Глава 3 Люся

Геннадий купил дом неподалёку от своей бывшей семьи и совсем близко с радиозаводом, где он продолжал работать. Правда, теперь он устроился в пожарную охрану, находящуюся при заводе. С покупкой ему помогли родственники Галины: дали денег взаймы, зная, что он не подведёт.
 В назначенный день пришли на новоселье; бывшая жена с дочерью тоже были там. Когда застолье было в самом разгаре, в дом робко вошла незнакомая женщина. Первой её встретила Лена, она с подружкой лежали на полатях возле печи и о чём-то оживлённо болтали. Будучи воспитанным ребёнком, девочка радушно встретила гостью и проводила её в комнату к остальным гостям. Гена засуетился, встречая даму, и представил её присутствующим: "Позвольте представить - эта моя бывшая жена, - и он посмотрел в сторону Галины, - А это - будущая". ''Люся,'' - представилась будущая жена Геннадия. Далее - немая сцена. Родственники повставали со своих мест и быстро покинули помещение. Молча. Не сразу до Леночки дошло, что произошло; она в растерянности стояла и думала, что виновата в этом сама: не надо было в дом пускать чужую женщину, надо было сразу прогнать её с порога! Словно бы это действие отвратило ход событий...

Гена недолго "оплакивал" развод. Он уже где-то подсуетился, навёл справки, разузнал про ''разведёнку'', работающую в охране завода. У неё было двое сыновей пяти и восьми лет и мать преклонных лет. Люция Шагиевна, татарка по национальности, далеко не красавица, но, что удивительно, имела светло-русые волосы и голубые глаза, была на два года моложе Геннадия. Когда она возвращалась домой с работы, он неожиданно появился перед ней, кажется, что вылез из ближайших кустов. Познакомились, Гена всегда умел ухаживать. Может, он и не произвёл яркого впечатления: невысокий, не красавец, и не татарин к тому же (маме это не понравится), но бывший муж Назим давно канул в лету, скрываясь от алиментов, и тянуть лямку матери-одиночки было весьма нелёгкой ношей .
Она приняла его предложение, и хотя высоким интеллектом Люся не обладала, но выгоду чувствовала и знала, что с этим делать. Хозяйка она тоже оказалась неплохая, поэтому, начиная житьё в новом доме с долгами и бочкой квашеной капусты (потому что больше ничего не было), "молодожёны" с воодушевлением принялись осваивать территорию.
Починили сарай и завели в нём свиней и кроликов. Неподалёку находилось радиозаводское училище, и Гена приносил из его столовой отходы для скотины. Сделали теплицу, выращивали овощи. Отремонтировали первый этаж дома, сделали несколько комнат и стали сдавать эти помещения в наём. Жили они дружно; наконец, Геннадий получал от своей женщины то, что хотел.
Люся умела шить: из кроличьих шкурок она шила шапки (ещё один источник дохода), а потом муж сделал арбалет и стал отстреливать бродячих собак; их шкуры тоже пошли на шапки. У них часто бывали гости, принимали их радушно, весело; за рюмкой-другой  своего самогона гостям вместо крольчатины и свинины (несмотря на то, что Люся была татарка, но свининой не брезговала) подкладывали в тарелку мясо собаки, и ничего не подозревающие друзья уплетали угощение за обе щеки. Гена знал, какие пахучие железы необходимо удалить, чтобы не было специфического запаха.
К тому же предприимчивого мужчину соседи по улице избрали уличкомом; в его руках оказались все талоны, выдаваемые на сливочное масло и мясо, предназначенные для выдачи жителям улицы, и он ловко манипулировал и этим.
Жену свою Геннадий любил, баловал, не жалел денег на украшения, ездил с ней отдыхать по путёвкам. Были они и в Средней Азии, и на Камчатке. Пасынки, Эрик и Ильдар, называли его папой; искренние или нет чувства они к нему испытывали -неизвестно, тем более, что их тоже пытались приобщить к домашним заботам. И только тёща Асия категорически не могла смириться с выбором дочери. Никакие попытки Геннадия ''навести с ней мосты'' не имели успеха. Переделал отопление в её доме - не понравилось; покрасил батареи - краска чересчур вонючая, значит, зять хочет её отравить. Вообще Асия была ветераном войны, за одно это можно было её уважать, но Геннадию с Люсей стало выгодно признать её шизофреничкой, потому что она стала писать на зятя доносы про всю его не совсем законную деятельность. А развернуться здесь было о чём, на несколько статей хватит с лихвой! А так - больной человек с нездоровым воображением, что с такого взять, мало ли чего ему привиделось. Поэтому тёща злилась ещё больше.
Лена часто приходила в дом отца. Во-первых, она была очень к нему привязана, во-вторых , он помогал ей с учёбой. Геннадий дотошно и терпеливо разбирал с дочерью алгебру с геометрией, а потом и физику. Прорешивали всё домашнее задание, а потом дополнительно ещё забегали вперёд: разбирал, так сказать, с запасом. Лена уставала, но отец настойчиво доводил решение до конца, спрашивая, поняла она суть вопроса или нет. А, так как девочка патологически не умела врать, то приходилось сознаваться, что пока ей не всё ясно. И тогда совершенно спокойно, без нервов, он заново, раз за разом объяснял то, что она не поняла. Очевидно, у него был особый талант в педагогике.
С мачехой у девочки сложились вполне терпимые отношения, и хотя Леночка втайне надеялась, что родители когда-нибудь снова будут вместе, открыто свои мысли не высказывала и соблюдала необходимую субординацию. Люся, кстати, иногда шила для падчерицы обновки и научила стряпать блины, потому что мама Лены их не умела делать, зато оладушки были самые вкусные. С сыновьями Люси, Эриком и Ильдаром, она не особо общалась, они были ей не интересны, к тому же младше. Внешне это были настоящие татарчата: смуглые, темноволосые и с хитрым прищуром глаз. А ещё к Люсе частенько приходила мать Асия, какие-то родственницы, одна из которых была олигофренкой. Они о чём-то щебетали на татарском языке, а, так как это весьма скудный бытовой язык, поэтому в диалоге частенько проскальзывали знакомые русские или заимствованные из других языков слова. И Лена, не понимая татарский, улавливала суть и вступала в разговор. Женщины, оторопев, открывали рот от изумления, предполагая, что она их понимает. На самом деле, девочка делала это специально, мысленно смеясь над их недоумением, чтобы те не смели плести козни за спиной у отца.
 Галина не препятствовала общению дочери с отцом. Она понимала, как они любят друг друга: алименты Геннадий платил исправно, да и помощь с учёбой была весьма кстати. Из своих путешествий с Люсей он всегда привозил дочери обновки.

