или лежали небольшими группами, обозначая передний край обороны. Любой шальной снаряд или пуля могли найти и находили свою цель.
Словно в подтверждение его мыслей над головами пролетели снаряды, и недалеко ухнув, подняли столбы пыли и дыма. Осколки зашуршали по кустарникам, звонко ударили по броне. Валерий и Шемелис с опозданием упали на землю. Послышались стоны и крики.
– Поедем, сер. Тут плохо, – поднимаясь, прокоментировал капитан.
В голове гудело. Половцев в который раз ощутил этот противный запах чеснока (тола), запах смерти. Подумал: «Не по меня костлявая с косой приходила и в этот раз. Спасибо».
Шемелис давил на педаль газа так, что Лендровер, казалось, летел в воздухе, изредка касаясь земли, вырывая очередной клок полусухой травы. Отъехав с полкилометра, чуть не угодили в какую-то чёрную кучу, которую клевали грифы-стервятники. Эфиоп, отвернув в сторону, остановил автомобиль, достал пистолет и принялся палить по птицам.
Расстреляв обойму и не попав, он сменил магазин и, заталкивая пистолет в кобуру, недовольно пробурчал:
– Чёртовая птица, людей кушает.
– Как кушает? – не понял Половцев.
– Сер, погибших солдат собирают, обкладывают сухими ветками и поджигают. Сгорает не всё.
Только тогда до Половцева дошло, почему огромные грифы-стервятники дрались на чёрной куче. Подумал: «Прямо на глазах живых, тела погибших терзают птицы. О каком моральном духе можно говорить?
– К командующему! – твёрдо решил Валерий.
– Да, сер, – ответил капитан, удивленно глядя на вдруг помрачневшего русского.
Генерал встретил доброжелательно, предложил кофе, но Валерий отказался.
– Сер, – взволновано начал Половцев, – у нас во время Великой Отечественной войны для погибших военнослужащих выкапывали одну большую могилу и под звуки прощального салюта зарывали в землю. Для этого в частях были специальные похоронные команды, даже духовой оркестр. 
Командующий молчал. Валерий продолжил:
– При обороне, особенно длительной, военнослужащие укрывались от снарядов и пуль противника в окопах, траншеях, блиндажах. Так сохранялась жизнь.
Когда Половцев умолк, генерал несколько минут смотрел в землю и, не поднимая глаз ответил:
– Правильно делали русские. 
На следующий день пехота стала набивать мешки землёй, ветками и камнями, обкладывать ими рубежи обороны, некоторые, выдалбливали в грунте или камне, насколько он позволял, что-то наподобие окопов.
А спустя несколько дней военспецы услышали оружейные залпы.
Комбат с воодушевлением сообщил:
– Командующий приказал хоронить погибших в землю под звуки выстрелов. 

Артиллерийский налёт днём, стрельба и взрывы ночью, нещадная жара выматывали полуголодных военспецов. На третьей неделе в рацион добавили, израильские консервированные томаты и китайский компот из айвы, но от этой прибавки голод не проходил.
Готовили пищу, стирали офицерское, а также солдатское бельё женщины. Некоторые офицеры имели походных жён, которые приезжали к ним ночью, а днём увозили их в тыл, где они занимались стиркой, а также ремонтом обмундирования и белья.
В средине очередного дня, когда, казалось, солнце сожжёт всё и всех, а униформа стала белой от соли, обильно выступившей на спине и под мышками, приехал генерал. Вышел из автомобиля, растянул губы в улыбку, выставив белые зубы, в приветствии поднял вверх руку и, обращаясь к Валерию, сообщил:
– Сер, советских товарищей ждёт командующий фронтом.   
 В тот вечер вертолётом, переполненный раненными эфиопами,  под хрипы и стоны военспецы возвращались в Харар.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Половцев заметил длинную извивающуюся, как змея, светящуюся трассу. Вертолет нырнул вниз и уже летел у самой земли, чуть не касаясь верхушек деревьев. Валерий посмотрел в иллюминатор и увидел, как вверху сверкнула серебряная стрела истребителя МИГ21, услышал громовой рёв его мотора.
Пилоты о чём-то спорили между собой на родном языке. Затем один из них, повернувшись в сторону военспецов, сказал на английском:
– В Сомали нет самолётов. Мы не знаем, кто нас атаковал.
Половцев подумал: эфиопы вряд ли успели за такой короткий срок освоить наши МИГи, но промолчал.
Под тихий шелест винтов и стоны раненых у открытого выхода, опасаясь при очередном манёвре оказаться на земле, хотя были прочно пристёгнуты к спинкам сидений, военспецы, до боли вжимались в жёсткие скамейки Ирокеза.   
На вертолётной площадке встретил офицер штаба фронта, сопроводил в отель, сообщив, что утром, в девять часов, Половцева ожидает командующий. 
В отеле друзей встретил  окрепший Владимир.
Приняв ванну, спустились в ресторан. Заказали шашлыки с картошкой фри, салаты, кофе и бутылку коньяка Курвуазье. Маленькими глотками пили пахучий напиток, рассказывая Владимиру о том, что с ними произошло.
Половцев обратил внимание, что официант, обслуживая их, основное внимание уделяет Владимиру, называя при этом «Волёдя». Как потом рассказал сам инструктор, эфиоп в ресторан приводил экскурсии, показывая, как русские пьют коньяк и особенно «Волёдя», который выпил коньяк с пекущим перцем.
Ночь в чистом нательном белье и мягкой постели, пролетела быстро.
Утром Половцев вошёл в приёмную командующего Восточным фронтом. Сидевший за огромным столом адъютант, слегка привстал и кивком головы поздоровался, но присесть не предложил. Военспец, судя по реакции эфиопа понял, что ситуация на фронте складывается не совсем удачно. Взглянул на висящие, большие, даже для такого кабинета, часы. Они показывали без пяти минут девять. Адъютант, вскочил и, открыв дверь кабинета, распорядился:
– Плис!
Переступив порог кабинета, больше похожего на аудиторию для лекций, наполненного дурманящим запахом Харарского кофе, Половцев принял строевую стойку и замер.
Полковник поднялся, вышел навстречу и протянул руку:
– Гут дей.
Валерий, помня русский обычай, как надо здороваться с большим начальником, кивнул головой, произнёс: – Гут дей, сер, – пожал протянутую руку хозяина кабинета.
– Как добрались?
– Спасибо. Нормально. 
– Мне доложили из-под Джиджиги. Прошу кофе, – указал на парящие чашки на длинном столе, обрамлённом стульями с высокими спинками.
Сев за стол, Мулату, глядя в упор на Половцева, не прикасаясь к кофе, начал:
 – Сер, в районе населённого пункта Кембольча, не доехав до переднего края метров триста, вышли из строя три танка: два Т-34 и один М-48. Если советские товарищи помогут, то руководство будет благодарно. 
Половцев изучая его крупное, побитое оспинками лицо, терновые  глаза, пытался заглянуть в них, но кроме колкого холодного взгляда ничего не обнаружил. Восхищаясь умением полковника маскировать эмоции, ответил:
– Понял, сер. Когда выезжать?
– Сегодня отдых, завтра Кембольча.
Валерий, вышел из кабинета, так и не отведав дурманящего напитка.

На обед ели мясо, чем-то напоминавшее бифштекс, только слишком перчёное, с картофелем фри. Заказали Мартини, думали, что это сорт коньяка, а оказался  вермут, очень сладкий, даже приторный. После обеда Дмитрий, глянув на Половцева:
– Шеф, мы с  Володей в номер отдыхать.
– А мы с Михалыч посмотрим город.
Лунёв, какое-то время ловил воздух ртом, затем слегка заикаясь, ответил:
– К-ко-мандир, Ва-алерий А-фана-сьевич, я стал плохо с-слы-шать и-и го-во-рить.
Валерий и раньше замечал, что Владимир Михайлович часто переспрашивает сказанные слова, ловит воздух открытым ртом, пытаясь что-то сказать, но списывал это на жару и усталость.
– Я заметил что вы…
– Не хотел я…
– Понял. После возвращения из-под Кембольчи попрошу командующего отправить вас и Володю в госпиталь Аддис-Абебы.
– С-спасибо.
– Пойдём.
– Да. Конеч-но пос-смотрим. Мо-жет не-е до-доведётся больше у-увидеть эту эк-экзотику.
Валерий смотрел на памятник – огромного всадника с короной на голове, с копьём и щитом в руках. Рядом с всадником — гигантских размеров лев.
– Наверное, император .
–  Д-думаю, да. Не-е ус-спели разрушить.
– Красиво. Рай, – вздохнул Половцев.
Их окружали изумрудные пальмы и вьющиеся ярко цветущие кустарники. А дальше – одноэтажные круглые каменные и глинобитные домики с тростниковыми крышами, утопающие в зелени широкие улицы. Вдали сверкал голубизной шпиль минарета. И мирная тишина, как будто не было  фронтовой полосы под Джиджигой.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Позавтракав, Половцев с командой спустились вниз, где их встретил широкой улыбкой капитан-эфиоп:
– Сер, доброе утро. Прошу, – указал на  стоящий у ступенек Лендровер. На выезде из города присоединились два автобуса охраны. Проехав километров шесть, попали под миномётный обстрел. Взрывы, поднимая пыльные фонтаны, вырастали как грибы после дождя. Военспецы, выпрыгнув из автомобиля, попадали на землю, сжав до боли автоматы. Неожиданно разрывы прекратились, только звон в ушах, да оседающая пыль напоминали об обстреле. Несколько погибших и раненых солдат погрузили в автобусы, и колонна продолжила движение.
 «Седьмое» чувство заставило Половцева обернуться. Автобусы плыли словно небольшие корабли, покачиваясь на выбоинах, а вверх тянулся длинный серый шлейф; «Как борода Черномора», - подумал Валерий, - хороший ориентир для артиллерии противника.
– Капитан! –  обратился к эфиопу, – нам необходимо ехать быстрее. 
Понял офицер или нет, но Лендровер резко увеличил скорость.
Ещё дважды колонна автобусов подвергалась обстрелу, однако лендровер с военспецами в это время был уже на удалении 250–300 метров. У охраны добавились убитые и раненые.
Валерий до рези в глазах всматривался в приближающуюся сопку, по которой передвигались непонятные фигуры. Капитан-эфиоп крикнул:
– Сомали!
Пыль укрыла затормозивший автомобиль, а экипаж бухнулся наземь рядом, ощетинившись автоматами.
С сопки, казалось, бегут солдаты, кто с поднятыми руками, кто, разведя их в стороны, кто приготовил автомат к стрельбе. Валерий достал из подсумка два запасных магазина, из карманов извлёк осколочные гранаты, положил рядом. Вспомнил о бинокле. Наведя резкость, удивился: да это же не солдаты, а огромные кактусы!
– Капитан, впереди кактусы.
 Эфиоп мгновение через бинокль всматривался в сопку, затем согласился:
– Ест, сер.
Валерий ещё раз приложился к волшебному стеклу отыскав среди кактусов поднятые вверх стволы танковых пушек.
–  Капитан, прямо в трёхстах метрах танки. 
– Ест, сер! Тэнк!
Дальше отправились пешком, держа оружие наизготовку. Услышали голоса. С земли нехотя поднялись несколько танкистов, одетых в новенькую американскую форму, обвешанные пистолетами, штык-ножами и гирляндами гранат Ф-1.
Половцев с раздражением спросил: 
– Чыгыр? 
Эфиопы, заговорили наперебой на амхарском языке. Капитан переводил на английский. Из сказанного Валерий понял, что на танках вышли из строя тормоза, сцепления, а также оружие. Запрыгнув на тридцатьчетверку, увидел на днище танка разбросанные ящики с боеприпасами, а также повисшие продольные разъединённые тяги сцепления и тормоза, взбесился:
– Дима, залезай в танк!
– Чего там ещё? – недовольно отозвался Рыков, поднимаясь на броню.
Вдвоём соединили тяги, отрегулировали. На погоне башни нашёл ударник, боевую пружину и крышку ударного механизма. Установил на место. Опробовал спусковой механизм – работает. Обследовал пушку и пулемёт, всё исправно. Валерий сел на место механика-водителя и запустив двигатель, опробовал его на всех режимах работы. Попробовал переключать передачи на месте. Нормально.
Вскипая от злости, Валерий развернул танк как бы в направлении танкистов и дал газ. Эфиопы бросились врассыпную. Догнав одного беглеца, лобовой бронёй толкнул его на землю, а потом рванул рычаги на себя. Танк, качнувшись, замер. Танкист упал на колени и принялся причитать:
– Фазер , фазер, фазер.
Представитель штаба, не поняв, почему русский танком пытался раздавить эфиопских солдат, с удивлением спросил:
– Сер! Что это было?!
– Капитан, экипажи, чтобы не идти в бой, умышленно вывели из строя вооружение и средства управления танков.
Не успел военспец договорить, как танки, завывая моторами, резво пошли в гору, сминая на пути кактусы-великаны.
Спускались к машине молча, каждый по-своему переваривал случившееся. Не успели отъехать от сопки, как вокруг стали вырастать фонтаны из земли и кустарников. Водитель добавил оборотов.

После ужина Половцев и Лунёв вышли на смотровую площадку перед гостиницей полюбоваться вечерним Хараром.
Рыков:
– Мы с Володей в номер.
Половцев глянул на Клочко. Владимир бледный, осунувшийся, усы обвисшие, глаза провалившиеся, но взгляд живой, подумал, как в нём ещё теплиться жизнь, кивнул головой:
– Дима поможет подняться.
На площадке Валерий прислушиваясь к дальней артиллерийской канонаде, иногда различая глухие разрывы мин, одиночную и автоматическую стрельбу из стрелкового оружия по всему городу, взглядом шарил по окрестностям.
– Михалыч, какая красота, а воздух, можно задохнуться.
– Да-а. Кра-а-сиво.
На южной окраине заухали эфиопские орудия. По улицам неспешно брели люди, на первый взгляд казалось, даже лениво, но потом Валерий понял: при 40–45-градусной жаре эта кажущаяся лень сохраняет энергию и здоровье человека.
По широченной бетонной лестнице о чём-то разговаривая, поднимались два светлолицых человека, одетые в строгие костюмы, при галстуках. Лицо одного из них украшали пышные усы пшеничного цвета, напоминавшие усы руководителя известного в то время белорусского ансамбля «Песняры» Владимира Мулявина. Половцева как током ударило: свои! 
Валерий громко поприветствовал:
– Добрый вечер!
 Мужчины от неожиданности замерли: перед ними стояли двое одетые в американскую военную форму, но разговаривающие на русском.
– Здравствуйте!… Вы…
– Советские военный специалисты.
Усатый протянул руку, – я Николай, а это Владимир. Мы врачи. До нас дошли слухи, будто в Харар приехали русские и живут они в императорских номерах. Вот решили пойти познакомиться. Мы думали, это какие-то высокопоставленные особы из посольства.
– Мы вас разочаровали? –  улыбнулся Половцев. – Я, специалист-танкист капитан Валерий Половцев, а это военный переводчик капитан Владимир Михайлович Лунёв.
– Да что вы?! – открыл объятия Николай, – мы же все русские, свои, – и сцапал в объятия Половцева.
Валерий обрадовался встрече с земляками.
– Ребята, приглашаем в гости, как вы выразились, в императорские номера.
Николай, обладатель пышных усов, оказался хирургом из Белоруссии. Работал по контракту в Хараре с женой более двух лет. Столько и Владимир, русский врач-рентгенолог. Его супруга врачом-педиатром. Жили на виллах, в западной части города, а работали в центральной больнице, которая с началом войны превратилась в военный госпиталь. Срок контрактов истёк, но в связи с агрессией Сомали его, без их согласия продлили.
Разговор всех увлёк. Однако наступал комендантский час. Врачи перед уходом пригласили военспецов в гости, оставили номер телефона и рассказали, как к ним доехать. Так за тысячи километров от Родины военспецы встретились с соотечественниками. Впоследствии у них завяжется настоящая дружба.



ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Утром доложили о проделанной работе на участке фронта командующему. Тот пожал руку:
– Спасибо от имени народа Эфиопии, – добавил: – Прошу завтра поехать на ремонтную базу фронта, чтобы оказать помощь в ремонте неисправной техники.
– Понял, сер. Прошу соединить меня с генералом Василенко в Аддис-Абебе.
– Сер, связь, – протянул трубку полковник.
– Здравия желаю. Кречет. У нас всё нормально. В связи с ухудшением здоровья Лунёва и Клочко прошу разрешения отправить их в госпиталь Аддис-Абебы.
– Добро. Новый переводчик прибудет в ближайшее время. Удачи!
 Слышавший разговор командующий обратился к Валерию:
– Сер, из Харара утром вылетает вертолёт, он мог бы забрать больных в Дыре-Даву. В тот же день они будут самолётом доставлены в Аддис-Абебу. 
 – Спасибо, сер.  Больные утром будут готовы к отправке. 
Ужин заказали в номер. Вспоминали, как жили, как делили тяготы фронтовой жизни. Желали друг другу вернуться на родину живыми. Валерий с Дмитрием написали письма жёнам, родителям и друзьям. Уснули только под утро. Ночь прошла спокойно.
Разбудил надрывный голос муэдзина , призывающего мусульман с высоты минарета к утреней молитве. Военспецы между собой это пение называли  «будильник», оповещающий, что утро наступило. Простившись с друзьями, Половцев с Рыковым спустились вниз, где с неизменной улыбкой их встретил водитель Лендровера и доложил, что прибыл в распоряжение сера Валерия.
Ехали недолго и вскоре оказались перед открытыми громадными металлическими воротами. На территории базы стояло много разной техники. 
Люди  на ремплощадке с любопытством смотрели на прибывших белых.
Половцев остановил взор на двух стоящих рядом БРДМ-2, с безвольно опущенными стволами крупнокалиберных пулемётов. Решил действовать. 
Спустя некоторое время появился сухопарый в очках с приличной диоптрией подполковника:
– Сер, я начальник базы. Проблемы?
– Думаю, надо ремонтировать технику.
– Да, сер, – кивнув головой, подполковник заспешил прочь.
Дмитрий возмутился:
– Это вам нужно, а не нам?! Сволочи!  Дальше полилась непереводимая речь…
– Ты прав, Дима, но начнём, – сказал Половцев, забираясь внутрь боевой разведывательно-дозорной машины.
Обнаружив разобранную тыльную часть крупнокалиберного пулемёта, а под ногами на полу бронемашины принадлежности к нему, подумал: - Ох, как ты прав, Дима!..
Передав наверх разобранный 14,5-миллиметровый пулемёт КПВТ, они вдвоём с Дмитрием извлекли аналогичный с соседнего. Оба уложили на стеллаж. Поколдовав, собрали и опробовали на стеллаже. Готово! Установили на штатные места.
Валерий запустил двигатель БРДМ. Он ровно зарокотал. Включив передачу и сделав круг по территории, остановил машину. Она была исправной.
На второй машине двигатель не запускался. Открыв люк-бронировку над двигателем, обнаружили и устранили неисправность – был откручен и лежал на днище бронемашины прерыватель-распределитель зажигания. После установки его на место и регулировки зажигания двигатель ровно зарокотал.
Отъехав в дальний угол площадки, Половцев произвёл стрельбу из крупнокалиберных и спаренных пулемётов. Один КПВТ стрелял одиночными выстрелами. После регулировки пулемёт заработал в автоматическом режиме.
Видимо начальнику базы доложили, что машины исправны, и он неожиданно появился:
– Говорят, что… 
Валерию хотелось нагрубить, однако спокойно ответил:
– Обе боевые машины готовы к бою. 
– Спасибо, –  кивнув головой эфиоп и засеменил прочь.
Времени до вечера было в достатке. Под навесами из гофрированного железа было душно, и Половцев, чтобы  укрыться от жары, решил осмотреть длинные под бетонной крышей полуподвальные помещения:
– Пойдём, посмотрим…
– Там нас ждут сомалийцы с ножами…
– Ладно, сам пойду.
 Автомат снял с предохранителя, проверил наличие патрона в патроннике, достал пистолет, удостоверился, что заряжен, сунул в кобуру, глянул на Дмитрия. «Ты как хочешь, а я уже по горло сыт твоей дурью», – говорил его взгляд. Однако и Дмитрий взял автомат, что-то проворчав, двинулся следом.
Дверь в помещение отсутствовала. Половцев осторожно, выставив автомат вперёд и держа палец на спусковом крючке, шагнул на ступеньку ведущую вниз. Тусклый свет из небольших оконец словно лучи таинственных прожекторов высвечивал дорожку из вытянутых прямоугольников. Валерий подумал: «Как в фантастическом кино». Едкий запах гнили и мазута ударили в нос.
У входа Дмитрий:
– Чего там ищешь? Смерть?
– Спускайся, вдвоём поищем, – отозвался Валерий.
Осторожно ступая среди битого кирпича и стекла, обломков досок, Половцев двигался вдоль освещённого пространства, ещё не понимая, чего он сюда полез или чего ищет.
– Смотри, можно будет в зной полежать, столик, два кресла, растрёпанный диван. О да тут целая гостиница, а ты…
– Тут можно задохнуться от запаха мазута.
– Ты же танкист, Дима, должен радоваться, что пахнет дизелем, а не…
Рыков подошел к дивану, пнул его ногой и задохнулся в клубах пыли. Откашлявшись, осторожно присел, а через мгновение резюмировал: – Согласен, будет у нас свой угол.
Половцев плюхнулся в кресло, оно жалобно пискнуло. Откинувшись на спинку, Валерий подумал: «Какое блаженство!»
В тиши и прохладе просидели около часа. Половцев прикидывал, что надо сделать, чтобы укрыться в жару и в случае обстрела. Скомандовал:
– Вставай, будем прибираться.
– И так хорошо, не гостиница ведь, – нехотя поднялся с дивана Дмитрий.
До темноты они убирались, и получилась вполне уютная комната.

Вечером в гостинице встретили переводчика Георга Дэниса, знакомого по Назрету. За ужином он рассказал, что нового в Аддис-Абебе и что слышно с большой земли. Военспецы, в свою очередь, поведали о своей жизни. После ужина читали письма, уснули поздно. Утром ждал всё тот же Лендровер.
На площадке БРДМ не обнаружили.
Подошёл начальник базы и обратился к Валерию:
– Доброе утро, сер. Бронетранспортёры ушли под Кембольчу. Сер, кофе?
– Спасибо! – сухо отозвался Половцев.
– Сер, нужно ремонтировать всё, – начбазы показал в сторону техники.
Половцеву хотелось сказать что-то колкое в его адрес. Но в чём этот престарелый, полуслепой подполковник виноват? Ответил:
– Хорошо. Необходимы помощники, сер.
– Понял, –  подполковник кивнул головой.
 Валерий направился к стоящим с открытыми капотами и разобранными двигателями двум автомобилям ЗИЛ-157 советского производства. Изучив их, установил, что моторы машин в ходе марша перегрелись, прокладки между блоком и головкой цилиндров почти  выгорели.
Пригодился опыт ремонта техники, который он получил во время пребывания в учебном центре, будучи механиком-водителем учебного танка.
Обратился к начальнику базы:
– Сер мне нужна плотная бумага, чтобы изготовить прокладки.
– Понял. Склад в вашем распоряжении. Вас ждут в хранилище семь. Есть ещё просьбы?
– Нет. Спасибо.
Возле хранилища встретила миловидная, даже красивая, одетая в американскую военную форму плотно облегающую её статную фигуру с капитанскими знаками отличия стройная девушка.
– Сер, слушаю вас, – просияла хозяйка «семёрки» и пригласила, протянув  пухленькую, с белой ладошкой, руку в сторону открытых дверей: – Пожалуйста!
Дмитрий нырнул в хранилище первым и радостно закричал:
– Да тут, кроме атомной бомбы, всё есть!
Получив то, что было необходимо, военспецы изготовили прокладки и собрали двигатели.
На первой машине запустили двигатель с буксира и, опробовав во всех режимах, установили, что он исправный. После контрольного пробега по территории базы стало ясно: автомобиль готов к выполнению задач. Потом Половцев осмотрел второй автомобиль: а вот над ним предстояла долгая работа. Распорядился:
– Пойдём в апартаменты. Отдохнем, а потом...
Георг:
– У вас есть собственные апартаменты?!
– Есть, – протирая руки ветошью, ответил Дмитрий, – вонючие, но наши.
 Георг, ступая по ступенькам и бетонному полу, вслед за Валерием, не был в восторге от увиденного, но усевшись в кресло и осмотревшись, заключил:
– Отличное место для отдыха, да и укрытие от обстрелов, правда, пахнет не очень приятно.
Изучая помещение, в переводчике сыграла струнка бесшабашной молодости:
– Афанасьевич, а что если пару стеллажей переместить под дальнюю стенку, то можно пострелять из пистолета или пометать ножи.
– Закончим с машинами, тогда решим…
И вскоре они, чертыхаясь, восстанавливали второй автомобиль.
Подошла хозяйка «семёрки»:
– Кофе, сер? – обратилась к Валерию, демонстрируя ровные белые зубы.
– Спасибо, – зыркнул на эфиопскую красавицу военспец.
– Можно я посмотрю, как вы работаете, – улыбнулась эфиопка.
– Пожалуйста!..

Во время работы на автомобилях, Половцев решил изучить содержимое одного из закрытых кунгов . Замок Дмитрий сбил ударом молотка. Кузов, был полностью начинённый приёмопередающими устройствами. Валерий по имеющимся документам на русском языке, изучив его начинку, пришёл к выводу, что это радиопеленгаторные станции.
На следующий день отыскались экипажи. Машины убыли на боевое дежурство.
В перерыве между работой Половцев и Георг в подвальчике оборудовали тир и совершенствовали навыки в метании ножа, а Дмитрий, похрапывал на диване.
Однажды на площадку приехал капитан, порученец командующего фронтом и, поздоровавшись, сказал:
– Сер, вас ждёт командующий.
Половцев глянув на  Георга:
– Поехали.
Военспецов ждали.
– Сер, посмотрите эти бумаги, – полковник протянул исписанные листы, – мы не понимаем.
Валерий взял листы и передал их Георгу:
– Читай.
Дэнис, прочитав, удивлённо поднял глаза на командующего и, возвращая листы Половцеву, сказал:
– Тут запись переговоров сомалийских командиров на русском языке.
– Как, на русском? Тут же английский.
– Да, записи на английском, но слова русские.
– Я  понял. Они учились в наших военных училищах. Ну, молодцы! – восхитился Половцев, – говорят открытым текстом, а эфиопы не понимают.
– Сер, – обратился он к командующему, – это записи переговоров сомалийских командиров на русском языке.
Теперь удивился полковник. Долго стоял, переводя глаза то на бумаги, то на Валерия, то на Георга, затем спросил:
– Сер, что надо делать?
У Половцева родилась мысль, и он её озвучил:
– Можно моего переводчика посадить к специалистам радиоперехвата?
– Вери гут! – отреагировал командующий.

 В тот же день Георга доставили на позиции. Вот, что он рассказал:
– Привёз меня к машинам радиоперехвата капитан, порученец командующего. Встретил хмурый, с очень тёмным окрасом кожи, старший лейтенант:
– Сер, гут дей, – и, повернувшись спиной, молча полез в будку автомобиля.
Я за ним. В будке невыносимо жарко, запах пота смешанного с запахом горелого кофе и вонючего табака ударили в нос. В полумраке на панелях радиостанций мигали разноцветные лампочки, из громкоговорящего устройства доносилась непонятная сбивчивая речь, вперемешку с пищащими и хрипящими звуками. Эфиоп уселся на стульчик и, не обращая внимания на меня, отдал распоряжение радисту. Рядом был свободный стульчик, я сел на него, вслушиваясь в хаос звуков, уловил русские слова. 
– Сер, – обратился к старлею, – можно громче и лучше настроить приёмник?
– Они говорят на непонятном языке, – огрызнулся эфиоп.
– Сер, этот язык я знаю.
Эфиоп вытаращил глазищи, видимо считая, что белые люди говорят только на английском языке. Возмутился:
– Вы не поняли, они говорят на незнакомом языке.
– Они говорят на русском, на моём родном языке.
Эфиоп встал со стула:
– Сер, плис!..
Радист убрал лишние шумы, настроил радиостанцию, и полилась знакомая, правда сбивчивая, с гортанным акцентом русская речь, пересыпанная нашим матом. Я слушал болтовню, записывал важное. Потом переводил на английский, передавал старлею, а он кому-то вверх.
 С того дня, бывало и в ночное время, Георг проводил на станциях радиоперехвата, добывая ценные сведения о противнике. Благодаря ему было определено местонахождение мотострелкового батальона на БМП-1, который был разгромлен огнём реактивной артиллерии.
Не раз пресекались попытки сомалийцев провести манёвр войсками и оружием, а также удалось частично дестабилизировать управление войсками.
Однажды Валерий спросил:
– Сны то тебе добрые снились?
Георг усмехнулся:
– Какие добрые?! В будке жарища за сорок, что днём, что ночью. Постоянный писк и треск из радиостанции и ещё чёртов храп старлея. Боец постоянно дежурил, не знаю, когда умудрялся поспать, а этот боров, голову на стол и прерывистый храп взахлёб. Ху-у! Выползу на воздух, сяду, опершись спиной о колесо, пистолет с досланным патроном в патроннике на колени и под лай шакалов, вой гиен считаю звёзды. Иногда так и засыпал. А снилось, как с Галкой сидим на вечерней зорьке у нашей реки…


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Небесное светило, словно сварочная дуга источало белый яркий свет, который мгновенно ослепил Валерия, поднявшего вверх голову. – Фу, чёрт! – выругался военспец, прикрыв рукой заслезившиеся глаза.
Завершали восстановление второго танка. Ружейно-пулемётная стрельба, взрывы снарядов и гранат на окраинах города, как показалось военспецу, стали сильней, приближались из окраин в центр, и к базе.
Подбежал офицер-эфиоп, крикнул: «Бузу сомали! »
Только теперь Валерий обратил внимание, что двери офисов и складов на территории базы открыты и ни одного эфиопа.
По всему городу нарастала стрельба, отчётливо слышались разрывы снарядов и мин, недалеко от базы поднялся тёмно-серый фонтан дыма.
Половцев тревожно глянул на Дмитрия. Подумал: – «Спрятаться танк и отсидеться на базе? Забаррикадироваться в подвале? Решение пришло спонтанно:
– Дима, передавай снаряды со второго танка, я в башню!
Дмитрий сопя, не понимая, что придумал Половцев, быстро подавал снаряд за снарядом, затем, не выдержав крикнул:
– Зачем!?
– Ещё три осколочные, ящик с гранатами и все заряженные коробки к пулемётам, – отозвался Валерий, – быстрей!
– Всё, – выдохнул Дмитрий, – что дальше?
– Садись на место стрелка-радиста, разберись с курсовым пулемётом, он вроде заряжен. Я сейчас заряжу спаренный пулемёт и пушку.
Топлива у нас полные баки и запасные бочки полные, – успокаивал себя Половцев. Сев на место наводчика орудия, припал к окуляру прицела, повернул вправо влево башню, опустил пушку, удивился - как близко вход в подвал, может…  Нет, танк надёжней, и броня и оружие. Поднял пушку, закрыл люки и полез на место механика-водителя.
– Пулемёт заряжен…
Рыков внимательно наблюдал за действиями Половцева, а когда тот сел на место, спросил:
– Что дальше?
Пот заливал глаза, руки от усталости и напряжения подрагивали, глянул на Дмитрия:
– Мы готовы…
– К чему?!
– Дима, едем туда, где стреляют, там должны быть наши, а дальше как Бог выведет. Следи за дорогой, если что стреляй. Ну а если, то по знакомой трассе в Назрет…
Закрыв люк механика-водителя, запустил двигатель, смахнул пот, заливающий глаза припав к триплексам, дал газ, отпуская педаль сцепления. Машина, рыча, послушно двинулась с места и выехала за ворота. Валерий потянул правый рычаг, изучая местность окрест, тишина, влево, не одного живого человека, выровняв машину, увеличил обороты.
По дороге метались военные с оружием и без, гражданские. Услышав металлический перезвон гусеничных траков, и увидев мчавшийся танк, разбегались в стороны. Валерий слышал щелчки о броню и визг рикошетящих пуль.
«Кто? Откуда? Где сомалийцы? Где свои?» – работал мозг. Нажав на педаль тормоза, нервно дернул фиксатор. Танк, замер. Поднялся на место наводчика орудия. Дмитрий мрачный, словно туча, готовая разразиться громом и молнией, смотрел на Валерия. Половцев, медленно вращая ручки механизмов поворота башни и пушки, искал противника. Увидел метрах в пятистах по склону сопки, вдоль дороги, движется большая группа пехоты. Сомалийцы! «Спокойно», – скомандовал себе военспец. Прицелился. Сначала хотел стрелять из пулемёта, но затем скорректировал наводку под пушку и выстрелил. 
Танк сильно дёрнулся. Валерий ударился об окуляр прицела, из танка Т-34-85 стрелял впервые. Заметил, что взрыв поднял столб пыли и камней позади наступающих.
– Дима, осколочный!
Дмитрий зарядил пушку. Половцев уточнил точку прицеливания и нажал на спуск. Снаряд, прочертив линию, почти параллельную земле, врезался в гущу пехоты.
– Дима, осколочный! Три! – крикнул Половцев и, подправив точку прицеливания, нажимал и нажимал на кнопку спуска пушки. Место, где находился противник, затянуло пылью и дымом, – ещё два!
Рукой смахнул пот, нависающий над глазами, глянул в триплекс наводчика. Левее и ближе перемещалась ещё одна группа.  Снаряд, расцвёл ярким пионом среди пехоты.
Откинувшись на спинку, закрыл глаза, расслабился. Повернул голову в сторону Рыкова. Дмитрий сидел и тупо смотрел в его сторону. Половцеву захотелось подбодрить товарища. Он улыбнулся. 
Рыков, сорвался на крик:
– Подохнем, никто и не узнает! Ты! Ты, Половцев виноват! Слышь! Ты…
    Валерий, понимал, что часть его вины в этом есть, но не он распоряжался их судьбами, конечно, лучше бы сидели в гостиничном номере, никто их не гнал на фронт, не обязательно нужно рискуя жизнью ехать на эту «долбанную» рембазу. Понимая, что даже не прожитое до этого, а какое-то повеление свыше бросает тебя на землю или поднимает в рост под пулемётную очередь, заставляет принять в себя предназначенную другим боль, а то и смерть…
Он открыл командирский люк, высунул голову. Пули распевали песни смерти, ударяясь о броню, стволы деревьев, с визгом и фырканьем отлетали в стороны. Азарт боя притупил чувство страха, а, может, наоборот, обострил.   
Из люка заряжающего показалась голова Рыкова. Пробурчал:
– Чего выставился? Никто не оценит, – и скрылся под броню.
Половцев тоже нырнул в танк, вращая командирскую башенку, стал изучать пространство.
Между кустарниками, метрах в шестистах, обнаружил ещё одну группу сомалийцев. Трижды выстрелил из пушки. Сделал несколько коротких, а потом длинную очередь из пулемёта, пока не лязгнула затворная рама, оповещая, что патроны кончились. Дмитрий проворно перезарядил пулемёт.
Постепенно бой угас. Половцев очередной раз высунул голову из люка, прислушался.
– Тишина!
– Что ты кричишь!? – спросил Рыков.
– А ты?
И оба расхохотались. Они были оглушены выстрелами, вот и кричали.
– Домой! – сказал Половцев.
Дмитрий кивнул головой:
– Я за рычаги.
Валерий сел на место командира. Гудело в голове, тошнило. Открыл люк, глотнул свежего воздуха, а услышав мирный перезвон траков танка, успокоился. 

На базе встретили о чём-то живо беседующие эфиопы. 
Поставив танк на место, поехали в отель. У Валерия вокруг глаза образовался тёмно-синий круг, болела надбровная дуга, над чем потешился Дмитрий:
– Это тебе по заслугам.
Вечером Валерий  позвонил землякам-врачам, спросил как у них дела.
Владимир ответил:
– Мы на работе ждали, что будет дальше. Жёны прятались под кроватями… Вы как?
– У нас всё хорошо, –  улыбнулся Половцев, – не сдали Харар и, слава Богу.
На следующее утро Половцев был в штабе. Командующий посмотрел на синий обвод вокруг глаза:
– Сомали?!
– Всё нормально, – непроизвольно моргнув больным глазом, ответил Валерий.
– Кофе?
– Да.
Пригубив кофе, полковник стал рассказывать о прорыве пехотной бригады сомалийцев со стороны Кембольчи, об их попытке окружить Харарскую группировку войск и о том, как героическая милишия   разгромила противника. Закончив, посмотрел на русского, ожидая похвалы в адрес храброй милишии, не увидев радости на лице собеседника, продолжил:
– Несколько дней назад танкисты, подготовленные кубинцами, атакуя противника, заехали на минные поля. Много погибших. Но несколько танков исправны. Осталась в живых часть экипажей. Если бы вы поехали и помогли танкистам под Дыре-Даву, был бы признателен.
У Половцева болела голова, его подташнивало, кофе не помогло, хотелось, чтобы эта беседа скорее закончилась, и он кивком головы обозначил согласие.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Позавтракав, Валерий и Дмитрий спускались на площадку. Солнце наполовину выползло из-за домов и залило ярким светом улицы просыпающегося города. По улице носились автомобили, а тротуарам брели пешеходы. Неожиданно упругий утренний ветер донёс с восточной стороны приглушенные расстоянием взрывы, напоминая, что фронт недалеко. 
Половцев обратил внимание на группу ощетинившихся пулемётами автомобилей, подумал: «За нами». И правда, открылась дверка Лендровера, и с широкой улыбкой на смуглом лице на асфальт ступил капитан-эфиоп:
– Гут дей, сер! Плис, – указав на Лендровер.
 Спереди и сзади автомобиля стояли два Виллиса с охраной. На каждом броневая защита двигателя, справа от водителя, на турели, стационарный пулемёт, за которым сидел солдат. На заднем приподнятом сидении восседали три вооружённых автоматчика.
Дорога, петляя среди зарослей пальм и кактусов, вывернула на зеленную поляну, вильнула вдоль озера, на берегу которого росли светлостволые платаны и эвкалипты, потом резко ушла в горы и вскоре, извиваясь словно змея, потянулась вдоль края обрыва, где внизу среди валунов блестела, играясь на солнце, зелёная ленточка горной реки. Машина тряслась на каменной дороге, порой виляла, приходилось, держа одной рукой готовый к бою автомат, другой ловить, за что удержаться.
Вдруг едущий впереди Виллис с охраной круто свернул влево, выпрыгнул на скалу и опрокинулся. Лендровер резко затормозил и юзом пополз к выступу горы. Водитель с автоматом выскочил из машины, на ходу крикнув:
– Сомали!
Капитан, молча, следом.
Метнулся к камню у обрыва Половцев. Дмитрий – залёг за огромным валуном, выставив дуло автомата. 
Валерий противника не видел лишь по направлению светлячков трассирующих пуль, выпущенных из стоящего позади Виллиса, угадывал где затаились сомалийцы. Гулко стучало сердце, ему казалось, что биение слышат и враги. Холодок страха прошёл по спине. На лбу выступила испарина. Рядом стрекотали автоматы, отрывисто стучал пулемёт, слышался визг рикошетов, противное цоканье пуль о камни, и нервные крики эфиопов. Половцев вглядывался в кусты у валунов на противоположном берегу и вдруг увидел яркие вспышки. Затаив дыхание прицелился и несколько раз надавил на спусковой крючок.
Вскоре стрельба утихла. Валерий услышал, как шумит в реке вода, работают двигатели автомобилей и поднялся.
Дмитрий спросил:
– Командир, ты сомалийцев видел?
– Нет, – признался Валерий.
Эфиопы пошли помогать попавшему в беду экипажу: опрокинувшийся автомобиль накрыл людей. Общими усилиями поставили Виллис на колёса. Эфиоп-водитель огромного роста и могучего телосложения раненый, под воздействием болевого шока попытался сесть за руль и завести мотор. Двое автоматчиков из второго автомобиля пробовали вытащить его из машины, но не смогли, и только вчетвером удалось его «спеленать» и уложить в Лендровер.
Пулемётчик и два автоматчика лежали на дороге, не подавая признаков жизни. Третий автоматчик стонал.
Загрузив в Лендровер погибших и покалеченных, убрали с проезжей части разбитый автомобиль, продолжили путь. Ехали под стоны раненого водителя.
За очередным поворотом показалось небольшое кирпичное строение.
– Что это? – непроизвольно вырвалось у Половцева.
Капитан ответил:
 – Опорный пункт комендантской службы посёлка Алемайя. Оставим убитых солдат.
Так и сделали.
Дальнейшая дорога показалась невыносимо длинной. Стоны раненых эфиопов раздирали душу. Наконец показалась окраина Дыре-Давы.
Валерий обратился к офицеру:
– Капитан, давайте в госпиталь или больницу, передадим раненых.
Эфиоп кивнул головой и отдал распоряжение водителю. Автомобили повернули вправо. И вскоре замерли у огромного здания, спрятанного в зелени деревьев и кустарников.
– Госпиталь, – сказал капитан. – Там хорошие врачи.

Вскоре у красивой двухэтажной вилы, утопающей в зелени, советских военспецов  встретил среднего роста с короткой стрижкой смолистых волос моложавый полковник, одетый в американскую форму.
– Добрый день. Как добрались?
Капитан, на родном языке доложил командующему о случившемся.
Полковник развёл руки в стороны:
 – Извините, идёт война. Я обещаю, что на товарищей больше нападать не будут, – затем указав в сторону беседки – кофе?
Пили кофе молча. Полковник, аккуратно поставив чашку, посмотрел на Половцева:
– Сер, пройдём  к соседнему столу.   
На столе была разложена топографическая карта. Командующий, водя по ней пальцем, чётко, что оценил Валерий, рассказывал о дислокации и предполагаемой группировке войск противника, о своих частях и подразделениях. Ткнув пальцем в карту:
 – Здесь находятся танкисты.
Валерий приметив, что полковник показывает на место в глубине эфиопской обороны, спросил:
– Сер, а почему танкисты находятся на территории, контролируемой правительственными войсками? 
Командующий пояснил:
– Сер, танкисты прибыли в моё распоряжение. Из Аддис-Абебы поступил приказ: чтобы защитить аэродром, атакой танкового батальона отбросить противника от Дыре-Давы. Командир танкистов заверил меня, что его ребята задачу выполнят быстро и хорошо. Но… – полковник замолчал, вздохнул и продолжил, –  ранее, стремясь не допустить прорыва противника в направлении Дыре-Дава – Алемайя, нами были установлены минные поля по обе стороны железнодорожного полотна. Но при подготовке наступления мы их не учли. И атакуя, танки заехали на свои минные поля. Противник из безоткатных орудий и противотанковых ракет в упор расстреливал танки, а танкисты гибли от огня стрелкового оружия. Получив доклад о случившемся, я снарядил батальон милишии и при поддержке двух американских танков и пяти бронетранспортёров атаковал противника. Но было уже поздно, почти все танкисты погибли.
После рассказа, командующий долго сидел молча, опустив голову. Вероятно, он снова переживал, что так бездарно был потерян танковый полубатальон…
Спустя несколько минут, ожил:
– Сер, я предлагаю вам сегодня отдыхать, а завтра утром со мной выехать на место.
До отеля военспецов сопровождал капитан, прибывший из Харара, а в  отеле встретил, заискивающе улыбаясь, начальник штаба разгромленного батальона. Половцев запомнил, как во время марша из Назрета он смотрел в их сторону с явным пренебрежением.
– Сер, добрый день – склонил голову капитан, – я восхищаюсь вашими действиями под Джиджигой.
– Спасибо, – сухо ответил Валерий, – под Джиджигой воевал танковый батальон эфиопской армии.
– Сер, для каждого из вас подготовлена комната, а сейчас приглашаю на ужин.
Военспецы от персональных номеров отказались, после ужина заняли одну комнату и стали готовиться ко сну.
В дверь постучали. Дмитрий открыл.
На пороге стоял начальник штаба батальона. Улыбаясь, он втолкнул двух молоденьких красоток-эфиопок.
– Сер, плис!
– Что это?! – возмутился Половцев.
– О;кей. Туруайделем? (Ладно. Плохие?)
Капитан вытолкнул их и ушёл.
Приняли душ, но вновь раздался стук в дверь.
Дмитрий недовольно: – Задолбали,…– а дальше из непечатного лексикона.
Валерий, сняв с предохранителя пистолет, подошёл, прислушался, что твориться за дверью. Тишина. Возвратился, положил пистолет, снял с предохранителя автомат, щёлкнул запором двери и сильно толкнув, спрятался за косяк.
В номер впорхнули две молоденькие лет четырнадцати - пятнадцати эфиопки. Следом зашёл капитан:
– Вери гуд! Вери, вери найс! Экселенц! (Хорошие! Очень хорошие! Великолепные!)
Половцев щёлкнул предохранителем автомата. Капитан, увидев наведённое на него оружие, попятился назад:
– Извините, сер. – Крикнул на эфиопок, и они в мгновение вылетели из номера.
Половцев со злостью хлопнул дверью.
– Шеф, зачем ты их прогнал? Девочки были красавицами…
– Всё, спим. Завтра трудный день.
– Вечно так, – пробормотал Рыков.
Ночью аэродром и рядом расположенный отель подверглись нападению. Пули застучали по стене. Военспецы находились в номере на втором этаже. Схватив оружие, заняли оборону у двери. Вскоре стрельба затихла. 
Утром в дверь постучали. На вопрос: «Кто?!» – ответа не было. Валерий и Дмитрий с автоматами наготове прижались к стене, но услышали несмелый голос эфиопа:
– Это я, капитан Селеши. Вас ожидает завтрак.
После завтрака прибыли к командующему направлением.
Полковник:
– Доброе утро. Как отдохнули? Кофе?
– Спасибо, сер.
Прикоснувшись к чашке кофе, полковник поднял глаза на Половцева:
– Сер, ночью нами была выявлена и уничтожена разведывательно-диверсионная группа противника.
– Мы слышали стрельбу.
– Сомали не хотят уходить с нашей священной земли, но мы вместе с вами и кубинцами победим их, – вдохновенно сказал командующий, – Конечно, победим, – повторил он, словно утверждая, веря в то, что так и будет.
Солнце огненным шаром повисло над саванной. Командующий, приветливо улыбнулся:
– Будем ехать в моём автомобиле, – указал на стоящий в стороне Лендровер. Впереди и сзади стояли автомашины охраны.
– Мы готовы.
Машины, свернув с асфальтированной дороги на накатанную грунтовую, оставляя после себя белесые клубящиеся облака, побежали по безбрежной саване. Проезжая мимо небольшого разрушенного здания с деревьями, отсвечивающими крупными желтыми лимонами, Половцев залюбовался окружающей красотой, кругом война: а здесь…
Его мысли прервал командующий:
– В этом месте стояли танкисты.
Дальше двигались по саване, изрытой воронками. Словно памятники стояли два обгоревших бронетранспортёра.
Валерий глянул на Дмитрия. Рыков, сжав до синевы в пальцах автомат, что-то бормотал.
Вскоре командующий приказал остановить машину. Поднявшись на капот автомобиля, и указывая на рыжие пятна среди светло-зелёных зарослей сахарного тростника, произнёс:
– Тут был бой.
На поле с открытыми люками и безвольно опущенными стволами пушек, стояли обгоревшие, местами покрытые ржавчиной, советские танки, «саласа амыст».
Спрыгнув с автомобиля, полковник пояснил:
– Сер, разминирование проведено. Машины охраняют оставшиеся в живых танкисты. С вами остаётся начальник штаба батальона капитан Селеши.
Сказав это, полковник сел в Лендровер и укатил.
Осмотрели танки. Оказалось, что четыре машины, в том числе и командира, исправны. Пять требуют ремонта, три пригодятся лишь на запасные части.
Вечером, Половцев доложил  командующему:
– Танки осмотрели, предлагаю на исправных машинах начать подготовку танкистов. Пять восстанавливать. С трёх танков исправные агрегаты снять и применить для восстановления повреждённых, а их использовать для охраны и обороны аэродрома как неподвижные огневые точки. Для подготовки экипажей требуется не менее шестидесяти человек, желательно  из кадровой армии. Кроме того, для быстрого приведения подразделения в боевое состояние мы будем находиться рядом с танками.
Полковник обрадовался:
– Вери гут!


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Начальник штаба встретил как закадычных друзей с улыбкой во всё лицо:
– Гут дей, сер! Как отдохнули…
Но заметив холодный взгляд серых глаз Валерия, осёкся:
– Сер мы готовы…
– Капитан, танки подлежащие ремонту отбуксировать к железнодорожному полотну. Исправные машины установить вдоль железнодорожной насыпи пушками в сторону противника, в готовности к бою.
Валерий с Дмитрием устанавливали объёмы работ на повреждённых танках, попутно восстанавливая малые неисправности. К концу дня у Половцева была ясная картина с чего начинать и как востанавливать.
К вечеру прибыл батальон милишии для охраны и солдаты для комплектования экипажей танков и группы ремонтников.

Мгла сгустились внезапно, звёзды россыпью украсили небо, а луна посеребрила окрестности, предательски высветив растянувшихся на брезенте у железнодорожного полотна военспецов. Что им снилось в эту короткую ухающую и стонущую ночь, было известно лишь Богу.
Отразив луч солнца, слеза радости запуталась в ресницах Валерия. Он встал, прислушался, присмотрелся: метрах в трёхстах, откуда доносились глухие взрывы, вырастали темные, подсвеченные снизу грибы, небо заволакивало тёмно-серой пеленой.
Дмитрий, протирая глаза спросил:
– Это что по нам?
– Видимо, но их артиллерия далеко, не достают. А корректировщик где-то рядом. Обошлось и, слава Богу.
– Афанасьевич, ты, что в Бога веришь?
– Так люди говорят, вот и я.
Ремонт шёл медленно и нервно: техника пострадала серьёзно. Приходилось менять направляющие и ведущие колёса, опорные катки, балансиры, перебирать гусеничные ленты. Коробки передач требовали замены, двигатели и другие агрегаты силовой установки и передачи танка – ремонта. Один танк пришлось снять с занятий, чтобы перетаскивать тяжёлые агрегаты и детали.  Специальной машины со стрелой и лебёдкой не было, поднимали и переставляли с помощью пушки и верёвок.
Оставшихся в живых членов экипажей, использовали для ремонта танков и инструкторами в обучении прибывших. Занятия и ремонт проводили с раннего утра и до поздней ночи, несмотря на нещадную жару.
К исходу шестого дня прибыли танкисты из Назрета. Валерий с начальником штаба батальона устроили экзамен, в ходе которого поняли: подготовка очень слабая,  а амбиций – через край.
Лейтенант, старший команды из Назрета, в новом американском обмундировании, дерзко, на амхарском языке, выкрикнул капитану Селеши:
– Мы прибыли воевать, а не отвечать на глупые вопросы!
Тот, от неожиданности оцепенел, потом перевёл сказанное на английском языке Валерию и развёл руки в стороны. От такой наглости, на мгновение растерялся и Половцев.
А лейтенант, писклявым голосом перешёл на крик:
– Я еду жаловаться командующему! – крутнулся, едва не упав, выровнялся, и, гордо подняв голову, заспешил прочь.
 Утром заметили шлейф пыли со стороны Дире-Давы.
Селеши заволновался:
– Наверное, командующий…
– Ну и что? – успокоил Половцев, – работаем, нет времени на разглядывание пыли.
Полковник, вышел из машины и направился к Валерию.
–  Гут дей, сер, –  начал разговор командующий.
Его прервал Половцев:
– Сер, танки отремонтированы и готовы к бою, экипажи прошли подготовку.
– Вери гут! Вери гут! – тиская руку Половцеву, просиял полковник.
– Сер, предлагаю прибывших танкистов направить на танки, которые будут неподвижными огневыми точками у аэродрома.
– Вери гут!
– Необходимо начать практическую стрельбу. Мишени – отдельные горы-близнецы у взлётно-посадочной полосы.
– Гут, – ответил полковник.
– Сер, нужна чистая вода…
– Сегодня будет. – Эфиоп козырнул, показывая, что разговор закончен и направился к своему автомобилю, а через мгновение колонна исчезла в клубах пыли.
Раньше воду военспецы и эфиопы набирали из углублений вдоль железной дороги. Она была жёлтой, тёплой и противной на вкус. Пили, фильтруя через свой головной убор, такой же, как и обмундирование, пропитанный пылью и потом.
После убытия командующего, в ту же ночь, степь со стороны противника ожила ружейно-пулемётной стрельбой. Пули роями и в одиночку рассекая воздух, со свистом проносились над головами.  В расположении батальона началась суматоха, кто-то кричал, кто-то стрелял, донеслись душераздирающие вопли раненых.
Валерий и Дмитрий залегли за железнодорожной насыпью и стреляли по нападавшим, короткими очередями. Половцев не ощущал времени, менял пустые магазины на полные, пока автомат, очередной раз злобно щёлкнув затворной рамой, не замер. Достал осколочную гранату, положил рядом, потом ещё одну, на мгновение от холода рифлёного металла почувствовал спокойствие. Заменил магазин на полный. Прислушался. Очереди и одиночные выстрелы продолжали вспарывать тугой ночной воздух. Пули, пролетая рядом, зло пели, а ударяясь о броню танков с визгом отлетали, трассеры, выделывая кульбиты, взмывали светлячками в небо.
Посмотрел на Дмитрия: – Как ты? – непроизвольно вырвалось у Половцева.   
Рыков молча поднял вверх большой палец.
Услышав за насыпью чужую речь, Половцев приподнял голову над насыпью и заметил ползущие в их сторону силуэты. Рука мгновенно отыскала гранату. Выдернув чеку, с силой швырнул в сторону сомалийцев, сам вжался в землю. Разрыв туго ударил по перепонкам.
Валерий скользнул в лощину. В голове гудело. Подумал: контузило. Потряс головой, прислушался – тишина. Посмотрел в сторону  Дмитрия. Тот опять поднял вверх руку с оттопыренным большим пальцем, сигнализируя, что у него всё в порядке.
После взрыва гранаты, наступила тишина, наполненная стонами и криками раненых. Противник отступил.
Валерий перевернулся на спину и поглядел в бездонное, усеянное мерцающими звёздочками небо, луна толстуха ярким фонарём озарила местность, прямо полдень. Прошептал: «Рано мне к вам».
Утром Дмитрий заявил:
– Я приехал в эту долбаную страну не умирать! Я приехал учить воевать! Пусть создадут необходимые для этого условия. Еды – нет. Вода? Да её такую даже шакалы не пьют! Командир, я хочу домой!
В его словах была правда. Но что мог поделать Половцев?
В полдень воду привезли. Тёплую, но чистую.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

На девятый день встали в строй два последних танка. Начались усиленные занятия по практическому вождению и подготовке к стрельбе.
Половцев глянул на уставшего капитана:
–  Селеши, на высоте двух метров гор-близнецов надо нарисовать желательно белой краской круг диаметром три метра.
Эфиоп от удивления широко раскрыл глаза.
– Будем из пушек стрелять по горе, для пулемёта приготовь пустые бочки из-под топлива, частично наполнив их песком.
– Ест, сер, понял, – капитан кивнул головой.
Через день появился начальник штаба и загадочно улыбнулся:
– Сер, прошу посмотреть.
По довольному лицу было понятно, что опальный танкист хочет удивить, согласился:
– Да, капитан. Когда выезжаем?
– После завтрака.
Ехали молча. Половцев, трясясь в автомобиле, изредка поглядывал на довольное лицо эфиопа. По приезду на место Валерий был приятно удивлён: на нужной высоте белой краской был нарисован почти правильный круг, обозначены границы ведения огня и рубежи:  исходный, открытия и прекращения огня. Для пулемётов выставлены цели – бочки с песком.
Половцев пожал руку капитану, оценив его труд:
– Вери гут!
У эфиопа, как показалось Валерию, заблестели глаза.
Наконец всё было готово к стрельбе. Пригласили командующего. Один за другим экипажи поражали из пушки условные танки противника, полупустые бочки с песком – из пулемётов, лишь один снаряд улетел через гору. Командующий поздравил всех с успешным окончанием обучения и объявил танкистам, что они приняты в состав мотопехотной бригады. Командиром полубатальона назначил капитана Селеши. Расставались очень тепло. Капитан при расставании прослезился.
В отель ехали вместе с командующим. Валерий, слушая полковника, думал, а ведь и правда, за всё время восстановления батальона только несколько раз попали под обстрел артиллерией и однажды отразили нападение разведывательно-диверсионной группы противника. О питании и условиях отдыха не хотелось думать. Всё осталось позади. Однако память продолжала анализировать: мы походили на трактористов в течение нескольких дней пахавших целину и попутно ремонтировавших технику.   Промасленная, пропитанная потом и изорванная местами одежда, сбитые, израненные о детали танков руки, добрый налёт грязи и пота на теле позади. Вспомнил как глядя друг на друга, шутили: «Теперь и мы эфиопы!», тёмные от загара и грязи лица и руки, лишь белые зубы и живой блеск в голубых глазах отличали их, от аборигенов.
По возвращении в Дыре-Даву с наслаждением приняли душ. Хорошее настроение не испортило даже то, что пришлось вновь облачиться в грязное обмундирование.
Спустились вниз и сели за свой столик в ресторане. После возвращения в номер, увидели на столе бутылку коньяка «Наполеон», бананы, ананасы, апельсины, мандарины. Потягивая коньяк, ещё долго рассуждали о жизни. Закончили вечер большой стиркой обмундирования.

