Он научил меня Прощать

Он научил меня Прощать


...всем, кто еще не простил...
...всем, кто пострадал от "медицины" в целом и "стоматологов" в частности...
...без подробностей - только суть...

Не каждая встреча приносит радость, не каждая встреча возвышает человека, но только та, которая преобразует наш разум и чувства, качественно изменяя нашу жизнь к лучшему. Именно такая встреча и такая перемена происходит, когда человек встречается с Богом. (Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл)

Бог нас всегда окружает теми людьми, с которыми нам необходимо исцелиться от своих недостатков.
(Преп. Силуан Афонский)

Он не задавал лишних вопросов, ни в чем меня не упрекнул, не обвинил, не нагрубил, не разыграл ни мнимое сочувствие, ни вселенскую озабоченность, ни дежурную улыбку, ни изрядное старание, не заявил высокомерно-невербально, что он тут царь и звезда и ты ему должен все и априори, не спешил отделаться поскорее, ничего не требовал; он спокойно слушал и слышал, смотрел и видел, понимал, был здесь-и-со-мной; и ничего не играл.
Я представила, что и он мог быть в моем списке… и поняла: его имя выгравировано на чистой странице моей истории, а списка больше нет.

***
Преддверие Великого поста настойчиво напоминает: «первее примирися тя опечалившим». И в Прощенное Воскресенье формула «Прости - Бог простит, и я прощаю» не должна остаться сухой формулой, но призвана даровать катарсис: облегчение, радость, любовь, мир.
Конечно, о Прощении и покаянии подобает задумываться чаще, а не раз в году, и уж тем более, всегда - перед принятием Святых Таин. Но каждый раз, когда я заставляла себя «понять, простить», а порой даже убедить себя, что в своих проблемах всегда виноват сам человек, а не «те, из-за кого», - меня хватало ненадолго и неправдиво, и потом негатив, который, вроде, отступал, снова и снова возвращался точно так, как сказано: с ещё большей силой. Тут тебе и осуждение, и обвинения «тех, из-за кого», и жалость к себе, и злость, и отчаяние, и даже ненависть.
Но ведь правда: в чем виноват пациент, приходящий к врачам за помощью, в сущности, с пустяковой проблемой, а в ответ получающий десять лет ошибок, лжи, поиска, боли, унижений и почти смирения с репликой "Вам с этим жить"?
Да с чем "с этим"?! Они даже не утруждались в попытках услышать, увидеть, понять, поставить диагноз; они просто делали какие-то выводы на основе… не знаю, чего, но только не моих «жалоб и предложений», и порой рекомендовали мне сперва разобраться самой и приходить к их превосходительству не только со «снимками по формату» и чем-там-еще, а лучше с готовым диагнозом и планом лечения. О, да, они предпочитают, чтобы пациент пришел со всем готовеньким, чтоб им лишний раз не утруждаться, а вот если врачу приходится «думать», то такого пациента лучше отправить подальше да повнятнее, чтоб уж точно не вернулся. Так в чем я виновата? В том, что искала помощи у «профессионалов», была с ними откровенна и верила им? в том, что они оказывались не-профессионалами, изощренно врали, не понимали и мне не верили? В том, что я перестала верить в медицину как таковую и отныне сто раз подумаю, прежде чем переступить порог кабинета того или иного «специалиста», а лучше и вовсе больше не пойду после абсурдного опыта?
«Отпусти и прости, - говорил мне священник. - Господь увидит твое терпение и смирение и пошлет тебе и избавление, и более того». А я не могла. Как ни старалась объяснить себе, что памятозлобие и ненависть суть ступени к погибели и что нельзя идти к исповеди без покаяния в таких помыслах и чувствах… Не могла, потому что проблема, о причине и сути которой меня толком никто не слышал, и «решение» которой навязывали так, что оно только приносило новые проблемы, а не решало основную, - ежесекундно напоминала мне «всех тех, кто», именуя себя «врачами», отнимал мое время, надежду и все сильнее отдалял от возвращения к нормальной жизни. Они стояли передо мной с их насмешливыми и самоуверенными взглядами, абсурдными репликами, ограниченной теорией без результативной практики и моими риторическими вопросами: кто они такие? почему они, вроде как, помогают другим, а я ухожу от них, в лучшем случае, с пустотой? а если не с пустотой, то с мерзким ощущением, что я просто заняла время великих маэстро своими «глупостями»? что им ничего не объяснить; что ничего не исправить, и мне надо просто принять ситуацию и научится жить так, как есть; что они «рады помочь», но не факт, что это помощь, а не вред; с информацией, что я ошиблась дверью и мне надо к какому-либо иному специалисту, но только не к этому; с осознанием, что мне просто врут, и их цель - отделаться от меня как можно скорее.
Казалось, отпустить и, уж тем более, простить, когда тебе на ровном месте если не сломали жизнь, то по крайне мере изменили ее неожиданно в каком-то нереально негативном направлении, а ты понял это не сразу, потому что верил им, - так же невозможно, как невозможно в принципе все то, что происходило. А чаще – не-происходило, именно бездействием не только отдаляя возможное возвращение к радости жизни, но и разрушая мой внутренний мир. Сколько раз я дерзала просить, чтобы Он послал каждому из них пережить ровно то, что они заставили пережить меня, чтобы они прочувствовали на себе, как их безразличие и непрофессионализм, жадность, подлость, лень, вранье, самоуверенность или попросту заблуждение могут сломать жизнь человека, в то время как они будут продолжать радоваться, любить, веселиться, врать и «работать», калеча других.
Пустяк, с которого все начиналось, «благодаря» так называемым «врачам», со временем, чередующим бездействия с ошибками, превратился в первопричину, о которой меня никто «не слышал» и которая вела все дальше и сложнее, и я даже смогла в какой-то момент поверить им, а не себе (хотя себя не обманешь), ведь они же «профи». Даже попыталась объяснить себе, что наверное, уже ничего не исправить. С тобой перманентно и неразлучно проблема, созданная ими на ровном месте и даже не имеющая точной формулировки, а они либо не верят тебе, либо слишком верят себе. Я прекрасно понимала, что так нельзя, что есть границы, переступая которые, ты уже не имеешь права приступить не только к Чаше, но и к молитве. Но снова и снова передо мной проходили их лица, звучали их слова, и вся жизнь в каждом мгновении подчинилась зависимости от поиска, терпения и ожидания. И в свете этого – простить, отпустить, принять?
Принять. Знаете, в чем суть формулировки «врач принимает пациента»? Принять = «сделать своим». Не в смысле «в регистратуре положите карточку пациента А в папку доктора Х», а в смысле «отнестись так, как если это твоя собственная проблема, а не посторонняя». Давно уже «принять» сменилось на «провести прием», то есть фактически поставить галочку о том, что холоп-пациент А приходил к князю-доктору Х и отнял у оного 8, а не 6 положенных по регламенту минут времени.
