Доверительный разговор

   Возле столика летнего кафе сидела бродячая собака. Вытянула морду к столу и, двигая носом, пыталась разобраться с содержимым стола и одновременно поворачивала глаза то на одного, то на другого человека, сидящих за столом. Ветки деревьев, под легким ветром, слегка раскачивались и шумели листвой тронутой дыханием осени.
   Петрович, человек лет шестидесяти пяти, спокойно разливал пиво в разовые стаканчики. Пиво пенилось, он ждал, когда пена сядет, и тогда снова подливал. Волосы у мужчины седые, на лице застыла легкая, загадочная улыбка. Глубокие морщины легли у рта, на лбу. Наконец он закончил процедуру разлива:
   - Давай, Кузьмич, пей. Пиво хорошее, пенится как моя сваха да невестка.
   Кузьмич взял стакан, и они стали пить спокойно, не торопясь. Видно решили провести несколько часов отдыха.
   Кузьмич такого же возраста, как и Петрович. Только лобная часть головы совсем лысая, и негустые, еще не седые волосы, подстриженные, обрамляли затылок головы. Кузьмич, смотревший на собаку, которая всем видом показывала готовность принять гостинец, перевел взгляд на Петровича:
   - Петрович, а что это ты так на свою сваху да невестку? Не угодили чем?
   - Да ненавижу я их. Жадные да лицемерные. Сын мой для них - товарная собственность, обеспечивающая их деньгами да подарками. Ненавижу! - ответил Петрович, откинувшись на спинку стула.
   При слове - «Ненавижу», собака гавкнула, затем тихонько завизжала и опустила голову.
   - Видишь, Петрович, даже собака понимает твое слово, - сказал Кузьмич, и продолжил, - неужели так вот просто - ненавидишь. Это серьезное слово. Сильное и злое это слово, из Аидова царства. Оно, это слово, мертвит сознание, жизнь губит, душу сатанит. Неужели действительно ненавидишь?
   Петрович оторвал от губ стакан с пивом, внимательно посмотрел на Кузьмича, затем на собаку, которая припала на передние лапы, и с усмешкой заговорил:
   - Это так! . . . .  Для красного словца. Наверное, во мне нет такого чувства как ненависть. Думаю, что я не испытывал ненависти в своей жизни. Неприязнь есть, . . . .  может быть обидно за сына Вадима, хотя это его дело - быть в новой семье равным и любимым, или быть подчиненным, слугой - «Примаком».
   Петрович умолк, задумался и ушел сам в себя, потягивая пиво, смотрел мимо Кузьмича, куда то вдаль. Кузьмич его не тревожил, пил пиво, и ждал продолжения разговора.
   Собака вновь гавкнула, и вывела Петровича из задумчивости:
   - Видел я ненависть, Кузьмич, совсем недавно, годом раньше, до приезда в казачий город Ростов-на-Дону, - сделал Петрович паузу и продолжал, - в Чечне. Я тебе говорил, что там пережил войну. В ее самом центре. У меня квартира была в доме против президентского дворца. Пули прошивали окна, я и жена лежали на полу. Я видел смерть, сам ее чувствовал, я видел людей, остервенело стрелявших друг в друга, чеченец в русского, а русский в чеченца. Даже не верилось, что это реальность. Сколько лет жили в дружбе и мире и на тебе, готовы порвать друг друга как взбешенные собаки. Вот там я видел ненависть!
   Петрович вздохнул, налил себе пива в стакан, пригубил и продолжил:
   - Зашли ко мне в квартиру четыре чеченца, молодые, в возрасте моего сына. Лица обросшие, плечи обвешанные оружием. Глаза углями горят. Все четверо направили на меня и жену автоматы Калашникова. Сына не было дома, он работал на севере, в Уренгое. Говорит нам один чеченец, видно главный: - "Ви, свинья русский, чтобы вас через четырэ дня в этой квартире не было. Не уйдетэ, - кончим". Поверх наших голов пустили несколько очередей. Штукатурка посыпалась нам на головы. . . . . Вот в их глазах, перекошенных вспененных губах, я видел ненависть. Настоящую ненависть, горящую адским огнем. Я всем телом и душой это почувствовал. Мертвенный холод струился из их глаз и разливался по душе. Жена, Люда, не выдержала. Случился обморок. . . .