Солнце ярким зайчиком скользнуло по стенам, уперлось в лицо Валерия. Ощутив тёплое нежное прикосновение, подумал, рука жены. Сладкий сон держал, не выпускал, но мысль что пора вставать ввинчивалась в мозг, борясь с желанием ещё хоть минуточку понежится…
– Дима, подъём, уже полдень.
– Ну, зачем? – пробубнил Рыков,  – зачем? Такой сон!..
– Что счастливый эфиопский…
– Какой эфиопский, дома я был, с женой в постели.
– Понятно. Завтра досмотришь.
Привели себя в порядок, спустились в ресторан, позавтракали. На выходе из отеля встретил порученец командующего:
– Сер, будем смотреть город, прошу, – и показал на голубой с открытым верхом Лендровер.
Первым местом маршрута стал аэропорт. Небольшое одноэтажное здание с надстройкой и диспетчерским пунктом управления полётами сверкало белизной. Следуя с военспецами к низенькому, местами разрушенному заборчику, ограждающему территорию, капитан объяснил:
– В Дире-Даву  прилетает в основном гражданская авиация, управляемая нашими лётчиками и советскими товарищами. 
Внимание Половцева привлёк стоявший неподалеку самолёт с коротким фюзеляжем и двумя килями. Раньше такой он видел только в кино. Поинтересовался:
–  Что за тип самолёта?
Ответ оказался неожиданным:
– Это американская машина, созданная русским инженером Сикорским.
Валерий, рассматривая воздушное судно, заметил, что кроме двух винтовых двигателей на нём вдоль фюзеляжа расположены два реактивных. Из куцего фюзеляжа самолёта выгружали ящики. Рядом, ожидая вылета, лежали на носилках и просто на асфальте раненые.
Внезапно неподалеку от здания аэропорта поднялся фонтан земли, донёсся звук взрыва. Следующий расцвёл тюльпаном из асфальта и земли немного дальше, на взлётно-посадочной полосе, однако разгрузка самолёта продолжилась, одновременно начали загружать раненых.
Заработали винтовые двигатели. Люди, бросились прочь от самолёта. Самолёт, сверкнув огнём из сопел реактивных двигателей, дёрнулся и стремительно побежал по взлётно-посадочной полосе. Военспецов обдало жаром и сильно толкнуло в грудь. Вскоре рёв двигателей заглушил все внешние шумы, а самолёт, резко приподняв к небу нос, оторвался от земли, постепенно превращаясь в маленькую точку.
Валерий стоял, не в силах оторвать взгляд от происходящего, но слова капитана вернули его к действительности:
– Нам пора! 
Лендровер, медленно плыл по улицам, а капитан, с упоением  повествовал его достопримечательностях. В пути следования увидели красивую, инкрустированную в голубой цвет огромную мечеть с высокими минаретами, несколько огромных зданий отелей и ресторанов.
Остановились. Капитан, спрыгнув с авто, пригласил:
– Сер, восточный рынок. Пойдём посмотреть и купить.
  На лотках-витринах сказочное изобилие: разные овощи и фрукты, разноцветная бижутерия, изделия из золота, меди, камней. Местами лежали, и высели разного окраса и формы маски. Яркими красками пестрели дуканы всевозможными тканями. В глазах рябило. Денег – эфиопских быр – у военспецов не было, поэтому смотрели на эту красоту и проходили мимо. Валерий купил стакан жареных земляных орехов – арахиса. Когда в карманах пусто, интерес к изобилию и красоте быстро угасает. Половцев, посмотрев на хмурое лицо Дмитрия, понял: хватит, пора.
– Сер, едем на  командный пункт.
Уже вечерело, когда подъехали к КП.
Командующий за чашкой кофе посетовал на то, что противник обстреливает аэропорт и взлётно-посадочную полосу. Передал распоряжение командующего фронтом:
– Вас ждут в Хараре. Под Джиджигой танковый батальон понёс большие потери, необходима помощь советских товарищей.
Утром в сопровождении автобуса с охраной выехали в Харар.
Во второй половине дня были в отеле. Позвонили землякам-врачам и получили приглашение в гости. Подъехал Николай – хирург из Белоруссии, и военспецы поехали к друзьям на виллу.
Встреча была тёплой и радостной. Друзья постарались, по-русски накрыли стол, главным на столе был самогон, изделие врачей. За разговорами время пролетело быстро, и не заметили, что наступили сумерки, а с ними и комендантский час. Земляки предложили заночевать. Ночь продолжилась, душевными разговорами. 


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мулату встретил Валерия с мрачным лицом. Глаза тупо - смотрели на стол, словно ища там защиты.
– Гут дей, – буркнул он, затем повысил голос, – Тылик чыгыр! Под Джиджигой предприняли наступление. Оно было неудачным. Танковый батальон понёс большие потери. Если товарищи готовы, то надо вылететь под Джиджигу. Вертолёт ждёт.
– Понял, сер.
Вскоре маленький Алуэт нёс Половцева и Дмитрия под Джиджигу. Перелёт прошёл благополучно. На вертолётной площадке встретил заместитель командира батальона по технической части. Опустив глаза вниз, сказал: 
– Батальона больше нет.
Половцев спросил:
– Где командир?
– Полковник жив и находится на КП. Начальник штаба – на вертолётной площадке. Его эвакуируют в военный госпиталь Харара.
– Где Шемелис?! –  крикнул Половцев.
Капитан не ответив, повернулся и пошёл прочь. Валерий за ним. Остановились около лежащих и стонущих раненых. Половцев глазами искал Шемелиса и в мужчине с посечённым осколками вспухшим лицом  узнал приятеля. Подошёл, присел, спросил:
– Как ты?
Из-под бинтов, из щёлок которые были вместо глаз, выкатились две крупные слезы. Шемелис с трудом произнёс:
– Сер Ва-ле-рий…
На смеси английского, русского и амхарского языков он говорил и говорил, обвиняя командующего в том, что направил танки в наступление без разведки, поддержки артиллерией и  пехотой, в результате батальон был почти уничтожен.
 Валерий, сглатывая спазмы, успокаивал друга:
– Не переживай! Твоей вины в этом нет. Сейчас главная задача для тебя – выздороветь, а врагам отомстят твои друзья. И мы.
Капитан немного успокоился, но из глаз-щёлок по-прежнему катились слёзы горечи, слёзы обиды.
– Меби, сер.
– Держись. Выздоравливай. Мы ещё повоюем, – Валерий положил свою ладонь на окровавленную ладонь друга.


ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Лендровер трясло на ухабах, пыль лезла в глаза и нос, сверху беспощадно пекло солнце. Половцева било о борт, но ни боль, ни пыль, тревожили его, он молчал, только движущиеся скулы выдавали настроение. Валерий готов был разорвать на части командующего. Вспомнил, как предложил в своё время развить успех наступления, но генерал хвастливо ответил: «У нас есть хороший план взятия Джиджиги».
– Сволочи, – сквозь зубы процедил военспец.
Дмитрий, поддержал его:
– Все они сволочи…
– Я не об этом.
– А-а.
Автомобиль резко затормозил. Их накрыло облако пыли. Валерий прикрыл глаза, когда раскрыл, то подумал: - лучше бы не открывал. Увиденное ошеломило. Танки группами и в одиночку, с безвольно опущенными пушками, распущенными гусеничными лентами, оторванными катками, представляли печальное зрелище, похожее на свалку металлолома.
Осматривая танковое кладбище, Половцев установил, что основная масса машин были поражены кумулятивными снарядами. Подумал: «Нашими советскими ПТУРами. Значить, наши миниракетки хорошо работают, да и мины, он как развернуло передок у танка».
Практически все танки внутри были забрызганы засохшей кровью, зияли отверстия в башнях и корпусах танков, оборваны силовые провода стабилизаторов пушки, разбиты радиостанции и переговорные устройства. На одном танке ударом 130-миллиметрового бетонобойного снаряда был сорван командирский люк, на другом кумулятивная струя пробила броню в районе педали подачи топлива, убит механик-водитель. Много пробоин в броне у баков-стеллажей. Танки стояли без опорных катков и гусеничных лент.
Почти все танки имели повреждения, один обгорел и стоял, покрытый ржавой окалиной, жалостливо опустив пушку.
Утром очередного дня появился командующий. Он вышел из автомобиля и, разведя руки в стороны, не поздоровавшись, сказал:
– М-да… плохо получилось. Какие есть суждения по поводу восстановления батальона?
Половцев сухо ответил:
– Из сорока пяти танков подлежат восстановлению более двух третей. Во-первых, надо отмыть танки внутри от крови и человеческих останков. Во-вторых,  требуется более двухсот солдат, чтобы выучить их на танкистов и ремонтников.
Генерал кивнул головой, залез в авто и только седая клубящаяся пыль в очередной раз подтвердила его уважение к танкистам.               
Появился с перебинтованной головой командир батальона, часто поправляя очки, повторил рассказ Шемелиса. Посетовал на плохое самочувствие из-за контузии. Добавил:
–  Сер, я нахожусь на лечении.
– Я считаю, полковник, что с этого момента вам необходимо находится в батальоне.
Эфиоп кивнул головой:
– Ест, сер.
Вникая в обстановку, Валерий заметил что офицеры и солдаты  безразличны к происходящему, если раньше они оживлённо переговаривались, то сейчас угрюмо молчали. У них произошёл психологический надлом, в глазах появились страх. На первых порах Половцеву казалось, что возродить из этих людей боеспособную единицу – дело невозможное, но, к счастью, он ошибся.
На следующий день утром прибыло сто солдат из народного ополчения для оказания помощи в обслуживании танков. Получив задачу отмыть танки изнутри от засохшей крови и человеческих останков, заделать колышками отверстия, пробитые кумулятивной струёй, закрасить пробоины снаружи и внутри, они дружно приступили к работе.
Пополудни пришло около трёхсот солдат и сержантов из пехоты, которых предстояло выучить на танкистов. Половцев порекомендовал комбату формировать экипажи, включая в них, тех, кто остался в живых, проверенных боем.
Валерий и Дмитрий вместе с ремонтниками начали восстанавливать танки.
Командир батальона с оставшимися в живых офицерами приступили к обучению сформированных экипажей.
Работа по восстановлению машин шла медленно, но спустя три дня пять исправных машин были готовы для учебного процесса.  Обученных ремонтников было мало, приходилось натаскивать людей в процессе ремонта и обслуживания танков. Запасные части демонтировали из машин, не подлежащих восстановлению. Выполнялась двойная, и даже тройная работа: при демонтаже некоторые агрегаты выходили из строя, в большинстве случаев – по вине слабо обученных ремонтников. Ремонтные мастерские или машины технического обслуживания отсутствовали, поэтому при подъёме и перестановке тяжёлых агрегатов приходилось использовать танковые пушки и живую силу. Всё это происходило под аккомпанемент разрывов снарядов и свист осколков на жаре в 40 – 45 градусов. 
Клубившаяся пылища выдавала колону автомобилей командующего. Комбат разволновался:
– Сер, генерал...
– Так встречайте полковник, – спокойно ответил Валерий.
Когда пыль растворилась, из Лендровера вылез генерал и направился к Половцеву.
Валерий спрыгнул с танка.
Командующий, протянув руку:
– Сер, благодарю вас и вашего помощника за помощь эфиопским вооружённым силам. Расскажите, пожалуйста, о ходе работ.
Половцев пожал протянутую руку и обстоятельно доложил, как идёт подготовка танков и экипажей. Закончил: «Необходимо время и батальон будет боеготовым».
– Сер, есть проблема, – сказал командующий, – американский танк застрял в болоте, необходимо вытащить.
В это время двигатель одного танка заурчал, и машина, резко рванув с места, укатила в направлении застрявшего «американца». Командующий запрыгнул в своё авто и  умчался вслед за танком.
Половцев вопросительно посмотрел на комбата.
– Сер, заместитель по технической части уехал помочь застрявшему танку.
– Надо взять ещё один! – выкрикнул военспец и сам залез в танк.
Подъезжая, Валерий увидел, как маленькая по отношению к американскому М-60 пятидесятипятка, сделав крутой вираж, остановилась перед застрявшим.  Половцев не был уверен, что 36-тонная пятидесятипятка сможет одна вытянуть из болота 46-тонного мерина. Советский танк напрягся и американец послушно заскользил за ним. Валерий наблюдая буксировку, констатировал:
– Советские танки для войны, американские для устрашения.
Комбат поддержал:
– Ест, сер.


ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Обстрелы со стороны противника вынуждали бросать работу и укрываться в танках, но со временем состояние страха притупилось и военспецы прятались под броню, когда снаряды взрывались поблизости.
Дмитрий, как всегда, хандрил, жаловался на недосыпание, плохое питание и тёплую воду.
Ночевали в вырытом когда-то укрытии, теперь это был командный пункт танкового батальона. Еды – вареного риса с фасолью, кислых блинов, кофе, а также сигарет «Мальборо» и «Винстон» было в достатке. Жажду утоляли компотом из айвы. Когда пресная вода закончилась, пили дождевую. Закончилась мука, стали выдавать сухари из отрубей. На упаковке Дмитрий прочитал: «Произведено в Польше». Возмутился:
– Вот сволочи, сухари для скота, а они присылают для людей!

Работа по восстановлению шла своим чередом. Отремонтированные танки становились в ряд боеготовных, передавались для учебного процесса.
Половцев, привыкший к взрывами снарядов в глубине обороны, не услышал, как рвануло рядом. Огненный смерч и визг осколков накрыли площадку. Резкий удар горячего воздуха опрокинул Валерия на броню. Тупая боль в плече, по лицу потекло что-то тёплое. Попробовал встать, потянуло в сторону, и он повторно оказался на броне. Не помня, сколько пролежал, поднялся, сел, провёл ладонью по правой стороне лица.
Появился Дмитрий:
– Афанасьевич, что с тобой? Голова…
– Всё нормально. Принеси мой чемоданчик.
Из нарукавного кармашка извлёк коробочку с одноразовыми шприцами обезболивающего препарата, вынул шприц, освободил иглу и через штанину содержимое ввёл в ногу.
– На, – протянул чемоданчик Рыков, – о, так тебя...
– Дима, что там?..
– Широкое рассечение, – инструктор аккуратно промокнул бинтом рану, –  рана глубокая, кость видна. Что делать?
– Протри мне одеколоном лицо, – Половцев, сжав зубы, закрыл глаза.
Меняя марлевые тампоны, Дмитрий пытался убрать кровь, но она, продолжала сочиться, прижал марлевый тампон.
На площадке крики, стоны, команды, суета.
Лицо Валерия покрылось испариной. Он шевельнул правой рукой и почувствовал тупую боль в плече. Откинулся на броню башни.
– Расстёгивай спецовку. Где? – Дмитрий осмотрел плечо, – тут пятно и кровь. – Легонько надавил: – Больно?
– Немного. Протри одеколоном. Всё нормально, – ответил Валерий, хотя испытывал тупую боль в плече и шум, дикий шум в голове, словно вдруг оказался в самолёте на десятикилометровой высоте.
– Лоб штопать надо, вся кровь вытечет, – рассуждал Дмитрий.
– Засохнет. Что на площадке?
– Человек пять насмерть, с десяток раненых и контуженых. Ты ещё хорошо отделался. Я видел, как тут рвануло. Думал конец...
– Я Кречет, а эти птицы очень живучие  – улыбнулся военспец, – ещё батальон до ума...
– Какой батальон? Домой! – не выдержал Дмитрий.
Подошёл командир батальона и, увидев, что Половцев ранен, крикнул:
– Доктор!
Повернулся к Валерию:
– Сер, вам необходимо в госпиталь.
– Нормально. Продолжаем работать, – ответил тот, стирая кровь, ползущую с брови на глаз.
Подбежал врач. Глядя на Половцева, стал комбату быстро лепетать на амхарском языке.
– Сер Валерий, доктор уверяет, вам надо срочно в госпиталь…
– Пусть лечит здесь.
– Необходимо зашить рану…
– Пусть шьёт. Я выдержу.
Врач долго копался в ране, затем вытер мокрое от пота и крови лицо военспеца, потом своё:
– Всё!..
Какое-то время Валерий лежал безмолвно, словно уснул, только прерывистое дыхание говорило, что он жив.
– Раша водка, коньяк есть?! – крикнул Дмитрий, глядя на комбата.
– Да, сер, – и тот, повернувшись к ординарцу, отдал команду. Через несколько минут, он протянул бутылку «Анисовой»: – Пожалуйста, сер. Апельсин? Банан?
Рыков, отвинтил пробку, приложил горлышко к губам Валерия:
– Пей!
Половцев пригубил, но водка не шла в глотку.
– Афанасьевич нужно, ты слышишь?
Отпив грамм сто, бинтом протёр лицо и откинулся на башню.   
– Теперь можно и мне, – Рыков глотнул: – Фу! Воняет противно и совсем не крепкая…
 
Работа по ремонту и обучению продолжилась. Через несколько дней Валерию стало хуже. Рана около виска вспухла. Боль была невыносимой. Обратился к врачу. Рану вскрыли.
Валерий, сжав зубы, терпел, но когда доктор запустил под кожу  обмотанный марлей пинцет и стал его вращать, от боли провалился в беспамятство. Резкий запах нашатыря вернул к действительности. Операция продлилась несколько минут, но они ему показались вечностью. 
Врач перекисью водорода помыл рану, впрыснул в неё какую-то жидкость, Половцев застонал, но медик продолжил своё дело, туго бинтуя голову.
Дмитрий, пошутил:
– Теперь ты, Афанасьевич, как Щорс из одноименного фильма: «…голова завязана, кровь с лица течёт, то под красным знаменем командир идёт…».
Артобстрелы стали редкими. Снаряды, ударяясь о землю, причиняли незначительный ущерб. Однажды несколько снарядов с грохотом воткнулись в грунт недалеко от места, где восстанавливали танки.
Половцева втянув голову в плечи замер, однако снаряды не взорвались, решил посмотреть – почему? С расстояния 5-7 метров рассмотрел несколько серых больших предметов лежащих в разных позах: - два серых толстяка выглядывали более чем наполовину из земли, один лежал на боку. Присмотрелся - 130-мм. Подумал, - 122-миллиметровые закончились, остались лишь 130-миллиметровые и то бетонобойные, заключил, группировка войск противника под Джиджигой испытывает затруднения в снабжении боеприпасами.
Шли дни. Рана начала подсыхать, боль в плече утихла. Повязку с головы сняли, только остался красный шрам.
Между тем батальон стал  боеготовым.
Прибыл командующий. Подошёл к Валерию:
– Сер, благодарю вас и вашего подчинённого.
– Сер, генерал. По моим наблюдениям, противник испытывает затруднения по боеприпасам. Танковый батальон готов к бою. Солдаты отдохнули. Думаю целесообразно, при поддержке с воздуха начать штурм Джиджиги.
На суровом лице эфиопа появилось подобие улыбки. Он кивнул головой и уже на ходу проронил:
– Мэби.
Как понял Половцев, это означало согласие.


ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Спустя несколько дней Валерий с замиранием сердца наблюдал, как в направлении Джиджиги группами и в одиночку, сверкая серебром плоскостей, проносились МИГи (19-е  и 21 -е), а потом оттуда доносились, приглушённые расстоянием, взрывы. Подумал, началась подготовка к наступлению.  Но приказа не было.
Время словно спрессовалось. Тянущиеся дни под аккомпанемент взрывов, короткие ночи с перестрелками на каменном холодном неровном полу в обнимку с автоматом изматывали. Зуд в ране не проходил, появилось покраснение. Дмитрий однажды вспылил:
– Ты точно хочешь коньки отбросить! Надо в госпиталь.
Но Половцев терпел боль, надеясь, что его крестьянское здоровье всё переборет.

Комбат приехал от командующего и радостно улыбаясь, сообщил:
– Генерал сказал, что всё очень хорошо.
Половцев в ответ:
– Что сомалийцы сдаются?
– Нет сер, Сомалийцы нас боятся.
– Проедем, посмотрим, как там наши танкисты?
– Да, сер.
Лендровер, маневрируя среди полуразрушенных москитников и воронок, двигался в сторону переднего края обороны. Половцев заметив позади шлейф пыли, поёжился, подумав: это хороший ориентир для артиллерии. Танки, стояли без маскировки, пушки смотрели в направлении противника, экипажи отдыхали рядом в тенёчке. Потерь нет и, слава Богу… ¬ – подумал Половцев.
В один из дней комбат приехал мрачный. Хмуро глянул на Валерия:
– Сер, плохо. Генерал просит вас прибыть на командный пункт.
Командующий стоял у бронетранспортёра, разговаривая с кем-то по радио. Увидев подходящих к нему комбата и Половцева, передал трубку связисту, сделал шаг навстречу:
– Добрый день, сер,  – протянул руку Валерию, – проблем! Сомалийцы по радио говорят на непонятном нам языке о каких-то - «утюгах », «коробочках », «огурцах », «семечках », «двухсотых », «трёхсотых ». Что это значит, не знаем? и протянул коряво исписанный листик.
Валерий разобрав каракули, улыбнулся:  – Ну и хитрюги сомалийцы.
Генерал напрягся: почему русский смеётся?
Валерий стал объяснять значения русских военных терминов:
– Сер, в район Джиджиги прибыл мотострелковый батальон на боевых машинах пехоты и танковая рота, автомобили с боеприпасами для артиллерии и стрелкового оружия. Указан район их сосредоточения.
У командующего расширились зрачки, а смуглое лицо приобрело шоколадный цвет.
Половцев продолжил:
– У нас в таких случаях наносят превентивный артиллерийский удар. Есть точные координаты места расположения противника, реактивная и ствольная артиллерия.
– Да. Это возможно, – согласился генерал, – но мы не практикуем ночные обстрелы.
Ночью Валерию снилось, как они с Федей Поливановым обговаривают план захвата Джиджиги…
Грохот залпов дивизионов боевых машин БМ-21 и 122-миллиметровых гаубиц прервал сон Половцева. Схватив автомат, выскочил наверх, и увидел, как огненные смерчи уходят в небо, а где-то далеко бушует пламя и стонет земля.
Подошёл Дмитрий, потягиваясь прогундосил:
– Во салют устроили! Не могли дождаться утра, поспать не дали.
Утром командующий показал донесение, в котором сообщалось на русском языке: все «коробочки», и шесть «утюгов» выведены из строя, «огурцы» и «семечки» сгорели вместе с автомобилями. Сто десять «двухсотых», около пятисот - «трёхсотых».
Валерий расшифровал записи:
– Прибывшие подразделения усиления разгромлены, автомобили с загруженными на них боеприпасами уничтожены. Более ста человек – убито, около пятисот – раненых.
– Очень хорошо! – обрадовался генерал, – будем докладывать в Харар и Аддис-Абебу. – Вас сер, командующий фронтом срочно требует прибыть в Харар. На площадке ждёт вертолёт.
Простившись с танкистами, военспецы вылетели в штаб фронта.

Харар встретил тишиной. На вертолётной площадке стоял громадный транспортный вертолёт МИ-6 , два транспортно-боевых МИ-8ВТ  без опознавательных знаков. Валерий обратил внимание на рослых бледнолицых людей, вооружённых до зубов в неизвестной ему форме, стоящих у вертолётов. Обрадовался: - «Свои! Наши! Русские! И направился в их сторону, но был остановлен окриком на английском одного из них:
– Stop! Stand back!
Рыков остудил его патриотический порыв:
– Пошли к машине, пока не застрелил.
До отеля ехали молча. При входе военспецов остановила охрана командующего фронтом, потребовали сдать оружие. Пояснили: из Аддис-Абебы прибыл большой советский генерал, он ожидает их в ресторане.
В фойе встретили Георга.
Военспецы переступили порог ресторана. В левом дальнем углу зала Половцев увидел Т-образно установленные столы, покрытые скатертями вишнёвого цвета за которыми сидели несколько человек в военном. Валерий обратил внимание на крупного человека одетого в неизвестную ему форму без опознавательных знаков. У него было выразительное избитое оспой лицо и выдающийся нос, на котором держались прямо-таки огромные со светонепроницаемыми фильтрами очки. Поняв, что это и есть «большой советский генерал», Валерий подошёл и, приняв строевую стойку, представился:      
– Капитан Половцев с группой советских военных специалистов.
Человек, к которому обратился, пророкотал:
– Генерал Петров. Садитесь, докладывайте.
Не перебивая военспеца, генерал слушал исповедь военного проведшего более трёх месяцев среди эфиопов на Восточном фронте. Когда Половцев закончил, Петров спросил:
– Как ведёт себя руководство фронтом, какой моральный дух войск?
Половцев рассказал обо всём, что знал и как понимал.
В это время все услышали, как недалеко от ресторана, разорвались снаряды, подняв в воздух несколько кувыркающихся кактусов, пальм, прикрыв пространство за окном тёмным покрывалом.
Представитель эфиопских Вооружённых сил прокомментировал:
– Это двеститрёх миллиметровая гаубичная батарея, подаренная американцами, ведёт огонь по противнику.
Глухо ухнуло в другой стороне от ресторана. Задрожали окна.
Эфиоп несколько смутился, но всё же с дрожью в голосе продолжил:
 – Сер, это стреляет стопятдесяти миллиметровая американская...
Генерал, недослушав его, спросил у Половцева:
– Они постоянно врут?
– Неправда говорится, когда она выгодна.
Петров, глядя на оседающую пыль после очередного взрыва снаряда рядом с отелем, от злости густо покраснел, дёрнулась челюсть. Валерию показалось, что генерал сейчас схватит своими мощными руками совравшего эфиопа и задушит.
В это время к нему быстрыми шагами подошёл одетый в запылённую военную форму человек крепкого телосложения, нагнувшись, стал что-то говорить. Это же Прокопенко: – удивился Половцев.
А вскоре к ним подошёл и запыхавшийся Мулату.
Генерал, дослушав доклад, поднялся и пророкотал:
– Товарищи, представляю вам советника командующего Восточным фронтом полковника Прокопенко Георгия Кирилловича. Остальных он представит сам. Я вылетаю в Аддис-Абебу. Желаю всем удачи!
 
Увы, больше Половцеву не удалось встретиться с легендарным генералом Петровым, – в то время первым заместителем командующего сухопутными войсками ВС СССР, а в последующем первым заместителем Министра обороны СССР. Генерал с группой офицеров разрабатывал планы боевых действий по разгрому вторгшейся группировки сомалийских войск. Петров координировал действия кубинских, йеменских и эфиопских войск, часто вылетая на места проведения боевых действий.
Спустя полгода, Валерий встретится с референт-переводчиком аппарата Главного военного советника, бывшим его переводчиком, уже майором Лунёвым Владимиром Михайловичем, который поведает интересную историю, случившуюся с Петровым.
Это произошло во время проведения очередной боевой операции. После приземления в одном из районов, генерал отдал распоряжение командиру кубинской мотострелковой бригады – наступать. Задача ставилась сроком на день. Это возмутило командующего кубинской группировкой войск в Эфиопии генерал-лейтенанта Очоа , он воспринял распоряжение как недоверие к руководителю аппарата командования кубинским экспедиционным корпусом. Своё возмущение он выразил на испанском языке :
– Господин генерал, кубинские войска подчиняются мне. Они будут выполнять только мои приказы!
Дослушав двойной перевод, с испанского на английский и с английского на русский, Петров, не глядя в сторону кубинца, произнёс:
– Сегодня я буду докладывать Верховному Главнокомандующему ВС СССР маршалу Брежневу. А завтра вы, господин генерал, будете отозваны и осуждены революционным судом Кубы.
Очоа принял строевую стойку и на чистом русском языке прокричал:
– Товарищ Маршал Советского Союза, любой ваш приказ для кубинских войск – закон!
Кубинцы приказ выполнили и впредь встречали генерала с уважением, возможно со страхом.

Половцев, вместе с прибывшими офицерами проводили генерала до ожидавшей группы автомобилей. Петров пожал всем руки, отвёл в сторону полковника Прокопенко и что-то сказал. Советник командующего фронтом ответил, – есть!
Вскоре тяжёлый транспортный вертолёт, в сопровождении двух транспортно-боевых вертолётов набрал высоту и улетел в направлении Аддис-Абебы.
Когда вертолёты скрылись из виду, полковник, обратился к Валерию:
– Что дальше, Кречет?
Половцев:
– Думаю, надо вернуться в ресторан…
– Толковое предложение.  Приглашай! – улыбнулся Прокопенко. 


ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

В ресторане накрыт шикарный шведский стол: чёрная и красная икра, жареные бифштексы и цыплята, картофель фри, всевозможные холодные закуски и салаты. Вдоль стола стояли официанты, готовые в любой момент налить на выбор гостя французский коньяк или русскую водку.
Прокопенко пошутил:
– Половцев, вас всегда так кормят?
– Конечно, –  в тон старшему начальнику ответил военспец.
– Ну, за что поднимем бокалы? – спросил полковник.
– За благополучное возвращение на Родину.
– Согласен: Добрый тост!
Во время обеда Прокопенко представил прибывших с ним – советника начальника штаба Восточного фронта  полковника Валентина Ивановича Кочеткова, советника заместителя по технической части полковника Евгения Михайловича Славина, а также специалиста по восстановлению танков  майора Василия Рачка и своего переводчика.
После трапезы советник начальника штаба фронта обратился к Половцеву:
– Хватит жировать, забирайте свои вещи из отеля, переселяемся в подготовленную для нашего проживания виллу.
– Товарищ полковник, а писем вы не привезли? – спросил Георг Дэнис.
Он перед спецкомандировкой в Эфиопию женился, и очень ждал весточки от любимой.
– Не до писем было! – резко ответил Кочетков и  добавил, – да и сейчас не до разговоров.
Лицо переводчика стало багроветь, запульсировала синяя жилка на виске, кулаки сжались до белизны. Половцев подошёл к нему:
– Георг, прилетели наши, значить, теперь будет беспрерывная связь с Аддисой. Почту тоже жду.
Дэнис, сквозь зубы процедил:
– Уже три месяца без писем… Больно…

После обеда, военспецы, забрав личные вещи и оружие, поехали на новое место жительства.
Лендровер свернув из асфальтированной дороги, вильнув под арку, оказались в экзотической роще, платаны сменялись эвкалиптами, за ними сплетение бамбука, в стороне лимонные деревья, отсвечивали жёлтыми солнечными зайчиками и роскошные кактуса в огромных алых цветах. У небольшого ободранного кирпичного двухэтажного задания автомобиль остановился. У входа стояли вооружённые автоматами Калашникова эфиопы.
– Приехали. Выгружаемся, – скомандовал Кочетков.
Вилла стояла в глубине большого парка, фасадом выходила к дороге, а тыльной стороной к стадиону, расположенному в низине, метрах в двухстах от неё. Первый этаж занимал взвод охраны, второй предназначался для советнического коллектива.
Прокопенко и Кочетков выбрали комнаты, рассчитанные на одного человека. В такие же должны были заселиться и другие военспецы. Однако Половцев пригласил в свою комнату Георга Дэниса, посчитав, что вдвоём интереснее проводить время. Рачок переселился к Евгению Михайловичу, прибывший переводчик – к Дмитрию.
Вечером Половцева пригласил в свою комнату Прокопенко. Валерий не успел закрыть за собой дверь, как последовало распоряжение: 
– Садись и детально рассказывай всё, что знаешь о положении дел: в Хараре, под Джиджигой, о Мулату и о представителе ВВАС.
Разговор затянулся до глубокой ночи. Пили кофе с Московской сухокопчённой колбасой, которую привёз полковник. Из окна сверкнул солнечный зайчик, Прокопенко, глядя в окно, прокомментировал:
– Вот и утро. Нет, новый день. Что он нам принесёт? Иди, полежи, в девять выезжаем.

Яркий луч солнца  пекущим жалом уткнулся Половцеву в лицо. Военспец вскочил с постели. 
– Что случилось? – заморгал сонными глазами Георг.
– Пора, – потягиваясь, ответил Валерий, – смотри, – подошёл к окну, – какая красота! Эвкалипты, платаны, кактусы, кустарники.
– Афанасьевич, гляди: кажется вон с того холма на нас кто-то смотрит…
– Откуда? – сделал шаг в сторону от окна, Половцев, – а-а, это просто густой кустарник. Иди, промой глаза, – пошутил военспец, но присмотревшись внимательней, заметил на уровне окна высокий холм. Там может таиться неприятель. Нужно установить пулемёт и реже вечером шастать в свете, а лучше прикрыть нижние стёкла: они как лупа для стрелка. 
Вечером, Валерий привёз плотный лист бумаги серого цвета, и закрыл нижние стёкла рамы, стол пододвинул к окну, на нём установил пулемёт, рядом положил три снаряжённых диска и четыре эфки.
В комнату заглянул Прокопенко:
– О! Вы тут линию обороны организовали. Похвально. 
– Георгий Кириллович, посмотрите в окно.
– Ну и…
– Обратите внимание на кустарник через дорогу: Сто - сто двадцать метров и на уровне окна – хорошее место для стрелка.
– Скажу Валентину, пусть и у нас прикроет стёкла. Нужно всех предупредить.
В тот же вечер, вся бумага, привезённая Половцевым из рембазы, была расклеена по окнам комнат, где проживали военспецы.
На завтрак советников и специалистов на Лендровере под охраной двух виллисов долго везли по городу. Валерий в окна наблюдал, как мелькают дома кирпичные и глинобитные, мимо проносятся автомашины разных марок и состояния, бредут безразличные ко всему эфиопы, алеют вдоль дороги кактусы. Колона ушла с широкой дороги влево и, пробежав вверх метров двести, замерла перед красивым зданием из стекла и бетона. На широкой многоступенчатой лестнице их встретил улыбающийся подполковник:
– Господа, добрый день, проходите, – протянул руку в сторону широко открытой двери.
В глубине фойе стоял накрытый длинный стол. Слева за столом сидела группа эфиопских офицеров, о чём-то беседующих.
Подполковник уведомил:
– Это пилоты вертолётов. Меню у вас на столе. Заказывайте…
Появились два молодых, одетых в чёрные брюки и белые приталенные пиджаки эфиопа. Замерли в торце стола.
Прокопенко, взглянув на своего переводчика, листающего меню, пошутил:
– Федя, огласи список!
– Тут омлет, бифштекс, шашлык…
– Так, всем по омлету и чашке кофе! – распорядился Прокопенко.
– Я бы шашлычок… – начал Кочетков.
Половцев покосился на Кочеткова, – может икорку красную…
Переводчик перешёл на английский, – всем  омлет и кофе!
Подполковник встретивший их сидел в стороне, когда заканчивался завтрак, подошёл:
– Сер, необходимо заказать обед и ужин, – обратился к Прокопенко. – Можно виски, коньяк.
На обед заказали: - суп, картошку фри, шашлыки, овощной салат и кофе. 
На ужин - салат, бифштекс и кофе.
На третий день посещения, после обеда Половцев и Георгий поднялись на второй этаж. Там были залы для отдыха, столы для бильярда, кафе-бар, а поднявшись на крышу, удивились: в шезлонгах покачивались холёные мужчины и женщины в купальных костюмах, как будто не было войны.
Иногда, в свободное время Половцев с Георгом гоняли карамболь или с высоты крыши второго этажа  рассматривали красоты утопающего в зелени города.

Ремонт техники шёл своим чередом. Им руководил советник заместителя командующего по технической части полковник Славин.
Славин, Рачок, Половцев, Рыков и переводчик Дэнис, днями пропадали на ремплощадке. Отремонтированные  танки и бронетранспортёры уходили на боевые позиции.


ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЁРТАЯ

Вечером, Прокопенко, остановил Валерия:
 – Половцев, под Кембольчей две неисправные тридцатьчетвёрки.
– Понял, утром выезжаем.
– Ты, это… Особо не рискуй.
Ещё солнце не успело согнать росу с кустарников, а тени вытянулись в струнку, как Лендровер с военспецами и Виллис с охраной пылили в направлении Кембольчи. Встретил эфиоп, старший  лейтенант, который назвал Валерия во время первой встречи «фазер».
– Сер, добрый день! Проблем… – И рассказал, что случилось с танками.
Старший лейтенант уже командовал сводной танковой ротой в составе четырёх танков Т-34-85 и двух американцев М-48.
Во время ремонта танков, Валерий заметил стоящий в стороне голубого пятнистого цвета автомобиль ГАЗ-69 советского производства. На это обратил внимание старлей:
– Сер, машина неисправная, сомали бросили. Хотите, заберите.
У Половцева учащённо забилось сердце: иметь своё авто!..
Осмотрел автомобиль. Он оказался исправным, а двигатель не заводился по причине отсутствия в основном баке бензина. Валерий отыскал кран, переключил на дополнительный бак. Поднял капот, закачал топливо. Нажал на кнопку стартёра. Двигатель, несколько раз чихнув, зарокотал.
 Эфиоп широко раскрытыми глазами глядел то на Половцева, то на урчащий автомобиль.
– Бай! – протянул руку Валерий.
– Да, сер, гуд лаг, – пожал её эфиоп.
– Экипаж в машину! – скомандовал весело Половцев, и вскоре газик, в котором были Валерий, Дмитрий и Георг уже пылил по дороге.
Во время ужина Половцев доложил Прокопенко и Славину о проделанной работе, а также о трофейном автомобиле.
Славин:
– Машину надо передать эфиопам.
Половцев просительно посмотрел на Прокопенко.
Георгий Кириллович спросил:
– Она исправная?
– Да. Я на ней приехал из-под Кембольчи.
– Ну, если приехал, то и езди.

Утром на базу приехали в пятнистом трофее. Эфиопы-ремонтники, увидев автомашину с сомалийскими опознавательными знаками на дверках, принялись колотить её руками и ногами:
– Сомали! Туру айделем! – вопили ремонтники.
Увидев взбешённых ремонтников Половцев спросил переводчика:
– Чего они?
Дэнис улыбаясь:
– Машина не нравиться – Сомалийская! Плохая!
– Объясни, что автомобиль не отвечает за людей, которые на нём ездят или в нём возят.  Машина ни в чём не виновата.
После разъяснений эфиопы закивали курчавыми головами. Вскоре появился солдат с банкой голубой краски:
– Сер, покрасить.
Спустя полчаса дверки отсвечивали светло-голубым глянцем, хотя само авто было тёмно-голубое пятнистое.
Половцев демонтировал на «Газике» радиостанцию, установил в кузове на самодельной турели 7,62-миллиметровый танковый пулемёт Горюнова.
На фронте наступило относительное затишье. Из окраин города изредка доносились взрывы и стрельба из автоматического оружия. Советники и военспецы днём занимались со своими подсоветными, а вечерами отдыхали, играли в шахматы и шашки, допоздна расписывали преферанс.
Половцев поведал Прокопенко о новых друзьях - советских врачах и вскоре всей компанией были у них, где великолепно провели вечер.   
 
Валерия раздражал нескончаемый поток из фронта в тыл военнослужащих эфиопской армии с ранениями рук или ног.  Городские кафе, рестораны, базары, да и улицы были переполнены людьми с забинтованными кистями рук или стопами ног. У Половцева закралось мнение, - это дезертиры, самострелы-членовредители. Необходимо рассказать Прокопенко, пусть принимают меры, а то вся армия устремится в бега.
Однажды позвонил врач Николай:
– Привет! Ты обещал заглянуть на работу.
– Сегодня можно?
– Жду.
Приезду Половцева товарищ обрадовался:
– Привет! – обнялись, – Как там у вас?
– Всё нормально, не считая ночных перестрелок да взрывов гранат в городе.
– Мы привыкли. – Ответил Николай и тут же – только как к войне привыкнешь. Мы с Володей, держимся, а жёны… –  махнул рукой.
По пути в операционную он отдавал распоряжения своим помощникам, назначая очерёдность на операцию. Половцев обратил внимание, что врач в первую очередь выбирает безмолвствующих. Вокруг – на койках, носилках, просто на полу, земле  – лежали и громко просили помощи другие. Спросил:
– Николай, почему выбираешь тех, которые молчат
 – Они тяжёлые. 
В предоперационной комнате врач надел прорезиненный фартук белого цвета, белые резиновые полусапожки и белую шапочку, закрыл повязкой лицо, обратился к Валерию полушутя:
– Пошли, поасистируешь.
– Увольте, сер. Я посижу тихонько тут.
– Ладно. В шкафчике чашки, кофе, сахар. Электрочайник на стуле. Хозяйничай.  Я скоро.
Через какое-то время он вошёл в кабинет. Фартук был забрызган кровью. Устало сев на стул, стянул перчатки, бросил их в раковину:
– Много самострелов-членовредителей. А операции на кисти руки или фаланге ноги сложные, они отнимают уйму времени. Вы как-то подействуйте на них, а?
Отхлебнув горячий кофе, успокоился и добавил:
– Порой копаешься в ране на руке или ноге до получаса, а то и более. За это время я мог бы спасти не одного тяжелораненного.
Валерий, слушая откровения врача, думал: нужно сообщить об этом Прокопенко:
– Николай, а почему вы членовредителям не ампутируете конечностей?
Хирург с укоризной в голосе:
– Мы же врачи, мы обязаны помогать больным, а не калечить.
– Ну да, ну да. Клятва Гиппократа…
– Не в этом дело, понимаешь, каждый из них чей-то отец, чей-то сын, чей то муж.
Открылась дверь и на пороге с улыбкой во всё лицо возник Владимир.
– Привет танкистам! Джиджигу взяли, или в Хараре застряли? 
– Привет! – Валерий пожал руку рентгенолога.  – Здесь спокойнее и к вам ближе…
– Приглашаю в гости, – показал на выход Владимир.
– Только после вас, сер.
В рентген отделении доктор рассказывал о своей работе, о количестве доз облучения полученное им, продемонстрировал журнал учёта доз. У Половцева от удивления полезли вверх брови, а врач говорит:
– Представь: каждый день по двадцать – тридцать, а то и более пациентов.
После госпиталя Половцев отправился на поиски Прокопенко. Нашёл в кабинете Мулату.
– Проходи, –  пригласил Прокопенко, – Есть новости?
– Да, Георгий Кириллович.
– Садись, рассказывай.
– Я посещал военный госпиталь, встречался с нашими врачами.
– И что?
– Много самострелов…
Мулату внимательно дослушал перевод, сказал:
– Мне докладывали о членовредительстве, но что мы можем с этим делать?
Половцева прорвало:
– Сер, во время войны, в советской, да и других армиях, за членовредительство расстреливали.
Командующий хмуро посмотрел на Прокопенко, перевёл взгляд на Половцева и глухо ответил:
– О;кей.
Когда вышли из кабинета, Прокопенко упрекнул:
– Ты это,.. с такими советами… Ну да чёрт с ними!
Спустя несколько дней после этого разговора, когда направлялись к месту работы, военспецы увидели в кузове автомобиля Додж ; военнослужащих с перемотанными руками и ногами. Их везли под охраной полицейских, а следом с воплями бежали женщины и дети. Холодок пробежал по телу Половцева: «Неужели?..»
Вечером того же дня Половцев позвонил земляку-хирургу:
– Николай, ну что у вас самострелами?
– Сегодня с утра приезжали полицейские, забрали таких раненых и куда-то увезли.
Был слух, что некоторых самострелов действительно расстреляли. Так ли это доподлинно неизвестно, но случаи членовредительства стали единичны.


ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

– Сер Валерий, в Алемайя в клетках живут львы, тигры, леопарды, гепарды, гиены, шакалы. Очень много!.. – развёл руки в стороны эфиоп-капитан, демонстрируя, сколько это много.
Половцеву подумал, быть рядом и не увидеть?!..
Вечером зашёл к Прокопенко:
– Разрешите, Георгий Кириллович?
Полковник в спортивном костюме сидел за журнальным столиком и что-то записывал в толстую тетрадь. Повернув голову в сторону вошедшего, пригласил:
– Проходи, садись.
– Я пришёл с предложением…
– Предлагай.
– Завтра джума - выходной день. Я предлагаю поехать коллективом в Алемайя, там озеро, рыбалка, зверинец.
– И сомалийцев немерено.
– Я узнал: наши отогнали их километров на десять-пятнадцать…
– Понятно. Тогда готовьтесь к поездке, культурный отдых мы заслужили.

Восход солнца предвещал жаркий денёк, и желающих поехать оказалось много. Прокопенко назвал восьмерых.
Загрузили в голубой трофей оружие, боеприпасы, воду, продукты и восемь счастливчиков отправились в путь.  Время в дороге за разговорами пролетело незаметно.
Около озера встретила толпа голых чумазых мальчишек кричащих: «Мани! Мани!» устремившихся за машиной. Зная как отделаться от назойливых, как эфиопские мухи попрошаек, бросили горсть монет на обочину. Те отстали. 
Озеро манило сверкающими стрелами на голубой зыби воды, криками носившихся над водой небольших, похожих на чаек, но тёмно-рыжего цвета птиц, ныряющих в воду и с серебристой добычей в клюве взмывающих в небесную синь. Пологие берега, утопали в высокой осоке, а на противоположном берегу темнела гряда невысоких гор. Вокруг зелёный рай из развесистых эвкалиптов и платанов.
Шумно и беспечно, словно нет никакой войны, военспецы расположились в тени деревьев, рассматривая резвящихся бегемотов, неподвижных крокодилов и разноцветных экзотических птиц. По озеру плавали лодки-пироги сделанные из бамбуковых стволов, на них помощью небольших сетей эфиопы ловили рыбу.
Подошёл чёрный, как головешка обнажённый, не считая короткой набедренной повязки, эфиоп, и тыкая пальцем в противоположный берег, больше жестами, чем словами объяснил, что там, в огромных вольерах живут тигры, львы, леопарды и другие животные. Показывая на тёмную полосу, идущую через озеро, добавил, что это насыпная дорога.
Трясясь по шлаковой дороге, военспецы предвкушали встречу с экзотическими животными, однако на пути встретили военнослужащих, одетых в незнакомую форму, с опаской посматривающих на вооружённых приезжих. Это встревожило Половцева.
Подъехав к первому вольеру с царём зверей – львом, Валерий притормозил. Экипаж с шутками, прибаутками быстро десантировался.  «Царь», помахивая  кисточкой на конце хвоста,  величественно качнул из стороны в сторону огромной головой, посмотрел на не званых гостей, словно осуждая, мол, чего припёрлись.
Половцев сделал несколько снимков грозы саваны на свой Киев-М. У клетки с грациозным гепардом Валерий присел, любуясь его движениями, небольшой красивой головкой, короткой, но сильной шеей, мощными ногами, восхитительной пятнистой шерстью. Гепард, словно принимая внимание, медленно бродил  по вольеру.
– Афанасьевич, не забудь тигра сфотографировать, он тебя ждёт, не дождётся, – пошутил Рыков.
 Налюбовавшись на зверей, военспецы сели в стороне от вольеров перекусить. Половцев, глядя на бродящих неподалеку солдат вспомнил, что видел таких же в прицел танка под Джиджигой. Его как током ударило: Сомалийцы!.. Сжав автомат, насколько это возможно, хладнокровно сказал:
– Так, спокойно ребята, встали и в машину. Объясню потом.
Друзья подчинились, покорно заняли места в газике.
Валерий запустил двигатель, включил вторую передачу и нажал на педаль газа, вцепившись в руль прыгающего по насту  автомобиля. Он гнал машину подальше от вольеров.
– Что-о случи-ло-сь?! – кричал Рыков, – по-вы-летаем!… 
Выехав на асфальтовую дорогу, Валерий повернул в сторону Харара и увеличил скорость.
Рыков:
– Почему домой!?
Половцев отозвался:
– Мы были в гостях у сомалийцев.
Все замолчали, только ровное гудение мотора да потряхивания на выбоинах нарушали тишину. Когда удалились от опасного места, кто-то нашёлся:
– То-то я смотрю, что солдаты так подозрительно смотрят на нас!
Возможно, сомалийцы не сразу поняли, кто к ним приехал, а может, были удивлены наглостью русских. Возможно и другое: увидев знакомый «газик», приняли за своих советников. Так или иначе, но военспецам повезло.
При подъезде к Харару Валерий увидел движущуюся навстречу колону бронетранспортёров. Удивился: - Куда, они?
 Первый БТР резко затормозил. На асфальт спрыгнул Кочетков, махая рукой, крикнул:
– Стой-й!
Валерий надавил на педаль тормоза так, что военспецы, дремавшие в авто, матерясь, полетели вперёд. Полковник подошёл к газику:
– Вечно ты, Половцев, вляпаешься в неприятности! По приезду разберусь!
А произошло вот что. После отъезда военспецов поступил доклад из штаба фронта, что в районе Алемайя прорвалась большая группа пехоты противника. Советник командующего фронтом, собрав до роты мотопехоты, на четырёх бронетранспортёрах во главе с полковников Кочетковым отправил их на выручку. Около Харара они и встретились. 
Вскоре об этом происшествии забыли.


ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Валерий в свободное время из неисправного оружия собрал себе шестизарядный «Гассар» револьвер двенадцатимиллиметрового калибра и девятиразрядный пятимиллиметровый пистолет марки «Бергман», умещающийся у него на ладони. Отыскал боеприпасы к ним и опробовал.
Понимая, что впереди ждёт много неожиданностей, Половцев решил хорошо вооружиться. Отыскал на складе советский 7,62-миллиметровый ручной пулемёт «Калашникова», отремонтировал, подобрал к нему несколько семидесяти зарядных круглых магазина и боеприпасы. Удалил сошки, восстановил прицел, нанёс на него метки из белого фосфора, получился автомат «Калашникова» с удлинённым стволом, увеличенной убойной силой из которого можно было вести бой в тёмное время. В кузове автомобиля закрепил ящик из-под боеприпасов, загрузил в него полтора десятка гранат Ф-1 и РГД и боеприпасы к стрелковому оружию.   
Вызвал Прокопенко:
– Половцев, завтра со своей группой выезжаешь под Дире-Даву. Там свалка неисправных американских и наших танков. Что делать сам знаешь.
Валерий загрузил в «газик» боеприпасы, воду и еду. Ехали на трофее под охраной двух Виллисов комендантской службы. Добрались до города без происшествий. Встретил командующий и за чашкой кофе рассказал о текущей обстановке. Похвастался, что танкисты хорошо воюют, не забыв сказать военспецам спасибо.
После поехали в отель. Номера, в которых останавливались ранее, были заняты прибывшими советскими военными советниками и переводчиками, разместили в других. Для группы Половцева в ресторане был накрыт обед с французским коньяком.
Восход солнца встретил военспецов в пути. Чем дальше от Дирре-Давы, тем слышнее звуки выстрелов и разрывов снарядов. Рыков не выдержал:
– Снова в пекло. Ох, ищешь ты смерть командир. А мне то зачем?
Валерий на это не ответил, ощущая тревогу. За очередным холмом увидели танки, ту самую «свалку», о которой говорил Прокопенко.
Осмотрев первый танк М-48, Половцев обнаружил неисправность в системе управления оружием и запуска двигателя. С первой разобрался быстро.
Сел на место механика-водителя, нажал на кнопку запуска. Мотор, чихнув несколько раз, запустился.
Сложнее было со второй, но и с ней справился.
На втором М-48 из строя вышел двигатель. Снаряд пробил броню над ним, разрушил вентиляторы системы охлаждения и головку блока цилиндров. Наладить это в полевых условиях, где ремонт производился способом агрегатной замены, было невозможно. В третьем танке пестиком кумулятивной струи разрушен один из блоков управления вооружением. Разыскал неисправность. Предложил временно снять аналогичную деталь со второго танка. Решение оказалось верным: после замены комплекс управления вооружением заработал.
Подойдя к «тридцатичетвёрке», он широко раскрыл глаза, башня и корпус насквозь пробиты девятью снарядами, выведены из строя вооружение, радиосвязь и, что самое скверное, двигатель. Танк восстановлению не подлежал.
Валерия понял, что боевую машину использовали как мишень, причём стреляли по неподвижно танку, с близкого расстояния: входящие отверстия были с одной стороны. Эфиопы врали, что это произошло во время боя. Половцев смачно выругался. Эфиоп-капитан, глядя на покрывшееся багровыми пятнами лицо военспеца, спросил:
– Проблем, сер?
Валерий, не отвечая полез на вторую тридцатичетвёрку. Она была повреждена в двух местах бронебойными снарядами. Первый вывел из строя спаренный с пушкой пулемёт, второй разрушил ведущее колесо. Два дня восстанавливали танк.
Валерию хотелось залезть в отремонтированную тридцатичетвёрку и расстрелять тех, кто издевался над русским танком, но, стиснув зубы, передал танк эфиопам.
Половцев с негодованием взглянул на оскалившегося капитана, в сердцах выматерился и полез в неисправный американский танк, досконально изучить его устройство. Первое, что удивило, много защищённого бронёй пространства. Подумал: наши конструкторы делают компактные танки, с надёжной бронезащитой, но минимальным объёмом забронированного пространства. А здесь… Можно встать в полный рост и даже вальсировать. Удобные места для членов экипажа. Боеприпасы уложены компактно, однако извлекать их и заряжать в пушку, неудобно.
Взвесив все «за» и «против», Половцев решил, что советские танки лучше американских, хотя бы потому, что из-за своих огромных, даже устрашающих размеров танки являются хорошей мишенью на поле боя.
Этот вывод подтвердят дальнейшие события.


ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Вой моторов взлетающих и садящихся советских транспортных самолётов АН-12, будоражил душу Половца. Ему так хотелось встретиться с земляками, узнать новости с большой земли, поговорить на родном русском.
При въезде на аэродром, дорогу преградил, престарелый, худой, в военной форме эфиоп. Наставил винтовку:
– Дрыш! (Стой!).
– Раша! – спокойно ответил Половцев.
– Плис, Раша, – отступив в сторону, улыбнулся страж.
Валерий направил автомобиль к самолёту, с которого разгружали ящики, а рядом лежали и стояли раненные бойцы-эфиопы. Заглушив мотор, военспецы направились к мужчине в синем комбинезоне, стоящему у открытого брюха самолёта.
– Добрый день!
Русый, крепкого сложения человек, с удивлением посмотрел на приближающихся людей в американской форме одежды. Ответил:
– Добрый.
– Мы военные специалисты из СССР. Эфиопы сказали, что на этих бортах летают советские лётчики.
– Командир, тут наши!
Из самолёта появились несколько лётчиков. Они были разного роста, окраса волос, но из-под густых бровей, смотрели внимательные серые глаза.
– Кто тут русский? – спросил седовласый, плотного сложения мужчина.
– Ребята, мы танкисты, тут уже больше трёх месяцев.
– Нам говорили, что в Эфиопии есть русские военные, но мы не верили. Мы тоже военные. Но наши борты перекрашены в мирный, гражданский цвет и мы в соответствующей форме. Вы тут одни!?
– Нет, сейчас военспецов уже много, но раньше были одни. А вы?
– Мы летаем, наверное, как и вы, без фамилий и родины…
И полилась, такая приятная русскому уху речь…
– Мы последнее время летаем в Дыре-Даву, а раньше летали на север Эфиопии – в Асмару, столицу Эритреи. Бывало, приходилось взлетать, когда сомалийцы атаковали взлётно-посадочные полосы. Страшновато. Оружие нам не выдают, защищайтесь кулаками.
– Ребята, оружие в вашем распоряжении, – Валерий показал на свой автомобиль.
Один из военлётов выбрал «Калашникова» китайского производства, другой – маленький 5-миллиметровый «Бергман», вооружились и другие.
Лётчики прятали оружие под обшивку самолёта, где было им удобно взять в случае боя.
Военспецы ещё долго говорили о делах на фронте, а лётчики о полётах. Командир борта подытожил разговор:
– Земляки, если будет желание слетать в столицу, организуем: наш борт - ваш борт.
– А если с газиком?
– Та хоть с бронетранспортёром, – пошутил командир.
После тёплых рукопожатий распрощались.
В пути Валерий подумал:  Да хорошо бы в самолёте в Адису.
Вечером, докладывая Прокопенко, военспец рассказал о встрече с русскими лётчиками и их предложении.
Полковник долго сопел в трубку, видимо ощущая свою вину в том, что Половцев, Рыков и Георг более трёх месяцев не получали писем с Родины, произнёс:
– Ладно, слетайте. Только ты сам принял это решение, я ничего не знаю.
– Конечно. Спасибо. Рыков останется.
Уже на следующее утро газик стоял на аэродроме.
Половцев на голубом трофее заехал по трапу внутрь самолёта. Автомобиль закрепили растяжками. Борттехник посоветовал:
– Ты, Валер, для пущей надёжности установи его на ручной тормоз и выключи передачу.
Командир самолёта обошёл вокруг газика, подёргал растяжки, распорядился:
– Своё оружие оставьте в авто и проходите в техническую кабину.
Расположившись на боковых сидениях-ящиках, слушая ровный стон двигателей и рассказ бортмеханика, подлетели в Аддис-Абебе. Половцев и Георг припали к иллюминаторам, рассматривая красоты города.
– Ребята, – скомандовал борттехник, – крепко вцепились в сидения. Мы снижаемся.
Самолёт накренился и плавно заскользил вниз.
Внезапно моторы оглушительно зарычали, самолёт круто взял вправо и вверх, замигал сигнальный фонарь, раздался ревущий звуковой сигнал. Военспецы оказались на полу, больно ударившись о сидения на противоположной стороне кабины. Не успели сообразить, что случилось, как из кабины показался улыбающийся второй пилот:
– Ребята, кто-то из нас или из вас родился в рубашке! Во время посадки навстречу подняли «Боинг». Диспетчер сволочь… – и полились крепкие русские слова.
Валерий понял: только профессионализм пилотов спас самолёт и его пассажиров от катастрофы. По спине пробежал неприятный холодок: снова повезло.
Сделав круг над аэродромом, приземлились.
– Спасибо, – Валерий протянул руку командиру, – обратно как?
– Подъедете, доставим, –  произнёс военлёт, – счастливо.
По карте стали искать дорогу в Назрет. Поехали. Вскоре увидели знакомую улицу, ведущую к учебному центру.
Въехав в Дебре-Зейт, остановились возле кафе, где им предложили охлаждённый сок с мякотью клубники. Глотая живительный кисло-сладкий напиток, Половцев думал: «Всё-таки хороша жизнь!»  Выпив пару стаканов напитка и прихватив с собой по бутылке минводы, продолжили путь.
По дороге встретили несколько автомобилей с прострелянными  лобовыми стёклами и дверками кабин. У Георга возникло предложение:
– Афанасьевич, давай и мы прострелим что-то в нашем авто, а то едем с фронта, а на машине не царапины.
– Георг, в то, что мы с фронта поверят и так: у нас это на лбу написано.
В Назрете соотечественники встретили тепло. За столом, накрытым по случаю встречи беседа длилась долго, события на Восточном фронте сменялись новостями, из Назрета, Аддис-Абебы, и далёкой родины. В тот же день они попали на свадьбу переводчика из назретовского коллектива Александра по прозвищу - Ю си и учительницы математики, по воле судьбы она тоже оказалась в Эфиопии. И только поздно вечером читали долгожданные письма с родины, накопившиеся в Назрете.