Откуда-то мне запомнилась реплика: «Отзвуки чужой боли еще слишком далеко, чтобы дойти до нас». Перефразируя: «отзвуки боли пациента еще слишком далеко, чтобы дойти до врача». Я узнала, что «врачи» умеют вредить и орать, оскорблять и унижать, отнимать надежду и цинично врать… Узнала, что один специалист может отправить к другому не ради консультации коллеги, а просто ради того, чтобы отделаться от «сложного» (в свете его некомпетентности и лени) пациента и что есть масса неполноценных «медицинских» «профессий». Узнала о существовании бессмысленных НИИ и частных клиник, располагающихся то в советских стекляшках, то в особняках с лестницами, инкрустированными золотом и бриллиантами. Мне хотелось однажды снова поверить людям «в белых халатах» (точнее, в на-любой-вкус-и-цвет форме, словно на показе мод, прикрывающей наготу некомпетентности, грубости и пофигизма), не бояться, что они ошибаются и вредят, быть уверенной, что они помогают, знают и умеют. Не только обращаться к «новым» стало табу для меня, но даже общаться с уже знакомыми превратилось в пытку, напоминающую собирательным образом «врача»: страх, ошибки, вред, снова нахамят, посмеются, солгут, обвинят, не услышат, не поймут, не сумеют…
Поняв, что безразличие и непрофессионализм – основные инструменты медицины, я все же наивно искала врача, который способен именно «принимать». Со временем я стала рисовать (в режиссерском смысле этого творческого акта) образ такого Врача. У меня получался какой-то супер-герой или святой, и я понимала, что мой незримый портрет - в жанре сюрреализма. У образа Врача не было внешности - только добрая душа, благородство, искреннее желание понять и профессиональное умение помочь. Я решила заимствовать этому незримому образу хотя бы «зеркало души» из моих давних режиссерских экспликаций: глаза. Идеально-правильные, с внимательным, настоящим, искренним, спокойным, пронзительным и глубоким взглядом. Глаза как зеркало души. Не бездушия и ошибок, а именно души, и вместе с ней добра, помощи, знаний. Выдуманные глаза как зеркало выдуманной души выдуманного Врача-Человека, Врача-от-Бога. И в минуты отчаяния, когда маловерие похищало силы на молитву, а остатки вина предлагали «забыть опыт хотя бы на вечер», я мысленно смотрела в ясные и благородные глаза этого фантома, как режиссер смотрит в глаза не актера, а самого героя. Глаза, которых нет. Врача, которого нет. И это «нет» все сильнее обретало смысл не «отсутствие специалиста для конкретного пациента», а «отсутствие в общем и целом как представителя профессии, как наместника Спасителя на земле для врачевания».      
Искушение под названием «непрощение ближнего» не остановилось на достигнутом. Самое страшное, что начавшись с одного подлого «докторишки» и пройдя далее по списку непрофессионалов, непрощение, как осложнение от нерешения первопричины, постепенно стало переходить на всех, кто так или иначе касался моей истории прямо или косвенно. Проекция собирательного страшного образа «медика» распространилась на всех, кто просто знал о моей абсурдной проблеме, но не имея отношения к медицине, мог разве только якобы-«посочувствовать» или посмеяться, с безразличием и непониманием. Понятия «врач» и «простить» слились в непостижимости и нереальности, постепенно став чем-то эфемерным и все легче пополняя список ненависти даже непричастными. И удержать это распространение становилось все сложнее. Зато культивировать – все легче, тем самым все глубже заводя душу в темноту, отдаляя от света.
Мне встречались и добрые люди, отзывчивые врачи, культурные и сочувствующие, искренне желавшие помочь, готовые искать вместе со мной, каждый в своей сфере, хорошие специалисты, - но истина оставалась вне их компетенции. Я помню о них с благодарностью, но они не ставили точку в моих поисках, и я шла дальше, и вновь через толпы бездушных хамов, приторно-вежливых или надменно-бестактных: непрофессионалы, самоуверенные экспериментаторы, глухие ко всем, кроме себя. Я понимала и знала на практике, что среди представителей всех профессий есть не только хамы и непрофессионалы, но и настоящие знатоки своего дела и хорошие люди. Но сама профессия врача настолько была в моем представлении уже втоптана в мерзкую грязь отдельными ее представителями, что со временем добро и зло слились в единый черно-серо-белый открытый список.
В какой-то момент я перестала искать, объяснять и, главное, – верить врачам в целом. Какой смысл говорить с теми, которые если и слушают тебя, то слышат все равно только себя? Какой смысл искать, если это превращается в обоюдный фарс обмана и самообмана? Надо просто смириться и жить, как есть, а там… может быть, когда-нибудь… В какой-то момент мне показалось, что я даже пришла к тому, о чем говорил священник: «отпусти, прости, прими, и все решится». Решится и пройдет. Не в этой жизни – так в вечности. Забудутся детали. Новая жизнь, лучше и ярче.
Можно отпустить и забыть. Можно даже снова поверить. Но как - простить? Простить не на словах и даже не на деле. А в душе. Простить так, чтобы и тени не осталось? Простить того, кто не просит прощения? Кто даже не собирался просить, кто считает себя правым абсолютно и непричастным к твоей драме? Простить того, кто, именуя себя «врачом», открыто говорил тебе «я не могу Вам помочь», «не вижу проблемы», «расслабьтесь и живите», «я Вам сочувствую, но ищите дальше, моя хата с краю», «я, такой умный, сделал все, что надо, а Вы не оценили»; того, кого ты ждешь после мнимого «больничного», потом «отпуска», и он знает, что ты его ждешь, потому что сам же убедил тебя, что может тебе помочь, а потом «абонент временно недоступен», и наконец, «я не хочу Вам помогать, ищите дальше» (читай: «признаю, я накосячил, хотел спрятаться, но Вы меня нашли, валите вон»); того, кто отказывался или вредил, кто ошибался или молчал, кто, кто, кто… Казалось, истинное прощение - это некий высший духовный уровень, недостижимый, экзамен, который заведомо не сдать.
Молитесь за врагов ваших. О, как это сложно поначалу. Но когда ты понимаешь, что счет идет на года, время остановлено, каждой секундой подчиняясь только ожиданию, а ты разрушаешь себя ненавистью и памятозлобием, – то приходишь к молитве за врагов, скорее, не как к молитве именно об их спасении, а как к средству о своем спасении, ибо ненавидеть противоестественно любви, а Бог есть только любовь.
Я решила постараться не думать ни о ком из них. Не забыть, а просто не думать. Сказать себе, что мне все равно, Бог им судья. Но ведь это не прощение. Прощение – это не безразличие к «врагам», это не забытье, не попытка самообмана, будто ничего и не было. Прощение – это посмотреть им глаза в глаза, когда ты снова любишь ближнего, и когда даже вчерашний враг для тебя и есть ближний. Мне хотелось подойти однажды к исповеди и с чистым сердцем сказать, что нет и тени ненависти к «опечалившим»… Но список имен, помимо моей воли, снова и снова, точно титры, всплывал в памяти, как будто они навсегда оставались там, в прошлом, а прошлое – частью будущего.