   Замолчал Петрович, вздохнул, глаза наполнились пережитым, стакан с пивом в руке заметно дрожал:
   - Обморок жены развеселил «героев Кавказа», засмеялись звериным рыком и ушли. Уходящий последним, уже за порогом, развернулся, наставил на меня ствол автомата, щелкнул затвор, громко щелкнул, холодок подобрался к моему сердцу, но выстрела не последовало. Видно чеченец предварительно разрядил автомат. Он зло усмехался, и сказал: « Живы пока. Прыду скоро - прыкончу». И скрылся за дверью. Вот и пришлось сбежать в вольный город Ростов-на-Дону. А ведь в Грозном я всю жизнь прожил. . . . .
   Замолчал. Надолго задумался. Допил стакан пива. Погладил собаку по голове:
   - Вот так, Кузьмич. Люди бывают злее собак. А ненависть к свахе, так, для красного словца. Обидно за сына. Они в нем видят только кошелек. Нет у сына своей семьи – есть его служба в  семье жены! Умеют они его душой манипулировать. Даже стал кричать на родную мать, от злости сверкая глазами и с пеной на губах. У меня всплывает образ чеченца, который щелкнул затвором. Но я от себя отгоняю мысль о том, что это сыновья ненависть ко мне и матери. Убеждаю себя, что это предвзятость моя. Но печаль в душе висит как петля на шее - ненависть, это психический срыв? . . . . Жена по ночам в подушку плачет . . . . Не могу понять сыновьего гнева.
   Порыв ветра качнул ветки и несколько листьев, пожелтевших и скрученных, упали на стол. «Вот так и человек, молодой и сильный шумит по жизни как листва в дубраве, а приходит срок или время - падает как лист с дерева. Зачем человек ты живешь?» - Подумал Кузьмич, - не для того же, чтобы выслушать слова ненависти от детей своих!?
   Мысли Кузьмича ушли в свою семью:
   «Что-то похожее творится и у него, или вернее в семье сына Алексея. Отдалился он от своего семейного, родового гнезда. Примак. . . .  Неприязнь выказал матери! Горько конечно на душе. Но время придет, мудрое время придет и к нему и задаст свои вопросы. И эта, его «неприязнь», ему самому будет укором, и будет жечь его душу. Время как Страшный суд, спросит: «Ты чтил свою мать и своего отца?» И исправить уже нельзя будет ничего. Жаль сына, сам себя ранит такой неприязнью и не сможет он себя в будущем простит за это. . . . .  А меня с женой уже не будет в живых. И останется его душа и мысли в одиночестве во всей вселенной».
   «А, может, ищу себе утешение»: - сам себя спросил Кузьмич. А мысли продолжали течь: «Меня же мучают все мои поступки, в которых я обидел близких. Да и маму свою, Царство ей небесное, обижал. Кается и перед своей женой есть за что. . . .  Он, Алексей, тоже человек и обладает качествами человеческими, так же способен чувствовать».
   Петрович прервал думы Кузьмича:
   - Кузьмич, слышишь, Кузьмич. Я вот думаю. Не зря в человеческом обществе есть не писаные законы для семейных отношений. Женился молодой мужчина, жену приводит в свое родовое гнездо. В дом своего отца и матери. Невестка называет отцом и матерью родителей мужа. Зачем так называет?. . . .  Думаю, что тем самым, она соглашается жить по традициям семьи мужа, а значит по образу мужа. Тем самым становится дочерью для родителей мужа. Вот и называет их  папой и мамой. Иначе распадется молодая семья.
   А если мужчина уходит в семью жены, он будет вынужден принять все привычки и традиции семьи жены. В этом случае мужчина перестает быть носителем традиций своего родового гнезда, - своего рода. Примаками в народе таких молодых мужчин назвали. Презирали этот поступок. Считали, изменой роду своему. Ведь сын в первую очередь наследник духовной сути семьи - их продолжение. Вот и ушел мой сын, и стал примаком, да еще сваха с невесткой всякие выдумки строят да нам в упрек высказывают. Как будто с умыслом ссорят нас с сыном. Побеседуешь с ними, как с близкими людьми. Назад получаешь уже информацию с упреками недостойными нашей любви к невестке.
   Помолчал Петрович, налил пива, продолжил:
   - Примак есть примак. Любовь многих лишает разума. Какие сыны у Тараса Бульбы были! А, поди, Андрей Бульба изменил роду своему, поднял даже оружие против отца и рода своего в угоду новой семье. Примак!
   Петрович, опустил руки на колени, задумался. Бездомная собака подошла к нему и лизнула ему руку, отошла на прежнее место и вновь села в заученной позе.