Первое время после развода Галю немного ''поколбасило'': надо было понять, как жить в роли разведённой женщины, прикупить мебель, так как часть мебели переехала в дом Геннадия. Таким образом появились ярко оранжевые диван и два кресла, сервант, люстра-тарелка с рисунком оранжевого цветка, а потом на стены водрузились оранжевые обои. Наверное, в понимании некоего стиля это было гармонично, но для глаз -раздражающе и темно.
 В плане общения это, пожалуй, были лучшие годы в воспоминаниях Лены. Ну года два, не больше. Галина работала всё там же  в Ледовом Дворце, майскими вечерами дочь шла к ней на работу, по пути собирая одуванчики и плетя веночки. Когда во Дворце проходили концерты, и женщине приходилось работать во вторую смену, то поутру в холодильнике девочка обнаруживала пирожное, купленное мамой в буфете. А перед сном Алёнушка (как называла её мама) любила долго-долго говорить с мамой обо всём на свете. Квартира была однокомнатная, но кровать девочки от общей гостиной разделял шкаф. Вот так они, не видя друг друга, но, находясь на расстоянии пяти метров, вели долгие разговоры, пока мать не засыпала, убаюканная неумолкающей дочерью.
Но постепенно их квартира стала наполняться какими-то знакомыми Галины, чаще мужчинами, и снова запахло алкоголем; тишину заменили весёлые развязные разговоры. Сначала Лене были интересны новые лица, она принимала иногда участие в их разговорах, чем вызывала умиление и восторг (какой умный ребёнок!). Девочке это льстило, она тоже считала себя умной, но близких друзей у неё не было, и в школе не особо ладила с одноклассниками.
Мать всё больше пила, в конце концов, дошло до того, что из её квартиры сделали блат-хату. Она уже и сама боялась противиться опасным гостям.
Иногда в жизни Галины появлялся какой-нибудь постоянный партнёр. Несмотря на то, что к Люсе девочка относилась терпимо, но вот ухажёры матери не внушали ей доверия. Лишь один не сильно раздражал Лену: это был кадровый военный медик. Неизвестно, при каких обстоятельствах они познакомились, но рядом находился республиканский военкомат, и по долгу службы офицер занимался призывниками. Много лет он заходил к Галине, обычно, слегка подшофе, и печаль сквозила в его взгляде. Лена даже может была и не против такого отчима, но почему-то отношения матери с ним так ни к чему не пришли. Спустя годы Галина объяснила дочери, что он был безнадёжно влюблён в неё, но наличие неизлечимо больной жены не позволило им быть вместе. Это потом уже, будучи взрослой, умудренной жизненным опытом женщиной, Елена узнала, что женатые мужчины, как под копирку, рассказывают своим любовницам историю о "неизлечимо больной жене, которую они не могут оставить в таком состоянии".
Ещё заходил симпатичный слесарь (напротив окон Гали была мастерская), приносил для Леночки яблоки Антоновку, зелёные, кислые, с корочкой на шкурке. Очень вкусные были яблоки, но со слесарем почему-то тоже не получилось. Какие-то случайные мужики, которых девочка даже не запомнила; так на раз-два: выпить и перепихнуться.
Алкоголь всё прочнее входил в существование Галины, дочь отчаянно пыталась достучаться до матери. Однажды зимним морозным вечером Лена вышла покататься на коньках, а когда уже порядком замёрзла и решила вернуться домой, то не смогла попасть в квартиру, так как пьяная мать спала мертвецким сном. Соседи дали девочке табуретку, чтобы она в коньках попыталась добраться до окна и дотянуться до форточки. И хотя этаж был первый, но высота не позволяла совершить задуманное. Леночка отчаянно стучала в стекло до тех пор, пока Галина в коматозе не подошла к окну. Но и тогда не сразу поняла, что её дочь околела от холода, потому что не может попасть домой.
Потом в её жизни появился командированный из Череповца очень высокий и сутулый Славик. Сколько длился их роман неизвестно, очевидно, столько, сколько длилась командировка. Но это были настоящие яркие чувства, безусловно наполненные драматизмом (у Славика в Череповце была семья) и совместным распитием спиртных напитков. Славик очень трепетно относился к Галчонку, она была такая маленькая по сравнению с ним. Помогал и заботился о ней. Однажды после очередной попойки, когда Галя ушла на работу, Славика одолевало жуткое похмелье. И тут мимо проходила Лена - огромный детина бросился ей в ноги и умолял дать денег, чтобы опохмелиться, иначе он умрёт. Девочка испытывала такое отвращение к нему, что просто перешагнула и пошла дальше, мысленно мечтая, чтобы он сдох. Она уже давно выплакала все свои слёзы отчаяния от безуспешной борьбы с пьянством матери, поняла, что нервные клетки не восстанавливаются, и стала весьма отстранённо относится к происходящему вокруг неё. Когда командировка у Славика закончилась, и он вынужден был возвращаться к своей семье, то уверял Галину, что обязательно к ней вернётся. Однако она категорически поставила точку в их отношениях. Он потом ещё пробовал писать ей письма, но больше они ни разу не виделись.

Геннадий, разумеется, знал, в каких условиях живёт его дочь, и как утопает в алкоголе бывшая жена, по сути сломленная им. Но у него всё было хорошо. Иногда он, словно издеваясь, наведывался к Галине с визитом, но не один, а с Люсей. Даже Лене, которая смирилась с выбором отца, было не по себе. Этакий альфа-самец со своей самкой приходят засвидетельствовать свою полную и безоговорочную  победу над обескровленным противником.
Когда девочка перешла в восьмой класс, то стала задумываться о будущем. Жить вместе со спивающейся матерью с каждым днём становилось невыносимее. Восьмой класс был выпускным, и можно было пойти в девятый, а после школы попробовать поступить на филологический (Лена неплохо писала и обладала природной грамотностью). Но она боялась, что не выдержит испытание экзаменами. Как более реальную и заманчивую перспективу можно было рассмотреть поездку в Ленинград. В этот город Лена влюбилась ещё в восьмилетнем возрасте, когда она вместе с родителями впервые побывала в нём. В Ленинграде жил с семьёй старший брат Геннадия, Юрий, сын Ольги Васильевны от первого брака. Дядя Юра был невероятно обаятельным (Леночке он почему-то напоминал Леонида Утёсова), жена, Тамара Ивановна - обычная женщина, работающая на складе заведующей и в связи с этим имеющая доступ к дефицитным товарам. У Тамары Ивановны было трое детей от двух первых браков: Галина, Андрей и Лена, с которыми у девочки сложились самые тёплые отношения; кстати, все трое очень любили своего отчима Юрия и называли его папой. Поэтому, мечтая о Ленинграде, девочка знала, чего она хочет, и, что в этом городе живут близкие ей люди. Ей встретились объявления о поступлении на учёбу либо на реставратора, либо художника-гримёра и художника-костюмера. Это было весьма заманчиво, она чувствовала, что это её стезя, и попробовала робко намекнуть о своих планах.