Утром встретились с Могасом.  Начальник учебного центра был вежлив и доброжелателен. За чашкой кофе Валерий поделился впечатлениями о Восточном фронте, а Могас поведал новости о событиях в Вооружённых силах Эфиопии и учебном центре. Начальника штаба учебного центра капитана Тасфамару, не увидели – он отбыл с подготовленным кубинцами танковым батальоном на Восточный фронт.
Портнов с Майклом, переводчиками Игорем и Александром продолжали готовить ремонтников. Григорьев улетел в Асмару, на Северный фронт.
Валерий встретился и с шефом - советником начальника бронетанкового управления полковником Пономарёвым:
– В Министерство обороны пришёл счёт на тебя и твою команду за проживание в императорских покоях, еду и выпивку в ресторане. Хорошо, что девок на ночь не потребовали, – желчно улыбнулся полковник. – Министерство покрывать такие сумы не желает, поэтому…
– Я понял, если останусь жив, то буду вовек должен эфиопам.
– Ты не шути.
– Я понял, товарищ полковник.
Это сообщение раздосадовало Половцева, но вскоре атмосфера, в которой принимали, поглотила обиду, да к тому же впереди была война...
Написав письма на Родину, получили почту для других советников и специалистов, а также долгожданное жалование, военспецы поехали в Аддис-Абебу. По пути завернули в посольство, выкупили положенные им за четыре месяца «Советское шампанское», бальзам «Рижский», коньяк «Белый аист» и водку «Столичная». Если Родина присылает, то почему бы не выпить в минуты радости и отдыха.
Прибыли в аэропорт. Встретили знакомый экипаж. Однако из-за полной загрузки в этот раз взять на борт с машиной не смогли. На ночь разместились в газике вкушая райскую прохладу льющуюся с гор, считали звёзды.
– Георг, смотри, небо такое же, как и у нас! Луна… – засмотрелся, – гляди, на ней глаза, нос, рот…
– Афанасьевич, где вы видите нос, глаза?!
– Ну, это образно. Вглядись, возможно, там горы, овраги, речки.  Вспоминаю нашу Быстрицу. Вода чистая как горный хрусталь и холодная - холодная, что зимой, что летом.
– Прямо хрусталь.
– Вода течёт с гор, о камни и песок трётся, очищается, фильтруется, пить можно. Эх, сюда бы нам такую водичку!
– И правда.
Притихли.   
– Георг! – спустя время позвал Половцев, – я насчитал двести двадцать, больше не могу, они то расплываются, то сливаются, словно играют со мной в прятки. А ты сколько? 
– Я, – переводчик пошевелился и с тоской в голосе ответил, – я думал. Жена пишет, что родит мне мальчика…
– Так чего ты грустно так?
– Я возвращусь, а он уже большой будет.
– Лишь бы здоровый. Жена у тебя красавица, да и ты ничего…
– Почему ни-че-го? –  спросил Георг.
– Представляю, каким твой отпрыск молодцом будет! Ты чего молчишь?
Половцев, услышав ровное дыхание переводчика, повернулся на бок и провалился в нирвану.  Ему снилось…
– Галя! Галя! Гляди, какой красавец - месяц, а небосвод, словно раздался, раздвинулся, стал ещё необъятнее, горит и дышит.
– Что горит и дышит? – отозвалась Галина, – Да это сено пахнет - спасу нет!…
– Смотри, земля вся в серебряном свете, а воздух… воздух прохладно душен и полон неги.
– Что ты фантазируешь это я и запах сена, тебя дурманим – Галина своими жаркими губками прикоснулась к губам Валерия…
Утром, Валерий услышал громкое пение Муэдзина  «будившего зарю». Потянувшись, произнёс:
– Ассаляму аляйкум уа рахмату-ллах!   
– Спасибо, – откликнулся Георг. – И вам того же. Бока болят. Что вам снилось? Ночью вы вздыхали, постанывали…
     Стон нескольких двигателей заглушил дальнейшие рассуждения.
Половцев направился к ближнему борту. Подарил командиру две бутылки «Белого аиста», вылетели в Дыре-Даву.  Во время приземления самолёт накренился вперёд так, что военспецы и борттехник оказались прижатыми к кабине. В иллюминатах засверкали яркие вспышки. Валерий, вспомнив посадку в столице, подумал обратно ЧП.  Посмотрел на технаря.
– Всё нормально-о! – крикнул тот.
Когда самолёт побежал по взлётно-посадочной полосе, Половцев спросил:
– Что-то случилось?!
– Мы так всегда приземляемся в Дире-Даве и Асмаре. Вспышки, защита от переносных зенитно-ракетных комплексов, а фейерверк – тепловые ловушки для ракет.

Из аэропорта заехали в отель, забрали Дмитрия и знакомой дорогой отправились в Харар. Рыков, читал письма с Родины и в этот раз не ворчал, а наоборот, его лицо светилось радостью.  По прибытию на место Половцев получил хорошую «взбучку за самоволку» от советника командующего фронтом. Их приезду все обрадовались: долгожданные письма, жалование, мясные и рыбные консервы, ну и, конечно, настоящее советское спиртное. Встреча с песнями и душевными разговорами затянулся до утра.
На следующий день, прихватив кое-что из привезённых гостинцев, Прокопенко и Половцев наведались в гости к землякам-врачам, где задержались надолго: новости с далёкой родины были интересны медикам.


ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Во время очередного ужина Прокопенко выглядел озабоченно, глядя в сторону Половцева, распорядился:
– По приезду на виллу, зайдёшь.
Валерий удивился, что за секреты его ожидают. Переступив порог, доложил:
– Товарищ…
– Завтра со своей группой вылетаешь в Бабиле. Надо помочь танковому батальону. Там паршиво. Где противник, где наши толком никто не знает. Вертолёт не отпускай, Если чего… Ну в общем ты понял.
Утро Валерий, Георг и Дмитрий встретили на вертолётной площадке. Появился пилот, широко улыбнулся:
– Гут дей! Плис! – указал на кабину.
Военспецы заняли места, пристегнулись ремнями. Пилот вёл вертолёт низко вдоль дороги. Внизу мелькали небольшие рощицы и заросли из кустарников, поднятая винтами пыль лезла в глаза и нос.
 Вскоре геликоптер сел на площадке в стороне от скрытого дымкой и пылью городка. Сквозь шелест винтов доносилось уханье разрывов снарядов, в воздухе пахло серой.
 На площадке встретил капитан Тасфамара – бывший начальник штаба учебного центра в кольце рослых солдат ощетинившихся автоматами.
– Гут дей! Плис, – он протянул руку в сторону серого Лендровера.
– Добрый день. Рад вас видеть.
На комплемент эфиоп не отреагировал, и это насторожило Валерия.
Штаб батальона располагался в добротной каменной вилле. Неподалеку стояли танки с беспомощно опущенными стволами орудий. В тени лежали экипажи. Половцев взорвался:
– Что, товарищ капитан, танки исправные, можно отдыхать?
Комбат невозмутимо:
– Из Харара нам сообщили, что для восстановления танков прибудет бригада ремонтников. А вас всего трое.
Лопаясь от злости, Валерий забрался в рядом стоящий танк. Определил, что он в исправном состоянии, только разобран ударный механизм пушки. Собрал его, установил в нормальное положение пушку, опробовал спуски. Всё работало. 
На месте механика-водителя не действовала педаль сцепления. Пошевелив её, понял, что педаль вероятно умышленно отсоединена. Устранил неисправность, запустил двигатель. Опробовав на всех режимах, тронул танк с места и, сделав круг почёта, остановился. Вылез из танка и пошёл в направлении комбата.
 Заметив перекошенное от злости лицо Валерия, Георг спросил:
– Афанасьевич, что-то случилось?
Военспец сквозь зубы процедил:
– Саботаж.
Подошли к Тасфамаре. Половцев резко спросил:
– Батальон участвовал в бою!?
Комбат ответил уклончиво:
– Мы приехали на фронт. Много танков поломалось.
Валерий сорвался на крик:
– Это саботаж! Вы, чтобы не воевать, преднамеренно вывели танки из строя!
Тасфамара побледнел и стал что-то тараторить, бурно, жестикулируя руками:
– Батальон несколько дней назад прибыл на фронт. Во время подготовки к боевым действиям командиры сказали, что много неисправных танков, о чём я доложил в Харар. Я не хотел саботаж. Технику восстановим, виновных накажу. Вы поможете! 
Оценив состояние оторопевшего комбата, приглашение приняли. Во время распития кофе, Тасфамара глядя в землю промямлил:
– Сер, прошу оказать помощь в приведении батальона в боеготовое состояние. Вертолёт...
Дмитрий сорвался:
– Сволочи! Сегодня вертолёт, а то ночью нас вырежут или расстреляют к чёртовой матери!
 Половцев долго смотрел в оливковые глаза капитана, пытаясь понять: сейчас эфиоп ненавидит или уважает российских специалистов, но не найдя ответа, сказал,  – О;кей, поможем.
Батальон располагался под защитой высоких гор, поэтому снаряды, противника пролетали выше и взрывались дальше. Однако звук пролёта над головой, разрывы и запах серы вызывали раздражение.
Дмитрий, матерясь на всех и вся, помогал эфиопам регулировать органы управления танком. Валерий восстанавливал средства  связи и вооружения танков.
Ужин комбат организовал барский: жареное мясо с картошкой, бутылка виски, а после трапезы обратился к Половцеву:
– Сер Валерий, прошу не докладывать руководству фронта о случившемся.
Половцев промолчал.
Ночью отдыхали в каменной вилле без окон и дверей. Сон к Валерию, не приходил. Каждый шорох казался подозрительным. Автомат с досланным в патронник патроном до боли зажал левой рукой. Вышел на улицу. Засмотрелся на царственные эвкалипты, думая: эти великаны пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. Небо, от горизонта до горизонта в светящихся точечках, подмигивающих друг другу. Сказал: – Какая красота! – подумав, – и тревожная тишина.
В середине ночи пальба из стрелкового оружия приближалась к вилле. Фейерверк трассеров за оконным проёмом, заставил Половцева действовать:
– Подъём! К бою! Я к окну, вы к двери!
Прислонившись к стене, осторожно выглянув в окно. Несколько пуль, ударившись в каменную стену, фыркнув, срикошетили.
– Где противник, где? – Валерий всматривался в мрачную темноту, расчерченную светящимися трассерами.
Неожиданно стрельба прекратилась. 
В комнату забежал Тасфамара:
–  Сомали! Мы их убили. Можно отдыхать.
Дмитрий, обняв автомат, вскоре ровно засопел, а Половцев и Георг, сидели в углу с оружием наготове, ожидая рассвета.
– Думаю, эфиопы сами затеяли пальбу, – рассудил Половцев.
– Чёрт их знает, – отозвался переводчик.
На рассвете не выспавшиеся, но живые, выпив кофе, поехали на вертолётную площадку. 
Из-за сопки вынырнув чёрной точкой и увеличиваясь в размерах, поднимая за собой шлейф пыли, сел вертолёт. Приняв на борт раненых и военспециалистов, геликоптер взял курс в направлении близлежащей горы, затем, круто взмыл, едва не выронив пассажиров, тихо шелестя винтами направился в сторону Харара.   
На знакомой вертолётной площадке к приземлившемуся вертолёту подбежали два огромных эфиопа и, не обращая внимания на военспецов, приступили к эвакуации раненых. Через несколько минут Лендровер, рыкнув мотором, медленно пополз к выезду.
Дмитрий возмутился:
– Сволочи! Теперь мы некому не нужны!
Валерий, опуская подрагивающие ноги на асфальт, весело:
– Ещё как нужны! Нас ждут дома!
Докладывая Прокопенко о выполнении задания, Половцев о саботаже умолчал .


ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Василий Рачок на складе нашёл германскую каску с маленькими рожками – такие были у итальянского экспедиционного корпуса, когда они завоёвывали Эфиопию.  Надев её, он бегал за эфиопами, как бы пугая их, а те смеялись. Валерий в душе сочувствовал майору, весьма поверхностно знавшему танки и не имевшему практических навыков в ремонте, но каждодневно видеть такое юродство. 
– Евгений Михайлович, – обратился он к Славину –   остановите Рачка, это же позорит нас…
– Валерий не обращайте внимания, – с виноватой улыбкой на уставшем лице, ответил полковник, –  Увы, это всё, что он умеет…
Но оказалось, что Рачок был способен и на другое.
На базе появился автомобиль советника командующего фронтом. Из кабины выпрыгнул переводчик Фёдор Воробьёв со свертком под мышкой. Подошёл к Половцеву: «Валерий Афанасьевич, вам секретное сообщение».
– Привет Федя! Как там в штабе?! Джиджигу взяли?! Победу скоро празднуем?! – раздались голоса уставших военспецов.
– Всё нормально. 
Отошли в сторону, Фёдор развернул свёрток и протянул толстую книжицу в добротном кожаном переплёте: «Взгляните, тут очень интересные записи».
Половцев раскрыл фолиант. На первой странице печатными буквами была выведена фамилия её  владельца – Рачок –  На второй записаны имена, видимо родственников, и какие подарки он должен им привезти. Валерий не усмотрев ничего особенного в записях, ведь и он хотел, если останется жив, что-то подарить любимой жене, сыночку, родителям. Захлопнул книжку.
Фёдор настойчиво:
– Дальше полистайте!
Открыв пятую страницу, Валерия бросило в пот. Перевернув ещё несколько, поднял недоумённый взгляд на переводчика:
– Ты кому-то её показывал?
– Никому, решил, вы знаете, что с ней делать.
В записной были зафиксированы вольные высказывания военспецов, допущенные в беседах, случаи употребления спиртных напитков с подсоветными, разговоры о политике, двусмысленности, допускаемые советниками и военспецами в разговорах, одним словом компромат.
О Половцеве было написано полторы страницы, о советнике командующего фронтом больше двух страниц, и так – о каждом военспеце и советнике.
– Федя, пусть «это» – Валерий брезгливо потряс в воздухе творение Рачка, – останется у меня. Ты пока молчи.
Как эта гадость попала к нему, Фёдор не рассказал.
Записную книжку, «историю советнического коллектива Восточного фронта», как про себя её назвал Половцев, вечером показал Прокопенко. У того во время чтения лицо побагровело и покрылось испариной, брови поползли верх. Посмотрел на Валерия:
– Что будем делать?
– «Это», – Половцев взял из рук полковника записную, – я покажу Евгению Михайловичу, симпатизирующему Рачку, пускай узнает, кто тот на самом деле. Потом сожгу. С вашего разрешения поговорю по-мужски с этой крысой. Думаю, он попросит перевести в Аддис-Абебу, и вы его отпустите.
– Действуй, – глухо отозвался Прокопенко.
В тот же день Половцев показал «творение» Рачка полковнику Славину. Тот, прочитав сделанные о нём записи, отвёл записную подальше от себя, словно в руках бомба. Его деяния были описаны особенно подробно. Лицо побледнело. Половцеву показалось, что в какой-то миг он пошатнулся. Увидев реакцию полковника, Валерий пожалел, что показал записную книжку.  Решил успокоить:
– Евгений Михайлович, о существовании этого «труда» знаете только вы и я. Я его сожгу.
– Да, да, – ответил Славин, – а как с…
– Я с ним поговорю.
– Ты только не вздумай! – растерянно посмотрел в глаза Половцеву, – не вздумай…
– Зачем об эту гниду руки пачкать?!...
Рачка для разговора пригласил в безлюдное место.
– Твоя записная с компроматом на коллектив у меня.
Лицо майора перекосилось, сделав шаг к Валерию, угрожающе прошипел:
– Отдай-й!
Половцев сжал кулаки. Он был готов врезать по противному жирному лицу:
– Ещё шаг, и я за себя не ручаюсь!
Это охладило писаку. Зыркнул из-подо лба, вялым голосом спросил:
– Кто об этом знает?
– Все.
Ноги майора подкосились, и он словно сдувшаяся кукла грохнулся на землю. Не поднимая глаз, надтреснутым голосом спросил:
– Что, что мне делать?
– Предлагаю два варианта. Первый: если есть понятие об офицерской чести застрелись, домой отправим с почестями, но ты это не сделаешь. Второй: притворись, что заболел амёбиазом. Тебя отправят лечиться. Дальше – Бог тебе судья!
На следующий день Рачок «заболел» и убыл в Аддис-Абебу.

Между тем обстрелы города продолжались. Правда, снаряды до места дислокации базы не долетали. Ночами из открытых окон доносились звуки стрельбы, иногда крики, но чудные эфиопские сны так и не приходили.





ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Группа солдат-эфиопов похожих на  ходячих скелетов одетых в новенькую форму организованной толпой брели за начальником базы. При подходе к ремонтникам остановились, приглядываясь к военспецам.
– Сер полковник, – обратился начальник базы к Славину. – В ваше распоряжение прибыло пополнение специалистов-ремонтников из Назрета.
На знакомство времени не было, сразу приступили к работе.
Валерий наблюдая за работой прибывших, услышал как «Назретовец » назвал своего коллегу «дуб». Спросил:
– Солдат, что означает слово «дуб»?
Эфиоп, сверкнув белыми зубами ответил:
– Сер Майкл в Назрете говорил, «дуб» – это «очень хороший парень». Он часто так нас называл.
За ужином Половцев пересказал друзьям об этом  разговоре, все вдоволь похохотали.

Между тем на Восточном фронте наступило затишье. У эфиопов не было необходимых сил для генерального наступления, а сомалийские войска, глубоко вторгшиеся на территорию Эфиопии, остались без источников восполнения запасов боеприпасов и продовольствия.
Половцев с замиранием сердца наблюдал за проносящимися в небе в направлении Джиджиги  серебристыми молниями куцых МИГ-17 и похожих на трубу МИГ-21, желая пилотам удачи.
Советник начальника штаба фронта полковник В.И. Кочетков убыл в пустыню Кобо, советником командира дивизии в Южном направлении.
После очередного рабочего дня на солнцепёке, освежившись в душе Валерий, переступив порог комнаты, увидел на столе письмо. Сердце забилось так, что готовое было выпрыгнуть. Прижал к губам конверт, шепча: «Милая, как ты, как наш сыночек?». Открыл конверт. Два листика исписанные ровными рядами красивого убористого, такого дорогого сердцу почерка, задрожали в руках. Опять приложил к губам, вспоминая серые, чуть раскосые глаза и брови в ниточку, которые он так любил целовать. Вдохнул воздух, словно с письмом прилетел запах льняных, пахнущих ромашкой волос, в которых он так обожал купаться. Прошептал: «Милая, как я соскучился!…»  Посмотрел последнюю страницу, на которой сын нарисовал папу, маму и себя, держащихся за руки. Дважды перечитал послание любимой и словно побывал там, на далёкой родине, рядом с дорогими ему людьми.
Георг, войдя в комнату и глядя на счастливого Половцева, поинтересовался:
–  Афанасьевич, вам письмо? А  мне?
– Тебе пишут – отшутился Валерий.
А ночью ему приснилось: он вместе с женой и сыном катятся на лыжах с горки. День морозный, снег искрится до рези в глазах. Лыжи несут раскрасневшихся счастливых лыжников. Ула-а-а, – радостно кричит Лёшка и кувыркается на снег, а через него с хохотом жена, а сверху он. – Ой! – вскрикивает Галина, – па…
 Валерий открыл глаза. На кровати в углу ровно сопит Георг, а за окном яркое солнце и тишина. Потёр вспотевший лоб: – надо же такому присниться. И почему зима?
– Что ты во сне говорил? – спросил, потягиваясь, переводчик, – А ночь была великолепной, только короткой. Кажется, даже не стреляли.
В комнату заглянул Воробьёв:
– Афанасьевич, вчера я письмо вам принёс.
– Спасибо, Федь! Это весточка от жены и сына.
– Как там на родине?
– Осень золотая. Голубое мирное небо над головой. Представляешь как сейчас красиво в дубравах! листья золотые, бронзовые, шумят в высоте, а внизу, с тобой в прятки играют боровички да подоосиновички среди порхающих листочков. Красота-а!
– Афанасьевич, – замялся Фёдор, потом произнёс, – подарите мне «Гассар».
– Ну, если только как почтальону Печкину, – улыбнулся Валерий, – Бери, только осторожно с ним. Одним выстрелом сомалийца на куски разнесёшь.
– Да мы на военной кафедре стреляли...
Солнце, в восемь припекало так, что загнало советников и переводчиков, ожидающих автомобиль для выезда на работу в тень за угол виллы. Болтовня, веселье в клубах дыма и шутка советника начальника инженерной службы фронта, над незадачливым молодым переводчиком:
– Федя, пистолет-громила, что у тебя на боку висит, не стреляет, а ты таскаешь такой груз. Да и патронов к нему, поди, нет!
Воробьёв вытащил из огромной кобуры револьвер, взвёл курок и нажал на спуск. Раздался выстрел, подобный раскату грома. Инженер, вскрикнув «Ой!», упал на землю. Пуля, пролетев рядом с головой шутника, выбила из стены полкирпича. Уронив пистолет, переводчик испуганно смотрел на инженера, а тот, выпучил глаза на стрелявшего: 
– Т-ты-ы м-мог з-за-стрель-ль-лить ме-е-ня!
С тех пор инженер стал заикаться, а «Гассар» вернулся к Половцеву.

– Сер, вас зовут – адъютант командира базы указал Половцеву на офис.
Валерий глянув на раскалённый диск солнца и ему показалось, что разъярённый Гелиос  на своей огненной колеснице несётся к земле. Подумал: кого ты пытаешься поразить - сомалийцев, или нас? Нам и так не сладко, так направь свой гнев на врагов наших.
Начальник базы, встретив Валерия при входе:
– Добрый день, вас просят к телефону.
– Спасибо, сер.
Эфиоп встал, поправил на столе бумаги и медленно вышел из кабинета.
Валерий поднял трубку:
–   Слушаю.
– Половцев, – раздался голос Прокопенко, – возьми Георга и гребите ко мне.
– На чём? – попытался пошутить Валерий.
– Не умничай! Предупреди Славина и ко мне! 
В кабинете советника командующего кроме него сидел человек среднего  роста плотного сложения, с добрым взглядом серых пытливых глаз.
 – Разрешите?
– Проходи. Знакомься: майор Соколов, начальник разведки парашютно-десантного полка ВДВ. Прибыл для подготовки батальона эфиопских коммандос.
– Владимир, – протянул руку крепыш.
– Капитан Половцев, Валерий…
– Некогда разговоры разговаривать. Отвези майора в учебный центр подготовки артиллеристов, там он будет комплектовать подразделение. Соколов, вам переводчик нужен?
– Я знаю английский…
– Лейтенант Дэнис поступает в распоряжение майора Соколова. Всё. Вперёд.
Кинув в кузов чемоданчик, Соколов сел рядом с Валерием. Половцев спросил:
– Володя, как там на Родине?
Соколов под ровный рокот двигателя рассказывал, а Валерий и Георг слушали, не перебивая: они так соскучились по родной земле!..
Когда майор замолчал, переводчик спросил:
– Владимир, вы писем не привезли?
– Простите, нет. На второй день после прибытия срочно отвезли на аэродром и самолётом в Дире-Даву, а потом автомобилем сюда, – виноватым голосом закончил Соколов.
– Да-а… – неопределённо протянул Дэнис, потом помолчав некоторое время, добавил, – знаете, мы очень ждём писем.
Дальше ехали молча.

Валерий подружился с Владимиром и часто заезжал за ним, забирал из учебного центра в конце рабочего дня, а бывало, смотрел, как тот тренирует будущих коммандос. Соколов за короткий срок научил их приёмам борьбы, стрельбы с места и на бегу с разных положений, а также при высадке десантом из кузова автомобиля. Обучаемые сносно могли водить и выводить из строя разную боевую и транспортную технику, познали азы взрывного дела, освоили работу на средствах связи.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Во время ужина, Прокопенко, смакуя кофе, глянул в сторону Валерия:
– Половцев, с завтрашнего дня помогаешь начальнику штаба фронта вести оперативную карту, составлять донесения в штаб руководства Вооружёнными силами Эфиопии и Главному военному советнику. Там ты нужнее.
– Понял.
В здания штаба Валерия встретил хмурый полковник - начальник штаба фронта.
– Сер, – обратился к Половцеву, – вам будут помогать пять офицеров и сержантов, а также сотрудники секретной части. Работать будете в зале для заседаний руководства фронтом. В вашем распоряжении необходимые средства связи и мой вертолёт Алуэт. Он на площадке. Начальник оперативного управления фронта полковник Алуа объяснит всё на месте. Вас ждут.
Вот тогда-то Половцеву пригодились навыки работы с картой, приобретённые в полевой академии «Выстрел ».
Вспомнил курьёзный случай. Вызывает командир полка: – «Половцев пришла телефонограмма из управления кадров округа: «Прислать офицера умеющего работать с картой не ниже начальника штаба батальона».
– Когда убыть?
– Оформишь командировочное,  и завтра вперёд. Написано, что с собой иметь укомплектованную полевую офицерскую сумку. Не подведи.
Получив пропуск, постучался в кабинет.
– Заходи, чего скребёшься?!
За огромным столом сидел грузный полковник с широкой орденской колодкой.
– Товарищ полковник…
– Проходи, садись. Сейчас ещё подойдут офицеры. Ты откуда?
– Начальник штаба танкового батальона 203 гвардейского, орденов…
– От Михайловича. Тот, кого попало не пришлёт. Мы с ним на Суэце  в Египте, с израильтянами в шахматы играли.
Постучавшись, переступили порог, два капитана. Полковник распорядился:
 – Садитесь к столу, приготовьте карандаши и линейки.
Дал каждому по листу топографической карты:
 – Я диктую обстановку, вы наносите на карту. Противник…
– Так, закончили работу? – пробежал взглядом по лицам экзаменуемых, – в правом верхнем углу напишите фамилии и передайте мне.
Тщательно изучив работу каждого, полковник поднял голову.
 – Трофименко и Новожёнов, передайте ваши командировочные предписания, расчёт получите в финчасти. До свидания.  Половцев, командировочное мне на стол, сам в нашу гостиницу. Я распоряжусь. Послезавтра начинаются десятидневные фронтовые учения. Я работаю в роли начальника оперативного управления фронта Гражданской обороны, ты у меня помощник.  Завтра в восемь в кабинете.
На седьмой день учений, при подготовке карты-решения на переход войск фронта в наступление, аккорда учения, полковник долго смотрел на неё, потом поднял глаза на Половцева:
– Надо сделать так,  когда смотришь с этой стороны, то всё ярко, а с другой еле видно.
– Понял Спиридон Андреевич.
– У тебя есть день и ночь, утром в десять заслушивание.
В восемь часов полковник, увидев новый вариант, воскликнул:
– Ребята, вы молодцы! Быстро её в зал для заслушивания.
В полутёмном огромном помещении суетились офицеры, развешивая свои карты. Половцев, получив указания, где должна висеть их, с помощью помощников развернул и закрепил. Подошёл какой-то полковник:
– Твоя карта?
– Начальника оперативного…
– Расположи её по центру между картами начальника разведки фронта и командующего ракетными войсками и артиллерией. Она будет как украшение.
Уставшему Валерию было всё равно, где будет висеть карта, и что она будет украшать. Он выполнил работу, хотелось завалиться и отоспаться за восемь почти бессонных суток.
Только в шестнадцать появился «дед Спиридон», как его между собой называли помощники, лицо сияло:
– Половцев!
Валерий:
– Что случилось, товарищ полковник?
– Случилось! Тебе благодарность от начальника штаба округа, а от меня пять суток отпуска! Мою карту повезут показывать начальнику Генерального штаба в Москву. Завтра вылетаем.
– Товарищ полковник…
– Ты не летишь, успокойся. Я в кадры позвонил, срок командировки тебе продлят. Получишь деньги и свободен. Благодарность уйдёт телефонограммой. Стой! Как ты добился такого эффекта?
– Купил флуоресцентные краски, ну и тёплая водичка.
– Молодец!
Половцев улыбнулся. В Эфиопии всё было по-другому.
Информацию собирали с помощью средств связи. Это походило на  разговор полуглухого с полунемым, зачастую переходящий в крик. Голос Валерия быстро садился, приходилось говорить вполголоса. От командиров рядом расположенных частей часто поступала противоречивая информация, и тогда приходилось самому вылетать для уточнения обстановки. Полёты проходили на небольшой высоте, вертолёт обстреливали из стрелкового оружия, однако Половцев верил в мастерство пилота и свою удачу.
Огромная карта для удобства лежала на бетонном полу, покрытом линолеумом. Половцев, ползая на коленях, наносил на неё обстановку, затем готовил донесение в аппарат Главного военного советника, а офицер-эфиоп  – в штаб руководства Вооружёнными силами.
Вскоре офицеры оперативного управления фронта во главе с начальником переместились в огромный зал, где трудился Половцев. Полковник Алуа, был молчалив, даже замкнут. В работу Половцева не вмешивался, только наблюдал со стороны, за что Валерий был ему благодарен.
Приближалось 7 ноября – день Великой Октябрьской социалистической революции.
Накануне Прокопенко собрал коллектив:
– Завтра эфиопы будут поздравлять нас с праздником. Как это будет проходить, не знаю. Прошу не нажимать на спиртное и постоянно быть в полной боевой готовности. Помнить: мы - советские военные советники и специалисты, и надо вести себя с честью.
В комнате одобрительный шумок. 

Эфиопы постарались, устроили настоящий приём.
Приветствовал военспецов представитель ВВАС:
– Господа! Поздравляю вас с великим праздником революции! Приглашаю! – в полупоклоне протянул руку в сторону группы эфиопов стоящей в глубине зала, среди которых выделялись фигуры командующего и начальника штаба фронта.
Официанты суетились с фуршетными столиками, уставленными изысканными французскими коньяками, русской «Столичной», винами, пивом, минеральной водой. Не успевали празднующие опорожнить фужеры, как их заполняли.  «Закуской» служили сигары и сигареты, от кубинских «Гавана» до «Мальборо» и «Винстон». В стороне на столике в красивых серебряных подносах горкой лежали конфеты и печенье.
Когда гости уже были «разогреты», командующий пророкотал: 
– Господа, пожалуйте в соседний зал.
Там столы ломились от разнообразных яств. Звучали здравицы в честь СССР и его Вооружённых сил, эфиопской революции и победы над противником.
Во время празднества к Георгию Кирилловичу не совсем уверенным шагом подошёл Рыков и, склонившись к уху, прошептал:
– Б-батя, да-вай этим гадам на-накостыляем.
– Дима, давай всё выпьем и съедим, а потом накостыляем.
– П-пра-вильно, – согласился, прапорщик и, пошатываясь, удалился.
Прокопенко кивком головы позвал Половцева:
– Отвези Рыкова на виллу, пусть поспит, а сам мухой обратно.
– Понял.
  Долго уговаривать Дмитрия не пришлось, и вскоре он уже спал сном младенца в своей постели.
– Рыков на базе, – доложил военспец.
– Ты, возьми бутылку коньяка и жди меня в машине.
Прокопенко поблагодарив представителя ВВАС и командующего фронтом за внимание оказанное советским военным советникам, потом отправил подчинённых во главе с Евгением Михайловичем на виллу, а сам с Дэнисом подошёл к авто Половцева.
– К врачам! Поздравим земляков с праздником.
 Приезду гостей врачи обрадовались. Объятия, поздравления, слова радости…
Прокопенко заметил в комнате телефон:
– Так, тишина! Поздравлю с праздником Главного военного советника.
После долгого молчания трубка ожила. Полковник кратко доложил о состоянии дел и стал произносить поздравление, но вдруг его лицо побагровело, рука держащая трубку начала вздрагивать. Дослушав монолог Главного, Георгий Кириллович аккуратно, словно трубка вдруг стала хрустальной, положил на место. Какое-то время молча смотрел на телефон, затем поднял глаза:
– Нас поздравили с праздником, а меня… – замолчал, зыркнул на Валерия вставившегося немигающим взглядом на шефа, – ладно. Меня лично с выговором. Половцев, ты прихватил коньяк? По такому случаю надо выпить.
– Георгий Кириллович,  праздник у нас! Ну его этого Главного! Главный для нас вы! – кокетливо глядя в глаза Прокопенко, произнесла красавица-блондинка, супруга Николая.
После нескольких тостов о неприятностях забыли. Никто не заметил, как за разговорами наступило утро. Простившись с гостеприимными земляками, поехали на виллу отсыпаться. В пути Половцев обратился к Прокопенко:
– Георгий Кириллович, верните мне Георга. Много информации на английском языке, а в нём я слабак. Соколов освоился, ему помощь уже не нужна.
– Скучно самому или страшно?
– И то и другое. Но я действительно не владею профессионально английским.
– Предупреди об этом Соколова, а Георг услышал.
– Спасибо.
Отдохнувший Валерий с Георгом появился в штабе. Несколько эфиопов-операторов склонились над картой, что-то колдуя, другие бродили по залу. Его появлению обрадовались. Алуа протянул руку:
– Сер, с праздником вас!



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

День с утра не задался. Долго не заводился двигатель газика. Половцев, долго возился с ним, но спустя какое-то время мотор ровно зарокотал, и военспецы отправились на место работы.
Переступив порог зала, Валерий удивился, никто не приветствует, как раньше. Алуа, как статуя, сидит на стуле, опустив голову.
Подошёл к нему:
– Что-то случилось сер?
Полковник поднял глаза:
– Проблем,  сер. Командиры бригад сообщают, что много сомалийцев, – и замолчал, вновь безвольно опустив голову.
Валерию подали трубку радиостанции. В эфире творилось невообразимое, в панические крики «Бузу сомали!» вплетались искажённые английские и русские слова. 
– Где противник, какими силами атакует?! – пытался перекричать эфирную какофонию Половцев, но добиться внятного ответа не получал.
В зале запаниковали. Алуа, ничего не говоря, направился к выходу, его догнал Половцев:
– Сер, что говорит начальник штаба?
– Молчит, – бросил полковник, и, выходя из зала, громко хлопнул дверью.
Засуетились военнослужащие-эфиопы.
Георг:
– Афанасьевич, что это?
Половцев понимал: произошло что-то неординарное.
За стенами здания, то нарастая, то затихая, застрекотало автоматическое оружие, заухали взрывы гранат, мин, снарядов. Эфиопы, захватив оружие, словно тени, скользнув мимо его исчезли. Половцев метнулся к открытой двери, выглянул. Стрельба, как ему показалось, шла по всему городу. Добежал до «газика», схватил ручной пулемёт, сумку с дисками, рассовал по карманам оборонительные гранаты и под свист пуль нырнул за открытую толстую дверь.
– Георг, помоги!
– Что там?!
– Будем обороняться, а там…
Брючным ремнём связали ручки дверей, подтащили тяжёлый стол. Валерий устанавливал гранаты на подрыв, в случае разрушения двери.
Дэнис, наблюдая за действиями Половцева не выдержал:
– Валер, осторожней! А то сами взлетим на воздух.
– Всё нормально, – отозвался военспец – ломануться, получат… Половинки второй двери – рассуждал в голос Половцев, – оставляем открытыми, к ним подтянем пару столов… Тамбур широкий и длинный, к тому же столы с такой столешницей позволят защититься...
– Тяжёлый сволочь, – подталкивая массивный стол к двери, сопел переводчик. 
За опрокинутым столом поставили ещё один, такой же.
– Будем обороняться, а там, куда кривая выведет, – бормотал Половцев, устанавливая ручной пулемёт, раскладывая рядом пулемётные диски и гранаты. – Автоматы, пистолеты и ножи при себе. Если чего…
– А чего? – не выдержал Георг.
– Всё готово, посидим… – и только тогда они вновь услышали за стеной перекличку автоматического оружия и глухое уханье взрывов.
– Стены тут надёжные и не одного окна, – Валерий подбадривал Георга, – будем держаться!
– Да и двери толстые...
Просидели, минут сорок прислушиваясь к стрельбе, которые показались вечностью. Половцев вспомнил о коллеге-танкисте Фёдоре Поливанове, находящемся в сомалийском стане: «Ну, где же ты Федя? Почему мы не наладили связь, когда я находился под Джиджигой. Убьют, и никто не узнает, как умерли…»
 Взгляд Половцева упёрся в стенд, закрытый плотной тёмно-серой тканью опечатанный сургучной печатью. Интересно, что там? Ножом срезал нитки, соединяющие концы штор, раздвинул их. От удивления глаза расширились и брови поползли вверх. Это заметил Георг:
– Что там?
– Подойди...
На стенде учебные пособия США. На них показано советское вооружение и военная техника, в том числе и новейшие танки Т-72 и Т-64.
– Снимки сделаны со спутника.
– Снимали зимой, в движении. Танки в снежном вихре словно летят! Эх!.. – воскликнул Половцев, представляя себя в одном из них. 
Открыв второй стенд Половцев возмутился:
– Во, гады! Снимки секретного истребителя-бомбардировщика МиГ-23 с изменяемой геометрией крыла, о котором нам рассказывали на «Выстреле»…
– А что на этом? – Георг ткнул пальцем в зашторенный стоящий на полу большой стенд, – давай откроем.
Раздвинув шторки Половцев замер. Перед ними открылась цветная карта мира. На ней красным цветом были обозначены государства, входящие в Варшавский Договор, розовым – страны победившего социализма и социалистической ориентации. Оценив количество мест окрашенных таким образом, а также территории государств, имеющих на оснащении вооружение и боевую технику, поставляемую из СССР, в том числе Индию и Финляндию, Валерий восхитился:
– Вот это да-а! Более двух третей карты красно-розового цвета.
Сильные удары в дверь вернули военспецов к действительности. Заняли оборону.
– Ну, началось, – прошептал Георг, сжимая автомат, – живым не дамся…
Валерий нежно провёл рукой по пулемёту, – мы готовы…
Из-за двери послышались непереводимые русские выражения.
– Там, кажется, матерятся, – сказал Половцев, в душе радуясь этому.
Удары были всё настойчивей и громче ласкающие слух слова.
– Свои. – Облегчённо вздохнул Валерий. – Я на переговоры, ты в готовности.
– Кто там!?
Из-за двери:
– Ты!.. – и непереводимая русская тирада.
– Открываем! Подождите!
Половцев осторожно снял и обезопасил гранаты. Отодвинули стол, освободили ручку, открыли дверь.
Перед ними с перекошенным от злости лицом стоял Прокопенко. Отчитал за то, что долго не открывали. Потом продолжил:
– В районе Кембольчи прорвались сомалийцы, движутся в направлении города. В городе бесчинствуют сепаратисты. Половцев, мы едем в учебный артиллерийский дивизион йеменцев, попросим оказать помощь огнём. Дэнис с нами!
В пути полковник дышал так, словно тянул тяжелую груженую телегу. Пули, стригли воздух пролетая рядом, невдалеке рвались снаряды.
Просьба советника командующего фронтом на йеменцев не произвела воздействия. Командир дивизиона развёл руки в стороны, давая понять, мол, ничем в данный момент помочь не могу.
Валерий увидел, стоящий в стороне автомобиль ЗИЛ-131 с боеприпасами и развёрнутую на огневой позиции гаубицу Д-30. Предложил:
– Георгий Кириллович, а что если прицепить пушку к машине и к Кембольче, а при встрече с противником...
Прокопенко скомандовал:
– Давай!
Эфиопы поняли, что сказал русский, бросились крепить к автомобилю гаубицу. С десяток курсантов-артиллеристов без команды запрыгнули в кузов. Половцев проверил готовность боеприпасов в кузове автомобиля. Снаряды и заряды были, но взрывателей не оказалось. Опешил: снаряд без взрывателя просто болванка. Что делать? Вспомнил: на одной из площадок рембазы стоят два автомобиля «Фиат» с прицепами, доверху загруженные подобными боеприпасами.
– Георгий Кириллович, на базе два «Фиата» с боеприпасами…
– Вперёд! – залезая в кабину, распорядился  Прокопенко.
На базе было безлюдно.
В кузове второго автомобиля Валерий обнаружил ряды небольших плоских ящиков. Это были они - взрыватели. Перегрузив с десяток в ЗИЛ, продолжили путь. Вести машину, из-за нерабочего гидроусилителя руля, к тому же по горной дороге изрытой воронками от снарядов, было очень трудно. Потные руки дрожали от напряжения, руль на кочках и воронках вырывало из рук.
– Дави на газ, Половцев, дави! – не унимался Прокопенко, – дави…
Куда торопились, что впереди их ждёт, не знал ни Прокопенко, ни Половцев, но смахивая пот с ресниц, давил на педаль до отказа.
Ни разрывы снарядов, вырастающие грибами по периметру, ни жара, ни запах серы и гари наполнивший кабину и лезший в нос и глаза, ни бредущие в тыл военнослужащие эфиопской армии их не остановили, они, словно одержимые, двигались вперёд, в безызвестность, презирая смерть...
На подъезде к разрушенному кишлаку встретили большую толпу солдат и офицеров. Полковник на ходу выпрыгнул из автомобиля, следом Георг. Вдвоём преградили путь отступающим. Переводчик объяснил, что полковник является советником командующего фронтом и потребовал ему подчиниться. Среди эфиопов произошло замешательство, многие замерли на месте, некоторые продолжили движение. Из группы остановившихся вышел эфиоп-майор, он козырнул в сторону Прокопенко и громко на родном языке призвал к подчинению. 
Половцев в это время развернул автомобиль орудием в сторону  противника. Эфиопы-курсанты, без команды отцепили гаубицу и привели в боевое положение. Валерий в бинокль увидел наступающих. Крикнул:
– К орудию!
Руки вращали рукоятки наведения.
– Так, есть! Осколочный!
Услышав щелчок клина затвора, Валерий посмотрел на помощников. Один из них поднял большой палец правицы вверх, одобряя его действия и докладывая о выполнении распоряжения.
Ещё раз посмотрел в прицел и нажал на рукоятку спуска. Орудие дёрнулось, на конце ствола появилась яркая вспышка. Гром выстрела оглушил Валерия. Тряхнув головой, посмотрел в направлении полёта снаряда. Вспышка, фонтан земли и камней были дальше и левее наступающих. Вновь вертелись колёсики, рывками плыл ствол. – Так, вроде бы нормально. Скомандовал:
 – Тыит !
Эфиопы мгновенно зарядили гаубицу. Второй снаряд попал в цель, а следующие пять разметали наступающих.
Подошёл Прокопенко:
– Что у тебя?
– Семь послали. Пять в цель.
– Молодец, стреляй ещё! Пали, не жалей боеприпасов! Может, потом не понадобятся…
После очередных выстрелов, межгорье затянуло пылью, послышались глухие стоны разрывов.
Валерию показалось, что небо раскололось. Поднял голову, но кроме затянутого дымкой солнца, ничего. Подумал, галлюники . Однако пыль и дым в районе противника, подсвеченные яркими вспышками снизу не были иллюзией.
Курсанты, разгрузив боеприпасы и приведя их в снаряжённый вид , стояли у гаубицы готовые вести огонь. У прицела колдовал чёрный словно головешка, эфиоп. Бой продолжался.
Командование над временно созданной группировкой обороняющихся Прокопенко возложил на майора эфиопских вооружённых сил. Отступающих переписывали и направляли на рубеж обороны.
Свою задачу военспецы выполнили, уставшие, но счастливые, выехали в учебный центр.
Пустая машина легче слушалась руля, взрывы отдалялись, только шальные пули изредка со свистом проносились мимо, а ударяясь о метал автомобиля презрительно фыркали. Вскоре были на месте, а потом пересев на «газик», добрались до штаба фронта.
Прокопенко первым нырнул в дверь штаба, на ходу приказав:
– Я к Мулату, вы на место!
Половцев подъехал к двери зала для заслушивания, заглушил мотор и услышал звенящую тишину.
– Кажется, не стреляют! – покрутив головой, словно антенной Валерий.
– Тишина, – подтвердил Дэнис.
Зашли в помещение. Офицеры оперативного управления рассматривали открытые Половцевым стенды. На вопрос Георга: «В чём проблема?» – один из офицеров на полном серьёзе ответил:
– Тылик чыгыр. Бузу сомали , – затем гордо добавил на английском, – мы их победили.
Половцев лукаво улыбнулся.
Пришёл Прокопенко и, бухнувшись на стул, рассказал:
– В кабинете застал Мулату. Перед ним на столе пистолет. Хмуро глянув на меня, говорит: «Сер, управление войсками потеряно, противник прорвал оборону в районе Кембольчи и уже в городе». Добавил: «Сдаваться живым не буду!» Я успокоил его, сказав, что прорыв в районе Кембольчи ликвидирован, а управление восстановлено. Под Кембольчу направлен резервный батальон милишии.
Позднее военспецы узнали, что в реактивный дивизион БМ-21 йеменских вооружённых сил сделал несколько залпов по прорвавшемуся противнику. Вероятно информация к ним поступила от командира временного учебного артиллерийского центра, того самого, что отказался в своё время помочь. 
По версии командующего фронтом прорыв осуществили не регулярные сомалийские войска, а пехотная бригада юношей пятнадцати семнадцатилетнего возраста, подогретые лёгким наркотиком.
Впоследствии стало известно, что в период 17–24 ноября сомалийцами была предпринята очередная попытка окружения и разгрома группировки войск Восточного фронта, по стечению обстоятельств закончившаяся для эфиопов благополучно.
В этот период руководство из Аддис-Абебы начало наращивать ударную группировку войск в районе Харара и Дыре-Давы. Продолжалась активная переброска живой силы по воздуху из Аддис-Абебы в Дыре-Даву для комплектования частей Восточного фронта.
…Валерий увидел длинную колонну танков Т-55 у обочины дороги. Обрадовался: теперь будет чем защищаться и наступать. Подъехав ближе присмотрелся: это были не эфиопы, а чернокожие кубинцы. Улыбаясь и похлопывая русских по плечам, они восклицали: – Советико! Кубано! Дрюжба!
Вечером Прокопенко объявил, что вместе с кубинской мотострелковой бригадой прибыл эфиопский артиллерийский дивизион 130-миллиметровых пушек, большая колонна автомобилей КрАЗ с запасами боеприпасов и материально-технических средств для артиллерии. Дивизион развернули на огневой позиции на северной окраине Харара. Он выполнял специфические задачи по подавлению артиллерии противника, обстреливавшей город, и лишь изредка привлекался для стрельбы по другим целям. Советский советник командира артдивизиона и переводчик поселились в вилле, где жили Половцев с товарищами.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Валерий с утра и до вечера пропадал в штабе, вернее, в бункере. Карта наполнялась содержанием. Часто приходилось вылетать для уточнения обстановки.
В тот день опять запаниковали под Кембольчей.
Пилот, приветливо улыбнулся Половцеву:
–  Добрый день, сер. Куда летим?
– Добрый день. Восточнее Кембольчи, к Асэфу.
– Он большой паникёр, – произнёс пилот, возясь с тумблерами и кнопками на панели.
Зарычал пускатель, вздрогнул винт, задрожал в рабочей тряске вертолёт. Машина дернулась и, слегка покачиваясь, понеслась над окраинами Харара. Замелькали сакли, рощи лимонов и манго, пронеслось под брюхом небольшое селение с  разрушенными жилищами. Стая гиен замерла на месте, подняв головы на стрекочущее чудо. Замелькали словно памятники москитники, бугрящиеся в саване, косуля метнулась в сторону от нарастающего шума, воронки после взрывов снарядов перечёркивались линиями звериных дорожек, пахло серой и пылью.
Пилот ввёл машину низко, чуть не касаясь полозьями редких  карагачей. Валерий, вцепившись в ручку у приборной доски, до рези в глазах всматривался в наплывающую действительность.
Появилась густое облако пыли, поднятое залпом артиллерийского дивизиона. Возле орудий расчёты, рядом хаотично расставленные автомобили-тягачи, разбросанные ящики из-под снарядов.
Вертолёт вильнул влево к скоплению всевозможной техники: от танков, бронетранспортёров до автомобилей и палаток, подняв вихрь пыли, приземлился. Спрыгнув на землю, Валерий почувствовал, как она качнулась под ногами. Выпрямился. Протёр лицо от пыли и пота.
Подошёл сухощавый подполковник. Вскинув руку к непокрытой голове:
 – Сер, мы отбили атаку, сомалийцы убежали.
Грохот выстрелов словно взбодрил его:
– Мы продолжаем наступать. – Замялся, – стрелять по противнику.
– О;кей. Проблемы?
– Но проблем сер.
– Гут лаг.
Половцев возвращался расстроенный, ведь подполковник врал о сложившемся положении, как по радиостанции, так и глядя ему в глаза.
Пилот погнался за стаей гиен, но заметив недовольство на лице военсоветника, вертолёт вильнул вверх и заскользил, слегка подрагивая, к месту стоянки. Слёту грохнулся на асфальтированную площадку, так что военспец ощутил это позвоночником, посмотрел на Половцева:
– Гут, сер?! – ни то спросил, ни то подтвердил, что всё обошлось.
– Спасибо, до свидания, – Валерий пожал протянутую руку.

Подходило время окончания учёбы подразделения коммандос. Соколов радовался, что хорошо подготовил солдат:
– Афанасьевич, завтра, приходи на сдачу экзамена, увидишь моих чудо-богатырей в деле. – Не очень-то словоохотливый Владимир стал сыпать лестные эпитеты в адрес своих спецназовцев.
Валерий, слушая друга, радовался вместе с ним.
В состав комиссии по приёму экзаменов входили Прокопенко, Половцев и группа эфиопских офицеров. Однако экзамены не состоялись, так как накануне произошло непредвиденное. Об это утром Прокопенко пафосно проинформировал командующий:
– Сер, коммандос уничтожили прошедшей ночью сомалийский артиллерийский дивизион и около сотни мотопехоты Сомали, многие погибли.
По данным разведки, которыми располагали советские специалисты, в результате того боя группировка противника на данном направлении была обескровлена. Можно было, воспользовавшись успешными действиями коммандос, перейти в наступление, это могло стать точкой отсчёта в изгнании сомалийцев. Однако командование ничего не предприняло. Подвиг тридцати храбрецов прошёл как рядовой случай на войне. Несколько дней в штабе говорили об отважных коммандос, но вскоре другие события принесли новые переживания.
Наращивание эфиопской группировки войск в районе Харара и Дыре-Давы, создание мощного резерва из кубинских войск предвещали скорое наступление. В ставке Главного военного советника, чтобы выработать решения по разгрому противника требовались максимально достоверные данные. Но их, увы, пока было недостаточно.
Соколов после гибели подготовленных им коммандос замкнулся, стал мрачнее тучи. Валерий вечерами пытался отвлечь Владимира от грустных дум предлагал сыграть в шахматы или карты, однако тот отказывался.
– Георгий Кириллович, дайте мне в помощь Соколова.
– Да. Наверное, правильно ты придумал, очень он переживает за своих ребят.
На другой день Половцев и Соколов работали вместе.
Командующий группировкой войск юго-западнее Харара доложил о прорыве сомалийских войск.
Прокопенко:
– Половцев, быстро в вертолёт! Выясни что и как.
Соколов тут же предложил:
– Товарищ полковник, я слетаю.
– Давай. На площадку довезёт мой водитель.
Никто не знал, да и не мог знать, что это была последняя задача для храброго разведчика майора Володи Соколова...
Подлетая к участку боевых действий, Владимир доложил:
– Вижу несколько больших групп пехоты, до двух-трёх батальонов. Движутся в направлении Харара.
В трубке радиостанции наступила тишина. Через короткое время он добавил:
– По нам ведут огонь.
На этом связь оборвалась.
По настоянию Прокопенко, навстречу прорвавшемуся противнику выдвинута кубинская мотопехотная бригада. После короткого, но жестокого боя сомалийские подразделения были рассеяны, оборона восстановлена.
Полк эфиопской милишии искал останки Владимира и пилота, но кроме кусков обшивки и винтов, ничего не обнаружили. Вертолёт был под завязку заправлен топливом. Очевидцы рассказали, что его разорвало в воздухе на мелкие части.
Половцев казнил себя за то, что не полетел сам, ведь и он попадал под обстрелы, когда летал на вертолётах, но всегда ему фартило. В прочем, удача не может быть постоянной – это он понимал.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТАЯ

Поступили доклады с постов радиоперехвата, что сомалийцы ведут в эфире переговоры на русском языке, поэтому на одну из станций был опять направлен Георгий Дэнис. Благодаря ему, в штаб стала поступать достоверная информация о противнике.
Как результат была разгромлена прибывшая на Кембольчийское направление сомалийская королевская, парадная  мотострелковая бригада на БМП-1. Кроме того, удалось частично дестабилизировать управление войсками.

Нарастающий гул взрывов и трескотня стрелкового оружия за стенами зала насторожила ужинающих военсоветников и специалистов. В здании ярко вспыхнул свет, по бетону и стёклам защёлкали пули, на улице загремели разрывы гранат. Военспецы, схватив оружие, кинулись искать укрытие для ведения оборонительного боя.
Схватив ручной пулемёт, Половцев бросился к широкой лестнице, ведущей на чердак. Пробегая мимо щитка распределителя электричества, заметил человека. Окликнул, но, увидев, что мужчина поднимает оружие, дал короткую очередь от пояса, не целясь. Расстояние было небольшим. Подскочив к щитку, судорожно начал выключать кнопку за кнопкой. Свет в здании потух.
Поднялся на крышу. Она была плоской, по краям защищённая метровой бетонной стеной. Остановился, перевёл дыхание, вслушался в гул боя. Выстрелы раздавались по всему городу.
Подняв голову выше, Валерий увидел на склонах гор вспышки выстрелов, линии трассеров расцвечивающих небо, однако выстрелы постепенно удалялись, подумал: эфиопские войска теснят атакующих.
С противоположной стороны здания прогремела очередь из автомата. Пригнувшись, под защитой стены перебежал в направлении стрельбы. Увидев метрах в семидесяти от здания огоньки двух стреляющих автоматов. Руки дрожали от напряжения, прицелился и короткими очередями разрядил 72-зарядный диск по стреляющим. Спустя время пальба со стороны гор прекратилась.
Присев за стенку, Валерий вытер пот, заменил пустой диск на сорока патронный магазин.  Прислушался: тишина, подумал - оглох. Поднялся в полный рост. Красота вечернего Харара вызвала восхищение. Прямолинейные улицы, залитые тусклым светом с бриллиантовой зеленью пальм и вечнозелёных деревьев. Островерхие минареты устремились в вечность. Прямоугольники и круги бассейнов голубыми глазищами смотрели в небо. Движущиеся автомобили медленно бороздили улицы  города. Его внимание привлекла яркая тёмно-красная полоса на восточной окраине города: неужели пожар? Но вспомнив о красных фонарях ночных клубов, улыбнулся: «Этим всё нипочём!»   
Ещё на инструктаже в Генеральном штабе: их предупреждали, что  в городах Эфиопии есть улицы «красных фонарей», а проще «бордели». Посещать эти заведения советским гражданам запрещено: у каждого есть семья, к тому же все коммунисты и посланцы великого государства.
Однако вечное противостояние между «нельзя» и «хочется» всегда влечёт. Кровь ударила в голову и Половцеву. Он долго всматривался в подмигивающую алую полосу, но ничего не увидел, вздохнул, закинул на плечо пулемет и направился к лестнице. 
Спускаясь, приблизился к электрораспределительному щитку, наощупь начал щёлкать кнопками автоматов. Кто-то крикнул:
–  Какой идиот включает свет?! Немедленно выключи!
– Это я, Половцев. Всё нормально. Сомалийцев прогнали.
– Ты где фронтовик прятался?!
Когда тревога улеглась, Половцев пригласил Прокопенко на крышу.
Около электрического щитка, показал кровь на полу:
– Здесь был диверсант.
– Ты что ли его?
На крыше Прокопенко, увидев много стреляных гильз, спросил:
– Твоя работа?
–  Думаю, местные…
– Возможно.
Домой возвращались голодные и злые.
Утром эфиопы рассказывали, как они храбро отражали сомалийцев.



ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Декабрь привычный для нас заснеженными полями и городами, завыванием вьюги и тоненькими струйками дыма из дымоходов в Эфиопии был обыкновенным знойным месяцем.
Из СССР прилетела группа советников и переводчиков, среди них советник начальника Оперативного управления фронта грузноватый полковник в возрасте около пятидесяти лет полковник Пименов.
У Половцева отношения не сложились. Во время работы он ревниво отстранял Половцева от всех дел. Валерий обратился к Прокопенко:
– Георгий Кириллович, у нас не ладятся дела с Пименовым, верните меня на базу.
За ужином Прокопенко, как бы пошутил:
– Я думаю, что ты, товарищ Половцев, в штабе хорошо отдохнул, пора и пользу революции приносить. Поэтому с завтрашнего дня давай на базу, там работы немерено.
– Есть, – обрадовался военспец.
– Ты потом зайди.
Вечером Половцев был у Прокопенко.
– Прикрой дверь и садись. Об этом знают только я и ты – таинственно произнёс полковник.
– О чём? – не выдержал военспец.
– Подготовь тридцатичетвёрку, вдруг нам придётся отсюда утикать. Баки и бочки полные, заполни боеукладку осколочными снарядами, к пулемётам боеприпасов побольше, гранат…
Глотнув минералки, продолжил, – вертолётам могут не дать приземлиться. Понимаешь?
– Не совсем. Нас много, в одном танке не поместимся.
– В танке будет экипаж во главе с тобой, остальные на машинах под охраной танка. На твоём Газике три, нет четыре полные канистры и полные баки. Пулемёт чтобы исправен, боеприпасы к нему. Ну, ты понял.
– А Евгению Михайловичу…
– Я же сказал, без паники.
– Понял.

Вместе с Евгением Михайловичем, Рыковым и Дэнисом, Половцев окунулся в работу, оказывая помощь в ремонте техники и вооружения, попутно работая над заданием Прокопенко.
Славин, наблюдая за Половцевым как-то спросил:
– Валерий, что-то у тебя особый интерес к этой тридцатичетвёрке?
– Однажды, мы с Рыковым укрылись на брошенном эфиопами в рембазе танке. Повезло, что был исправен и с боеприпасами. Вот и готовлю на всякий случай, вдруг придётся обороняться.
– Ну да. Ты прав.
 
Спустя несколько дней, Прокопенко за ужином:
– Половцев, завтра со своей командой отправишься в направлении Кембольчи. Где-то на дороге стоят две неисправные «тридцатичетвёрки».
Тишина просыпающегося Харара была обманчива. При выезде из города недалеко от военспецов взрывом в воздух взлетели остатки сакли, несколько бамбуковых палок со свистом, кувыркаясь, пролетели мимо автомобиля.
– Началось, – пробурчал Рыков.
Валерий не отреагировал, крепко сжимая руль, объезжал воронки от разрывов снарядов и мин. Чем ближе к переднему краю обороны, всё чаще посвистывали шальные пули, а при переезде через очередную сопку ударила артиллерия противника. Снаряды ложились кучно, всё ближе и ближе. 
Половцев повернул вправо, но автомобиль на крутом склоне норовил опрокидыванием.
– Дима, с ремонтниками быстро на противоположный борт! – крикнул Валерий, маневрируя среди воронок и валунов, крепко вцепившись в дёргающийся руль, думал: «Хорошие машины производят у нас: как пешком идёт!»
При виде часто встречающихся разорванных и обгорелых автомобилей
первым не выдержал Дмитрий:
– Поворачиваем обратно, пока…, – очередная воронка не дала ему досказать. Дмитрий улетел на противоположную сторону кузова и, ударившись о бортик, крикнул: – Осторожней! Не камни везёшь!
Половцев молчал. А что он мог сделать, если дорога и обочины были сплошь в выбоинах от разрывов снарядов.
Танки нашли. За день под песни пуль и уханья взрывов устранили неисправности.
Собираясь уезжать на базу, Половцев обратил внимание на играющие на лобовом стекле «газика» блики солнца. Его осенило: вот почему противник так точно засекает передвигающуюся по сопке технику! 
Утром, во время движения в сторону Кембольчи, они спускались с сопки на восток, навстречу солнцу и его блики, отражающиеся на лобовом стекле, давали противнику целеуказание.
Во время доклада о выполненной работе Половцев высказал своё предположение.
– Вот почему там большие потери техники! – воскликнул Прокопенко. – Молодец! Сообщу Мулату, пусть принимает меры.
В дальнейшем передвижение техники начали осуществлять с полудня до вечера, потерь стало меньше.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

За три дня до нового 1978 года, Валерия пригласил советник командующего фронтом: 
 – Поступил приказ из Аддис-Абебы: капитану Половцеву первого января в 10.00 быть у Главного военного советника.  Может, САМ вручит тебе награду. Я представлял к награждению орденами Красного Знамени  тебя и Соколова  посмертно, Красной Звезды – Рыкова и Дэниса, но в Москву отправили документы только на двоих – тебя и Соколова.
– Спасибо! Но как добраться до Адисы?
– Думай. Можешь на газике до Дирре-Давы, а там самолётом.
– Тогда разрешите готовиться, а завтра утром вперёд!
–  Ты это, из столицы по ящику «Белого аиста» и «Столичной» прихвати.  Орден то «обмыть» нужно.
Не знали тогда ни полковник Прокопенко, ни капитан Половцев, что это была последняя встреча на земле Эфиопии.
В дороге Валерий представлял, как будут вручать орден, ну не орден, медаль то вручат. Его распирало от радости и гордости. Как доехал не помнил, но к полудню автомобиль остановил у здания аэропорта.
Дежурный, учтиво улыбнувшись, сообщил:
– Сер, поступило распоряжение из Аддис-Абебы: полеты, включая второе января запретить.
Половцев оторопел:
– Почему запретить?! А в Аддису как попасть?
Эфиоп развёл руки в стороны:
 – Простите, сер, распоряжение…
В это время Валерий увидел знакомый двухкилевой самолёт Сикорского на взлётно-посадочной полосе, обрадовался и направился к нему, но был остановлен эфиопами:
– Сер, самолёт – «хороп ».
Валерий опешил: что делать, как добраться до Абебы? Долго сидел  в газике, потом, словно проснулся от тяжёлого сна: «Что сидишь? Вперёд в штаб Восточного операционного направления, а там... Что там? Кто тебя доставит в столицу, если самолёты не летают?.. Ладно, вперёд!..»
В штабе встретили тепло, накормили обедом. Выйдя на связь с Прокопенко, доложил о положении дел. После недолгого молчания из трубки донеслось:
– Приказ отменить не могу. Думай сам, как добираться. Счастливой дороги!
– Спа-си-бо, – растеряно ответил Половцев в пикающую трубку.
Злость на себя, на Прокопенко не давали сосредоточиться. Выпив кофе, успокоился: значить, поеду на своём газике, а там, куда кривая выведет.
Появился командующий с широкой улыбкой на лице, протянул руку:
– Добрый день, сер. Проблемы?
Половцев рассказал о сложившейся ситуации:
–  Хочу вот на этой машине.
Полковник покачал головой:
– Не лучшая идея. В горах рыскают диверсионно-разведывательные группы сомалийцев. Понимаю, приказ надо выполнять.
Замолчал, о чём-то размышляя, затем продолжил:
– Ладно, я выделю вам один экипаж с охраной.
– Спасибо! – я выезжаю завтра утром в четыре часа.
– О;кей, – кивнул головой полковник.
Разговор слышал специалист по наладке переносных зенитно-ракетных комплексов «Стрела-2», старший лейтенант Пётр Кандарицкий, он и Половцев были давно знакомы, даже подружились.
 – Афанасьевич, мне тоже нужно в Адису. Давай подготовим мою спецмашину.
Половцев обрадовался:
– И тебе…, –  в голове мелькнуло: в дороге такой попутчик!
 – Согласен, брат!
– Понимаешь, здесь работу я закончил. Из Адисы передали, что поступила новая партия ПЗРК , требуется наладка перед отправкой на Северный фронт. Так что утром – в путь!
Им предстоял более чем 900-километровый марш по горным дорогам и перевалам в условиях возможного воздействия разведывательно-диверсионных групп. Чтобы доехать до цели, нужна была полная секретность, а ещё – великая удача.
Автомобиль готовили тщательно, часть вооружения, боеприпасов и продовольствия перегрузили из газика Половцева в УАЗ, и к вечеру 30 декабря были готовы к маршу.
Валерий, чтобы никто не узнал об отъезде, сказал командующему:
 –  Завтра мы возвращаемся в Харар. Если есть возможность, то прошу обеспечить охрану до Алемайя.
Командующий, поняв его замысел, лукаво усмехнулся:
– Решение правильное, но рисковое. Два виллиса комендантской службы будут готовы. Желаю удачи!
– Спасибо, сер, – Половцев пожал руку полковнику.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Дирре-Дава провожала военспецов непривычной для фронтового города тишиной.
Впереди, разрезая темноту тусклым светом фар, нёсся виллис с охраной, следом, завывая на подъёмах и спусках, перегруженный аппаратурой УАЗ 452, а замыкал колонну длинный чёрного цвета, похожий на катафалк Лендровер.
Утром 31 декабря колона замерла на западной окраине Алемайя.
– Спасибо сер, дальше мы сами, – Половцев протянул руку худощавому старшему лейтенанту, начальнику конвоя.
– Гут лаг, сер, – вскинул руку к виску, затем крепким рукопожатием ответил эфиоп.
Когда шум двигателей сопровождавших затерялся в улицах Алемайя, Половцев прислушался к тишине и удивился: даже гиены, путницы ночи, молчат.
– Меняемся местами, брат Пётр! Дальше я поведу.
Садясь за руль, Валерий пробормотал: – Святой Николае, спаси и сохрани нас!
– Ты что-то сказал? – спросил Кандарицкий.
– Вперёд! – скомандовал Половцев. Отпуская педаль сцепления, надавил на педаль акселератора. Тяжёлый автомобиль, освещая светом фар дорогу, медленно отправился в путь.
Кандарицкий:
 – Ты смело дави на педаль газа, он потянет.
А Половцев в это время думал: дорогу помню плохо, ведь во время марша сидя в кузове Доджа, или любовался красотами гор и перевалов или ремонтировал танки.
– Ладно, разберёмся, – прошептал он.
– С кем будешь разбираться? – спросил Кандарицкий.
– Слушай, так он у тебя зверь, а не автомобиль! – цепко держа руль дёргающийся при наезде на камни упавшие с гор или трещины и воронки в асфальте от времени, до рези в глазах всматриваясь в набегающее полотно узкой дороги Половцев.
– Петь, ты где родился, семья?
– Родился в Казахстане, детдомовский я. Директор помог в Суворовское поступить, окончил Полтавское высшее зенитно-ракетное командное училище имени генерала Ватутина, как закончиться командировка, планирую в Ленинградскую военную артиллерийскую академию…
– Разве в Ленинградке ПВОшники учатся?
– Да, факультет наш есть. Афасьевич, ты дорогу хорошо видишь?
– Обижаешь. Я же танкист, сквозь щель вижу, а тут целая панорама. Смотри, слева под свисающим со скалы кустом светятся глаза, наверное, шакал.
– Где ты его видишь?
– Проехали, – отозвался Половцев, – показалось.
– Ты что меня разыгрываешь?
– С семьёй как?
– Жена блондинка, красавица… – вздохнул Кандарицкий, – Елена прекрасная и дочечка Алёнка. Афасьевич, руки затекают от Калашникова, положу на двигатель.
– Ты что? – возмутился Половцев, – а вдруг…
Автомобиль, оглашая горы рыком, полз вверх. Половцев разглядывал серые, почти чёрные стены нависающей над дорогой. Глянув вправо: буквально в полуметре дорога обривалась. Он вспомнил, как улетали танки в бездонные ущелья. Завыл двигатель от нагрузки при спуске.
– Петь, ты что уснул?
– Думаю, как там мои Алёнки…
– Ждут, переживают, ожидают писем. И мои тоже… По телеку и по радио о нас не сообщат: вот и гадают, чем занимаются их мужья и отцы в Африке.
– Тормози, твой час вышел, дальше я.
Поменялись местами. Вырывая из полумрака полотно узкой дороги, автомобиль, натужно воя,  пошёл на подъём.
Валерий пробурчал:
 – В Адисе, наверное, слышно.
Пётр  короткое время ехал молча, о чём-то раздумывая, затем глянув в сторону Половцева, обиженно возразил:
– Меня с машиной в Дире-Даву доставили  на АН-12. Ты обратил внимание, сколько спецоборудования в кузове, вот и напрягаемся, поднимаясь вверх или спускаясь вниз.
Половцев в это время думал: впереди горный перевал, разрушенные мосты, могут быть разведывательно-диверсионные группы сомалийцев.  Может, обойдётся? Кто догадается, что двое русских без охраны решаться на такое безумство. По этому маршруту колонны проводили под усиленной охраной, зачастую с боями.  А тут…
 Меняясь за рулём через каждый час езды, рассказывая друг другу истории из жизни, читали стихи и распевали песни, километр, за километром приближаясь к столице.
Солнце припекало всё сильнее. Скалы, местами покрытые кустарниками, тешили глаза, но улетающие из-под колёс в ущелье камни заставляли крепче сжимать руль.
Кандарицкий, притормаживая автомобиль, посетовал:
– В темень было безопасней.
– Это нам казалось, что безопасней. Просто сейчас все рытвины видней. 
Вдруг Половцев заметил справа внизу зависший в мощных ветвях седой секвой Т-34 с открытыми люками и поднятым в небо стволом.
– Стой! –  вырвалось у него.
 Резко нажав на тормоз, Пётр уставился на Валерия:
 – Что! Что случилось?
– Глуши. Отдых.
– Ну, наконец-то, – выдохнул Кандарицкий.
– Петь, смотри вниз: наша тридцати четвёрка…
– Ну и что? – устало, отозвался пэвэошник .
– Петь! Ты что? Это же танк! – с обидой произнёс Валерий.
– Ну, извини…
– Понимаешь, только половина танков Т-34, подготовленных нашими в Назрете, дошли до фронта. Этот, в ущелье, один из пропавших. У меня сложилось впечатление, это диверсия, всё было сделано умышленно, чтобы танки не дошли до фронта.
– Давай, стратег, перекусим, и малость поспим, – устало отозвался Кандарицкий, – да и машинке требуется отдых.
Так и сделали.
Вой гиены разбудил военспецов. Половцев схватил автомат, перекатился за огромный камень, готовясь к бою. Кандарицкий, щёлкнув предохранителем автомата, упал рядом.
– Ты что тоже уснул? – спросил Половцев.
– А ты?
Тревога оказалась пустой. Умывшись и прибрав за собой следы пребывания, продолжили марш.
Вскоре темень начала поглощать пространство, а блуждающий свет фар едва выхватывал порушенное полотно дороги.
Половцев глянул на примолкшего друга, хотел пошутить, но яркий встречный свет и душераздирающий крик «дры-ы-ш!» (замри!) заставил резко нажать на педаль тормоза. Автомобиль юзом с противным визгом тормозов и шуршанием колёс заполз на мост. Военспецы не успели среагировать, как дверки открылись и стволы автоматов «Калашникова» воткнулись в них. Половцев почувствовал боль между пятым и шестым ребром, чуть не проглотил окурок, а в голове мелькнула картина: как его кровью плачет кабина… Оружие, которого в машине было много, уже пригодиться не могло: любое неосторожное движение – и автоматы, растерзали бы тела. 
 Истощенный крик «Ур-е-д-у!» (на землю!).
Кроме двух автоматов на их смотрело с десяток стволов оружия, включая два спаренных с прожекторами пулемёта. Попытка сопротивляться была бы роковой.
Во рту пересохло. Все знакомые эфиопские и английские слова вылетели из памяти. Наступило оцепенение. Кандарицкий вспомнил и выдавил слово «чиф» (начальник). Спустя несколько минут, а может секунд, к машине подошёл худощавый старик с сержантскими нашивками:
– Кубано? (Кубинцы?)
– Но, «раша» (русские).
Впечатления на эфиопов это слово не произвело, «советико» – тоже, зато, услышав «московитиня», эфиоп расплылся в улыбке. Спросил:
 – Папир? (Бумаги?)
Военспецы достали и подали ему удостоверения – листы бумаги с фотографией в левом верхнем углу, текстом на амхарском языке и подписью начальника, выдавшего удостоверение. Документ завизирован мастичной гербовой печатью.
«Чиф» в свете автомобильных фар, держа документы «верх ногами», стал изучать. Хотелось расхохотаться, но автоматы ещё больно давили в бока. Эфиоп сложил и вернул удостоверения. Потухли прожекторы, отошли в сторону бойцы.
Сержант принял строевую стойку, приложил руку открытой ладонью вперёд к козырьку и громко скомандовал:
– Московитиня, водэфит! (Москвичи, вперёд).
Половцев выплюнул остаток пережёванной сигареты, повернул ключ зажигания и надавил на кнопку стартера. Двигатель уазика чихнул, но заработал. Машина заскользила по мосту. Когда отъехали достаточно далеко, Валерий остановил автомобиль. Вышли. Молча сели на обочину. 
Вой гиены вернул к реальности. Половцев, посмотрел на свои командирские часы:
–  Петь, пятнадцать минут первого. С Новым годом, брат!
– И тебя, Афасьевич! Спасибо что живы!..
– У меня в сумке «Мартини». Давай по такому случаю…
Глотая из горла приторное вино, они фантазировали о том, что будет дальше в их жизни:
– Вернусь на родину и сразу куплю в «Берёзке»  чёрную «Волгу». А ты?
– Не-е. Я в первую очередь пойду в ресторан, закажу сто грамм русской водки, нет, лучше бутылку «Советского шампанского», красной и чёрной икры, салат «Столичный», булку чёрного украинского хлеба, полкило халвы и Киевский торт, – Половцев улыбнулся.
–  Выжить бы да в баньку! – вздохнул Кандарицкий.
– Ну, раз охота в баньку, то вперёд, в Назрет! Там баньки нет, но в ванной можно понежиться.
И снова завывал двигатель автомобиля на подъёмах и спусках, а из открытых окон по эфиопским горам разносились русские песни.

















































ЧАСТЬ     ВТОРАЯ






 








ГЛАВА  ПЕРВАЯ

Утром Валерий стоял в кабинете начальника отдела кадров аппарата Главного военного советника.
Седой сухощавый с уставшим лицом человек, за большим столом изучающе посмотрел на вошедшего.
– Капитан Половцев.
– Доброе утро, капитан! Проходите, садитесь, – указал на стул, –  как добрались, ведь полёты запретили двадцать восьмого декабря?
– Здравия желаю. Автомобилем.
– Как автомобилем?! Рассказывай!
Полковник внимательно выслушал военспеца, загадочно улыбнувшись, сказал:
– Пошли к финансисту, он недавно прибыл из Сомали.
Переступив порог кабинета финансового работника, кадровик, улыбнулся:
– Федь, это тот самый Валерий, о котором ты рассказывал.
Финансист, низкий и немного тучноватый, начавший лысеть брюнет, поднялся, снял очки и вставился немигающим взглядом в военспеца.
– Проходите и садитесь. Рассказывайте, как там на Востоке? Я ведь был с другой стороны. Да, а как добрались до столицы?
– В данный момент там всё хорошо, продолжают прибывать новые части и подразделения вооружённых сил Эфиопии и Кубы. Думаю, что скоро прогонят сом... – глядя на реакцию финансиста и, заметив на его лице безразличие, добавил, – пора к Главному военному сов…
Кадровик, глянув на настенные часы:
– К Главному в одиннадцать часов.  Успеем.  Так всё же, как вы добрались в столицу?
– Вдвоём с товарищем на спецавтомобиле УАЗ 452.
Финансист хмыкнул:
– Без охраны вы проделали 900-километровый путь на автомобиле? Врёшь! Ведь дорога в нескольких местах контролируется сомалийцами!
– Ну а мы доехали.
– Такого не может быть!
И тут кадровик положил руку на плечо Половцеву:
 – Пошли к Главному.
Приемная была небольшой с маленьким столиком в углу и десятком полумягких стульев вдоль стен. За столом сидел молодой брюнет – порученец Главного.
Валерий представился:
– Капитан Половцев.
Порученец вышел из-за стола, пожал руку полковнику и Валерию. Когда присели, спросил:
– Валерий Афанасьевич, как там на Востоке? Финансист о тебе такие легенды рассказывал!  Говорил, что тебя сомалийцы боялись, считая эдаким русским богатырём. А ты, оказывается, вот какой!
Только теперь до Валерия дошло, почему у финансиста вырвался вздох разочарования при встрече. Он ведь ожидал увидеть, как минимум, Поддубного, а перед ним обыкновенный смуглый от загара русоволосый парень.
Кадровик поведал порученцу, как Половцев добирался до столицы.
Капитан слушал с раскрытым ртом, а когда полковник закончил, уточнил:
– Что, в новогоднюю ночь в пути?!
Валерий кивнул головой:
– Сделали расчёт на неожиданность.
 Зазвонил телефон. Порученец сорвал трубку:
– Слушаю. Есть!
Капитан, на ходу поправляя форму, зашёл в кабинет, а минут через десять открыл дверь:
– Прошу! 
Переступив порог кабинета Главного военного советника, плотно занавешенного шторами тёмного цвета, с тяжёлой тёмной мебелью, Валерий остановился, приняв строевую стойку, доложил:
– Товарищ Главный военный советник, капитан Половцев по-вашему приказанию прибыл!
Строгий взгляд из-под кустистых покрытых сединой бровей генерал-лейтенанта Петра Чаплыгина привёл военспеца в замешательство: «Генерал чем-то недоволен», но вдруг строгое лицо Главного озарилось улыбкой. Он поднялся, вышел из-за стола и по-отцовски обнял военспеца:
– Садись, рассказывай!
У Валерия отлегло: «Всё нормально», и он рассказал о положении дел в районе Харара, Дыре-Давы, Джиджиги, об эфиопской армии, о кубинцах и йеменцах. Главный слушая изредка кивая головой, а когда Половцев замолчал, спросил:
– Капитан, как вы думаете, есть ли необходимость направлять военсоветников в каждую бригаду, отдельный батальон, дивизион?
– Считаю, что для подъёма морального духа эфиопской армии на время боевых действий советники и специалисты необходимы.
Генерал кивнул головой:
 – Подумаем. А теперь расскажи, как за сутки проехал на русском УАЗе от Дыре-Давы до Аддис-Абебы, а то кубинские мотострелковые, да и танковые части проходят этот путь за двое-трое суток, да ещё требуют «живую стену» . (колонны техники проходят под охраной дорог с обеих сторон комендантскими подразделениями эфиопов.) 
И словно о чём-то вспомнив, улыбнулся:
– Нужно собрать мой аппарат, а также кубинцев с эфиопами, чтобы ты рассказал, как надо готовить и совершать марши. Не поверят ведь!
Затем лицо посуровело:
– Это был большой риск с вашей стороны!
Генерал немного помолчал и продолжил:
– Мы планируем в районе Назрета создать учебную бригаду по подготовке танкистов, мотострелков и артиллеристов. В Эфиопию прибыла большая группа наших советников и специалистов из учебных частей. Подготовлены двух и шестимесячная программы обучения. Однако эфиопы отказываются, говорят, что есть на фронте товарищ Валерий, который может за один месяц подготовить специалистов. Поэтому ты и здесь. На тебя ложится ответственность убедить эфиопов в необходимости обучения по двух или шестимесячной программе. Теперь понял, какая задача возлагается на тебя?
Не до конца понимая суть разговора, Половцев ответил:
– Есть!
Генерал усмехнулся:
– Что есть? Ладно, иди к полковнику Пономарёву, доложи о прибытии. Завтра в 10.00 вместе с ним быть у меня.
– Понял, есть!
Пономарёв пригласил Половцева к себе в отель для лиц аппарата Главного военного советника. Там за рюмкой «Белого аиста» они вели разговор о проблемах с танковыми подразделениями на фронте и качестве их подготовки в центре. Заметив, что у Половцева непроизвольно закрываются глаза, полковник, указал на кровать:
– Ложись, отдохни. Потом продолжим.
Спустя минуту Половцев спал.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Полковник Пономарёв докладывал о подготовке к открытию учебного центра.
Валерий вслушиваясь в каждое сказанное  слово.
Главный подытожил:
– Пока ничего внятного. Работайте! А для вас, капитан Половцев, пока будет командировка на Север. Задачу получите у генерала Василенко.
Валерий этого не ожидал. Только вернулся с одного фронта, как посылают на другой. Однако чётко ответил:
– Есть на Север!
Главный:
– Кубинцы запросили проводника для мотострелковой бригады, следующей в Эритрею . Подумайте, вы можете отказаться.
– Я готов, товарищ генерал-лейтенант!

– Проходи, присаживайся и вкратце изложи положение дел на Востоке, – такими словами Василенко встретил военспеца.
Выслушав, продолжил:
– В Арбе формируется кубинская мотострелковая бригада, которая убывает на Север, ты пойдёшь в её составе. Твоя задача быть нашими глазами и ушами. Позывной тот же - «Кречет». Два дня на отдых. Вылет в район расположения утром третьего дня.
– Понял. Разрешите идти?
– Давай, – пожал руку военспецу.
Половцев зашёл к Пономарёву:
– Помогите добраться до мастерских, где ремонтируют средства ПВО.
Полковник, расписавшись на чистом листке, протянул Валерию:
– Пароль. Найдёшь мой автомобиль, дашь записку, скажешь, куда ехать.
В мастерских Валерий нашёл Кандарицкого. Два дня друзья провели вместе, а утром третьего МИ-8, шурша винтами, нёс генерала Василенко, Половцева и переводчика Игоря Ракитного в Арбу.
В Арбе встретил сухощавый полковник-кубинец, доложил:
– Товарищ генерал, бригада занимается подготовкой к маршу.
Василенко:
 – Добрый день. Вам будет помогать товарищ Валерий, он получил хорошую практику на Восточном фронте.
Кубинец кивнул головой в сторону Половцева:
– Добрый день.
Побродив по расположению формируемой бригады слушая доклад командира, Василенко заключил:
– Хорошо. Работайте. До свидания, – пожал руку кубинцу, – Половцев, проводи.
Следуя к вертолёту, генерал сказал:
– Сам видел, тебе будет трудно. Они не хотят, чтобы их учили, а тем более управляли. – Дабы подбодрить, пошутил: – Тебе же не впервой. Ты Могаса, вон какого монстра приручил. Связь с центром держи с радиостанции кубинцев, позывной тот же. Счастливо оставаться.
Половцев грустно смотрел как вертолет, подняв облако пыли, заскользил в направлении Адисы.
– Что дальше? – Игорь растерянно уставился в Валерия.
– Пойдём сдаваться, где-то нужно расположиться, а там время покажет.
Нашли полковника. Увидев «советико» он спросил:
– Проблем?
– Нам бы где прислонится?
– Да, Валери, сейчас.
Позвал начальника штаба бригады, отдал необходимые указания.
Начальник штаба, сухощавый подполковник негроидной расы, натянуто улыбнулся:
– Прошу, Валери.
Подойдя к одной из палаток, отвернув полог, указывая на две заправленные раскладушки:
– Это ваши. В этой палатке отдыхают старшие офицеры. Кушать будете в той палатке, – указал рукой. – Если будут проблемы, обращайтесь.
– Спасибо, – успел ответить Половцев, как подполковник, словно призрак растворился среди палаток и людей.
Кубинские военные относились к советским военспецам дружественно и уважительно, хотя, и настороженно, они считали, что русским не следует вмешиваться в их дела.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Шли дни. Кубинцы старались не особо общаться с «советико» – только «добрый утро», «как дела?», «спасиба» и ещё что-то в этом роде, хотя большинство из них прилично знали русский язык. Валерию казалось, что командир бригады избегает с ним встреч. Помня опыт, полученный в Назрете, он и не навязывался.
Свободного времени у военспецов было предостаточно. Однажды неподалеку от места дислокации бригады, увидели с поднятой кабиной  ГАЗ-66. Валерий во время ужина спросил у комбрига:
– Товарищ полковник, в поле стоит автомобиль.
– Он неисправный. Его буксировали на прицепе из морского порта Асаб, а здесь бросили за ненадобностью, – последовал ответ, – если советским товарищам он необходим, возьмите.
Утром Валерий изучал «газик», однако неисправность не обнаружил. Запустил двигатель, нажал на педаль «газа», двигатель стал захлёбываться, но на холостых оборотах работал ровно. Включил первую передачу, отпустил педаль сцепления, и автомобиль, чихая, лениво покатился. 
Во время движения Валерий заметил, что датчик температуры охлаждающей жидкости ползёт к предельной отметке, и вскоре пар заполнил кабину. Попытка максимальными оборотами снизить температуру не удалась. Заглушил мотор, поднял кабину. Пар заклубился над двигателем. 
Игорь:
– Бросим её, ведь сказал кубинец, что неисправная.
– Подумаем. А сейчас в тенёк.
Половцев в уме перебирал возможные причины: могла прогореть прокладка между головкой и блоком цилиндров. Что ещё? Вспомнил: если зажигание плохо отрегулировано, двигатель будет греться и иметь малую мощность. Дотронулся до горячего прерывателя-распределителя зажигания, он шевельнулся.
– Ура! – обрадовался Валерий.
– Что там?
– Распределитель не закреплён, «гуляет».
Игорь заглянул из-за плеча:
– Кто гуляет?
– Винт, держащий распределитель, отсутствует. Сейчас отремонтируем. Выкрутил подобный винт из обшивки кузова, установил прерыватель-распределитель зажигания в среднее, центральное, положение и закрепил. Запустил двигатель. Чихнув, тот ровно заработал. На базу вернулись на своём «газике».
В один из дней комбриг пригласил Половцева в штабную палатку, там собрались несколько офицеров. На столе лежала карта. Присутствующие кубинцы перешли на русский язык. Принималось решение на марш.
Комбриг, обведя всех взглядом, начал: Марш Аваш – Асмара совершим тремя суточными переходами. Первый:  Аваш – Дэззе по саванне, – поднял глаза на Валерия, – Вероятность встречи с противником отсутствует. Второй:  Дэззе – Мекеле проходит по горно-лесистой местности с наличием водных преград, возможно воздействие противника. Третий, самый короткий, но самый опасный:  Мекеле – Асмара. Построение колоны на марше… Средняя  скорость – 45 километров в час.
Закончив доклад, комбриг обратился к присутствующим:
– Вопросы есть?
Валерий поднял руку.
– Слушаю вас!
– Товарищ полковник, вы планируете разведку и охранение на марше?
– Да! – ответил кубинец. – Считаю, что бригада сама в состоянии вести разведку на марше и защитить себя в случае опасности.
Половцев продолжил:
– Кроме подразделений бригады в колонне будет большое количество автомобилей с грузами для правительственных войск, действующих в Эритрее. На маршруте вероятно наличие разведывательно-диверсионных групп и сепаратистов, а также естественных и искусственных инженерных заграждений. Было бы целесообразно иметь мощное техническое замыкание, усиленное боевым подразделением, а также разведывательное и инженерное подразделение впереди.
Кубинец долго смотрел на русского, видимо обдумывая сказанное.
– Начальнику штаба приказываю спланировать разведку, инженерное обеспечение и охрану, довести задачи до подчинённых.
После совещания командир взяв под руку Валерия:
– Прошу в мою палатку, там и договорим. Кстати, я Эстебан.
 На маленьком столике стояла бутылка кубинского рома «Гавана-клуб», в роскошной коробке лежали кубинские сигары, рядом блок сигарет «Гавана-68». Во время короткого застолья Эстебан вспоминал курьёзные истории из жизни в военно-учебных заведениях на территории СССР. Расстались друзьями.
После обеда в газик загрузили продовольственный паёк на трое суток, спальные мешки, ёмкости с водой и маслом. Валерий заправил бензином оба бака, в запас закрепил в кузове четыре полные канистры. Констатировал:
– Мы готовы. Теперь ужинать и спать.
В пять часов рёв моторов оживил савану.
Валерий и Игорь на ГАЗ-66 следовали за увешанным антеннами автомобилем УАЗ-469 - подвижным командным пунктом. Средняя скорость движения из-за слабых навыков водителей была около 40 километров в час, это ставило под сомнение сделанные ранее расчёты.
Солнце палило, словно разогретая жаровня, в открытые окна автомобиля дул горячий воздух.
– Можно свариться, – посетовал переводчик.
– Представь, как приходится экипажам БМП и БРДМ под бронёй.
Дорога была прямой и ровной. Монотонное жужжание двигателя клонило ко сну. В полдень движение замедлилось, а вскоре колонна остановилась. Это не предусматривалось планом марша. Половцев подошёл к командиру, и не успел задать вопрос, как тот ответил:
– Жара, Валери. Люди в технике теряют сознание. Отдохнём немного, ночью нагоним.

Когда готовились к маршу, генерал Василенко приказал Половцеву докладывать обо всём, что будет происходить. В случае чрезвычайных обстоятельств  рапортовать немедленно. 
Командир, обратился к нему:
– Валери, прошу повременить с докладом в Аддис-Абебу. Люди устали, эта чёртова жара…
– Эстебан, такая передышка через сто километров пробега непозволительна. Она может привести к нарушению графика движения, а значить, срыва прихода бригады для выполнения главной задачи – спасения Асмары.
Полковник посмотрел на Половцева:
– Людям необходим хотя бы час для отдыха.
В 14.00 колонна продолжила движение, в 21.00 сосредоточилась в Дэзее, где их ожидал танковый батальон.
Шум, пыль, перемешанная с дымом в блуждающем тусклом свете автомобильных фар, крики и ругань на испанском и русском языках заполнили долину. Бригада располагалась на ночной отдых.
Половцев подошёл к автомобилю командира. Полковник открыл дверку:
– Прошу, Валери, связь установлена, и передал трубку.
В какофонии звуков Половцев услышал еле различимые слова: «Кречет», я «Радуга»! … я «Радуга»!  Валерий нажав на тангенту и, выждав несколько секунд, ответил:
– «Радуга», я «Кречет», мы в квадрате…». «Я «Радуга» принял».
И снова эфир наполнился многозвучной чехардой. Передавая трубку кубинцу, Валерий усмехнулся:
– «Связь великолепная». Лицо Эстэбана растянулось в улыбке:
– Валери приглашаю на ужин.   
На импровизированном столе в палатке стоял кубинский ром, португальские шпроты, тоненько нарезанное желтоватое сало, сигары и сигареты. Полковника, видимо, размягчило приближение опасности, а может решил наладить более доверительные отношения с «советико». Разговоры затянулись до середины ночи. Валерий узнал, что кубинец окончил институт в Днепропетровске, потом его призвали служить в вооружённые силы. Окончил академию имени М.В. Фрунзе в Москве. Рассказывая о времени учебы, восхищался красотами Москвы и лесами окружающими её. Разговор закончил кратко, - на Кубе я командовал мотострелковой бригадой. Женат, имею двух дочерей и планирую по возвращению мальчика.
Половцев посмотрел на часы:
– Благодарю за отменный ужин. Завтра нас ждёт трудный день. До свидания.
– Да, Валери. Спокойной ночи. Завтра действительно трудный день.
Ночевали военспецы в кузове своего «газика», завернувшись в спальные мешки. Ночь была прохладной. Валерию, разогретому ромом, сон не приходил. Разглядывая звёздное небо, нашёл созвездие «рака». Вслух подумал: «Интересно, кто звёзды расположил именно так?»
– Я у астронома спрашивал, почему звёзды расположены так, а не иначе – вполголоса отозвался Игорь.
– И?
– Он оказался шутником, в ответ услышал: «Это не я».
– Наверное, не он. Это я так. Вся эта небесная красота так похожа на нашу, тоже небо, те же мерцающие звёзды. Помню на учениях…, – но услышав посапывание переводчика, повернулся на бок, плотнее прижал полог спальника и провалился в нирвану.   
Около пяти часов утра воздух вспороли очереди стрелкового оружия, следом «заговорили» крупнокалиберные пулемёты, небо окрасилось светлячками трассеров, ухнуло несколько гранат. Половцев схватив автомат, приподнялся над кузовом, но стрельба, словно по мановению волшебной палочки вдруг прекратилась. Сообразил; это «бой с тенью». Так бывало в преддверии боевых действий на фронте, когда нервы натянуты, как струны. Стоило одному часовому испугаться и на всякий случай пальнуть, как начиналась паническая стрельба.
Валерий забрался на кабину автомобиля, изучить местность. Впереди открылась райская картина: городок Дэззе, утопающий в зелени, стоял у подножия гор. На западе вырисовывалась покрытая льдом вершина горы, как потом узнал, под названием Алба-Ферит, высотой 3 975 метров над уровнем моря. Верхушка её словно нависала над городком. В контрасте со сверкающей белизной вершиной ближние горы казались тёмными карликами, а сам городок – зелёным гигантом с белоснежными виллами под серыми крышами. На севере, как и на юге, простирались выгоревшие на солнце, и от этого казавшиеся тёмно-красными горы. К востоку стелилась равнина, а где-то далеко маячили рыжие холмы. Местность напоминала марсианский ландшафт фантастических кинофильмов. Там, где располагалась бригада, в мирное время был аэродромом с грунтовой взлётно-посадочной полосой.
Вслушиваясь в утреннюю тишину Половцеву, показалось, что с поднебесья послышался нарастающий шум двигателей. Напряг зрение, в серой дымке заметил увеличивающиеся в размерах две тёмные точки. Это были транспортно-боевые вертолёты МИ-8. Вскоре один из них приземлился. Из него выпрыгнул генерал Василенко. Поздоровавшись за руку с Половцевым, спросил:
– Где командир? 
– Он бежит.
Выслушав доклад командира о положении дел в бригаде, генерал приказал:
– Полковник, обстановка в районе Асмары значительно ухудшилась. Бригаде необходимо форсированным маршем к десяти, максимум к двенадцати, следующего дня сосредоточиться на юго-западной окраине города, в противном случае его придётся брать боем. В районе Меккеле к вам присоединится пехотный полк эфиопских вооружённых сил. Вас с воздуха будет прикрывать авиация.
Василенко повернулся в сторону Половцева:
– Ты с переводчиком летите со мной.
– Товарищ генерал, разрешите мне ехать на трофейном ГАЗ-66.
– Ладно. Но ехать осторожно. До встречи в Аддис-Абебе.
Половцев, пока генерал не передумал, подбежал к автомобилю, запустил двигатель и резко рванул с места. Отъехав метров пятьсот, остановился, вышел из кабины и смотрел, как вертолёт с генералом присоединился к барражирующему собрату.
У Валерия с первой встречи возникло сыновнее чувство к этому молодцеватому, не по годам седому генералу. Наблюдая, как вертолёты превращаются в чёрные точки, вслух сказал:
– Удачи вам, Владимир Николаевич.
Игорь добавил:
– И нам удача будет не лишней.
На следующий день военспецы были в Аддис-Абебе.


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

– Игорь, я в штаб, ты в автомобиле ждёшь меня, – Половцев направился в здание Генерального штаба.
Часовой у ворот с каменным лицом, прижав левой рукой автомат Калашникова к груди, небрежно вскинул правицу ладошкой вперёд к козырьку:
– Плис, сер!
Валерий улыбнулся, качнул головой:
 – Спасибо!
 В приёмной генерала Василенко его встретил порученец:
– Афанасьевич, генерала нет, он руководит обороной Асмары . Да, знаешь, он тебя очень уважает, как-то в разговоре с Пономарёвым о тебе, сказал: –  «Ох и трудно там Половцеву».
На что твой шеф возразил:
 – Ты же сам послал его в пекло и позывной придумал - Кречет… «Он умный, он выкрутится».
– «Умный, выкрутится. Он человек, как и мы, жить хочет, понимаешь?
Пусть ему удача сопутствует».
Половцев зашёл в кабинет Пономарёва, доложил о прибытии.
Полковник:
– Завтра в десять в моём кабинете состоится совещание-консилиум по вопросу учебного центра для подготовки младших военных специалистов ВС Эфиопии. Будут присутствовать советники и специалисты от СССР, Эфиопии и Кубы. Твоя задача настоять на необходимости двух или шестимесячной подготовки. Понял?
– Не совсем, но по ходу вникну.
– Теперь езжай в хороший кабак, отдохни. – По лицу Пономарёва скользнула улыбка, – Москва надеется на тебя.

     Заметив быстрый шаг Половцева, Ракитин обрадовался:
      – Ну что там?
– Всё нормально, сегодня свободны, завтра к 9.30 в штаб. Давай прокатимся по Аддис-Абебе.
– Согласен! Когда ещё такое счастье выпадет…
– Да и выпадет ли! – поддержал Валерий.
Столица из окна автомобиля казалась менее загадочной, чем из окна отеля, но такой же красивой. Вечнозелёные пальмы, цветущие деревья, кактусы и кустарники, широкие улицы, дома-дворцы, как правило, за высокими заборами, построенные из камня и чугунного литья.
Автомобили вежливо уступали дорогу цельнометаллическому ГАЗ-66, придерживаясь правила «большой машины». Двигаясь в потоке, изумлялись причудливой архитектурой XVII–XIX веков, сравнивая её с бетоном и стеклом XX века. Улица, по которой ехали, вывела в центр города, к величественному зданию – городскому муниципалитету.
Множество колонн, лестница с несколькими террасами, которые украшали резные чугунные ограждения и удивительного изящества литые фонари со средневековым орнаментом.
Припарковав автомобиль, дальше пошли пешком.
– Смотри: этот памятник – символ Эфиопии, – воскликнул Ракитин, – я его на открытке видел!
На трёхметровом фундаменте из чёрного мрамора, в виде четырёх колонн, гордо подняв голову, стоял, словно присматривал за жизнью горожан огромный лев.
– Лев великолепен! – отозвался Половцев, рассматривая исполина.
– Афанасьевич, может по кофе?..
–  Утверждается!
Ракитин показал рукой:
– Он манит огнями.
Военспецы направились к манящему яркой рекламой кафе. Внутри, несмотря на нещадную жару на улице, было прохладно. Вдоль стен стояли столики отгороженные друг от друга плетёными перегородками. Стулья, больше похожие на коротенькие скамейки со спинками из красного дерева.
Перед ними возник элегантно одетый эфиоп:
– Рашен милитари, плиз, – протянув руку в сторону свободных столиков.
Половцев удивился, как он узнал, что они русские военные?
Эфиоп в полупоклоне продолжил:
– Если господа желают, вас буду обслуживать я – хозяин кафе.
Игорь ответил:
 – Спасибо. Нас устроит официант, у вас, наверное, много своих забот.
 – Спасибо! – последовал быстрый ответ и после взмаха его руки в мгновение появился улыбающийся официант.
– Бифштекс с картошкой фри, салат из свежих овощей, кофе и по порции виски. Спасибо! – распорядился Ракитин.
Пока осматривались, с подносом в руках и улыбкой на смуглом лице появился официант. Быстро расставив всё заказанное, произнёс: «Мелька мыса! » и ушёл.
Сначала военспецы чувствовали себя скованно. Между тем посетители с нескрываемым интересом рассматривали двух одетых в американскую форму, но вооружённых советским оружием, молодых «бледнолицых» людей. После спиртного военспецы почувствовали себя уверенней. Попросили счёт. Официант, указал на столик, где сидел владелец кафе, произнёс:
– Сер, вас угощает хозяин. Спасибо что посетили наше кафе.
Увидев улыбающегося, склонившего голову эфиопа, Валерий предложил:
–  Подойдём, поблагодарим хозяина.
 Игорь пошутил:
– Мы так его обидим.
Кивнув в сторону владельца заведения головами, вышли из кафе.
Недалеко от льва-исполина Игорь рассмотрел афишу кинотеатра:
– Афанасьевич, а что если сходить в кино, у нас уйма времени.
– А почему нет!
Подошли к афише, на которой красовалась цветная реклама американских боевиков. Выбрали один из фильмов.
Огромный просмотровый зал кинотеатра был выполнен в стиле лучших европейских традиций. Экран широкоформатный. На стенах спрятанные под расписанными защитными щитами светильники, рассеивающие мягкий свет. Велюровые кресла тёмно-зелёного цвета приняли посетителей. Валерий отметил:  зрителей мало, да и откуда им во время войны взяться.
Сеанс начался с демонстрации рекламы сигарет «Винстон». Правда, она больше напоминала короткометражный порнофильм. Военспецы готовы были провалиться сквозь кресла, подобное на экране видели впервые.
– Игорь, смываемся…
Ракитин:
– Успокойтесь, мы здесь одни и никому не интересны.
После рекламного ролика начался американский боевик с погонями на лошадях, стрельбой на скаку из оружия, имеющего неограниченное количество боеприпасов, и поразительно точными попаданиями в цель. Лихие ковбои квасили друг другу «фейсы», лихо вскакивали в сёдла и неслись развлекаться с женщинами в ночных клубах. Казалось, нет силы, которая сможет их остановить, и препятствия, которое они не смогут преодолеть. Любую цель они поражали с первого выстрела. Не было такой женщины, которой они не доставили бы удовольствие.
Мелькнул последний кадр, воспевающий могущество мужской плоти, вспыхнул свет.
– Ну?!
– Что ну? – спросил Половцев, поворачивая голову в поисках «товарищей», которые могут доложить, кому следует, о том, что они смотрели сомнительный американский фильм.
– Никому до нас нет дела, не крути головой, отвалится, – пошутил Ракитин.
Ехали по ночному городу, рассматривая манящие рекламы.
– Словно и нет войны, – резюмировал Половцев.
Не доезжая до штаба, припарковались на одной из стоянок. Расстелив спальные мешки в кузове, военспецы растянулись под эфиопским небом, упиваясь прохладой идущей с гор.
Какое наслаждение рассматривать мерцающие в высоте звёзды, предчувствуя  скорое появление блистательного царя ночи. Вот она, Большая Медведица, чуть в стороне – созвездие Стрельца. Половцеву подумалось: небо, точно такое же, как на родине. Вот созвездие Рака. Внимательно всмотревшись, заметил, как одна из звёзд мерцает, будто подмигивает: «Всё будет хорошо. Всё будет хорошо...».
Появившийся молодой рогатый месяц ослепил глаза, бросил серебро окрест. Валерий уставился в Млечный Путь, который простираясь от горизонта до горизонта, своей белизной манил в небо, прошептал:
– Погоди, дай завершить дела земные, а уж потом я сольюсь с твоей белизной.
Вспомнил рассказ дедушки о том, как, ориентируясь по Млечному Пути, чумаки возили соль с берегов Чёрного моря в Киев - мать всех русских городов, а потом дальше – в Московию и Великий Новгород. А бабушка говорила, что когда человек умирает, то он возносится на небо в созвездие Млечного Пути, освещая живущим на земле нелёгкие ночные дороги.
Его размышления нарушил голос Игоря:
– Ты о чём?
– Да так... Вспомнил далёкую родину.
– А-а-а...


ГЛАВА ПЯТАЯ

Громкий голос «пробуждающего зарю» прервал сладкий сон военспецов. Приведя себя в порядок и позавтракав сухим пайком, выданным кубинцами (банкой португальских сардин, банкой топлёного молока и галетами), Половцев направился в штаб. Недалеко от флагштока остановился: ещё раз посмотреть ритуал поднятия государственного флага у здания Генерального штаба ВС Эфиопии. Ему очень нравилось это действие.
В 8.58 к флагштоку строевым шагом, по американски - вынося вперёд прямые руки, топая ногами и делая короткие шажки, подошли солдаты почётного караула. К тросику флагштока прикрепили государственный флаг. Ровно в 9.00 начальник смены завопил: «Дры-ы-ш! », после чего один из подчинённых медленно поднял флаг. В это время никто не имел права передвигаться или шевелиться. Когда флаг достиг вершины, состав эфиопского караула, топнув правыми ногами об асфальт, удалился. Остался один часовой.
С этого момента начинался рабочий день, а вечером в 18.00 процедура повторялась: флаг снимался, складывался и уносился в караульное помещение. В здании штаба гасился свет, и жизнь замирала. Однако с приходом советских военных советников и специалистов свет в здании Генерального штаба перестал выключаться: работа шла дни и ночи напролёт.
Ритуал утратил былую торжественность, но его никто не отменял. Казалось, что люди, работающие в штабе, существуют сами по себе, а церемония проводится сама по себе.
Валерий переступив порог кабинета полковника Пономарёва, увидел несколько человек, они  суетились возле висевших на стене схем.
Пономарёв, заметив Половцева, махнул рукой, приглашая подойти.
– Привет! Запомни, твоя задача поддержать программу подготовки танкового батальона по двух- или шестимесячной программе, в случае чего убеждай, что подготовка хорошего специалиста из советского юноши со средним образованием осуществляется в учебном подразделении на протяжении шести месяцев, а эфиопской армии необходимы только хорошие специалисты. Понял?!
– Так точно!
– Ну, вот и договорились, – усмехнулся полковник.
Вскоре в кабинет вошли кубинские военные специалисты к ним присоединились эфиопы, генерал - командующий Сухопутными войсками и группа офицеров.
Генерал вежливо поздоровался и попросил Пономарёва начать обсуждение. Доклад о проделанной работе по организации учебной части начал старший от эфиопской группы. Командующий сухопутными войсками внимательно слушал, при этом часто недовольно морщил лицо. По окончании доклада повернулся к Пономарёву:
– Почему, товарищ полковник, предлагает готовить два месяца? Ведь есть положительный пример подготовки военных специалистов за месяц? Вы что не верите в наших солдат?
Пономарёв начал объяснять, что Эфиопии необходимо иметь хорошо подготовленных специалистов, а не дилетантов, о сложности техники, поступающей на вооружение. Однако командующий не был бы эфиопом, если бы не воспротивился этой идее. Он стал раздражённо объяснять, что эфиопы – патриоты, в стране идёт революция, что хорошие специалисты нужны сегодня, а не завтра. Полковник же вежливо, но твёрдо отстаивал позицию Москвы – подготовить хороших специалистов.
Вдруг генерал прикрикнул на амхарском языке на своих экспертов. Те мгновенно вскочили и замерли. Повернувшись к Пономарёву, с раздражением спросил:
– Почему молчит сер Валерий? Ведь он подготовил успешно воюющий танковый батальон в течение одного месяца!
Когда переводчик перевёл смысл сказанного, советник начальника бронетанкового управления, повернул бордовое лицо в сторону Половцева:
– Товарищ капитан, изложите ваше мнение.
Валерий:
– В начале агрессии Сомали было необходимо срочно подготовить специалистов танковых войск и отправить их на фронт. Исходя из обстоятельств, мы и организовали такую подготовку. Однако специалисты были обучены только практической работе на технике и вооружении танков. К тому же личный состав для комплектования подбирался из старослужащих и людей, связанных до призыва с работой на технике.
Половцев заметив, как генерал удовлетворённо кивал головой, выпалил:
– Однако в настоящее время, когда вопрос разгрома вторгшейся группировки войск противника практически решён, армии необходимы специалисты, не уступающие по подготовке специалистам из СССР и Кубы. Для этого необходимо готовить их не по двухмесячной, а по шестимесячной программе.
Его слова поставить специалистов Эфиопии на один уровень со специалистами из СССР и Кубы, видимо понравились генералу. Внимательно дослушав спич военспеца, он заключил:
– Хорошо. Но для парада победы товарищ Валерий пускай по одномесячной программе подготовит необходимое количество батальонов.
Пономарёв подправил командующего:
– Согласны. Пусть капитан возглавит подготовку по двухмесячной программе: времени хватает, а качество подготовки будет выше.
Эфиоп поднялся, широко улыбнулся:
– Ко-ро-шо, – кивнул головой и вышел.
Пономарёв в порыве благодарности обнял Валерия:
– Молодец.
Обращаясь к советскому полковнику, возглавлявшему рабочую группу, добавил:
– Со всеми вопросами по учебному центру ознакомить капитана Половцева. Он старший!
Потом Валерию:
– Половцев, два дня на доработку двухмесячной программы. Место для учебного центра подбери под Аддис-Абебой, можно в Дебре-Зейте или Назрете, в крайнем случае – Аваше. Встречаемся через два дня у меня в кабинете. – И добавил: – Тринадцатая комната в «башне» (отеле, где находились советники) – твоя квартира. Ключ у охраны. До свидания!
Два дня пролетели быстро. Программа по подготовке младших военных специалистов, привезённая из СССР, требовала привязки к общей безграмотности, отсутствия технических терминов в амхарском языке, двойного и даже тройного перевода, скудости учебно-материальной базы. В группе эфиопов заметил Могаса, начальника школы из Назрета, профессионала в организации подготовки специалистов. Валерий подошёл к нему, протянул руку:
– Добрый день майор! 
Могас двумя сжал руку, словно они были друзья целую вечность:
– Сер Валерий, я рад, что будем работать вместе!
Через два дня на столе у Пономарёва лежала готовая программа. Бегло выслушав объяснения по изменениям, полковник поднял уставшие глаза:
– Вместе с майором Могасом, а он возглавит формируемую бригаду, поезжайте и найдите место для её размещения. Министерством обороны Эфиопии предлагаются три основных района размещения учебного заведения; окраины Аддис-Абебы, в Дебре-Зейте или Назрете, в крайнем случае - Аваш. Удачи! – и углубился в свою работу.
Из предложенных четырёх населённых пунктов, первые три Валерий отмёл. Да, они прельщали обустроенностью быта и безопасностью, но располагались в горных, к тому же густонаселённых районах, что затрудняло проведению боевых стрельб и войсковых учений танкистов. Четвёртый - Аваш располагался в 225 километрах на восток от Аддис-Абебы, недалеко от вулканического озера Матахара с одноимённым спящим вулканом на пересечении стратегических трасс Аддис-Абеба – Аваш – Харар и Аддис-Абеба – Аваш – порт Асаб. Вокруг на сотни километров саванна, в двух километрах одна из крупных рек Эфиопии – Аваш, рядом одноименный национальный парк, это то, что нужно для размещения учебного центра, – рассудил Валерий и свои умозаключения изложил Могасу.
Тот внимательно выслушав, кивнул кудрявой головой:
– Да, сер Валерий, думаю, что Аваш будет хорошо.
До Аваша Могас ехал в своём Лендровере, следом Половцев с Игорем в ГАЗ-66.
Изучив местность, решили учебный центр разместить в шести километрах от Аваша у населённого пункта Арба – на месте, где в своё время формировали кубинскую мотострелковую бригаду. 
Половцеву от матери передалось умение рисовать. Художник из него не получился, но красивые и чёткие схемы, графики, карты удавались. К тому же он умел сделать их наглядными и убедительными. К моменту заслушивания руководством ВС Эфиопии были подготовлены добротные схемы и графики, а также карта-план предполагаемого учебного центра.
Все наглядные пособия разместили в зале для проведения совещаний и заседаний. Генералу Василенко, прибывшему из Эритреи, Половцев объяснил предлагаемую организацию учебного центра. 
В 10.00 в зал вошли начальник Генерального штаба ВС Эфиопии, командующий сухопутными войсками, советские и кубинские военные советники. После выступлений начальника генштаба и генерала Василенко слово для доклада предоставили Могасу. Он обстоятельно рассказал о программе подготовки младших военных специалистов, о месте для дислокации учебного центра, а также о материально-техническом обеспечении учебного процесса.
После небольшой паузы начальник штаба на амхарском языке о чём-то переговорил с командующим сухопутных войск. Поднялся командующий:
– Руководство Вооружённых сил Эфиопии уверенно, что программа по подготовке младших военных специалистов обеспечит подготовку специалистов не хуже тех, которые сейчас воюют на фронте. Мы согласны! Людей и всё необходимое для обучения начнём поставлять через пять - шесть дней. Начальником учебного центра назначается майор Могас, советником, – генерал повернул голову в сторону Василенко, – вероятно, сер Валерий.
Так судьба вновь свела Половцева с замкнутым, недоверчивым и лицемерным Могасом.
Совещание закончилось. Могас подошёл и пожал руку Половцеву, а после обычной тирады вежливости ехидно спросил:
– Сер Валерий, это, – указывая на плакаты и графики, – из Москвы привезли?
Майор-эфиоп из группы по подготовке документов ответил за Половцева:
– Нет. Это сер Валерий готовил!
Могас расплылся в улыбке:
– Сер Валерий не только хорошо знает технику, отлично стреляет и бесстрашно воюет, но и хорошо рисует. Подобного американцы нам не демонстрировали.
Только тогда до Валерия дошло, почему эфиопы не задавали вопросов после доклада. В это время Василенко, обратился к Пономарёву:
– Подготовить и откомандировать группу капитана Половцева в Арбу после того, как там будет организовано место для их размещения. 
Пожав Валерию руку, добавил:
– Молодец! Двери моего кабинета для тебя всегда открыты!
Половцев ликовал, его заметили и оценили. 
После совещания с переводчиком заехали на «маркет », купили открытки с видами Эфиопии, блок жевательной резинки и в тринадцатую квартиру. Написав письмо и уложив между двух открыток пластинки жевательной резинки, представляя, как сын обрадуется такому подарку, аккуратно скрепил их скотчем, вложил в конверт. Написав письмо родителям, отнёс их дежурному по отелю для отправки домой. 


