Эндрю Марлоу. Детерминизм против материализма

ДЕТЕРМИНИЗМ ПРОТИВ МАТЕРИАЛИЗМА
Компатибилизм и свобода у Дэвида Бома в связи с человеческой ответственностью
Эндрю Марлоу

Введение

Дебаты вокруг свободы воли (1) и квантовой механики традиционно основывались на индетерминизме, подразумеваемом последней. С этой точки зрения свобода воли невозможна в  детерминированной вселенной, потому что в принципе все будущие материальные состояния агентов будут определяться всеми их прошлыми материальными состояниями, не оставляя возможности разуму влиять на их действия. Традиционная атака на этот аргумент осуществляется через детерминизм, через аргумент, что квантовая механика подразумевает индетерминизм, в котором допускается существование альтернативных будущих возможностей. Такие альтернативные возможности делают правдоподобным то, что ощущение, которое агент выбирает между одним образцом
действия и другим, представляет собой реальный выбор и осуществление свободной воли. Однако, делая этот сценарий более правдоподобным, само существование
альтернативных возможностей не устанавливает, случайность или выбор различают
эти возможности, а также не устанавливает, кто будет агентом, создающим этот выбор.
По этой причине в этой статье выдвигается альтернативный аргумент, критикующий приведенное выше утверждение за его опору не на детерминизм, а на материализм. Квантовая механика в целом и квантовая теория Бома в частности, может сказать, что онтология подразумевает, что реальность не полностью состоит из материи, по крайней мере, в традиционном понимании этого термина, и может даже, кроме того, подразумевать, что разум является такой же фундаментальной частью реальности, как и материя. Разум и материя рассматриваются как два аспекта лежащей в основе психофизически нейтральной реальности. Если прошлые состояния мозга агента можно рассматривать как каузально ответственные за его настоящее состояние в
детерминированной вселенной, а разум агента является просто ментальным аспектом психофизически нейтральной реальности, материальным аспектом которой является мозг,
то прошлые состояния разума агента могут рассматриваться как причинно ответственные за его нынешнее состояние. Таким образом, можно возложить на агента моральную и
юридическую ответственность за его нынешние действия , основанные на его прошлом выборе, следуя цепочке ментальных и физических причинно-следственных связей в
мозгу этого агента.
Чтобы сформулировать все это, наша статья будет разделена следующим образом. В части I будет дан обзор аргументов в пользу инкомпатибилистской
свободы воли и почему они непоследовательны. Часть II установит, как квантовая механика и квантовая онтология Бома дискредитируют материализм и вместо этого предполагают панпсихистское мировоззрение, в котором разум и материя существуют как двойственные аспекты лежащей в основе психофизически нейтральной области. Затем в части III будет отстаиваться компатибилистский взгляд на свободу воли и продемонстрировано, как каузальный детерминизм в ментальных и материальных аспектах реальности делает прошлое «я» агента ответственным через его решения за текущие действия этого агента. Часть IV завершает аргумент, рассматривая несколько юридических оснований для уголовной ответственности и демонстрируя, как
причинно-следственная ответственность Части III трансформируется в уголовную ответственность в зале суда.