   Кузьмич не прерывал молчание Петровича. Изучал его лицо, глаза, загадочную улыбку и думал: «Горько ему на душе. Извечные проблемы отцов и детей. Единство двух противоположностей. Чем сильнее трения между ними, тем больнее обоим становится. Но почему же молодые, а порой и старые противоборствуют! Неужели для того, чтобы обоим было больно, а ведь со временем душевные раны сильней болят. Получается, что при жизни сами себе ад устраивают. Зачем… Порою из-за пустяков…. Вот и мой сын из-за пустяковой бытовой сплетни разжигает в себе ненависть, зачем? и для кого. Ему то самому эта ненависть нужна?. . . .  Удалился от рода своего. Забыл кто его предки, прадеды, и прапрадеды. Увлекся идеей стяжательства. А ведь мог стать поэтом, писателем, ученым, заниматься творческим трудом. Так нет - главное деньги, которых всегда мало. В конце сентября заехал в гости к сватам перед сыновьим приездом. Сваха - Мария Семеновна, говорит: «Сват, Кузьмич, Алеша совсем стал мало получать денег. У Алеши денег нет приехать к жене в отпуск. Пришлось ему у друзей занимать на поездку. А чем отдавать будет, ума не приложим! А ведь доченька моя еле-еле концы с концами сводит. Алешиной зарплаты только на продукты и хватает!». Интересно, когда-нибудь они вспомнят о зарплате дочери?. . . . Нет, не вспомнят!. . . . По их мнению сын обязан за любовь к дочери служить ей безропотно. По мнению свахи, дочь должна иметь мужа, любимого или не любимого, но обязательно богатого! А иначе - зачем муж? В пример всегда приводит своих некоторых учеников - «мультимиллиардеров». Видно у свахи в душе живет идея «малоимущих» - сколько ни есть, и сколько не дай, всегда будет мало».
   Собака вдруг залаяла, как будто упрекала в затянувшемся молчании, или требовала очередного гостинца.
   - Что, собачка, тебе скучно с нами? За что и ты на нас гавкаешь?! - Прервал молчание Петрович и обратился к Кузьмичу:
   - Кузьмич, нынче сын с невесткой в отпуск приехал, у свахи остановились. Не приходят, не звонят. - Сделал Петрович паузу, собаке кинул кусочек хлеба, и продолжал, - противно, тоскливо и тяжко ждать внимания от сына, как этот пес бездомный подачки. Не хочу принимать от сына благодарности и восхваления за заботу, воспитание да за учебу, да за свои бессонные ночи, но бездушие к себе, особенно к матери, душе моей тяжко воспринимать. А лицемерие свахи на меня действует как зубная боль. Не могу терпеть, когда встречает с улыбкой, как солнце на восходе, а за спиной  в грязь выкатывает как котлету в сухарях! Но думаю, что это у меня не ненависть, а обычная неприязнь к лицемерию и лжи. . . .
   Кузьмич взглянул на собачонку, лежащую у стола, заговорил:
   - Но уж в этом, в лицемерии, нам обоим повезло. Лицемерие. . . . .  Есть такое, бытует, и трудно это объяснить и трудно в этом любого винить. Порой легко воспринимать лицемерие за внимание и любовь, а в последствии очень горько разочаровываться. Взять, например, два очага горящих в двух избах. В избах ждет тепло очагов своих близких. Ждущие не гасят тепла своего, чтобы в любое время обогреть пришедшего близкого человека. У одного костра мать ждет замужнюю дочь, а у другого очага мать ждет женатого сына. Только сваха ждет дочь, приветливо улыбаясь ее мужу, а у другого очага ждет мать сына, улыбаясь невестке. Где лицемерия больше? Там, где больше говорят о любви к зятю или невестке? Проще всего себя убедить, что твое тепло лучше! А еще эффективнее, затушить очаг в избе зятя, делая вид, что это во благо. Вот это и есть лицемерие. Думаю, что это стиль твоей и моей свахи.
   - Услышала бы это сваха!… - прервал Петрович Кузьмича, и добавил, - для матери естественное желание видеть свою дочь или сына рядом с собой.
   - Да это так. Но оказывать зятю особое внимание, да если еще и из-за корыстных интересов своей дочери, в то время, когда чувств уважения, не говоря уже о любви, нет, это и есть лицемерие. Да и должна же сваха понимать, что и родители зятя имеют свою душу и сердце. Раз их дети в семью объединились, то тепло от семейных очагов нужно объединить. А! нет, не получается. А если к очагу долго не приходят, да еще и воды подливают, погаснет тепло вместе с теми кто у очага. – Закончил говорить Кузьмич.
   - Это, Кузьмич, твое суждение. Как знать, может это и есть искреннее отношение к твоему сыну. Я тоже думаю, что моя сваха и тесть не очень то к сыну моему любовь питают, но это тоже мое впечатление, - заметил Петрович.