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Спустя два дня группа из шести человек, изнывая от жары, наматывала на колёса ГАЗ-66 и серого Лендровера километры асфальтированной ленты. На перекрёстке Аддис-Абеба – Аваш – Харар и Аддис-Абеба – Аваш – порт Асаб, встретил Могас. После общепринятых знаков приветствия с объятиями и прикладыванием щеки к щеке он провёл прибывших в ресторан. Обед был королевский: мясо, картошка фри, овощи, французский коньяк Жерар и изобилие фруктов. По завершению трапезы Могас, изобразив приятельскую улыбку сообщил:
– Отныне будете питаться в этом ресторане.  Меню, сер Валерий, будете составлять лично, а сейчас в Арбу.
Добротная асфальтированная дорога то сбегала вниз, то круто поднималась вверх, по обе стороны глубокие овраги, а дальше сопки, поросшие низкорослым кустарником. Кое-где, словно памятники, вздувались москитники. Вскоре показалось селение из нескольких небольших белостенных строений, а в стороне сакли из бамбука и тростника.   
Автомобиль, поднимая пыль, покатил по грунтовой дороге среди редких с плоской кроной деревьев. Валерий обратил внимание на огромную прямоугольную бадью, установленную на металлических подпорках, хотел спросить, но Могас опередил:
– Сер, это водонапорная башня, а дальше на склоне сопки виллы, в которых будете жить. 
Четыре виллы, на радость военспецам, выглядели удивительно; - белые стены, серые шиферные крыши, широкие окна, из каждого торчат кондиционеры, вокруг прибрано.
– Сер Валерий, с этого момента три виллы поступают в ваше распоряжение! Для обслуги будет выделен персонал.
Около первой виллы автомобиль остановился:
– Прошу сер, располагайтесь.
Военспецы, прихватив пожитки, собрались вокруг Половцева.
– С прибытием друзья, – улыбнулся Валерий, – прошу в дом.
Небольшие, одноэтажные виллы, состояли из одной большой комнаты в центре, из которой входы в две жилые комнаты-спальни и в ванную, совмещённую с туалетом. В спальнях – по четыре заправленные новыми спальными принадлежностями койки и небольшие тумбочки. Во всех комнатах кондиционеры. В холле два огромных итальянских двухкамерных холодильника. По центру зала громадный стол с двадцатью полумягкими стульями.
Очередной день выдался знойный. С Могасом и переводчиком провели в саване, осуществляя привязку на местности расположения жилого фонда, парка учебно-боевых машин, классов, а также складских помещений.
Губы трескались от жары, приходилось смачивать водой из фляжки, форма, пропитанная потом, прилипла к спине, в Игоря под мышками появились соляные озёра.
В ходе работы, Могас посоветовал фляжки на две трети заполнять минеральной водой и одну треть напитком «Миринда», при этом пробку закручивать так, чтобы вода просачивалась и смачивала чехол, таким образом, содержимое фляжки немного охлаждалось. Этот совет впоследствии помогал военспецам выдерживать жару в 45–50 градусов.
Вечером, Валерий приняв душ холодной воды под водонапорной башней, нырнул в постель, но, чудные эфиопские сны и в это раз не приходили, а приснилось, что его захватили в плен сепаратисты, подвесили за ребро и пытали. Подхватившись с постели, схватил ПМ и замер, возвращаясь из эфемерного царства сна в осязаемую действительность. Огляделся. Комната тускло освещалась лунным светом, бросившим длинную тень от спинки кровати на стену, похожую на вытянувшегося во фрунт солдатика. За окном серебрились кустарники. Безмятежно посапывал переводчик. – «Фу ты! Надо же такому присниться!» – вырвалось у Половцева. Перекрестился, положил пистолет на тумбочку. Подумал: надо потребовать охрану, да и самим ночью дежурить, это завтра, а сегодня спасть. Начал считать, но мысль угасает, путается, сон медленно обволакивает сознание.

Перед отъездом из Аддис-Абебы Половцев получил распоряжение готовить учебный центр для обучения младших военных специалистов по двухмесячной программе, с целью комплектования пяти боевых батальонов для нужд фронта. Планировалось осуществлять подготовку экипажей на танки Т-55; командиров, водителей и операторов-наводчиков на БМП-1, водителей на БТР-60ПБ, БТР-152 и БРДМ-2, поэтому учебные поля выбирались с учётом подготовки этих специалистов.

Утром, направляясь к автомобилю, Половцев обратил внимание на огромное тёмно-серое облако:
– Игорь, смотри, подозрительная туча ползёт.
– Это мираж, – успокоил переводчик, – такое в саване бывает часто.
Но туча увеличивалась в размерах, а вскоре донёсся рык двигателей, затем из марева колеблющегося воздуха показались машины – тяжёлые тягачи, на прицепах которых стояли танки и боевые машины пехоты.
– Нет, Игорь, это техника из Асаба .
 За тягачами, обильно коптившими солярой небо, двигались БТРы, БРДМы и автомобили-трейлеры с прицепами, на которых стояли огромные морские контейнеры, в которых находилось учебное оборудование и строительные материалы… 
Через день из Аддис-Абебы начали подвозить личный состав для комплектования подразделений.
Савана ожила от громких голосов ползающих, словно муравьи, эфиопов и урчания техники…

А на третий день, после полудня у вилы остановился огромный облезлый автобус. Из него вышел полковник Пономарёв, за ним люди в специальной и гражданской одежде. Половцев приветствовал:
– Здравия желаю! С прибытием вас! У нас всё по плану. Прибывает техника, поступают люди.
– Половцев, со мной приехали специалисты из учебных частей Советской Армии направленные на комплектования учебного центра, а также советники при командирах танковых батальонов, от которых эфиопы, в связи с приближением завершения войны на Восточном фронте, отказались. Надо напоить всех водой, в автобусе мы едва не задохнулись, остальное потом.
Валерий взглядом пробежал по лицам шумной компании. Ему показалось, что один из прибывших похож на его знакомого - Фёдора Поливанова, но подумал: Не может быть, ведь Федя в Сомали.

Штат учебного центра предусматривал по одному специалисту по огневой и тактической подготовке, двух специалистов по изучению материальной части и вождению боевых машин, пятерых инструкторов по вождению, четырёх переводчиков, а также советника при начальнике. Всего – 14 человек.
На должность советника начальника учебного центра Половцева должны были назначать в одном из управлений Генерального штаба ВС СССР (ввиду того, что центр являлся практически учебной бригадой). Но пока приказа не было, по настоянию эфиопской стороны его временно допустили  исполнять эту должность.
Пономарёв открыл кожаную папку, достал несколько листов, протянул Половцеву:
– Это списки прибывших. Согласно штатному расписанию подбери себе людей. Можешь побеседовать с каждым.
– Понял, – принял списки как гранату без чеки, в голове круговерть; полсотни людей, кого выбирать, ведь я их не знаю. Зашёл в свою комнату и долго по списку изучал кандидатов. Остановился на своих, проверенных временем и войной людях, сделал пометки против двух опытных майоров-технарей и пяти прапорщиков-инструкторов по вождению. К удивлению Валерия в списке действительно оказался Поливанов. Решил: – ну этот вне конкурса как специалист по тактической подготовке. Кроме того выбрал трёх переводчиков. Большое количество, возможно очень хороших людей, советников и специалистов, от подполковника до прапорщика, должны были возвращаться в СССР.
Обратился к Пономарёву:
– Товарищ полковник, я подобрал.
– Кого?
– Своих, опробованных в деле.
– Утверждаю. Тебе с ними работать. Пошли. Озвучишь фамилии, а с остальными я уеду.
 Во время объявления, в комнате воцарилась гнетущая тишина, а когда Половцев закончил читать и поднял глаза, один из убывающих крикнул:
– Я никуда не поеду! Меня прислала Москвы, Москва и отзовёт!
Шум недовольных разрастался, перейдя в истерические крики.
Поднялся Пономарёв:
– Товарищи офицеры и прапорщики, до вашего сведения доведен список людей, которые имеют практику обучения эфиопов, к тому же участвовали в боевых действиях…
Кто-то крикнул:
– Повоевали, живы, пусть едут домой!
– Всё, дебаты закончились, взяли вещи и к автобусу! – гаркнул Пономарёв.
Выходя из виллы, полковник остановился, открыл папку. – Половцев, я же почту привёз, тебе два письма. Тут целая пачка, – протянул письма.
– Спасибо, нашу возьмите. Игорь, принеси письма!
Приняв письма, Пономарёв, усаживаясь на сидение автобуса, пробурчал: – писатели…
После отъезда Пономарёва Половцев разместил прибывших. Капитанов Фёдора Поливанова и Василия Григорьева, прибывшего к тому времени из Эритреи, а также переводчика Ракитина поселил в свою комнату. В этой же вилле стали жить преподаватели технической подготовки, майоры Владимир Михайлович Гришин, Владимир Григорьевич Перепелица, а также два переводчика. Во второй вилле остальные. Третью оставил в резерве.
Работы у военспецов хватало. Для каждого подразделения и специальности готовились отдельные программы, оборудовались учебные и административные здания, шла подготовка учебных полей.
Спустя два дня в центр прибыл полковник Пономарёв оказывать помощь в подготовке к учебному процессу. Проверив работу на местах и заслушав Половцева по организации дальнейшей работы к началу учебного процесса, понял, работа налажена, распрощался и отбыл в Аддис-Абебу.
В саване вырастали, как грибы после дождя офисы, классы; палаточные городки, парк боевых и колёсных машин. Половцев, любивший красоту и порядок, предложил Могасу оборудовать пешеходные дорожки, плац для построений и проведения занятий, рвы и «грибки» для охраны и обороны.
Но… Технику в парке учебно-боевых машин поставили, как учили американцы «как кому удобно», на военном жаргоне получилась «сучья свадьба».  При экстренном выходе техники, в суматохе могла образоваться свалка. Это возмутило Половцева. На листе ватмана, указав границы парка, он обозначил места для каждой категории техники и маршруты её выхода. В целях безопасности посоветовал территорию парка обнести рвом и валом и расположить по углам часовых. Для выхода техники поставить палатку и шлагбаум, выпускать машины по путевым листам с обязательной записью в книге учёта.
Могасу вначале это не нравилось:
– Вы, сер Валерий,  бюрократик, зачем путевые листы, учёт?
 – Меджер , каждая машина имеет свой эксплуатационный ресурс, поэтому надо проводить техническое обслуживание и ремонт: контрольный осмотр перед выходом, по возвращению в парк – ТО-1 , ТО-2, ТО-3 или направлять в капитальный ремонт.
– Понял сер.
Технику выстроили ровными рядами, пушки танков и крупнокалиберные пулемёты БТР -60 и БРДМ подняли на одинаковую высоту. Места стоянки обозначили вбитыми в грунт пустыми гильзами танковых боеприпасов. Установили палатку и шлагбаум, а по углам – полузакрытые с трёх сторон грибки из ящиков из-под боеприпасов (для несения службы часовыми в дневной зной или тропический ливень).
Когда завершили работу, довольный Могас обратился к Половцеву:
– Сер, приглашаю в парк учебных машин. Там всё сделано, как вы предлагали.
Валерий и без него знал, ведь каждый день вечером военспециалисты докладывали о выполненных работах и уточнялись планы на очередной день.
Подъехав к шлагбауму, Могас улыбнулся:
– Корошо?
Половцев усмехнулся:
– Корошо, сер Могас.
В поле, изнывая от жары, работали над оборудованием учебных полей для стрельбы и занятий по тактической подготовке капитаны Григорьев и Поливанов, а для вождения, под руководством майора Перепелицы прапорщики Дмитрий и два Владимира. Переводчики привлекались при необходимости в работе военспециалистов.
Половцев с Ракитиным успевал везде, контролируя работу, при необходимости вмешиваясь в её ход.
 Пришла долгожданная пятница (джума) выходной день. Военспецы и переводчики писали письма на Родину, приводили в порядок обмундирование, отдыхали. Валерий, после стирки растянувшись на раскладушке в тени,  курил, пуская кольца дыма, смотрел как они, лениво поворачиваясь и изгибаясь, медленно поднимаются вверх, а потом превращаются в светлое облачко и исчезают. Подумал: «Так и мы, крутимся, к чему-то стремимся, кажемся себе важными, надуваем щёки, а придет время как это облачко, раз и всё. Нет, товарищ Половцев, не исчезаем мы, ведь и облачко не исчезло, а влилось в пространство, в бесконечность. И мы также…
 Поливанов глянул на Половцева:
– Грустишь?
– Да нет. Думаю. Расскажи Федя, как ты оказался в Эфиопии, если должен быть в Сомали?
У Поливанова по лицу скользнула загадочная улыбка:
– Был я там, в Сомали, даже на границе с Эфиопией находился более двух месяцев, мои танкисты в районе Джиджиги хулиганили.
Половцев удивлённо:
– Под Джиджигой?!
– Ну да. Нам, советским военным специалистам на территорию Эфиопии въезд был запрещён по нашей линии. А почему ты так удивился?
– Я тоже там, под Джиджигой был, о тебе вспоминал.
– Так это о тебе сомалийцы рассказывали, что появился какой-то плохой человек, белый Валери, много вреда приносит?
– Нет, это не обо мне. Я помогал восстанавливать технику, иногда давал советы…
– Ну, ну, наслышался. Как живой-то остался?
– Да вот остался. В ноге осколок, лоб зашит и под лопаткой память. А ты что там делал?
– Жарились на солнце, правда, с питанием было нормально, да и фронт далековато. Мимо нас в военный госпиталь везли много раненых, а у вас?
– Это длинный рассказ, потом поведаю, что делал под Джиджигой. А как ты оказался тут?
– Нас эвакуировали на советских военно-транспортных самолётах. Всякое было. При прохождении паспортного контроля и таможни эти сволочи заставляли женщин раздеваться догола. А я что? Сгрёб свой нехитрый скарб и вперёд. Потом предложили ехать в Эфиопию, согласился.
– Да, история, расскажешь, не поверят. А с семьёй то встретился?
– Куда там? Жена добралась до столицы только на второй день после моего отлёта в Эфиопию. Но думаю, встретимся.

Половцев однажды обратился к Могасу:
– Сер, в Советской России, после революции было много безграмотных, руководство государства организовывало ликбезы . Если из ящиков из-под боеприпасов построить классы, разместить их на расстоянии порядка 50 метров друг от друга то в них можно проводить занятия по изучению родного языка. 
Майор кивнул головой:
– Правильно делали в России, мы тоже будем наших солдат учить.
 Вскоре в степи выросли небольшие строения, и саванна ожила от дружных мужских голосов.
На комплектование постоянного и переменного состава учебного центра из столицы прибывали малыми и большими группами офицеры, сержанты и солдаты. Валерий заметил, что специалисты, прошедшие обучение у кубинских военспецов, держаться особняком, поэтому решил инструкторов комплектовать смешанным способом, подготовленных советскими и кубинскими специалистами, в дальнейшем это дало положительный эффект.
Утром при въезде в жилой городок Половцева ждал сюрприз, рядом с дорогой стояла будка, а поперёк дороги – шлагбаум. Он хотел объехать, но сообразил, что так Могас решил приятно удивить своего советника, и направил автомобиль к шлагбауму. Солдат, выскочив из будки, поднял плечо шлагбаума и, топнув ногой, приложил руку к голове. 
Половцев, улыбаясь, также козырнул . Лицо часового засветилось от счастья.
У входа в офис стоял Могас, явно ожидая реакции советника.
Пожимая ему руку, Половцев похвалил:
– Служба организована на высшем уровне! Чувствуется воля умелого командира.
Могас расплылся в улыбке:
– Спасибо, сер.
 
Непросто было убедить Могаса построить пищеблок и туалет.
– Эфиопы – дети природы, поэтому туалет им не нужен, – ответил подсоветный.
Военспец, загадочно улыбнулся:
– Сер, вы всегда выбриты, чистое обмундирование, до рези в глазах белые платки. Не новость для вас, что в жарком климате существуют болезни и эпидемии.
– Да, сер Валерий, вы правы, будем строить помещения для приёма пищи и туалет.
Вскоре в лощине, недалеко от жилого городка и парка боевых машин, в охраняемой зоне был оборудован полузакрытый туалет. Дорожку к нему посыпали песком и обозначали края с обеих сторон галькой. Забавно, но пришлось проводить специальное занятие как пользоваться туалетом.
Могас произнёс:
– Гут? – видя довольную улыбку советника, когда обучали правилам пользования туалетом, – Но кухня будем по-походному.
– Нет, сер. Солдатам после занятий в пыли и на палящем солнце желательно есть за столами в тиши и покое. К тому же строительный материал есть и строителей достаточно.
– Да, будем строить.
Вскоре две советские походные кухни ПАК-200 (для приготовления пищи) и прицепная (для кипячения воды) пыхтели рядом со строением, в котором установили сбитые с досок ящиков столы и скамейки на десять человек. Теперь эфиопы кушали сидя на скамейках, из алюминиевых чашек и тарелок, привезённых из Советского Союза. Вначале они, привыкшие к свободе  (где сел там и хорошо) пытались разбредаться по территории, но постепенно поняли и приняли порядок.
Половцев предложил Могасу построить плац для построений, торжественных церемоний и проведения занятий по строевой подготовке.
Движение в столовую и на занятия выполнялось американским строевым шагом: с высоким поднятием ноги и негнущейся в локте руки, это раздражало Половцева, но не стал настаивать на переучивании.
Сны, добрые эфиопские так и не приходили, усталость одолевала, и после ужина в комнатах слышался тихий сап, иногда всхрапывание.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В полдень у виллы остановился новенький УАЗ – 469 и  небольшой крытый грузовой автомобиль. Из кабины УАЗа важно вышел Пономарёв, за ним переводчик и два охранника-эфиопа. К нему подошёл дежуривший прапорщик. Замер.
– Мумия, где Половцев, быстро его ко мне!
Прапорщик рванул искать военспеца, и вскоре Валерий стоял перед полковником.
– Письма я передал твоему прапору. Слушай, отныне питаться в ресторане вам запрещено. Я привёз: две электроплиты, три бачка-скороварки, противень, посуду, кастрюли, миски, ложки, вилки, ножи, кружки. Готовить будете сами.
– Так у нас электричества нет.
– Готовьте на костре. Повара не будет, кухарьте сами. Повара из числа эфиопов привлекать не рекомендовали, сам понимаешь…
– Где брать продукты?
– Так ты здесь зачем «уездный князёк»?! – повысил голос полковник.
– Понял. Спасибо за заботу.
– Ещё я привёз набор цветных рекламных фотографий, размером 20;30 см, с фрагментами военных парадов на Красной площади и видами Москвы. Гляди, какая красота! Покажи эфиопам, удиви туземцев.
Половцев в это время был далеко от привезённой красоты, думая как организовать питание.
– Ты, остолбенел что ли!?
– Наверное. Красиво. Спасибо. – Невпопад пробормотал Валерий.
– Я поехал, хотя ты мог бы пригласить на кофе с коньячком.
– Извините… Письма возьмите, я сейчас принесу.
Половцев взяв полтора десятка писем, посмотрел на Половцева:
– Вы, что тут не работаете, а только письма пишите? Ладно. Бывай!
Не успела осесть пыль после отъезда шефа, как Половцев стал соображать, как организовать питание. Решил: «Пару дней не буду говорить Могасу, продолжим питаться в ресторане, в это время готовить свою кухню».
Обязанности повара добровольно взял на себя механик-инструктор Владимир Стамбулов: во время срочной службы он закончил учебное подразделение по подготовке поваров, а потом полтора года срочной службы работал на солдатской кухне.
Половцев передал ему автомобиль ГАЗ-66, чтобы ездить за продуктами в Аваш.
Владимир начал выпекать лепёшки, но со временем отказался, поскольку приготовление пищи, подготовка и выпечка лепёшек, а также мойка посуды занимали всё время – с 5.30 до 21–22.00. И это ежедневно, без перерыва на отдых!
Подвели итоги финансового обеспечения питания за неделю, оказалось, что на него уходит более одной третьи денежного довольствия, получаемого в бырах у офицеров и половина – у прапорщиков!
Мясо брали в магазине Аваша, но цены оказались кусачие, решил; мясо добывать у природы. Оставался открытым вопрос о его хранении. Из-за отсутствия напряжения в сети (электростанция работала лишь один час утром и четыре часа вечером) холодильники использовать было невозможно. Солёное мясо хранилось два-три дня. Поэтому требовалось постоянно выезжать на охоту.

Валерий на стене своего офиса скотчем закрепил дорогие сердцу фотографии с далёкой родины, привезённые Пономарёвым. 
Зашёл Могас.
– Доброе утро сер! – протянул руку Половцеву. Его взгляд, скользнув мимо капитана, упёрся в фотовыставку: – Сер, разрешите посмотреть.
– Конечно. Это фотографии парада советских войск на Красной площади нашей столицы.
Эфиоп внимательно всматривался в каждую фотографию, к некоторым осторожно дотрагивался рукой:
– Вери гут, вери гут!
 Разглядывая ровный строй идущих «коробок» офицеров военных академий, подразделений воздушно-десантных войск и морской пехоты, спросил:
– Возможно ли обучить такому эфиопского солдата?
– Да! – вырвалось у Валерия, которому был противен американский строевой шаг.
Могас обрадовался:
– Как это можно сделать?
– Надо отобрать из подразделений по несколько офицеров, с которыми капитан Василий начнёт занятия. После того, как они освоят строевой шаг и строевые приёмы, их можно будет назначить инструкторами для обучения остального личного состава.
Майор:
– Когда сер Василий сможет приступить к занятиям?
– Когда будут подобраны люди для обучения.
Уже через день начались занятия. Григорьев проводил их на асфальтовой дороге Аваш – порт Асаб, а Могас, наблюдавший, как проходит обучение, однажды сказал Половцеву:
– Сер Валерий, я думаю, что эфиопы тоже смогут красиво ходить.
За ужином, Василий  посетовал:
– Афанасьевич, тяжеловато даётся обучение, особенно для старослужащих, усвоивших этот чёртов американский шаг: руки не сгибаются в локтях, ноги, ты обратил внимание на ноги, – топчут под себя, словно жеребцы. У меня злости не хватает.
– Вася не стони. Мы, что в училищах сразу пошли строевым?
– Ладно, научим. В принципе эфиопы настойчивые, после занятий до изнеможения продолжают тренироваться самостоятельно. Ты заметил, как другие к ним присматриваются и разговоры только о «руськи шах».
 Со временем весь личный состав стал ходить «по-руськи», а при встрече с советскими военспецами эфиопы, чеканя шаг, чётко вскидывали руку, отдавая воинскую честь.
Плац для проведения тожественных мероприятий, разводов на занятия и вечерние поверки, был огорожен гильзами от танковых снарядов. Промежутки между гильзами заполнялись провисающими танковыми верёвками, выкрашенными водоэмульсионной краской в белый цвет. У главного офиса из досок ящиков из-под боеприпасов соорудили трибуну. Рядом установили флагшток, на котором ежедневно утром поднимали национальный флаг Эфиопии. Опускали его во время вечерней поверки.
Трудным оказался вопрос установки в саванне огромных палаток УСБ (универсальных сборных больших) под учебно-материальную базу и спальное помещение постоянного состава учебного центра, но всё-таки установили.
Могас, осмотрев, помещения, обрадовался:
– Очень хорошо!

…Половцеву приснилось: на улице, как в детстве разразилась гроза с диким ветром, ужасающим громом и яркими молниями. Такую грозу называли  «Рябиновая ночь», взрослые истово молились, а он с братьями и сестрой прятались на русской печи, прикрыв головы подушками. Проснулся. За стенами виллы ревело, стонало, скрежетало, казалось, стены вот-вот рухнут под напором бушующего хозяина тропиков, комнаты наполнились пылью и смрадом.
Посмотрел в окно: там серая шевелящаяся муть. Что там с офисами и палатками, выдюжат ли? Вскоре природа угомонилась. Половцев вышел во двор. Яркая луна безмятежно смотрела на землю, заливая серебром окрестности и тишина, словно кошмар ночи привиделся.
 Утро не порадовало военсоветника: палаток не было, некоторые офисы разрушены.
Игорь, глядя на результаты ночного кошмара, грустно констатировал:
– Словно Мамай прошёлся.
Валерий думал: «Сколько работы предстоит сделать повторно, и смогут ли впредь они выстоять против местной стихии…».
У полуразрушенного офиса стоял Могас. Разведя руки в стороны, он не сказал, а простонал:
– Проблема, сер Валерий, Тифон !
– Что тифон?! – мелькнула мысль: - неужели тиф?
– Это большой ветер, сер.
– С природой не поспоришь. Главное нет жертв, а остальное восстановим.
– Да сер.
Вскоре савана ожила от дружно работающих эфиопов.
Теперь устанавливали палатки более прочно: крепёжные верёвки зафиксировали не штатными штырями, а вырыли ямы метровой глубины, связали по четыре танковых гусеничных трака и закопали.
Валерий с Могасом и переводчиком со стороны наблюдали за работой.
Внезапно эфиопы, крича и размахивая руками, бросились в разные стороны.
Половцев достал пистолет, дослал патрон в патронник и пошёл к месту происшествия. То, что увидел, его рассмешило: - по брезенту подняв увесистый хвост с ядом, полз крупный скорпион.
– Лейтенант, – Валерий обратился к стоящему недалеко от него в воинственной позе эфиопу с мачете наготове, – пожалуйста, дайте мачете.
Офицер протянул орудие. Валерий отрезал скорпиону ядовитый хвост и ботинком раздавил его. 
Могас объяснил:
–  Скорпион для эфиопов - страшный враг. Вы теперь для них герой.
Случился и ещё один курьёз. В ящике, где хранился макет радиатора системы водяного охлаждения двигателя танка, обнаружили семью пчёл. Одна из них ужалила эфиопа. Началась паника, солдаты наотрез отказались распаковывать остальные ящики.
Валерий, сын потомственных пчеловодов, смекнул: а почему бы не  соорудить улей – будет свой мёд.
– Игорь, собери доски из-под макетов возьми у эфиопов пилу, плоскозубцы, молоток и гвозди.
Работа закипела, а вскоре стоял не то сундук, не то ящик на ножках  – улей для пчёл. Побрызгав на успокоившихся пчёл водой, Валерий соскрёб с радиатора соты, а вместе с ними пчёл. Поместил в импровизированный улей, в надежде, что разведут пчёл и получат мёд.
Эфиопы заворожённо глядели, как умело, и бесстрашно работают русские с «кусачими мухами» и только после этого начали распаковывать и устанавливать макеты учебно-материальной базы.
Увы, полакомится мёдом не удалось. Пчелиная матка была, но необходимого количества восковых сот для закладки молодой пчелы не существовало. Пчёлы одна за другой умирали, успев покусать прапорщика, который пытался отобрать у них мёд.   
Палаточный городок для отдыха переменного состава организовали рядом с офисами и учебными классами. От ненастья и для отдыха каждому военнослужащему выдавалась американская плащ-палатка. Благодаря особенности их конструкции из двух соединённых вместе можно было соорудить вполне приличную двухместную палатку. Вскоре в поле, рядом с офисами вырос палаточный городок.
Между подразделениями оборудовали дорожки для построения и передвижения, засыпав их речным песком и обложив по краям галькой. Для несения внутренней службы построили грибки.
Параллельно организовали подготовку офицеров и сержантов, будущих инструкторов по вождению танков и другой техники: – БМП, БТР и БРДМ.
Работы по подготовке учебного центра подходили к завершению: стояли офисы и классы для занятий, столовая и палаточный городок, оборудован парк боевых машин, поступило необходимое количество техники, налажена служба внутреннего наряда и караула, для охраны и обороны городка оборудованы необходимые позиции. Личный состав распределён по отделениям, взводам и ротам.
К Половцеву подошел, улыбаясь Могас:
– Сер Валерий, приглашаю в мой офис.
Половцев переступил порог и увидел бутылку водки «Столичная», несколько стаканов, алюминиевую миску наполненную фруктами повернулся к подсоветному, но ничего сказать не успел.
Майор, протянул руку в сторону накрытого стола:
– Пожалуйста, сер, садитесь. Завтра джума, будем отдыхать, суббота начнём занятия.
– Спасибо, – опешил Половцев, – может, пройдёмся по учебным объектам.
– Вы точно бюрократик, сер! У нас всё готово! Можем и отдохнуть.
Однажды посетив с Могасом реку Аваш, Половцев загорелся идеей сделать в саванне, на месте дислокации городка, зелёный город-сад. Полноводная река с растущими по берегам вечнозелёными деревьями и кустарниками рядом. Автомобилей в учебном центре полно, а людей ещё больше! Загадочно глянув на подсоветного, рассудил вслух: 
– Я согласен, – усаживаясь на предложенный стул, Валерий продолжил разговор, – хочу рассказать вам одну историю. У нас на родине по завершению зимы проводят «субботники» или «воскресники» по благоустройству. Такие мероприятия обычно проходит в торжественной обстановке с участием личного состава частей, включая командование. В городах и сёлах, на предприятиях привлекаются всё рабочие, в том числе руководство.
Могас слушал с открытым ртом, не понимая, к чему клонит советник, спросил:
–  Наверное, у вас там очень красиво?
– Будет и у нас красиво, если посадить деревья. Со временем они вырастут, и будут укрывать людей в зной. 
– Хорошо. И у нас будет праздник. Давай, товарищ Валерий, проведём «воскресник»! Завтра, О;кей!
В 9.00 на торжественном построении Могас объявил о начале «воскресника», посвящённого грядущей победе над сомалийцами. Огласил план, и началась работа. Люди, уставшие от безделья, с энтузиазмом приступили к озеленению городка.
К 18.00 весь городок: офисы, классы, палаточный городок, строевой плац и даже дорожка к туалету, был обсажен двумя рядами деревьев. Каждый саженец любовно садился в ямку, засыпался плодородной землёй из поймы реки, обкладывался речной галькой и поливался водой. Деревья закреплялись за военнослужащими, группы деревьев – за взводами и ротами. Всякий раз перед заходом солнца деревья должны были поливаться водой, привезённой с реки.

Могас, довольный результатами работы, подошёл к Половцеву:
– Ну, как?
– Великолепно! – Валерий поддержал радость подсоветного.
– Я приказал, чтобы на каждом утреннем построении докладывали о состоянии деревьев дежурному, а тот докладывал мне.
– Я думаю, что со временем в саване вырастет фантастический оазис.
– Да, так и будет.
Ранним утром в субботу Половцев со своей командой подъехал к офису. Его встретил подсоветный. Доложил:
– Поступило распоряжение из Аддис-Абебы обучение не начинать, а мне и вам срочно прибыть в Министерство обороны.

Вскоре Половцев стоял в приемной генерала Василенко.
Порученец, здороваясь за руку, спросил:
– Как у тебя дела?
– Нормально. Виталь, зачем нас с Могасом так срочно вызвали?
– Что-то меняется в планах, а что не знаю. Я доложу генералу.
Спустя несколько минут, открыв дверь, порученец, загадочно глядя на Половцева, распорядился:
 – Заходи!
Валерий увидел в кабинете полковника Пономарёва и ещё двух незнакомых ему офицеров, установленным порядком начал доклад:
– Товарищ генерал-майор учебный центр готов к началу...
– Здорово. Проходи, садись и слушай.
– Через пять дней к вам прибудет руководитель государства Менгисту. Поэтому по возвращению в учебный центр всю работу направить на подготовку к приёму высоких гостей. Информацию об этом держать в строгом секрете. Для поддержания постоянной связи в твоё распоряжение выделена радиостанция Р-142 «В» с экипажем. Олейник, радиостанцию отправить вместе с Половцевым.
– Так точно, – поднялся один из офицеров.
– Садитесь. Решите вопрос с питанием экипажа и проконтролируйте отправку. Да, позывной у Половцева кажется «Кречет», я правильно сказал? 
– Да такой был со времени отправки меня на Восточный фронт.
–  Его новый позывной… – встрял в разговор Олейник.
– А зачем менять? Его все знают под таким позывным.
Валерий в душе ликовал; ему нравился позывной «Кречет». Это умный, бесстрашный хищник – так думал о птице Валерий, конечно сравнивая себя с ней. 

Неделя, отведённая на подготовку к встрече высокого гостя, прошла в хлопотах. Готовились объекты учебно-материальной базы, жилой городок, парк боевых машин, приводился в порядок внешний вид военнослужащих. Совместно с начальником штаба учебного центра были подготовлены схемы на ватмане, начиная с расположения учебного центра со всеми учебными объектами, до схем-диаграмм процесса обучения по двух- и шестимесячной программам.
Утро пятницы выдалось на удивление тёплым и безветренным. Земля на территории городка, обильно политая накануне водой парила, источая приятную прохладу. Место, где предусматривалось начало встречи – перед главным офисом – было посыпано крупным речным песком и залито водой. Границы обложены речной галькой. Вдоль стены центрального офиса стояли щиты со схемами, на одном из них висела указка, прихваченная Половцевым «по случаю» из Генерального штаба.
Место возможной посадки вертолётов с важными гостями засыпали речным песком и обозначили по периметру крупной галькой. Дорожка до офиса вымощена, как и посадочная площадка. Деревья и кустарники зеленели, хорошо прижившись на новом месте.
Офицеры штаба и управления учебного центра в парадно-выходной форме песочного цвета с коротким рукавом, в чёрных до блеска начищенных кожаных с высоким берцем ботинках вытанцовывали перед офисом.
Около десяти часов в небе со стороны Аддис-Абебы послышался нарастающий гул двигателей, а вскоре появились, постепенно увеличиваясь, два транспортно-боевых вертолёта МИ-8ВТ. При подлёте они снизились и, сделав два круга, приземлились в обозначенном месте.
Могас, а за ним Валерий строевым шагом направились к головному вертолёту. Менгисту, невысокий щупленький подполковник, стремительно спрыгнув со ступеньки вертолёта, шагнул навстречу. Могас, приложив руку к головному убору, доложил, что учебный центр по подготовке танковых и мотострелковых специалистов к занятиям готов. Председатель революционного правительства пожал ему руку и повернулся к Валерию.
Военспец на английском представился:
– Советник начальника учебного центра капитан Половцев.
Пожал протянутую руку руководителя государства.
Сделав шаг в сторону, освобождая дорогу Менгисту, подошёл к Главному военному советнику генерал-лейтенанту Чаплыгину:
– Товарищ генерал…
– Всё готово?
– Так точно!
– Пошли, – и генерал заторопился за председателем.
Половцев подошёл к генералу Василенко:
–  Здравия желаю!
– Здоров! – поприветствовал тот и вполголоса спросил:
 – Готов?!
– Так точно! – ответил Валерий.
У щитов с наглядными пособиями Могас доложил о расположении учебного центра, состоянии базы, о готовности военнослужащих, а также о программе подготовки.
Половцев стоял рядом с Василенко и полковником Пономарёвым. Генерал, слушая доклад, шёпотом сообщил:
– Менгисту всё понравилось. А когда пролетали над парком учебно-боевых машин, попросил пилота повторно пролететь над ним. Тогда у него вырвалось:
– Вери гуд!
Могас закончил доклад и пригласил всех на экскурсию по учебным и жилым объектам.
Во время её Менгисту интересовался каждым элементом учебного центра, ведь до революции он был заместителем командира 3-й пехотной дивизии, дислоцировавшейся в Хараре, на базе которой впоследствии был сформирован штаб Восточного фронта.
Проезжая мимо классов ликбеза, поинтересовался:
– А это что такое?
Могас объяснил, что по совету товарища Валерия проводят обучение военнослужащих грамоте. Менгисту попросил остановиться у одного из классов. Зашёл в него, увидел и услышал, как солдаты читают текст, написанный на доске. Задав им несколько вопросов, и услышал ответы, Менгисту улыбнулся: «Вери гут!», оценив то ли знания обучаемых, то ли умную задумку начальника центра и его советника.
В парке учебно-боевых машин, ему понравились ровные ряды танков с одинаково поднятыми пушками, БМП, БТР и БРМ. Подойдя к палатке контрольно-технического пункта и шлагбауму, спросил:
– Зачем это?
Могас покосился на Половцева. А Валерий посмотрел на Василенко и, получив кивком головы одобрение, ответил:
– В Советской Армии принят порядок учёта эксплуатации техники с целью экономии материальных средств, планирования обслуживания и ремонта техники. С этой целью на каждую единицу техники заводится индивидуальный учёт по путевым листам и журналам, которые ведутся на контрольно-пропускных пунктах. Мы с начальником учебного центра посчитали, что значительная экономия в тылу, поможет победе на фронте.
Менгисту, внимательно глядя на Половцева улыбнулся:
– Бетам туруну.
После осмотра учебных полей Менгисту попросил остановиться возле палаточного городка. Присел около молодого деревца, помолчал, гладя рукой зелёные листики.
– Вери гут.
По окончанию осмотра на строевом плацу провели митинг, посвящённый открытию учебного центра. Звучали призывы к победе над врагами в Огадене, слова о близкой кончине сепаратизма в Эритрее и вечной дружбе Эфиопии и Советского союза.
Уже на вертолётной площадке Менгисту крепко пожал руку Половцеву, и обратился к Главному военному советнику:
– Хорошо работал товарищ Валерий при подготовке первого танкового батальона Вооружённых сил Эфиопии. Храбро воевал, много делает, чтобы подготовить хороших специалистов здесь, в Арбе. От имени Правительства страны благодарю его за службу.
– Служу революционной Эфиопии! – непроизвольно вырвалось из уст Половцева.
Менгисту добавил:
– Мы будем просить товарища Чаплыгина, чтобы Валерий работал у нас долго!
Главный согласительно кивнул головой, а вслух добавил:
– Будет работать!
Перед посадкой в вертолёт генерал Василенко отозвал в сторону:
– Принято решение учебный центр переименовать в 1-ю учебную бригаду, ты – главный специалист при командире бригады, его советник!
После отлёта гостей Могас долго тряс руку Половцеву:
– Сер, всё очень хорошо! Менгисту доволен. Учебный центр переименовал в 1-ю учебную бригаду. Я командир, вы советник. Приглашаю советских товарищей отметить это событие в ресторане.
Ужин в ресторане был поистине праздничным.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Первые занятия проходили с нарушениями расписания и распорядка дня. Однако к концу недели всё наладилось, пошло по плану.
Жара изматывала как эфиопов, так и советских специалистов. На третий день Григорьев заявил:
– Афанасьевич, с двенадцати до пятнадцати, а то и до шестнадцати проводить занятия невозможно, эфиопы падают в обморок. Нужно что-то делать.
Половцев зашёл в офис Могаса. Лицо майора расплылось в приветливой улыбке:
– Проходите. Садитесь. Проблемы?
– Да. На занятиях обучаемые падают в обморок…
– Я знаю. Плохо кормим; война…
Валерий внимательно посмотрел на подсоветного:
 – Вопрос улучшения питания мы сами решить не можем, предлагаю другой вариант, не снижая качества занятий - уточнить распорядок дня. Давайте начинать занятия в семь часов, с одиннадцати до шестнадцати перерыв, потом продолжить занятия до восемнадцати.
Могас:
 – Да, сер Валерий, я думаю, так будет правильно.
На следующий день занятия пошли по новому расписанию.
Через неделю жизнь и учёба в центре наладились, процесс приобрёл плановый характер.
По четвергам с 16.00 Половцев и Могас проводили совещания, подводились итоги работы и уточнялись задачи.
Пятница была хозяйственным днём. Личный состав, кроме наряда, мылся и купался в реке Аваш, стирал обмундирование и бельё.
Это было занятно. Вода в реке больше походила на жидкую глину, но на потных телах она почти не оставляла следа, а вот обмундирование, постиранное в ней, имело светло-жёлтый оттенок.
Ширина Аваша восемь-десять метров, а глубина, в месте, где проводили хоздень, немного более метра. В стороне, отмахиваясь хвостами от мух и слепней, стояли коровы, быки и бараны. Рядом плавали люди. Чуть ниже по течению местные жители набирали воду в кожаные бурдюки. На лицо идиллия мирного сосуществования всего живого.
Могас наблюдая за выражением лица Валерия, объяснил:
 – Эфиопы – дети природы. – Загадочно взглянув на Половцева весело предложил, – а что, давайте и мы искупаемся?!
– А давайте! – поддержал военспец.
Проехав немного вверх по течению, Могас остановил автомобиль. Раздевшись, Могас, Половцев, Фёдор, Василий и Игорь вошли в мутно-жёлтую реку. Долго нежились в прохладной по отношению к полуденному зною воде. Отдыхали под деревьями на берегу, жарили шашлыки, пили сухое вино местного производства, припасённое майором.
Возвращаясь с речки отдохнувшие, позабыв о безопасности, болтали кто о чём. Не доезжая Арбы, услышали выстрелы. Половцев притормозил, руки военспецов автоматически нашли в кузове Калаши, и экипаж нырнул в придорожный кювет. Однако выстрелы не повторились, а через несколько минут на дороге показался автомобиль Могаса. Он весело сообщил:
– Я по цесарке стрелял. Не попал.
В лучах заходящего солнца Валерий под весёлый крик повёл джип прямо под потоки стекающей по стенкам водонапорной башни чистой, холодной сверкающей воды. После этого мылись в душе, оборудованном технарями позади виллы. Радовались жизни.
Однажды вечером, военспецы отдыхали за столом; кто играл в карты, Валерий с Фёдором в шахматы, под навесом, где находился душ, вспыхнул яркий свет. Военспецы через стеклянную стену как завороженные глядели на плескавшихся под струями воды нагих 14-летних эфиопок обслуживающих виллы. Длилось это мгновение, но казалось – вечность. Смотрели все как околдованные. Один с переводчиков шёпотом, словно мог спугнуть резвящихся, сказал:
– Смотрите-ка, чёрные, а какие красивые!
Игорь оценил:
– Вот с кого Рембрандт писал картину «Голые купальщицы».
Кто-то вздохнул:
– Эх, домой бы! К жене да в тёплую постель.
– Жена далеко, а шоколадные красавицы – только руку протяни, – вздохнул Василий.
Одна из девушек заметив, что за ними наблюдают, взвизгнув, бросилась прочь, подруга за ней. Неожиданный приятный спектакль закончился, а начались воспоминания, шутки, несколько человек пошли писать письма далеким, но так близким сердцу родным.

Чтобы не раздражать военспецов, Половцев попросил Могаса девушек не присылать.
Майор удивился:
– Почему сер? Они плохо работают, пришлю других.
– Нет сер, в Советском Союзе не принято эксплуатировать рабский труд…
– Почему? У американцев не только убирались в доме, но и стирали бельё, чистили обувь, приглашали в постель…
– У нас все равны, есть старшие и младшие, командиры и подчинённые, но рабский труд не практикуется.
– Понял сер.
Вечером за ужином Валерий объявил:
– С сегодняшнего дня в виллах убираться будем сами.
Фёдор:
– Небось, купающиеся девушки у кого-то вызвали ненужные эмоции?
Все расхохотались. Один из прапорщиков сказал:
– Я холостяк, а девушки красивые…
– Всё. Решено. Я составлю график, и будем сами прибираться. По пятницам (выходным) проводим генеральную уборку.
В четверг, после подведения итогов работы Могас остановил Половцева:
– Сер, приглашаю вас в гости к себе домой, в Назрет.
– Принимаю ваше приглашение. Вы не будете против, если возьму переводчика Игоря.
– Да, конечно. Буду вас ждать завтра в десять часов при въезде в Назрет.

Автомобиль Могаса Половцев заметил издалека:
– Ожидает. Интересно, с какой целью пригласил?
– Ну не пленить же, – усмехнулся Ракитин, – пора и подружиться.
– Гляди, он в гражданском костюме, – удивился Половцев, – при галстуке.
Игорь, заметив выходящего из автомобиля Могаса, удивился не меньше:
– Очень уж официально.
Могас быстрыми шагами приблизился к военспецам:
– Добрый день, сер! Как доехали?
Половцев:
 – Добрый день! Спасибо, вашими молитвами.
Эфиоп протянул руку Игорю:
– Добрый день! Что сказал Валерий?
– У русских есть доброе словосочетание; это значит, что вы очень ждали гостя и молились о его благополучном прибытии.
– Да, сер, так и было.
Съехав с главной дороги, автомобили запылили по узкой улочке, и вскоре проехав вдоль высокого забора, остановились у металлических ворот, с оригинальным знаком в виде продолговатого щита и двух соединённых копий.
– Прошу, – открыл калитку Могас.
Двор был прибран. Постриженные кустарники вдоль асфальтовой дорожки. На ухоженных клумбах пестрели разные цветы. Вдоль стен апельсиновые, мандариновые и лимонные деревья, по углам — пальмы папайи и рощица банановых пальм. Белоснежный дом одноэтажный и сравнительно небольшой.
– Прошу, – Могас ступил через порог небольшого холла, за столик, а на котором стояли две вазы с фруктами.
Когда расселись, вошла моложавая, по-своему красивая смуглая  женщина. Поклоном поприветствовала гостей, наклонилась к Могасу и что-то спросила. Получив ответ, быстро удалилась.
Могас:
– Моя супруга. Прошу отведать фруктов.
Крупно нарезав ананас, протянул Половцеву и Ракитину по ломтику, сам принялся аппетитно жевать свой кусок. Пока наслаждались вкусом охлаждённого сладкого ананаса, супруга принесла по чашечке кофе и словно тень исчезла за дверью.
Половцев сосредоточил внимание на большой картине с огромным, пёстро одетым узколицым шоколадного цвета всадником с длинным копьём в правой руке и большим разрисованным круглым щитом в левой. Из-под щита вниз струилась длинная кривая сабля. Рядом с ним конные и пешие полуголые воины.
Могас перехватил взгляд:
– Это Шоа Менелик, наш вождь, его очень почитают эфиопы. Он совершил успешные военные походы против мятежных провинций и осуществил консолидацию эфиопского государства, отменил рабство. В его правление началось проведение реформ, направленных на модернизацию страны. Он обманул итальянцев, когда подписывал мирный договор. В договоре на итальянском языке было написано одно, а в амхарском варианте договора предусматривалось, что Эфиопия, если сочтет нужным, то может прибегнуть к «добрым услугам» Италии, но и другими державами, - это и было нужно нашему народу. Хитрым и умным был вождь!
Неожиданно в одной из комнат раздался приглушенный детский разговор, потом хохот.
Могас громко позвал. В комнату вошли мальчик и девочка.
– Мои дети, – гордо сказал хозяин, называя имена.
Пока отец говорил, дети с интересом разглядывали гостей, а едва он закончил, ускользнули в свою комнату.
– У вас красивые и воспитанные дети. – Улыбнувшись, сделал комплимент подсоветному, провожая взглядом юркнувших в дверь детишек. У Половцева появилось желание похвастаться своим сыном. Достав из нагрудного кармана записную книжку со снимком жены и сына Алексея, сфотографированными рядом с чучелом огромного медведя,  протянул эфиопу:
– Мой сын и супруга во время посещения Зоопарка в Киеве.
– Сер Валерий, ваша жена сфотографирована во время посещения сына?
Половцев напрягся:
– Какого посещения?!
Могас пояснил:
– Ведь у вас, в СССР ребёнок после рождения передаётся в ясли, затем его переводят в детский сад, после чего – в школу. Окончив школу, мальчики уходят служить в армию, а девочки выходят замуж. Встречаться с детьми вам разрешают только по выходным и праздникам. Разве не так?
Половцев от удивления раскрыл рот. «Да, забавное представление о нас у этих эфиопов!» -  подумал Валерий.
– Нет, сер, у вас ошибочная информация о жизни в Советском Союзе. Женщины действительно рожают детей в родильных домах, а потом их забирают домой, и воспитывают в семьях. Бывает, что женщины после рождения ребёнка выходят на работу, тогда у кого есть родители, в тех семьях детей воспитывают бабушки и дедушки, а если отсутствуют, ребёнок на время рабочего дня находится в детских яслях, потом в детском саду.
Могас кивал головой, а Половцев, обрадованный, что его понимают, продолжал:
– По достижении шести-семи лет детей направляют для получения образования в школы, где они обучаются на протяжении пяти-шести часов и возвращаются домой. Дома делают уроки, помогают по хозяйству, живя в семье. После окончания школы многие поступают учиться в средне-специальные или высшие учебные заведения для приобретения специальности, по завершению обучения направляются в народное хозяйство работать. Кроме того, юноши, достигшие 18-летнего возраста, годные по состоянию здоровья и не имеющие препятствий против службы, призываются на срочную военную службу. Некоторые по окончании школы поступают учиться в военные училища. Из тех, кто проходит срочную военную службу, многие пишут рапорта и остаются служить на сверхсрочную или проходят обучение и продолжают службу прапорщиками. Военнослужащие создают семьи, а когда у них появляются дети, то их воспитанием, как правило, занимаются сами матери – жёны военнослужащих.
Могас утвердительно кивнул головой, а потом, обращаясь к переводчику, сказал:
– Сер Валерий – хороший человек, но сейчас говорит неправду. Когда я учился в военном колледже в США, а затем в ФРГ и Израиле нам рассказывали, что ваших детей воспитывает государство, а родителям разрешается встречаться только во время побывки.
Половцев ещё долго и подробно, рассказывал, как в Советском союзе воспитываются дети, но глядя на эфиопа понял, что переубедить не смог, подумал: «Да, больно хорошо натаскивали вас американцы, что в СССР тотальный военный социализм: все, даже дети, строем ходят.
Могас, понимая неловкость, возникшую при разговоре, улыбнулся, тыча  пальцем в чучело медведя, спросил:
– Дети не бояться медведя?
– Это чучело, а настоящие медведи живут в больших лесах.
– А где живёт сер Валерий?
– Я живу недалеко от большого и очень красивого города Киева – столицы Украины.
– Киев – это окраина города Москвы?
–  Киев – столица союзной республики, сер Могас! – раздражённо отозвался Половцев. 
Могас покраснел от злости:
– Я знаю, СССР – это огромное северное лесное государство. Там есть большой город Москва, в котором живут образованные и культурные люди как вы Валерий. А в лесах живут страшные и дикие люди - казаки. Они обитают среди медведей и поэтому очень большие и сильные. Они, даже  пожирают себе подобных!
Половцев подумал: «Да, так представляла американская пропаганда нас, советских людей, проживавших на одной шестой части земного шара». Разговор переходил в бесполезный спор, и Могасу ничего не оставалось, как на правах гостеприимного хозяина, глядя мимо военсоветника произнести:
– Что ж, я согласен с тем, что есть город Киев. Там также живут образованные люди. Сер, кофе?
– Спасибо. Мы рады, что познакомились с вашим приятным семейством. Пора и честь знать. – Половцев протянул руку Могасу.
– Я тоже рад, что вам у нас понравилось.
 Майор повернулся в сторону переводчика:
– Что значит «Пора и честь знать»?
– Это значь пора домой, – улыбнулся Ракитин.
– А-а! – расхохотался Могас, – у вас очень интересный язык. Может сер Игорь поможет мне его выучить?
– Да, помогу сер, Могас.
 Проводив военсоветников, эфиоп ещё долго глядел вслед удаляющегося автомобиля с русскими, а переступив порог дома, услышал упрёк жены:
– Зачем ты им перечил?
– Нам так в Америке говорили…
– Но ты не был в России!
– Но…
– Ты не прав.
А в это время Половцев, объезжая выбоины на асфальте бубнил под нос:
– Всё-то они знают о нас…
Игорь, находясь на той же волне, заметил:
– Даст Бог, приедут в СССР и увидят, узнают, как мы живём.
 Дальше ехали молча, обдумывая встречу с семьёй  Могаса …



ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Свернув на дорогу, ведущую в Арбу, Половцев увидел вдали клубящиеся облака пыли.
– Смотри…
– Я заметил. Что это? – взволновался переводчик.
– Автоматы, мой и свой, сними с предохранителей, положи рядом со мной две осколочные.
– Может…
– Ничего не может, – снижая скорость, Половцев напряг зрение и увидел колону военной техники сворачивающую в населённый пункт.
– Наши! – вскрикнул переводчик.
– Наверное, кубинцы, – в голос подумал Валерий.

Вскоре на окраине Арбы расположилась на постоянное место дислокации кубинская мотострелковая бригада на БМП-1. Кубинцы заняли свободные виллы и бараки. В стороне от жилого фонда своими силами оборудовали парк боевых гусеничных и колёсных машин, а также склад горюче-смазочных материалов. При въезде установили шлагбаум, поставили охрану.
Теперь, направляясь на работу и обратно, военспецам приходилось проезжать под шлагбаумом, охраняемым часовым. Утром он весело приветствовал на искажённом русском языке:
– Доброе вечер, товарищ!
В обед слышали:
– Добрый утро, товарищ!
И какие бы ни были проблемы, как бы ты ни устал, а, проезжая через кубинский пост, настроение поднималось.
Кубинцы на первых порах держались от коллектива военспецов и эфиопской учебной бригады особняком, демонстрируя некое превосходство, однако это продлилось недолго.
Однажды вечером, после ужина военспецы занимались своими делами, кто писал письма, кто играл в шахматы, Василий, Фёдор и переводчики расписывали преферанс.  Игорь штудировал китайский язык.
Стук в дверь всех насторожил.
На пороге застыл светлолицый кубинец:
– Добрый вечер! Я начальник штаба кубинской бригады подполковник Хорхе. Товарищ Валери, вас приглашает в гости командир бригады Эрнесто.
Зайдя следом за подполковником в комнату, Половцев увидел, стол с едой и спиртными напитками.
– Добрый вечер Валери! – протянул руку для пожатия бледнолицый сухощавый полковник. – Проходите, садитесь, – показал на стул у стола.
– Добрый вечер товарищ полковник, спасибо.
– Валери, ты командир, я командир, Эрнесто, не полковник. Хорошо?!
– Спасибо Эрнесто за приглашение.
После первой рюмки рома Эрнесто завёл разговор о трудностях, с которыми столкнулись кубинцы на эфиопской земле. Тысячный гарнизон в чужой стране – требуются собранность и дисциплина, а безделье пагубно влияет на военнослужащих. Дисциплина, призванных из запаса людей, в основном с высшим образованием, прошедших обучение в вузах СССР и других стран социалистического содружества (кстати, многие из них участвовали в подобных конфликтах, познали свободу и самостоятельность), с каждым днём падала. 
Репрессивные меры не могли спасти бригаду. Требовалось принятие решения по проведению интенсивной боевой подготовки, однако комбриг этого не видел или не знал. Кроме того, в ходе эксплуатации техника начала выходить из строя. Высококлассные специалисты по ремонту в бригаде отсутствовали. В парке боевых машин появилась, и катастрофически начала расширятся площадка с неисправной техникой.
Были и другие трудности. Полевая хлебопекарня советского производства не работала, из-за отсутствия инструкции по её использованию на испанском языке.
Валерий внимательно слушая кубинца, мысленно прикидывал, чем и как может помочь кубинцам, а также извлечь полезное для улучшения жизни, быта своего коллектива, и совершенствования качества боевой подготовки учебной бригады.
После очередной рюмки рома «Гавана клаб», кубинец спасительно посмотрел на Половцева.
– Эрнесто, есть умные слова, их приписывают многим великим полководцам, в том числе германскому военному теоретику и философу Бисмарку: «Строй дисциплинирует солдата» и ещё слова великого русского полководца Суворова: «Тяжело в учении, легко в бою».
– Я понял тебя, Валери.
– Завтра я пришлю специалиста на хлебопекарню, он научит твоих пекарей. С техникой поможем в свободное время. Я же прошу, если это возможно, ¬ помочь нам с бензином, а также выделением несколько единиц техники, для обеспечения учебного процесса в эфиопской бригаде.
– Договорились.
Валерий и Эрнесто крепко пожали друг другу руки.