1. Индетерминистская физика и инкомпатибилистская свобода

Здесь мы рассмотрим и, в конечном счете, дискредитируем традиционный аргумент в пользу включения квантовой механики в дискуссию о свободе воли. Для начала полезно различать две разные идеи свободы воли: компатибилизм и инкомпатибилизм. Инкомпатибилизм считает свободную волю несовместимой с детерминизмом, поскольку он утверждает , что свобода воли требует от агента возможности сделать реальный выбор между альтернативными возможными
действиями («Принцип альтернативных возможностей»), в то время как детерминизм считает, что такой выбор невозможен и является иллюзорным, поскольку действие агента
уже было определено предшествующими факторами. Поскольку эти две идеи противоречат друг другу, следует отвергнуть либо детерминизм, либо свободную волю как жизнеспособные гипотезы. Компатибилизм, с другой стороны, не видит ничего противоречащего между детерминизмом и свободой воли. Здесь свобода воли есть не что иное , как свобода следовать своей воле. Агент может желать совершить конкретное действие, и это желание заставляет его действовать таким образом  можно сказать, что
его/ее желание причинно определяет действие, которое он должен был предпринять. Ясно, что это представление о свободе воли полностью совместимо с
детерминистской реальностью, и поэтому такой взгляд на свободу называется компатибилизмом.
Традиционно аргументы, ссылающиеся на квантовую механику в дебатах о свободе воли, предполагают инкомпатибилистскую точку зрения, а затем утверждают, что индетерминизм, подразумеваемый квантовой механикой, открывает место для «принципа свободы воли».Альтернативные возможности» позволяют действовать так, как это  невозможно в детерминистской ньютоновской реальности. Этот аргумент успешен, поскольку он демонстрирует, что индетерминизм квантовой реальности делает возможным существование инкомпатибилистской свободы воли. Однако если
индетерминизм является необходимым условием свободы, то он, безусловно, не является достаточным условием. В этом подходе нужно показать гораздо больше, прежде чем
он сможет представить полное объяснение свободы воли в недетерминистской квантовой реальности, и, к сожалению, в этом описании есть серьезные упущения, которые не позволяют ему предложить эту полную картину.
Первое упущение - это неспособность данного описания адекватно продемонстрировать, как случайность квантовой механики преобразуется в выбор, а не в случайность. Чтобы проиллюстрировать это, давайте возьмем воображаемого человека A, принимающего решение между X и Y. Предположим вместе с Вендтом (2015, с. 37), что «люди - это блуждающие волновые функции», и, соответственно, давайте смоделируем это решение в терминах квантовой теории. . До принятия решения X имеет определенную
амплитуду вероятности быть выбранным вариантом, а Y имеет другую амплитуду вероятности. Давайте теперь вычислить вероятности X и Y, возведя эти амплитуды вероятности в квадрат. Возможно, мы обнаружим , что вероятность выбора варианта X составляет 80 % , а вероятность Y - 20 %. Если А выбирает вариант X, как мы можем определить, произошло ли это потому, что А выбрал вариант X, или это произошло из-за
совершенно безличного процесса, в котором наиболее вероятный вариант был выбран в результате случайного выбора?
Вопрос можно переформулировать с точки зрения контроля: как мы продемонстрируем, что А имеет какой -либо контроль над выбором, который он делает между варианты Х и Y? Некоторые философы пытались ответить на эту загадку, главный из них Роберт Кейн, разработавший концепцию «высшей ответственности» (2005). По
мнению Кейна, контроль, необходимый для эффективной свободы воли, требует, чтобы агент был «конечным источником воли для совершения действия» (2005, с. 127). Важно отметить, что агент должен быть источником своей воли к действию, но не обязательно самим действием. Это открывает возможность того, что действие агента в настоящем
может быть причинно детерминировано его предшествующей волей, но агент все еще может действовать свободно и с ответственностью, если он был «конечным»
source' этого будет изначально. Чтобы агент был «конечным источником», в результате
решения о том, какой должна быть его воля (называемый «установлением воли» или «самоформирующим действием» (Kane, 2005, с. 130) должны отсутствовать достаточные
причины; в противном случае не было бы необходимости постулировать агента как «конечный источник» чего-либо, поскольку у нас уже были бы все причины, необходимые для определения результата. И если в результате волевого действия отсутствуют достаточные причины, это оставляет место для действия агента в качестве дополнительной необходимой причины, которая контролирует то, что решается как
чья-то воля.
Каким бы изощренным ни был подход Кейна, он едва ли устанавливает что-то большее, чем то, что мы уже знали: что индетерминизм оставляет место для каузального действия агента, чтобы повлиять на результат решения. Однако это не приводит ни к чему, чтобы установить, как этот агент входит в каузальный процесс или какое каузальное влияние может иметь этот агент. Остается правдоподобным, что исход задающего волю действия нашего агента А в прошлом был предопределен случайностью, а не выбором.
На самом деле трудно представить, как могло бы быть иначе, даже если мы поместим нашего агента в каузальную структуру. Конечно, недетерминированный выбор между X с вероятностью 80% и Y с вероятностью 20% в настоящее время недостаточен как
причина, так как мы не знаем, какой результат произойдет при редукции состояния. Однако если в смесь добавить нашего агента А, какое влияние он может оказать на результат? Он / она может желать результата, который произойдет; в этом случае агент каузально избыточен, поскольку мы можем сказать, что результат
произошел, потому что он был более вероятным, без необходимости вызывать агента, чтобы объяснить, почему. Он  мог бы, возможно, усилием воли увеличить вероятность
определенного исхода; однако это может оставить нас в нелепой ситуации, когда
воля агента заставляет вероятность X  стать равной 75 %, а Y - 25 %, но, поскольку X остается более вероятным, исход таков, что у агента есть воля X после редукции состояния, потому что он желал бы Y до этого. Или он может действовать напрямую, без необходимости связывать вероятности с различными исходами в какой-то агентно-каузальной теории, такой как предложенная Кларком (2003) и О'Коннором (2000).