И тогда отец понял: пора вмешаться. Иначе всё пойдёт не по его плану. Если дочь уедет и станет самостоятельной, он потеряет над ней контроль и влияние. У Лены не было в планах "пуститься во все тяжкие", она просто хотела реализовать себя в любимом городе. Геннадий присмотрел вполне себе пристойное учебное заведение -Индустриальный техникум. И специальности там хорошие, и трудоустройство обеспечено. Одна загвоздка: Лена совсем, абсолютно, вообще никак не была "технарём". Всё, чем она занималась до этого, о чём думала и мечтала являлось творчеством.
Девочка, вернее уже девушка , запротестовала. Пыталась отвоевать своё право на выбор жизненного пути. На подмогу к Геннадию, как раз кстати, приехал брат Олег. Технарь до мозга костей, он присоединился к Лениному отцу и стал доказывать, что техникум - это самый правильный выбор. Сопротивляться было невероятно сложно. Матери в её пьяном угаре было совершенно всё равно, что в этом году дочь может закончить школу. Нет, ну она тихонько так злобно огрызалась, что Геннадий всё равно поступит так, как ему хочется, но за судьбу Лены не вступалась.
И Лена сдалась. Отец заплатил деньги за подготовительные курсы, и по вечерам, три раза в неделю она ездила в техникум. От автобусной остановки надо было идти по почти безлюдной и слабо освещённой набережной. Неоднократно по пути в техникум среди зарослей кустарника она видела не совсем здоровых мужиков, трясущих своими обнажёнными гениталиями. Девушка шла с опаской, на ходу глотая слёзы, потому что понимала, что делает насилие над собой.
Курсы не прошли даром. Лена была не глупа, экзамены в школе, благодаря им сдала очень достойно, а вступительные в техникум все на пять.

В этот год произошло немало событий. Дело в том, что, покупая дом после развода с Галиной, Гена знал, что в скором времени дом пойдёт под снос вместе с другими домами на этой улице, потому что радиозавод планировал расширить свою территорию. Однако ждать этого события пришлось не полгода и не год, а несколько лет. И вот, наконец, появилась информация, что завод собирается воплощать свои планы. Но, к величайшему разочарованию жителей улицы, их решили не сносить, а обойти строительство, минуя этот участок. Тогда возмущённые соседи решили отстаивать свои права, а за успешное решение дела в суде взялся Геннадий, вот тут и пригодились все ранее приобретённые знания. Это была его первая безоговорочная победа в суде; он очень гордился результатом, ведь теперь вся улица сможет получить ключи от новых квартир.
Это было радостное ожидание хороших перемен. Люся представляла, как будет выглядеть её новая квартира. Однако, чтобы приобрести мебель, да даже какую-нибудь кухонную посуду в те времена дефицита было архисложно. Но она подсуетилась, познакомилась с продавщицей из какого-то магазина (не важно какого, потому что доступ к дефицитным товарам одной категории давал возможность иметь доступ к дефицитным товарам других категорий). От Люси новая подружайка ждала помощи другого рода. Ей тоже нужен был дефицитный товар - существо мужского пола. Женщина она была в самом расцвете сил, но одинокая, а Люся работала в охране завода. Неизвестно, чем увенчались поиски мужика для продавщицы, но вскоре в доме Геннадия появилась упакованная новая мебель и сервизы в коробках.
Геннадий же озаботился другими масштабными планами. Одной жилплощади ему было мало - необходимо создать такую ситуацию, чтобы квартир было больше. Для этого они оформили развод с Люсей (естественно, это было для отвода глаз, они не собирались жить раздельно). Прописали к себе тёщу Асию, аргументируя это тем, что она нездорова, к тому же ветеран войны, а, следовательно, Люся сможет получить квартиру большей площади. Но самое мерзкое и чудовищное досталось для бывшей жены. Чтобы получить двухкомнатную квартиру для себя, он прописал к себе дочь, а потом подал на алименты на Галину. Объяснение было вполне безобидным, мол, это так, для отвода глаз, чтобы квартиру получить. Ну раз Лена получает жильё вместе с отцом, значит, она с ним и живёт, а значит алименты на её содержание должна платить мать. Нельзя сказать, что девочка очень обрадовалась, но понимала, что жить в последнее время в квартире, наполненной какими-то "мутными элементами", "непросыхающей" матерью, быть практически полуголодной, становится опасно. Поэтому свой переход в дом к отцу приняла, как некое спасение. Отец же подразумевал в этом лишь временное решение для получения квартиры, а о безопасности дочери он не особо переживал.
Галину эта история добила окончательно. Несмотря на то, что на работе во Дворце её по-прежнему любили, видели, что женщина катится в пропасть. А поданных на неё алиментов она не выдержала, ей стыдно было перед коллективом за сложившуюся ситуацию и она уволилась. Впоследствии она сменила много мест работы, но все они были тяжёлые и неквалифицированные. Приходилось работать и лифтёром, и дворником, и посудомойкой. Но, как бы сложно не складывалась её судьба, она работала и исправно оплачивала коммунальные услуги.
Пока Геннадий с семьёй ожидали получения ключей от новых квартир, Лена жила с ними. Её поселили в комнату с сыновьями Люси. Они всё так же не вызывали у неё интереса. Зато каждый день её, словно Золушку, заставляли убирать за ними. Это ужасно раздражало, так как источником приносимой грязи были мальчишки. Вообще после перехода в дом отца Лена чувствовала себя некомфортно, с ней перестали лебезить, и в воздухе висело напряжение. Она готовилась к учёбе в техникуме, это был первый курс.
В её группе было всего пять девчонок, остальные двадцать семь - мальчишки. Первый месяц знакомились, притирались друг к другу. Учиться было непросто, но, на удивление - интересно. Сразу чувствовалось отношение к себе, как к взрослым, не так, как в школе. Выбирали старосту группы и ответственных за разные направления. Лена не стала "тянуть кота за хвост", сразу предложила взять на себя обязанность редколлегии - ей это было знакомо со школьной скамьи, практически все годы учёбы она оформляла стенгазеты. И вот первое задание: нужно нарисовать стенгазету к 7 ноября, Дню Великой Октябрьской революции. Лена очень старалась, работа должна была стать её визитной карточкой.