Домой Валерия доставили на автомобиле комбрига. За Половцевым в виллу вошёл водитель и занёс ящик кубинского рома, десять трёхкилограммовых банок сухого молока, изготовленного в Восточной Германии, ящик португальских сардин и четыре спальных мешка.
Григорьев взял бутылку рома, высоко поднял её над головой:
– Ура,  у нас праздник!
Фёдор открыл ящик с консервами:
– Мужики, и закусь классная, португальские сардины!
– Так стоп! Сегодня только бутылка рома. – Обратился к Стамбулову, – всё отнести на склад, выдавать по моему разрешению. Эти подарки нужно будет отрабатывать. Поэтому после завтрака, Володя идёшь к кубинцам на пищеблок, учить выпекать хлеб, а в пятницу идём помогать ремонтировать технику. Теперь наливай!
Переступив порог виллы, в нос Половцеву ударил знакомый запах домашней выпечки, на столе парили пышные румяные булочки, рядом  с счастливым лицом сидел Стамбулов. Так решился очередной трудный для коллектива вопрос.
В пятницу всем составом оказывали помощь кубинцам по восстановлению техники. В благодарность за выполненную работу заместитель командира по технической части передал военспецам на время спецмашину ТРМ-А,  Половцев передал её в учебную бригаду.
Как-то к Половцеву подошёл смуглый капитан – кубинец:
– Валери, я Энрике, начальник вещевой службы бригады, окончил Днепропетровский политехнический институт. В Эфиопию приехал заработать денег, здесь хорошо платят…
После длинного и откровенного разговора между ними завязалась дружба.
Сблизился Половцев и с заместителем командира бригады по технической части чернокожим красавцем Викторино. Неплохие отношения наладились с командиром бригады Эрнесто. Он тепло принимал, много времени проводили за разговорами, однако Валерий ощущал, что разница в возрасте оставалась невидимым препятствием.
Комбриг приглашал Половцева на малые и большие празднества в бригаде, иногда советовался по вопросам жизни и деятельности.
Однажды кубинцы обнаружили оставленный эфиопами большой тяжёлый бульдозер итальянского производства, притянули и установили рядом с контрольно-пропускным пунктом. Валерий приметил громадину, спросил у зампотеха:
– Викторино, откуда такая невидаль?
– Нашли недалеко от банановой плантации, притащили, но он не рабочий. Запустить двигатель не получилось.
– Отдай его мне, – спростодушничал военспец.
– Я не против, но комбрига нужно спросить.
– Поехали.
Эрнесто, выслушав просьбу, удивился:
– Зачем тебе, Валери, неисправный трактор? Да ладно, бери.
Полдня Половцев и Перепелица провозились с «колоссом», вскоре коленвал двигателя неохотно провернулся, а затем трактор весело затрясся ровным гулом. Викторино и другие кубинцы от удивления широко открыли рты, а итальянец, управляемый Валерием, похрустывая гусеницами, направился на подготовку учебных полей для проведения боевых стрельб. Закончив работу там, трактор перегнали на обваловку парка учебно-боевых машин бригады.
В один из дней к Половцеву подошёл озабоченный Викторино:
– Валери, верни нам трактор.
– Без проблем. Пожалуйста.
Кубинцы использовали бульдозер для оборудования дорожек для стрельбы из танков и БМП-1 своей бригады. А вскоре началась интенсивная боевая подготовка подразделений мотострелковой бригады кубинцев.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сутками напролёт гремели выстрелы, урчали танки, БМП, БТРы и БРДМы на полигонах.
Военспецы делали всё, чтобы учебный процесс шёл успешно. Василий Григорьев целыми днями находился на директрисах для стрельбы. Фёдор Поливанов проводил занятия по тактике. Владимир Михайлович Гришин с инструкторами-прапорщиками руководил и учил вождению. Владимир Григорьевич обучал устройству, правилам обслуживания и ремонта техники. Стамбулов обучал ремонту техники, исполняя по совместительству обязанности повара.
Половцев вёл занятий по основам радиосвязи, устройству и правилам использования танкового вооружения и правилам стрельбы, кроме этого, планировал и контролировал ход учёбы, хлопотал по обеспечению жизнедеятельности коллектива.
Во время проведения рекогносцировки маршрута занятий по теме «Взвод в боевом разведывательном дозоре», Валерий обнаружил в стороне от дороги Аваш – Асаб автомобиль советского производства – медицинский УАЗ-452. При беглом осмотре находки установил, что на нём отсутствуют катушка-распределитель зажигания с проводами высокого напряжения, карбюратор и воздухоочиститель. Обратил внимание на неестественное положение левого переднего колеса и вскоре выяснил причину: из места крепления вырван наконечник рулевой тяги. Вечером обратился к Викторино, а в полночь УАЗ-452 с пробегом чуть более 800 км стоял на площадке рядом с ГАЗ-66, неподалёку от виллы военспецов.
С целью оперативности во время проведения занятий, Половцев распределил имеющийся транспорт между членами коллектива: УАЗ-452 оставил себе, специалистам технической службы передал ГАЗ-66, а инструкторам разрешил использовать ЗИЛ-131 (ТРМ-А).
Однако после самовольной поездки прапорщиков в Аваш, Половцев вернул автомобиль в бригаду для обслуживания техники.
Однажды к Половцеву подошёл Могас. Спросил:
– Сер Валерий любит бананы?
– Очень.
– Тогда завтра, если вы согласны, поедем на банановую плантацию. Она в девяти километрах от нас в излучине реки Аваш.
Утром Виллис Могаса остановился у виллы.
Половцев, Василий, Фёдор и Игорь ждали около своего УАЗа.
– Добрый день! – приветствовал комбриг. – Вперёд!
– Добрый, если вы так утверждаете, – шуткой ответил Половцев, – то вперёд!
Вскоре они увидели зелёный массив, обнесённый высоким земляным валом, за ним ров шириной метра четыре. Ров был наполнен водой из реки Аваш и являлся как защитой от обезьян-бабуинов, так и ирригационным сооружением для полива плантации.
При въезде стоял контрольно-пропускной пункт, оборудованный шлагбаумом из морской якорной цепи и небольшим, аккуратно выбеленным, одноэтажным строением. Гостей у шлагбаума встретили одетые в униформу люди. Один из них представился:
–  Начальник банановой плантации Текле.
Он пригласил всех в одну из комнат КПП и за чашкой кофе поведал историю плантации в дореволюционное время и после. Оказалось, участок земли в излучине реки Аваш выкупил итальянский магнат. Используя дешёвую местную рабочую силу, построил самую крупную в Эфиопии, а возможно, и на всём африканском континенте банановую плантацию, которая, помимо очень удачного места расположения: – идеальные климатические условия, наличие воды, рядом проходила трасса стратегического значения Аддис-Абеба – порт Асаб. Этот зелёный рай приносил хозяину баснословные прибыли и обеспечивал местных жителей рабочими местами. После революции хозяин бежал в Италию, а плантацию национализировали. Доходы стали поступать в казну государства.
Во время рассказа на столе появились крупные, спелые, охлаждённые бананы. В аромате, наполнившем комнату, улавливался букет земляники, малины и манго. Подали продолговатый тёмно-зелёный полосатый арбуз, который при прикосновении ножа, потрескивая и сверкая янтарными каплями, разваливался ярко-розовыми ломтиками. Следом на столе появились плоды манго, апельсины, мандарины.
В заключение предложили по маленькой чашечке крепкого ароматного кофе. По протоколу отказываться не полагалось. Поэтому всё предлагаемое военспецы пробовали и хвалили.
Наблюдая, с каким аппетитом русские поглощают угощения, Текле с упоением рассказывал о важности плантации для экономики государства, при этом с гордостью сообщил, что плантацию посещал император Хайле Селассие I и Председатель правительства Менгисту Хайле Мариам.
Половцев смакуя сочный арбуз, внимательно прислушиваясь к рассказу, думая как организовать взаимодействие, чтобы плодами плантации могли изредка пользоваться и его подчинённые.
 Текле, заканчивая свой рассказ, повысил голос, – знаете, после революции бананы начали поставлять в Советский Союз, чем мы очень гордимся!
–  Спасибо за угощение, всё было очень вкусно, – поблагодарил Половцев.
– Если у гостей есть время, то я покажу наше хозяйство.
Валерий утвердительно кивнул головой.
Передвигались по асфальтированной дороге, которая вела вглубь плантации, на двух открытых «лендроверах». Повернули на грунтовку, вдоль которой рядами росли банановые пальмы.
Текле, ткнув пальцем в направлении рослых пальм склонившихся от тяжести плодов сказал:
– Вот двухгодичные деревья. Через несколько дней плоды будут убирать на склады, готовить к экспорту, возможно в СССР. 
У очередного участка невысоких пальм Текле остановил автомобиль и сошёл на землю. Гости следом.
– Это пальмы-первогодки, а далее участок отдыхает после уборки урожая в этом году.  Поедем, посмотрим, как убирают бананы.
Эфиопы-рабочие несколькими ударами мачете отсекали плодоножку, и на спине несли грозди на стоящие недалеко тракторные прицепы. Вес одной грозди бананов, по словам экскурсовода, мог достигать шестидесяти килограммов. После того как убиралась плодоножка, пальму с помощью мачете рубили на куски. Ствол становился удобрением для новой поросли от корней. Площадь, где убирался урожай, заливалась водой для прорастания молодых побегов пальм.
Валерий на память сфотографировался под тяжёлой плодоножкой банановой пальмы со спелыми бананами.
Наконец гости оказались рядом с огромными помещениями, высотой до семи метров, длиной около тридцати и шириной до десяти метров. Это были склады, где бананы после сбора и упаковки охлаждались и готовились для транспортировки в пункт назначения.
Самым интересным Половцеву показался процесс обработки бананов после сбора.
Женщины после разгрузки отделяли группы плодов от плодоножки и опускали в длинную, не глубокую ёмкость с водой. Мальчишки-подростки, плавая среди бананов, полоскали и толкали их к другим женщинам, которые извлекали и укладывали на длинную транспортерную ленту-сушилку, по которой плоды двигались в направлении рабочих, сортирующих и укладывающих бананы в бумажные ящики. Примечательно, что во время сортировки женщины отделяли и выбрасывали нестандартные бананы – покрытые чёрными пятнами, желтые, начинающие созревать.
Главный инженер объяснил, что для хранения отбираются бананы в начальной степени созревания, а полное созревание происходит во время хранения, транспортировки и реализации. Рабочие укладывали ящики на деревянные поддоны, которые электрокары доставляли на место хранения.


При расставании, в УАЗ военспецов загрузили ящики с: бананами, манго, сладким перцем, длинными полосатыми арбузами и отборными томатами.
Половцев пожав руку директора, произнёс:
– Я восхищаюсь вашим народом, вашими рабочими, они, как и военнослужащие на фронте борьбы с сомалийцами и сепаратистами совершают подвиг во имя процветания Эфиопии!  Огромное спасибо за гостеприимство и подарки.
Текле с приветливой улыбкой на смуглом лице ответил:
–  Приезжайте к нам ещё, мы будем принимать вас как самих дорогих гостей.
Впоследствии Валерий и Текле подружились. Однажды он пригласил главного инженера в гости, провёл его в парк учебно-боевых машин, показал, как управлять танком и даже позволил эфиопу проехать.
Чумазый, с потёками пота на запыленных щёках, Текле вылез из танка и словно ребенок, прыгая от счастья, что-то быстро-быстро говорил на родном наречии. Успокоившись, обнял Валерия и прошептал:
– Спасыба.
Эфиопы щедро делились с советскими товарищами всем, что росло на плодородной земле, однако военспецы этим не злоупотребляли.

Возвращаясь на перегруженной машине домой, Валерий обратил внимание на  обгоревший автомобиль ГАЗ-66 стоящий в стороне от дороги, по приезду на виллу, распорядился:
– Володя возьми напарника, и проедете километров пять в направлении Асаба, на обочине увидите обгоревший автомобиль ГАЗ-66, посмотрите его.
На следующий день счастливый Стамбулов сообщил:
– Валерий Афанасьевич там склад мясных консервов советского производства! Десятка полтора банок взорвалось, остальные привезли, теперь мы с мясом! 66-й мы отбуксировали подальше от дороги, пойдёт на запчасти.
Так случайно, благодаря элементарной бесхозяйственности кубинцев, вопрос по мясу и запасным частям на ГАЗ-66 в коллективе военспецов на определённое время был разрешён.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

 Могас не раз рассказывал Валерию небылицы об Авашском национальном парке и однажды накануне выходного Половцев предложил:
– Завтра поедем на экскурсию в национальный парк Эфиопии. Игорь запиши желающих.
Ранним утром, перегруженный вооружёнными военспецами, с запасом продуктов и воды УАЗ-452 отправился в путь.
Полуразрушенная арка – ворот справа от дороги в 8 километрах от места дислокации учебной бригады, не доезжая до озера вулканического происхождения и потухшего вулкана Матахара, встретила мрачными мыслями пустоты. Неожиданно из кустарников вышли два с английскими винтовками «Бур-303» на плечах пожилых эфиопа.
Игорь объяснил цель приезда. Обрадованные, что к ним приехали на экскурсию «московитиня», старший из них высокий седовласый мужчина приветствовал:
– Добро пожаловать, но вас будет сопровождать наш охранник.
Невысокий сухощавый в возрасте эфиоп гордо сел в кабину и распорядился: «Водэфит!» .
Эфиоп вначале молчаливо смотрел на Половцева, затем, словно проснулся и на амхарском начал быстро лепетать, тыкая пальцем то влево, то вправо.
Валерий остановил автомобиль.
– Игорь, ты что-нибудь понимаешь?
Переводчик обратился к эфиопу на английском, тот закивал седой курчавой головой, перешёл на английский:
– Я думал, «московитиня» говорит на амхарском.
 Вскоре экскурсанты оказались у огромных клеток-вольеров сферической формы с львами, тиграми, леопардами и гепардами. Местами бетонный пол вольеров пробивали низкорослые деревья и кустарники. Звери на приход военспецов не реагировали – лежали в тени.
Тигр, растянувшись во всю свою длину, лениво поднял голову и посмотрел на непрошеных гостей, а леопард выписывал неправильные круги в клетке.
Удовлетворив любопытство, Половцев попросил экскурсовода провести к водопаду, шум которого был слышен. По пути эфиоп рассказывал о красотах национального парка. Все ожидали увидеть нечто, похожее на Ниагару, и зрелище, право, поразило. В тумане миллионов мелких брызг, водопад манил к себе кристально чистой водой. Отчётливо просматривалось каменистое дно, переливающееся разными цветами.
Военспецы, рассматривая водопад, умостились на краю обрыва, нежась в мелких прохладных брызгах.
Утолив своё любопытство сверкающей на солнце водой и туманом брызг, военспецы направились вглубь парка. На пути встречались зайцы, беззаботно жующие высохшую траву, куда-то бегущие длинноногие страусы с гордо поднятыми головами, лениво бредущие антилопы Альгино, газели и зебры. Проехали мимо высокомерных длинноногих и длинношеих жирафов, мирно пощипывающих листики с верхушек колючих деревьев.
– Сер, там, – эфиоп указал рукой вглубь зарослей, – в пойме реки Аваш живёт семейство слонов, есть горные козлы-архары на темнеющих вдалеке скалах, бегемоты и крокодилы в реке. 
Однако солнце, глаз вселенной вечный спутник земли щупал склоны гор, пытаясь за ними укрыться. Половцев решил возвращаться: 
– Спасибо, в другой раз.
По пути вспугнули стайку курочек – цесарок и цветных куропаток.
Василий не выдержал:
– Афанасьевич, хорошо бы на жаркое!
Эфиоп неодобрительно покачал головой.
У выезда встретили бредущую стаю макак. Седой исполин поднялся во весь рост и, раскачивая туловищем, остановился посреди дороги.
Гришин рассмеялся:
– Предки наши! Ишь, как обрадовались встрече!
– А он тот косолапый, точно ты Михалыч! – пошутил кто-то.
Раздался хохот.
Расставаясь с гостеприимными хозяевами, Половцев от имени коллектива поблагодарил.
Старший поста выслушав русского с гордо поднятой головой. Валерию показалось, что даже с нисхождением, но когда протянул четыре упаковки с сухими пайками, приобретёнными у кубинцев, эфиоп склонил седую голову и долго благодарил гостей. Расстались друзьями. 


ГЛАВА ОДИНИДЦАТАЯ

Очередной день для Половцева и его команды ничем не отличался от предыдущих, изнывая от жары, обучали эфиопов.
Валерий заметил клубы пыли на дороге, а вскоре показался подскакивающий на выбоинах ГАЗ – 66 со Стамбуловым за рулём. Притормозив, Владимир спрыгнул на землю и разразился скороговоркой:
– Там, – указав рукой в направлении вилл, – там ваш друг-ПВО шник, утонул в Матахаре!
– Что случилось? В какой Матахаре? Кто утонул?
– Автомобиль вашего товарища, утонул в озере, поехали!
– Езжай, я следом!
Быстро решив служебные вопросы, Валерий поспешил на виллу.
У виллы, переминаясь с ноги на ногу, стоял Пётр Кандарицкий, с которым они в своё время совершили рейд на его спецмашине из Дыре-Давы в Аддис-Абебу. Пётр худой, шоколадного цвета, с глубокой кровоточащей раной на левой щеке, рядом с ним поджарый круглолицый с короткой стрижкой смолистых волос юноша.
– Петя! Какими судьбами? – Половцев обнял друга.
– Узнал, что ты тут обитаешь, думаю, дай проведаю друга, – улыбнулся Кандарицкий, – на Восточный фронт ехал, да вот застрял в вашем озере.
– Пошли в виллу, за чаем и расскажешь. Кто это с тобой?
– Спасский Веня, мой переводчик. 
Петр, смакуя терпкий чай, рассказывал:
– Ехал в Огаден для оказания помощи войсковой ПВО Восточного фронта. Догонял кубинскую мотострелковую бригаду, двигающуюся на фронт. На дороге через вулканическое озеро Матахара, автомобиль подбросило, и я оказался в воде. Через открытые окна успели покинуть машину до того, как она скрылась в озере. Мимо нас проехали кубинцы, немного поехав, остановились, и толпа мгновенно окружила нас: – Советико!? Товарищ!?
Я обрадовался. Да Советико. Ну, ты кубинцев знаешь, море советов и никаких действий. В споре как помочь один говорит: «С нами живут советико, учат эфиопов. Старший у них Валери», меня словно током пронзило – Половцев! помню, ты рассказывал, что в районе Аваша будешь обустраивать учебный центр. Вот я и здесь.
  – Ты запомнил место? 
– Да, я на берегу из шлака-магмы сложил опознавательный знак.

– Что предпринять? – думал Половцев, – Взять БМП как буксир? Нет там узкая дорога, лучше ТРМ-А, лебёдкой и вытащим.
– Володя, – Половцев посмотрел в сторону Стамбулова, – поедешь с нами. Погнали.
Нашов Могаса. Половцев рассказал о случившейся беде. Комбриг внимательно слушал, переводя взгляд с Валерия, на Кандарицкого и обратно, спросил:
– Какая нужна помощь?
– Я возьму автомобиль технической помощи.
– О;кей! – козырнул эфиоп, – гут лаг!
Тридцать километров проехали, рассказывая друг другу о службе и жизни после расставания. Кандарицкий долгое время находился на Северном фронте, в районе городов Асмара, Миасс и военно-морской базы Массауа. Был ранен, лечился в госпитале Аддис-Абебы, а после выздоровления направлен на Восточный фронт.
На месте где утонул автомобиль, остановились, стали прикидывать, как вытащить из озера.
Вода была кристально чистой, однако чем глубже становилась всё темнее.
На небольшой глубине разглядели накренившийся спецавтомобиль.
Валерий подумал: друг родился в рубашке, ведь машину могло затянуть вглубь озера, кишащего крокодилами и хищными рыбами. Вспомнилось, как во время совершения марша в Аддису они друг другу рассказывали интересные истории из жизни, в том числе об ангеле-хранителе, который в нужное время в нужном месте появляется, спасая из передряг, подумал: – Наверное, это тот случай.
Продумали все варианты, как вызволить машину из озера. Затрудняло работу узкое проезжее полотно. Как поведёт себя буксируемый автомобиль? Пойдёт на колесах или опрокинется? Скатится вглубь? Но самой опасной и, пожалуй, главной проблемой было, как закрепить трос ТРМ-А за буксирный крюк автомобиля, ведь в озере водились крокодилы.
Переводчик Кандарицкого предложил:
– Давайте бросим несколько гранат…
 Половцев отверг эту идею:
– Вдруг после взрыва автомобиль уйдёт на глубину?
Вопросов оставалось много, однако следовало торопиться: солнце склонилось к закату.
Пётр:
– Я ныряю и закрепляю трос за буксирный крюк…
 Стамбулов глядя в упор на  Половцева, надтреснутым голосом заявил:
– Я рос около реки, лучшего ныряльщика, чем я, в округе не было. А старший лейтенант родился и вырос в Казахстане…
– Хорошо, – согласился Половцев, –  будь осторожен.
Русоволосый крепыш Стамбулов разделся, закрепил на поясе конец двадцатиметровой верёвки, взял в руки ковш троса и спецломик. Поддерживаемый страховочной верёвкой, начал спуск по наклонной шлаковой насыпи, коснулся автомобиля, но вдруг отпустил трос и вынырнул. Отдышавшись, объяснил: «Не рассчитал время». Повторно набрав в лёгкие воздуха, опустился в бездну озера.
Половцеву казалось, что время остановилось. Но вот, Стамбулов оттолкнулся от автомобиля, быстро заработал руками, поднимаясь наверх. Валерий дёрнул страховочную верёвку, проверяя, не отцепилась ли она от ныряльщика, а заметив, как верёвка напряглась, судорожно перебирая руками начал тянуть, помогая прапорщику выбраться на насыпь.
Упав на колючий шлак, Стамбулов долго громко дышал, откашливаясь, поднял голову:
– Мне бы рома!
После глотка рома, выпалил:
– Закрепил! Будем вытаскивать. 
Сев на место водителя автомобиля-буксира Владимир какое-то время молча смотрел на Половцева, затем крикнул:
– Пошли!
Зарокотал мотор, барабан лебёдки, скрипя, медленно наматывал стальной трос на барабан, пока «утопленник» не выпрямился. Половцев наблюдал как УАЗ, словно в замедленном кино пополз вверх. Вздох облегчения прошелестел над тёмными водами Матахары.
Вскоре колона автомобилей, буксируя «утопленника» шуршала по асфальтовой дороге.
А во время ужина герой дня Володя Стамбулов признался:
– Знаете, я родился в белорусской деревне, где реки не было, но были непроходимые болота и вековые леса. Плавать и нырять научился во время срочной военной службы. 
После этого случая военспецы ещё с большей теплотой стали относиться к немногословному кряжистому белорусу, специалисту на все руки.
Весь следующий день Половцев с прапорщиками приводили в рабочее состояние автомобиль Кандарицкого. Пётр с переводчиком восстанавливали спецоборудование.
В полдень очередного дня друг убыл в Аддис-Абебу.





ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Сер Валерий, – встретил своего советника Могас, – завтра пятница, выходной. Я вас приглашаю на охоту в джунглях у излучины реки Аваш. Начальник банановой плантации просил убить гиену, повадившуюся заходить на территорию и попугать бабуинов.
– О;кей! – обрадовался Половцев, подумав: ну наконец, будет нормальная охота.
– Я заеду за вами к девяти.
Валерий, Василий, Фёдор и Михалыч, с «калашами» стояли у виллы. Поливанов, глядя, откуда должен появиться Могас, возмутился:
– Ну, где этот великий охотник?.. А в Сомали нас никуда не вывозили, дальше виллы не позволяли высовываться.
– А у нас, – поддержал разговор Григорьев, – иди, куда глаза глядят…  Вот и Могас!
Джип комбрига резко остановился, накрыв всех жёлто-серой пеленой.
– Доброе утро! – раздался весёлый голос из пыли.
– Доброе, – невпопад отозвались недовольные военспецы.
У КПП плантации встретила охрана, выставив винтовки, но узнав знакомый УАЗ приветствовала:
– Гут дей, московитиня!
Не успела осесть пыль, как из домика охранников вышел начальник плантации.
Могас быстрыми шагами направился на встречу. Поручкавшись и, перекинувшись несколькими фразами, эфиопы подошли к вышедшим из УАЗа военспецам.
– Гут дей! – поклонившись, приветствовал Текле, и стал рассказывать – Бабуины наносят большой вред плантации. Раньше ров заполнялся водой, сейчас видите сами – сухо. Появилась стая гиен, охранники их бояться, ведь винтовки у них есть, но патронов нет. Помогите избавиться от напасти.
Валерий в ответ:
– Патроны от наших автоматов подходят к вашему оружию, я выделю вам немного. 
Текле:
– Это возможно?! Я знал, что патроны подходят, но в прошлый раз постеснялся просить.
Половцев вынул из подсумка два снаряжённых магазина, протянул эфиопу:
– Тут шестьдесят штук.
– Спасибо! – обрадовался начальник плантации.
– Ну, а теперь на охоту! – воскликнул Могас, – Текле выделил опытного охотника, он поведёт нас в джунгли.
Гуляя в густых зарослях тиса и лиан, встретили семью бабуинов, открыли огнь из автоматов вверх, те ломая ветки, бросились прочь.
Охотник-проводник поднял руку вверх, призывая к вниманию, присел, прицелился и выстрелил, вскрикнув:
– Гиен!
Когда пробрались к убитому зверю, то увидели  окровавленную антилопу. Охотник развёл руки в стороны, промямлил – чыгир сер, – достал из-за пояса нож и приступил к разделке. Могас, Половцев и его друзья молча наблюдали, как эфиоп отделял кожу от тела.
Валерий не выдержал, вынул свой нож и принялся помогать.
Эфиоп сначала недоверчиво посматривал за его действиями, но в конце работы пожал Половцеву руку, и громко произнёс: «доктор носед» . Впоследствии при въезде на территорию плантации эфиопы на КПП всем бледнолицым кричали: 
– Доктор носед, салам аллейкем!
Собрав мясо, охотники последовали за провожатым.
У КПП стоял Текле. Могас рассказал о неудачной охоте, но начальник плантации его остановил:
 – Очень хорошо! Бабуинов прогнали, теперь они долго не придут, а гиены, теперь у охранников есть патроны, они их прогонят. Мясо заберите, у нас его хватает. Мы загрузили в ваш автомобиль немного продуктов. Спасибо!   
Когда проезжали мимо зарослей, Владимир Михайлович попросил:
– Командир, давай возьмём одну черепашку на виллу. Я буду за ней ухаживать. 
Половцев, завернул в заросли, а вскоре большое песочного цвета панцирное чудо - слоновая черепаха сопело в кузове авто.
Михалыч попросил:
– Афанасьевич, осторожно ведите машину, Фросю надо беречь!
Прошло время, все привыкли к ночному топоту огромной черепахи Фроси. Днём выпускали на улицу и Фрося, кряхтя, волочила своё увесистое тело по песку. Валерий, в свободное время любил наблюдать за экзотическим животным. Однажды Владимир Михайлович вечером её не обнаружил, обошёл территорию вокруг виллы, облазил ближайшие овраги, поздно появился в вилле и, не ужиная закрылся в своей комнате.   
 Утром Половцев, услышав подозрительное веселье возле виллы прапорщиков, направился к ним. Оказалось, вечером прапорщики принесли Фросю к своей вилле, а с рассветом устроили соревнование на бутылку местного бренди, кто дольше удержится на панцире черепахи во время её движения.   
В кругу улюлюкающих и хлопающих в ладошки воентехников худосочный прапорщик, сидя на черепахе, прижавшись руками и ногами к панцирю, пытался заставить её двигаться, она фыркая, старалась освободиться, продвигалась то вперёд, то в сторону.
Михалыч выхватил пистолет, заорав:
– Убю-ю! Сволочь! – навёл оружие на «всадника».
Половцеву удалось погасить конфликт.
Фросю отнесли на главную виллу. Стамбулов от имени нерадивых прапорщиков принёс извинения Михалычу.
Однако судьба у черепахи оказалась незавидной. Однажды она опять пропала. Обыскали все окрестности, но поиски результатов не принесли.
Половцев, после тяжёлого рабочего дня ехал на виллу с одной мыслью – под душ и спать, но у входа его встретил грустный  Михалыч:
– Командир я видел панцирь Фроси под рукомойником у казармы кубинской МСБр . Солдаты хвастали, что суп из её мяса получился очень вкусным. Сволочи!
К слову сказать, кубинцы научили военспецов готовить из бананов вкусное блюдо: в противень с кипящим жиром или растительным маслом укладывали нарезанный небольшими кольцами недозрелый очищенный банан. Через мгновение кусочки покрывались аппетитной рыжей корочкой. Вкус напоминал картошку фри. 
Однажды Половцев возвращался с плантации, вспомнив, как тоскует Михалыч по Фросе, заехал в джунгли нашёл и привёз ему другую черепаху, правда, поменьше, и она стала жить на вилле, радуя военспецов.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В канун Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота из Аддис-Абебы поступило распоряжение: «Половцеву срочно прибыть к генералу Василенко».
В 10.00 22 февраля 1978 года Половцев переступил порог кабинета Василенко:
– Разрешите товарищ генерал!
– Заходи, – протянул руку для приветствия, – здоров. Времени мало, садись и рассказывай как дела в бригаде?
– Здравия желаю. Занятия идут по плану…
 – Слушай внимательно и запоминай: В кубинском посольстве в честь приезда Фиделя Кастро будет праздничный приём. На него приглашены советники при командующих и начальниках основных видов и родов войск. В их числе твой шеф, полковник Пономарёв. Ты будешь водителем его автомобиля, кроме того, во время приёма опекать шефа, склонного к бурным тостам и объятиям после порции спиртного. Ты понял? Головой отвечаешь!
– Понял, товарищ генерал.
– Тогда вперёд!
Валерий зашёл в кабинет Пономарёва, доложил о состоявшемся разговоре с  генералом Василенко. Правда, о том, что ему поручена функция опекуна, промолчал.
Пономарёв глядя в глаза собеседника внимательно слушал, в конце спросил:
– Ты же без гражданки? – и, не дав ответить, продолжил, – поехали в гостиницу собирать гардероб.
К вечеру переводчик Пономарёва принёс одежду: тёмно-серого цвета костюм, белую рубашку, туфли, галстук. Всё оказалось впору. Прогладив брюки и рубашку, повесил в шкаф шефа. Выпив за ужином по рюмке коньяка, долго разговаривали о житье - бытье. Первым провалился в сон Половцев.
Утром 23 февраля на новеньком ВАЗ-2106, они подрулили к воротам кубинского посольства. Охрана указала место стоянки автомобиля, и проводила в двухэтажное здание.
Холл был просторным, вместе с тем уютным. На стенах золочёные бра оригинальной формы, с потолка свисала хрустальная люстра, напоминавшая огромный водопад. В зале грустили четыре круглые колонны из белого с зелёно-голубыми прожилками мрамора. Дополняли интерьер роскошные веерные пальмы в больших круглых вазах. 
На огромном балконе много гостей. Половцев заметил генерала Василенко, генерал-лейтенанта Чаплыгина, множество генералов и офицеров из аппарата Главного военного советника, кубинских и эфиопских генералов и офицеров. Кубинские и эфиопские офицеры, и генералы были в парадной военной форме. Официанты, предлагали прохладительные напитки, коньяк, виски, бренди, ром, разные вина. На столике у стены лежали разные сигары и сигареты, а немного в стороне столик минеральной водой и тоником.
Гости стояли группами, тихо разговаривая и потягивая спиртное из хрустальных бокалов. Шеф, а за ним и Валерий, переступив порог, в полупоклоне с широкой улыбкой приветствовали присутствующих там. Половцев подошёл к знакомым кубинским офицерам, и между ними завязалась беседа, в тоже время, краем глаза следил за Пономарёвым. Когда тот взял вторую рюмку с  коньяком, Половцев оказался рядом. Шеф, вернул её на поднос, и вполголоса прошипел в адрес Половцева: – Пошёл вон! – Но все-таки взял бокал с минеральной водой и, пригубив, рассматривал гостей.
Присутствующих пригласили в зал. Ниша, закрытая до этого шторой, открылась. В глубине стоял длинный стол, накрытый вишнёвым бархатом, на нём выстроились полу хрустальные фужеры и бутылки рома. Гости подошли к столу. Из глубины полутёмного зала появился и занял место оркестр из струнных и духовых инструментов. Заиграв походный марш «Прощание славянки» и закончив один куплет, замер. Спустя мгновение две трубы исполнили «Внимание».
Вспыхнул яркий свет. Сердце Валерия забилось так, что готово было выпрыгнуть из груди, к ним во главе делегации подходил кумир его детства – Фидель Кастро Рус.
Кубинский лидер шёл, немного сутулясь, рядом: Менгисту Хайле Мариам, посол СССР в Эфиопии, генерал армии В.Г. Петров, генерал-лейтенант П.В. Чаплыгин и кубинский генерал-лейтенант Очоу.
Половцев с детства трепетно относился к вождю кубинского народа, к двухметровому бородатому исполину, умевшему несколько часов подряд зажигательно говорить, к вождю гордого народа, строящего социализм у логова мирового империализма - США. Фидель подошёл к столу и в полупоклоне приветствовал всех на русском языке:
– Здравствуйте, товарищи!
Предоставил слово советскому послу. В краткой речи посол поздравил собравшихся от имени Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза, Верховного главнокомандующего ВС СССР с Днём Советской Армии и Военно-Морского Флота, пожелал победы эфиопскому народу над агрессором и врагами революции. Поблагодарил Фиделя Кастро за помощь, оказываемую Эфиопии, а также за организацию праздника.
Кубинец на испанском языке через переводчика предоставил слово Менгисту Хайле Мариаму. Тот говорил зажигательно, но сбивчиво, благодарил руководство СССР, Вооружённых сил, руководство Кубы, лично товарищей Л.И. Брежнева и Ф. Кастро, а также всех присутствующих за помощь революционному народу Эфиопии. Добавил, что поддерживаемая СССР и Кубой Эфиопия разгромит внешних, а также внутренних врагов и построит социализм.
Потом говорил Фидель, кратко бросая фразы на испанском языке. Переводчики переводили его речь на английский и русский языки. Говорил о празднике вооружённых сил СССР, о советском народе, о храбрости и высокой подготовленности советского офицерского корпуса. Повернувшись в сторону посла, поблагодарил его и аппарат Главного военного советника за помощь революционному народу Эфиопии. В конце речи Фидель предложил поднять бокалы шампанского за советский народ, его Вооружённые силы и присутствующих гостей. Подошёл к столу, поднял бокал, приглашая всех выпить. Многие стремились прикоснуться к его бокалу. Не стал исключением и Половцев: протиснувшись к столу, трясущейся рукой дотянулся до бокала великого идальго.
Второй раз Половцев увидел своего кумира в Москве, на похоронах Брежнева. Кастро сидел на стуле у входа в мавзолей В.И. Ленина. Грустно провожал проходившие в парадном строю «коробки» военных академий и воинских частей, отдававших последние почести бывшему генсеку. Валерий шёл вторым на правом фланге во второй шеренге и внимательно всматривался в седого, ссутулившегося, с жидкой бородой, растрёпанной ветром, продолжателя дела Че Гевары Фиделя Кастро Рус.

Фидель перекинулся несколькими фразами с послом, и вся группа так же тихо, как появилась, скрылась в глубине зала.
Зал наполнился шумом.
Пригласили на балкон. Снова заскользили столики-бары между гостями занятыми разговорами. Через некоторое время поступило приглашение вернуться в зал. Стол с шампанским превратился в отлично сервированный стол с изобилием угощений и кубинского рома. По обе стороны стояли стулья, на них усаживали гостей. Половцев сел по правую руку от Пономарёва рядом с генералом Василенко. Когда все расселись, к столу подошёл высокий, стройный и смуглый красавец генерал-лейтенант Очоу. Все притихли.
Очоу поздравил присутствующих с праздником и предложил тост за Советский Союз, его Вооружённые силы, генералов и офицеров, оказывающих помощь молодой эфиопской революции.
Генерал-лейтенант Пётр Чаплыгин, от имени Верховного главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР и Министра обороны СССР поздравил всех присутствующих с праздником, выразив мнение коллектива военных советников, присутствующих на эфиопской земле, что в скором времени агрессор будет разгромлен и над внутренними врагами будет одержана победа. В заключение добавил: «За мужество, проявленное при оказании интернациональной помощи народу Эфиопии, указом Президиума Верховного Совета СССР группа генералов и офицеров награждена орденами и медалями».
Василенко, наклонившись к Половцеву, полушёпотом, сообщил:
– Поздравляю, ты награждён орденом Красной Звезды.
– Спасибо, – прошептал счастливый Валерий. А слева протянул руку полковник Пономарёв: – Я тоже поздравляю!
Половцев был на седьмом небе от счастья, он пил шампанское с великим Фиделем, и ещё награда.
Однако остаться наедине со своими счастливыми мыслями ему не дали кубинцы, затянувшие «Катюшу». Присутствующие, кто тихо, а кто знал слова – громко, подхватили песню. Подпевал вполголоса и военспец. С началом второго куплета число поющих значительно уменьшилось. К стыду русских, пели в основном кубинцы, правда, некоторые военсоветники и специалисты из СССР тихо подпевали им, в большей степени прислушиваясь к словам, остальная часть в такт песне мычала и покачивалась. Все были навеселе и внимания на это не обратили.
Кто-то предложил тост: «За победу эфиопской революции!».
Кубинцы затянули «Подмосковные вечера».
Половцеву нравилась эта мелодичная, дорогая сердцу песня, он знал слова и с удовольствием поддержал поющих.
Василенко, повернувшись к Валерию, распорядился: 
– Забирай шефа, и тихонько уезжайте. Продолжите праздновать в гостинице. Завтра утром в десять жду вас у себя на вилле.
– Шеф, может, продолжим праздник в гостинице? – вполголоса обратился Валерий к Пономарёву.
– А чё? Пошли.
Спустились на площадку, нашли свой автомобиль, поехали к отелю. Переступив порог номера, Пономарёв ожил весёлой тирадой:
– Ну что, Кречет, мы тут хозяева, бутылка советского шампанского и закуска в холодильнике. Всё на стол.
Налив искрящегося напитка в стаканы, два советских офицера оторванные от родины, поздравили друг друга с профессиональным праздником, «обмыли» орден Красной Звезды, пили за возвращение домой.
В гостях у семьи генерала Василенко, Валерий поделился мнением об исполнении песен советскими военными советниками.
Генерал вздохнул:
– Я был неприятно удивлён. Понимаешь, в военно-учебных заведениях эти песни не учат. Думаю - необходимо размножить и передать в советнические коллективы тексты самых ходовых песен.
Продолжились суровые будни революционной Эфиопии, о песнях забыли.
На следующий день, после получения указаний от генерала Василенко и полковника Пономарёва, а также приобретения продуктов питания и «наркомовских» в магазине посольства СССР в Эфиопии, счастливый Половцев возвратился в Арбу.
Вечером того же дня устроили небольшое торжество с коньяком «Белый аист», «Столичной» и «Советским шампанским». На столе лежали: шпроты, консервы горбуши в собственном соку и даже красная икра с чёрным хлебом. Валерий поздравил всех с профессиональным праздником, рассказал о событиях, которые произошли в Аддис-Абебе. Об ордене, которым был награждён, хотел не говорить, но товарищи откуда-то об этом узнали и, конечно, тепло поздравили.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Во время очередного доклада в Аддис-Абебу, в какофонии писков и шорохов Половцев услышал: «Кречету срочно прибыть в  штаб». 
Передав трубку начальнику радиостанции, Валерий задумался, почему срочно, что случилось? Так и не нашёл ответа, поехал в расположение учебной бригады.
Могас встретил с улыбкой:
– Гут дей! Всё идёт по плану.
– Добрый день, сер Могас, рад, что в бригаде порядок. Из столицы поступило распоряжение, согласно которому я должен сегодня прибыть к Главному военному советнику. За меня остаётся Василий.
– Гут лаг!
Григорьева нашёл в офисе:
– Василий, я уезжаю в Аддис-Абебу, ты остаёшься старшим. Каждый день доклад о положении дел.
– Насколько уезжаешь!
– Не знаю. Бывай!

Переступив порог кабинет Пономарёва, Половцев услышал:
– В бригаде всё нормально? Кого оставил вместо себя?
– Добрый день. Всё нормально. За меня остался Григорьев. Зачем меня вызвали?
– Из Москвы прибыла группа для контроля организации обучения эфиопов и оказания помощи на месте. Возглавляет её генерал-лейтенант Спиридонов. Ты будешь у него водителем, телохранителем и гидом. Пошли, представлю.
В соседнем кабинете встретил седой, лет пятидесяти пяти – шестидесяти в эфиопском обмундировании приятной внешности человек.
– Проходите, – донёсся приятный тенор. 
– Товарищ…
– Проходите, садитесь. Я правильно понял, вы капитан Половцев?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
– С этого момента для вас я Владислав Михайлович, а вы Валерий. Договорились?
– Так точно!
– И без «так точно», просто – «понял». Примешь у Пономарёва автомобиль, зайдёшь.
На площадке подошли к новенькому УАЗу без номеров:
– Это твоя. Хозяйнуй. Чуть не забыл, заскочишь к кадровику. Комната в гостинице та же, ключ у дежурного. 
Валерий проверил комплектацию автомобиля, заглянул под капот. Сел за руль, включил зажигание. Стрелки приборов дёрнулись. Проверил наличие топлива в баках: основной полный, дополнительный тоже, повернул кран на основной. Проверил люфт руля, опробовал педали и запустил двигатель, он ровно зарокотал. Проехав круг по территории, поставил автомобиль на место и направился к кадровику.
Знакомый полковник улыбнулся:
– Заслужил характеристику сорвиголовы, вот и оправдывай её. На, – он протянул две тоненькие небольшие книжечки красного цвета, – это - удостоверение личности, подтверждающее, что ты эфиоп, это – удостоверение на право управления автомобилем. Береги «деда», он хороший человек, мне повезло служить под его командованием.
– Спасибо! Буду беречь!

– Проходи ближе, давай по карте пройдёмся. Вот Арба, танкисты и пехота  – ткнул пальцем в карту Спиридонов, – добрый кусок дороги.  Дебре-Зейт – тут лётчики, завтра с них и начнём, потом в Назрет к ремонтникам, послезавтра в твоё хозяйство, ну а потом ПВО и противотанкисты, они в Адисе. А сегодня хорошенько подготовь автомобиль, заправка, то сё. Ты где остановился?
– В гостинице, у меня квартира.
– Дорогу найдёшь?
– Так точно.
– Ладно, забери с собой моего переводчика, место для него найдётся, надеюсь.
Валерий кивнул головой.
– Свободен, завтра в семь тридцать ты и переводчик в моём кабинете.

Валерий зашёл к Пономарёву. Тот, оторвав взгляд от листов на столе, устало спросил:
– Как дела?
– Всё нормально. Пришёл за переводчиком.
Со стула поднялся долговязый юноша, с рыжей короткой непослушной чуприной в очках в золоченой оправе. 
– Я Ларионов Григорий, переводчик генерала Спиридонова.
– Валерий, Половцев, водитель и телохранитель генерала. Бери свои вещи, едем в гостиницу.
По пути Половцев узнал, что Ларионов коренной москвич, окончил Военный институт иностранных языков, основной язык – английский, второй - амхарский, правда, ещё не до конца освоил местные наречия. Валерий вкратце поведал  о себе.
Перегрузив из своего автомобиля две канистры с бензином и одну с водой, ящик с боеприпасами в багажное отделение Валерий решил автомат Калашникова закрепить рядом с собой в кабине. Немного поколдовав, зафиксировал его слева от себя на междудверную стойку, подсумок с тремя снаряжёнными магазинами и осколочные гранаты ф-1, чтобы удобно было воспользоваться в случае непредвиденных обстоятельств, поместил в дверной карман.
В гостинице у дежурного офицера вместе с ключом получил два письма. Однокомнатная квартира со спальней, душевой и туалетом встретила спёртым воздухом. Включил кондиционер. Пока переводчик принимал душ, Половцев, читал письма от родителей и жены, мысленно пребывая с ними. Заметив благость на лице Валерия, Ларионов спросил:
– Наверное, добрые вести с родины?
– Не то, что добрые, очень добрые! – Половцев приложил письмо к губам, – Скучают, любят, ждут! Сын нарисовал меня на танке, смотри, – повернул лист к переводчику, – наверное, художник растёт. Сейчас помоюсь и напишу ответ.
Приняв душ и написав ответные письма на родину, Валерий удовлетворённый тем, что всё складывается хорошо, потянулся и бухнулся на заправленную постель. И в эту ночь чудные эфиопские сны к уставшему военспецу не пришли, а вот родное Полесье приснилось.

– Так, договоримся на этом берегу, я лихость и скорость не люблю: тише едем - своевременно будем на месте, – предупредил Половцева генерал. – Ну чего стоим?!
Захлопнулись дверки и, оглашая тишину ровным рокотом мотора, автомобиль выехал со стоянки.
Просыпающаяся Аддис-Абеба провожали сонно бредущими прохожими, редкими автомобилями и лаем бродящих псов.
– Половцев, здесь всегда так тихо?
– Несколько раз бывал и тоже удивлялся.
– Ладно, рули, – откинув голову назад, произнёс генерал, а вскоре могучее похрапывание наполнило салон авто.
Половцев, посмотрел на спящего пассажира и надавил на педаль газа. Стрелка спидометра поползла к отметке 110. Генерал открыл глаза:
– Тормози.
Автомобиль остановился, Спиридонов скомандовал:
– Выходи.
– Я понял, Владислав Михайлович!..
– Нет, ты не понял, – требовательно  повторил генерал.
Когда Валерий вытянулся «во фрунт», Спиридонов спокойно, но твёрдо  произнёс:
– Запомни ещё раз: не выше девяносто.
В учебном центре по подготовке лётчиков задержались до средины дня. Половцев познакомился со старшим коллектива, который пригласил его на грядущий праздник Дня авиации. Валерий впоследствии приглашением воспользовался.
По дороге в Аддису генерал рассудил:
– Трудновато нашим после американцев. Говорят, что МИГ-21 уступает «Фантому» в маневренности, поэтому эфиопы с нескрываемым недоверием относятся к нашим самолётам и военлётам. Думаю, нашим инструкторам надо продемонстрировать возможности МИГов. Подскажу им.   
По дороге в Арбу генерал спросил:
– Валерий, рассказывают, что ты в саване «Сады Семирамиды» разбил?
– Старались. Учебный процесс наладили, быт почти обустроили…
– Пономарёв тебя называет, – рассмеялся, – «Уездный князёк».
– Я что, это всё коллектив…
– А Кочетков, мой бывший сослуживец, советник начальника штаба Восточного фронта, тебя назвал «Кречетом». Это он посоветовал взять тебя водителем, охарактеризовав: – «Бесстрашный, мастерски владеет стрелковым и холодным оружием, приёмами самообороны, к тому же  заговорённый».
В разговор вмешался переводчик:
– Валерий Афанасьевич, вы были на фронте?
– Был, – лаконично ответил Половцев. Он не хотел вспоминать прошлое, а переводчик, приняв ответ с обидой, больше вопросов не задавал.
Дорога прямая как струна взмывала то вверх, то неслась вниз, мелькали заросли цветущих кактусов и невысокие с плоской кроной деревья.
Слева, вдали показалась огромная чёрная гора с легко клубящимся паром или дымом над ней.
– Что это?
– Спящий вулкан – Матахара, ночью его интересно наблюдать, когда вершина светится и ручейками стекает магма.
– Товарищ генерал, мы ведь останемся на ночь, посмотреть диво? – Не получив ответа, Ларионов,  продолжил, – интересно вблизи глянуть.
Впереди на водной глади озера Матахара плясали солнечные зайчики, асфальтовое покрытие превратилось в шлаковое и пошло прямо по озеру. Автомобиль затрясло.
– Валерий, куда вы едете!? – вскрикнул переводчик, вцепившись двумя руками в спинку сидения.
– Другой дороги нет, – ответил Половцев. – Скоро закончится озеро и снова будет асфальтовое покрытие.
– Ничего себе! Кому расскажешь, не поверят, что мы почти посредине озера ехали, – выдохнул Ларионов, когда автомобиль ровно побежал по асфальту.
– Это не озеро, а заполненное водой жерло давно потухшего вулкана.
Около национального парка дорогу преградила стая обезьян-бабуинов. Они неслись через полотно не оглядываясь, только огромный седой вожак повернулся к едущему авто и, приняв угрожающий вид, медленно пошёл в наступление. Валерий затормозил, вожак тоже остановился.
Переводчик восхищался:
– Смотрите, маленькие обезьянки висят под брюхом у больших макак! А вон малыш едет верхом на седой обезьяне! Наверное, его мама.
Спиридонов с интересом наблюдал за бабуинами, а когда они скрылись, и вожак медленно и важно последовал за ними, с разочарованием произнёс:
– Эх, фотоаппарат бы сейчас!
Ларионов:
– Так у меня же есть фотоаппарат, сейчас достану.
– Мы ещё увидим эти удивительные создания природы, как нас уверяют – наших предков, –  успокоил Половцев.

Могас с широкой улыбкой на смуглом лице стоя у шлагбаума, при подъезде автомобиля лихо вскинул руку к головному убору:
– Сер дженераль, командир учебной бригады майор Могас.
– Здравствуйте! – протянул руку Спиридонов. – Наслышан от руководства о вас как прекрасном командире.
Майор пожал двумя руками протянутую руку генерала:
– Пожалуйста, пройдём в офис или в учебные классы?
– В классы. Показывайте и рассказывайте.
Могас провёл в класс, где изучали материальную часть танка, после этого прошли в парк учебно-боевых машин. Во время следования в парк генерал  обратил внимание на небольшие классы, спросил:
– Что там учат?
Комбриг радостно сообщил:
– Это классы ликбеза, сер Валерий посоветовал.
Генерал, глянув в сторону Половцева, улыбнулся:
 – Это хорошо, полезно, вместе с обучением специальности учить родной язык.
После посещения парка, учебных полей и пищеблока генерал подвёл итог:
– Рад, что вы меня не разочаровали. Учебно-материальная база обеспечивает качественное обучение, занятия проводятся правильно, быт обустроен, думаю, что вы сер Могас со своим коллективом подготовите классных военных специалистов для молодой армии Эфиопии.
– Спасибо сер генерал. Приглашаю вас на ланч в ресторан города Аваш.
– Спасибо! У нас дальняя дорога.
– Сер, у нас есть просьбы:
– Нам нужна стационарная электростанция и пять танков для обеспечения учебного процесса.
– Я доложу руководству. Думаю, что решим эту проблему. Успехов вам, – протянул руку Спиридонов.
Когда отъехали от расположения, генерал посмотрел на Половцева:
– Валерий, покажи виллы, где проживаете, расскажи, как решён вопрос быта и свободного времени.
– Владислав Михайлович, с танками у нас проблема, наши четыре дышат на ладан, мы их разрываем между стрельбой и вождением, три я на время попросил у кубинцев, но они уже напоминали о возврате. Необходимо для нормального учебного процесса десяток машин. Электростанция нужна позарез, утренняя подготовки пищи, ужин в полумраке, хранить скоропортящиеся продукты не возможно.
– Понял. Походатайствую. А тебе что нужно?
– Электростанция. Та же проблема с организацией питания, два огромных итальянских холодильника, электрические печки, а электроток кубинцы подают утром и в обед по два часа, вечером три. Шахматы, шашки, киноаппарат с киноплёнками…
– Решим.
Осмотрев виллу, попил кофе «Аля Стамбулов» и, выслушав сетования повара – о трудностях с приобретением мяса, животных и растительных жиров, а также сахара и риса, генерал пообещал помочь.
Половцев спросил:
– Может, останетесь ночевать, завтра поехали бы на банановую плантацию, она недалеко, в Авашский национальный парк, к водопадам...
– Нет, поедем в столицу, дел много, а времени мало.
В пути Ларионов долго сопел, потом спросил:
– Валерий, это водопад Виктория? Он где-то в Африке.
– Виктория в Северной части Америки, здесь небольшие водопады, но красивые, однажды были там – разочаровал его Половцев.
В Аддис Абебу, дорога казалась короче, хотя генерал дремал, а Ларионов, вполголоса чертыхаясь, пытался на ходу фотографировать.
Следующие три дня разъезжали по окраинам Аддис Абебы, посетив учебные центры автомобилистов, противотанкистов и ПВО. Во время пребывания в учебном центре ПВО Валерий встретился с Кандарицким, и договорились восьмого марта посетить русскую женщину - врача, в военном госпитале имени Кибальчи, лечившей Петра.
Пришло время убытия генерала на родину. Владислав Михайлович крепко зажал руку Половцева в своей:
– Валерий, ты – самый настоящий Кречет. Мы проехали чуть не половину Эфиопии, и не было ни одного нападения или аварии. За это время ты стал для меня, как сын. – Помолчав, сдавленным голосом продолжил: – В Москве у меня взрослая дочь, две внучки, а сына нам с Ефросиньей Бог не послал. Я ей рассказал, что нашёл сына в Эфиопии. Супруга обрадовалась, ждёт тебя в гости, когда вернёшься в Россию.
– Спасибо.
Увы, Половцев не заехал к «приёмному отцу». Когда оказался в Москве, посчитал что неудобно доставлять лишние хлопоты генералу и его жене.
Во время обучения в Военной академии бронетанковых войск Половцев встретился с Валентином Кочетковым, который преподавал там. От него узнал, что генерал при встрече спрашивал Кочеткова о Валерии. Половцев посетил второго отца, к сожалению, только на кладбище.
За Половцевым Кандарицкий заехал 8 марта, и они направились в военный госпиталь имени Кибальчи, построенный советскими специалистами ещё в 1939 году по просьбе императора Эфиопии. Госпиталь занимал огромную территорию. Там работал высококвалифицированный медперсонал, но главными медицинскими специалистами были советские врачи.
Купили огромный букет роз, зашли в магазин, расположенный рядом с госпиталем, чтобы выбрать подарок. Купили флакон французских духов, подошли к лоткам с фруктами и овощами. Будучи уверенными в том, что русского языка никто не знает, в разговоре порой употребляли ненормативную лексику. К ним подошёл продавец-эфиоп и на хорошем русском языке обратился:
– Берите сливы, товарищи. Такие есть только в моём магазине. Они очень вкусные!
Военспецы оцепенели от неожиданности, извинились, купили сливы и с бутылкой Советского шампанского, букетом цветов и подарками вскоре были в госпитале.
Черноволосая с короткой аккуратной посеребрённой причёской, не по годам стройной (ей было немногим за пятьдесят), Елена Владимировна всю свою жизнь проработала в этом госпитале. Встрече она была очень рада. За Шампанским и разговорами просидели до вечера, и только вспомнив о комендантском часе, убыли в гостиницу.
На следующий день, выслушав наставления Пономарёва, получив шахматы, шашки, киноаппарат с фильмами: «Чапаев», «Трактористы», «Алёшкина любовь» и киножурналом: «Девушки универмага Москва», а также рулонный киноэкран Половцев возвратился в Арбу, где снова приступил к исполнению своих прямых обязанностей.
Служба шла своим чередом. В один из дней Половцев получил распоряжение: «К вам выехала группа артиллеристов, встретить, расположить».
 Валерий встретил колону из трёх автомобилей. Первым шёл советский КРАЗ с  длинной 130-миллиметровой пушкой МЛ-10 на прицепе, следом  УРАЛ с прицепной 122-миллиметровой гаубицей Д-30, замыкал колону коротенький ГАЗ-66 с 120-миллиметровым миномётом. Не доезжая несколько метров до Половцева, КРАЗ рыкнул и замер. Из кабины выпрыгнул светловолосый курчавый молодой человек.
– Привет! – протянул руку гость, – я - Молочный, Анатолий, со мной три специалиста и два переводчика.
– Приветствую вас! Половцев Валерий, советник командира эфиопской учебной бригады, и как говорят у нас на родине: «Гостынно просымо», – улыбнулся военспец. Для вашего коллектива приготовлена вилла, технику и вооружение разместите в нашем парке учебно-боевых машин. Он охраняется. Остальное по ходу.
– Может, перейдём на ты?
– Лады. Тогда за мной…
Артиллеристы сноровисто начали обживать саванну. Вскоре рядом с учебным городком танкистов появился крохотный артиллеристов. Питались вначале совместно, но однажды Анатолий заявил:
– Валер, ты прости, мои говорят, что питание с вами дороговато, будем питаться отдельно.
– Ну и ладно. Одну электроплитку, бак-скороварку, пару кастрюль, сковородку и мелочь получи в Стамбулова, я распоряжусь и Бог вам в помощь. 
С Анатолием подружились, хотя команда артиллеристов сторонилась танкистов. Валерий переделал одно известное на Восточном фронте стихотворение и иногда читал другу:
Мы под Кембольчей скопом стоим,
Артиллерия бьёт по своим,
Это Толя Молочный, наверное,
Координаты доносит неверные.
Анатолий напускно сердился:
– Я всегда целеуказание даю верное, запомни броня! Сами без окон и дверей, в пыли и дыму, потому и мажете.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Ранним утром 16 марта 1978 года тишину саваны в районе расположения бригады раскололи очереди и одиночные выстрелы из стрелкового оружия. 
Половцев вскочил с кровати, крикнул: «Тревога! Занять оборону!» и,  схватив автомат, выскочил на улицу. В районе учебного центра гремели выстрелы, небо расписано трассирующими пулями. «Что это? Неужели кто-то напал? Нет, стреляют вверх, это что-то другое». Успокоившись, распорядился:
– Василий, обороняете нашу виллу, Фёдор, организовать оборону виллы прапорщиков, я с Ракитным пробираемся в бригаду.
Не успели Половцев и Ракитный по оврагам пройти и половину пути, как стрельба стала затихать, только одиночные выстрелы продолжали рвать воздух. 
Подошли ближе и увидели, что военнослужащие бригады обнимаются, что-то кричат, некоторые стреляют вверх.
– Пошли. Нет, давай приведём себя в порядок, отряхиваясь от пыли и шипов кустарников, – говорил Валерий, а в голове одна мысль теснит другую: Добили сомалийцев - возможно, может в Эритрее договорились - возможно, а вдруг празднуют день рождения Менгисту?
Заметив Половцева, Могас бросился обнимать:
– Виктори ! Виктори, сер Валерий! Виктори! По радио сообщили, что наша авиация нанесла бомбовые удары по Могадишо, столице Сомали. Противнику нанесён сокрушительный урон. Уничтожены:  военно-морская база в Бербере, авиаремонтный и танкоремонтный заводы в Харгейсе и Могадишо. Виктори! Виктори, сер Валерий! –  размахивая двумя руками над головой, офицер Вооружённых сил Эфиопии, радовался победе как ребёнок.   
 