Однако такие агентно-каузальные объяснения подвергались критике по поводу неправдоподобности вещества, вызывающего событие, и в любом случае сделали бы квантово-недетерминистическое объяснение вероятностного выбора между альтернативными исходами неуместным. Ясно, что ни один из этих вариантов не является удовлетворительным и, соответственно, даже при включении агента в недетерминированный каузальный процесс как еще одной необходимой причины,
трудно понять, что эта причина будет делать или как она будет способствовать контролю, необходимому для свободы воли.
Несмотря на слабость философских попыток понять контроль агента над гипотетической редукцией состояния своего разума, в литературе по самой квантовой физике есть веские теоретические основания сомневаться в том, что такой контроль агента вообще возможен. В основном это происходит из-за того, что большинство интерпретаций квантовой механики разрушают различие между субъектом и объектом, по крайней мере, до того, как происходит редукция состояния. Это философский вывод, вытекающий из хорошо известной «неделимости квантовых систем» (Wendt, 2015, с. 73–74), согласно которому квантовая система может быть полностью описана только путем
включения всей экспериментальной ситуации, как наблюдателя, так и наблюдаемого. Бор интерпретировал это инструментально, говоря, что мы никогда не можем знать
объективную измеряемую реальность, а  квантовая механика полезна только для
предсказаний. Стивен Френч, однако, занял реалистическую точку зрения, которая демонстрирует, как проблема контроля в инкомпатибилистской свободе воли может
быть неразрешимой, по крайней мере, с квантовой точки зрения.
Френч выступает за «феноменологический» взгляд на проблему измерения, основанный на представлении о том, что «[когда] мы внимательно изучаем субъект
опыта, «я», мы находим только единство самого опыта… [без] того, что далее объект
«переживает» опыт». С этой точки зрения квантовое измерение рассматривается как
совокупность квантового объекта, измерительного устройства и наблюдателя, запутанных и описываемых глобальной волновой функцией. Френч полагается на «способность наблюдателя к самонаблюдению». Предоставление наблюдателю возможности получить «имманентное знание» о состоянии собственного мозга позволяет отделить
себя от запутанности; таким образом, «акт размышления» обрывает цепь фон Неймана и
сворачивает суперпозицию в определенный результат (Wendt, 2015, с. 84–85). Однако важно то, что система запутана, и до «акта отражения» нет различия между субъектом и объектом, поэтому «я», стремящееся осуществлять контроль над свободным выбором, представленным квантовым индетерминизмом, не будет существовать как субъект до тех пор , пока не произойдет «акт отражения». этот выбор был сделан; или, точнее, «я» было бы создано этим выбором. Если субъект, который должен контролировать результат выбора, не существует, пока этот выбор не сделан, кажется, что объяснение
инкомпатибилистской свободы воли, основанное на квантовом индетерминизме, с самого начала обречено на провал . Отмечается, что феноменологический подход Френча не застрахован от критики, не в последнюю очередь из-за отсутствия объяснения того, как наблюдатель может иметь «имманентное знание» о своих наложенных состояниях мозга. Тем не менее, в основном вклад Френча является просто логическим продолжением более ранних субъективистских представлений о квантовой механике, предложенных фон Нейманом, Вигнером, Уилером и Стаппом (Вендт, с. 81-85). Соответственно, любое субъективистское объяснение, основанное на неразделимости наблюдателя и наблюдаемой квантовой системы, столкнется с той же проблемой, которую мы  видим в описании Френча при попытке объяснить контроль агента над свободной волей.
Нынешнее описание свободы воли основано на том, что ментальный субъект использует преимущества квантового индетерминизма для осуществления свободного выбора. Есть несколько требований к интерпретации квантовой механики, которая допускает существование такого объяснения. Она должна быть реалистичной, чтобы
считать индетерминизм чертой реальности. Она должна быть идеалистической, поскольку «отводит явную роль сознанию в квантовых процессах» (Вендт, 2015, с. 81)). Она должна быть недетерминистской, что не все толкования поддерживают. Наконец, она не должна
постулировать неделимость квантовых систем, так то субъект может существовать до того, как произойдет редукция состояния.
Однако такой интерпретации не существует. Чтобы удовлетворить требования и реализма и идеализма, мы должны рассматривать либо субъективистскую, либо панпсихистскую интерпретацию. Субъективистские объяснения фон Неймана, Вигнера, Уилера и Стаппа требуют неделимости квантовой системы до редукции состояния (Wendt, 2015, с. 81–85), а панпсихистские объяснения Бома, Хайли и Пилкенена детерминистичны (Wendt , 2015, с. 85-9). Соответственно, никакая интерпретация,насколько известно автору, пока существует квантовая механика, в которой сознание может правдоподобно
действовать до редукции состояния как независимый субъект, не позволяет использовать квантовый индетерминизм для осуществления действительно свободного выбора.
На этом основании  мы полагаем, что описание инкомпатибилистской свободы воли, основанное на квантовом индетерминизме, никогда не может быть полным, поскольку оно никогда не может объяснить контроль агента над его предположительно свободным выбором. Все, что у нас остается, - это случайность, в лучшем случае с агентом, появляющимся как «наблюдатель» одновременно с выбранным вариантом, как только выбор сделан. Далее, никакая интерпретация квантовой механики не дает  того, что полностью соответствует требованиям инкомпатибилистской свободы воли. По этим причинам в оставшейся части статьи будет доказываться, что компатибилистская
свобода воли, основанная на детерминистской реальности двухаспектной квантовой онтологии Бома, представляет собой гораздо лучшую и более полную картину свободы, чем та, которая обычно представлена в литературе, обсуждающей квантовую механику.