В это время на улице, где жил Геннадий с семьёй, наступило радостное оживление: начали выдавать ордера на новые квартиры, и жители стали готовиться к переезду. Дали ключи и Геннадию на двухкомнатную квартиру, то есть на него и Лену. Получила ключи и Люся на шикарную по тем временам трёхкомнатную квартиру, на неё, мать Асию и сыновей. И тут произошёл конфликт интересов. Лену, конечно, никто не спрашивал, но она искренне предполагала, что они теперь все вместе переедут на Люсину жилплощадь, ведь несмотря на формальный развод, они жили семьёй. Неизвестно, в чём Геннадий изначально убедил свою жену (с которой развёлся ради двух квартир), но ему стало неудобно выдворять дочь, поэтому он тоже был уверен, что переедут они все вместе. Вот только Люся к этому не была готова. Она закатила истерику; возможно, это был их первый скандал, но Гена не выдержал и подрался с ней. Она выбежала на улицу разъярённая, с фингалом под глазом. На улице в растерянности стояла девочка. ''Посмотри - это всё из-за тебя!''- зло бросила мачеха в сторону Лены. Отец выбежал следом, потом вдруг забежал в комнату, где жила дочь, и вытащил плакат, который она старательно нарисовала к празднику. "Убери, а-то мало ли чего" - он отдал ей ватман, подразумевая, что Люська в ярости может напакостить.
Сейчас трудно понять причины начавшихся проблем со здоровьем Лены по "женской" части, но почему-то она всегда считала, что виновата в этом мачеха. Не пьющая мать, не предатель отец, а именно эта женщина, которая просто мачеха и всё тут. Она не должна была полюбить девочку, но изображала, что искренне принимает её, как члена своей семьи. А Лена патологически не выносила ложь.
В общем, после получения ключей, Геннадий и Люся разъехались по своим новым квартирам. Отец и дочь налаживали свой совместный быт, ей даже нравились эти перемены. Она всегда ревновала его к Люське, но изменить ничего не могла. Они приобрели какую-то мебель в комиссионном магазине, кстати, неплохого качества, отец сам смастерил в прихожую шкаф, Лена ему помогала. По-человечески она сочувствовала ему: конечно, обидно, когда ты строил совместные планы со своей спутницей жизни, всё делал для этого, а тебя предали. По сути, если бы не Гена со своей пронырливостью и дальновидностью, то Люся в данный момент времени не имела бы возможность наслаждаться удовольствием проживания в новой просторной квартире. Дочь с отцом не обсуждали эту тему, старательно обходя её стороной; Лена довольствовалась тем, что есть.
Она училась на первом курсе, сдружилась с девчонкой из своей группы Верой, которая жила с родителями и младшей сестрой Любой в районе железнодорожного вокзала. Родители Веры жили скромно, частенько выпивали, но без агрессии, так и находились в "одной поре". Очевидно, именно сходство "социального равенства" сблизило девушек. Они проводили много времени вместе, Вера была более раскрепощённая, а Лена тянулась за ней. Гуляли они так же: Верка идёт впереди, а через два-три метра плетётся Лена. Ещё и умудрялись на таком расстоянии поддерживать разговор.
Спустя примерно полгода после переезда Геннадий периодически стал задерживаться на работе. Лена почуяла неладное, но задавать вопросы побоялась, и отец продолжал свои тайные походы "налево". Он помирился со своей бывшей женой, ну или пытался поскорее сгладить конфликт. Елена стала им мешать. Гена планировал переехать к Люсе, но оставить в квартире несовершеннолетнюю дочь одну он, естественно, не мог. Сначала ей было предложено вернуться к матери. К матери,  которая за последний год совсем потеряла человеческий облик. После того, как Геннадий подал на неё на алименты, а следом забрал и дочь, Галина опустилась на самое "дно". И добрый папаша готов был отправить к ней дочь, чтобы решить свои проблемы!
Получив отказ от дочери (она, наконец, стала "показывать зубы"), в голову пришёл другой вариант: подселить в квартиру какую-нибудь женщину, всё-таки и Елена не одна будет . Изначально, когда девушку пытались выжить из квартиры, отправляя к матери, так и говорилось, мол "нам нужен дополнительный доход" (не зря всё-таки Галина называла своего бывшего мужа "крохобор").
"Жилицу" нашла Люська, её звали Надежда, и работала она старшей телефонисткой главного коммутатора пожарной охраны. Женщина заселилась вместе с дочерью, само собой девушке находиться с чужими людьми было не комфортно, и она по большей части после учёбы ночевала у подруги Верки. Впрочем, очень скоро Надежда съехала с квартиры, Елена вернулась, а у Геннадия снова появилась головная боль - куда деть мешающую личной жизни дочь.
Однажды девушка собралась вместе с подругой и её сестрой сходить на концерт какого-то популярного исполнителя. После мероприятия они сразу же должны были поехать с ночёвкой к Вере, чтобы утром вместе отправиться на учёбу в техникум. Отец Лены был в курсе их планов и не возражал, оставшись дома один. Концерт оставил массу впечатлений, настроение было отличное, но вышла небольшая загвоздка: Лена забыла взять дома спортивную форму для завтрашнего занятия физкультурой. Поэтому девушки были вынуждены заехать за формой. Люба и Вера остались ждать подругу на улице возле подъезда, а Лена быстренько заскочила домой. Отец встретил дочь не очень радушно, видимо он уже готовился ко сну, так как был в своём любимом белом нижнем белье, которое ему выдавали на работе (а мы помним, с каким благоговейным трепетом его семья относилась к обмундированию, выдаваемому бесплатно). Он спросил, почему она вернулась, и когда Лена объяснила, то он категорично заявил ей, что теперь она останется дома. Девушка попыталась сказать, что она не поменяет свои планы и, что на улице на морозе её ждут девчонки. Но отец был непреклонен; тогда Лена, решив перехитрить его, сказала, что сейчас предупредит подруг и вернётся. Какая-то неприятная агрессия исходила от Геннадия, поэтому совсем не хотелось портить себе впечатление от прекрасного вечера.
Лена выскочила из подъезда и крикнула: "Бежим !". Верка рванула вслед, а до Любки сразу не дошло и она в осталась стоять в ступоре. Через минуту Геннадий понял, что его обвели вокруг пальца, что его ослушались, и это окончательно ввело мужчину в ярость. Он быстро надел обувь, накинул на своё любимое исподнее белое нижнее бельё полушубок и выскочил на улицу. Там возле подъезда продолжала стоять в недоумении Любаша. Геннадий схватил её за руку, четырнадцатилетняя девушка испугалась. Это и понятно, какой-то безумный мужик в шубе и белых кальсонах с перекошенным от злости лицом, брызгая слюной, тряс её и спрашивал, куда побежала его дочь. Он потащил её по улице, крепко вцепившись за её руку, Люба не знала, куда идти, ей было страшно.
