Солдат Феоктист

         
   Феоктиста Павловича Белозерова я застал возле его родного дома в деревне Веряжа, был солнечный апрельский день. Ветеран складывал дрова в поленницу, чтобы на солнышке быстрее просохли, а уж потом можно будет их и в сарай сложить. Узнав, что я из редакции и хочу с ним поговорить о его жизни, фронтовых буднях, он оживился, пригласил в дом, поставил на стол чайник и началась наша беседа спокойно, медленно и начал он свой рассказ не с солдатских будней, а со своей любви к женщине, портрет ее стоял на столе. Она с улыбкой смотрела на Феоктиста и была очень красивая.
   -Это моя жена, - пояснил рассказчик, - Вера Михайловна, моя любовь. С ней я прожил считай всю жизнь. Хорошая женщина, заботливая. Часто мне говорила, что я тебя Феокстистушка не брошу. И не бросила, но вот считай почти два года как ее нет, умерла, остался я один. Правда не совсем один, дети приезжают, погостят, наведут в доме порядок и уедут, а я опять один. Сижу за столом, смотрю на портрет Верочки, вспоминаю ее и уж если совсем внемоготу становится, то иду в сельмаг, куплю бутылочку портвейна и иду к мужикам, стопку опрокинешь и тоска отпускает.
   Была у меня и вторая любовь, - усмехается Белозеров, -это тяга к лошадям. Вроде я и не цыган, а лошадок любил с детства. В юности пас лошадей в ночное. У каждой лошадки на шее колокольчик, они ходят, я слушаю их перезвон, сидя у костра, когда земля теплая лежишь на спине и смотришь на звезды мечтаешь.
     Тут он замолчал и спустя некоторое время продолжил.
   -Наверняка не один я мечтал о будущем, но война круто изменила нашу жизнь. Пришлось позабыть о своих планах, увлечениях. Почти все мужчины ушли на фронт, остались больные, пожилые и подростки. Я тоже сходил в военкомат, подал заявление, но мне ответили, что я еще молод, паши землю, работай за тех кто на фронте. Наши ушли, пришла новая власть и новые порядки. Мне не очень — то хотелось на них работать и я всячески пытался отговориться. Меня особо уговаривать не стали, прямо босого в одной рубашке бросили в кузов машины и увезли, а на обочине дороги осталась стоять рыдающая мать. Привезли меня в концлагерь, что находился в Псковской области. Люди там были разные: раненные солдаты, партизаны, старики и молодежь. Жизнь там была не сахар, каждый день умирали люди, их даже не убирали,неделями они лежали у колючей проволоки. Каждый день одних привозили, других увозили, куда? Неизвестно, может в Германию на работу, может рядом в лесок и там просто расстреливали, чтобы меньше хлопот было. Там я познакомился с двумя парнями, тоже из Шимского района. Договорились бежать, выбрать момент и уходить, а не окажется такого момента, просто напасть на часового и погибнуть. И как — то всех нас троих отправили копать яму возле лагеря. Были мы босиком, в рваных рубахах. Один часовой куда- то ушел, а второй задремал. Хватило минуты. Я ударил его лопатой по голове и мы ринулись в лес. Бежали долго и уже в большом лесу перевели дух. Тихо. Никто не преследует, видимо фашисты побаивались партизан и глубоко в лес не совались. Несколько дней мы плутали по лесу, питались ягодами и всякую траву жевали, чтобы голод заглушить. А потом нам повезло, встретили партизан. Нас покормили, одели и даже сапоги нашли. Началась другая, уже не унизительная жизнь. В руках у нас были винтовки и вместе с другими бойцами мы ходили на задания: подкарауливали машины и расстреливали их, взрывали мосты, дороги. Два года я прожил в лесах. Многому научился. Затем было освобождение. Наша партизанская бригада была переброшена в Гатчину. Там я сдал трофейное оружие, меня сразу определили в зенитчики и отправили на фронт. Попал я  в 3- й Прибалтийский фронт. Фашисты все еще оставались сильным врагом и огрызались, их авиация часто совершала налеты на позиции наших войск. Участь зенитчика такова, что во время налета в окоп не убежишь, нужно вести с врагом борьбу. Как говориться или ты его  собьешь, либо ты будешь уничтожен. Как правило, побеждал тот у кого нервы крепче. Много осколков пролетало мимо, но один все же попал в меня. Задело хорошо, оказался в госпитале. Врачи были опытные, быстро меня поставили на ноги, да и сам я был не хлюпик, быстро поправился и вернулся в свою часть. Думал сразу заступить на боевое дежурство, но меня вызвали в штаб к командиру полка. За чем это думаю? Пришел, доложился.
   -Вижу, что явился, - усмехнулся командир, по возрасту был может чуть- чуть старше меня.- Доложили мне, что ты храбро сражался, - усмехнулся он, - знаю что два года в партизанах был. Сильный, ловкий и смелый. Такие парни мне в полковую разведку нужны. Будешь за линию фронта ходить, не испугаешься?
   -Ни как нет, - ответил я. - Почти два года по тылам врага ползал, знаю что к чему.
   -Вот и договорились, - улыбнулся полковник и крепко пожал руку.
   Так до Победы я в разведке и пробыл. Но домой я не попал сразу. В армии пробыл еще три года. А когда вернулся в родную Веряжу, то первым делом навестил конюшню, своих лошадок. Как я по ним соскучился! Председателя колхоза попросил назначить меня конюхом и затем им оставался всю жизнь. Когда провожали на пенсию, то попросил не увольнять с должности конюха. Уж сильно я их любил.
   Феоктист, налил себе и мне еще чаю, помолчал о чем — то думая своем, затем вздохнул и сказал:
   -Я сейчас один, телевизор смотрю часто и вижу, как в Прибалтике нацисты разгуливают по улицам, нас фронтовиков оккупантами называют и ,тогда вспоминается, сколько мы друзей похоронили, освобождая республики от немце? Много я прошел сел, деревень и городов и всегда нас встречали цветами, улыбками. Я думаю, правда должна восторжествовать.