***
Нет, только не сейчас!
…Вечером первого зимнего дня, незадолго накануне Введения, произошло то, что – я понимала четко и неизбежно – наутро поведет меня к хирургу, и не просто хирургу, а из самой страшной касты - стоматологу. Нет, нет, нет!
Впрочем, «новая» проблема хоть и была напрямую связана со «старой», но никоим образом не обязывала меня рассказывать врачу  ничего в ожидании понимания. Она говорила сама за себя, и ее нужно было просто устранить хирургическим путем без лишних реплик. Но это и было еще страшнее. Это означало, что «застольный период» будет коротким и подобает перейти сразу к делу. А руки врачей еще страшнее их острых языков и отсутствия знаний и душ. Если врач прикасается к тебе руками - …готовься к тому, что одна проблема, может быть (и то не факт, а гипотеза), решится, но ей на смену тебе привнесут десяток (это еще минималка в лучшем случае) других.   
Страх. Страх всегда происходит либо от неизвестности, либо от «отзывов», либо от личного опыта. Мой опыт взывал, что к стоматологам, в любых их проявлениях, приближаться опасно. Опыт других говорил, что в лучшем случае после общения с хирургом-стоматологом будет боль, снова боль, опять боль, неграмотные и халатные манипуляции приведут не к новым проблемам, а уже к новейшим, неизведанным и невообразимым, которые затмят все прежние, и не факт, что потом не придется всю жизнь исправлять последствия. В общем, выбор у меня был «богатейший», и вариант единственно верный: оставайтесь дома. Не то чтобы «само пройдет», но по крайней мере, я научилась терпеть, и значит, будем довольствоваться меньшим злом во избежание большего. Но нужно было хотя бы убедиться, что без хирургии не обойтись, или что, напротив, все поправимо. Хотя я отчетливо понимала: первое.
Я отправилась к знакомым в одну из ведущих клиник, порог которой, правда, давно зареклась переступать, что бы ни случилось, ибо мой опыт доказывал: профессионалов, не говоря уже о культуре, там нет. Впрочем, я шла не на лечение, я просто шла к знакомым, просто для консультации и уверения: да или нет.
Оба в голос подтвердили то, в чем я и так не сомневалась, и прежде чем я успела поблагодарить и уйти, я услышала реплику, повелевающую проводить меня к… хирургу. Я попыталась возразить, но…
…вот мы уже шли по коридорам. Точнее, шла моя провожатая. Я не чувствовала ног от страха, не видела стен, был некий вакуум, туман, самообман «это не со мной»… Страшно было не перед хирургическим опытом, хотя первый в жизни хирург – это всегда, наверное, страшно. Мною овладел тот самый «приобретенный» страх, основанный на личном опыте, только на этот раз к опыту прибавим неизвестность. Мне было страшно и мерзко оттого, что мой список непрофессионалов и хамов сейчас пополнится очередным именем, и мне несказанно повезет, если все пройдет с наименьшими для меня последствиями, когда очередной бездушный грубиян, откровенно-наглый или слащаво-вежливый, с неизвестно-откуда-но-конечно-не-из-нужного-места растущими руками и отсутствием знаний и совести прикоснется ко мне.
Нет, этого я точно не допущу. Я просто из уважения к знакомым, так оперативно отправившим меня к очередному «спецу», зайду в кабинет, но не позволю этому очередному к себе прикоснуться, не то что руками с инструментами, но даже взглядом. И пусть только попробует мне нахамить. Я просто войду и… и просто выйду, чтобы никогда не вернуться…

…Все произошло нежданно-негаданно, внезапно, резко, мгновенно-быстро, просто, ударом тока, молнией, лезвием, огнем, волей Того, Кто за какие-то неведомые мне заслуги вдруг решил, что экзамен длиною в 10 лет, где мне выпал билет с главным вопросом «о Прощении», - сдан.
На меня смотрели те самые глаза. Которые я столько раз видела многие годы в своих режиссерских экспликациях, планируя творческие проекты, а потом, во всей этой истории, представляя как символ чести, благородства, чистоты, правды, надежды, доброты, доверия, участия. И вот сейчас они смотрели на меня наяву.
Он о чем-то спросил, а я не слышала, не понимала. Зачем я здесь, кто он, кто я, почему, как, где. Я видела только его спокойный и открытый взгляд, давно знакомый и искренний, и вот теперь каким-то чудом ставший реальностью как символ чего-то простого и такого очевидного, еще секунду назад казавшегося сложным и невозможным.
Вопреки опыту, страху и здравому смыслу я почему-то сразу поверила этому врачу. Тогда еще не зная, что это не врач, а - Врач.
«Опомнись! - спохватился внутренний голос, в тот момент, в отличие от меня, вполне здраво соображавший. - Опомнись, нельзя верить врачу, ты просто хочешь верить, это кайенский перчик под видом молочной шоколадки, все оттого, что у тебя просто нет выбора, не дай снова себе навредить, это ловушка».
«Этот Врач не может врать», - чувствовала я.
Но опытный, искушенный одиозным списком внутренний голос опровергал: «Как это не может?! Он один из «тех, кто», он может абсолютно все, кроме: понимать и лечить. Руки у них растут, сама знаешь, откуда, знания на нуле, пофигизм и самолюбие зашкаливают. Врачи не люди, врач не человек, врач всегда - враг. Глаза? что «глаза»? Ах, режиссер встретил героя. Да, они все звезды, не забывай, ты для них – чернь. Он сейчас инструментиком полоснет как попало и пойдет домой, а тебе потом страдать. Впрочем, что я тебя уговариваю, хочешь пополнить свой список, – одним больше, одним меньше, новой боли захотелось, остренького, - валяй…»
Внутренний голос замолчал, как только я вышла на улицу.
Что-то не так.
Нет, не хочу ничего понимать, думать, решать.
Список. Где он? Не важно.
Не будем его пополнять.
Глаза Врача останутся режиссерской фантазией. Я никогда их не видела. То есть видела. Но наяву их быть не могло. Забыли. Я видела их в тех фантазиях, где чистота и свет, добро и человечность, умение и доверие, профессионализм и честь, где нет ошибок и безразличия… Все это никакого отношения к медицине не имеет, здесь все наоборот. А те благородные глаза не могут врать, ни в режиссуре, ни наяву. А значит, он не может пополнить список «тех, кто» причинил боль, навредил, солгал. Но он не может не пополнить этот список, ведь он же стоматолог, а это отдельная каста, самая страшная. Значит, я к нему не пойду, чтобы не отнимать у себя придуманный «символ веры».
«Да-да, - оживился внутренний голос, - верно, этот еще хуже всех их вместе взятых, так тебе окажет мед.услугу, что твоя проблема с десятилетней историей покажется цветочками в сравнении с новым опытом. Иди уж лучше к тем, из списка, из белой его части, или серой хотя бы, выбери, кто там поинтеллигентнее да поопытнее».
Точно!