Конечно, девушки далеко не убежали, поняв, что Люба в беде. Когда разъярённый Геннадий увидел их, то выпустил Любкину руку и быстро поспешил за ними. Такой ужас испытала в тот момент Елена: ей казалось, что если сейчас он поймает её, то обязательно убьёт. Непонятно за что, только за то, что Лена, не вынося ни физического, ни морального насилия, предприняла попытку сопротивления. Неподалёку стояла многоэтажка, в ней жила ещё одна их общая подруга, и девушки решили спрятаться у неё, решив, что здесь он их не найдёт. Они забежали в её квартиру, запыхавшись, с трудом рассказали обо всём подруге и её маме. Понимая, что его опять обманули, Геннадий вновь схватил бедную Любашу и потребовал назвать номер квартиры, где укрылись девушки.
Дверь открыла хозяйка , спокойно объяснила непрошенному гостю, что дальше вопрос будет решаться только через милицию. В отделении составили протокол, всех опросили. Лену трясло, она сбивчиво рассказала о своём неуравновешенном отце, тем более, что рассказать было о чём... Через час Лену с подругами отвезли на милицейской дежурной машине к Верке домой.

Этот случай стал первым серьёзным конфликтом с отцом. После этого дома она не жила, а стала "кочевать" по подругам и родственникам .
Геннадий пытался пообщаться с дочерью, но она категорически не шла на контакт с ним. Более того - девушка заявила отцу, что напишет на него заявление в прокуратуру. Её слова прозвучали настолько убедительно, что мужчина, находясь в постоянном напряжении, вынужден был ежедневно проверять почтовый ящик на наличие повестки в суд. Елена действительно написала заявление, но крёстная Лёля (старшая сестра Галины, Людмила) уговорила её не делать этого. Лёля вообще по жизни была очень сердобольная, и не столько её беспокоила личность бывшего мужа своей сестры, виноватого в пьянстве Галины и неприкаянности племянницы, сколько чисто со стороны всеобщего гуманизма она пыталась сгладить острые углы. Лена любила тётю и, хотя была не согласна, но послушалась её.
Гена не ''унывал''. Вместе с Люсей они снова посетили Галину, она с презрением выслушала их, но не собиралась каким-либо образом убеждать дочь помириться с отцом. Потом они наведались в техникум, встретились с завучем, вывалили ''ушат грязи'' в адрес непокорной девушки. И такая она, и сякая... Только вот завуч был очень порядочный и добрый дядька, Леночка была ему симпатична, училась она старательно, без долгов, приветливая и воспитанная девушка. Тем более, когда он узнал, в какой непростой жизненной ситуации она находится, то ещё более проникся к ней отеческими чувствами.
В общем, попытки примирения терпели фиаско раз за разом. Однажды Лена возвращалась с учёбы домой к матери, подошла к двери одновременно с Геннадием. Она напряглась, но сдаваться не собиралась. Он настойчиво попросил открыть дверь и впустить его, девушка категорично отказалась. Понимая, что отец не отстанет и не уйдёт, Лена стала подниматься выше по лестнице, решив, что пойдёт отсидится в квартире у одноклассницы. Мужчина в приступе ярости, перестав контролировать себя , побежал за ней и стал с силой бить дочь по голове. Это было впервые в жизни, чтобы отец поднял на неё руку. Несмотря на сильную боль, девушка поняла, что если его не остановить, то он может забить её до смерти. И она стала звать на помощь. На крик вышли соседи, и Геннадию пришлось уйти ни с чем (кстати, могли или нет удары по голове спровоцировать какие-либо последствия для здоровья, но Елене много лет ставили диагноз - опухоль гипофиза).
Спустя какое-то время они всё-таки сели за "стол переговоров". Первый вариант предлагаемый Геннадием показался Лене особенно кощунственным. Он предложил оплачивать за съём комнаты в соседнем с матерью доме. У девушки просто не укладывалось в голове, как так можно добивать её мать?! Мало того, что он был виноват в её пьянстве, в потере хорошей работы, но ему было абсолютно безразлично, что таким действием он подвергает и Лену, и Галину постоянным пересудам во дворе: вот, мол, полюбуйтесь, здесь мать родная живёт, а дочка-то не с ней, а у чужой тётки квартиру снимает, позорище! И будет ежедневная болезненная травля.
На отказ дочери последовало новое предложение - заселиться в техникумовскую общагу. Делать нечего, Елена согласилась. Правда, пожила она там совсем недолго. Это было старое двухэтажное деревянное здание. В основном, в нём жили иногородние деревенские ребята. Девушку поселили в комнату к двум сёстрам двойняшкам. Из всего проживания в общежитии ей особенно запомнился момент, когда её соседки по комнате пожарили картошку, на запах прибежали все обитатели (возможно, сразу из двух подъездов), быстро слопали всю жарёху, весело пообсуждали коллективный ужин и полуголодные разбрелись по своим комнатам. К слову сказать, по причине робости Лена осталась голодная. Как бы там ни было, в общагу-то её заселили, а позаботиться о пропитании не продумали. Упс!
Поэтому она в скором времени покинула данную обитель, и перед ней встала ежедневная дилемма, где провести ночь. Иногда заходила к матери, но находиться там было всё также невыносимо: пьяные компании всецело захватили небольшую однокомнатную квартиру. Причём дошло до того, что они вынесли замок, и поэтому дверь держалась за счёт большого гвоздя. Холодильник был девственно чист: его нечем было заполнять, тем более, что главным питанием в данном вертепе являлась водка. Галина в тот период работала на хлебозаводе. Однажды, когда она была в ночной смене, Елена ночевала дома одна. Внезапно в дверь, придерживаемую большим гвоздём, стали ломиться каких-то два отморозка. Скорее всего, это были случайные посетители, которые бывали в этой квартире единожды, потому что завсегдатаи всё же, несмотря на сильно пошатнувшееся реноме хозяйки, соблюдали субординацию. Эти же ублюдки требовали немедленно впустить их в квартиру, угрожали, выкрикивали непристойности. Лена не на шутку перепугалась. Молоденькая несовершеннолетняя худенькая девушка не могла оказать никакого достойного сопротивления. Телефона в квартире не было, всё что она смогла - это с трудом сдвинуть стоящую в коридоре тумбочку и пододвинуть её к двери. И молиться. Воистину попытка была абсолютно бестолковая, ведь если хрупкая девчушка смогла сдвинуть тумбочку, то что стоит сделать это двум пьяным (или обкуренным) бугаям? Однако, видимо, сила молитвы сильнее любого зла. После неудачной попытки открыть дверь пинком ноги, они вышли на улицу поорали гадости возле окна, потом снова вернулись к двери, поссали под неё и убрались восвояси. Всё это время Лена безуспешно звала на помощь, но никто из соседей на её голос не вышел. И молилась. После этого случая девушка впервые уверовала в силу Бога, потому что по-другому она не могла объяснить столь чудесное спасение.