– Сер, проведём митинг и будем праздновать! – выпалил Могас.
– Поздравляю вас с победой! Я, мы рады успеху героической армии Эфиопии, думаем, что скоро наступит мир и в Эритрее.
– Спасибо, сер! Вас и ваших друзей после митинга приглашаю в ресторан. Будем, – посмотрел на часы, – проводить митинг в десять часов. В Аваш поедем в двенадцать. Хорошо?
– Мы будем готовы.
В десять часов, на импровизированном помосте в торце строевого плаца с флагштоком, на котором развивался флаг Эфиопии,  с одетым в парадную форму и сияющим от счастья Могасом стояли Половцев и Молочный. Внизу, на плацу замерли коробки учебных подразделений эфиопской армии.
После длинной пламенной речи командира учебной бригады, под возгласы «Эфиопия тигдем, Сомалия юдем!», слово представили Валерию. Половцев, покрасневший от волнения, выкрикнул:
– С победой вас, друзья!
Его слова потонули в возгласе: «Эфиопия тигдем, Сомалия юдем! Эфиопия тигдем, Сомалия юдем!».
Могас пожал руку:
– Теперь, в ресторан!
Там много и громко звучали хвалебные речи в адрес Вооружённых сил Эфиопии и Советских военных специалистов. Возвратились под вечер.
В этот день произошёл курьезный случай.
Вечером, когда вернулись на виллу, Стамбулов подошёл к Половцеву:
– Командир, вы не обратили внимания, пропал переводчик  Спицын…
– Как пропал!? Он же был с нами в Аваше.
– Нет. Мы поехали в ресторан без него.
– Василий, Фёдор, Игорь, Владимир Михайлович, кто видел Спицына?
В воздухе повисла гнетущая тишина.
– Кто его видел утром?
Откликнулся только Ракитин:
– Вечером, во время ужина он был, потом мы с ним до полуночи проговорили о жизни. Он ушёл спать, я тоже.
Половцев покрылся потом:
– Фёдор, Игорь быстро на виллу прапорщиков, Василий, к артиллеристам. Остальные искать Спицына рядом с виллами.
«А вдруг он у кубинцев» – появилась спасительная мысль, но сразу была отметена: «ведь утром его никто не видел», где он? Валерий крикнул: 
– Спицын!
– Спицын! –  доносилось от нижних вил, подключились артиллеристы.
Владимир Михайлович, уставший от поисков, зашёл в комнату и лёг на свою кровать. Ему показалось, что под соседней кроватью кто-то кряхтит. Прислушался: звук повторился, поднялся и заглянул под неё, ничего кроме огромного чемодана. «Причудилось» – подумал технарь, устраиваясь на своей постели. И вдруг раздался душераздирающий крик:
– Спасите! Я жив!
Владимир Михайлович с испугу в трусах выскочил из виллы:
– Афанасьевич, кто-то под койкой Спицына орёт.
Валерий вбежал в комнату и не успел стать на колени, чтобы заглянуть под кровать, как из-под неё появилась заспанное лицо переводчика:
– Что-то случилось? – промямлил он.
– … … мать! – закричал Стамбулов.
Половцев бухнулся на мягкое место:
 – Свол…
Оказалось, что во время утреннего происшествия молодой переводчик, впервые услышав стрельбу из десятков стволов разного оружия, испугался, решил, напали сомалийцы и спрятался в свой огромный чемодан, свернувшись калачиком. Там успокоился и уснул. А когда проснулся и открыл глаза, то подумал, что находится в гробу, вот и заорал нечеловеческим голосом. 

Во время очередного доклада, в небесной какофонии звуков Валерий услышал:
– «Кречет, начать подготовку пяти батальонов для парада победы по специальностям: танкисты, мотострелков на БМП-1, на БТР-60 ПБ и на БТР-152, а также разведывательную роту на БРДМ-2. Как понял?
– Пять коробок для парада победы.
Могас встретил радостно:
– Добрый день, сер! Из Аддис Абебы поступила команда готовить людей к параду.
– Я знаю. Необходимо думать,  как будем готовить.
В течение дня обговаривали детали плана. В пятнадцать часов собрав постоянный состав бригады и военспециалистов, Могас поздравил всех с победой, довёл приказ Аддис Абебы и план подготовки батальонов, назначил ответственных.
Очередной день прошёл в формировании подразделений, подготовке площадок для отработки движения колонн в пешем порядке, выдерживания равнения в рядах и колоннах. Готовили учебно-боевую технику для обучения и участия в параде. На отдельных участках установили створы для выдерживания равнения при движении в колоне 3;6. Произвели разметку построения колонн и шеренг, а также другую подготовительную работу.
Артиллеристы готовили подразделения водителей тягачей на базе ЗИЛ-131 для буксировки 122-миллиметровых гаубиц Д-30, ГАЗ-66 – для 120-миллиметровых миномётов, а также водителей КРАЗ для буксировки 130-миллиметровых пушек М-10.
Под палящим солнцем в пешем порядке начались изнурительные тренировки подразделений. Вначале не получалось. Но с каждым днём нарабатывался опыт, появлялась сноровка. Постепенно удалось добиться выдерживания равнения в построенных пеших колоннах и шеренгах. Через десять дней подразделения в пешем порядке стали управляемы.
Военспецы, изнывая под солнцем и чертыхаясь, а в душе кляня слабо поддающиеся обучению эфиопов, вечерами роптали:
– Командир, мы их некогда не обучим, легче бабуинов поймать и научить!..
 Половцев выслушивал жалобы, а зачастую и крики негодования, как мог и умел, успокаивал, понимая, что трудно, но когда было легко:
– Трудно, да понимаю, но наши сослуживцы в это время на фронте, под пулями и снарядами. Им разве легче?
– Да мы понимаем! – с обидой пробормотал Поливанов.
На учебные поля вывели технику. Вначале подразделения были неуправляемы, но тренировки день за днём приносили плоды. Постепенно подразделения начали выдерживать необходимую дистанцию и равнение.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Шёл апрель. Природа внесла свои коррективы в процесс обучения. Как-то во второй половине дня, когда накал занятий спадает, но учёба продолжается, с северо-востока на Арбу ползла огромная туча. Половцев впервые увидел устрашающее природное явление, поёжился, наблюдая, как от земли до неба стремительно вырастала сплошная чёрная стена.  Ему показалось, что она стонет.
Могас, указывая на надвигающуюся тучу, предложил:
– Сер, необходимо людей укрыть в автомобилях, весна идёт – и громко отдал распоряжение на амхарском языке. 
Эфиопы, словно муравьи, потянулись к тентованным автомобилям, а вскоре на поле стояла только брошенная техника, да стена пыли, поднятая надвигающейся стихией.
Военспецы укрылись в УАЗе, плотно закрыв дверки и окна. Валерий развернул автомобиль лобовым стеклом к приближающейся стихии.
– Что это? – вполголоса, словно боялся обидеть надвигающуюся стихию, спросил Игорь.
– Весна, – ответил Половцев.
В это время порыв ветра, качнул автомобиль, да так, что некоторые военспецы оказались на полу. Ветер остервенело раскачивал УАЗик, словно хотел его оторвать от земли и унести, салон наполнился пылью, за окнами проносились вырванные с корнем кустарники и сухая трава. Наблюдая за несущимся прямо на них небольшим кустарником, Половцев в ожидании удара подсознательно рукой прикрыл лицо, но тот  противно скребанув по металлу, понёсся дальше. За окнами стонала и выла стихия, давило на уши, пыль лезла в нос и рот. 
– Ничего себе весна! – произнёс Василий, откашливаясь.
Неожиданно автомобиль перестало раскачивать, по металлу и стеклу ударили струи воды. Казалось, что небо открылось, и вода сплошной тёмно-зелёной стеной полилась вниз. На удалении 5–6 метров ничего не видно. Так начался тропический ливень.
Спустя минут двадцать ливень прекратился так же мгновенно, как и начался, открылось чистое голубое бездонное небо. Земля приняла и быстро впитала долгожданную влагу, только лёгкий туман и журчание ручейков напоминали о прошедшем ливне.
Эфиопы, выпрыгнув из кузовов автомобилей, бросились к образовавшимся ручейкам. Они воду пили, брызгали ею друг на друга, резвились, как дети, радуясь предвестнику сезона муссонных дождей, дающих живительную влагу заждавшейся саванне, деревьям и траве, влагу, дающую жизнь пустыне и джунглям.
Вернувшись в учебный центр, Половцев увидел полуразрушенный городок. Классы, оборудованные в больших палатках, были открыты. Часть палаток унесло ветром. На некоторых офисах и классах, сорваны крыши.
Могас встретил радостной улыбкой на лице:
– Весна сер!
Остаток дня городок гудел от радостных голосов эфиопов, восстанавливающих разрушенное стихией.
А через несколько дней саванна покрылась разноцветными травами. Зазеленели деревья и кустарники. Зачирикали, засвистели птицы. Завыли гиены, затявкали шакалы. Стада антилоп и газелей, откочевавшие в поисках пищи ближе к горам, вернулись в свои угодья. Всё и все радовались приходу весны.
Стало легче и военспецам. Температура полуденного зноя в 35–40 градусов по Цельсию снизилась до 20–25 градусов, занятия пошли интенсивнее.
Одновременно с подготовкой к параду продолжили занятия по огневой и технической подготовке. Продолжалась работа по изучению амхарского и английского языков. Ожидали технику из Советского Союза для подготовки к участию в параде.
При очередной связи, Половцев услышал голос шефа: «Кречет, одиннадцатого тебя ждут в Дебре-Зейте лётчики на праздник. Разрешаю. Людей минимум».
– Понял, спасибо! – радостно отозвался Валерий.
 На праздник взял с собой Василия, Фёдора и Игоря.
Лётчики обрадовались приезду, угостили «лётным» коктейлем «Шасси», из спирта и «Рижского бальзама», а вечером пригласили на киносеанс.
Праздник открыл начальник эфиопского учебного центра подготовки лётчиков. Затем были показательные полёты эфиопских лётчиков на МИГ-21. После нескольких пролётов на стадионе объявили, что будет проведён учебно-показательный бой МИГ-21 с F-105 («Фантомом»). Советским самолётом будет управлять советский инструктор, американским – эфиопский инструктор, до этого обучавший эфиопов полётам на «Фантоме».
По манёвренности «Фантом» превосходил МИГ-21, но по скорости уступал, однако всегда существовало понятие «человеческий фактор», и советские лётчики были обязаны показать не только превосходство советской военной техники, но и мастерство пилота. В этом учебном бою были показаны лучшие качества «Серебристой молнии», как впоследствии окрестили МИГ-21 эфиопы, а также мастерство советского аса.
Самолёты взмыли в небо. МИГ свечой ушёл вверх, превратившись в точку. «Фантом» пошёл на «горку», но вдруг отвернул и ушёл в сторону гор, но вскоре появился и, прижимаясь к земле, летел на стадион. В это время с высоты прямо на него, увеличиваясь в размерах, нёсся, сверкая на солнце, МИГ. На мгновение показалось, что он, не долетая до противника, завис, потом отвернул в сторону и снова скрылся в небе. «Фантом» беспомощно летел дальше, не успев предпринять контрманевр. Вскоре, рассекая воздух, на стадион спикировал МИГ, не долетая до земли на установленную дистанцию, Половцеву показалось, что он на мгновение замер, но вот самолёт, стремительно набирая высоту, ушёл в направлении полёта противника. Когда МИГ пикировал вниз, на стадион, Валерий, как и многие, ожидая, что самолёт врежется в землю, съёжился, но когда он стал забирать вверх, у присутствующих вырвался вздох облегчения. Все аплодировали советскому асу и советской военной технике.
Потом в небо поднялись два МИГ-23. Они медленно прошлись над трибунами, широко расправив крылья. Половцев глазами искал вдруг растворившихся МИГов, а в это время на трибунах началось волнение: на стадион пикировали две серые стрелы, поблёскивая на солнце крыльями. Вот они на мгновение замерли, затем свечами ушли в небо, а спустя короткое время два красавца, расправив крылья, прошлись над трибунами, чуть не касаясь надстроек на стадионе. Это было впечатляюще! Все присутствующие аплодировали. Это был настоящий триумф советской военной техники и мастерства советских военлётов!
Военспецов пригласили в учебный центр, показали самолеты, на которых обучают эфиопских лётчиков. Половцеву впервые посчастливилось посидеть в кабине советских самолётов МИГ-21 и МИГ-23, а также американского F-105 «Фантом». 
Танкистов пригласили на застолье, во время которого Половцев узнал, что полёты на МИГ-23 осуществляли лётчики-испытатели, специально прибывшие для испытания их в боевых условиях. Валерий познакомился с одним из них. Это был обыкновенный русский парень, на четыре года старше Валерия, ничем не отличавшийся от других, возможно, только немного более сосредоточенный, чем другие. Поблагодарив лётчиков за праздник, военспецы с подарком – канистрой спирта отбыли в Арбу.

Во время очередного доклада в Аддис-Абебу, Половцев услышал: «Кречет, к тебе выезжает высокая комиссия, завтра встречай».
По приезду в офис нашёл Могаса:
– Добрый день. Сер, из Аддис Абебы поступило распоряжение о прибытии комиссии генералов и полковников Советских Вооружённых сил для проверки хода подготовки младших военных специалистов в целом и к параду победы в частности.
– Добрый день. Я получил также соответствующие указания. С вашими приедут и наши большие начальники. Я отдал необходимые указания своим подчинённым по подготовке к встрече.
Комиссию в составе четырёх полковников, в том числе и Пономарёва,  во главе генерала Переверзева, а также нескольких полковников-эфиопов встретили в Аваше. После обеда в ресторане выехали в учебный центр. Посещением учебных полей и организованной подготовкой к военному параду комиссия осталась довольна.
Подводя итоги, Переверзев, глянув на Половцева, перевёл взгляд на Могаса: 
– В целом занятия спланированы и проводится правильно, однако для более качественной подготовки необходима дополнительная техника, – перевёл взгляд на эфиопского полковника, – я думаю, что техника будет доставлена оперативно.
Полковник кивнул головой, после чего, встал и на амхарском языке, что обозначало недовольство, повизгивая во время выступления, больше похожего на крик, поучал подчинённых.
Переверзев молча слушал приступ бешенства, только по багровевшему лицу и двигающимся скулам можно было определить его состояние.
Половцев также не понимал, почему полковник сорвался на крик, ведь во время проверки хода занятий, этот человек восхищался организацией обучения.
Выйдя из офиса, Пономарёв потянув за рукав Половцева:
– Отойдём. Что ты планируешь на завтра?
– Вы остаётесь ночевать?!
– Я пообещал Переверзеву показать водопад и банановую плантацию. Спать они будут в твоей вилле, подумай об ужине и отдыхом на завтра.
Половцев обратился к Переверзеву:
– Товарищ генерал, предлагаю оставаться на ночь у нас: темень в дороге опасна. Завтра уедете…
Его «поддержал» Пономарёв:
– Капитан приглашает нас в ресторан Аваша. Утром поедем к водопаду в национальный парк Эфиопии, он рядом, затем посетим банановую плантацию.
Генерал: 
– Я думаю, грех отказываться от гостеприимства!..
Утром, попив кофе с булочками, все направились к водопаду, по пути изучая прелести животного мира Эфиопии. У водопада приготовили и под кубинский ром поели шашлыки, два полковника упражнялись меткости стрельбы из автомата Калашникова.
 Переверзев, наблюдая за резвящимися макаками, рассказывал весёлые случаи из своей жизни, а когда посмотрел на циферблат часов, удивился:
 – Друзья, уже шестнадцать! Собираемся домой.
– А на банановую плантацию? – спросил Пономарёв.
– Домой! – твёрдо ответил генерал. Повернулся к Валерию, подал руку:
 – У тебя Половцев хорошо, но нас ждут дела. Молодец! Ты сумел в голом поле организовать учебный центр, наладить учебный процесс и почти сытную жизнь коллективу. На таких держится наша армия и слава советских военных специалистов. Спасибо!
 При расставании один из полковников, вполголоса ехидно прошипел:
– Ну, ты, капитан, живёшь, словно уездный князёк. Бывай!


ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Однажды Стамбулов подошёл к Половцеву:
– Валерий Афанасьевич, есть разговор.
– Секретный!? – пошутил Валерий.
– Через три дня 9 мая, День победы. Нужно продумать праздничное меню и вообще...
– Как быстро летит время… – удивился военспец. – Что предлагаешь?
– Можно запечь окорок из дикого кабана, нашпигованный чесноком и морковью, сварить холодец из костей и мяса кабана, подготовить мясо газели для шашлыка.
– Утверждаю. Записывай ещё: картошку фри, салаты «Столичный» и овощной, фрукты…
– Михалыч пообещал приготовить настоящую русскую горчицу из запасов горчичного порошка. В спирт, который вы привезли от лётчиков, добавим «Рижский бальзам» и кофе. Сделаем, как летуны говорят: аперитив «Шасси». Есть две бутылки «Советского шампанского», бутылка коньяка «Белый аист» и водки «Столичная». – Стамбулов поднял глаза на Половцева.
– Хорошо. Пригласим Могаса, и его начальника штаба, кубинцев – командира и его заместителей. Праздновать будем возле водопада.


Восьмого мая к Половцеву подошёл Могас:
– Я знаю, завтра у вас и ваших товарищей большой праздник – День победы.
Половцев оторопел: откуда он знает? А эфиоп продолжил:
–  Приглашаю отметить праздник в ресторане Аваша.
– Спасибо. Сер Могас, я хочу пригласить кубинцев.
– Да. Конечно, – обрадовался командир бригады, понимая, что воинская дружба укрепляется во время застолья.
Праздник в ресторане открыл Половцев:
– Сегодня жители нашей родины, как и всё прогрессивное человечество, празднуют День Победы. Мы – частичка, того героического народа в далёком сорок пятом победившего фашизм. С праздником друзья! Ура!
Поднялись советские военспецы, за ними кубинцы и эфиопы, громкое: – Ура-а! – пронеслось по ресторану.
Вторым выступил Могас, за ним кубинец Эстебан. Тосты в честь великого русского народа и советских военных специалистов, за приближающуюся победу эфиопского народа, за дружбу наших народов.
Стол буквально ломился от всевозможных блюд, приготовленных военспецами и поварами ресторана. Спиртного было предостаточно, но главным, как и предполагал Стамбулов стал советский «Шасси».
После третьего тоста поднялся Григорьев:
– Товарищи, предлагаю выпить настоящего русского напитка коктейль «Шасси». Володя, – обратился к Стамбулову, – наливай в фужеры.
Могас с опаской наблюдая за военспецом с бутылкой аперитива, взмолился:
– Сер Владимир, мне на донышке.
Половцев пошутил:
– В пробку из-под «Мартини»?..
Поливанов, взял приличный кусок окорока «А-ля Стамбулов», намазал толстым слоем «русского мёда» горчицы:
– Предлагаю тост: за наших друзей, эфиопов и кубинцев! Ура!
Могас опрокинул в рот содержимое пробки тут же начал ртом ловить воздух, Фёдор подал кусочек окорока. Эфиоп откусил и, задыхаясь, метнулся на кухню к крану с водой. Участники праздника рассмеялись. 
Половцев последовал за эфиопом, понимая, что самолюбивый подсоветный может неправильно истолковать это событие. Могас долго полоскал рот, а когда пришёл в себя, то с укором посмотрел на Валерия, «мол, такого не ожидал», но глянув через окошко кухни в зал и, увидев спокойно беседующих русских и кубинцев, сказал:
– О, бетам туруну коктель «Шаши»! Вери гуд «Р-у-у-ш-ш-к-и-й м-ё-ё-д»!
– Предлагаю пройти в зал, сер.
Заняв своё место за столом, Могас опять протянул пробку к Стамбулову:
– Волёдя, плис!
Стамбулов вопросительно посмотрел на Половцева. Тот поддержал майора:
 – Володя, командиру полную!
Могас улыбнулся, высоко поднял руку с заполненной пробкой:
 – Предлагаю тост за крепких русских парней, и не только в работе!
Опрокинул содержимое в рот. Фёдор подал кусочек окорока, но без горчицы.
Когда тосты исчерпались, участники праздника вышли во двор покурить и посидеть в тени пальм.
Могас загадочно посмотрел на Половцева, а Валерий на него, думая: что-то не так, но эфиоп встал, кивнул головой Половцеву:
– Сер, я благодарю вас, лично, ваших товарищей и товарищей, прибывших из далёкой Кубы, за великолепный праздник! Мы с начальником штаба узнали историю этого великого для вашего народа праздника, отведали очень вкусную русскую кухню, особенно понравился «студен» и салат «Столишний». Спасибо! Разрешите нам с начальником штаба убыть? 
Поднялся Валерий:
– Спасибо вам, сер за организацию нам праздника. Счастливой дороги!
Не успел Лендровер выехать со стоянки, как шум радостных голосов отдыхающих заполнил окружающее пространство.
 Половцев наблюдал резвящихся бабуинов на пальмах папайи, к нему  подошёл кубинец-комбриг: 
– Валери, сигару? – достал из красивой коробочки две сигары, откусив «носик», одну протянул Половцеву:
– Пожалуйста.
Затянувшись, Половцев, закашлялся:
– Извини, крепкая.
Кубинец улыбнулся:
– К сигарам нужно привыкнуть. Я подарю несколько упаковок.
– Спасибо. «Гавана клуб» – привычнее.  Эстебан, приглашаю тебя и твоих подчинённых к водопадам на шашлыки.
– Мы готовы.
Вскоре УАЗ – 452  с советскими военспецами и два УАЗ - 469 с кубинцами двигались по национальному парку. 
У водопадов, на ходу снимая с себя одежду, толпа наперегонки устремилась в седой туман брызг под потоки прохладной воды. Шум и гам наполнил тишину национального парка.   
А в это время Стамбулов с помощниками готовил праздничный стол.
Установили мангал для приготовления шашлыка, и Михалыч начал колдовать над углями. Владимир Григорьевич помогал накалывать на шампуры мясо, замаринованное в лимонном соке с приправами. А вскоре воздух у фонтана наполнился запахом жареного мяса.
– Друзья! – Стамбулов громко, чтобы перекричать шум водопада, – к столу! 
Компания с шутками рассаживалась вокруг импровизированного стола. По правую руку от Половцева сел командир кубинской бригады.
– Викторино, садись, – Валерий указал рукой слева от себя.
Чернокожий заместитель командира бригады, в  знак благодарность кивнул головой и опустился на предложенное место, но вдруг комбриг, зыркнул на Викторино и на испанском языке что-то зло произнёс. Технарь, виновато улыбнувшись, вскочил и сел среди военспецов. Половцева это резануло, но праздник, есть праздник, и он, подняв чашку с кубинским ромом, предложил:
–  Друзья! Мы сегодня празднуем великий день героической истории нашей страны – День Победы, однако предлагаю тост за нашу дружбу, дружбу советского и кубинского народов!
Праздновали долго и шумно.
Позже Половцев подошёл к Викторино, спросил:
– Когда мы садились к столу, комбриг перешёл на испанский язык. Он говорил что-то секретное?
– Валери, это не важно, – попытался уйти от ответа кубинец.
– Викторино, мне было неприятно…
– Ладно, – помрачнел чернокожий кубинец, – с тех пор как американцы пришли на Кубу, отношения между белыми и чёрными находятся в натянутом состоянии. Светлокожие кубинцы, выходцы из Испании и Португалии, считают себя привилегированным классом, а чернокожих выходцев из Африки – второсортными.
– Это же расизм! – не удержался Половцев.
Кубинец нырнул в бушующий поток, падающей с высоты воды.
Это откровение Викторино потрясло военспеца, воспитанного на понятиях долг, честь, справедливость, равенство, братство и достоинство человека, он не хотел понимать и принимать гегемонию общества, построенного на насилии, лжи и лицемерии.


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Под завывание моторов танков и боевых машин пехоты, грохот орудий на директрисах, в невыносимую жару продолжалась каждодневная рутинная работа военных специалистов. Они учили эфиопов, как правильно заводить двигатель, трогаться с места, держать равнение в колонне. Пот заливал лицо, одежда прилипала к телу. Жажда, утоляемая тёплой, вернее почти горячей водой, пыль, лезущая в глаза, нос, рот, не мешали военспецам добросовестно трудится. Никто не жаловался, не сетовал на судьбу, каждый понимал это его долг, его крест.
Вечером, Половцев, увидел на столе аккуратно нарезанный небольшими пластинками настоящий чёрный хлеб и кусочки сала жёлтого цвета, вопросительно посмотрел на Стамбулова. 
Тот, широко улыбнулся:
–  Теперь мы будем есть настоящий русский хлеб и сало. Я меняю их на бананы, манго, помидоры и сладкий перец у водителей трейлеров, поставляющих боевую технику для участия в параде.
Фёдор ожил:
– Ну, ребята, живьём! Может у них и беленькая, наша настоящая найдётся?
– Пообещали привезти с очередным рейсом, – обрадовал всех Стамбулов.
Во время утреннего доклада, Пономарёв, после короткого молчания, произнёс:
– Кречет, с очередной оказией в порт Асаб отправь Поливанова с двумя прапорщиками, помогать разгружать танки с кораблей. Подготовку к параду и занятия по специальностям не снижать.
Работы у оставшихся добавилось. Дни не тянулись как раньше, а летели калейдоскопом неожиданностей. То танки или БМП во время построения колон один наезжал на другой, то раздавили зазевавшегося солдата-повара пришедшего поглазеть. Половцев переживал это, словно была его вина.
Зашёл в офис к комбригу. Могас поднял усталые глаза, улыбнулся:
– Проходите сер. Проблемы?
– Да, сер, проблемы. Мы здесь, далеко от войны теряем технику и людей.
Лицо Могаса вытянулось, – так бывает…
– Нет сер, так не должно быть! Надо лучше инструктировать личный состав по технике безопасности, не допускать посторонних на площадку, где проходят тренировки. На территории много праздно шатающихся, классы Ликбеза пустуют. Вы не обратили внимания на то, что некоторые саженцы стали желтеть…
Могас нервно поднялся:
– Вы правы, сер.
Снова ожили классы Ликбеза, подразделения начали передвигаться строем, копируя русский шаг, а вечерами возле кустарников появились люди с танковыми вёдрами с водой. Городок оживал, приобретая очертания настоящего оазиса. В природе происходили колоссальные перемены: всё зазеленело, зацвело, появились новые арыки и овраги, вразнобой запели птицы, ночью завыли гиены, затрубили слоны.
Половцев, после рабочего дня, переступил порог виллы.
– Валерий Афанасьевич, – встретил его Стамбулов, – где будем праздновать ваш день рождения, в ресторане или дома?
Половцев оторопел:
 – Какой день?!.. Завтра разве восемнадцатое?
– Так где?
– Конечно, дома. Ты что-нибудь вкусненького на ужин приготовь. В Аваш сгоняй. Купи «Курвазье» или «Жерара» пару бутылок, тоника, минералки, ну сам знаешь. Сейчас деньги принесу.
Из чемодана извлёк портмоне:
– Тут пять тысяч, – протянул пачку быр. – Помощь нужна?
– Своевременно прибыть на праздник, я всё организую.
– Спасибо, Володь, ты настоящий друг.
Утром Василий в присутствии коллектива произнёс здравницу:
– Валерий Афанасьевич, поздравляем с днём рождения на чужой земле, но среди друзей! Желаем здоровья, и живым возвратится на Родину! Командиру  троекратное – Ура!!!
Недружное, но приятное уху: - Ура! Ура! Ура-а-а! – разнеслось по вилле.
Возле офиса стоял, переминаясь с ноги на ногу Могас, заметив приближающегося Половцева, расплылся в улыбке:
– Сер, поздравляю с Днём рождения!
Из бокового кармана извлёк продолговатую фиолетового цвета узкую коробочку, – это «Паркер» с золотым пером. Я из Америки привёз, будете писать письма на Родину, – протянул Валерию.
– Спасибо сер за поздравление и подарок, – Половцев улыбаясь, принял подарок – уеду на Родину и буду писать письма моему другу Могасу.
– Да. – Могас обнял Валерия.
Вечером, под Французский коньячок и Кубинский ром, вкушая искусно приготовленные Стамбуловым блюда.
После застолья Стамбулов сообщил, что приходил поздравлять командир Кубинской мотострелковой бригады, передал две бутылки рома и поздравительную открытку с видами Гаваны.

Шли дни. Половцев понимал, что когда-то, а судя по событиям, довольно скоро расстанется с землёй отважных абиссинцев. Вспоминал моменты пребывания на Восточном фронте, в Назрете, в Арбе. И вдруг его осенило: ни одной фотографии с видами водопадов, окружающей местной фауны и флоры. Решил: нужно съездить в парк. Послезавтра выходной, махну с Игорем, ему тоже скоро на Родину.
Ранним утром, когда солнце ярким сегментом подожгло савану, УАЗ пылил по грунтовке. Игорь, всегда сосредоточенный, вдруг улыбнулся:
– Знаете, Афанасьевич, так быстро пролетело время, даже не верится! Мы выжили, а много ребят погибло – замолчал, внезапно встрепенулся, словно его ужалила пчела, – у вас метки боевые, орден…
– Не горюй, у тебя мой друг всё это впереди, да и раны не гордость. Главное мы живы. – Задумался. О чём думал военспец, было известно только ему и Богу.
На фоне водопадов сделали несколько снимков. Игорь рассматривал фотоаппарат, на наличие неизрасходованных кадров, вдруг воскликнул:
– Шеф, левее! Левее! Бабуины! Внимание! Снимаю!
Половцев оглянулся, но никого не увидел, только шевелящиеся ветки:
– Успел?!
– Не знаю. Они стремительно неслись! Могут на снимке получиться смазанными, за то вы во всей красе!..
– Это не фотографии, вот бы с седым вожаком, да так друг другу руку-лапу на плечо, – расхохотался. – Ладно, поехали на водопой, там зверья будет немерено.
Сделав ещё несколько снимков, Валерий решил встать на тропе, по которой обычно шли на водопой и обратно кабаны, чтобы сфотографировать вблизи.
– Игорь, я с фотоаппаратом на тропу, ты в автомобиле, в случае чего стреляй по кабанам.
С фотоаппаратом в руках и ножом на боку Половцев выбрал открытый участок для съёмки, как ему показалось удобное место для ведения огня Игорем, и притаился в ожидании возвращения с водопоя кабанов.
Вскоре по тропе засеменили молодые бородавочники, старые свиноматки и годовалые поросята. Вслед за ними брели огромные кабаны-секачи. У Половцева от напряжения подрагивали руки. Но азарт!.. Встав в полный рост, начал фотографировать. В объектив попал огромный секач, Валерий ожидал удобного момента, чтобы сфотографировать с близкого расстояния. Неожиданно кабан поднял хвост и понёсся на него. Половцев едва успел нажать на спуск фотоаппарата, и отпрыгнуть в сторону, как огромный вепрь пронёсся мимо, а фотограф, сминая кустарники, не оглядываясь, понёсся к спасительному автомобилю. Через открытую дверь, прям - таки влетел в автомобиль и тяжело дыша, бухнулся на сидение.
Отдышавшись, обратился к Игорю:
– Почему не стрелял?
– В кого?
Да, для того чтобы попасть в мчавшегося среди кустарников кабана, нужно было, по крайней мере, быть с винтовкой, оборудованной оптическим прицелом.  Из «Калашникова» больше подходила другая цель, бегущий человек.
Валерий пошутил:
– Вот так можно было попасть в историю: «Смерть на фотоохоте».
– Едем домой шеф. Славно пофотографировали, будет что вспомнить.
На проявленной фотоплёнке были видны размазанные точки – бегущие кабаны, а другом кадре с огромным размытым ликом разъярённый секач. Эти фотографии и привёз на Родину.
По дороге домой в лобовое стекло автомобиля сначала редко, а со временем часто начали ударятся кузнечики, чёрная асфальтовая дорога в короткое время покрылась серо-зелёной шевелящейся массой, колёса автомобиля заскользили. 
– Что это?! – крикнул Половцев, двумя руками вцепившись в рулевое колесо. 
– Это, наверное, саранча, нам про неё рассказывали в институте. Говорили что очень прожорливая штука. После неё остаются только остовы кустарников и голая земля. Это беда саваны.
– Да-а. – Произнёс Валерий, глядя как прогибаются ветки, покрытые серыми противными кузнечиками, а на зелёной травке шевелится противная масса. –  Мало бед на Эфиопию обрушилось, и эта…
Когда проезжали мимо проживавшего за забором из колючек в юртах-вигвамах племени, Половцев обратил внимание, что люди собирают  свои незамысловатые жилища, рассудил:
– Наверное, перекочуют туда, где нет этой беды.


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ   

22 июля в Арбу приехал полковник Пономарёв и его новый подсоветный для руководства подготовкой к параду. Работы и забот у Половцева убавилось, руководство подготовкой взял на себя шеф, кроме того, приближалось время расставания с прекрасной тропической страной: истекал срок специальной командировки.
В виллу зашёл комбриг-кубинец:
 – Завтра я провожу торжественное мероприятие посвящённое 24-й годовщине независимости Кубы. Приглашаю тебя и товарища Могаса.
– Спасибо. Эстебан, у нас находится полковник из центра, советник начальника бронетанковых сил Эфиопии. Надо бы пригласить.
– Приходи, начало в десять.
Открыл праздник комбриг зажигательной речью на родном языке. Предоставили слово Половцеву.
Валерий стушевался. После пламенной речи кубинца, что говорить? Решил – по-простому:
– «Друзья! Поздравляю вас с праздником - Днём революции! Я восхищаюсь гордым народом населяющим остров Свободы. Ваш вождь, коменданте Фидель Кастро Рус, ведёт народ Кубы к новым победам, к социализму. Советский народ вместе с вами, друзья! Вива Куба! – и вскинул вверх и вперёд сжатую в кулак правую руку.
Могас громко, прерывисто на английском языке поздравил с праздником, поблагодарил за помощь, оказываемую революционному правительству и народу Эфиопии военнослужащими острова Свободы. Переводчик перевёл на испанский язык.
Застолье в комнате комбрига затянулось до утра.
Возле входа в виллу встретил злой Пономарёв:
– Что большим начальником себя возомнил?!
Половцев промолчал, да и что он мог сказать в своё оправдание.

Спустя несколько дней проводили на Родину Игоря Ракитина.
 Для отправки в столицу Могас выделил Лендровер начальника штаба. Сопровождать до самолёта Половцев отправил Григорьева.
После отъезда автомобиля от виллы, Пономарёв зло глядя на Половцева процедил сквозь зубы:
 – Анархию развёл.
Спустя три дня, Пономарёв заглянул в офис. Половцев подхватился со стула:
– Проходите, садитесь.
Полковник молча сел напротив Валерия, спросил:
– Ну что решил? В отпуск и обратно вернёшься?
– Нет. Домой, потом учиться в академию…
– Ты хорошо подумай. На этой должности в три раза больше денежное довольствие, чем было, когда ты шарился на фронте в поисках пули или осколка. Сомалийцев изгнали, на Севере без нас разберутся. Эфиопы тебя ценят. Могас просил, чтобы тебя оставили. Поработаешь годик, второй, и в академию.
– Честно? – Валерий, не моргая, смотрел в глаза шефа.
– Да.
– Устал я…
– Ну, два месяца отдохнёшь, наберёшься сил и обратно. – Настаивал Пономарёв, – ты сказал - честно, так вот и я, привык к тебе, не хочу расставаться.
– Спасибо, Александр Иванович, я тоже привык к вам.

Валерий зашёл к Могасу:
– Добрый день, сер! Пришёл прощаться.
Комбриг протянул руку:
– Добрый день! Проходите, садитесь. Я вас не понял…
– У меня истекает срок службы в вашей прекрасной стране, через два дня убываю в Аддис – Абебу, затем самолётом в Москву.
– Полковник Пономарёв сказал, что вы убываете на время в отпуск.
– Нет, сер. На родине у меня семья…
– Можно решить вопрос приезда вашей семьи на временное проживание в Эфиопии.
– Мой сын в этом году пойдёт в первый класс. Нужна школа.
– Да, проблема… Сер, вы храбрый человек, отличный военный специалист, добросовестно послужили Эфиопской революции. Огромное спасибо вам! Сегодня, я приглашаю вас на прощальную экскурсию по расположению нашей с вами бригады, вспомним, как мы в саване возводили офисы и классы, боролись с ветрами и ливнями, организовывали учебный процесс, а завтра на развод подразделений на занятия, проведём торжественный митинг. Вечером поужинаем в ресторане.
– Спасибо сер. Ничего, если я приглашу своих друзей-кубинцев?
– Конечно.

В тот вечер Половцев долго не мог уснуть. Перед глазами отрывками проплывала его жизнь в чужой стране, которая стала ему в какой – то мере родной. Переворачивался с бока на бок, Валерий через наползающий сон думал: «Всё, вот и завершилась эпопея с названием: «Эфиопия тудэй».
Приснился ли Валерию «Добрый Эфиопский сон» знал только он. Ночью он вертелся в кровати, временами стонал, звал кого-то невидимого. Может быть, он мысленно был уже дома среди родных, или очередной раз шёл с эфиопами в атаку…

Утром у офиса встретил улыбающийся Могас:
– Доброе утро! Как отдохнули сер? – протянул руку.
– Спасибо! Вашими молитвами… – пожал протянутую руку Валерий.
– А, понял, – вспомнив, что обозначают эти слова, – значить – хорошо.
– Да сер!
В семь утра Валерий и Могас стояли около флагштока, а на плацу выстроились подразделения.
Могас, крикнув – Акум ! – повернулся к Валерию, – Сер, пожалуйста, поднимите флаг.
Половцев исполнил сказанное. Флаг Эфиопии медленно, рывками пополз вверх, затрепетал на ветру. Сердце сжалось, спазмы сдавили горло.
– Сегодня мы, – повысил голос Могас, – провожаем товарища Валерия на родину, в далёкий Советский Союз. От лица Эфиопского народа я выражаю благодарность ему, храброму офицеру, знающему военному специалисту, и хорошему человеку, думаю, что он будет помнить наш героический народ, нас с вами. Прошу сер, – обратился к Валерию.
– Друзья! Спасибо за всё. Мы с командованием бригады, и лично с майором Могасом при вашей поддержке создали в саване прекрасный учебный центр и организовали хорошую подготовку военных специалистов. Желаю вам скорейшей победы и построения мирного общества! Спасибо за совместную работу! Я буду всегда помнить вас!
Подразделения прошли русским строевым шагом, равняясь на командный состав на помосте.
Половцев с замиранием сердца наблюдал, как эфиопы стараются, проходя мимо, думая: «Всё-таки я оставил добрый след на земле древней Абиссинии».
Вечером в ресторане звучало много добрых слов в адрес Половцева, но он мыслями был далеко, там, на родине, среди близких.
Это заметил Пономарёв, вполголоса спросил:
– Половцев, ты где?
– Александр Иванович, как-то грустно на душе. Слушаю добрые слова в свой адрес, а кажется не обо мне разговор, а о ком-то незнакомом, словно не я, а кто-то другой воевал в этой стране.

Следующий день прошёл в сборах. В комнату заглянул Пономарёв:
– Как дела? Не передумал? Может, всё-таки вернёшься?
– Нет, Александр Иванович. Я молодой, слава Богу, живой, буду строить жизнь на родине.
– Ладно. Ты кого в сопровождающие возьмёшь?
– Думал, Василия.
– А водителем возьми Стамбулова, ну и друга своего конечно.

Григорьев, что-то ворча себе под нос, помогал Половцеву укладывать вещи, затем не выдержал, спросил:
– Для кого ты это понабрал?
– Почему? – удивился Половцев, – этот кот, – аккуратно поднял огромного пушистого белого зеленоглазого кота, – ползунки, платьица дочке Саши Юси, где они такое там найдут? Пакеты дочерям Михалыча и Петровича, а этот – Вовы Стамбулова. Письма  я отдельно запакую, оберну  и скотчем прикреплю к телу, под ремень. В Адисе прикуплю что-то сыночку, жене, маме, папе, братьям, сестричке.
– Куда ты это укладёшь я не знаю, но бутылку твоего любимого кубинского светлого рома и бутылку француза: «Курвазье», коробку кубинских сигар, положу, – хвастанёшь в Москве. В Адисе советую купить несколько блоков жвачки, комплекты перьевых и шариковых ручек на  подарки. В Союзе это дефицит.
– Вася, я попросил разрешения у Александра Ивановича, чтобы ты сопровождал меня, как я без тебя? – Половцев улыбнулся. – Он разрешил Стамбулова водителем. Ты как?
– Спрашиваешь?!  Я рад, что провожу друга.

Ранним утром из комнаты Пономарёва донёсся кашель, затем ругань. Половцев давно не спал, но не хотел будить ровно посапывающего Василия. Прислушиваясь к переборам ненормативных слов из комнаты шефа, Валерий не мог понять, что случилось. Вдруг дверь из него комнаты открылась, и Александр Иванович пробасил:
– Подъём!  Так можете жизнь проспать!
Василий подхватился:
– Что? Где?
– Всё нормально, – успокоил Половцев. – Уже шесть, на сборы полчаса и в путь.
Половцев вышел на улицу и удивился, вокруг тишина, окрик кубинского часового и обратно мертвецкая тишь. Глянул в сторону автомобиля. Дверки кабины открыты и спина Стамбулова.
– Ты чего так рано?
– Машина готова, командир.
УАЗ с Половцевым сопровождал эскорт машин с майором Могасом и полковником Эстебаном. На повороте дороги на Аддис-Абебу колона остановилась. Прощальные объятия, пожелания и вскоре авто несло Кречета в столицу.
Василий долго молчал, глядя в окно, затем ожил:
– Валера, через четыре дня будешь в Москве, что ты чувствуешь?
– Пустоту.
– Как пустоту!? Ты ведь домой летишь?
– Да вот так: привык к суете, непредсказуемости, риску и вдруг, ничего этого не будет…
Половцев посмотрел на дымящую вершину Матахары, перевёл взгляд на тёмную гладь озера, вспомнил, как вытаскивали спецавтомобиль друга Пети. Улыбнулся:
– Володя, помнишь как ты нырял, убеждая нас, что лучший ныряльщик в округе?
– Я сам тогда боялся, что утону. А вообще я везучий, – ответил Стамбулов.
Дорога стлалась под колёса чёрной лентой, убегая вдаль, словно звала:  – Домой! Домой!
За окнами мелькали мелкие кустарники, чёрные, сменяющиеся красноголовыми холмы, обочина зеленела, чуть в стороне цветущие роскошные кактусы, а вдали плоские верхушки групп деревьев. Через дорогу засеменила стайка цесарок. Валерий прикрыл глаза. О чём думал Кречет, знал только он…

С чемоданом и магнитолой «Хитачи» Половцев переступил порог гостиницы. Следом зашли Василий и Владимир с баулами.
С улыбкой во всё лицо встретил дежурный:
– Здравствуйте! Вы к кому?
– Здравствовать и вам юноша. Мы к себе домой. Прошу ключик от номера тринадцать. Ну и почту для Арбы.
Дежурный подал ключ и пачку писем:
 – Такое впечатление, что пишут только вам!
– Вы не угадали, просто редко доставляют. Спасибо! – устало ответил Валерий, хотя хотелось сказать другие слова.
 В номере было душно. Половцев включил кондиционер, глянул на остановившихся у входа друзей:
– Располагайтесь, мы дома.
Василий раскрыл рот:
– Это твоя квартира?
– Моя, моя. Продукты в холодильник, сейчас его включу, следом душ и обед, совмещённый с ужином.
После душа, откупорив бутылку кубинского рома, проговорили до полуночи.
Солнце коснулось лица Половцева, он вскочил. Следом Василий, – что случилось?
– Утро, господа, подъём!
После завтрака, Половцев распорядился: – у вас сегодня отдых. Сходите в магазин, что рядом с гостиницей и в номер, ждать меня. Я в штаб, узнаю про документы и вообще…
 В приёмной генерала Василенко Половцева встретил улыбающийся порученец, протянул руку:
– Привет! Как добрался и по какому вопросу к генералу?
– Привет! Да вот домой собрался, к мамке…
– Сейчас, – Виталий скрылся за дверью, вскоре открыл её шире.
– Здравия желаю, товарищ генерал!
Василенко вышел из-за стола, обнял:
– Садись Кречет, рассказывай, – сам сел рядом.
– Истёк срок моей командировки…
– Так Пономарёв говорил, что в отпуск и обратно.
– Нет, Владимир Николаевич, домой, потом в академию.
– Ну, если так решил, переубеждать не буду. Ты свою миссию выполнил с лихвой. На лбу до сих пор красная отметина. Главное жив. В «Сухопутке»  зайди к генералу Стаднюку, передай от меня привет. Обязательно зайди, он поможет.
– Спасибо, Владимир Николаевич.
– Ну, – Василенко поднялся, вскочил и Половцев, – желаю тебе удачи, Кречет! – крепко прижал к себе, – к Стаднюку обязательно зайди. Ну, а сейчас тебе к кадровикам и финансистам.
В приёмной, Виталий обнял Валерия:
 – Счастливый ты! Генерал очень уважает тебя. В его разговоре часто звучит слово: «Кречет», что больше нравится ему ты или эта храбрая птица, не знаю. Завидую тебе: – ты домой, а мне ещё целый год трубить.
Постучав переступил порог кабинета начальника кадров Главного военного советника: 
– Разрешите? Здравия желаю!
– Заходи. Половцев, ты что придумал? В отпуск и обратно.
– Спасибо товарищ полковник…
– Тебя же назначили специалистом-советником при командире Эфиопской учебной бригады! – лицо кадровика посуровело, – в отпуск и обратно! Понял?!
– Понял, – ответил Половцев думая: – добраться бы домой, а там…
– Пока я готовлю документы, ты к финансисту.
Финансист, приподняв на лоб очки, поднял глаза на вошедшего Валерия:
– Половцев, я не ошибаюсь?
– Так точно, товарищ полковник. Пришёл получить расчёт, убываю домой.
– Посиди, – кивнул головой, указывая на стулья за барьерчиком, – рассказывай как там в Арбе? Говорят рай: водопады, бананы и арбузы растут возле виллы, обезьяны в гости приходят…
– Приходят, товарищ полковник, – отпарировал Валерий, думая про себя: а бывает, что приезжают обезьяны, такие вот как ты, которые пороху, за свою службу не нюхали, но награды получили.
Минут через двадцать, финансист поднял глаза на Половцева:
– Распишись, – положил ведомость на барьерчик. Потом протянул пачку быр: – «Хватит славно погулять», остальные в чеках в ГШ.
– Спасибо и до свидания, нет, прощайте, товарищ полковник, – Валерий вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Кадровик на появление Половцева отреагировал улыбкой, – ох и не любишь ты финансиста. Ладно, что решил, в отпуск или…
– Или, товарищ полковник.
– Ты тут зарекомендовал себя… – глянул в глаза Валерия, – представляешь, Сухопутка давала на должность целого полковника, тебя отстояли Васильев с Пономарёвым, ну и Эфиопы, ты… Ладно, посиди.
Вскоре Половцев шагал по коридорам штаба.
– Сер!
Валерий оглянулся: Шемелис!
– Сер, Валерий, – широко раскрыл руки для объятий эфиоп.
– Здравствуй мой друг – Шемелис, – обхватил его Половцев, – так ты теперь тут служишь?!
– Да, сер.
– Я рад встрече!..
– Сер, я приглашаю вас в ресторан, если вы свободны?
Валерий подумал:¬ «А что мне мешает», и кивнул головой.

Ресторан из металла и стекла, огнями реклам, манил посетителей.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Половцев рассматривал великолепие убранства ресторана, думая - здесь и войны нет, тишь и только томная музыка.
По периметру располагались отдельные кабины со столом и четырьмя удобными креслами; были и другие – на помосте, прикрытом коврами и круглыми небольшой длины подушками – для мусульман или интимного отдыха гостей. Звучала лёгкая музыка, обязанности ди-джея исполнял бармен. В кабинке небольшой стереомагнитофон с набором кассет.
Сели за столик и сделали заказ, в том числе и любимое блюдо Валерия – шашлык с картошкой фри.
Шемелис оживился:
– После ранения и лечения в госпитале меня направили в Генеральный штаб на должность офицера Оперативного управления. Учился у советских военных советников и своих старших товарищей, теперь я начальник отделения.
– Я рад за тебя мой друг.
– Сер Валерий, может в ночной клуб? – вполголоса спросил Шемелис, – там девочки…
– Спасибо мой друг. Шемелис куда делись с улиц беспризорники - попрошайки?
– О, сер, ваши товарищи подсказали, что их нужно собирать с улиц и учить, как было у вас, кажется, сер Макаренко таких детей учил и мы тоже. Часть девушек из ночных клубов ушли служить в армию, они грамотные, знают много языков… 
Друзья проговорили всю ночь, и только утром Шемелис доставил Половцева до его автомобиля и Валерий уехал в гостиницу. Но отдохнуть не удалось.
На лестничной площадке, Половцев встретил Лунёва своего фронтового переводчика, теперь уже майора референт - переводчика при генерале армии В. Петрове.
– Валерий Афанасьевич! – удивился тот, – вот так встреча! Пойдём ко мне в номер, познакомлю с супругой, я ей рассказывал о вас.
Открыл дверь:
– Прошу. Аня!
– Что случилось, Вова? – спросила миловидная брюнетка в лёгком цветном халатике, лет тридцати пяти – сорока. Увидев незнакомого человека, замерла.
– Аня, это мой командир, помнишь, я рассказывал, как мы вместе воевали на Востоке… 
– Так вот вы какой! Володя рассказывал, какой вы бесстрашный. Проходите на кухню, чай, кофе?
За чашкой кофе супруга переводчика посоветовала, что необходимо приобрести, возвращаясь на родину: отрезы кримплена, колготки, себе джинсовый костюм, обувь, жвачку, брелоки и т.д.
Лунёв поведал историю, произошедшую на одном из участков фронта во время постановки боевой задачи генералом армии В. Петровым командиру кубинской мотострелковой центра. (Описано на странице ____).
С Лунёвым и его женой Половцев проговорил до полудня.
В номере, заждались друзья.
– Где ты пропадал?  Мы думали:  полиция замела или, хуже - в морге! – напустился Василий.
– Встретил Шемелиса, потом Лунёва. Вы завтракали?
– И обедали.
– Тогда за покупками.
Около центрального рынка Аддис-Абебы Половцев долго искал место, где припарковаться. Наконец остановился. Тут же появился худющий мальчик:
– Мистер, мистер! – заорал он, поймав Валерия за рукав. – Американ?
– Но.
– Чайна?
– Но.
– Московитиня?
– Ест.
– Давай кримплен! Корош кримплен, – мальчишка, расталкивая толпящихся людей, тянул за рукав к одной из лавок.
В то время кримплен считался самым модным материалом. Его брали на подарки родным и близким, тем более Валерий помнил совет супруги переводчика. Подошли к лавчонке, малыш на родном языке сообщил хозяину, что привёл русских, получил от него несколько быр, протянул руку в сторону Половцева:
– Сер, мани!
Валерий положил в протянутую руку десятирублевую купюру.
Мальчик, согнулся в глубоком поклоне: – «спасыпа», сен кью, сер!   – Выпрямился и, улыбнувшись, растаял в толпе покупателей.
Хозяин лавки, не дожидаясь вопроса, выложил на прилавок несколько рулонов кримплена с цветными рисунками: 
– Это корошо! Кримплен! Бетам туруну. Крисива! Сэр, вери гуд.
У Валерия, от разноцветья разбежались глаза, - эта красивая, эта тоже, а эта ещё краше.
Выручил Стамбулов:
– Вам кому?
– Супруге, маме…
– Сейчас выберем.
 Приобретя несколько отрезов разноцветного кримплена, следуя совету жены Лунёва, Валерий приобрёл джинсовый костюм, ремень из кожзаменителя с красивой бляхой на которой был изображён ковбой, модные кожаные туфли на высокой платформе. Глаза разбегались от изобилия красивых безделушек,  купил несколько блоков жевательной резинки, десяток разнообразных ногтегрызок и брелоков, несколько упаковок шариковых ручек «Биг», а также китайских перьевых ручек – на подарки.
Надо подобрать колготки для жены, – вспомнил совет жены переводчика.
 – Колготки…
– Пошли к той красивой эфиопке, – предложил Стамбулов
– Да, но на кого примерить?
Продавщица, выслушав просьбу, улыбнулась, – окей! – и скрылась за прилавком, а вскоре появилась.
– Сер, кой! – Эфиопка была в прозрачных колготках –  Туруну?
Военспецы замерли.
Василий, глядя на жемчужину Эфиопии в колготках раскрыл рот:
– Валер, бери…
– С мулаткой? – пошутил Половцев, – тэн, плис!
Продавец, очаровательно улыбаясь, протянула аккуратно упакованные колготки:
– Плис сер!
Василий:
– И мне? Тоже десять. А тебе Вов?
Владимир, – мне – десять пар колготок, два блока жвачки, пять ногтерезок и пять брелоков.
Получив товар и рассчитавшись с мулаткой, стали искать свой автомобиль.
Василий не выдержал:
– Так и до утра можно ходить, давайте полицая спросим.
Около огромного  Харлея в форменной фуражке пистолетом на боку и мини радиостанцией на груди, стоял полицейский. 
Подошли. Он спросил:
– Проблем?
Валерий:
– Ест, сер. Мы русские военные специалисты, оставили автомобиль УАЗ на стоянке, но не можем его найти. Помогите, пожалуйста.
Эфиоп поднёс радиостанцию к уху и на родном языке передал сообщение. Рации запищала. Полицейский улыбнулся:
– Сер ваш автомобиль стоит у перекрёстка улиц…
– Спасибо, но мы не сможем найти этот перекрёсток. Помогите.
– Следуйте за мной.
Вскоре, поблагодарив полицейского, военспецы поехали домой.
Половцев любил музыку и приобрёл студийные записи Тото Кутуньо, Мирей Матью, групп «Баккара», «Липс», «Моден токинг», оркестра под руководством Олега Лундстрема и другие, но чтобы провезти их в Союз необходимо было разрешение Гостелерадио Эфиопии.
Кассеты с записями частично прослушали, аккуратно упаковали и опечатали.
– Всё, –  подытожил Валерий, – едем в госпиталь прощаться с Володей Клочко.
В помещении госпиталя в нос ударил запах нашатыря и валерьянки. Прошли в палату, где Володя после полугода лечения не смог полностью оправиться с амёбиазом, выглядел усталым, сильно похудел, только усы напоминали прежнего молодцеватого белоруса.
Половцев поделился радостью, что улетает домой.
Владимир, враз погрустнел:
– Я тоже хочу домой, к жонке.
Во время разговора в палату заглянул мордатый мужчина в больничном халате. Тут же круто повернулся к выходу.
Клочко с негодованием произнёс:
– Что не узнали? Это Василий Рачков. Он тут прописался. После того как ты, командир, отправил его из Арбы в столицу, всё лечится. Он ходит по палатам, вынюхивает гнида! Командир, у вас есть время? Я хочу письмо жонке написать.
– Конечно. Я схожу к Елене Владимировне, проведаю.
Врач, увидев Половцева улыбнулась:
– Валерий! Вы как оказались в нашем шпитале?
– Здравствуйте, уважаемая Елена Владимировна! – Половцев склонился в поклоне, – домой убываю, решил проведать вас.
– Спасибо Валерий. Вы знаете, что ваш друг Петя Кандарицкий подорвался на мине и отправлен в Москву на лечение? – женщина промокнула платочком глаза. – Его, истекающего кровью, нашли кубинцы и передали в военный госпиталь, дислоцированный в Хараре, где Валерия сшили, перемотали и спецрейсом переправили к нам.
На операционном столе размотали бинты, врачи ужаснулись.
В некоторых местах на ногах началась гангрена. Заведующий настаивал на ампутации ног. Дошло до крика. Я всё же упросила не ампутировать, соврав, что Петя мой сын. После нескольких операции на лице, туловище, а особенно на ногах, его, не приходящего в сознание, отправили спецрейсом в Центральный военный госпиталь имени Бурденко. – Врач замолчала, глядя в пол, а подрагивающие руки на коленях теребили и теребили белоснежный платочек. Очередной раз, приложив его к носу, подняла синие глаза на Половцева:
– В Москве ему сделали ещё несколько операций, ноги оставили. Пообещали показать доктору Илизарову . А ты целый? – посмотрела на Половцева, – нет, лоб штопанный, – дотронулась тёплой, материнской мягкой рукой до лба, – заживёт и забудешь. Передавай Родине привет! – опять смахнула слезу, – иди уже, – отвернулась.
Валерий брёл по коридору, думая: о русской женщине с большим сердцем и непростой судьбой.
Зайдя в палату, спросил:
 – Ну, написал послание жонке? – Пытался улыбнуться, но не получилось.
– Да, командир. Вот блок жвачки для сына, вместе с письмом хочу передать. Возьмёшь?
– Адрес нарисуй. Почтой отослать или нарочным?
– Почтой! – повеселел Владимир, – нарочным я сам появлюсь. Счастливого полёта!
– Выздоравливай! Передам!

Во время упаковки чемодана, который более чем наполовину был заполнен подарками для родных и близких сослуживцев (с географией от Ленинграда до Челябинска), в комнату заглянул переводчик аппарата Главного военного советника.
– Валер, привет! Рассказываю, а ты внимательно слушай.  Предыдущий рейс Аддис-Абеба – Москва с курсантами-переводчиками на борту наделал много шума на таможне в Москве. В багаже нашли порнографические журналы и открытки, книги: А. Гитлера, Х.В. Гудериана, Ф. Ницше, огнестрельное и холодное оружие. Таможенной службе Аддис-Абебы дано указание более тщательно досматривать пассажиров.
– Спасибо, Жень! Понял! Но у меня запрещённого к вывозу ничего нет, если не считать писем. Но я скотчем прикреплю их к телу под рубаху.

На следующее утро, простившись с друзьями Половцев, с чемоданом, стерео магнитолой «Хитачи» и кейсом, к которому был прикреплён огромный белоснежный мишка в целлофане, стоял в очереди, ожидая таможенного досмотра.
Шторка кабины досмотра открылась, эфиоп-таможенник, вежливо улыбнулся:
– Плис сер!
В кабинку зашли Половцев и сопровождавший переводчик.
Положив чемодан на металлический столик, эфиоп открыл его и начал извлекать аккуратно уложенные вещи, разрывая упаковки, бросать содержимое на столик. 
Половцев с замиранием сердца наблюдал за действиями таможенника. Кровь закипала в жилах от такой вот «благодарности» за год риска жизнью. Но вот всё закончено. На столе растрёпанные вещи и подарки родным от оставшихся в Эфиопии военспецов.
Таможенник обратился к переводчику:
– Но проблем!
Валерий готов был бросить всё в лицо этому «трудяге», но, стиснув зубы, собирал и повторно уложил вещи в чемодан.
Когда Половцев в очередной раз нагнулся, собирая вещи, пакет с письмами, упакованный в целлофан, отклеился от тела, выскользнул из-под ремня и натянул рубашку на груди. Это заметил бдительный работник таможни. Схватил за рубашку, заорал:
– Мындыно?! 
Еле сдерживая себя, Валерий достал свёрток и объяснил таможеннику, что в нём письма, они просматривались через целлофан. Таможенник обеими руками ухватился за пакет и стал тянуть к себе, Половцев рванул пакет и спрятал за спину.
Потом со злостью крикнул:
– Ю, фазер, мазер хэв ?!
Таможенник отпрыгнул в сторону и зашипел:
– О;кей.
Потом уже на амхарском повторил:
– Туруну, туруну… , – и быстро удалился.
Переводчик, наблюдавший спектакль, развёл руки в стороны:
 – Понимаете, курсанты военного института иностранных языков прошлого рейса виноваты.
– Понятно, – сквозь зубы процедил Валерий, укладывая пакет с письмами в кейс, – пусть подавятся.
Заняв место в самолёте, и немного успокоившись, Половцев прильнул к стеклу иллюминатора, с тоской рассматривая ближние белоснежные виллы и далёкие чернеющие горы. Год и один месяц провёл в этом Богом обласканном уголке земли, где роскошь и нищета ходят рядом, где круглый год зеленеют и цветут, деревья, кустарники и даже кактусы. Где уживаются древняя история и современность в едином порыве страсти к жизни…
Вскоре заработали двигатели. Самолёт, пробежавшись, уносил военспеца, из этой сказочной страны на родину.
Откинувшись на спинку сидения, Валерий прикрыл глаза и прошептал: «Прощай, страна гордых абиссинцев, пусть у вас наступит мир и благоденствие».