   - Так оно так. Да вот интересные моменты суждения и советы зародили уверенность в мыслях. К примеру, когда в школе ведущие учителя мне говорили, что Алексей плохо в школе учится, так я его не к психиатру повел, а потребовал перевести в другой класс. Так он, в новом классе, в конце учебного года, получил подарок за хорошую учебу - выжигающий аппарат по дереву. От дома юных техников есть у него несколько дипломов за первое место по творчеству. Был на союзном слете юных конструкторов в Ереване. А вот сваха, после нескольких ссор Алексея с женой, потащили его к психологу, проверить - не достался ли псих ее дочери. Больное то «существо» в элитном дворе не нужно.
   Помолчал Кузьмич, вздохнул и продолжил:
   - А сваха! . . . .  Меня учила: «Кузьмич, я молодым нашим говорю, надо дружить с теми, от кого можно что-либо взять». Каково!? Вот я с женой сейчас пенсионеры, вот и не дружат они с нами. Взять то от нас нечего. Что это, случайность? А вот от сына пока взять есть что. Вот и сравни, то к психологу тянут, то любовь к сыну и чуткость свою демонстрируют. Да есть и по серьезней вещи!…
   Замолчал Кузьмич, стал пить пиво. Листья деревьев шумели, и шумели над головой. Собака лежала и преданно смотрела на беседующих.
   Петрович задумчиво смотрел в даль. Его невестка любит на сына кричать: «Придурок, недоносок, семью даже не можешь обеспечить, нищей меня делаешь. . . . . ». Амбиций и запросов у нее - под стать царственному роду. А теща сына, Вадика, учит: «Надо, Вадик, все время дорогими подарками доказывать свою любовь к жене, надо ее желания исполнять. Домработница должна ей прислуживать, гувернантка нужна детям, голубая спальня и розовый зал. Надо уметь деньги добывать. Тогда и отношение к тебе будет другое. Вон, напротив, живут миллионеры - уважаемые люди! Пример с них надо брать. Тянут живым и мертвым домой». А где границы, желаний, запросов и где удовлетворение запросов? Где границы богатства, и что такое богатство. Среди нищих есть богатые, а среди миллионеров есть бедные.
   После паузы снова заговорил Петрович:
   - Получается, Кузьмич, что у нас одинаковые проблемки. А может у всех родителей такие проблемы, а? Да, . . . .  Кузьмич, говорят люди, что надо узнать у кого намного хуже чем у нас - нам легче будет!
   Кузьмич засмеялся, поерзал на стуле:
   - Зачем худшее искать? Жалко ведь человека в беде. Лишняя нагрузка душе в «чужом огороде копаться». А вот высказаться можно. Может легче будет.
   Вылил Кузьмич в стакан остатки пива, пригубил. Погладил бездомную собаку. Та благодарно лизнула ему руку.
   - Вот послушай Петрович, - заговорил Кузьмич. Мне казалось, что сваха и сват будут поддерживать учебу сына в университете. Сын, после женитьбы, на последнем курсе учился. Ведь для их же дочери это важно. Невестка на год раньше сына закончила ВУЗ. А потом выясняется, что постепенно, постепенно склонили его работать. Сын стал на автотрассу ездить, шашлыками торговать в ущерб учебе. Решил перейти на вечернее отделение - мол, женился, семью надо содержать! А ведь я им обоим высылал содержание на питание и на одежду и ученические расходы. А мне врали, что у сына по учебе все хорошо!  Затем, устроился ночным охранником в воровскую базу. Там под видом металлолома сплавляли металлы за рубеж, да различные товары. Сын брал из этой базы товары, а сваха их продавала, да новый дом строить начала. Не думаю, что она не понимала, что это воровство. Чуть учебу сыну не загубили. База эта попала под суд! Так знаешь, Петрович, вместо того, чтобы мне позвонить на север, кинулись бы выручать сына из беды, чтоб не попал за решетку, так они автомашину, которую я сыну подарил, быстренько переоформили на невестку. Сына миновал суд. Все это я узнал уже позже. Вот и суди, все это на фоне любви, ласки и заботы к моему сыну, а практика говорит, что им он человек чужой, главное - он должен добывать рубли. Если бы посадили в тюрьму - и то польза, у дочери автомашина останется. Разве это не лицемерие и обман? Был в гостях, так сват меня часа два убеждал, что они спасали автомашину для моего сына. «Алешику мы стремились машину уберечь, мы его любим» - говорили они. А я думаю, если бы посадили за решетку сына, так на этом его и семейная жизнь закончилась. Зачем свату, кандидату наук, и свахе, учительнице, иметь зятя - бывшего тюремного заключенного.