Наутро я отправилась к уже знакомому, на словах пока, а не на деле, хирургу. Колоритная, эффектная дама опытного возраста однажды уже оправдала мои ожидания консультацией (правда, я тогда ей не совсем поверила, потому что уже была утрачена вера медикам в принципе).
Всю дорогу, пока я ехала к ней, меня преследовало какое-то глупейшее чувство стыда:
«Ты же вчера обещала хирургу, что придешь сегодня к нему».
«Я ничего никому не обещала, он вообще забыл сто раз про меня, ему будет только лучше, если я не приду больше никогда: меньше работы».
«Да-да, а то еще, чего доброго, напишешь о нем гневный отзыв, как о сотнях «тех, кто»… А давай сразу на Лубянку! В Минздрав, страховую – скучно уже… Но стой, ну, ты же обещала!»
«Да не обещала я никому ничего! Это мне все обещают, а я, как дура, верю и жду. Вопрос закрыт».
Только сейчас я поняла, что со вчерашнего дня было не так: никаких «сотен тех, кто». Только молитва, чтобы сейчас ситуация разрешилась благополучно, и чтобы не ошибиться. И в этой молитве твердить бы имя того врача, к кому я еду сейчас, или просто просить безымянно, чтобы Он указал мне, к кому бежать… А я почему-то повторяла имя, которое узнала вчера.
Нет, к тому я точно не пойду, нет-нет, исключено. Ни за что. Вопрос закрыт. Есть два неопровержимых аргумента. Первый - заведение, где он работает. Оно уже настолько запятнало в моих глазах свою репутацию, за редчайшим исключением, что никакой отбеливатель не поможет; друзья друзьями, а их так называемые специалисты - каста отдельная, я туда ни ногой. К ним нельзя, если не хочешь очередного хамства, новых проблем, и вообще, если хочешь остаться более-менее здоровым. Нельзя-нельзя. Второй аргумент – глаза. Не имею я права перечеркнуть придуманный мною же самой символ чести и надежды. Ну и что, что мне показалось, что я встретила этот символ наяву. Совпадение, самообман, мираж. Едва только обладатель этих глаз притронется ко мне своими инструментами – считай, придется рисовать новый символ добра и благородства.
«Он очень хороший», - сказала мне вчера приятельница. Да-да, не спорю, они все ооочень хорошие. Они замечательные. Пока не прикоснутся к тебе своим умелым хамством и неумелыми ручонками.
«Он очень хороший», - дословно повторила мне та, которая вела меня вчера к нему в кабинет. Конечно, а что она могла еще сказать: корпоративная этика.
«Он очень хороший», - будто сговорившись с ними, сказала другая приятельница про того же хирурга, когда вечером я на всякий случай «наводила справки» по знакомым.
Да что вы заладили «он очень хороший он очень хороший». Все они очень хорошие! У меня список очень хороших.
Я вошла в кабинет эффектной дамы. Здесь тоже чего-то не хватало. Я не сразу поняла, чего именно. Обычно, когда я входила в очередное мед.заведение, в памяти снова и снова неудержимо всплывали «те, кто», с их ехидными взглядами, искусственными улыбками, «глухотой», самоуверенностью, тщеславием, звездной болезнью, непрофессионализмом, неумением, нежеланием. Но сейчас их не было. Ни одного.
Опытный хирург готова была выполнить манипуляции, тем самым избавив меня от «новинки», хоть сей же час, тем более что, по ее словам, это была рутинная операция на пару минут. Она очаровательно улыбалась, и я силилась верить ей, что сейчас можно разом покончить хотя бы с этой проблемой…
Страх. Недоверие к ним ко всем. Опыт и страх.
Я сказала, что мне надо подумать, мы поболтали еще о погоде и о моде, о культуре и о политике, и о чем-то еще…

Страх? А может, смирение или безразличие?
Я сидела дома, пила кофе, глядя за окно в московские сумерки, и правда не знала, что делать.
Я говорила по телефону, и все так легко советовали мне «пойти к врачу», будто речь шла не о «быть или не быть», а о «пить ли не пить», вот в чем вопрос, и ответ в пятницу вечером ни для кого не представлял трудности.
Кроме меня. Десять лет опыта, ведущего через непрофессионалов, ошибки, унижения и никак не приближающего к решению проблемы. И после всего этого впустить в себя хирурга? Нет уж, я хоть и погрязла в грехе непрощения, но в целом я пока в своем уме.

Моя история началась в Москве, но основное развитие получила в Санкт-Петербурге. Фрунзенская набережная, Парк культуры, Нескучный сад, Москва-река… Крестовский остров. Кажется, совсем разные, а для меня такие похожие. Сейчас бы взять бутылку красного игристого, идти по берегу и обо всем забыть, и представить, что я просто счастлива, как когда-то 10 лет назад… И только свет, вера, радость жизни, свобода… и творческие зарисовки, в которых…
Я вышла из метро Парк культуры.
Не чувствуя от страха ни шагов, ни воздуха, не замечая ни снега, ни людей, дошла до храма Николая Чудотворца…
«Ты обещала хирургу прийти сегодня».
«Я ничего никому не обещала!!! Сколько можно уже! Он про меня сто раз забыл, пятница вечер, он с радостью уйдет пораньше с работы, я не записана, он меня знать не знает!»…
«А ты с радостью помучаешься в выходные и в понедельник все равно побежишь к врачу, вот и познакомитесь поближе. Слушай, зачем мучиться, если можно покончить с этим делом? Значит, глаза, которые из твоих творческих зарисовок ожили наяву символом чего-то там, врать не могут, а ты можешь? Ты обещала!»
«Не «чего-то там», а надежды, добра, уверенности, благородства, правды, спасения»…
«Все-все, избавь»…
«…Всего того, что ищет пациент, помимо реальной помощи! Участия! глаза Человека, а не просто существа в медицинской форме».
«Лирика. Работать-то он будет еще и руками и мозгами, а с этим, как ты понимаешь, неувязочка. Тем более пятница вечер. Он будет торопиться, ему хочется скорее домой. Нет, не домой, в бар, в кабак, в паб! Готов поспорить, он невнимательный, не только глухой, но и слепой, не увидит чего-то важного. А потом пойди найди концы, докажи, исправь. Иди уже пополни свой список. Тебе же сказали: «он ооооочень хороший»!»

***
Их больше нет.
И в этом неожиданно открылась та простая суть Прощения, которую мы ищем годами, но к которой не умеем прикоснуться даже в Прощенное Воскресение, покуда не проживем и не поймем, покуда Он не откроет.

Их больше нет.
Уже поздним вечером я шла от своего первого хирурга по своему вечному городу. И была счастлива. Как когда-то десять лет назад.

