День двенадцатый. Тилт

Tilt (Тилт) – описание накативших эмоций.
Часто используется как определение состояния
игрока, которому очень не везет, но который
пытается играть агрессивно и выиграть банк.
Это состояние обычно вызывается серией проигрышей.


– Мам… Ты когда пришла? А я кровать снова сломал. Сам сломал. – Олежка стоял передо мной, а Ташка выглядывала из-за косяка двери, улыбалась и показывала сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Хвалит.

– А почему сломал?

– Ну, мы прыгали на ней. Ой! – Олежка закрыл ладошкой рот и оглянулся на сестру.

– Ладно. Сломал и сломал. Сейчас разберемся.

Я сняла пальто и еще раз проверила закрыла ли я дверь. Подумала и принесла с кухни стул. Дети смотрели на мои метания с плохо скрываемым любопытством. Мне вдруг стало стыдно, и я подвинула стул правее и полезла на него.

– Ма, ты чего? – спросила Ташка.

– Да вот думаю, может в антресоли какие-нибудь инструменты есть? Молоток, например.

– Нет там ничего. Не ищи.

– Ну, нет, так нет. – Я спрыгнула со стула и как бы случайно сдвинула его к двери. – Идем что ли? Будем так чинить, как обычно, с помощью соплей и слюней.
Я рассмеялась, и дети разделили со мной смех. Да, разгром был в лучших традициях. Быльце кровати валялось на полу, а основание, вставленное кое-как в спинку, косо-криво упиралось в пол.

– Что ж. Справимся. Поднимай, Олег.

Я приподняла упавший край и стала плавно его выводить, пытаясь попасть ригелями в ответные пазы на быльце. В одно попала, а второе никак не удавалось зафиксировать. Никак не удавалось. Я смотрела на свои руки и видела, как дрожат мои пальцы, прекрасно понимая, что мне нужно остановиться. Перекурить. Успокоиться. Отключиться от сегодняшнего дня. Выпить чаю с детьми. И только потом вернуться и собрать кровать. И тогда точно всё получится. Олежка будет держать одну спинку, Таша вторую, а я всё сделаю, как надо. Но я не могла остановиться. Я пробовала раз за разом и у меня ничего не получалось. Если мне удавалось попасть ригелями в одну спинку, то из другой они тут же выскальзывали и основание падало снова и снова. Я ломала ногти и не замечала этого. Мне нужно было собрать эту дурацкую кровать во что бы то ни стало. Я отправила детей греть чайник и продолжила снова, делая попытку за попыткой. На очередном заходе у меня почти получилось, я поспешила и отпустила быльце и мой палец зажало между двумя железяками. Я взвыла и дернула рукой, освобождаясь. Ригеля снова вышли из пазов и основание упало на пол рубанув торцом доски мне по пальцам ступни. И меня взорвало. Я заплакала, глупо по-бабьи воя, скребя пальцами, с и так уже обломанными ногтями, по полу, уткнувшись лицом в доски пола, корчась и скуля. Я не знаю сколько это длилось. Пришла в себя только тогда, когда Ташка плеснула мне в лицо водой и проорала:

– Ма, тетя Вита звонила. Сказала, чтобы ты срочно ей позвонила. Срочно!

Я поднялась на колени, пытаясь сосредоточиться на лицах детей, раскачиваясь и ища руками опору. Не нашла. Поэтому так и пошла по-крабьи перебирая конечностями пока не уткнулась в косяк, уцепилась и поднялась на ноги. Голова кружилась. Видимо я снова на какое-то время забыла, что нужно дышать.

– Мам, ты чего? – Олежка прислонился в моему боку и обхватил руками.

– Ударилась больно, сынок. Разбилась. Сейчас пройдет. Не бойся. Все будет хорошо.

– Где болит?

Я отцепила одну руку от косяка и протянула ребенку. Он её взял бережно и позвал сестру.

– У кошки заболи. У собаки заболи. А у мамы заживи, - проговорили они вместе и подули мне в ладонь.

– Спасибо, котята. Уже всё хорошо. Помогло.

Я выпрямилась, улыбнулась и пошла в прихожую к телефону. Села на табурет и набрала Виту.

– Ну, слава богу. – Заорала она в моё ухо, как только прозвучал первый гудок. Я прикрыла глаза и привалилась к стене.

– Ты что дежуришь по коммутатору? Почему тогда не орёшь «Акцентолог-27 слушает»?

– «27» это твой позывной. Мой «24». Забыла?