   А сват мне однажды «лекцию» читал, после моего письма сыну с резким требованием не бросать учебу  и бросить заниматься сомнительной работой: « Кузьмич, у тебя сердца нет, ты письмом Алешу очень расстроил, его нам жалко, мы его любим. Зачем его заставлять учиться! Если он не способный человек к учебе, так и не надо заставлять. Мои дети талантливые, я не заставлял их учиться. А он, Алексей, и без института сможет работать и обеспечивать жену». Каково!? И это говорил мне отцу не стесняясь. Намекал, что сын мой осчастливлен их дочерью, и за это свою жизнь должен положить на алтарь служению своей жены, на ее благо!
   - Кузьмич, а как же сын на это смотрит? - прервал Петрович Кузьмича.
   - А что сын, верит в их добродетель, следует их советам и убеждениям. Была у меня попытка с ним поговорить, так я теперь со своей женой ему враги. Видно сын лесть любит и не замечает, что за этим стоит.
   - Да . . . .  , Кузьмич, - промолвил Петрович, - все это чувствуешь, душой видишь, душе больно, но это другим не видно. Да и злиться нельзя, не лежит это на поверхности - только чувствуешь. Вот сын мой Вадик, тоже на севере, под Уренгоем, в Тюменской области, у газовиков работает. Вадик не контролирует семейные расходы, доверяет жене. В Ростове-на-Дону квартиру с женой купили, сейчас ремонтирует ее. Трудно ремонт идет. А вот мой сват строит себе дом успешно, на свое пенсионное жалование строит. Как думаешь? Разве на пенсию можно строить? Меня поучает, что уметь надо экономить. Вадик мол, мало получает, и экономить не может, дополнительным заработком не занимается, его дочь - жена Вадика, еле концы с концами сводит. А я думаю, что невестка помогает строить, а чтоб незаметно было, создает иллюзию трудностей из-за дороговизны продуктов. Ведь если человеку долго говорить - «ты свинья», так человек и хрюкать начнет. Вот и Вадик уже нам говорит, что еле-еле его зарплаты хватает на еду. Повторяет слова жены. А что тут поделаешь. Раз я с женой не могу противостоять, приходится терпеть. А сына мы, видать, таким воспитали. Жадности, подозрительности и хитрости в нем точно мы не воспитывали. Эту плотину лицемерия когда-нибудь прорвет, сложно потом будет брешь залечивать! Но, как говорится: «Что сваты посеют, то и пожнут».
   - А, что, Петрович, ты против того, чтобы молодая семья помогала родителям строить? Может, сын с невесткой строят дом для себя, - спросил Кузьмич.
   - Дом на сваху оформлен. Я с женой не против строительства. Сын на мой вопрос отрицает их участие в стройке. Может и так. Но почему насаждается мысль о нищенской зарплате сына. В Ростове-на-Дону средняя зарплата двадцать тысяч рублей, а Вадик получает около ста тысяч. И этого еле-еле на питание хватает! . . . .  Думаю, что невестка помогает строить, только зачем это делать скрытно. Зачем? . . . .  Ответ напрашивается один. Сын не должен стать участником строительства, а значит, и не будет иметь свою долю в новом доме. А в случае размолвки Вадика с женой, труд Вадика, вложенный в дом, достанется сватам и их дочери. Это прицел на будущее, на всякий случай. Вот и получается, что к Вадику с распростертыми руками, но с камнем за пазухой. Вот так я думаю. - Помолчал Петрович и добавил, - так душа подсказывает. Вадику ничего не говорю. Своей жене и свахе Вадик очень верит. А мы в их понимании стали брехунами. Время – хороший судья, если это так как я думаю, осудит сполна.
   Собака лежала на прежнем месте, виляла хвостом и переводила глаза то на одного собеседника, то на другого. За соседними столиками разгорались откровенные разговоры. Слева молодой мужчина, выражаясь «крепким» словом, не переводимыми ни на один язык мира, критиковал свою жену Нину. Собеседники кивали головами, поддакивали. А подвыпивший, крупный пожилой мужчина, с расстегнутой рубахой до пояса, хвастался своей мудростью утаивать от жены деньги, и что это его делает независимым человеком. Доверительно объяснял: «У нас теперь свобода, демократия, у нее свои деньги, а мои, это мои деньги. Каждый за себя. Моя рубаха ближе к телу! Сколько не заработай - моей «выдре» все мало да мало. Я и так ей на жратву даю! Хватит «совдепа»: наше-е . . . . ,  общее-е . . . . , справедливость!.. К черту все! Все мое! . . . . . По конституции РФ право на собственность - святое. Вот так мужики!.. Пусть бабы нам платят за предоставляемые им ночные удовольствия»! 