2. Квантовая онтология и ее угроза материализму

Предложение во введении выше состоит в том, что «свободная воля невозможна в детерминированной вселенной, потому что в принципе все будущие материальные состояния агента будут определяться всеми их прошлыми материальными состояниями, не оставляя возможности  уму влиять на их действия». В предыдущей части I было продемонстрировано, что это утверждение нельзя адекватно атаковать, противопоставляя
детерминизму индетерминизм. Настоящая часть начнет аргумент о том, что на него можно напасть, противопоставив материализму двухаспектный монизм, в котором разум и материя рассматриваются как два аспекта одной лежащей в основе психофизически нейтральной реальности. Здесь  будет первоначально изложено, каким образом квантовая
механика представляет угрозу материализму, а в следующей части III будет продемонстрировано, как двухаспектный монизм, подразумеваемый некоторыми
интерпретациями квантовой механики, делает правдоподобным компатибилистское понятие свободы воли и ответственности в детерминистской реальности.
Материализм определяется здесь как вера в то, что «реальность состоит исключительно из материи, внутри которой нет и следа ментальности», так что материя определяется как «объекты, вещи или субстанции; их существование не зависит от контекста и разума; они имеют твердость или массу; имеют определенное расположение и протяженность в пространстве; и они мертвы» (Вендт, 2015, с. 59 -60). Угроза свободе воли со стороны материализма заключается в идее, что если вся реальность представляет собой материю без следа ментальности, то все реальные причины нынешних действий агента должны иметь свои корни в материи, а не в разуме. Соответственно, мы не сможем приписать чьи-либо действия их прежним намерениям, убеждениям или желаниям, за исключением случаев, когда эти намерения, убеждения и желания материально
коррелируют с состояниями мозга; наши описания причинно-следственных цепочек были бы ограничены физикой и биохимией мозга агента. Хотя это может быть приемлемо для ученого, с точки зренияфилософии, социальных наук и уголовного правосудия
(которые особенно интересны для данной статьи), этого совершенно недостаточно, особенно с учетом необходимости доказать наличие вины (mens rea) до того, как подсудимому может быть вынесен обвинительный приговор.
Поэтому предполагается, что наиболее важные следствия  квантовой механики будут исходить из ее угрозы материализму. Это происходит в двух формах: в общем, способ, которым квантовая механика бросает вызов независимости и определенности материи от контекста и разума ;в частности, то, каким образом некоторые интерпретации квантовой механики, особенно предложенные Бомом и Хейли, подразумевают некий панпсихизм, который позволил бы разуму снова оказывать каузальное влияние. .Общие выводы здесь нетрудно представить: если существенной чертой материи является ее
объективность, определение и независимость от ее непосредственного контекста или разума ее наблюдателя, то квантовая механика, по крайней мере, заставляет нас радикально пересмотреть нашу концепцию материи.
Хорошо известно, что квантовая механика постулирует реальность, в которой наблюдаемые, такие как положение и импульс электрона, не имеют определенного или объективного качества до того, как они будут обнаружены или измерены, и что, как только эти наблюдаемые приобретают определенное и объективное значение и
качество, это происходит только в контексте эксперимента, в котором их измерил наблюдатель-человек. Таким образом, реальность, описываемая квантовой
механикой, не является объективной, определенной и независимой от контекста, как того требует приведенного выше определения материи. Вопрос о том, является ли она чем-то независимым от разума, более открыт для споров, и этот вопрос сводится к тому, где проводится линия в «цепочке фон Неймана» при решении проблемы измерения. Если следовать мысли фон Неймана и Стаппа, реальность наблюдаемого не становится определенной или объективной до тех пор, пока она не будет наблюдаться «абстрактным эго» или метафизическим сознанием этого наблюдателя, т.е.эффектом которого является коллапс волновой функции нескольких наложенных потенциальных состояний мозга в одно, где наблюдалось определенное измерение (Stapp, 2012; Wendt, 2015, стр. 68).
 Из вышеизложенного ясно одно из двух: либо материализм просто неверен, так как большие части нашей реальности необходимо описывать способами, не подходящими к приведенному выше определению материи; или это определение материи необходимо изменить. Первая точка зрения будет принята в оставшейся части этого документа.
Если не материализм, то что? По мнению автора, предпочтение следует отдавать недвойственному монизму . Неоспоримо, что существует очень тесная корреляция между разумом и материей в том смысле, что наблюдаемые состояния мозга очень близко соответствуют субъективным переживаниям тех, чей мозг находится в этом состоянии. Вопрос в том, как интерпретировать эту корреляцию. Корреляция часто может означать, что один из коррелирующих факторов является причиной другого, поэтому давайте рассмотрим эту возможность. Может быть, разум является причиной материи или оказывает на нее причинное влияние? Конечно, были предложены гипотезы, в которых это могло бы иметь место, например, предположение Стаппа о том, что квантовый
индетерминизм «на самом деле не случаен, а положительно или отрицательно смещен… значениями в разуме наблюдателей» (Stapp, 2015, стр. 187), или предположение Эклза о том, что разум действует, «мгновенно увеличивая вероятность внешнего» (Beck and Eccles, 1992).
Тем не менее, эти идеи были подвергнуты критике как «неортодоксальные»
(Atmanspracher, 2015, стр. 10) и не получили широкого признания, в основном из-за сложности объяснения механизма, с помощью которого разум может влиять на материю. Может ли материя быть причиной разума, который возникает как эпифеномен?
Или это иллюзия, созданная сложным физическим  мозгом? Это возможно, но в отсутствие какого-либо правдоподобного механизма, с помощью которого объективность могла бы создать субъективность, такие описания возникновения разума часто сводятся к тому, что «и тогда происходит чудо» (Wendt, 2015, с.6). Учитывая неудовлетворительное состояние любой из этих возможностей, представляется разумным рассмотреть третий