– Давно. Что у тебя стряслось, Вит? Я сегодня немножко не здорова, если ничего срочного давай завтра поболтаем?

– Это у тебя стряслось. Я в курсе. Можешь не таиться. Но поговорим на эту тему, пожалуй, завтра. Тебе сейчас нужно уйти с детьми срочно.

– Не поняла. Куда я пойду на ночь глядя? С детьми. – я резко выпрямилась и открыла глаза. – Рассказывай.

– Глеб явился, а у нас Лобышев. Так что покаяние проходило публично и запили они горе друга основательно.

– Да, Лобышев мне звонил. Велел вернуться на счет «три». Но я не пойду. И что Лобышев с Петровым снова друзья не разлей вода? – Я потрясла головой, пытаясь уложить мысль в голове.

– Друзья, друзья. Ты же знаешь, этих ничем не прошибить. Только Лобышев после звонка тебе еще добавил. Прости, моя работа. Специально поила, думала свалится и уснет, но нет. Только хуже сделала. Они с Петровым поспорили… Лобышев сказал, что ты сегодня ночевать будешь дома. Петров – что ты не вернешься ни к нему, ни к мужу. Тогда Андрей сказал, что приволочет тебя за волосы, если до 24.00. не придешь. Прости. Вот такой расклад.

– А Вовка зачем поехал с ними?

– Проследить, чтобы не убили друг друга и допоить до нужной кондиции.

– Ясно. Спасибо, что предупредила. Только куда идти? К тебе нельзя, я и так понимаю, можешь не оправдываться. Ладно я подумаю. Спасибо.

Витка положила трубку, а я сидела и тупо смотрела на свою, перебирая возможности. К девочкам нельзя, так же, как и к просто друзьям. Найдет, устроит безобразную сцену и испугает на всю жизнь детей. Я открыла записную книжку, внимательно прочитывая имена на каждой странице. Герман, Галчонок, Олька, Соломон.  Соломон!  Только бы был дома. Только бы… Я набрала номер и затихла, прижав трубку к уху.

– Да. Вас слушают. Говорите.

– Соломон.

– Лиза? Что случилось?

– Соломон, я могу с детьми переночевать одну ночь в твоем доме? Твоя жена не будет против? И если против, ты не скажешь где бы мне переночевать? Может в офисе?

– Да. Нет. Одевай детей. Собирай документы. Я буду через … - Он замолчал, явно просчитывая время пути. Вздохнул и продолжил. – Постараюсь доехать минут за сорок.  Как только все соберешь, погаси свет. Я постучу в дверь три коротких.

– Хорошо. – Я ответила ему на полном серьезе. Потом добавила. – Кажется времени у меня до полуночи, но я лучше перестрахуюсь и сделаю, как ты сказал.

Я положила трубку и зашла к детям. Они втихаря пытались собрать кровать.

– Не стоит. Мы едем в гости. Быстро собираем вещи. За нами выехали уже.

Дети засуетились, а я подошла к окнам и задернула шторы. Пусть никто не видит, чем мы заняты. Мы уложились за полчаса. Составив вещи у порога, погасили свет и уселись на сумки.

– Зачем? – спросила Таша, а я ей бросила, как можно небрежней:

– Играем в партизанов. Мы в засаде.

– Ага, с вещами и без оружия, - хихикнула  дочь и Олежка тут же подхватил её смех.

Мы просидели минут десять потихоньку переговариваясь, в дверь постучали тремя отрывистыми негромкими ударами. Я шагнула к двери и всё же спросила:

– Кто?

– Елизавета Петровна, карета подана.

Соломон. Я выдохнула и щелкнула выключателем, сбросила цепочку и открыла дверь.

– Ну что ж, господа и дамы, добро пожаловать в новую жизнь. Позвольте ваши вещи.


Мы ехали уже чуть больше часа. Дети уснули. Соломон молчал, не задавая вопросов. Мне было уютно в этой тишине. Желания выворачивать душу наизнанку не было совершенно, и я оценила эту, предоставленную Соломоном возможность – просто помолчать. Я смотрела в окно и перебирала варианты. Хорошо, что выплакалась. Эмоции вышли из меня и больше не мешали думать. Я и думала, но решение никак не находилось. Всё снова упиралось в Лобышева. Куда бы я не побежала – меня везде найдут, а после этого я или пойду, как миленькая за бывшим мужем, или останусь одна, а мои дети пойдут с ним.

– Какая у тебя была фамилия до замужества? – голос Соломона вдруг нарушил хрупкое равновесие молчания.

– Васнина. С ударением на последний слог.