   Мужчина громко и самодовольно засмеялся, почесал волосатую грудь пальцами с грязью под ногтями, подмигнул собеседникам:
   - Выпьем за нашу свободу!
   Кузьмич повернул голову в сторону Петровича:
   - Видно не получилось у нас дружбы со сватами.
   - Да… Не получилось. Жаль. - Ответил Петрович и продолжил, - казалось бы, образовались молодые семьи, и родители молодых объединились в семью. Ведь семья, это честное и открытое отношение друг к другу, и решение хозяйственных отношений в интересах молодых семей. Так нет, сваты тянут одеяло в свою сторону. Сын и я с женой стали вечными должниками перед невесткой и свахой. А сами, сваты, как говорится, даже ложки не дали молодой семье! Вадик обязан, Вадик должен, а если не может - так вы, родители, должны помогать . . . . , - вот их мнение и требование. Мы пенсионеры и нам нечего дать, вот и стали мы плохими. Нет выгоды им с нами дружить . . . . .  Вот зять и есть для них - плохой зять, раз нельзя сколько хочется взять . . . . . .
   - Плохо, Петрович, плохо,.. - задумчиво проговорил Кузьмич, - плохо . . . .
   - Что плохо, Кузьмич?
   - Мы говорим о своем понимании, догадках, своих мыслях, говорим о предположении. Это мысли. Мыслить-то не запрещено и не преступно. Но, умеют мыслить и сваты, и дети на основе информации и своего понимания событий и обстоятельств, и неудачно сформулированных фраз. Мысли и выводы у нас у всех не совпадают. Каждый понимает по-своему, в свою сторону, каждый, произвольно, в силу своих интересов, хочет себя чувствовать лучше и благороднее других! - замолчал Кузьмич, задумался, наблюдая за подвыпившими соседями, убеждающие сами себя в своей доброте и умных поступках, и справедливом поведении в своих семьях. «Послушали бы их жены, да дети!» - подумал Кузьмич.
   - Плохо, Петрович, плохо то, что мы, по крайней мере не можем определить границу: где мысли и где действие. Способные мы воспринимать и то, и другое как действие и как истина. Вот это-то и плохо, плохо. Как найти понимание, что делать? Не стать же нам немыми? А?
   Петрович замолчал. Опустил голову. Кузьмичу даже показалось, что его загадочная улыбка сошла с лица. Все разговоры и встречи со сватами, с невесткой, с сыном, хорошие и плохие слова и мысли бродили в душе его как не переигранное вино, пенились и горчили в душе. «До чего же жизненная горчица горькая! Чем больше лет, тем она становится крепче» - подумал Кузьмич, наблюдая за Петровичем.
   - Петрович, а Петрович, подыми голову, - обратился Кузьмич - давай-ка, еще возьмем пива. Зальем горячие угли. Только давай возьмем «Толстяка». Проверим «задушевное» ли пиво, как рекламируют.
   - Давай, - согласился Петрович.
   - Вот и хорошо! Я сам схожу и принесу. - Предложил Кузьмич.
        Кузьмич пошел за пивом, а Петрович наклонился над собакой. Гладил ее по голове, мысленно обращаясь к ней: «Собака бывает вернее и мудрее человека. Обидел случайно, так отойдет, перетерпит и вновь подойдет, ибо преданность собачья искренняя и верная. Умеете вы, собаки прощать, понимать и быть верными. Верности вашей и доверию у вас учиться надо. Кто-то сказал: «Чем больше познаешь человека, тем с большим уважением относишься к собакам».
   Собака виляла хвостом и старалась лизнуть руку Петровича.
   Вернулся Кузьмич с пивом. Поставил открытую бутылку перед Петровичем:
   - Давай, Петрович, выпьем да пойдем домой. Задушевная беседа получилась. Хочешь, я тебе расскажу историю, которая уже случилась? Как говорится не в мыслях, а реально и стала уже прошлым и настоящим. Она хуже того, о чем мы с тобой рассуждали. Может действительно на душе будет легче?
   - Что ж, рассказывай. Проведем эксперимент, - согласился Петрович.
