Люди превращаются в стаи

«Вдруг улыбка на губах Веры сама собой погасла. Что такое? Не хочется дальше идти. Она прислушалась к улице, к себе. Внутри правого уха, где-то глубоко в черепной коробке комариным писком звучали сердитые голоса, а один голос медленно пульсировал: «Нет! Нет. Не надо! Страшно... Страшно».
Лученко давным-давно знала одну свою особенность: если ей куда-то не хочется идти, то лучше не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды вот так она не пошла к киевскому главпочтамту, а потом арка здания обрушилась. Погибли люди. Десятки киевлян назначали встречи у входа на главпочтамт, это ведь так удобно. Часто опасность оказывалась не столь сильной, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с полицией. Вера чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о столкновениях заранее не зная. Многократно убедившись, что интуиция не обманывает, она привыкла доверять своим ощущениям, даже мимолетным. И никогда не шла туда, где ей становилось не по себе, либо уходила из мест, где предощущалось что-то негативное.
Но сейчас, она еще ничего не поняла – а ноги уже сами повернули в узкую стрельчатую арку двора. Внутри него оказался еще один двор и тоже арка, уводящая вдаль, и за ней арка. Да что ж такое, что это за анфилада бесконечная?! И людей нет, только снег, снег, и в снежных прогалинах виднеется булыжник, только старинные прутья каких-то решеток, лепнина вокруг узких окон. Вера проскочила арки и оказалась в последнем дворе. К ее удивлению, он широко распахнулся сквериком и видом на дальнюю улицу. А слева, у глухой кирпичной стены высокого здания, столпились люди.
Люди?
Увы, да. Черные на белом снегу, как вороны. Несколько человек прижали к стене одного. Они не решались подойти к нему близко, но шаг за шагом приближались, размахивая руками и выкрикивая что-то. И была неумолимо ясна их враждебность.
Люди. Они собираются в стаи, подчиняясь древнему инстинкту. Когда им страшно. Когда им непонятно. В надежде на соседа: может, ему понятно. И тогда не так страшно.
Люди собираются в стаи очень быстро. Только что было несколько человек, а через мгновение глядишь – стая. Даже один человек может быть стаей.
Но сейчас их было несколько. Какие-то строители в бушлатах и касках, несколько теток и пара подростков, старик с собакой. Собака не переставая лаяла, но не заглушала выкриков:
– Это ж точно он! Вампир!
– Смотри, какой бледный, и когти!
– Кровь нашу прилетел попить!
– Копати його. Копати! – с ударением на «О» сказал кто-то.
Прижавшись спиной к темному кирпичу, у стены стоял молодой человек. Действительно мертвенно бледный, без шапки, с черными волосами до плеч. За плечами у него висел удлиненный, выше головы рюкзак. Он испуган, но больше удивлен. Определенно не понимает, чего от него хотят эти, минуту назад мирные горожане.
А горожанам, похоже, только осинового кола не хватало для решительных действий. Уже поднялись руки. Уже исказились лица.
Вера мимолетно подумала: в рюкзаке у него гитара. Но отмахнулась от лишней мысли, сосредоточилась. Одно мгновение, как всегда, просчитывала: что делать? – как именно? – не просчитала и положилась на импровизацию.
– Это что ж такое делается, а!!! – закричала она.
Готовые к самосуду граждане подпрыгнули от неожиданности. Даже собака замолчала и удивленно склонила голову набок. А Лученко, ни мгновения не теряя, протиснулась вперед, к окруженному парню, на ходу доставая пудреницу из сумочки.
Сзади заговорили, опомнившись:
– Гражданочка, вы того. Осторожнее.
– Это же вампир! Он по городу ходит.
– Копати його тре.
Тронули плечо, потянули за полу дубленки. Скорее. Вера резко обернулась к этим вытаращенным глазам, исказившимся лицам. И ткнула в их сторону раскрытой пудреницей.
– Смотрите! Вы!!!
Поднесла зеркальце к лицу окруженного парня.
– Ну?! Видите? Смотрите. Подойдите ближе! – Повелительной интонацией, натренированной мощностью голоса. – Вампиры не отражаются в зеркалах! Он – отражается?!
Неожиданное вмешательство постороннего сорвало наметившийся сценарий уличного самосуда. В округлившихся глазах группы испуганных людей появилось что-то осмысленное.
– Подойдите вы, – велела Лученко старичку с собакой. – Да, вы! Посмотрите, скажите громко – он отражается?
Старик послушно подошел, таща на поводке свою собаку, посмотрел. Кивнул и ответил хрипло:
– Отражается. – И закашлялся.
– Ну и шо, – сказал было подросток, но продолжить не успел. Вера громко спросила:
– У кого есть крест? Вампиры не могут прикасаться к священным предметам. Есть крест? Что молчите? Как не стыдно!!!
Последние слова прозвучали как пощечина. Все попятились назад, кроме одной тетки, явно жительницы этого двора. Она достала из-за пазухи крест на цепочке. Одновременно подростки потихоньку, прячась за широкие спины двух строителей, улизнули, один говорил другому: «Тре було його копати». За ними отошел старик.
– Дотронься, быстро. – Вера сосредоточилась на парне.
Только сейчас до него стало что-то доходить, и, похоже, он совсем остолбенел. Однако, повинуясь громкому приказу, протянул руку и дотронулся до креста. На правой руке у него были отросшие ногти.
– Это студент. – Вера объясняла оставшимся, как малым детям. – Он учится играть на гитаре. Поэтому на правой руке отрастил ногти. Чтобы струны громче звучали. Что, первый раз в жизни музыканта увидели? А?
Тетки отошли, поминутно оглядываясь и крестясь. Один строитель в бушлате двинул локтем в бок другого.
– Это, мы тут... того... прощения просим, – сказал он и утащил приятеля в сторону.
Двор опустел.
Город уже не казался таким дружелюбным. Массовая истерия – неприятная штука. Неужели достаточно парочки идиотских статей в газетах, чтобы так перепугать мирных обывателей? Значит, достаточно. Знакомо, известно издавна. Психологические эпидемии. Кроме влияния статеек, происходит взаимозаражение людей страхом, взаимоиндукция и цепная реакция агрессии. Это все уже было, и не раз. Ведьмомании, охота на якобы одержимых бесом. Всякие идеологические и религиозные всплески с оттенком истерии. Тот же фашизм. И прочие, менее агрессивные психологические эпидемии вроде внезапного увлечения чем-то модным. И разные суеверия. А вампиробоязнь, кстати, в средние века возникала регулярно. В Сербии, кажется, или в Австрии в восемнадцатом веке даже распространяли правила-рекомендации по мерам безопасности при встрече с вампиром. Своеобразные инструкции, так сказать, памятка пользователя.
И ведь главное, что попавшие под влияние массового страха, как вот сейчас вампиробоязни, совершенно не понимают, что происходит. Не способны отдавать себе отчет, что заражены психологической инфекцией, индуцированы кем-то – соседями, средствами массовой информации. И свято уверены в правоте своего поведения. А у некоторых потом наступает мучительное, стыдное прозрение».

(Анна Владимирская, Пётр Вакс, «Эспрессо с привкусом страха /рабочее название «Львовский вампир»/) 2011