Иногда она ночевала у подруг по очереди. Там не было какой-то договорённости или графика, просто приезжала и всё. Но случались моменты, когда она стояла возле квартиры подруги и разговаривала с ней через закрытую дверь: "Извини, Ленка, я сегодня не одна". И девушка в растерянности размышляла, где же ей сегодня переночевать; может быть на вокзале?
В конце концов, решение было найдено. Теперь она будет жить у родственников. У Лёли (как она называла с детства Людмилу, сестру матери). Тем более, что старшая дочь Галинка вышла недавно замуж, места в трёхкомнатной квартире хватит и для младшей дочери Лены, и для племянницы. Девушка обрадовалась такому решению: семью своей крёстной она любила, сестра была старше всего на год, и, несмотря на одинаковое имя они были абсолютно разные. Лена старшая всегда была авторитетом и примером для младшей. Конечно, ей не пришлось пережить все неприятные перипетии, через которые прошла сестра, но они были молоды, и не хотелось думать о плохом.

Тем временем Геннадий, продолжая жить в счастливом союзе с Люцией Шагиевной, задумал очередную масштабную операцию. В беспокойную голову пришла идея заработать северную пенсию. Выяснил, что полуостров Камчатка относится к территориям, приравненным к районам Крайнего Севера. Но попасть туда было непросто, так как регион считался закрытым из-за особого важного стратегического статуса. Тогда он приобрёл две туристические путёвки и отправился туда вместе с Люсей. Между делом, забираясь на вулканы и изучая местные достопримечательности, пронырливый мужчина активно искал место работы. Вернувшись домой, активно занялся поиском обмена своей квартиры, где был прописан вместе с дочерью. Люсину жилплощадь решили забронировать: пусть стоит, ждёт своих хозяев красивая, с новой мебелью и сервизами.
Ему повезло: поиски обмена не затянулись на большой срок. Оставалось одно - необходимо было выписать Елену. Но она была несовершеннолетняя, жила у родственников, паспорт находился у них. Когда он впервые наведался с визитом к Людмиле с Михаилом, то его просьба не увенчалась успехом. Более того дядя Миша, весьма суровый дядька (в силу особенностей характера либо по причине трезвого периода), недолюбливал продуманного Геннадия: понимал, что племяннице жены и так досталось не сладко, а теперь она ещё может оказаться формально на улице. Но отец Елены твёрдо видел перед собой цель и намеревался достичь её любой ценой. "Не пускают в дверь - лезь в окно", - часто любил повторять настойчивый Гена. Он приходил к ним домой ежедневно, дожидаясь с дневной смены. Дядя Миша был в ярости и намеревался спустить его с лестницы. Терпение лопнуло, когда они вернулись с вечерней смены в полпервого ночи. Нудный мужчина всё так же ожидал их возле двери. И они отдали ему паспорт Елены, понимая, что "война" проиграна.

Вскоре Геннадий с Люсей и пасынками улетели на Камчатку. Лена даже не знала, в какой момент это произошло, так как по-прежнему не хотела общаться с отцом. Поиски работы привели семейную пару в тюрьму, куда они смогли устроиться надзирателями. Безусловно, это не была работа мечты, как в физическом, так и в моральном отношении. По двенадцать часов на ногах в сапогах и обмундировании, в закрытом от свежего воздуха помещении, созерцая не самый приятный для общения контингент - такое себе удовольствие. Но Геннадий чётко знал, в каком направлении необходимо двигаться, он обивал пороги военизированной пожарной охраны; ему улыбнулась удача, и его приняли на службу. Люсе повезло меньше, тюрьму она поменяла на цементный завод, куда устроилась на ЦПУ.
Несчастная женщина приходила с работы уставшая, с головы до ног в цементной пыли. Не такие перспективы рисовал ей муж, обосновывая их проживание на Камчатке. Заработать "северную" пенсию было заманчиво, но хотелось бы в более комфортных условиях. А дома в И её ждала красивая огромная новая трёхкомнатная квартира с новой мебелью и сервизами, в которой она так и не успела пожить себе на радость.
И она стала высказывать своё неудовольствие, а, так как они до сих пор были формально разведены, то в разговоре проскальзывала мысль о желании вернуться домой. Но Геннадий и тут нашёл решение: он убедил Люсю родить третьего ребёнка. Такая попытка удержать возле себя любимую женщину, а для неё - декретный отпуск от ненавистного цементного завода.  Ей было тридцать восемь, когда родился Сашка.
Накануне столь важного события Лену пригласила к себе в гости тётя Нина, двоюродная сестра Галины (женщина одинокая, но пользующаяся родственниками большим почётом и уважением). С некоторой загадочностью передала девушке письмо от отца, в котором он сообщал о рождении сына и просил увидеться с Люсей, чтобы засвидетельствовать сей факт, ну и добрые намерения. Мачеха должна была какое-то время вместе с малышом погостить в И .
Лене на тот момент, буквально через месяц, должно было исполниться восемнадцать, она заканчивала учёбу в техникуме, оставался последний курс - полгода и защита дипломного проекта. К тому времени девушка собиралась возвращаться жить обратно к матери, потому что через месяц (ирония судьбы - именно в день её восемнадцатилетия) сестра Лена выходила замуж и после свадьбы переезжала в квартиру мужа. Без неё было бессмысленно оставаться в доме у крёстной; в конце концов, дядя с тётей имели право на свою личную жизнь.
Новость о появлении наследника своего отца ошеломила девушку. Такого поворота она точно не ожидала. Несмотря на то, что Лена всё ещё продолжала ненавидеть своего родителя, на неё накатила жгучая ревность. Она до этого события была одна, и уверенность в своей уникальности для отца была беспрекословной. А теперь появился "конкурент" за внимание, за заботу, и, собственно, вся уникальность Елены лопнула как мыльный пузырь. Она скривила недовольную гримасу, вздохнула тяжело и на вопрос тёти Нины о своих намерениях посетить мачеху (Геннадий настоятельно просил повлиять на дочь) невнятно что-то буркнула в ответ. Впрочем, абсолютно не умея врать, она всё-таки придумала для себя какую-то отговорку, чтобы это свидание не состоялось.