ГЛАВА  ДВАДЦАТАЯ

Маршрут полёта проходил над Народно-Демократической республикой Йемен с посадкой в столице - городе Аден.
Валерий в иллюминатор разглядывал скачущие белоснежные лошадки-тучи, а внизу бескрайняя тёмная синь моря.
Спустя несколько часов полёта, красавица-стюардесса, бархатным голоском объявила:
– Уважаемые пассажиры! Мы прибываем в аэропорт города Аден, столицу Народно-Демократической республики Йемен. Прошу спинки кресел привести в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности. После посадки и остановки двигателей, по моей команде проследуем в здание аэропорта.
Половцев слушая приятный голосок красавицы, припал к стеклу иллюминатора, открывая для себя новое государство. Внизу разливалось загадочной синевой Красное море, на воде разного размера и расцветки корабли, яхты, небольшие судёнышки и лодки, а вскоре открылась береговая полоса с длинными, уходящими в море, взлётно-посадочными полосами, множеством людей, купающихся и отдыхающих на песке.
Самолёт аккуратно коснулся земли, пробежался и замер.
Стюардесса объявила порядок поведения при выходе и в аэровокзале.
На время дозаправки самолёта топливом и подзарядки пусковых аккумуляторных батарей все пассажиры обязаны оставить борт авиалайнера и перейти в здание аэропорта.
Спускаясь по эскалатору Валерий, ощутил, как рубашка и брюки стали прилипать к телу. Пассажиры последовали за членами экипажа в аэропорт, под защиту крыши и прохладу кондиционеров.
Валерию, любознательность не давала покоя, осмотревшись, вышел из здания аэропорта. У низенького заборчика стояло с десяток ободранных, а    местами ржавых автомобилей разных марок. Рядом росло несколько низкорослых пальм. Само здание напоминало обычную продолговатую одноэтажную виллу с маленькой надстройкой в центре – пунктом управления полётами и небольшим металлическим ограждением по периметру крыши всего здания. Дальше, кроме песчаных барханов и синей глади моря, ничего. На расстоянии нескольких километров маячили причудливые здания города, может быть, мусульманского кладбища, с куполами и шпилями мечетей и минаретов, а может это был мираж.
Вдруг услышал голос, из крыши здания:
– Эй! Ты русский?
Валерий поднял голову, чтобы рассмотреть говорящего на родном языке. Это был смуглый, больше похожий на йеменца, чем на русского в шортах и рубашке без рукавов песчаного цвета плотно скроенный мужчина.
– Да, русский! А ты кто?
– Я хохол. Зовут Владимир. Тоже советский военспец. Расскажи, как там в Эфиопии.
– Сомалийцев прогнали, на севере сепаров бьют, а так всё нормально.
– У нас тоже нормально. Правда, недавно был очередной переворот. К президентскому дворцу подъехали два БРДМ-2 с офицерами и солдатами. После нескольких выстрелов всё затихло. А на следующий день, как всегда, подъехали автомобили, чтобы забрать нас на работу.
Обменявшись адресами и простившись с Владимиром, Половцев направился к самолёту. Ещё раз бросил взгляд на далёкий, утопающий в песках причудливый город, напоминающий призрак, на залив с яхтами, снующих работников аэропорта, безразличных ко всему происходящему.
У трапа встретила проводница. От неё веяло теплом родины. Сердце учащённо забилось:
– Добрый день красавица.
Стюардесса не ответила, только улыбнулась. Усаживаясь в кресло, подумал: «Наверное, многие говорят подобные банальности. А что красивая, то  красивая - не отнимешь».
Самолёт плавно оторвался от земли и, сделав левый поворот с набором высоты, ревя моторами, взял курс на Москву.
Усевшись удобно в кресло, Половцев откинулся на спинку и прикрыл глаза. Он не слышал английскую, амхарскую и русскую речь, он был уже далеко… Затем словно пробудившись от тяжелого сна, вздохнул и полушёпотом произнёс:
– Неужели это был просто сон?
– Сер, – обратилась, нежным, почти детским голоском темнокожая красавица сидящая рядом, – ол  О;кей? 
– Тэнк ю! О;кей , – улыбнулся солдат удачи, плотнее прижав веки, а вскоре он ровно сопел. «Кречет» во сне постанывал, вертелся, видимо ему снился тот добрый «эфиопский сон», который обещал посольский переводчик «Лёха». Соседка с опаской поглядывала на странного пассажира и крестилась, что-то шепча под нос. Что снилось воину, знал только он и Бог.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– Уважаемые пассажиры прошу просыпаться, – из динамиков авиалайнера через еле слышную мелодию Гимна Советского Союза донёсся звонкий голос, – мы прибываем в столицу Союза Советских Социалистических Республик город-герой Москву.
Половцев сморгнул восхитительный сон: он с женой и сыном нежатся под солнцем на берегу родной Быстрицы, играет всеми цветами радуги вода, на склонах гор перешёптываются Карпатские голубые ели…
Проснулся: Так сер, ты уже дома! От радости хотелось кричать: «Я дома-а-а!»  Голос из динамика продолжал вещать: «Прошу пристегнуть ремни. Температура воздуха в городе восемнадцать градусов. После посадки и прохождения пограничного и таможенного контроля вас ждут комфортабельные автобусы и городские такси, уютные гостиницы. Москва является столицей пятнадцати Советских социалистических республик…».
Половцев слушал информацию рассеянно, представляя, как идёт по городу, а навстречу улыбающиеся москвичи.
Самолёт плавно коснулся посадочной полосы и, подрагивая, побежал, за окнами замелькали посадочные огни, шумно заработали двигатели, тормозя авиалайнер. Спустя несколько минут он замер, замолчали двигатели, и в проёме двери кабины появилась стюардесса. Пробежав внимательным взглядом по салону, бархатным голоском пропела: «Уважаемые пассажиры…». Но Валерий её не слушал, клацнув затвором пристяжного ремня, встал, открыл дверку верхнего багажного отделения, взял свои вещи и, пропустив несколько пассажиров поднявшихся с задних кресел, пошёл к выходу. Проходя мимо мило улыбающейся стюардессы, кивнул головой, сказал «Спасибо» и шагнул на ступени трапа.
 Шереметьево встретило яркими огнями и улыбками обслуживающего персонала, суетой встречающих и провожающих. Душа Валерия пела. Он слушал русскую, до боли родную речь как в наивысшее благо.
Досмотр прибывших пассажиров таможенники проводили поверхностно. Наверное, получив по линии посольства доклад о событиях предшествующих вылету рейса из Аддис-Абебы,  вежливо улыбаясь.
Получив чемодан и пройдя необходимые процедуры, Половцев вышел из аэропорта, вдохнул полной грудью воздух родины. И хотя он был переполнен запахом разогретого солнцем асфальта и выхлопных газов, всё равно ему казалось, что никогда и нигде он так вольно не дышал.
Открыл дверку ближайшего такси ВОЛГИ с зелёным огоньком:
– Друг, в гостиницу «Красная звезда». С экскурсией по столице…
– За отдельную плату.
– Тройную друг!
– Добро. И так, белокаменная, как стояла, так и стоит…
Половцев слушал рассказ водителя, чтобы ничего не пропустить, крутил головой по сторонам, чтобы всё увидеть. Его распирало от радости, хотелось петь, кричать!  Такси остановилось около гостиницы, дорога закончилась, как заканчивается любая сказка. Щедро рассчитавшись с водителем-экскурсоводом, солдат удачи вошёл в фойе и обратился к дежурному администратору, женщине бальзаковского возраста:
– Доброй ночи! Мне бы…
– Мест в гостинице нет.
Половцев от неожиданности оцепенел:
– Уважаемая, я прибыл из Эфиопии, вернулся с войны…
– Повторяю, мест нет! – слова прозвучали словно выстрел.
Осмотревшись, Валерий прошёл и сел на мягкую скамейку у окна. Усталость одолевала.
В час ночи подошла администратор. Половцев ожидал очередной неприятности, но женщина, жалостливо глядя на него, сказала: «Я вижу, что вы издалека. Возьмите свои вещи и пройдёмте в комнату, там кушетка есть, подушка, одеяло. Обычно мы там отдыхаем, но сегодня ждём заезд гостей из Венгрии. Располагайтесь, правда, без удобств. Извините».
Половцев, всё это время копивший злость на администраторшу, сразу оттаял: - «а что она может, если такие инструкции», снял туфли, лег, завернулся в одеяло и ровно засопел.
– Товарищ, – Валерий ощутил лёгкий толчок в плечо, вскочил, как обычно сунул руку под подушку, но мягкий женский голос отрезвил:  «Я не на войне». – Половина членов делегации поселились в другой гостинице, есть свободные номера со всеми удобствами, правда дороже…
– Я согласен.
– Ваш паспорт…
Половцев протянул паспорт и купюру в двести чеков внешэконом банка, – Пожалуйста. Открыв кейс, достал блок жевательной резинки и с благодарностью принялся рассматривать женщину-администратора и чем больше всматривался, тем красивее она становилась. Аккуратное доброе лицо, короткая стрижка чёрных слегка потянутых сединой волос, на плечах красивый зелёный с крупными яркими цветами атласный платок. Подумал, а почему зелёный? но когда она подняла на него уставшие зелёные глаза, Половцев едва не выронил приготовленный подарок.
– Распишитесь, вот тут, – передала шариковую ручку. – Предупреждаю, до двенадцати можете хозяйничать, а дальше как получится, я постараюсь к этому времени найти для вас место.
– Спасибо, – Валерий подрагивающей рукой поставил подпись и протянул блок жвачки, – возьмите, для внуков…
– Да что вы! Вам этот блок ещё пригодится…
– Нет, это вам!
– Спасибо. Вот ключ. Комната шестьсот сорок третья, лифт ночью не работает, придётся идти по лестнице. Хорошо вам отдохнуть.
– Спасибо!
Открыв дверь, Валерий взглядом пробежал по номеру; - кресло, журнальный столик с вазой под хрусталь с белоснежными ромашками, на подносе заполненный прозрачной жидкостью графин с двумя стаканами, широкая деревянная кровать, рядом тумбочка с телефонным аппаратом. Слева, приоткрыта дверь в ванную, прямо широкое, во всю стену окно и дверь с выходом на балкон. – Ура! – вырвалась радость наружу.
Положив белоснежного котика на кровать, достал из чемодана магнитолу и настроил на радиостанцию: «Маяк». Комната наполнилась приятной слуху и сердцу музыкой. Заслушался, Людмила Зыкина пела песню «Россия», он обожал эту певицу, сравнивая её природную красоту, статную фигуру с венцом чёрных кос на красивой головке и голос с величием и могуществом родной страны.
   Открыл вентили холодной и тёплой воды в ванну, и пока она заполнялась, заказал переговоры с женой и родителями, наслаждаясь родными русскими песнями. Звонок телефона вывел из райского состояния, а когда в трубке услышал голоса жены и сына, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Разговор с семьёй и родителями, следом тёплая ванна сделали Валерия счастливым, но усталость тянула к кровати манящей белоснежным колером. Из открытой балконной двери веяло лёгкой прохладой, доносился приглушённый шум улицы. Половцев пытался представить, как пройдёт встреча с родными, но тихая музыка и усталость манили его в объятия Морфея, а вскоре ровный сап заполнил комнату.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Первое утро на родине началось с приёма ванны. Растёршись, огромным похожим на простынь полотенцем, подошёл к раковине, чтобы почистить зубы и побриться. Глянул в зеркало. На него смотрел смуглый мужчина с копной тёмно-русых, непослушных волнистых у висков потянутых сединой волос: «Ничего себе!» Открыв рот, посмотрел на дёсны, – нормальны, – думал, что следы цинги останутся на всю оставшуюся жизнь. – «Необходимо постричься». Вышел на балкон и какое-то время стоял с закрытыми глазами, жадно вдыхая утренний прохладный воздух, воздух родины, а он был особенным – пропитанный духмяным запахом благоухающих лип и терпким увядающей сирени.
Солнце, словно играя с ним в прятки, скрылось за огромным многоэтажным домом, утренняя прохлада щекотала тело, душа пела. Так, сначала в парикмахерскую, потом гастроном купить: «Советское шампанское», торт «Бизе», халвы, большую банку атлантической сельди «Иваси», облизнулся и главное настоящего ржаного хлеба.
Спустившись вниз, подошёл к стойке администратора. Там сидела незнакомая молодая женщина:
– Я из шестьсот сорок третьей…
– Меня предупредили. Можете проживать в номере, сколько вам нужно, только необходимо оплатить.
–  Подскажите, где найти парикмахерскую?
– По этому коридору пройдите в конец, там и найдёте.

Возвращаясь с покупками, Половцев в фойе встретил офицера–артиллериста, с которым прилетели из Эфиопии.
– Привет!
– Привет! О да ты уже загрузился!? А я только собрался…
– Тут хватит на двоих. Пошли ко мне.
Поднявшись в номер, и удобно усевшись в креслах-качалках на балконе, солдаты удачи, созерцая с шестого этажа полуденную Москву, пили шампанское, закусывая селёдкой с ржаным хлебом. За разговорами пролетел весь день, и лишь вечером артиллерист покинул номер, а Валерий допоздна разговаривал по телефону с родственниками и друзьями.
В 9.00 очередного дня Половцев стоял у бюро пропусков в одно из Главных управлений Генерального штаба ВС СССР. Заказав и получив пропуск, предстал перед полковником, направленцем на страны Африки, который принял вежливо и даже радушно:
– Здравствуйте, Валерий Афанасьевич! С прибытием вас на родину. Проходите, садитесь.
– Спасибо.
– Как здоровье? Знаю, у вас ранение. Какие планы? Вам сообщили, что вы утверждены на должность советника-специалиста при командире учебной бригады ВС Эфиопии, дислоцирующегося в Арбе. Как там на данный момент в Эфиопии?
Половцев вкратце изложил информацию, которой обладал и в заключение, глядя в глаза собеседника  произнёс:
– Спасибо за доверие, но я хочу устраивать жизнь на родине.
– Капитан, тебя утвердили на должность по статусу подполковник-полковник, денежное содержание в бырах и чеках в три раза больше, – повысил голос полковник, –  чего тут думать?! В отпуск и обратно в Эфиопию. Так, сегодня четверг, на раздумье три дня, в понедельник появляешься с правильным решением. Да, по ресторанам нездорово шастай, не советую, можешь остаться без денег, были случаи. Счастливо!
Выйдя из Генерального штаба, Валерий решил погулять по бульвару Гоголя. Усевшись на скамейку около памятника писателю, вдыхал терпкий, пропитанный запахом асфальта, но казалось такой нежный, даже сладкий воздух вечерней Москвы, упиваясь тишиной, наблюдал за гуляющими москвичами и гостями столицы, за беззаботно порхающими глубями.
Только в двадцать один час добрался в гостиницу и, поднявшись в номер, позвонил, бывшему переводчику и другу Игорю Ракитину. Тот обрадовался:
– Афанасьевич, вы? С приездом. Где вас найти?
– Спасибо. Я в «Звёздочке».
– Утром буду у вас.
С Игорем посетили супругу переводчика Александра «Юси», передали подарки. Женщина была несказанно рада. В почтовом отделении отправили подарки переданные военспецами, оставшимися в Эфиопии.
Вдруг Игорь спросил:
– Афанасьевич, вы были в Большом?
– Нет. Только на Красной площади, в мавзолее Ленина, с экскурсией на территории Кремля, на ВДНХа.
– Понял. Тогда в Большой, там у меня знакомые есть.
Для Половцева, впервые оказавшегося в театре, всё было ново и интересно: – от входа до центрального зала, не говоря о спектакле. Заняв  места, в партере, он, медленно поворачивая голову, изучал интерьеры Большого. Первые аккорды музыки вернули его к действительности; он на спектакле. Получив массу эмоций, они, делясь впечатлениями о спектакле и воспоминаниями об Эфиопии, до полуночи бродили по столице.   
В субботу посетили футбольный мачт между командами Динамо Москва и Динамо Киев на Центральном стадионе имени В.И. Ленина, где Половцев также побывал впервые, а завершили отдых в ресторане «Прага».
Утром в воскресение Валерий, лёжа на постели, слушал мелодичные напевы из магнитолы, смотрел в потолок, упиваясь радостью встречи с семьёй, родителями. Зазвонил телефон, поднял трубку.
До боли знакомый родной голос:
– Валерочка я в фойе. Что мне делать?
– В каком фойе?
– В гостинице…
– Лечу! Жди!
Остаток дня и ночь для супругов прошли словно в сказке…
Утром, когда Валерий собрался идти в штаб, жена прильнула к нему и, заглядывая в глаза, прошептала:
– Я никуда тебя больше не отпущу. Ни-ку-да.
Полковник, выслушав ответ, повторно возмутился:
– Я тебе давал время подумать, а ты старое талдычишь! Говоришь, приехала супруга. Вот тебе ещё четыре дня, отдохните, погуляйте по столице, обдумайте всё хорошо, и с правильным решением жду тебя в пятницу.
В пятницу Половцев вновь стоял перед полковником.
– Ну что надумали? – но по лицу Валерия он понял, какое решение принято, куда-то позвонил, глянул на Валерия: – Пойдём в кабинет к начальнику.
Двигались молча, направленец был взбешён отрицательным ответом военспеца, а капитан, следуя за  полковником, перебирал догадки, почему к начальнику.
В приемной толпились, тихо переговариваясь, генералы и офицеры. Когда зашёл полковник с гражданским юношей, один из генералов, глядя на кислое лицо своего подчинённого спросил: – Согласился? – Но получив в ответ известные движения головы, что-то про себя сказал, затем громко добавил: – Прошу заходить.
С кресла поднялся высокий, под два метра, грузный генерал-лейтенант:
– Ну, вот он какой наш герой!
Генерал подошёл почти вплотную к военспецу:
– За проявленную храбрость и мужество при выполнении государственной задачи Родины Указом Президиума Верховного Совета Союза СССР вы награждены орденом Красной Звезды. Поздравляю! Носи и гордись - это очень высокая награда.
Валерий, приняв в руки красную коробочку с орденом громко отчеканил:
– Служу Советскому Союзу!
– Какие планы, капитан?
– Служить Родине, товарищ генерал-лейтенант!
– Правильно. Где желаешь продолжить службу?
– Если можно, в Прикарпатском военном округе…
Начальник управления глянул на кого-то из подчинённых:
– Откомандируйте капитана в распоряжение командующего Сухопутными войсками с последующей отправкой в Прикарпатский округ. Все свободны.
Опьянённый наличием большой суммы денег, предстоящим отпуском и поездкой в родные места, а также тем, что остался жив, Половцев окончательно решил не возвращаться в Эфиопию, а продолжать службу на территории СССР.
В пятницу вечером зайдя на ужин в ресторан гостиницы, Половцев увидел своего друга Василия Григорьева:
 – Галя, вот за тем столиком мой друг Вася, с которым мы служили в Эфиопии.
Василий, заметив идущего к нему Половцева с молодой красивой женщиной, сорвался с места и расставив руки двинулся навстречу:
 – Валера! я только вчера прилетел… А это твоя жена?!
После жарких объятий втроём под коньячок, за воспоминаниями  просидели до закрытия ресторана.
На следующий день к Василию приехала супруга, и они укатили на малую родину в Ярославль.
Половцев с женой несколько дней провели в походах по магазинам, приобретая необходимое для жизни молодой семьи. В это же время Валерий стал в живую очередь на приобретение автомобиля ВАЗ-2101 в магазине Внешпосылторга «Берёзка». Рядом с магазином располагалось Новодевичье кладбище, о котором он много слышал, но ни разу там не был, чета Половцевых решила устранить пробел в своих знаниях, посетив могилы великих граждан России и мира.
В понедельник, выслушав окончательное решение не возвращаться в Эфиопию, полковник тяжело вздохнул:
– Ты капитан неправ. Пройдёт время, пожалеешь. Во вторник к десяти буду ждать на проходной. Свободен.
Утром, как и договаривались, у здании Бюро пропусков встретил мрачный направленец:
– Не передумал? Ты понимаешь, как меня подвёл? От Главного советника из Эфиопии пришло сообщение что остаёшься, а ты! – В сердцах вполголоса ругнулся и махнул рукой, – Ты понимаешь, что на твоё место никого не подбирали! Ладно, с этими, – кивнул головой на группу людей, – поедешь получать партийные документы в ЦК КПСС. Заметив среди них Григорьева, Половцев поднял руку, приветствуя друга.
Группа, состоящая из несколько военспецов, прибывших из разных стран, повторно посетила серое здание отдела ЦК, где сдавали партбилеты перед отлётом в спецкомандировку. После уплаты членских взносов им вернули документы. Валерий открыл партбилет на странице «взносы» удивился, она была пропечатано штампом: «Уплачено. Отдел ЦК КПСС», чем впоследствии гордился.
Последней была встреча с хмурым полковником. Тот не ответив на приветствие Валерия, разразился бранью:
– Ты… Ты меня под выговор подвёл! Бери пакет с предписанием и греби в управление кадров сухопутных войск. Пропуск заказан.
Полковник болезненно улыбнулся:
– Ты не обижайся, у каждого своя работа.
А Валерий ни на кого и не обижался. Его ждала служба в родных местах. Разве это не счастье?!


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В Бюро пропусков штаба Сухопутных войск получил пропуск с разъяснением как попасть в необходимый кабинет управления кадров.
Постучав в дверь, зашёл, представился: «Капитан Половцев прибыл в ваше распоряжение. Вот предписание и пакет».
Полковник поднялся, протянул руку, принимая пакет:
– Ну, ты в ГШ намутил брат. Садись.
Вскрыв пакет, достал тоненькую папочку, – вот видишь, это всё от твоего годового пребывания в спецкомандировке. Полистав её, поднял глаза на Валерия:
– Ты читал, что написано в служебной характеристике?
– Никак нет.
– Тут написано: «Достоин назначения на должность начальника штаба полка».
– Спасибо.
– Что спасибо? Такая характеристика, фронтовик, орден Красной Звезды, – должность соответствующую нужно искать, а ведь у тебя только военное училище. Ладно, посиди, – прихватив личное дело военспеца, полковник вышел из кабинета.
Через полчаса появился с озадаченным лицом, аккуратно положил папку на стол, сел в кресло и уставился на Половцева.
Валерий в серых глазах хозяина кабинета заметил озабоченность, даже растерянность. Не понимая, что происходит, спросил:
– Что-то не так?
– Да всё так, но только молод ты и на такие должности назначают после окончания академии. Понимаешь?
Помолчав, спросил:
– Как там в Эфиопии? С сомалийцами разделались, я знаю, а на Севере, в Эритрее как?
– Вы извините, товарищ полковник, я на Севере не был, но очевидцы говорят, что там сепарам помогают американцы через Судан. Товарищ полковник, я согласен командовать батальоном.
Из уст полковника вырвался вздох облегчения:
– Мы предлагаем вам убыть в распоряжение командующего Прикарпатским военным округом. Там есть три места с соответствующей должностью. Вы согласны?
– Так точно!
– Тогда жду к четырнадцати часам в пятницу. Счастливо, – протянул руку.
– Понял. Спасибо! – стиснув на радостях руку кадровика.

И опять Половцева стоял перед кадровиком:
– Здравия желаю!
– Здоров! – протянул руку, – посиди, я к начальнику.
Валерий одушевлённый тёплым приёмом решил отблагодарить его, достал из кейса тубус с десятью шариковыми ручками БИГ и положил на стол. Долго ждать не пришлось, в дверях появился улыбающийся кадровик и пакетом в руках.
– Ну, что ж Валерий Афанасьевич, вы направляетесь в распоряжение командующего Прикарпатским военным округом, вот вам предписание и пакет с личным делом. На десять часов понедельника вам будет заказан пропуск в управление кадров Прикарпатского военного округа. А сейчас вас ждёт генерал-лейтенант Стаднюк. Счастливо!
– Спасибо. До свидания.
Половцев направился к двери, но был остановлен окриком:
– Ты что взятку мне оставил!?
– Нет. Подарок. Думаю, ручки пригодятся для работы.
– Спасибо, капитан. Удачи!
В приемной Стаднюка встретил моложавый подполковник:
– Слушаю вас.
– Я, Половцев, из Эфиопии к генералу…
– Проходи, он тебя ждёт, – открыл дверь кабинета: – Половцев.
Валерия поразил огромный кабинет генерала и массивный стол, за которым с доброй улыбкой на лице сидел седой как лунь генерал-лейтенант. На стене большие портреты генералиссимуса А. В. Суворова и маршала Советского Союза  Г. К. Жукова.
– Проходи, Кречет. Василенко о тебе очень хорошо отзывался. Садись, рассказывай, по телефону не всё можно.
Присев на краешек стула Половцев:
– На настоящий момент в Эфиопии…
Генерал внимательно слушал рассказ «эфиопа», задавал вопросы, потом спросил:
– Прочему ко мне не зашёл раньше? Тебе бы в Киевский округ, поближе к родителям.
– Спасибо, товарищ генерал, меня Прикарпатский устраивает.
– Ну, – пожал руку Валерию, – счастливо. Будут проблемы, звони .
– Федя, – обратился к порученцу, – дай все координаты по дальней и прямой связи, в том числе домашний.
Следуя коридорами штаба Сухопутных войск Половцев начал планировать оставшееся время до прибытия в кадры ПрикВО: - С утречка в Берёзку выкупить автомобиль, потом забрать вещи в гостинице и вперёд на Киев к родственникам супруги, следом к родителям в село. Сейчас в Берёзку отметится в живой очереди и на такси до гостиницы, в пути изучая маршрут.
Поднявшись в номер Валерий, показал жене направление в ПрикВО.
– Ура! – Галина повисла на шее, – Валерчик мы будем служить дома!
– Будем милая, будем! – радовался и Валерий.
–  Галчонок садись рядом, будешь моим личным штурманом, сейчас окончательно уточним маршрут до Киева. – Половцев расстелил на кровати карту дорог СССР и города Москвы.
Красным фломастером начертил маршрут от магазина Внешпосылторга до гостиницы:
– Этот участок буду ехать один, ты меня ждёшь в гостинице, а дальше запоминай, – штришками начертил маршрут от гостиницы до Минского шоссе, – в дороге будешь подсказывать.
– Валерчик, может сам, ты у меня умненький.
– Я-то запомнил, но с картой на коленях будешь ты, и если потребуется, подскажешь.
Половцев рассчитался в кассе магазина «Берёзка», получил соответствующие документы, прошёл на территорию, где хранились автомобили. Открыв дверку стоящего первым автомобиля ВАЗ 210 кораллового цвета, сотрудник магазина, седовласый в синем комбинезоне мужчина протянул руку в сторону него: 
– Это ваш. Принимайте, проверяйте.
Валерий вопросительно посмотрел:
 – Что проверять? Он ведь новый.
– Новый. Но всякое бывает, – и продолжил, – ключ в замке зажигания, второй в комплекте с ключами от дверок, всё другое в багажнике. Кто вам выведет автомобиль за пределы города?
– Как кто? – удивился Валерий.
– Обычно перегоняют за город опытные шофера, они за воротами.
– Спасибо. Я ездил по Аддис-Абебе, думаю и в Москве справлюсь.
– Ну, тогда счастливо добраться домой.
Получив перегонные номера и установив их, Половцев выехал из территории магазина.
Жена с балкона увидела, как из подъехавшего светло-красного автомобиля вышел Валерий, зашла в комнату опустилась на кровать и заплакала.
Такой и застал её Половцев:
– Что с тобой, Галчонок? Случилось что?
– Случилось, – сглатывала слезы Галина, – Какие мы счастливые!
– Всё хорошо, Галю, собираемся…
– Я всё упаковала, чемоданы у двери.
Двигаясь по Москве, Половцев то и дело сверялся с картой, а Галина щебетала:
– Правильно едем. Через квартал поворот налево. Ты, милый, так хорошо знаешь Москву!
Валерий не отвечал, лишь плотно сжимал потными руками колесо руля управления, всматриваясь в название улиц которые в ходе разработки маршрута хорошо запомнил.
Выехав на трассу Москва-Минск, Валерий заехал на заправку, остановил автомобиль, открыл дверку и откинулся на сидение.
– Что-то случилось?
– Устал. Сейчас заправим полный бак, немного отдохнём и поедем.
В двадцать один час съехали на стоянку у памятника легендарным «Катюшам» на окраине Орши:
– Тут и заночуем, – устало произнёс Валерий, откидывая спинку сидения.
– Да, дорогой, сейчас я колбаски нарежу, сырка, в термосе кофе, – засуетилась супруга, но вскоре услышала ровное дыхание мужа, долго смотрела на него, потом сама съела приготовленное и, пристроившись калачиком на заднем сидении, уснула. Шум проходящих мимо машин их не беспокоил.
Солнце первыми лучами заглянуло в стёкла автомобиля, коснулось лица Половцева:
– К бою! – крикнул он и, открыв дверку скользнул на асфальт, пытаясь найти на боку пистолет.
– Валерочка, что случилось?!
– Случилось, – вставая с асфальта Половцев очнувшись ото сна, поняв он не войне, – наступил новый прекрасный день! Смотри, какое яркое солнышко, птички поют. Собираемся и в путь…
– Сейчас я соберу завтрак…
– Слей воды. – Сняв рубашку и поймав в руки прохладной хрустальной воды припав к ней устами, отхлебнув, освежил лицо и тело, постанывая от удовольствия, растирая торс поданным полотенцем, вполголоса, словно их могут подслушать произнёс, – собираем вещи и вперёд.
– А,…
– Позавтракаем у твоей сестры в Киеве.
Тишину нарушило урчание мотоцикла. Валерий оглянулся: к ним подъезжал госавтоинспектор на мотоцикле с коляской:
– Доброго утра вам. Старший инспектор службы Государственной автоинспекции, старшина Безфамильный. Помощь не нужна?
Услышав необычную фамилию, Половцев улыбнулся:
– Спасибо товарищ старшина. Возвращаюсь с войны из Африки, в Москве купил автомобиль. Вот едем домой.   
– Далеко?
– Во Львов на службу. Танкист я, капитан.
– Могу помочь проехать через Оршу. В городе  движение организовано затейливо. Если готовы, то следуйте за мной.
– Спасибо! Едем!
Маршрут движение по городку действительно оказался замысловатым, а выехав за пределы, мотоциклист принял на обочину. Валерий, включил поворот и хотел остановиться, но сотрудник ГАИ махнул рукой, указывая на продолжение движения и крикнул:
 – Счастливо добраться!
При  подъезде к Киеву Галина стала фантазировать, как их будут встречать сестра с мужем, но Валерий её разочаровал:
– Сначала едем в село к родителям, проведаем их, заберём сына.
– Ну-у Валерочка…
– Нет времени, дорогая.
– Нас там ждут, хоть на минуточку!
– Не успеем во Львов. В другой раз заедем, впереди целая жизнь! – пытался развеселить жену Валерий, но она обиженно надув губки, уставилась в лобовое стекло, наблюдая как автомобиль поворачивает на объездную. 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Скрип тормозов у ворот разбудил дремавшего Джека. Он вылез из будки, несколько раз лениво тявкнул, оповещая хозяев, что кто-то у ворот.
Валерий вышел из автомобиля, несколько раз присел и направился к калитке. Пёс разразился заливистым лаем.
Галина, выпорхнув из кабины и глянув на оторопевшего мужа, крикнула:
 – Джек! Ты что своих не узнаёшь?!
За забором донеслось радостное скуление пса. Валерий открыл калитку и остановился, к нему, широко расставив руки, спешила мама:
– Сыночек!
Следом вышли отец и сын Алёшка, который с удивлением смотрел на застывшего в калитке человека.
В спину легко толкнула Галина:
– Проходи, ты дома! Алёшенька, твой папа приехал!
Мать повисла на шее сына:
– Живой, слава Богу! Сколько я слёз выплакала, прося для тебя защиты…
Спазмы сдавили горло, прижался к самому дорогому человеку на свете:
 – Живой я мама, – лепетал, целуя маму, – Всё у меня хорошо. Вот вернулся…
– А что у тебя на лбу красное? – нежно потрогала шрам ладонью.
– Я же танкист мама, ударился о броню.
– Да, отпусти ты его, – цепко обнял отец Валерия. – Смотри, как твой сынок подрос! Алёша, это твой папа, – подтолкнул внука дед.
Валерий присел, чтобы рассмотреть и поздороваться с сыном:
– Ну, здравствуй.
Мальчишка вопросительно посмотрел на маму.
– Алёшенька, это твой папа, ты помнишь, как мы…
– Па-па, – вскрикнул сын и повис на шее счастливого Валерия, – папочка, мы тебя очень ждали, ты, где так долго был?
– Сынок, в командировке, – ответил Валерий, давясь слезами, и всё крепче прижимал к себе самое дорогое, что у него есть, – учил людей ездить на танках…
 – Пошли в дом, – вмешался в разговор отец, что мы у калитки…
В комнате, вручая подарки маме и папе, Валерий отложил в сторону красную коробочку с орденом. Это заметил отец:
– Что ты прячешь?
Половцев протянул коробочку отцу. Старый фронтовик аккуратно открыл крышку:
– Орден Красной Звезды. Это очень высокая награда сынок, гордись! – Бережно достал орден и передал жене: – Смотри, мать, чего заслужил твой сын! Не отдыхать ездил, а воевать, только в письмах врал нам, что загорает. Какие планы сынок?
– Завтра в десять должен быть во Львове.
– Как, и не переночуешь! – воскликнула мама.
– Сказал, что едет, значить, так и будет. Он военный…
– Ладно, меня учить, помоги собрать на стол, – обиженно пробурчала мама.
За разговорами время пролетело незаметно. Уже к вечеру, заплаканная мама, крестясь и шепча молитву, и отец, незаметно смахивающий слезинки, стояли у ворот, глядя на удаляющуюся машину сына.
На следующий день в 10.00 Половцев зашёл в бюро пропусков штаба Прикарпатского военного округа. В окошко передал командировочное предписание и удостоверение личности:
– Добрый день, мне в управление кадров.
– И вам доброго дня, – рассматривая предписание, заспанным голосом произнёс человек по другую сторону стеклянной стенки, – посидите, я приглашу.
– Эй, капитан! Подойди. На – протянул предписание, удостоверение личности и разовый пропуск, – знаешь, как пройти?
– Так точно, – весело ответил солдат удачи и резво направился в штаб.
Вскоре стоял перед дежурным офицером управления кадров:
– Доброе утро, – протянул предписание.
– Приветствую капитан, ты с Эфиопии?
– Никак нет, с Управления кадров Сухопутных войск…
– Разговорчив ты, однако. К полковнику Свиридову третья дверь по ходу.
– Спасибо.
Постучав и получив разрешение, переступил порог. Из-за широкого стола поднялся русоволосый, крепко сбитый полковник:
– Здравия желаю товарищ полковник, капитан…
– Проходи, – крепко пожал руку, – садись, рассказывай как там в Эфиопии.
Валерия хозяин кабинета расположил, и он с удовольствием, хотя был предельно уставшим, после восемьсот километрового марша за рулём, рассказал обо всём что видел, что знал, в чём сам участвовал. Пока Валерий повествовал и отвечал на вопросы, полковник изучал личное дело, изредка поглядывая на солдата удачи.
Спустя время, полковник, спросил:
 – Половцев, ты, где желаешь служить?  Предлагаю остаться во Львове, командиром танкового батальона в придворном мотострелковом полку, – железобетонная перспектива поступить в Академию. Как?
– Спасибо. А в Ивано-Франковском гарнизоне места нет?
– Есть. Даже в том полку, где ты служил до спецкомандировки. Через два месяца комбат уходит в запас. Примешь должность и в отпуск, а потом опять на службу уже комбатом.
– Согласен. Спасибо!
– Посиди, сейчас напечатаю предписание и вперёд в Надворную.
Половцева распирало от радости: он возвращается в свой полк – очередной подарок судьбы.
Полковник, стуча клавишами пишущей машинки, поглядывал на Половцева и обратил внимание, что тот покрылся испариной, спросил:
 – Тебе плохо?
– Вы не представляете как мне хорошо, я возвращаюсь к друзьям в Карпаты.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Половцев переступил порог кабинета командира полка. На его удивление, на месте полковника Копченкова сидел молодой, с ёжиком смолистых волос и пронзительным взглядом оливковых глаз майор. Валерий, приложив руку к головному убору, представился:
– Товарищ майор, капитан Половцев прибыл в ваше распоряжение для продолжения службы на должность командира танкового батальона.
Комполка, улыбнувшись, встал, протянул руку: 
– Майор Пузанов Игорь Евгеньевич. Проходи, садись, указав на стул за длинным столом, сам присел напротив, – о твоей службе в этом полку я знаю, а о дальнейшей рассказывай.
После длинного разговора с вопросами и ответами он заключил:
– Мы с тобой в части новые, я прибыл на месяц раньше, поэтому должны друг друга поддерживать. Согласен? Какие планы? В академию пора.
– Так точно!
– И так, Валерий Афанасьевич, поздравляю с назначением. Предупреждаю, я требователен и жесток к разгильдяйству, тут меня окрестили «Пиночетом». Знаешь такого деятеля? – улыбнулся. – Твоё прозвище «Кречет» мне сообщили из Сухопутки. Сегодня в семнадцать на совещании тебя представлю офицерскому составу, а сейчас зайди к замполиту и принимай батальон. Потом в отпуск, а по возвращению за дело. Удачи!

Приняв батальон, Половцев окунулся в круговерть мирной, но неспокойной жизни. В то время, для улучшения воинской дисциплины и искоренения неуставных отношения (дедовщины), подразделения начали комплектовать военнослужащими одного призыва. В его батальон из соседних частей прислали далеко не лучших военнослужащих последнего периода службы.
После присутствия на подъёме и контроле выполнения распорядка дня утром в кабинет комбата с синяком и заплывшим глазом зашёл командир второй роты:
– Товарищ капитан…
– Кто?
– Не заметил. Бросили сапог, потом началась драка, матерщина.
– Разберёмся, – сквозь зубы процедил капитан, думая, что предпринять.
После развода Половцев подошёл к командиру полка:
– Разрешите занятия по боевой готовности провести в «запасном районе ».
– Морозы обещают крепкие, не боишься после Африки?
– Я же почти северянин, – усмехнулся капитан.
– Разрешаю. Только не переморозь личный состав.
В шесть часов первого декабря батальон поднят по сигналу «Тревога» и совершив пятнадцатикилометровый марш-бросок, сосредото-чился в районе, где вековые ели разговаривали с облаками, а шум двигателей техники тонул в заповедной тишине леса. Оборудовали спальные помещения из металлических каркасов, танковых брезентов и веток елей. Спустя три часа над спальными помещениями и палатками офицерского состава из дымоходов «буржуек» заклубился обнадёживающий дымок.
Полевая кухня запахами жареного лука и лаврового листа  манила в гости. Вскоре дружно застучали ложки о котелки, донеслись шутки и смех. Организовав охрану и проверив спальные помещения на тепло, комбат заключил – выживем!
Физическая зарядка на морозе во главе с комбатом, занятия строевым шагом с песнями на очищенном от снега поле, оборудование окопов методом оттаивание земли кострами и долбления мёрзлого грунта ломами и лопатами на 18 – 20 градусном морозе приносили свои плоды. Правда, кое-кто роптал, но батальон вгрызался в землю, становясь управляемым.
Спустя десять дней Половцев переступил порог кабинета командира:
– Разрешите? Здравия желаю. Танковый батальон, закончив занятия, прибыл в пункт постоянной дислокации. Задачи в соответствии с программой боевой подготовки отработаны, район оборудован. Обморожений и нарушения техники безопасности нет.
– Здоров, – протянул руку Пузанов. – Стой, а кто это так здорово поёт? – прильнул к окну.
– Мои на обед идут.
– Это твои?!
– Так точно, – гордо ответил Половцев.
– Валерий, чем могу тебе помочь?
– Игорь Евгеньевич, если это возможно, то прошу спланировать выезды на учебный центр для проведения полевых занятий – по тактической подготовке, разведке, стрельб и вождения танков, один раз в месяц. Так как планируется сейчас, то есть два дня каждую неделю, неэффективно…
– Понял, поддерживаю. Спланируем. Счастливо, – крепко пожал руку.

А весной полк сдавал экзамены по боевой и политической подготовке. После смотра танкисты прошли с песней: «Взвейтесь соколы орлами». Председателю комиссии исполнение песни понравилось, потребовал ещё, а когда над плацем в шестьдесят глоток грянула «День Победы», генерал-лейтенант, фронтовик прослезился. Батальону была поставлена оценка «отлично».
Однажды к Половцеву подбежал помощник дежурного по части:
– Товарищ капитан, вас срочно к дежурному!   
Переступив порог дежурки, Половцев увидел майора с телефонной трубкой во вздрагивающей руке:
– Тебя, округ.
– Кто?
– Генерал Свиридов.
– Капитан Половцев, слушаю.
– Половцев, для вас есть новая спецкомандировка, во Вьетнам, командиром ремонтно-восстановительного батальона. Батальон укомплектован нашими специалистами и техникой. Вы имеете практику. Время на обдумывание - день. Завтра жду положительного решения.
У Валерия в голове круговерть: вот тебе и академия, и радость мирной жизни…
В дежурку вошёл комполка.
–– Ты чего, Половцев, такой красный, нерадостные вести?
– Начальник управления кадров Округа предложил ехать командиром рембата во Вьетнам…
– Чего?! Пошли в кабинет.
После разговора с кадровиком, командир сообщил:
– Никакого Вьетнама. Готовься в академию. Такие люди, как ты, нужны армии здесь.
Труды командира полка и комбата заметило руководство управления боевой подготовки Общевойсковой армии. На базе танкового батальона провели  показные занятия по благоустройству казармы. Итогом стал приказ Командующего: …казарму танкового батальона …Гвардейского, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого, Краснознамённого мотострелкового полка именовать «Солдатское общежитие». Распространить опыт работы командира танкового батальона на подразделения и части.
Фотография Половцева заняла почётное место среди лучших командиров в гарнизонном доме офицеров.
Во второй половине лета капитан Половцев убыл в Москву и, сдав экзамены, поступил в Бронетанковую академию имени Маршала Советского союза Р.Я. Малиновского.
А командир полка убыл в Афганистан . Половцеву тоже предстояло повоевать в этой стране в недалёком будущем.




ЭПИЛОГ

Прошли годы…
Орды прожорливых быстроразмножающихся насекомых – саранчи со стороны Сомали повторно накроют плодородные земли Эфиопии, пожирая всё живое, страшная засуха 1984 – 1985 годов привела к неурожаю, начался голод, унёсший около восьми миллионов человек.
Обострились внутренние противоречия во власти. В условиях нараставшего в СССР кризиса, правительство Менгисту оказалось в критической ситуации, и в мае 1991 года было низвергнуто альянсом повстанческих движений, в котором главную роль играли эритрейские группировки. К власти пришли вожди повстанцев, по убеждениям марксисты крайне левого толка, начинавшие как сторонники Энвера Ходжи, но затем сменившие идеологическую ориентацию на более либеральную. С тех пор страну бессменно возглавляет представитель этой группировки Мелес Зенауи, сначала в качестве президента, потом, после введения парламентской республики, как премьер-министр. Его правительство допустило в 1993 году отделение Эритреи. Вопрос о границе между странами до сих пор остается нерешенным.
Половцев ловил каждую новость о событиях в Эфиопии, стране, где он, рискуя жизнью, оказывал помощь молодому революционному государству. Вспоминал, как с друзьями, в невыносимую жару, под пулями и градом осколков обучал африканцев, воевал вместе с ними.
Случались и встречи с друзьями по Эфиопии.
– Привет! – остановил Валерия голубоглазый крепыш, – не узнаёшь?!
– Как же, Василий! – обнял друга  Половцев, – какими судьбами?
– Сдаю экзамены…
– Ты сейчас свободен?
– Я когда узнал, что ты здесь отпросился до вечера.
– Тогда в нашу беседку.
На берегу озера Сенеж в тиши  вековых елей и сосен они вспоминали молодость, Валерий вызвался помочь другу сдать вступительные экзамены. Тактика, огневая и техническая с хорошими отметками позади, но экзамен по иностранному языку прервал их старания.
Василий уехал, на этом связь оборвалась.
Фёдор Поливанов продолжил службу в Эфиопии, снабжая Половцева новостями. После возвращения на родину направлен для прохождения дальнейшей службы в Ленинградский военный Округ. Друзья изредка перезванивались, но так и не встретились.
Была и ещё одна встреча.
После совещания в Военном комиссариате республики Казахстан к Половцеву подошёл подполковник-казах:
– Товарищ полковник, где вы служили в Афганистане? Я в Джелалабаде, ВДВ. Исмаилов Алимхан.
 Валерий пожал руку, разглядывая у офицера длинный глубокий шрам на левой щеке, умный взгляд чёрных глаз, орденская планка с двумя орденами Красной Звезды:
– Я служил в четырнадцатой пехотной дивизии Правительственных войсках дислоцирующейся в Газни.
– Наслышан, её афганцы называли «чорда ферка  - егоза», всё в походах и боях. Вы располагаете временем?
– Конечно.
– Тогда предлагаю зайти к моему и вашему другу, тут рядом, он главный редактор газеты спецпропаганды САВО . Он о вас много рассказывал. Вы же Кречет?
– Неужели Игорь Ракитный!?
– Он самый!
Так судьба в очередной раз свела друзей.
 – Разрешите, товарищ подполковник, – улыбаясь, шагнул в просторный кабинет Половцев.
– Валерий Афанасьевич! – подхватился с кресла худощавый, с узковатыми серыми мудрыми глазами и лицом, отдалённо напоминающим китайца подполковник, – Здравствуй командир, здравствуй Кречет! – раскрыл руки для объятий, кивнув головой в сторону казаха, – привет, Алимхан!
За чашкой кофе проговорили до вечера. Расставаясь, Игорь не терпящим возражения голосом сказал:
– Так, командир, в субботу в двенадцать вас с супругой жду дома по адресу: улица Альфараби, дом шесть, квартира...
– Спасибо, будем.
Вечером Валерий думал: «Насколько же земля тесная! Где Эфиопия, где Москва, где Аягуз и вот Алма-Ата. Исмаилов молодец: хлебнул всякого сполна в Афганистане и на родной земле встретили не сахаром, но остался человеком. А ведь многих судьба сломала».
Усталость брала верх. Борясь со сном, Половцев, словно убеждая кого-то, произнёс: –  Игорь очень похож на китайца. 
Галина, услышав слова об Игоре, поддержала: – Похож, похож, спи.
Во время завтрака супруга спросила:
– Валер, ты уже давно не ходил в атаки ночью. Что-то случилось?
 – Оладушки  - вкуснятинка! Спасибо, дорогая!
– Ты не юли…
– Вчера «афганца» встретил. Потом Игоря Ракитного, помнишь, переводчиком был у меня в Эфиопии. 
– То-то ты ночью кого-то убеждал, что Игорь похож на китайца. Он что в Казахстане?
– Да. В субботу едем в гости. 

…Половцев надавил на кнопку звонка.
Дверь открылась. На пороге стоял с ёжиком тёмно-русых с вкраплением серебра в цветном китайском халате и сандалиях, сложив руки впереди себя, склонив голову китаец. Он тихим голосом произнёс:
 – Сяо хау!
Рядом, сложив руки ладонями внутрь и склонив голову, в китайских одеждах, с волосами собранными на китайский манер, женщина.
Половцевы замерли, неужели ошиблись?
Игорь улыбнулся:
 – Подумали, что попали к китайцам? Проходите. Моя супруга Таня. Это она предложила вас удивить.
– Добрый день! Очень приятно. Удивили. Моя супруга Галя.
Рассматривая квартиру, Галина лепетала:
– Валерий, сегодня ночью, во сне кого-то убеждал, что Игорь похож на китайца, а вы и впрямь… Наверное, вам было комфортно работать в Китае, принимали за своего? О! Да у вас и квартира прибрана в китайском стиле, – не унималась Галина, рассматривая циновки с витиеватыми узорами на полу, высокие, ярко разрисованные керамические вазы, картинки причудливых деревьев, птиц и драконов.
– Проходите же, – настаивала Татьяна, – здесь у нас кухня.
Разговор продолжился за столом. Игорь:
 – А помнишь, командир, как ты ворчал на меня, когда я дни и ночи штудировал китайский?
– Ну, извини…
– Я профессионально владею языком в Китае меня принимали за своего, легче было выполнять задачи, которые на меня возложили.
 – Ты настырный, великолепно знаешь и английский, помню по Эфиопии, да и меня подучил. Спасибо!
– Таня, консервочку китайскую. Пусть гости попробуют.
– Игорёша, может не нужно?
– Кого ты хочешь удивить, Кречета?
– А кто такой Кречет, – широко раскрыла глаза Галина.
– Муж ваш. Мы там таким питались, что китайские консервы сочли бы деликатесом.
Хозяйка достала из холодильника небольшую баночку с иероглифами на боку. Открыла, поставила на тарелку в центр стола. Специфический аромат защекотал в носу.
– Это что? Сверчки или летучие мыши? – спросил Половцев.
– Игорь Михайлович, вы этим там питались?! – округлились глаза у Галины.
– Да. В Китае едят всё, что растёт и движется. Давайте перейдём в зал. Таня, приготовь нам кофе.
Когда сели у журнального столика, Ракитный улыбнувшись, предложил: – Давайте послушаем песни в исполнении китайских певцов и певиц. – И надавил на кнопку стерео магнитолы «Шарп».
Из колонок на русском языке с еле заметным китайским акцентом, который даже украшал мелодию, полились «Подмосковные вечера».   
– Ну как?
– Чудо! – отозвался Валерий.
– Как красиво поёт! – восхитилась Галина.
Смакуя кофе, делились воспоминаниями.  Половцевы рассказывали об Афганистане, Ракитные – о Китае.
При расставании  Татьяна засуетилась:
– Ой, божечко, чуть не забыла о подарке, – засеменила короткими шашками на китайский манер в спальню и появилась с высокой прямоугольной цветной картонной коробкой, расписанной витиеватыми узорами, – Это ваза из китайского фарфора вам на память.
Когда возвращались домой, Галина спросила:
– Валера, ты почему мне не рассказывал про Эфиопию? Кречет, это так тебя там называли?
– Мой позывной такой был. Когда нибудь расскажу. Тебе что Афганистана мало?


Рабочий день начальника управления Генерального штаба полковника Половцева подходил к завершению.
В дверь кабинета постучали.
– Входите! – оторвав взгляд от экрана дисплея, отозвался Валерий.
На пороге стоял незнакомый подполковник:
– Здравия желаю, товарищ полковник! Разрешите обратиться?
Половцев взглянул на вошедшего. Стройный, внимательный взгляд карих глаз. Короткая стрижка не спрятала рано появившуюся седину. На орденской колодке выделяется планка медали «За отвагу».
– Товарищ полковник, мне сказали, что вы в своё время были в специальной командировке в Эфиопии.
– Было дело, но очень давно, около двадцати лет тому.
– А в Арбе были?
– В саванне возле Арбы мы формировали учебную общевойсковую бригаду. А что?
– Да и я там был, девять лет назад, специалистом по применению боевых машин пехоты.
Половцев поднялся, подал руку:
 – Расскажите, как там?
– Знаете, зелёный рай в саванне. Эфиопы рассказывали, что первым советским человеком, который их научил строить и готовить специалистов, был некий сер Валерий, по прозвищу Кречет. Может, вам довелось встречаться с этим человеком, уж очень они уважительно о нём отзывались.
Половцев улыбнулся:
– Помню, был такой. А кто был командиром учебной бригады в период вашего пребывания?
– Простите, не помню.
– Может, майор или подполковник Могас?
Офицер сосредоточился, с сожалением в голосе повторил:
– Нет, не вспомню.
А спустя некоторое время они снова встретились. На это раз гость был уже полковником.
– Здравия желаю! Так это были вы!
Половцев усмехнулся:
– И вам желаю здравия! О чём вы?
– Я, прочитал о вас рассказ в журнале «Солдаты удачи». Вы же там возглавляли коллектив военных специалистов. Значит, эфиопы говорили о вас с таким почтением. Но вы ведь тогда были очень молоды!..
– Простите, как вас зовут?
– Владимир.
– Мы все когда-то были молодыми. А то, что там меня помнят, спасибо им!..

– Валерий Афанасьевич, приветствую, – протянул руку Половцеву седой, с большими залысинами на челе человек, – Родоман, Борис, полковник запаса. Старший научный работник. Мы коллеги?   
– Вы тоже танкист? Мы где-то пересекались?
      – Я артиллерист. А пересекались мы в Эфиопии, в Хараре. Правда, я там был спустя пять лет после того как вы убыли на Родину. Год работаем рядом, а только сегодня о вас узнал из прессы.
Половцев с интересом уставился в собеседника.
– Около входа в общежитие, где мы жили, стоит как памятник ГАЗ – 69 с установленным в кузове пулемётом ПК. Эфиопы говорили, что автомобиль отбил у сомалийцев некий Валерий, по прозвищу Кречет.
– Это легенда. Действительно же этот ГАЗик отбили эфиопы и подарили мне. Я его подремонтировал, установил турель с известным вам пулемётом и ездил на нём, на фронт тоже. Как сейчас всё помню – война ведь никогда не забывается!
Так Половцев узнал, что, оказывается, в Эфиопии ему есть памятник.

Тронутые ранней осенью каштаны, дубы и липы роняли пожелтевшие или рдяные, как кровь листья, они под лёгким дуновением ветерка порхали словно бабочки, укрывая цветным ковром асфальт, землю, запоздало цветущие бархатцы.
Половцев, наблюдая за увяданием природы, задумался: «Вот так и мы: были молоды, задорны, готовые свернуть горы, но время безжалостно - посеребрило голову, притушило блеск глаз, расписало морщинами лицо».
– Добрый день, Валерий! Говорят, вы в своё время были в Эфиопии? – протянул руку для приветствия мужчина в чёрных одеждах крупного телосложения с окладистой слегка покрытой серебром бородой.
Отрекомендовался:
– Протоиерей Мирослав. 
– Доброго дня и вам, Отче! – Половцев пожал широкую длань. – Я был в Эфиопии в качестве военного специалиста. В Назрете подготовил танковый батальон и с ним путешествовал по Востоку: – Харар, Дире-Дава, Джиджига, потом отозвали в столицу готовить танкистов.
– А я, Божьим промыслом, в соответствии с Конституцией СССР служил главным корабельным старшиной военно-морской базы на острове Норка – рядом с Массауа. Может, слышали?
– Конечно. Там располагалась наша военно-морская база. 
– Мы обслуживали и ремонтировали корабли, помогали эфиопам  оборонять от сепаратистов город Массауа. Временами жарковато было - взрывы снарядов и мин, леденящий душу свист осколков и пуль, душераздирающие крики и стоны раненых. Как вспомню, и сейчас дрожь пробирает. Ребят теряли, – лицо священника посуровело. Перекрестился, – Царствие небесное им. Храбрые были, жаль, что закончили свой земной  путь на чужой земле. 
Священник рассказал, что вернувшись на родину, окончил философский факультет и аспирантуру МГУ им. М.В. Ломоносова. Духовное образование получил в Курской и Белгородской семинариях, а также Киевской Духовной Академии, которую окончил со степенью кандидата богословия. Сейчас настоятель собора и попечитель Воскресной школы при нём. Занимается  миссионерством.
– А вы давно были в Эфиопии? – неожиданно спросил Мирослав. – Митрополия планирует наладить контакты с православными священнослужителями Эфиопии.
– К сожалению, после возвращения судьба закружила… – Половцев смотрел на высокое чело, слегка курчавые покрытые сединой волосы и терновые, источающие мудрость глаза священника. – Знаете, Отче, во время обучения в академии встретил двоих своих подсоветных, они прибыли на обучение в Советский Союз. Несколько раз встречались, делились воспоминаниями, потом я убыл к новому месту службы, а они на родину.
– Приглашаю в будущую миссионерскую поездку в Эфиопию. Освежите воспоминания.
Половцев улыбнулся:
– Староват я, Отче, для подобных подвигов.
– Не гневите Бога. У вас ещё вся жизнь впереди! Да хранит вас Бог! – сказал на прощание, протоиерей Мирослав, главный корабельный старшина военно-морского флота СССР, осенив крестным знамением такого же ратника, как он сам.

    …А полковнику в отставке Валерию Афанасьевичу Половцеву эфиопские сны до сих пор снятся.