Их больше нет!
Я – снова - есть.
На набережной я остановилась и долго смотрела на воду, теплоходы, снег, поезда.

Их больше нет!!
Всех «тех, кто».
Я – снова - есть.
Такая, какой я помнила себя и к какой мечтала вернуться, вопреки. Только теперь - с опытом. И с открывшейся истиной о сути Прощения.
Еще не освоившая эту суть, конечно, в полной мере.

Их больше нет!!!
Точнее, они есть. Но никаких списков, никакой ненависти, никакого памятозлобия, никакой попытки простить, потому что нечего и некого прощать.
Они, конечно же, есть! Но я не помню многих имен, которые, казалось, не забыть никогда. Я не желаю им пережить ничего из того, что они делали со мной. Они просто есть, как обычные люди, по-своему красивые и добрые, как те ближние, кого заповедано любить.
«Эй, ты чего? Это просто радость от облегчения, это анестезия, подожди, все вернется, только не смеши, что ты веришь в чудеса», - заговорил внутренний голос.
Я ни о чем не думала. Все это сон, утром я проснусь и наступит привычная явь.

Это было очень странное утро. Я проснулась в измерении «10 лет назад». Я даже не вспомнила, где была вчера, словно не было никаких манипуляций, инструментов. Не было десяти лет. Я снова была собой, которая хотела любить, жить, верить, видеть свет, а не той, которая существовала на паузе, в темноте, поиске, страхе и непрощении.      
«Подожди, рано, должно пройти время», - попытался внутренний голос… потом снова… и еще раз… и, наконец, замолчал.
Их правда больше нет.

***
Бог простит – и я прощаю. Как же проста эта формула!
Простить – значит, просто попрощаться с заблуждением о том, что тебе «сотворил зло» человек, и понять, что это «зло» попустил Господь, не сотворил намеренно, а именно попустил для твоего спасения.
Если Господь даровал того, чьими руками (глазами, знаниями, сердцем) послал тебе благо, то разве не Он же даровал и «всех тех, через кого» приходили искушения боли и страха, ненависти и маловерия? И в чем виноваты они? В том, что послужили воле Создателя для того, чтобы ты обрел духовный опыт, пусть через временные физические и душевные страдания? Разве это их вина? Да их не ненавидеть - их благодарить подобает.
Если есть тот, через кого Он даровал тебе благо, – значит, есть и те, через кого были попущены страдания.
«А что особенного сделал этот Врач? – спросят те, кто не имел опыта поиска. – Он просто хорошо, качественно выполнил свою работу, это его долг».
«Ей просто повезло», - скажу те, кто тоже искал и пока не обрел.
У меня был выбор. Были сотни тех, кто, казалось, мог бы помочь, но почему-то этого не происходило. Были те, от кого я уходила и с благодарностью, и принимая как должное…
Но с даром открывшейся истины – ни разу.
Только тот, кто прошел путь, знает: на этом пути совпадений и случайностей не бывает. Бывает некая высшая цель, о которой мы не всегда разумеем.
Если по воле руководителя один сотрудник поставил нас на сложную и опасную должность, а другой, по воле того же руководителя, выплатил нам премию… это не значит, что первый плохой, а второй хороший. Но это значит, что оба послужили для нашего блага. Если Господь дарует благо через Человека, то и страдание попускает – через человека. И те, кто были «до», не виноваты в том, что они хотели помочь, но не могли, или могли, но не хотели. Они стали проводниками воли Того, Который именно через такие уроки привел меня к сдаче экзамена на Прощение.

Знаете, когда человек бывает настоящим? Когда испытывает сильные эмоции, в стрессовой ситуации, когда ему хорошо или плохо… А еще – когда работает. И в этом проявляется 2в1: человек + профессионал.
Просто обратите внимание, КАК люди работают. Особенно в тех профессиях, где от них зависят жизни: врач, священник, спасатель МЧС, педагог… Просто обратите внимание, и вы увидите простейшую вещь: долг и личность неразделимы. Можно сделать вид, что ты увлечен работой, и это будет лишь вид. Можно сдерживать свое «как все надоело», но тени есть у всего, даже у мыслей. Можно работать «механически», выполняя инструкцию, и едва окончив смену, снять с себя маску «работа» и радостно вернуться в «себя». Можно страстно гореть своим делом, а «в гражданском» быть унылым и лишенным смысла существования. Можно стараться изо всех сил, а результат не оправдает себя. Можно не стараться вовсе и делать даже на четверочку…
А можно просто делать. Делать, как жить. Делать, как дышать. Делать так, как заповедал тебе Творец, поставивший тебя на то или иное служение. Без позерства, без видимого старания, без ожидания похвал и наград, без раздражения, без ошибок, без дежурной улыбки, без суеты, - «просто». Так служат те, чьими руками действует Создатель. И вот то сочетание, в котором проявляется простая истина: когда работу выполняет не бездушная машинка и даже не номинальный «специалист», и не просто человек, а Человек, избранный Им не только для конкретной работы, но и для конкретного случая, - это уже не просто работа, а служение, способное дать гораздо больше, чем ожидает реципиент, и на что, как кажется, способен исполнитель. И не исполнитель уже, а проводник, пусть сам не ведая того (и тем лучше, дабы проводнику не впадать в гордыню и самообман). Отчего и результат, и сам процесс становятся настоящими, подлинными, честными.
Ferro et igni – железом и огнем: инструментами, вверенными тебе на земле, и вечным огнем, который внутри тебя, потому что ты отдаешь не только свои знания по диплому, но себя как человек – человеку. И тогда высшая теория становится истинной практикой: у Бога одни руки – руки Человека.