Ленина жизнь шла своим чередом, шёл четвёртый выпускной курс, практика на заводе, работа над дипломным проектом. Мать продолжала пить, дочь периодически умоляла её закодироваться, не совсем понимая суть процедуры. Галина с гордо поднятой головой утверждала, что кодирование ей ни к чему, потому что "она не алкоголик, а пьяница". В чём разница между этими двумя понятиями Елена не понимала, её это всё достало; из некогда красивой интересной женщины Галина превратилась в бичиху со всеми внешними атрибутами такого типажа давно пьющей женщины. Диплом приходилось писать и чертить тут же, в плохо освещённой комнате с оранжевыми обоями. В качестве стола для рисования дипломного чертежа девушка использовала огромный плотный лист наподобие ДСП, который она укладывала на табурет. Однажды вечером, когда один из чертежей был практически готов, труд нескольких дней кропотливой работы был отправлен ко всем чертям одним неловким движением нетрезвой матери, которая, проходя мимо, качнувшись, задела Ленин "стол". Стоящая на нём открытая банка с чёрной тушью, опрокинувшись, стремительно залила готовый чертёж. "Извините", - невнятно пробормотала Галина и пошла спать. Лена глубоко вздохнула и, убрав безнадёжно испорченный ватман, принялась чертить новый. Орать, возмущаться не было смысла, она уже давно научилась контролировать свои эмоции по отношению к родителям; ей по сути было всё равно, так же как и им было наплевать на её чувства.
В тот период у матери не было постоянного сожителя, но без ежедневных гостей квартира не пустовала. Иногда заходил брат Александр или забегала младшая сестра Люба. С братом-художником Галина постоянно вела бесконечные споры по разным животрепещущим вопросам, так как Саша был официально признан шизофреником, а вкупе с эрудицией, талантом и детской непосредственностью  общаться и спорить с ним было необычайно интересно. Он слушал запрещённое "Радио Свобода", верил, что на "загнивающем Западе" жить гораздо комфортнее, чем страшно раздражал свою сестру, которая до мозга костей гордилась своим патриотизмом. Племянницу он жалел, но не считал её художницей; впрочем она и не обижалась, понимая, что ей гораздо больше удаётся заниматься оформительской работой, нежели создавать какие-то самостоятельные художественные работы.
Люба к тому времени вышла замуж, похоронила отца, родила сына, организовала на радиозаводе, где работала, музыкальный коллектив, выступала, и за это получила от завода квартиру. Правда, муж ей достался редкостный урод. Ревновал, избивал жену и проигрывал деньги в карты.
Елена любила и Лёлю, и Сашу, и Любу. Это, пожалуй, единственные посетители их с матерью квартиры были для неё желанными. Однажды Галина выпила какой-то самопальный алкоголь и получила опасное отравление. Такой бледно-зелёной дочь её никогда не видела. Люба испугалась не на шутку, пыталась оказать помощь. Племяннице сказала: "Я думаю, что если она выкарабкается, то больше пить не будет". Лена в ту ночь даже спать легла вместе с матерью, волновалась, боялась, что потеряет мать. Но, слава богу, через пару дней Галина оклемалась. И через месяц продолжила пить.
В феврале девушка получила диплом об окончании техникума. Ей было, чем гордиться, ведь несмотря на тройки, она самостоятельно без чьей-либо помощи получила образование (к слову сказать подруге Верке с дипломом помогал её парень, окончивший этот же техникум с отличием). Да и многие пацаны одногруппники остались позади по рейтингу баллов. А в марте она была принята на работу распредмастером на механический завод, куда её направили после учёбы.
Цех, где она начала свою трудовую деятельность, занимался сборкой охотничьих ружей, известных не только в своей стране, но и за рубежом. Люди, работающие на Ленином участке, настоящие профессионалы своего дела, доброжелательно отнеслись к юной восемнадцатилетней девочке. Ей было всё интересно, энергия кипела через край, и она быстро завоевала симпатии как коллектива, так и руководства цеха. Дома её никто не ждал, молодого человека у неё не было, поэтому Лена всецело отдавала себя работе, причём свободно могла отработать как первую, так и вторую смену.
Изредка приходили письма с Камчатки. Отец рассказывал о своём житье, Елену это особо не трогало. Она нехотя отвечала дежурными фразами, не позволяя пересекать черту прежнего доверия. Когда в конце лета ей исполнилось девятнадцать, от Геннадия поступило предложение о поступлении дочери на военную службу на Камчатке. И хотя девушка весьма сдержанно отнеслась к этой идее, но сердцем понимала, что всё равно согласится. Было какое-то чувство неизбежности в данном решении. Она согласилась, правда, предварительно несколько раз в ответном письме обговорила условия своего проживания: только отдельно, подальше от него, Люськи и троих братцев.
Отец нашёл для неё воинскую часть в шестидесяти километрах от Петропавловска- Камчатского, где девушка в статусе женщины-военнослужащей будет проходить службу и жить в общежитии. Лене было отправлено "отношение" с этой части, и девушка явилась с ним к начальнику цеха. Он замахал руками, мол, даже не подходи, всё равно не подпишу. По закону она должна была отработать три года как "молодой специалист", но при увольнении на военную службу это правило не работало. Конечно, начальник цеха знал законы, но уж больно симпатична была эта шустрая девчонка, активная, ответственная, исполнительная. Через какое-то время он обязательно продвинул бы её по карьерной лестнице, а она собралась уходить в Советскую Армию! Вот именно с такой формулировкой в трудовой книжке Елена и была уволена, прошла медкомиссию и получила военный билет.
На тот момент у Галины появился сожитель. Небольшого росточка, внешне очень походил на Высоцкого. Звали его Виктор. Родом из Ленинграда, во время войны находился вместе со своей матерью в концлагере, поэтому имел статус "малолетний узник фашизма". Познакомились они с Галиной на хлебозаводе, где вместе работали. Он был официально женат, но с женой уже давно не жил вместе; впрочем, ни его жену, ни его это нисколько не беспокоило. Виктор вообще не мыслил масштабно, жил одним днём, не задумываясь ни о будущем, и уж тем более о прошедшем. В Ленинграде у него оставалась старенькая мать и, собственно, квартира матери. Он даже съездил с ней повидаться перед её кончиной, но после смерти так и не вступил в права наследника, и квартира благополучно отошла государству. Но Виктору это было "до лампочки". Он любил выпить, с Галчонком ему было комфортно, они помогали друг другу и на работе, и в быту. Так что Елена, уезжая, знала, что мать остаётся дома не одна. И хотя Виктор не понравился девушке, но впереди её ждала совсем другая жизнь, поэтому конфликтовать перед отъездом она не стала.