вариант: разум и материя связаны не потому, что одно вызывает другое, а потому, что оба
они вызваны общей причиной в их общей каузальной истории. Это приводит нас к двуаспектному монизму или, другими словами, к панпсихизму.
Панпсихизм исходит из того, что ментальное является известным эффектом на макроскопическом уровне и масштабирует его, чтобы утверждать, что «материя
внутренне разумна», что «[ум] разум и материя составляют двойственность… [которая] возникает из лежащей в основе реальности, которая не является ни ментальной, ни
материальной» ( Вендт, 2015, с. 31). Последствия этого поразительны: каждый элемент
материи имеет некоторый элемент разума, вплоть до субатомных частиц (Скрбина, 2005, стр. 199). Хотя это поразительно на первый взгляд, важно провести некоторые различия: это не означает, что каждый материальный объект является самосознательным или даже
сознательным. Скорее, подобно тому, как человеческий мозг представляет собой
особое и сложное образование материи, составляющее материальный аспект
реальности, частью которой она является, также человеческий разум был бы особенно особым и сложным образованием ментальности, составляющей ментальный аспект реальности, частью которой он является. Ключевую идею здесь лучше сформулировать как ментальное, а не сознание или самосознание, и так же, как мы не можем представить, каким может быть материальное существование в виде камня, учитывая, насколько оно отличается от наших материальных человеческих тел,  неудивительно, что мы не можем представить себе, каким может быть ментальное существование в виде камня, учитывая, насколько оно отличается от нашего человеческого разума.
Утверждение, что вся реальность имеет ментальный, так и материальный аспект, не означает, что вся реальность обладает сознанием или самосознанием в том виде, в каком мы ее ежедневно переживаем.Конкретный панпсихистский подход, развитый в оставшейся части этой работы, - это подход Дэвида Бома, позже продолженный Бэзилом
Хайли и Пааво Пилкененом. Этот подход был выбран потому, что он включает в себя «относительный» детерминизм (1989, ср. 15) и идею о том, что ментальность лежит в основе реальности, причем оба они идеально подходят для разработки компатибилистского объяснения свободы воли далее в этой статье.
Детерминизм исходит из уникального бомовского описания волны и частицы как
аспектов материи. Для него частицы - это реальные объекты с положением и импульсом, а волновой аспект также описывает реальное поле, называемое «квантовым потенциалом». Эти две вещи объединены таким образом , что «квантовая система представляет собой неделимый союз двух отдельных сущностей, частицы и волны»
(Вендт, 2015, с. 87). Форма квантового потенциала влияет на движение частицы
способом, аналогичным пилотной волне де Бройля (Bohm & Hiley, 1982) посредством «активной информации», которая является общей концепцией, применимой на
всех масштабах реальности. «Информация» понимается как объективное качество материальной формы, а «активной информацией» она становится при переносе .
на другой носитель. Итак, «информация» окружающей среды – это ее физическая форма, которая является «активной информацией», когда она улавливается органами
чувств и поступает в человеческое восприятие, изменяя при этом форму органов чувств и мозга человека (1989, с. 2). Точно так же квантовый потенциал электрона состоит из «активной информации», которая «осуществляет собственную причинно-следственную
связь… квантовое поле информирует связанную с ней частицу об окружающей среде, давая ей «перспективу», на которую частица реагирует детерминистически в соответствии с уравнением Шредингера» (Вендт, 2015, с. 88). Таким образом, квантовая онтология Бома постулирует детерминированный мир, частицы которого следуют путями, определенными и предсказуемыми в соответствии с уравнением Шредингера и причинно управляемыми активной информацией в их квантовых потенциалах. Он также описывает мир, в котором разум является фундаментальным.
Рассмотрение «активной информации» выше до сих пор было чисто материальным, но Бом рассмотрел связь между объективной «активной информацией» и субъективным значением и пришел к выводу, что они идентичны; подобно форме и содержанию, субъективное и объективное - две стороны одной медали (1989, с. 2). Это относится
и к макроскопическому уровню, поскольку активная информация, передаваемая из среды в мозг через органы чувств, субъективно воспринимается как осмысленный опыт. Но для
Бома это одинаково применимо и на микроскопическом уровне: единственная разница между активной информацией человеческого разума, направляющей мозг, и квантовым потенциалом, направляющим электрон, заключается в масштабе, так что электроны могут иметь «некоторые примитивные разумоподобные качества» (1990, с. 272) и «все понятие активного информация предполагает рудиментарное разумоподобное поведение материи» (1990, с. 281).
Таким образом, на первый взгляд легко увидеть, как объяснение свободы воли может быть построено на основе квантовой онтологии Бома. Свобода воли будет
определяться как свобода следовать своей воле, где она будет детерминистически развиваться с течением времени, а нынешнее состояние воли будет вызвано
предыдущими психическими состояниями. Настоящее и предыдущее психические состояния агента будут прошлым и настоящим состояниями активной информации, причинно направляющей его поведение. Агент будет иметь контроль над своим выбором, поскольку версия Бома дает разуму агента в качестве активной информации прямое причинное влияние на материал агента, без споров о том, является ли результатом случайность или выбор. Кроме того, агент сможет осуществлять контроль над
решением, а не становиться субъектом только после того, как оно уже принято.
Таким образом, компатибилистское объяснение свободы воли в соответствии с
квантовой онтологией Бома предпочтительнее инкомпатибилистского объяснения, обсуждавшегося в части I выше. Чтобы развить эту точку зрения дальше, в Части III будут обсуждаться аргументы из философской литературы о компатибилистской и
инкомпатибилистской свободе в более общем виде, а также будет дано дополнительное
обоснование компатибилистской теории по сравнению с инкомпатибилистской, как в целом, так и в отдельных аспектах.отношение к модели, разрабатываемой в данной статье.