Он не задавал лишних вопросов, ни в чем меня не упрекнул, не обвинил, не нагрубил, не разыграл ни мнимое сочувствие, ни вселенскую озабоченность, ни дежурную улыбку, ни изрядное старание, не заявил высокомерно-невербально, что он тут царь и звезда и ты ему должен все и априори, не предложил безумные эксперименты, не разводил на «долго-дорого-безрезультатно», не спешил отделаться поскорее и ничего не требовал; он спокойно слушал и слышал, смотрел и видел, понимал, был здесь-и-со-мной… и ничего не играл. Он был собой, в своей профессии, вверенной Им, и позволил мне снова быть собой.
Когда пациент и так уже чувствует себя раненым зверем, вошедшим в очередную клетку, он чутко реагирует на каждое слово, каждое слово ранит и звучит против тебя, большую часть врачебной лексики уже знаешь наперед, равно как суть, о которой тебя не слышат, и каждая ирония или мудрование острыми скальпелями перерезают тонюсенькие и хрупкие нитки надежды. Врачи редко следят за языком: «Сами виноваты», «А как Вы хотели», «Идите домой, Вам все равно ничем не помочь», «Вы сами не знаете, зачем пришли»… Он не сказал ничего, что могло бы острым скальпелем перерезать ниточки надежды. Напротив: чувство такта, заимствованное где-то в веке 19-18, поскольку нынче такое «снято с производства», и доброе чувство юмора, точно настроенное на твою волну, а не на самолюбование автора.
Он не спешил отделаться поскорее или перенести на «потом», сделать работу по-быстрому лишь-бы-сделать. Пятница вечер: в пятницу вечером, тоже, кстати, хирург, возгласил «да ну, не, это надолго, мне некогда». И он мог поступить так же. Я без записи, я никто, ну и что, что «по рекомендации», всегда есть варианты, как слить пациента, пусть даже под благовидным предлогом: врач начала работу и на полпути под весьма уважительным предлогом «карантин, нерабочие дни» (до которого, к слову, оставалась еще целая неделя) предложила пока «потерпеть» и продолжить «потом». Потом, вечно равное «никогда».
Он не спешил и ничем не проявлял недовольства. Сколько историй о том, как врач торопился (конечно, куда там им до нас, презренной черни под наименованием «пациент», врач – великий маэстро, не досуг ему тратить себя на кого-то, кроме себя) и в спешке допустил халатность, пофигизм, ошибку, которая ему прибавляет свободного времени, а пациенту стоит потом жизни… Он провел за работой 2 часа и ни разу не показал вида, будто его раздражает «очередной пациентишка» (как привычно, особенно в некоторой касте, до боли знакомо и уже, кажется, естественно), не сказал ни слова как-то: «нафиг оно мне надо», «как тут все сложно», «ладно, оставим пока так», «Вы не могли раньше прийти, почему я должен тут сейчас Вами заниматься», «жесть какая-то»… Даже не сомневаюсь, что если бы потребовалось не 2 часа, а 4 – он провел бы и 4, и 10 до достижения результата. Результата, который, прежде всего, устроит его как настоящего профессионала, потому что оценить качество услуги по-настоящему может только сам профессионал.
Я не скажу, что этот Врач талантлив и работает «без остатка». Это будет не точно. Для выражения правды я не могу подобрать точных слов, за исключением стандартного словосочетания, которое на практике встречается редко: «от Бога». Спокойно, уверенно, искренне, честно, истинно, гениально, красиво, благородно, качественно, четко… И у тебя не остается и тени сомнений или страха, разве что тени из прошлого, из опыта.
И если его руками Господь дарует избавление, то внезапно и так просто это означает, что…
…их…
…больше…
…нет.
Врач – тот, к кому ты идешь за помощью, а не просто поболтать на бизнес-ланч от скуки. А когда ты идешь за помощью, ты ищешь подсознательно не только собственно решения проблемы, но и участия, хотя прекрасно понимаешь, что ты у него за сегодня десятый, за месяц тысячный, за практику миллионный, твой случай уникален только для тебя, а он, когда ты выйдешь из кабинета, не вспомнит ни твое имя, ни твой диагноз; но при этом ты все равно инстинктивно ждешь не «улыбка бесплатно, приходите к нам еще», а того искреннего участия, которое никогда не сыграть искусственно, сколько бы врач ни жестикулировал и ни охал, как широко бы ни улыбался и как «искрометно» бы ни «шутил», как изящно бы ни грубил и как громко бы ни орал. «Участие» либо есть - либо нет. И это и есть «прием». Он меня принял. Не «провел прием» – а принял не как на клиентишку, а как Человек - человека.
Он ничего от меня не требовал. Порой ты уже выходишь из кабинета врача и прямо физически ощущаешь, как тебе в спину доносятся мысли «куда? а поблагодарить, пасть на колени, ниц и восхвалить меня, величайшего из смертных и бессмертного в моем величии? А конверт, ну, хотя бы, ладно уж, цветы конфеты коньяк? Вы от Иван Иваныча? я ему передам, что Вы приходили, идите благодарите. Вы без записи? идите оформляйте карту как положено, что вы мне тут сунули не по форме, вот чек, касса слева, а не то сейчас все переделаю обратно. А где фанфары, уважение, признание, пиетет к моему гению? я вам зря, что ли, уделил мои ценнейшие полторы минуты?» Порой ты вот уже почти выходишь от врача, но понимаешь, что надо что-то сказать, что ты что-то должен (не обязательно материальные блага, пусть какую-то реплику), хотя тебе ничем не помогли…
Ничего. Он просто выполнил работу и ушел. В первый визит я не успела даже сказать «Спаси тебя Бог», сокращенно «СпасиБо». Он не стоял над душой с масками «ну, давайте, благодарите, побыстрее, попафоснее да пощедрее» или «ну, что вы, не стоит благодарности, но если будете благодарить – давайте не откладывать». Он не вынуждал за ним бегать и что-то выпрашивать, спрашивать, выяснять, унижаться, искать, просить, уточнять… Он вообще ничего не требовал, ни прямо, ни косвенно, ни на уровне фактически-осязаемом, ни морально-вежливом. Он просто гениально выполнил свою работу и ушел. Даже не зная, что в свете десяти лет «до» спас человеку жизнь, открыв «после». А это стоит не дорогого. Это без-ценно.   
Он ничего не требовал и в отношении «пациент, исцели себя сам». Да-да, давно уже «medice, cura te ipsum» трансформировалось в «пациент, исцели себя сам». У них на автомате готова реплика «сделайте так, эдак, и вот так, а потом сюда и снова туда, я сказал «так», а не так! вы меня не слушаете, просто так не приходите, не важно, что не поняли, прощайте». Пациент давно уже стал «ассистентом» врача. Это нормально и естественно, когда врач дает рекомендации, которые должно выполнять. Но это странно, когда врач… дает список «купите оборудование и потом придете, у меня ничего нет», или «вот Вам бормашинка и зеркало, подточите себе сами, где мешает пломба, я Вас не понимаю», «Сами нажмете эту кнопочку, когда закончите, найдете меня», «почитайте в интернете, какие препараты лучше, сейчас много всего, я все не знаю», «держите инструмент, а я буду выполнять манипуляции, ну, как Вы держите, не так же, все, идите отсюда, вы мне надоели, вы не умеете». Он ничего не требовал. По привычке я ждала, что будут указания, и подсознательно даже уже хотелось что-то сделать, чтобы «помочь» врачу… А он просто работал. И было ощущение, что он делает все за меня, и даже какое-то чувство неловкости «а мне что, просто «получать удовольствие», и все»? Как будто ты пришел в гости, тебе подали мягкие тапочки, предложили лучшее кресло и угостили ароматным чаем, и от тебя не требуется ничего. И все это при том, что ни одна хирургическая операция, пусть стандартная и повседневная, явно не похожа на посещение спа-салона, как на нее ни посмотри.   
А вот то, чему вы вряд ли поверите, но это факт. Не имеет значения, что именно выполнял хирург. Что-то простое или сложное: удаление зуба мудрости, лечение десны, коррекция деформации, или что посложнее, или попроще… Любое проникновение инструментов, в любой области, вызывает дискомфорт, нарушая привычное состояние тканей, и когда проходит анестезия, ты будешь закусывать утренний холодный кофе… да что уж там – холодный вечерний чай, - обезболивающими, и мечтать, чтобы поскорее все прошло. Хотите верьте – хотите нет… Наутро я действительно НЕ вспомнила, где я была накануне. Я спокойно пошла пить привычный кофе… Только счастье, вернувшее меня на десять лет назад, напомнило мне, что у него есть причина. И я вспомнила, но только как факт памяти, а абсолютно не на уровне физического дискомфорта, где я была и чем занималась 2 часа накануне.
И главное – он мне поверил. Он просто мне поверил. Врачи считают нас, пациентов, тупыми, наглыми, мнительными – ничтожествами, проще говоря. И порой ты и вправду рискуешь превратиться в ничтожество даже в своих глазах после поисков адекватного медика среди фантомов в медицинской форме. Настоящие есть, и я знакома с ними, благо, но их – пересчитать по пальцам. В глазах большинства мы что-то себе фантазируем, преувеличиваем, ищем проблему, которой нет. Я предполагала, основываясь на опыте, что если я обращусь к нему с просьбой решить аналогичную проблему, скажем так, с другой стороны (право-лево), он заноет «зачем оно Вам надо», «да ну, это ни к чему», придумает сотню отговорок, лишь бы отказать… А он просто ответил «да, и лучше не откладывать».