– Хорошо. Красиво звучит – Елизавета Петровна Васнина.

– Да. Папе тоже нравится. – Я кивнула и скосила на него глаза, но Соломон снова молчал, глядя на дорогу.

Еще минут через двадцать он въехал в арку и остановился во внутреннем дворе.

– Лиза, тебе придется пойти со мной сразу. Не хочу будить детей. Нужно чтобы ты открыла дверь. А потом мы придём за вторым ребенком. Не хочу, чтобы хлопнули двери и испугали их.

Я кивнула. Потом сообразила, что он всё ещё смотрит перед собой, ещё раз кивнула, но уже вслух, сказав: «Да».

– Хорошо. Кого первого: Ташу или Олежку?

– Ташу. Эта, если и проснется пока мы будем за Олегом ходить, не испугается. А Олежа мал еще.

– Хорошо. Сумки не хватай. Я потом всё подниму. Идём.

Я снова кивнула, принимая размеренную правильность его решений. Вышла из машины и придержала ручку дверцы, пока он вынимал из машины спящую дочь. Соломон подождал пока я прикрыла дверь машины и остановился у входной двери.

– Ключи в правом кармане. – я сунула руку, совершенно не задумываясь об интимности жеста, быстро достала ключи и протянула перед собой.

– Какой?

Соломон, слегка сощурив глаза, посмотрел на связку и произнес:

- Третий.

 Быстро вставила ключ в личинку и провернула, толкнула дверь, и Соломон шагнул внутрь.

– Входи. Выключатель слева от двери. 

Я вошла, щелкнула тумблером и зажмурилась. Когда открыла глаза увидела, что Соломон идет, прикрывая лицо Таши от яркого света своей склоненной головой. И пошла следом, кося по сторонам и удивляясь странности планировки. Прихожей не было. Мы сразу вошли в очень большую, по нашим меркам, комнату.

– Лиза, постельные принадлежности в комоде слева. Стели на диване. Прости, но детской здесь нет. – он чуть слышно хмыкнул, а я поспешила к комоду.
Достала и быстро застелила, стоящие напротив друг друга два дивана. Соломон положил Ташу и я быстро её разула и сняла куртку. Укрыла и посмотрела на мужчину. Успела заметить, как исчезают эмоции из его глаз. Он покачал головой и кивнул на выход. Олежку мы водрузили на место еще быстрей. Пока я его раздевала-разувала даже не заметила, как в квартире появились вещи. Уставилась на них и тут вспыхнул свет справа и я пошла искать неожиданного помощника.

– Входи. Это кухня. Я тебе сейчас всё покажу и поеду. Вам нужно отдохнуть. Завтра в офис не приходи. Я сам со всем разберусь. – Фраза прозвучала двусмысленно, и я вскинула голову, ища по привычке ответы в лице собеседника. А он хмыкнул и мгновенно закрылся. «Тот еще жук», - не без уважения мысленно одобрила действия я. – Ваш ключ.

Соломон снял с кольца ключ и положил на стол. Придержал немного пальцем, а потом толкнул в мою сторону.

– В холодильнике, видимо, что-то есть, но если хочешь съездим сейчас в круглосуточный. Что-то мне подсказывает, что вы забыли поесть сегодня, девушка, а утром нужно ещё и детей накормить. Они же человеки.

Он улыбнулся, совершенно иной улыбкой, освещающей, преображающей его, всегда ироничное, лицо и я невольно спросила:

– Как ты догадался, что мы не ужинали?

– Тебя видимо сегодня сильно приложило. С тебя лёд осыпался и ты выглядишь совершенно настоящей. Мне кажется даже, что, наконец-то, живой. – Он вдруг протянул руку и коснулся указательным пальцем моей ладони. – Да. Теплая. Так что? Едем в магазин или я пошёл?

Я встала и открыла дверку холодильника. Сгущенка, пачка масла, пять яиц, тетрапак с соком. Не густо. Покрутила головой и шагнула к шкафчикам. Открыла. Одинокая пачка с овсянкой. Взяла её в руки и встряхнула.

– Обойдемся. Утром пройдемся по району и … Уволь меня, а?

– Не сейчас, Елизавета Петровна. Я ночами не работаю. Я ночами дружу. Отдыхай. Осмотрись. Тут где-то еще и спальня есть. А я поехал. Спокойной ночи.

Он встал и ушёл. Я взяла ключ и пошла разбираться с необходимостью запирать дверь изнутри на ключ, погасила свет и не стала искать спальню. Просто легла рядом с сыном, прижав его к животу, и тут же уснула.