3. Компатибилистская свобода и каузальная ответственность

Компатибилизм придерживается точки зрения, как указано выше, что детерминизм совместим со свободой воли. Существует несколько определений компатибилистской свободы: по Кейну, «у вас есть свобода воли, когда ничто не помешало бы вам сделать выбор или сделать другой выбор в противном случае, если бы вы захотели» (2005, с. 15). Для Гоббса такая свобода существует, когда человек «не останавливается, делая то, что у него есть воля, желание или склонность делать» (1958, с. 108). По этой причине человек проявляет свободу воли, когда его ментальные состояния детерминистически вызывают свои действия и когда никакие внешние или внутренние препятствия не мешают действовать в соответствии с этими ментальными состояниями. Ясно, что такое
понимание свободы воли совместимо с детерминизмом.
В этой части сначала будет продемонстрировано, почему компатибилизм обычно предпочтительнее инкомпатибилизма при обсуждении свободы воли, попутно рассмотрены некоторые возражения против компатибилизма, а затем показано, почему компатибилизм и материализм могут быть неудобными соседями. Выяснится, что квантовая онтология Бома не только может дать лучшее объяснение свободы воли, чем инкомпатибилистские объяснения, основанные на индетерминизме, но она также может
обеспечить лучшее объяснение компатибилизма, объяснив роль детерминированной ментальной причинности.
Защита компатибилизма начнется с опровержения одного из его критических замечаний: «если детерминизм верен, существует только одно возможное будущее… и один этот факт, по-видимому, исключает возможность свободы воли и ответственности за действия» (Kane, 2005), с. 22). Эта критика кажется повторением идеи о том, что свобода воли требует, чтобы принцип альтернативных возможностей был действенным. Однако легко показать, что принцип альтернативных возможностей
непоследователен или, по крайней мере, устраняет любые основания для агентов, ответственных за свои действия. Принцип альтернативных возможностей предполагает, что одно и то же прошлое может привести к разным возможным будущим, в то время как детерминизм утверждает, что одно и то же прошлое ведет только к одному будущему. Если применить это к контексту отдельного агента, принимающего решение
между вариантами А и Б (например, выбирая, соглашаться ли на работу или нет), могут существовать разные возможные варианты будущего, один, в котором агент выбирает вариант А, и другой, в котором он выбирает Б. Эти разные возможные варианты будущего основаны на одном и том же прошлом, т.е. «в точности на одних и тех же предшествующих размышлениях, на одних и тех же мыслительных процессах, на одних и тех же убеждениях, желаниях и других мотивах» (Кейн,2005, с. 16). Если любое будущее возможно на основе одного и того же прошлого, то кажется разумным сказать, что это прошлое не оказывает причинного влияния на выбранное будущее . В лучшем случае эти прошлые причины могут повлиять на вероятность выбора А вместо Б, но в конце концов выбор А или Б снова падает на волю случая. Ментальная идентичность агента может быть не чем иным, как его/ее убеждениями, воспоминаниями, мотивами, причинами и желаниями и т. д., и если это влияет только на вероятность того, что агент действует
тем или иным образом, а простой случай не имеет решающего голоса, то агент не осуществляет окончательный контроль над результатом.
Гораздо лучше, если  компатибилисты утверждают, что нынешнее действие агента определяется его прошлыми ментальными состояниями, поскольку это единственный сценарий, в котором можно сказать, что агент контролирует результат, и такой контроль является важным элементом проявления свободы воли. Такой контроль необходим не только для свободы, но и для связанного с ней вопроса об ответственности. Лучше всего это демонстрирует известная цитата Дэвида Юма: «здесь [действия] проистекают не из какой-либо причины в характере и расположении лица, их совершившего, они не могут ни отразиться на его чести, если они хороши; ни на гнусности, если они плохи... Человек
за них не отвечает, а так как они произошли из того, что в нем нет ничего в нем прочного и постоянного... невозможно, чтобы он мог из-за них стать предметом наказания или
мести» (1960, с . 411). Поскольку суть этой статьи касается не только свободы воли, но и того, как она обосновывает моральную и, в конечном счете, уголовную ответственность, утверждается, что компатибилизм - единственный способ, которым такая ответственность может быть оправдана, учитывая отсутствие правдоподобного объяснения того, как агент может  контролировать и, таким образом, нести ответственность за свой выбор в условиях инкомпатибилистской свободы воли.
Еще одна причина отдать предпочтение компатибилизму , а не инкомпатибилизму, заключается в его неявной необходимости подвергнуть сомнению материализм, который отсутствует в индетерминистских инкомпатибилистских объяснениях свободы воли, направленных на критику детерминизма. Это происходит из-за того, что
классические компатибилистские подходы, такие как взгляды Юма, Милля и Гоббса, опираются на идеи ментальной причинности. Это становится очевидным уже при беглом
чтении классической литературы по данной теме. Например, выступая против фатализма, Милль определяет детерминизм как представление о том, что «все, что должно произойти, будет безошибочным результатом предшествующих ему причин» (1874, с. 274). Однако вопреки фаталистической точке зрения, что «нет смысла бороться с этим, [поскольку] это произойдет, как бы мы ни старались предотвратить это» (1874, с. 274), он объясняет, что некоторые из причин, предшествующих действию, вполне могут быть душевными причинами: поступки человека вызываются его характером, который «формируется  его обстоятельствами… но его собственное желание сформировать его особым образом есть одно из этих обстоятельств, и отнюдь не наименее влиятельное» (1874, с. 274). В дополнение к «желаниям», упомянутым Миллем, другие авторы описывают причинную роль убеждений, мыслительных процессов и других мотивов (Kane, 2005, с. 16). Тогда становится ясно, что классические компатибилистские описания свободы будут подразумевать дискомфорт от материализма, учитывая опору
материализма только на материальные причины материальных событий и учитывая
опору компатибилистов на ментальные причины физических действий.
В этой части  было продемонстрировано, что в целом компатибилизм предпочтительнее инкомпатибилизма из-за контроля, который он предоставляет
агенту при осуществлении свободы, из-за его способности обосновывать ответственность агента за его действия и из-за его натянутых отношений с материализмом, основанным на опоре инкомпатибилизма на ментальную причинность. Предполагается, что
квантовая онтология Бома точно соответствует компатибилизму в этом отношении - ибо можно рассматривать объективную «активную информацию», субъективно переживаемую как «смысл», которая направляет материальную форму агента
как обеспечивающую «информацию» (Wendt, 2015, с. 88). Каузальный контроль над агентом, за который этот агент может нести ответственность, таким образом, который
отвечает материализму, показывая, как панпсихистский подход может объяснить ментальную каузальность как активность «активной информации».
Если квантовая механика должна внести какой-либо вклад в дискуссию о свободе воли и ответственности, такой подход, скорее всего, получит больше поддержки, чем тот, который основан на индетерминизме, из -за недостатков инкомпатибилизма и
основанных на индетерминизме подходов, изложенных в этой части  и в части I выше. Часть 4 завершает этот аргумент, показывая, как такой детерминистский и панпсихистский подход может перейти от свободы воли и моральной ответственности
к более практической сфере уголовной ответственности.