Вы никогда не ощутите в полной мере всю ценность момента, когда Вам верят, пока не пройдете через тысячи недоверчивых взглядов и унизительных реплик, через риторические вопросы «ну, почему?!» и попытки доказать свою правоту. Он просто мне поверил. Это без-ценно вдвойне.
Он поверил мне (не лично вот именно персонально мне, а просто потому, что это нормально, когда врач верит пациенту; если же врач считает, что пациент ошибается, то логично бы вместе с пациентом найти верную причину и ее решение, а не занимать позицию «у Вас все хорошо», «это не ко мне, а к кому - не знаю», «Вы меня отвлекаете», «Вам показалось», «дело не в этом, а в чем – разберитесь сами», «ну, можем попробовать так, но я не уверен», «я Вас не понимаю», «стерпится – слюбится, не Вы первый, не Вы последний», и так далее и тому подобное) – а я поверила ему. И это то, чего я объяснить не могу. А раз не могу – стало быть, так должно было произойти здесь-и-сейчас и ровно в таком составе действующих лиц. Зеркально: это нормально, когда пациент верит врачу, но! Мой опыт четко дал мне понять: верить «новым» врачам - …можно… только после того, как ты сам сотню раз изучил информацию, точно знаешь, в чем именно проблема, что именно требуется для решения, тысячу раз убедился, что без врача не обойтись, выбрал одного из миллиона, по отзывам-рекомендациям-знакомствам, или, на худой конец, по свободным талончикам, или просто за красивые глаза да милую улыбку, пообщался с избранником миллиард раз, узнав, пусть на уровне предположения, смыслит ли тот хоть немного в медицине, профессионал ли это и человек ли, триллион раз продумал все, узнал его мнение, сопоставил это мнение с мнением его коллег… Короче говоря: верить врачам можно, но не с первого взгляда. С первого взгляда бывает только… любовь к закатам над заливом, и то если ты еще не знаешь, что и на заливе бывают шторма, бури, грозовые ливни, мели, вехи которых не видны в темноте. Но верить с первого взгляда врачам – верх глупости от неопытности. И это только уровень первый – вера. Следующий уровень – доверие, то есть когда ты так уже веришь в теории, что готов подпустить к себе специалиста на практике. У меня был выбор: в моем списке была «белая страница» (одна среди десятка серых и сотни черных), я могла обратиться к ним. Поехать в Петербург, например, к очаровательной и отзывчивой, или к юному да улыбчивому; или – впустить в себя ту эффектную даму, тем более что у нее благодатная публика: толпа студентов-ординаторов, которым я послужила бы наглядным пособием, приближая их к освоению гранита науки. Да вообще я могла бы просто потерпеть, научена. У меня не раз были варианты поверить разным специалистам, и не просто поверить, а перейти на второй уровень: доверить, подпустить их к себе; и столько раз доверие оборачивалось вредительством, что со временем вывод стал очевиден: дистанция - залог безопасности. А ему я почему-то поверила. «Ты подпустила к себе хирурга, ты?? Ты шутишь?», - изумилась знакомая. «Кто этот несмышленый супер-герой? Он, вообще, в курсе, что ему теперь грозит? Ты уже написала на Лубянку, на Литейный, в Минздрав или куда там, гневные трактаты? Написала не гневные, а хвалебные??? Это что-то новенькое», - прокомментировал приятель. «Не пойму, это твои экзотические фантазии? Он же стоматолог. Или это какой-то новый творческий проект? Не реальность же, в самом деле»… Реальность. Причем, неожиданная и невероятная. То, чего не могло быть, то есть могло быть «до» моей истории и даже в ее начале, но никак не теперь. Но теперь это факт. Почему? У меня только одно объяснение: потому что Он так устроил.
И финальный штрих. Вы когда-нибудь прощали ради кого-то? Не потому, что кто-то пострадал за «обидчика» во имя прощения. Не потому, что кто-то попросил Вас простить кого-то. Не потому что надо простить, а не то кто-то не даст вам просимое. А потому, что… Порой достаточно лишь одной детали: подобно тому, как в шумном хард-рок оркестре за громом ударных, ревом басов и экстримом вокалиста вдруг негромко, коротко и ненавязчиво прозвучит скрипка; как за стеною ливня и разрезаемой молниями темноты вдруг мелькнет в зашторенном окне узкая зажженная свеча; как в ворохе бессмысленных шпаргалок по физике, химии, математике вдруг находишь малюсенький обрывок записки с ключевой формулой… Одна реплика. И важен был не сам текст, а интонирование. Я поделилась с ним, не вдаваясь в детали и не называя имен, что имела честь общения с его коллегами, которые, ничтоже сумняшеся, орут на пациента, едва успевшего обратиться за помощью. И интонирование его ответа прозвучало для меня даже не мелодией, а полноценной гармонией сожаления, а не осуждения; прощения, а не порицания: «Да, есть такие, к сожалению».
Просто произнесите вслух два слова: «Есть такие». Какая интонация получается сходу? Скорее всего – осуждающая, не так ли? Или повествовательная, просто констатирующая факт. Ирония, восклицание? В общем, если поиграться техникой речи, то словосочетание «есть такие» запросто тянет на отдельный актерский этюд. Я услышала чисто в тон: сожаление. Не ко мне и не к ним. Сожаление не «к», а «о». Возможно, он и не вкладывал в реплику ничего подобного, но в сочетании с тем самым взглядом и, полагаю, с моей уже-готовностью к «прощению ближнего», а не «осуждению врага», я услышала именно сожаление о том, что в мире его профессии есть грех. Не о том, что «кто-то согрешил», и не о том, что «согрешил против кого-то». А гораздо более цельное. Он выбрал эту профессию (точнее, профессия выбрала его), не только чтобы вкусно есть и иметь стабильный доход, не только потому, что она престижна и, не смотря ни что, пока еще уважаема, - а с тем, чтобы в этой профессии жить, сделать ее лучше и ею служить. Профессия – его малый мир. И если в этом мире есть хулиганы и преступники – то разве виноват весь этот мир? Их можно осуждать, порицать, высмеивать и ненавидеть, уничтожать, лишать, изолировать, негативом разрушая себя… А можно сожалеть о том, что твой брат все еще вносит хаос и в твой малый, и вместе с тем, в целый великий мир, - тем самым возвышая свою же душу к гармонии, свету и Его Творению, принимая (относясь как к своему, а не стороннему) это Творение. Сожаление, равно как Прощение, не сочетается с осуждением: тут уж либо лимон – либо молоко. Зато прощение и сожаление – отличная пара. Ты не мог простить – и значит, осуждал. Не осудил – и нечего прощать. Когда не ищешь вины подсудимого – нет и осуждения. А где нет осуждения – там нет и «состава» прощения. Стало быть, есть исходное прощение, а вместе с ним - любовь, мир. Мы часто обманываем себя репликой «Бог им судья», как бы взывая к Творцу: накажи ближнего за меня, у Тебя лучше получится. Если заменить эту реплику на «Бог простит» - то продолжение не заставит себя ждать: «…и я прощаю».
Это невероятно сложно. Но стоит заменить осуждение сожалением – как Прощение открывается и становится доступным и простым. И интонация сожаления вместо порицания стоит того, чтобы простить всех ради одного. Тем более что среди них: и те, кто не виноват и попал в список просто по стечении обстоятельств, по твоей же собственной привычке не-прощать, и те, кто искренне ошибался, и те, кто намерено творил зло, но от этого, нравится тебе или нет, не перестал быть твоим братом, поскольку все мы – дети одного Отца, и если Он сожалеет о наших грехах, желает нас исправлять, вразумлять и прощать, а не осуждать, то тем более заповедано и нам прощать, ведь «ближний», пусть даже нам хочется считать его «дальним», есть такое же Его Творение, как и мы сами, и что всякий есть проводник Его воли на пути к нашему же спасению. Невероятно сложно усвоить уроки от тех, кому выпадает «отрицательная» роль. Но главное – суметь увидеть, понять и принять от тех, через кого приходит благо.
Заменить осуждение сожалением тем проще, чем  менее собственнически ты воспринимаешь мир. Да, у каждого свой путь, своя жизнь с ее проблемами, заботами, нестроениями, страстями, но и с радостями, и благом, и изобилием, и счастьем. И равно как ты не можешь заказать себе только радость, но вынужден и потерпеть, точно так же ты не можешь нести ответ за весь мир, поскольку это, прежде всего, не твой личный мир, но мир Творца, о котором Он милосердствует, хоть мир и отверг Его, и ты можешь только сожалеть, если есть несовершенство, и по мере твоего духовного возраста желать если не исправить уже сотворенное зло, то хотя бы не приумножать новое. И в этой мастерской духовного опыта нам и даются уроки простых истин, без которых экзамен не сдать. А чтобы та или иная простая истина открылась через кого-то, проводнику не достаточно быть хорошим специалистом в своем деле и даже хорошим человеком, но нужно быть пусть не исполненным, но хотя бы прочным сосудом благодати, через которую ты можешь принять истину. И в равной степени важно, чтобы ты сам в этот момент желал принять истину и готов был увидеть очевидное, но доселе сокровенное во имя твоего же блага. Только когда сочетаются эти два слагаемых, все оказывается просто.
Я просто представила, что он мог быть в моем списке…
…и поняла: не мог.
Его имя выгравировано на чистой странице моей истории.
А списка больше нет.

