Горячий цех

Андреич – стреляный воробей. За время службы во взводе розыска (были такие во внутренних войсках) в каких только переделках не побывал. Случалось, в трескучий мороз с солдатами-срочниками шли по следу рецидивистов, совершивших дерзкий побег из колонии строгого режима. В таких экстренных ситуациях первыми по тревоге поднимали бывалых розыскников и бросали наперехват. Осторожных, терпеливых и наблюдательных сверхсрочников направляли в засаду. А там доводилось сидеть подолгу, несмотря на лютую стужу или палящий зной, дожидаясь в укромном месте беглеца, решившего первым делом на свободе навестить свою ненаглядную. И один на один приходилось нашему герою вступать в схватку с отъявленными отморозками, застигнутыми на «блат-хате».
За такую опасную службу не раз удостаивался Андреич похвалы от начальства и уважения от своих сослуживцев – бойцов невидимого фронта. Дослужился к сорока годам до самого высокого в таких случаях воинского звания – старшего прапорщика – и наград в виде знаков «За отличие в службе» двух его возможных степеней. С годами старые раны все больше давали о себе знать.
Командование предложило ветерану более спокойное место. Не под солнцем, конечно, но в буквальном смысле теплое, поскольку там, в штабной типографии,  имелся горячий цех с линотипами.  В подчинении еще два бравых прапорщика (один из них восточной наружности с короткой фамилией Пен, другой – военнослужащий женского пола), с десяток солдат, призванных по какому-то неизвестному принципу из Москвы, Ленинграда и Черкасской области Украинской ССР, и   мастер по наладке оборудования – гражданский служащий.
Теперь у Андреича, не в пример прежней службе, имелся кабинет с металлическим шкафом, красным телефонным аппаратом на массивном, покрытом плексигласом, столе, ну и куча хлопот по хозяйству... А в сейфе, как гласила солдатская молва, хранились вовсе не секретные документы или дефицитные ключи от импортной печатной машины, а не менее важный в печатном деле неприкосновенный боезапас.
Туда, в металлическое чрево, по-мужицки предприимчивый Андреич убирал спирт, выдаваемый со склада для протирки и обработки полиграфического оборудования. Предварительно рачительный хозяин разливал полученную под отчет жидкость в трехлитровые банки. Ходовой товар, надо сказать, эти стеклянные емкости. Помимо хранения огненного напитка, они использовались для удовлетворения нередко возникавшего в летний зной желания утолить жажду чимкентским пивом свежего розлива.
«Не послать ли нам гонца?..» – частенько, словно пароль, звучала в конце рабочего дня эта конспиративная фраза. Особенно часто она произносилась по пятницам и начиналась незамысловато, с короткого, как выстрел, словосочетания:  «Ну, что?». После веселого хохота следовало продолжение со стороны неравнодушного оппонента: «Кто первым сказал ;ну, что?;, тому и бежать в пивбар».
Несмотря на известное выражение о наказуемости инициативы, данный порыв оценивался по высшему баллу. Были тут и свои подводные камни. Кто может представить, как начальник бодренько побежит за пивом? В условиях «холодной войны», когда армейская общественность неустанно боролась с неуставными отношениями, здоровую дедовщину в войсках, как говорили аксакалы нашего полка, никто не отменял. Достаточно одного взгляда седовласого капитана, чтобы самый молодой лейтенант беспрекословно отправлялся на особое задание. Выступал в роли того самого быстрого, словно лань, гонца.
Иногда по команде редактора начальник типографии с трепетом доставал емкость из сейфа и отливал содержимое во фляжку. Случалось это, к примеру, когда в округ приезжала комиссия, и гостей везли то на шашлыки в высокогорное урочище Чимбулак, то в банный комплекс «Арасан».
Как бы там ни было, свои виды на сейф имелись и у типографских солдат. Ключ от таинственного шкафа Андреич всегда носил с собой на связке и берег его, как зеницу ока. А вот кабинет свой Полиграф Полиграфыч (так прозвали своего грозного шефа бойцы) никогда не закрывал. Мало ли чего приключится – поломка или прямой телефон зазвонит... Там и ключи от машин хранились, и техническая документация, журнал по технике безопасности опять же. Частенько Андреич отлучался по делам, но никто из подчиненных без особой нужды в кабинет не совался. Зачем иметь неприятности с начальником, у которого глаз наметан, как у зоркого сокола, да и кулак крепкий.
Всему свое время, рассуждали, готовясь к увольнению в запас, старослужащие солдаты. В какой-то момент Андреич потерял бдительность, перепоручил молодому прапорщику завершить печать газеты, памятуя, что завтрашняя газета должна выйти в свет поздно вечером или утром на рассвете. Задача не столь сложная, сколько ответственная: после печати машины предстояло обесточить, закрыть окна, опечатать входную дверь. И, да, проконтролировать убытие личного состава в подразделение. Инструктор, в свою очередь, возложил эти обязанности на сержанта... Вот тут и представилась возможность «красиво» исполнить дембельский аккорд.
Задуманный план оказался прост, как дважды два. Бойцы раздобыли где-то эмалированный таз, готовясь к предстоящему возлиянию, словно к медицинской операции, тщательно его вымыли, запаслись в столовой хлебом и салом, присланным черкасским хлопцам. Солдатский фольклор бесподобно передает процедуру ухода в запас. Кто в то время служил, помнят, очевидно, четверостишие со словами про «водки таз и Устинова приказ». Только на сей раз был спирт.
Два самых крепких полиграфиста, накачавших за два года свои бицепсы при транспортировке типографского гарта (довольно увесистые продолговатые металлические сплавы, именуемые в обиходе «чушками»), подхватив сейф, хорошенько его потрясли. В шкафу что-то звонко грохнулось, а потом из угла, где при закрытой дверце имелось небольшое отверстие, побежала прозрачная белая жидкость с неповторимым ароматным запахом.
Всенародный кумир Юрий Никулин после медицинских манипуляций по борьбе с ящуром оценил бы эту операцию по достоинству. Комедия и трагедия в жизни и кинематографе идут рядом. Никто из солдатской компании, предвкушая праздничное застолье, не подумал о последствиях, или, по крайней мере, о том, как заметать следы преступления. Никто из двадцатилетних оболтусов не спросил себя, а что нам, бедолагам, за этот беспрецедентный проступок «светит». Какая мера наказания, по Гайдаю, грозит расхитителям социалистической собственности? Эх, прежде они не видели старшего прапорщика в яростном гневе!
Все тайное становится явным, и когда именинники проснулись поутру… Вернее сказать, продолжения банкета не последовало. В понедельник, который часто добрым не бывает, случился разбор полетов. Даже в страшном сне доблестные воины не могли представить, какими будут судилище и казнь.
Естественно, спирт списали, получили новый, а вот нарушители время зря не теряли – усиленно качали свои мускулы, по приказу начальника типографии перетаскивая с места на место тот самый увесисто-серебристый гарт. А с боем курантов на Спасской башне Московского Кремля командир роты материально-технического обеспечения капитан Потолков торжественно вручил бойцам-полиграфистам документы об увольнении в запас.