4. Заявления в зале суда: теоретическое обоснование ответственности

Это может показаться любопытным дополнением к статье в этом журнале. Однако, поскольку автор получил образование адвоката, его интерес, естественно, склонен идти
за пределы моральной философии в область юриспруденции. Вопрос, на который предлагается ответить в этом разделе, да и в настоящей статье, заключается в следующем: в каком смысле мы имеем право возлагать на отдельных преступников
ответственность за их преступные деяния? Этот вопрос ставится, поскольку можно утверждать, что ни один человек не может быть привлечен к ответственности за действие, которое он не хотел совершать, и в детерминистической вселенной ни одно
действие никогда не вызвано выбором агента, поскольку все действия агента материально предопределены. Тогда любое ощущение выбора между различными исходами должно быть иллюзией.
Один контраргумент состоит в том, что индетерминизм подразумевает принцип альтернативной возможности, обсуждавшиеся в части I выше. Это, по крайней мере, подразумевает, что человек мог действовать иначе, и открывает возможность утверждать, что человек действовал так, как было, потому что он выбрал это. Это объясняет, почему преступник может нести ответственность за свои действия: он решил действовать преступно, и этот выбор стал причиной преступления. Однако, как было продемонстрировановыше, аргументы такого рода, основанные на квантовом
индетерминизме, терпят неудачу из-за отсутствия возможности объяснить, как агент осуществляет контроль над этим выбором. Если наш преступник не мог осуществлять контроль над своим решением совершить преступление, то такое решение сводится к случайности, а не к выбору и не может быть приписано преступнику нравственно осмысленным образом.
Другой аргумент, который будет выдвинут здесь, основан на детерминизме и
панпсихизме квантовой онтологии Бома. Здесь наш преступный агент - это материальное тело, управляемое «активной информацией», которая субъективно переживается как «смысл», где «активная информация» и «значение» идентичны, они просто являются объективными и субъективными аспектами одной и той же лежащей в основе нейтральной реальности. «Активная информация» направляет поведение преступника через «информационное» (Вендт, 2015, с. 88) каузальное влияние, удовлетворяющее требованию детерминизма, согласно которому «все, что должно произойти, будет безошибочным результатом предшествующих ему причин» (Вендт, 2015, с. 88). Милль, 1874, с. 274). Поскольку «активная информация» - это просто объективный аспект того
, что субъективно воспринимается как «значение», которое здесь расширено для понимания  ментальных или субъективных состояний в целом, тогда, если мы
можем сказать, что «активная информация» осуществляет причинное влияние на поведение нашего преступника, мы можем также сказать, что психические состояния нашего преступника также оказывают причинное влияние.
Это преодолевает трудности, с которыми может столкнуться детерминистически-материалистическое объяснение свободы воли при объяснении того, как характер агента, его желания, убеждения и т. д. влияют на  его поведение. Этот подход в большей степени, чем описанный выше инкомпатибилистский подход, позволяет возложить на агента ответственность за преступные действия: хотя мы отказались от принципа альтернативных возможностей, этому принципу присуще то, что предшествующие
обсуждения, мыслительные процессы, убеждения, желания и другие мотивы (Kane, 2005, стр. 16) имели быне более чем вероятностное или случайное влияние на решение агента, означающее, что мы не можем считать нашего агента ответственным за его результат. Детерминизм, с другой стороны, позволяет нам непосредственно увидеть, как «какая-то причина в характере и предрасположенности» (Hume, 1960, p. 411)
агента привела к действию, что дает нам возможность морально оправдать принятие этого решения, а агент несет ответственность за свои действия.
Такая идея могла бы найти место в литературе по философской юриспруденции,
особенно в контексте требования закона к уголовной ответственности, выдвинутого Джоном Остином, Оливером Венделлом Холмсом и Майклом Муром, а также
в контексте теории уголовного правосудия либерала Алана Бруднера. Каждый из этих подходов будет  рассмотрен ниже, наряду с обсуждением того, как
детерминистический и материалистический подходы к свободе воли, смоделированные в этой статье, могут применяться к ним.
«Требование закона» для уголовной ответственности, предложенное Джоном Остином, Оливером Уэнделлом Холмсом и Майклом Муром, предполагает, что для того, чтобы лицо могло нести уголовную ответственность за действие, должно было иметь место «деяние», совершенное этим лицом. Для Остина «действие» - это произвольное телесное движение; для Холмса «действие» - это произвольное мышечное
сокращение. Мур лично поддерживает подход Остинаа (1993, стр. 81), но самое важное, что следует отметить во всех этих объяснениях, - это существенная причинно-следственная цепь, в которой воля вызывает телесное движение, без которой отсутствует « минимальная связь между разумом и телом, необходимая для ответственности» . (Hart, 1968, p. 99), и , соответственно, индивидуум не может нести ответственность за преступный результат этого телесного движения.
Применение этой идеи к позитивному уголовному праву в том виде, в каком оно развилось в юрисдикциях общего права, таких как Англия и США, вызывает
споры. Например, Харт не смог найти явной поддержки тому, что это является требованием английского права, когда он рассматривал прецедентное право в
1968 г., обнаружив только два дела - «Хилл против Бакстера» (1958.; 1 QB 277) и Р. против Сибблса (1959.; Crim LR, с. 660), - по которым можно было сказать, что судьи,
решающие дело, могли «под влиянием толковать слова [статута] общей
[остинской] доктриной, хотя это и не выражено» (стр. 110). Кроме того, ясно, что
требование закона не учитывает способ, которым определенные упущения могут повлечь за собой уголовную ответственность в позитивном уголовном праве Англии и Уэльса, где отсутствует причинно-следственная цепочка воля-движение. В лучшем случае в этом сценарии требование закона может охватывают намеренные бездействия, когда воля
заставляет тело бездействовать.
Тем не менее, роль философии права заключается отчасти в том, чтобы объяснить развитие позитивного права, а отчасти в том, чтобы предписать, как оно должно развиваться морально справедливым образом, и именно в этом последнем смысле
сегодня следует понимать требование закона - как связующее звено между идеями моральной ответственности и уголовной ответственности, которые, если бы они были применены, гарантировали бы, что слова Мура верны, когда он пишет, что «уголовное право… [является] наиболее прямым отражением основной моральной
ответственности» (2009, с. 3).
Одним из нерешенных вопросов, связанных с требованием закона, является его опора на волевые или психические состояния, вызывающие телесные движения, которые затем представляют собой преступные действия - конечно, в реальности, которая считается материалистической, не существует механизма, с помощью которого
такие волевые или психические состояния могли бы оказывать причинное влияние . Таким образом, в той мере, в какой требование закона имеет силу либо как отражение
позитивного уголовного права, либо как предписание того, каким оно должно быть, оно поддерживается детерминистским и панпсихистским подходом к свободе воли, разработанным выше, где ментальные состояния как «активная информация» могут оказывать «информационное» каузальное влияние на действия агента. Это
предпочтительнее обычно предлагаемой индетерминистской версии, в которой не дается объяснения того, как действие вызвано волей или выбором агента, а не простой случайностью.
Альтернативный подход к обоснованию уголовной ответственности предлагает Алан Бруднер, главной заботой которого является обоснование карательного принуждения виновного со стороны государства. В частности, Бруднера интересует только государство в либеральном правовом порядке, в центре внимания которого стоит
сохранение свободы своих граждан посредством защиты их прав. В таком порядке все права основаны на взаимном признании права другого на автономию. Это неизбежно ограничивает свободу агента: он больше не может красть или убивать, поскольку это нарушило бы автономию жертв, но в равной степени никто другой не может красть
или убивать нашего агента, поскольку это нарушило бы автономию нашего агента. Таким образом, свободу обменивают на права, главным образом право на автономию и свободу
от принуждения, даже со стороны государства. Однако такая система основана на взаимном признании права на автономию. Если один агент действует таким образом, что нарушает автономию жертвы, то такое взаимное признание исчезает: наш первый агент
больше не признает право жертвы на автономию и вместо этого заявляет об абсолютной
свободе делать все, что ей заблагорассудится, независимо от прав жертвы. В этот момент, действуя таким образом, что отказывается от права жертвы на автономию,
агент также занят отказом от всей системы взаимно признанных прав, даже
своих собственных. Заявляя об абсолютной свободе принуждать других, наш агент косвенно соглашается с тем, чтобы другие действующие лица имели такую же свободу, даже государство. А если это так, то ничто не мешает государству затем принудить нашего агента посредством наказания за нарушение либерального правопорядка
взаимно признанных прав.
Важнейшей частью этого нарратива для настоящей статьи является заявление Бруднера о том, что это «свободный выбор сделать то, из чего логически может быть вменен отказ в праве… [что] отмечает порог уголовной ответственности перед наказанием» (2009, с . 61-2). Для определения свободы Бруднер использует две парадигмы: «формальную свободу воли» и «реальную автономию». Первый используется для определения порога, за которым агент несет уголовную ответственность, второй - для определения ответственности агента за причинение вреда после пересечения этого порога
и, следовательно, меры наказания, которое должно быть назначено государством. В «формальной деятельности» свобода - это «способность свободно выбирать цели…
или не реализован потенциал для достижения собственных целей» (2009, с. 28). Ссылка на «самостоятельно созданные цели» относится к ситуации, когда, например, агент под дулом пистолета вынужден действовать определенным образом: с точки зрения «формального агентства» это свободный выбор между двумя вариантами; с точки зрения «реальной автономии» это не свободный выбор, поскольку агента принуждают,
и он не действует для достижения «самостоятельных целей».
Для обеих концепций свободы материалистическое и детерминистское объяснение свободы воли, разработанное в этой статье, предлагает лучшее объяснение
свободного выбора агента, чем основанное на индетерминизме. Это происходит потому, что это позволяет агентный контроль там, где его отрицает индетерминизм. Должна
быть возможность приписать отказ в правах первоначальному выбору агента - это можно сделать только со ссылкой на предшествующие причины, убеждения и желания агента, а не со ссылкой на вероятность или шанс принятия определенного решения, такого как шанс, подразумевающий риск того, что решение может перевешивать предшествующие
психические состояния агента. Свобода подразумевает, что агент контролирует решение, чего он не контролирует, если оно определяется случайностью. И если контроль со стороны решающего агента является необходимым компонентом свободы, то «способность свободно выбирать цели» лучше всего понимать как способность
свободно выбирать результат , который лучше всего соответствует предшествующим
состояниям рассуждений, убеждений и желаний, даже если это желание просто не быть застреленным из ружья. Соответственно, мы можем постулировать ментальное состояние агента субъективно воспринимаемое как «смысл» и объективно рассматриваемое как «активная информация», свободно выбирающее в соответствии с его/ее прежними состояниями убеждений, разума, желания и других мотивов действовать таким образом, чтобы подразумевает отрицание потерпевшего права; и именно свободный выбор, правдоподобно понятый таким образом, оправдывает государство принуждать
нашего агента путем наказания.
Таким образом, было продемонстрировано, что материалистическое и детерминистское объяснение компатибилистской свободы воли, разработанное в этой статье , может лучше объяснить роль свободы воли в установлении уголовной ответственности, чем квантово-индетерминистское объяснение.

