Мастер шахмат

В шахматы сам он никогда не играл, что могло показаться странным. Мастер был скульптором, искусным ремесленником, создателем шахматных фигур: вырезал их из дерева или кости, вырубал из камня, отливал из металла; шлифовал до нежной бархатистости или до идеальной стеклянной гладкости; красил, покрывал лаком, украшал камнями и перламутром. Мир переживал новый виток влюбленности в древнюю игру, и шахматы, которые он делал, были самого разного размера: от крошечных, хранящихся в футлярах из мягкой кожи до больших парковых скульптур, которыми  играли  на шахматной доске, засаженной специальной белой и черной травой. Его работы объединяла одна особенность: он всегда чуть нарушал симметрию,  придавая фигурам неожиданный изгиб, наклон, прекрасную неправильность. Все это, вместе взятое, создавало эффект движения. Слова ценителей: "Они у вас словно живые"....  - давно стали для него привычными. Была у Мастера  и маленькая слабость,  необъяснимая дурь: больше всего он любил делать черные фигуры. Однажды, не устояв, он сделал два комплекта фигур из плотно зачерненного серебра и установил их напротив друг друга на шахматной доске из черных и серебряных клеток. Иногда ему казалось, что эти необычные шахматы жили своей жизнью: менялись местами, "уходили" с доски на столешницу, а иногда по утрам он обнаруживал несколько фигур, лежащих рядом с шахматной доской. Мастер удивленно улыбался и возвращал их на место.
      А недавно у него появилась новая маниакальная мечта - мечта о создании Совершенных Шахмат. Иногда ему казалось даже, что эта мысль пришла откуда-то извне, настолько навязчивым, почти болезненным было его желание. Он мечтал создать шахматы, каждая фигура которых была бы неповторима. Шахматы ростом с человека, где каждая из фигур будет обладать не только человеческой внешностью но и ярким характером. Он представлял их так ясно, словно они уже стояли перед ним. Черный Король был мрачным и надменным, Белый -  мудрым и прекрасным. Он уже видел Ферзей - наследников престола, амбициозных, чувствующих свою растущую мощь. Придворных - коварных и самовлюбленных или преданных, готовых пожертвовать ради Короля своей шахматной жизнью; лихих конных всадников:  веселых и отважных. Пешки должны были стать солдатами: старыми вояками или бесстрашными новобранцами с блеском в молодых глазах,  уверенными, что им суждена великая судьба.
     И вот, наконец, первые глыбы редкого угольного-черного камня и белого мрамора заняли свое место в самом центре мастерской.
     ....Однажды вечером, когда работа была почти закончена, зазвенел дверной колокольчик. На пороге стоял человек, похожий на нищего, из тех, что просили подаяние у церкви. Незнакомец был одет в скрывающую фигуру серую накидку,  ветхий капюшон бросал на лицо глубокую тень. Молва о Шахматах уже давно ходила среди жителей города, но мастер еще не был готов расстаться с ними. И когда странный посетитель сказал, что пришел купить его новую работу, он наотрез отказался это сделать. Человек молча его выслушал, коротко поклонился и ушел, растворившись в темноте. Но с тех пор он стал приходить каждый вечер в одно и то же время, с каждым своим визитом вдвое увеличивая цену. После его ухода мастер словно терял силы, слабел и лежал неподвижно до следующего вечера. Наконец он сдался.
       (....Война взорвала мир внезапно, подобно извержению вулкана. Обе армии дрались жестоко, не беря пленных и не оставляя раненных. Поля битвы, усыпанные телами в черных и белых доспехах тянулись до горизонта. На их место приходили новые и новые воины, чтобы занять свое место среди убитых. Никто не щадил никого. И когда солдат не осталось, вышли на последний бой Короли. И упал белый Король, и черный стяг взвился на полем, усыпанном мертвыми телами. И воскресло Черное войско, и встали мертвецы, и их торжествующий крик поднял бесчисленные стаи ворон, закрывших собою небо).
     Всю ночь свирепствовала гроза. Мастер проснулся от собственного стона: сердце билось больно, как попавший в тело камень. Несколько минут он приходил в себя, все еще не веря, что это был сон. Шахматы должны были забрать только сегодня вечером. Деньги мастер уже получил, они до сих пор лежали на столе, завернутые в кусок пергамента, перетянутого витым шнуром. Мастер так и не притронулся к ним, сам не очень понимая - почему. Накануне он начал укутывать фигуры в мягкий холст, чтобы приготовить их к переезду и сейчас решил выйти в сад, чтобы в последний раз взглянуть на свое творение, но.... 
    ....шахматы исчезли: только глубокие круглые вмятины в траве, где еще вчера стояли тяжелые скульптуры, напоминали о них. Мастер медленно пошел по тропинке к воротам усадьбы. Сад, вместе с домом, оказался словно очерчен огромным циркулем. Внутри этого круга оставался его дом, сад, яркая весенняя трава; снаружи,  до самого горизонта длилось черное выжженное поле, усыпанное мертвыми телами в белых доспехах.