Никто толком даже не объяснил Лене, каким образом она должна добраться до Камчатки. Понимая, что двигаться следует на Восток, если посмотреть на географическую карту, необходимо было определиться каким видом транспорта она сможет это сделать. Долететь самолётом можно было с Екатеринбурга, но, к сожалению, из-за погодных условий Камчатский аэропорт был закрыт на несколько дней. Для начала решила доехать поездом до Екатеринбурга, а потом брать билет до Владивостока или Хабаровска. Провожать Елену на вокзал пришли мать с Виктором, Лёля, дядя Саша и Люба. Всё такая же худенькая маленькая девочка девятнадцати лет, с огромным неподъёмным чемоданом, навсегда прощалась со своим детством, уезжала в неизвестную неизбежность, предопределённую ей свыше.
Дорога на Камчатку заняла больше недели. Доехав до столицы Урала, взяла билет до Хабаровска. К сожалению, места были только в общем вагоне, где не выдавали даже матрасов. Ей, правда, посчастливилось: вместе с ней ехали ребята-срочники, они возвращались в Иркутск с учебных курсов. Они окружили её заботой и вниманием, вместо матраса стелили ей шинель, шинелью же и укрывали. Ехали весело, беззаботно, не допуская по отношению к девушке никаких непристойностей. В Омске в вагон посадили ребят-призывников, все быстро перезнакомились, поэтому, когда в Иркутске срочники вышли, скучнее не стало. Через три дня пути начальник поезда пересадил Лену в купейный вагон. Казалось бы, оставшиеся три дня можно было проехать с комфортом. Одним из соседей по купе был офицер, ехавший в командировку. Он всю дорогу только и делал, что бухал, вёл бесконечные пьяные разговоры, наполняя маленькое душное помещение перегаром. Лене тогда показалось это весьма странным и отвратным, до этого людей в погонах она представляла иначе, этаким эталоном достойного поведения. В общем, остаток пути был унылым и занудливым. В Хабаровске они вместе с соседом офицером сели в такси и поехали в аэропорт. Он уверил девушку, что точно знает, куда нужно обратиться, чтобы добраться до Петропавловска-Камчатского. На деле же в аэропорту он быстро её оставил наедине вместе с неопределённостью. Лена подошла к справочному окну, чтобы уточнить ситуацию с самолётами на Камчатку. Ей ответили, что она будет закрыта ещё дня четыре не меньше. Паника охватила девушку. Одна в незнакомом городе, практически без денег, где она будет жить эти четыре дня?! Неожиданно к ней подошёл немолодой мужчина, наблюдавший за ней со стороны. И предложил свою помощь. Выглядел он вполне прилично, хотя Лена и понимала, что это весьма опасно, мало ли, чего у него на уме. Поблагодарив, она почти согласилась. И всё же на удачу подошла к кассе. И о чудо: кассир стала выписывать ей билет! Трясущимися от волнения руками Лена отдала документы и мысленно поблагодарила бога за то, что помог. Через несколько часов она приземлилась в аэропорту Елизово, где её встречал отец.
Встретили её вполне радушно. В двухкомнатной квартире, где жил Геннадий со своей семьёй, не особо соблюдался порядок. Маленький полуторагодовалый Сашка не был причиной этого. Его старшие братья никогда особо в бытовых вопросах не участвовали. Эрик на тот момент поступил учиться в мореходку, во дворе у него было много друзей, так как парень он был компанейский, да и недурён собой, так что недостатка в подружках тоже не было. Люся приходила домой со своего цементного завода уставшая, сил заниматься уборкой и маленьким сыном не оставалось. И лишь Геннадий на правах главы семьи, отработав сутки через двое (а, возможно, провалявшись всё дежурство на кровати) важно расхаживал, выпятив пузо, по квартире в своём любимом белом нательном белье, которое бесплатно выдавало ему государство.
На следующий день отец с дочерью поехали по магазинам, ведь у Лены даже приличной обуви не было, а её сапоги "просили каши". Когда зашли в продовольственный магазин, то у девушки захватило дух. Красная рыба, сгущёнка, икра... Она много лет жила в условиях страшного дефицита и талонной системы, когда в Москву ездили не только за колбасой  и конфетами, но привозили домой даже батоны.
Через пару дней он отвёз её в часть; две рослые девахи подхватили её чемодан и отнесли в общагу. Так началась её взрослая самостоятельная жизнь.
К отцу в город она приезжала нечасто. Большого желания у неё не было, всё также в душе осталась обида, и хотя вида она не показывала, но эта семья для неё была чужой. Но однажды отец попросил почаще наведываться в их квартиру. Всей семьёй они улетали в отпуск. Оставался только Эрик. По какой причине его не взяли, Елена не знала, но его это нисколько не огорчило. Естественно, ей не хотелось часто туда ездить. В первый свой приезд она не заметила каких-либо проблем. Спокойно поболтали с Эриком о том о сём. Недели через три девушка приехала снова, и увиденное привело её в шок. Эрика не было дома. Холодильник был абсолютно пустой. В квартире тоже весьма было неуютно, пусто, словно пропали какие-то вещи. Зато в ящике дивана она обнаружила кастеты и какие-то ещё предметы для уличных драк. Во второй комнате прямо к подоконнику была подставлена доска; аналогичная доска находилась и со стороны улицы. Лена предположила, что таким образом в квартиру въезжали на мотоцикле. Такое даже представить сложно, а уж подумать, как отреагируют на увиденное вернувшиеся из отпуска отец с Люсей! Но самое, пожалуй, ужасное было в том, что бесследно пропала бабушкина икона Пресвятой богородицы. Геннадий свято её хранил в память о матери.
В общем, когда семья вернулась домой на Камчатку, их ждал ещё один неприятный сюрприз: Эрика отчисляли из мореходки и собирались заводить уголовное дело. Никогда ещё Геннадий не был в таком гневе на своего пасынка. Скорее всего, главной причиной как раз была пропажа иконы. Он всё-таки приложил максимум усилий и связей, чтобы "отмазать" Эрика, и вместо колонии он отправился служить три года на флоте.
У Люси окончательно сдали нервы. Проблемы с сыном, неустроенность в быту, ненавистная работа, муж (который по документам не муж), навязывающий свой план жизни на ближайшие десять лет... Она точно решила для себя, что пора возвращаться домой , где её ждут мама, подруги, новая мебель и сервизы. Геннадий её не поддержал. Не для этого он проделал такой большой путь, чтобы достичь своей цели. Отъезд Люси воспринял как предательство и снова остался один.