        Кузьмич прямо с горлышка бутылки отпил пива, и начал рассказ:
   - В соседнем подъезде дома, где я живу, живет знакомая, Нина. Она с мужем Николаем работали на БАМе, наверно знаешь, это Байкало-Амурская Магистраль железной дороги. Бывшая комсомольская стройка СССР. Они там всю жизнь проработали. Скопили некоторую сумму денег. Мать Нины в городе Ростове-на-Дону жила в однокомнатной квартире. Вот Нина с Николаем купили себе в городе Ростове-на-Дону двухкомнатную квартиру, в западном районе города. У них двое дочерей. Старшей, которая к тому времени выходила замуж, тоже купили квартиру - «гостинку» однокомнатную и поселили в нее молодых. А через некоторое время умирает мама Нины. Нина с мужем Николаем и с дочерями посоветовались, и решили, продать материнскую квартиру, добавить остаток своих сбережений и купить для старшей дочери двухкомнатную квартиру. А однокомнатную квартиру - «гостинку», передать младшей дочери. Выполнять действия согласилась старшая дочь, а сама Нина с мужем уехала на ВАМ.
   Кузьмич замолчал, отпил из бутылки пиво, и наблюдал как за соседним столиком прежний «оратор» читал проповеди о своей свободной, независимой жизни, почесывая свою волосатую грудь. Слушатели его за столиком тоже принимали участие и поддакивали: «Вот-вот, и моя зараза дудит, что мало ей даю денег», « А моя кур . . . а жрать мне не дает. Пенится - где пил туда и иди жрать». А неказистый, рыжий, невысокий вставлял: «Слышь, вы слышь, моя потаскуха спать не хочет со мной. Говорит - противный. Так я ей фонарь поставил под глаз и сказал, что выгоню бля . . . вон из дому! . . . .» Собака вывалила язык, повернула голову в сторону разгулявшихся мужиков, наблюдала вместе с Кузьмичом, словно дразнила лающихся мужиков.
   - Кузьмич, а ведь когда-то они этим женщинам в любви клялись. Так сказать, с неба обещали звезды счастья доставать. А теперь паскудят их. А вернутся домой - будут прощения просить, лезть пьяной мордой целоваться.
   - Да . . . .  Стыд потеряли, - обратился Петрович к Кузьмичу, - ну что там дальше, Кузьмич, доскажи.
   Рыжий неказистый мужичек, за соседним столом, вдруг, на полуслове, покачнулся на стуле и упал. Зашевелился у стола, поудобнее укладываясь, и заснул. Мужик с волосатой грудью махнул рукой: «Нехай спит! Вот, братва! Жизнь стала свободная. Голосуем за Путина, путем жить будем, путем гулять и пить будем. Красивая жизнь, е. м., никому не запрещена! А, что раньше? Разве бы позволили так культурно отдыхать! Не, суки не позволили бы! «Замели» бы «полицаи» в момент в вытрезвиловку. А так, культурно пьем, культурно отдыхаем, и ни какая чиновничья б. . .  не беспокоит. Свобода! За Путина надо! Путин наш человек! А, мужики? Так я думаю. Выпьем за счастливую жизнь!» И «счастливые» глотки приняли следующую порцию огненной воды.
   - Да- а.. - промолвил Кузьмич, - у каждого человека свое понятие о жизни, и счастье. Так вот слушай дальше.
   - Так вот, через некоторое время, знакомая наша Нина с мужем Николаем вернулись с БАМа. Ты знаешь, что стройку БАМА загубили демократические реформы. Работы не стало. Живут в своей двухкомнатной квартире вместе с младшей дочерью. Так вот, младшая дочь собралась выходить замуж. Возник квартирный вопрос у молодых. Нина с Николаем решили младшую дочь поселить в квартиру - «гостинку» однокомнатную, как и решили раньше. Так не тут-то было. Эта, «гостинка» оказалась оформленная на мужа старшей дочери. А как же двухкомнатная купленная квартира? Так она тоже оказалась оформленная на мужа старшей дочери! "Как же так! - восклицает Нина с мужем, - мы же тебе поручили купить на свое имя». А им дочь в ответ: «Мама, а какая разница! Я по своему согласию оформила квартиры дарственно на мужа. Ведь мы одна семья!». Вот так и уплыл весь труд Николая и Нины в руки другой семьи!
   Кузьмич сделал паузу. Взглянул на соседний столик, где еще рыжий выпивоха спал. А оставшихся двое «культурно», с крепкими словами, все еще разговаривали. Если можно такой разговор назвать разговором. Собака подошла к спящему рыжему мужику, обнюхала его, и поджав хвост вернулась на прежнее место, гавкнула в сторону пьянствующих и улеглась в прежнюю позу.
   Кузьмич продолжил рассказ:
   - Нина просит дочь: «Отдайте «гостинку» сестре». А дочь отвечает, что с какой это стати?! Ей надо сделать евроремонт в своей двухкомнатной квартире и купить хорошую автомашину. Для этой цели они продают «гостинку». Нина просит дочь: «Не делайте этого. Отдай «гостинку» сестре. Ведь она имеет свою долю наследства от бабушкиной квартиры. Да и это же твоя родная сестра!».
   Кузьмич сделал паузу. Затем продолжил:
   - И знаешь, что она ответила? Ну-ка, угадай, Петрович!
   - Предложила выплатить сестре долю наследства? - предположил Петрович.
        Кузьмич, тихо засмеялся, наклонился к Петровичу и медленно проговорил:
   - Она, дочь, сказала матери: « Так ведь ты скоро сдохнешь, вот половина твоей квартиры и достанется твоей младшей потаскухе!». Каково, а!?
   - А почему только половина стоимости квартиры? - спросил Петрович.
   - Так половину стоимости хочет забрать старшая сестра. - ответил Кузьмич и продолжил, - ну как, теперь тебе полегчало? Твои огорчения против этой истории - пылинка на полу.
   Петрович молчал. Видно обдумывал рассказанную горькую историю. Видно тронула его душу плесень человеческой неблагодарности. Собаки лучше поддерживают родственные отношения, чем сестры в этой истории.
   Кузьмич допивал пиво и наблюдал за Петровичем. Тот несколько раз порывался что-то сказать, но что-то его останавливало. Лицо его меняло выражение несколько раз. Затем Петрович заговорил:
   - Кузьмич, историю ты действительно рассказал печальную. Даже не вериться, что такое может быть. Но, я тоже знаю историю, когда одна сестра, стремясь завладеть ценностями раньше, чем младшая сестра, с тяжело больной матери, когда та временно потеряла сознание, сняла с шеи золотую цепочку, золотые серьги, с рук сняла кольца, в том числе и обручальное. Когда пришла в себя женщина, обнаружила пропажу, горько плакала, повторяя: «Зачем, я же еще живая». Так и умерла старуха с этими последними словам. А сестры за это золото передрались, и стали друг другу чужими.
   Собака продолжала наблюдать за соседним столиком. Рыжий, неказистый мужичек по-прежнему спал на земле, и ветер шевелил его волосы как рыжий куст травы. После затянувшейся паузы заговорил Петрович:
   - Не чувствую я, Кузьмич, что мне легче из-за того, что у кого-то беда большая. Твой рассказ только углубил мои переживания. Нина с Николаем чужие мне, но их боль чувствую я как свою. Научила меня Чечня сопереживать чужое горе. Видно есть вокруг людей общее мировое сознание. В человеке сознание - только часть общего сознания. Говорят, что оно материальное. Может мы живем в этом общем сознании как рыбы в воде. И чем больше будем это сознание пакостить, тем пакостнее будет и среда сознания в которой мы живем. Тем пакостнее будем и мы. Чем больше зла мы сделаем, тем самым оно к нам через общее сознание и вернется. Нельзя, Кузьмич, так жить. Не зря существует заповедь: «Люби ближнего как самого себя». Нет, Кузьмич, не легче мне стало, и не судья я им. Пусть бог, да их совесть, им будут судьями. Люди, за последние года демократии, стали не доброжелательными друг к другу. На дворе 2003 год со дня рождения Христа, а люди становятся все хуже. Христианский проповедник бы сказал: «Сатана землей нашей правит». - Помолчал Петрович и предложил, - пошли, Кузьмич, домой. Пиво то задушевное, только на душе не спокойно от такой беседы. Пошли.
   Путь их лежал через небольшой парк. Шли молча по асфальтированной дорожке. Собака шла за ними, то догоняя их, то отставая. Она плохо понимала этих двуногих существ, и все же провожала их. Может быть из-за жалости к этим двум пожилым людям.
   На небе зажглись яркие звезды. Кузьмич посмотрел на них, подумал: «Где-то среди этих звезд и моя есть, так и не ставшая большой и яркой. Где она? Скоро уже, . . . .  скоро . . . .  она сорвется и упадут с неба, прочертив на нем яркий линейный след - как последняя и прощальная роспись жизни. И померкнет яркий след навсегда вместе с человеком.» Что ты есть жизнь? Жизнь, - это смерть? Или смерть - начало жизни?!
   А кругом шумел и играл листьями ветер. Сновали туда-сюда люди. Шумели автомашины на дорогах. Загорались уличные фонари. Эфир заполнял пространство невидимой живо-творительной силой. Кругом бурлила жизнь, звучала своими молодыми голосами и детским смехом! Жизнь смеялась! Звезды продолжали сиять на небе, соревнуясь между собой яркостью света. . . . .