Сегодня я знаю точно: Простить – от слова Просто. А Просто – это понять, что никто не виноват. Все, что происходит, - это попущение Его воли во имя нашего спасения. И у каждого в этой Школе Спасения, помимо общей, есть индивидуальная программа. И равно как Господь посылает проводников блага, так должны быть и проводники «зла», которое на самом деле есть Школа познания Добра.
«Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф.). Я вдруг поняла, что Он меня простил. Послав мне здесь-и-сейчас, нежданно-негаданно великое благо через достойного проводника. Простил авансом, ибо я к тому моменту еще только лишь хотела простить, но еще не могла – так значит, Он поверил, что я смогу пусть не освоить в полном объеме и не научиться на отлично, но по крайней мере, познать, и увидеть, и сдать экзамен на тему «о Прощении». Я только лишь еще захотела простить их – а Он уже меня простил. И у меня не было права обмануть Его доверие.
Прощайте. Это не сложно. Если довериться Ему. Прощайте и отдавайте. Отдавайте и принимайте. Принимайте и будьте прощены.

PS: Все это правда, от слова до слова.
Разумеется, я вынесла не только урок Прощения из моего опыта, о котором не говорю здесь в деталях, но и знание, что с врачами надо быть осторожнее: тщательнее выбирать, кому доверять свои жизнь и здоровье, и отличать врача от Врача еще в коридоре, а не уже в кабинете.
Я благодарю всех, кто шел вместе со мной. И особенно – тех, кто сохранил основу основ – noli nocere (не навреди; ни делом, ни словом). Настоящие профессионалы своего дела, красивые люди: Анна, Ольга, Зоя, Ирина, Светлана, Арина, Саша! Но Он назначил primus inter pares (лучшего среди равных), который повернул мою жизнь на 180 именно тогда, когда я готова была (или хотела быть) к экзамену на Прощение. Хочется верить, что экзамен сдан.
Настоящий Врач, в моей десятилетней истории-испытании открывший, сам не ведая того, мне суть Прощения, - тоже реально существует. И он действительно Врач-Человек, Профессионал от Бога. И я смело рекомендую его всем, кто уже отчаялся найти добро и качество в медицине и, в частности, в Стоматологии, - идите уже, наконец, к нему. И всем, кто еще не имеет опыта, но не желает проходить через круги зла – идите сразу к нему.
Имя Врача: Андрей Сергеевич Каспаров.
Это реальный Человек и Врач. В моей истории он служит в ЦНИИСиЧЛХ, Москва. Нижайший Вам поклон, любимый доктор! Вы прекрасны! И пусть Тот, Кто вверил Вам служение, о полной мере которого Вы порой даже не догадываетесь, и Кто даровал нам жить с Вами в одном городе и в одну эпоху, – никогда не оставляет Вас Своею Благодатию.
Господа! Простите. Прощайте. Верьте. И будьте здоровы!