Заключение

Угроза свободе воли, исходящая от классического мировоззрения, исходит не от детерминизма, а от материализма. Интерпретации квантовой механики, описывающие мир индетерминизма и материализма, не увенчались успехом предоставления свободы воли в описаниях человеческих действий. Скорее, в таком мире не-детерминизм результата решения отражает случайность, а не выбор, особенно в материалистическом
мировоззрении, где отрицается ментальная причинность. Инкомпатибилистское
объяснение становится более неправдоподобным, поскольку неделимость квантовых
систем в индетерминистских интерпретациях означает, что отдельный субъект, который мог бы осуществлять контроль над результатом решения, не может существовать
до того, как решение будет принято. Следовательно, если кто-то хочет использовать квантовую механику для реабилитации свободы воли в нашем понимании
человеческого поведения, необходимо отказаться от материализма, а не детерминизма. В нашей статье показано, что панпсихизм или нейтральный монизм в духе Дэвида Бома, для которого ментальность в форме «активной информации», субъективно воспринимаемой как смысл, является фундаментальной частью реальности, может обосновать такую
детерминированное и не-материалистическое объяснение свободы воли. Предполагается, что такое объяснение предпочтительнее, чем объяснения, основанные на квантовом
индетерминизме, в дебатах вокруг философии морали и права, в основном из-за того, как оно объясняет контроль, который агенту потребуется для осуществления своей свободной воли. Такой контроль осуществляется психическими состояниями агента, субъективно воспринимаемыми как смысл и объективно воспринимаемыми как активная информация,
оказывающая «информационное» каузальное влияние на действия агента.
 
Atmanspracher H. Quantum Approaches to Consciousness. Stanford Encyclopedia of Beck F and Eccles J. Quantum aspects of brain activity and the role of consciousness. Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA 1992; 89:11357–11361.
Bohm D and Hiley B. The de Broglie Pilot Wave Theory and the Further Development of New Insights Arising Out of It. Foundations of Physics 1982; 12(1): 1001-1016.
Bohm D. Meaning and Information. In Pylkk;nen P (ed). The Search for Meaning: The New Spirit in Science and Philosophy, Bath: Crucible, 1989, pp. 1 – 24.
Bohm D.A New Theory of the Relationship of Mind and Matter. Philosophical Psychology 1990; 3(2): 271–286.
Brudner A. Punishment and Freedom: A Liberal Theory of Penal Justice, Oxford: Oxford University Press, 2009.
Clarke R. Libertarian Accounts of Free will. Oxford: Oxford University Press, 2003.
Hart HLA. Essays in the Philosophy of Law. Oxford: Clarendon Press, 1968.
Hobbes T. 1958, Leviathan, Indianapolis, Bobbs-Merrill,1958.
Hume D. A Treatise on Human Nature. Oxford: Oxford University Press, 1960.
Kane R. A Contemporary Introduction to Free will. Oxford University Press: Oxford, 2005.
Mill JS. A System of Logic. New York: Harper & Row, 1874.
O’Connor T. Persons and Causes: The Metaphysics of Free will. Oxford: Oxford University Press, 2000.
Skrbina D. Panpsychism in the West. Cambridge, MA: MIT Press, 2005.
Stapp HP. Reply to a Critic: “Mind Efforts, Quantum Zeno Effect and Environmental Decoherence”.NeuroQuantology 2012; 10(4):601-5.
Stapp HP. A quantum-mechanical theory of the mind-brain connection. In Kelly EF et al. Beyond Physicalism, Lanham: Rowman and Littlefield, 2015; 157–193.
Wendt A. Quantum Mind and Social Science. Cambridge University Press: Cambridge, 2015

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn