Бешеный хворост

  Победа будет за нами!

(рецензия на спектакль театра "Школа современной пьесы")

После этого спектакля хочется созвать совет дружины, потом комсомольское собрание и вынести решение на партактив… Как в старое, доброе время. Но увы, времена иные и пожаловаться некому. Это спектакль на острую, злободневную тему с ярким социальным звучанием. Хочется его обсуждать, хочется об этом говорить с трибуны.
Как вести себя на митингах, демонстрациях, как вести себя после митинга, как вести себя после участия в несанкционированном митинге? Как вести себя если задержали? Все эти знания столь необходимые в нашем обществе надо давно освоить гражданам и проходить в школе на ОБЖ. Без этого не выжить.
В пьесе о школьниках «Бешеный хворост», Андрей Филиппов вызывается на разбор, на педсовет в кабинет директора, где его ожидает и голгофа, и камера пыток.
Андрей  - курсант Губернского лицея для одаренных детей им. Сергия Радонежского, вышедший на митинг в защиту «берлинского пациента» и пойманный, и задержанный там. А вот его напарник убежал. И следует выяснить, кто с ним был. В разборках участвует треугольник. Но не тот, устаревший: парторг, профорг, директор. На этот раз, просто директор и два зама. Три ведьмы, три стервы, три гейши, три шлюхи, три сучки - на одного.  Вопрос об исключении Филиппова уже предрешен. Но он должен выдать еще одного парня, которого не успели задержать.  Чтобы он выдал имя своего товарища идут в ход современные методы.  Обман: «Ты выдай, и вам ничего не будет. Только выговор, ну и пропесочим на педсовете.  Родителей вызовем».  На самом деле, его исключение решено уже на более высоком уровне. Подкуп: предлагается сначала айфон новой модели, потом взятка в миллион рублей. Пацан старательно пересчитывает деньги, все точно, но отказывается. И от айфона и от денег. Потом следует иное искушение, а именно – растление. От совокупления с учительницей парень не отказался, но подельника не выдал. Да-да, такая сценка реально присутствует.
 Насели на парня из-за того, что всем троим учительницам предстоит карьерный рост. Директора утверждают министром культуры регионального правительства, ее зама назначат директором, а второй зам вот-вот защитит диссертацию. И все это зависит от Андрея. Выдаст он, скажет имя или нет. Но Андрей - кремень. Он русский партизан. Это герой всех времен. Это Александр Матросов и Юлиус Фучек и Че Гевара. И кончаются пытки газовой атакой, два парня скрываются в лифте и туда направляется струя перечного газа. Двери закрываются. Газовые камеры, как близки они к нам.  Только кажется, что и печи, и камеры, и лагеря позади, и мы вполне достигли развитого гуманизма и Заповедей Блаженства, а Скрижали, данные на горе Синай, вошли в нашу жизнь незыблемо и навечно. Пытки. Пытки – последняя стадия.
Я вспоминаю ранние пьесы Виктора Розова в ЦДТ, в постановках А. Эфроса, фильмы о непокорных школьниках, восстающих против мещанства, лжи, двуличия, обмана. Вспоминается молодой Олег Табаков, рубящий дедовской шашкой дорогую мебель («Друг мой, Колька»).  Все это, вызывавшее некогда огромный общественный резонанс, большие статьи на страницах любимой тогда «Литературной газеты». Вспоминается всё!  Вспоминается и «Ночь перед выпуском» Л. Разумовской – возбудившая общественность. И вот еще одна ночь. Ночь в учительской.
И я вспоминаю себя самого, как я читал стихи у памятника Маяковскому, и вели нас дружинники под белы рученьки. Как исключали меня из ГИТИСА за религиозность, недопустимую в безбожной стране.  Вспоминаю свои рефераты о «Зонах Бога» в театре Эфроса, вспоминаю, как выгоняли меня из газеты с эпичным названием «Голос Родины», поддержавшей ГКЧП, а я защищал Белый Дом!  И опять я работаю в газете, объединения Союза писателей «Апрель» -  «Литературные новости», и опять баррикады октября 93-го у Белого Дома и опять меня не печатают. Хоть сейчас приведу эти строки.
Во вторник мы делились на работе
В какой и кто из нас вчера был роте.
Друзья мои поверили с трудом,
Что я вновь защищал злосчастный дом.
И кто-то побежал потом за водкой,
Я убеждал, надсаживая глотку,
Что далека еще от них победа,
И все победы, это наши беды.
И пили много, чокались со мною,
Как с побежденной, замолчавшей стороною.
Челмокались, и снова водку дули,
Не чмокнули вчерашние нас пули.
И все казалось просто чей-то хохмой,
Мы не подохли, лишь чуть-чуть оглохли.
Война нас не поссорила друг с другом,
Отделались похмельем, да испугом.
5 октября 1993 г.
Не утихают митинги и сейчас.
Есть в спектакле некоторые обстоятельства, которые допускают внутрь трагедии долю смеха. Если на митинге, неразрешенном митинге, кого-то не задержали, и не сняли на видеокамеру, напрасно спрашивать, кто там был, у задержанных. «Не пойман, не вор». Поэтому у пойманного школьника достаточно прочная позиция. Он не обязан знать, кто еще там был. И был ли вообще. Да и никакого другого наказания, кроме исключения из лицея, ему не грозит. Хотя, и это уже преследование за убеждения. Вся пьеса строится на том, что школьник должен признаться в том, чего он может быть и не знает.  А если и знает, то не обязан говорить.
Хочу дать маленькую юридическую консультацию, хотя и не вполне профессиональную. Просто из опыта долгих лет.  Не из протокола, не из учебников. Казалось бы, пойти навстречу следствию, которое обещает за сотрудничество легкую статью, вполне уместно. Но если вы называете имена, то вас могут привлечь не просто за участие, а за организацию. Поэтому помалкивать лучше. Осип Эмильевич Мандельштам не знал этого и сдал, написав в столбик собственноручно всех, кто читал, кто переписал, слушал его «оду» «Кремлевскому горцу» «Мы живём, под собою не чуя страны». И много людей пострадало. И сам Мандельштам не отделался помилованием, за свою глупую откровенность.
Меня восхитила сцена, в которой Валентина Юрьевна несет стакан воды побитому Андрею, но  Наталья Ивановна грудью  преграждает ей дорогу и говорит, что поить преступников нельзя. –Ну, у нас же не тюрьма! – возражает Валентина Юрьевна.
И вот эта дискуссия меня изумляет, настолько она пронизывает все основы человеческой культуры, весь человеческий многовековой опыт, здесь схлестываются все цивилизации. Приведу эту сценку. Пьеса напечатана целиком на сайте ЛиTERRAтура..

СВИБЛОВА. В чем дело?
КОРНЕЕВА. Туда нельзя.
СВИБЛОВА. Он воды попросил.
КОРНЕЕВА. Мало ли что он попросил.
СВИБЛОВА. Вы впустите меня?
КОРНЕЕВА. С водой – нет.
СВИБЛОВА. У нас тут не тюрьма.
КОРНЕЕВА. Совершенно верно. В тюрьме людям дают и есть, и пить. А у нас нет.
СВИБЛОВА. Наталья Ивановна, по какому праву вы лишаете человека воды?
КОРНЕЕВА. Валентина Юрьевна, если вы не хотите здесь больше работать, это ваше дело. Можете уходить, вас здесь никто не держит. Не надо решать за других, ясно?
СВИБЛОВА. Пустите по-хорошему.
КОРНЕЕВА. По-хорошему, да? Значит может быть и по-плохому? А это как? Мне даже самой интересно. Что ты мне сделаешь, если по-плохому?
СВИБЛОВА. А, по-моему, это вам надо писать заявление. Вы за один вечер превратили школу в концлагерь.
КОРНЕЕВА. Какой еще концлагерь? Что ты несешь?
СВИБЛОВА. Знаете, кто вы? Вы фашистка.
КОРНЕЕВА. Что ты несешь? Ты за языком бы следила. Ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?
СВИБЛОВА. Пошла ты.
(Свиблова выливает воду на голову Корнеевой. Корнеева хватает Свиблову за горло, Свиблова хватает Корнееву за волосы.)

Мы иногда принижаем сами себя, преувеличенно восхищаемся Западом. А только эта сценка достойна лучших пьес Мрожека. Достойна Беккета. Достойна самых высоких пиков мировой драматургии. Очень жаль, что она скомкана и сыграна достаточно скромно. А она одна могла бы стать самостоятельным спектаклем.  Две учительницы, решают вопрос, поить ли водой избитого ими ученика, или нет. Мучить жаждой, или  нет.  Кстати,  Андрею не разрешают сходить в туалет («поссать» - тут звучит это словечко. И он писает в тот самый горшок с рододендроном. Оттого и «бешеный хворост».) Воистину глобальный вопрос, перед которым меркнут все иные темы, вопросы, дискуссии. Философы, психоаналитики, богословы. Утолить жажду, или мучить жаждой.
Это первая пьеса Олега Маслова, и сразу, с колес  поставлена в Московском театре. Но сам Олег совсем не новичок в литературе. Он окончил Оренбургский  университет,  экономист по образованию, автор книги прозы, член Союза российских писателей, и к тому же  автор игровых и документальных фильмов.
В пьесе все сцены,  постепенной разработки школьника выписаны выпукло, со знанием дела. Остается полное впечатление, что это автобиографично, такое автор испытал на себе.  Сцена растления особенно меня восхитила. Она и по-актерски очень интересна.  Преображение Валентины Юрьевны, ботанки, синего чулка в обольстительную гейшу происходит неспешно, со смаком  прорисовано режиссером перевоплощение. Сначала макияж, потом «прикид» -  актриса расстается с уродливым пиджаком, выправляет осанку. И это уже настоящая шпионка,коварная Мата Хари.   Сцена сопровождается гомерическим хохотом зала. Слава богу, - что режиссер решает свой спектакль не как ужастик, не как хоррор, а как трагифарс. Этот жанр особенно близок таланту режиссера и сопутствует всему его творчеству. Итак, мы остановились на хохоте.  Все учительницы в спектакле настроены весьма высоко и патриотично, как бы постоянно выполняют задание Родины, как некогда задание партии, и готовы жертвовать своей жизнью, своим телом, и даже своей бессмертной душой, продав ее самому дьяволу обмана и обольщения.
 Валентина Юрьевна, опытная обольстительница, оказывается, что она уже обольстила сына Натальи Ивановны - Дениса Ионина. То есть, она маньячка, запавшая на малолеток, несовершеннолетних мальчиков.
Пауза затягивается. Интересно, как это будет происходить? Актриса распускает волосы…  Оказывается, что все придумано, разработано давным-давно, и даже вошло в учебники. Вы читали учебники Сороса по сексуальному воспитанию? Они одно время наводнили нашу страну. Мне приходилось заглядывать. Там учат правильно пользоваться контрацептивами, правильно одевать презик. Там  обучают правильно  онанировать, то есть  - мастурбировать. Заменяем одно слово другим и это – уже «научно» и вполне  прилично и не стыдно.  Там объясняется что такое оргазм, Короче, эти учебники, по которым учится Европа с Америкой, это учебники растления, учебники, блуда. Как правильно и безопасно блудить. Это слово, конечно заменяется «научным» - секс. «Основы секса», а не блуда. Вполне педагогично и методично.
И училка, прямо-таки по учебнику, заводит разговор. А был ли у мальчика опыт секса, а есть ли у него партнёр (партнерша) А сколько раз в день он мастурбирует (дрочит). Это так легко теперь - растлить. Ей хватает на это несколько минут.  А потом идет длинная сцена подготовки. Как это совершить без кровати.  И вдруг училка взрывается: «Я тебе не ****ь!» (Вона што!) Ученик выбрал не ту позу. Она снимает колготки. Аккуратно складывает их (Дикий смех в зале. Секс- сексом, страсть-страстью, стыд-стыдом, а колготки пострадать не должны. Они денег стоят)) … Ну, потом режиссер щадит зрителя и дальнейшее погружает в темноту.  К счастью, мы не слышим даже вздохов.  Хотя, можно было бы позабавить и этим.
Режиссер мягко и четко проводит грань между тем, над чем надо смеяться, и над чем нельзя, между пошлостью и «правдой жизни», между ужасом и фарсом.
Спектакль идет на новой сцене, там некогда располагался «Зимний сад». Эта сцена, как и сцена «Эрмитаж», с изменяющейся геометрией, так же как у современных истребителей изменяющаяся геометрия крыла, а в театре изменяется геометрия не только сцены, но и зрительного зала.  «Бешеный хворост» идет в центре, между двух возвышающихся амфитеатром мест для зрителей.
Я сидел в первом ряду и невольно вовлекался в это действо, правда совсем не по своему желанию. Я бы отсел, отсел подальше. На меня брызгала вода, рядом со мной садилась директриса, известная в прошлом телеведущая, народная артистка Татьяна Веденеева), рядом со мной посидел и Андрей Филиппов (студент ГИТИСа Рузиль Миникаев).  Меня осыпали деньгами в разных купюрах. Я сбрасывал их с себя, эти иудины деньги, как что-то мерзостное, как тараканов и скорпионов. Весь миллион бумажек оказался в конце-концов на полу, под ногами, и мы ходили  по этим деньгам, попирая по воле режиссера все то, чему  служим ( увы) всю жизнь. Директор выбрасывает из сейфа остатки денег, косметичку, какие-то приказы с синими печатями, документы, со всего маха летит фаллоимитатор. Куда же без него, бедной незамужней училке. И я с ужасом понимаю, что это по сути, вся её жизнь. Вся сокровенная истинная жизнь, все содержание сейфов наших душ, под ногами, на полу. И как печально, невозможно смотреть на это без стыда и страха. Деньги, косметичка, документы с синими печатями. Резиновый член, гигантских размеров. Всё.
Конец, аплодисменты. Мы видим, как в окне, улицу, там идет видеоинсталляция праздника, звучит веселый, бодрый марш. Настало утро, и настал праздник, и люди идут, улыбаются. В руках у них шарики и флажки. И среди праздничной толпы мы вдруг узнаем знакомые лица. Вот мелькает Татьяна Веденеева, и совсем неразличимая Ольга Ломоносова, только что игравшая самую ярую из ведьм. Мучившая жаждой, а потом травившая мальчиком газом, и обольстительница Татьяна Циренина, и весело, вприпрыжку шагает Рузиль Миникаев, и его приятель по несчастью Александр Сеппиус. И вот крупным планом, улыбающееся лицо самого Иосифа  Райхельгауза, и он приветливо машет нам флажком. Видео длинное, оно повторяется, пока мы не находим все, ставшие дорогими за эти два часа лица актеров. Все кончается мирно. И актеры выходят под аплодисменты, и зрители долго не отпускают их.  В конце режиссерский контрапункт, вот это противопоставление праздника, а этот праздник -  День Победы, и тому ужасу, которому мы только что были свидетелями. Но я понимаю это по-своему. Чтобы не происходило, мы Победим. Да, это все ужасно, это все правда, но мы преодолеем, мы победим, иначе невозможно. Другого конца быть не может. 

Этот спектакль был снят с репертуара 25 февраля 2022 г.А вскоре снят и художественный руководитель - Иосиф Райхельгауз.